Страница:
И было чему поразиться. Картина, что открылась перед ними, даже в живописном буйстве пиратского лагеря была невероятной.
У входа в крытый пальмовыми ветками шалаш стоял грубо сколоченный стол с огромным бронзовым канделябром. Дюжина свечей освещала стопу старинных книг и сосредоточенное лицо человека в фиолетовом камзоле с золотым шитьем. Он был поглощен своим занятием — гусиным пером заносил какие-то записи в толстую тетрадь в кожаном переплете. На крики, хохот и шальные выстрелы человек, казалось, не обращал никакого внимания. Правда, была на столе и пузатая бутыль с серебряным кубком, но, похоже, он не притрагивался к содержимому.
Несколько минут робинзоны молча взирали на человека в камзоле. Потом Александра Михайловна, сделав над собой усилие, обрела все-таки дар речи.
— Вот кто нам нужен, — сказала она. — Пиратский капитан!
Бросив быстрый взгляд по сторонам, она собрала Златко, Бренка, Петра и Костю в тесный кружок и шепотом, хоть и не было в том никакой необходимости, отдала необходимые распоряжения.
Все произошло молниеносно. Бренк нахлобучил на глаза элегантному пирату его собственную шляпу и затолкал в рот платок. А Костя и Петр веревкой, найденной у бочонка, накрепко притянули его локти к туловищу. Златко задул канделябр. В темноте все четверо, удерживая жертву за камзол, подняли пиратского капитана в воздух. Никто ничего не заметил.
Нетрудно представить, что должен пережить человек, когда невидимая сила вдруг затыкает ему рот, связывает руки да еще поднимает в воздух. Однако пленный пират оказался мужественным человеком. Он вырывался изо всех сил, пришлось, опустившись в кустарнике, опутать его веревкой по рукам и ногам так, что он стал похож на кокон шелкопряда. Похитители перевели дух.
— Не тяжело будет, мальчики? — обеспокоенно спросила Александра Михайловна. — Долетите до лагеря?
— Вчетвером справимся, — ответил Бренк. — У «Шмелей» хорошая подъемная сила.
— Тогда я сейчас.
Через пару минут она вернулась. Под мышками у нее были копченый окорок немалых размеров и зажаренная телячья нога. В глазах доктора педагогических наук прыгали озорные искорки.
— Я о пропитании позаботилась, — объяснила она, — на несколько дней хватит. Не есть же все время черепашьи яйца! — Все было тихо, только один пират поднял с песка голову и перекрестился, когда окорок прямо на глазах сдвинулся с места и пропал.
Бабушка бросила взгляд на запакованного пленника.
— Глаза ему завяжите, чтобы высоты не испугался. В такой ситуации и здоровый человек вполне может схватить инфаркт.
Петр сходил в пиратский лагерь, нашел брошенную кем-то косынку и крепко-накрепко завязал капитану глаза. Да еще запасся парой веревок. Для страховки, чтобы не растеряться в пути, веревками привязали к бабушке окорок и зажаренную ногу. Теперь все! Можно лететь. Операция похищения была проведена блестяще.
Ориентируясь по электронному компасу, робинзоны мигом вернулись в свой лагерь. Пленника осторожно положили на траву. И тут произошла небольшая дискуссия.
— Бренк, — сказал Златко, — теперь надо сделать так, чтобы он нас мог слышать.
— Да, пора снять эффект кажущегося присутствия, — согласился Бренк. — Живя в XVII веке, что он подумает, разговаривая с невидимками? От суеверия помрет на месте!
— А от вида наших одежд не помрет? — спросил Костя.
— Во что бы ни был одет человек, лучше его видеть и слышать, — рассудила Александра Михайловна. — И не такой уж этот пират дремучий, он книги читает.
Бренк повозился в сумке с прибором.
— Готово!
— Руки и ноги пока не развязывайте, — распорядилась бабушка. — Снимите повязку с глаз и вытащите кляп изо рта.
Пленник пошевелился. Глаза его, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
— Кто мы такие, вам знать не надо, — сказала Александра Михайловна, обратившись к пленнику по-английски. — Вашей жизни ничто не угрожает. Все, что вы должны — ответить на наши вопросы. Потом мы вернем вас к вашим товарищам.
Пленный пират нервно облизал губы. Лицо его, обрамленное короткой бородкой, было смертельно бледным. Сделав над собой усилие, неуверенно, запинаясь, он заговорил. Александра Михайловна переводила:
— Спрашивает, не боги ли мы, ему неведомые, спустившиеся с небес?
— Лучше сказать, что боги, — проговорил Петр. — Тогда он точно на все вопросы ответит.
Но бабушка покачала головой.
— Нет! Нельзя человеку представляться тем, кем он никогда не станет, — сказала она наставительно, а затем что-то произнесла по-английски. Пленник прикрыл на мгновение глаза, потом, опять запинаясь, начал что-то рассказывать. Александра Михайловна, высоко подняв брови, перевела:
— Говорит, что знаком с книгой Коперника из Торуни о множестве обитаемых миров во Вселенной, хоть и внесен этот труд инквизицией в «Индекс запрещенных книг». Говорит, что чувствовал, как неведомая сила поднимает его в воздух. Спрашивает, не прилетели ли мы с других звезд, потому что умеем летать и одеты так, как никто на Земле не одевается.
Наступила тишина. Изумлению робинзонов не было предела.
— Просвещенный человек! — воскликнул наконец Бренк. — Кто же он, пират или ученый? Немногие в XVII веке были знакомы с учением Коперника.
Александра Михайловна с достоинством произнесла:
— Мы люди Земли, такие же, как вы. Лишь более вас знающие и обладающие иными возможностями. Так будете отвечать?
Пленник кивнул. С достоинством он сказал:
— Если смогу, на все ваши вопросы отвечу. Хотя бы ради редкой возможности побеседовать со знающими людьми. Немногому я верю; но всегда чту разум и знания.
Костю распирало любопытство:
— У вас тетрадь на столе была. Что вы в нее записывали?
Пират пожал плечами. Похоже, вопрос его удивил.
— Что может записывать человек, плавающий по океанам и умеющий наблюдать? Я давно интересуюсь морскими течениями и направлениями ветров, интересуют меня глубины в разных местах океана, животные и рыбы, обитающие в соленой воде. Наблюдают многие, а вот записывают не все. Знания уходят, а они могут пригодиться другим мореплавателям. Да и всем, кто хочет больше знать о море.
Робинзоны переглянулись.
— Так вы, значит, ученый? — спросил Бренк с некоторым уважением.
— Ученый? — Пленник снова пожал плечами, насколько позволяли веревки. — Я штурман, и зовут меня Бартоломью Хит.
— А мы думали, вы капитан, — произнесла бабушка.
— Капитан «Крокодила» — Джек Робертсон. Но его трясет лихорадка. И он остался в каюте, за ним ухаживает черный слуга Бенжамен.
— Так как же вы, ученый человек, стали пиратом? — мрачно спросил Петр. — Грабите корабли, зарываете клады. Ведь вы же объявлены вне закона!
— Опасное ремесло, — подумав, ответил Бартоломью Хит, — но нет в нем, на мой взгляд, ничего постыдного. Опасное ремесло, но и захватывающее. Мы охотимся за торговыми кораблями, чаще всего испанскими, а военные фрегаты охотятся за нами. Месяц назад у Мадагаскара «Крокодил» едва ушел от погони. Нам повезло, что прежде я открыл у тех берегов сильное течение, а отшельник научил меня предсказывать погоду с точностью до часа. Мы сманеврировали и поставили три фрегата под ураган, а «Крокодил» благополучно прошел по самому его краю...
Костя хотел было спросить, кто такой отшельник, про которого он уже не первый раз слышит, но опять вмешался Петр.
— Но не всегда же вы были пиратом? Пиратами не рождаются.
— Не всегда, — просто согласился пленник. — Я был штурманом на торговом судне. «Крокодил» нас захватил в плен.
— И вы перешли к пиратам? — поджав губы, спросил Петр.
По лицу Бартоломью Хита скользнула тень, когда Александра Михайловна перевела вопрос, и он не сразу ответил:
— Джек Робертсон долго выхаживал меня от ран. Кто-то из оставшихся в живых после боя показал, что я штурман, а Робертсон в тот момент нуждался в штурмане.
— И вы остались с пиратами? — не унимался Петр.
Александра Михайловна даже на него прикрикнула:
— Петр! Да перестань ты! Перед нами человек своего времени, с устоявшимися взглядами, свойственными его исторической эпохе. В конце концов, будет тебе известно, среди пиратов были весьма достойные люди. Уолтер Рэли писал стихи и философские трактаты, а сэр Френсис Дрейк открыл пролив и вторым после Магеллана совершил кругосветное путешествие... Петр насупился:
— Конечно, он человек своего времени, но я бы, будь я на его месте...
Бартоломью Хит снова заговорил:
— Не скрою, привлекает меня и то, что на «Крокодиле» гораздо больше возможностей для моих занятий и наблюдений. Прежде я плавал одним и тем же путем из Бристоля в Кейптаун, а теперь мы ходим везде. Нередко Джек Робертсон меняет маршрут По моей просьбе, ложится в дрейф, когда я бросаю за борт лот.
— Вот видите! — с одобрением заметила Александра Михайловна. — У человека на первом месте сугубо научные интересы, и это надо только приветствовать. Будем считать, что пребывание его в пиратах вполне оправдано. А теперь вопросы буду задавать я. Пора же, наконец, заняться тайной острова!
— Задавай! — буркнул Петр.
— Так вот, что нас интересует, — сказала бабушка по-английски. — На острове происходят странные вещи. Наверняка вы что-то знаете. Вот, например, радиопередачи в ваш-то XVII век!
— Радиопередачи? — осторожно, словно пробуя незнакомое слово на ощупь, повторил пират-ученый.
С минуту Александра Михайловна смотрела на него испытующе.
— Нет, — заключила она по-русски, — по лицу видно, этого он и в самом деле не знает.
Она опять перешла на английский.
— Тогда поговорим о другом. Мы были рядом с вами, когда вы доставили на поляну большой сундук.
На лице Бартоломью появилось выражение неподдельного изумления.
— Вы были рядом?! — воскликнул он. — И мы не заметили вашего присутствия?! Быть этого не может! С нами был матрос-индеец, он чувствует человека за тысячу шагов, слышит хруст веток и шорох травы.
— Уж поверьте на слово! — сказала бабушка. — Мы были от вас не в тысяче, а в двух шагах. Просто вы не могли нас ни видеть, ни слышать. Когда вас похищали из лагеря, вы ведь не заметили нашего присутствия?
На лице штурмана появилось странное, но вместе с тем очень знакомое выражение. И Костя вдруг вспомнил: точно такое лицо бывает у Лаэрта Анатольевича, когда тот сталкивается с какой-либо технической диковиной, принцип действия которой ему неведом. Чувствовалось, что в душе штурмана идет напряженная внутренняя борьба. Но наконец Хит решился:
— Я ваш пленник, — заговорил он просто, хотя и вкрадчиво, — так что не мне задавать вам вопросы. Но по всему видно, что вы совсем необычные люди, а мною больше всего движет стремление постичь истину до конца. Так, может, нам будет легче понять друг друга, если точно знать, в чьи руки я попал? Вы не боги, и вы не со звезд, вы очень странно одеты и очень юны... И вы тоже еще молоды, миссис, — добавил галантно пират, глянув на доктора педагогических наук. — Если я должен все сохранить в тайне, возьмите с меня любую клятву. Разумеется, вы можете оставить мои слова без внимания, но поверьте, продиктованы они лишь неистребимой любознательностью.
В лагере робинзонов воцарилась долгая тишина. Потом бабушка одобрительно произнесла:
— Замечательно, молодой человек! Кое в чем, Петр, можешь брать с него пример. Ничего не имела бы против, если б тобой тоже движило стремление постигать истину до конца.
Бренк и Златко посмотрели друг на друга. Судя по всему, Златко колебался, но Бренк решился. Чувствовалось, что ученый-пират ему нравится. Наконец и Златко махнул рукой.
— Ладно, Бартоломью! Все должно обойтись! — молвил он. — Александра Михайловна, переводите!
С жадным любопытством глядел штурман на компанию робинзонов. Все больше он походил на Лаэрта Анатольевича, даже бородкой. Златко встал. И вдруг, словно бы в знак полного доверия, перешел на «ты».
— Тебе, Бартоломью, нелегко будет поверить, но придется. И, наверное, ты прав — если мы будем все знать друг о друге, то лучше друг друга поймем. Так вот, постигай истину. Мы в самом деле люди Земли, как и ты, но совсем из другого времени. Ты живешь в XVII веке, Костя, Петр и Александра Михайловна на три столетия позже, а мы, Златко и Бренк, живем в XXIII веке. И мы знаем способ, как переноситься из одного века в другой. Можем отправиться, если захотим, в Древний Египет. Или в Древний Рим. Понял?
Бартоломью Хит медленно покрутил головой, словно пытался уместить в нее все услышанное.
— Возможности наши покажутся тебе просто необыкновенными. Вот, например, умеем летать... ну, да ты знаешь! — С этими словами Златко взмыл на несколько метров над Землей и плавно опустился. — Можем становиться невидимыми. — Он покопался в сумке, и на несколько мгновений все пятеро робинзонов исчезли. — И еще очень многое, чего тебе даже не вообразить.
Бартоломью Хит дрожащей рукой перекрестился. — Верю, что вы были рядом с нами и сундуком, — хрипло произнес он, — и всему остальному верю... начинаю верить. Но дайте мне немного времени все осмыслить.
У оранжевой палатки, замаскированной зелеными ветками, еще тлели уголья костра. Пират долго смотрел на них, и в глазах его отражались, маленькие огоньки. Наконец Хит еще раз мотнул головой и поднял глаза.
— Я представляю себе так: всегда будут жить на Земле люди, только в разные времена. И однажды кто-то придумает устройство, помогающее перебираться из эпохи в эпоху.
— Бартоломью! — воскликнул в восхищении Петр. — Знаешь, что я тебе скажу? Ты... ты и сам намного опередил свою эпоху! И нам очень повезло, что мы на тебя напали! Ну кто бы другой на твоем месте сразу все понял!
— Он книги читает, — ответила за пирата бабушка. — И у моряков всегда есть время подумать.
Штурман помолчал еще немного, глубоко вздохнул. И, видимо, окончательно принял разумом все, что ему сообщили.
— Ну, так чем же я могу помочь миссис и юным джентльменам из будущего? Хотя мне и самому не терпится задать множество вопросов.
— Бартоломью Хит, — оборвала его бабушка, — мы видели, как ни с того ни с сего сундук исчез.
— Верно, — ответил штурман «Крокодила», — отшельнику нужно много серебра. Он говорит, что для опытов, и я его хорошо понимаю...
Костя толкнул Петра локтем.
— Вот видишь! Я так и знал! На острове живет гениальный изобретатель. Он и радио изобрел раньше Попова. А сейчас, может, фотографию изобретет, раз серебро ему требуется...
— Постойте! — сказала доктор педагогических наук. — Петр, Костя! Да развяжите же мистеру Хиту руки и ноги. Чувствую, он будет долго рассказывать.
6. Отшельник дает уроки
У входа в крытый пальмовыми ветками шалаш стоял грубо сколоченный стол с огромным бронзовым канделябром. Дюжина свечей освещала стопу старинных книг и сосредоточенное лицо человека в фиолетовом камзоле с золотым шитьем. Он был поглощен своим занятием — гусиным пером заносил какие-то записи в толстую тетрадь в кожаном переплете. На крики, хохот и шальные выстрелы человек, казалось, не обращал никакого внимания. Правда, была на столе и пузатая бутыль с серебряным кубком, но, похоже, он не притрагивался к содержимому.
Несколько минут робинзоны молча взирали на человека в камзоле. Потом Александра Михайловна, сделав над собой усилие, обрела все-таки дар речи.
— Вот кто нам нужен, — сказала она. — Пиратский капитан!
Бросив быстрый взгляд по сторонам, она собрала Златко, Бренка, Петра и Костю в тесный кружок и шепотом, хоть и не было в том никакой необходимости, отдала необходимые распоряжения.
Все произошло молниеносно. Бренк нахлобучил на глаза элегантному пирату его собственную шляпу и затолкал в рот платок. А Костя и Петр веревкой, найденной у бочонка, накрепко притянули его локти к туловищу. Златко задул канделябр. В темноте все четверо, удерживая жертву за камзол, подняли пиратского капитана в воздух. Никто ничего не заметил.
Нетрудно представить, что должен пережить человек, когда невидимая сила вдруг затыкает ему рот, связывает руки да еще поднимает в воздух. Однако пленный пират оказался мужественным человеком. Он вырывался изо всех сил, пришлось, опустившись в кустарнике, опутать его веревкой по рукам и ногам так, что он стал похож на кокон шелкопряда. Похитители перевели дух.
— Не тяжело будет, мальчики? — обеспокоенно спросила Александра Михайловна. — Долетите до лагеря?
— Вчетвером справимся, — ответил Бренк. — У «Шмелей» хорошая подъемная сила.
— Тогда я сейчас.
Через пару минут она вернулась. Под мышками у нее были копченый окорок немалых размеров и зажаренная телячья нога. В глазах доктора педагогических наук прыгали озорные искорки.
— Я о пропитании позаботилась, — объяснила она, — на несколько дней хватит. Не есть же все время черепашьи яйца! — Все было тихо, только один пират поднял с песка голову и перекрестился, когда окорок прямо на глазах сдвинулся с места и пропал.
Бабушка бросила взгляд на запакованного пленника.
Петр сходил в пиратский лагерь, нашел брошенную кем-то косынку и крепко-накрепко завязал капитану глаза. Да еще запасся парой веревок. Для страховки, чтобы не растеряться в пути, веревками привязали к бабушке окорок и зажаренную ногу. Теперь все! Можно лететь. Операция похищения была проведена блестяще.
Ориентируясь по электронному компасу, робинзоны мигом вернулись в свой лагерь. Пленника осторожно положили на траву. И тут произошла небольшая дискуссия.
— Бренк, — сказал Златко, — теперь надо сделать так, чтобы он нас мог слышать.
— Да, пора снять эффект кажущегося присутствия, — согласился Бренк. — Живя в XVII веке, что он подумает, разговаривая с невидимками? От суеверия помрет на месте!
— А от вида наших одежд не помрет? — спросил Костя.
— Во что бы ни был одет человек, лучше его видеть и слышать, — рассудила Александра Михайловна. — И не такой уж этот пират дремучий, он книги читает.
Бренк повозился в сумке с прибором.
— Готово!
— Руки и ноги пока не развязывайте, — распорядилась бабушка. — Снимите повязку с глаз и вытащите кляп изо рта.
Пленник пошевелился. Глаза его, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
— Кто мы такие, вам знать не надо, — сказала Александра Михайловна, обратившись к пленнику по-английски. — Вашей жизни ничто не угрожает. Все, что вы должны — ответить на наши вопросы. Потом мы вернем вас к вашим товарищам.
Пленный пират нервно облизал губы. Лицо его, обрамленное короткой бородкой, было смертельно бледным. Сделав над собой усилие, неуверенно, запинаясь, он заговорил. Александра Михайловна переводила:
— Спрашивает, не боги ли мы, ему неведомые, спустившиеся с небес?
— Лучше сказать, что боги, — проговорил Петр. — Тогда он точно на все вопросы ответит.
Но бабушка покачала головой.
— Нет! Нельзя человеку представляться тем, кем он никогда не станет, — сказала она наставительно, а затем что-то произнесла по-английски. Пленник прикрыл на мгновение глаза, потом, опять запинаясь, начал что-то рассказывать. Александра Михайловна, высоко подняв брови, перевела:
— Говорит, что знаком с книгой Коперника из Торуни о множестве обитаемых миров во Вселенной, хоть и внесен этот труд инквизицией в «Индекс запрещенных книг». Говорит, что чувствовал, как неведомая сила поднимает его в воздух. Спрашивает, не прилетели ли мы с других звезд, потому что умеем летать и одеты так, как никто на Земле не одевается.
Наступила тишина. Изумлению робинзонов не было предела.
— Просвещенный человек! — воскликнул наконец Бренк. — Кто же он, пират или ученый? Немногие в XVII веке были знакомы с учением Коперника.
Александра Михайловна с достоинством произнесла:
— Мы люди Земли, такие же, как вы. Лишь более вас знающие и обладающие иными возможностями. Так будете отвечать?
Пленник кивнул. С достоинством он сказал:
— Если смогу, на все ваши вопросы отвечу. Хотя бы ради редкой возможности побеседовать со знающими людьми. Немногому я верю; но всегда чту разум и знания.
Костю распирало любопытство:
— У вас тетрадь на столе была. Что вы в нее записывали?
Пират пожал плечами. Похоже, вопрос его удивил.
— Что может записывать человек, плавающий по океанам и умеющий наблюдать? Я давно интересуюсь морскими течениями и направлениями ветров, интересуют меня глубины в разных местах океана, животные и рыбы, обитающие в соленой воде. Наблюдают многие, а вот записывают не все. Знания уходят, а они могут пригодиться другим мореплавателям. Да и всем, кто хочет больше знать о море.
Робинзоны переглянулись.
— Так вы, значит, ученый? — спросил Бренк с некоторым уважением.
— Ученый? — Пленник снова пожал плечами, насколько позволяли веревки. — Я штурман, и зовут меня Бартоломью Хит.
— А мы думали, вы капитан, — произнесла бабушка.
— Капитан «Крокодила» — Джек Робертсон. Но его трясет лихорадка. И он остался в каюте, за ним ухаживает черный слуга Бенжамен.
— Так как же вы, ученый человек, стали пиратом? — мрачно спросил Петр. — Грабите корабли, зарываете клады. Ведь вы же объявлены вне закона!
— Опасное ремесло, — подумав, ответил Бартоломью Хит, — но нет в нем, на мой взгляд, ничего постыдного. Опасное ремесло, но и захватывающее. Мы охотимся за торговыми кораблями, чаще всего испанскими, а военные фрегаты охотятся за нами. Месяц назад у Мадагаскара «Крокодил» едва ушел от погони. Нам повезло, что прежде я открыл у тех берегов сильное течение, а отшельник научил меня предсказывать погоду с точностью до часа. Мы сманеврировали и поставили три фрегата под ураган, а «Крокодил» благополучно прошел по самому его краю...
Костя хотел было спросить, кто такой отшельник, про которого он уже не первый раз слышит, но опять вмешался Петр.
— Но не всегда же вы были пиратом? Пиратами не рождаются.
— Не всегда, — просто согласился пленник. — Я был штурманом на торговом судне. «Крокодил» нас захватил в плен.
— И вы перешли к пиратам? — поджав губы, спросил Петр.
По лицу Бартоломью Хита скользнула тень, когда Александра Михайловна перевела вопрос, и он не сразу ответил:
— Джек Робертсон долго выхаживал меня от ран. Кто-то из оставшихся в живых после боя показал, что я штурман, а Робертсон в тот момент нуждался в штурмане.
— И вы остались с пиратами? — не унимался Петр.
Александра Михайловна даже на него прикрикнула:
— Петр! Да перестань ты! Перед нами человек своего времени, с устоявшимися взглядами, свойственными его исторической эпохе. В конце концов, будет тебе известно, среди пиратов были весьма достойные люди. Уолтер Рэли писал стихи и философские трактаты, а сэр Френсис Дрейк открыл пролив и вторым после Магеллана совершил кругосветное путешествие... Петр насупился:
— Конечно, он человек своего времени, но я бы, будь я на его месте...
Бартоломью Хит снова заговорил:
— Не скрою, привлекает меня и то, что на «Крокодиле» гораздо больше возможностей для моих занятий и наблюдений. Прежде я плавал одним и тем же путем из Бристоля в Кейптаун, а теперь мы ходим везде. Нередко Джек Робертсон меняет маршрут По моей просьбе, ложится в дрейф, когда я бросаю за борт лот.
— Вот видите! — с одобрением заметила Александра Михайловна. — У человека на первом месте сугубо научные интересы, и это надо только приветствовать. Будем считать, что пребывание его в пиратах вполне оправдано. А теперь вопросы буду задавать я. Пора же, наконец, заняться тайной острова!
— Задавай! — буркнул Петр.
— Так вот, что нас интересует, — сказала бабушка по-английски. — На острове происходят странные вещи. Наверняка вы что-то знаете. Вот, например, радиопередачи в ваш-то XVII век!
— Радиопередачи? — осторожно, словно пробуя незнакомое слово на ощупь, повторил пират-ученый.
С минуту Александра Михайловна смотрела на него испытующе.
— Нет, — заключила она по-русски, — по лицу видно, этого он и в самом деле не знает.
Она опять перешла на английский.
— Тогда поговорим о другом. Мы были рядом с вами, когда вы доставили на поляну большой сундук.
На лице Бартоломью появилось выражение неподдельного изумления.
— Вы были рядом?! — воскликнул он. — И мы не заметили вашего присутствия?! Быть этого не может! С нами был матрос-индеец, он чувствует человека за тысячу шагов, слышит хруст веток и шорох травы.
— Уж поверьте на слово! — сказала бабушка. — Мы были от вас не в тысяче, а в двух шагах. Просто вы не могли нас ни видеть, ни слышать. Когда вас похищали из лагеря, вы ведь не заметили нашего присутствия?
На лице штурмана появилось странное, но вместе с тем очень знакомое выражение. И Костя вдруг вспомнил: точно такое лицо бывает у Лаэрта Анатольевича, когда тот сталкивается с какой-либо технической диковиной, принцип действия которой ему неведом. Чувствовалось, что в душе штурмана идет напряженная внутренняя борьба. Но наконец Хит решился:
— Я ваш пленник, — заговорил он просто, хотя и вкрадчиво, — так что не мне задавать вам вопросы. Но по всему видно, что вы совсем необычные люди, а мною больше всего движет стремление постичь истину до конца. Так, может, нам будет легче понять друг друга, если точно знать, в чьи руки я попал? Вы не боги, и вы не со звезд, вы очень странно одеты и очень юны... И вы тоже еще молоды, миссис, — добавил галантно пират, глянув на доктора педагогических наук. — Если я должен все сохранить в тайне, возьмите с меня любую клятву. Разумеется, вы можете оставить мои слова без внимания, но поверьте, продиктованы они лишь неистребимой любознательностью.
В лагере робинзонов воцарилась долгая тишина. Потом бабушка одобрительно произнесла:
— Замечательно, молодой человек! Кое в чем, Петр, можешь брать с него пример. Ничего не имела бы против, если б тобой тоже движило стремление постигать истину до конца.
Бренк и Златко посмотрели друг на друга. Судя по всему, Златко колебался, но Бренк решился. Чувствовалось, что ученый-пират ему нравится. Наконец и Златко махнул рукой.
— Ладно, Бартоломью! Все должно обойтись! — молвил он. — Александра Михайловна, переводите!
С жадным любопытством глядел штурман на компанию робинзонов. Все больше он походил на Лаэрта Анатольевича, даже бородкой. Златко встал. И вдруг, словно бы в знак полного доверия, перешел на «ты».
— Тебе, Бартоломью, нелегко будет поверить, но придется. И, наверное, ты прав — если мы будем все знать друг о друге, то лучше друг друга поймем. Так вот, постигай истину. Мы в самом деле люди Земли, как и ты, но совсем из другого времени. Ты живешь в XVII веке, Костя, Петр и Александра Михайловна на три столетия позже, а мы, Златко и Бренк, живем в XXIII веке. И мы знаем способ, как переноситься из одного века в другой. Можем отправиться, если захотим, в Древний Египет. Или в Древний Рим. Понял?
Бартоломью Хит медленно покрутил головой, словно пытался уместить в нее все услышанное.
— Возможности наши покажутся тебе просто необыкновенными. Вот, например, умеем летать... ну, да ты знаешь! — С этими словами Златко взмыл на несколько метров над Землей и плавно опустился. — Можем становиться невидимыми. — Он покопался в сумке, и на несколько мгновений все пятеро робинзонов исчезли. — И еще очень многое, чего тебе даже не вообразить.
Бартоломью Хит дрожащей рукой перекрестился. — Верю, что вы были рядом с нами и сундуком, — хрипло произнес он, — и всему остальному верю... начинаю верить. Но дайте мне немного времени все осмыслить.
У оранжевой палатки, замаскированной зелеными ветками, еще тлели уголья костра. Пират долго смотрел на них, и в глазах его отражались, маленькие огоньки. Наконец Хит еще раз мотнул головой и поднял глаза.
— Я представляю себе так: всегда будут жить на Земле люди, только в разные времена. И однажды кто-то придумает устройство, помогающее перебираться из эпохи в эпоху.
— Бартоломью! — воскликнул в восхищении Петр. — Знаешь, что я тебе скажу? Ты... ты и сам намного опередил свою эпоху! И нам очень повезло, что мы на тебя напали! Ну кто бы другой на твоем месте сразу все понял!
— Он книги читает, — ответила за пирата бабушка. — И у моряков всегда есть время подумать.
Штурман помолчал еще немного, глубоко вздохнул. И, видимо, окончательно принял разумом все, что ему сообщили.
— Ну, так чем же я могу помочь миссис и юным джентльменам из будущего? Хотя мне и самому не терпится задать множество вопросов.
— Бартоломью Хит, — оборвала его бабушка, — мы видели, как ни с того ни с сего сундук исчез.
— Верно, — ответил штурман «Крокодила», — отшельнику нужно много серебра. Он говорит, что для опытов, и я его хорошо понимаю...
Костя толкнул Петра локтем.
— Вот видишь! Я так и знал! На острове живет гениальный изобретатель. Он и радио изобрел раньше Попова. А сейчас, может, фотографию изобретет, раз серебро ему требуется...
— Постойте! — сказала доктор педагогических наук. — Петр, Костя! Да развяжите же мистеру Хиту руки и ноги. Чувствую, он будет долго рассказывать.
6. Отшельник дает уроки
Душистая трава, устилавшая пол палатки, была такой мягкой, а первый день на острове столь насыщен событиями, что сон четырех наших Робинзонов был сладок и долог. Александра Михайловна поднялась пораньше и занялась хозяйством. Отрезала кусочек от пиратского окорока, попробовала и одобрительно подняла к небу глаза. А были еще кокосовые орехи и хорошо прожаренная телячья нога.
Костя наконец тоже проснулся и выполз на солнечный свет. Он не сразу сообразил, где находится: открывшаяся глазам картина сильно отличалась от той, что изо дня в день приходилось видеть, просыпаясь в московской квартире.
Тихий океан был совершенно спокоен, его голубая поверхность казалась ровным отполированным зеркалом. На мириады искр рассыпались в нем лучи быстро поднимавшегося солнца. Пиратский корабль казался красивой, тонкой, искусно выполненной моделью. Тропический лес был насквозь пронизан птичьими трелями, а воздух, еще не прокаленный солнцем, наполняли неповторимые ароматы, бодрящую свежесть его хотелось пить, как воду.
Следующим из палатки вылез Бренк со всклокоченной ото сна головой. Увидев перед собой сказочную панораму, он даже зажмурился от удовольствия. Друзья молча сидели рядышком на траве, наслаждаясь красотами своего первого утра. Златко и Петр встали последними. Завтрак давно был готов.
Видимо, у всех это на уме, поскольку никто не удивился, когда Петр, набив рот, вдруг заключил:
— Молодец этот Бартоломью! Я его зауважал, хоть он и пират. Как он к знаниям тянется!
— И как летать быстро научился! — подхватил Бренк. — Почти как вы, Александра Михайловна! Только объяснили, надели «Шмель» на руку, он уже в воздухе!
— Не спорю, — молвила Александра Михайловна. — Случай свел нас с исключительно способным человеком. Даже в наше время он мог бы стать незаурядным ученым. Но на пиратском корабле, к великому сожалению, он вряд ли должным образом разовьется. Ученому нужны библиотеки, переписка и встречи с коллегами, симпозиумы, конференции. А с кем он общается, плавая на «Крокодиле»? С этим... Джеком Робертсоном, страдающим от тропической лихорадки? Или с тем суеверным пиратом, что стал креститься, когда у него окорок из-под носа увели?
Он с отшельником общается, не забывайте, — вставил Костя. — И отшельник его многому учит. Все, что Бартоломью нам рассказывал, подтверждает мою версию: отшельник — это крупный ученый и изобретатель, опередивший свое время и неизвестно как попавший на необитаемый остров.
— Костя, — заметила доктор педагогических наук, — поверь моему жизненному опыту и интуиции! Я убеждена в искренности Бартоломью Хита, потому что никогда не ошибаюсь в людях, но вместе с тем убеждена и в том, что отшельник личность гораздо более загадочная, чем тебе представляется. Сдается мне, что он не просто изобретатель. Может... может, он потомок атлантов. Или, как мы, из другого времени, с другой планеты. Бартоломью, в сущности, почти ничего о нем и не знает. Но мы-то, по счастью, здесь и обязательно раскроем тайну. Может, уже сегодня! Так что ешьте быстрее!
Впрочем, никого не нужно было подгонять. На свежем воздухе не приходилось жаловаться на аппетит, а во-вторых, и в самом деле вскоре предстояло отправляться к указанному Хитом месту. Вчера научив ученого-пирата летать, Петр, Бренк и Костя вернули штурмана к пиратскому лагерю, поскольку нельзя было оставлять лихих морских разбойников без присмотра! А сегодня Хит должен был показать Робинзонам того таинственного человека, которого он называл отшельником. События, понятно, все ожидали с большим нетерпением. Разве можно жить спокойно, если тайна все еще остается тайной?
Костя отхлебнул кокосового молока и призадумался. Александра Михайловна, конечно, была права: про отшельника Бартоломью знал не так уж много. Но и то немногое, им рассказанное, необходимо было должным образом выстроить в уме, прежде чем отправиться к месту свидания. Итак...
С год назад, захватив груз серебра на испанском корабле, «Крокодил» подошел к острову, открытому незадолго до этого Робертсоном, чтобы спрятать добычу, а заодно пополнить запас пресной воды. Когда несколько сундуков с серебром доставили к приметному месту под одинокой пальмой, произошло сверхъестественное: сундуки -исчезли в волне зеленого света. И еще более странным было то, что никто из пиратской команды это ничуть не удивило: казалось, все шло так, как и должно, быть...
А потом пиратам явился обросший бородой человек, одетый в звериные шкуры, и объявил, что живет на острове отшельником и за многие годы приобрел обширные познания. Опять-таки без тени удивления Джек Робертсон выслушал предложение: пираты привозят на остров серебро — именно серебро, а не золото или драгоценные камни, — а он, мудрый отшельник, взамен дарит им неизвестные другим секреты, что позволят команде «Крокодила» стать непобедимой на море. В доказательство отшельник тут же открыл Робертсону, как с помощью простейших дополнительных парусов увеличить скорость парусника на целую треть.
Пиратскому капитану, не боящемуся ни Бога, ни черта, предложение пришлось по душе. Он поставил на «Крокодиле» дополнительные паруса и провел испытания. Парусник действительно стал много быстроходнее. Начало было многообещающим. И с тех пор повелось: время от времени «Крокодил» доставлял на остров серебро для отшельника, а тот открывал неведомые другим морякам секреты. Он научил пиратских главарей с безошибочной точностью предсказывать погоду, подсказал, как увеличить скорострельность пушек, обучил необычными приемам абордажного боя, от которых нет защиты.
И вот теперь «Крокодил» привез очередной сундук с серебром, а отшельник должен был преподать пиратам — капитану Робертсону, штурману Хиту, начальнику артиллерийской команды и боцману — очередной урок пиратской науки...
...Александра Михайловна встала и взялась за подзорную трубу. Условный знак Бартоломью — крест из больших камней на отмели — был уже выложен.
— Пора! — сказала бабушка.
Робинзоны взлетели, набрали высоту.
Вскоре они разглядели внизу десятка полтора черных точек — морские разбойники уже выходили вереницей на памятную поляну с одинокой пальмой. Робинзоны подлетели ближе, снизились… Зрелище, открывшееся перед ними, снова поразило их своей живописностью.
Капитан Робертсон, очевидно, на берег так и не высадился — пиратов высокого ранга было только трое: Бартоломью Хит, одетый, как вчера, тот самый рыжий бородач, что спал на песке, обняв обнаженную саблю, — в одних широких штанах и косынке, и еще маленький человечек в зеленом камзоле, расшитом золотом и серебром, в изобилии украшенном жемчугами и бриллиантами. Правда, под камзолом у пирата, судя по всему, не было надето ничего.
Бородач был боцманом «Крокодила», а человек в камзоле — главным пиратским канониром. Вместе с Хитом налегке они шагали впереди. А пираты рангом пониже, немного отстав, волокли огромную скамью, грубо сколоченный стол и еще один массивный предмет, больше всего походивший на переносную классную доску. Замыкал шествие угрюмый пират, игравший на скрипке.
— Вот это да! — воскликнул Петр. — Доска почти как в школе! На каком корабле они ее добыли? Или плотник «Крокодила» соорудил для занятий?
По всему было видно, что морские разбойники выполняют хорошо знакомое, привычное дело. Стол, скамью и доску поставили в тени пальмы, и поляна сразу стала напоминать класс под открытым небом. Три пиратских начальника, усевшись рядком на скамью, походили на прилежных школьников, готовых к уроку и ждущих учителя. Простые матросы отошли в сторонку и сели в кружок. Скрипач убрал инструмент в футляр. А Робинзоны опустились на землю под пальмой, невидимые и неслышимые, и стали ждать.
Таинственный отшельник не спешил. Но вот наконец на противоположной стороне поляны раздвинулись заросли причудливых тропических растений и появился бородатый человек, прикрытый звериными шкурами.
В отшельнике, если не считать необычной одежды и длинной бороды, не было ничего необыкновенного. Человек как человек. Не спеша он пересек поляну и остановился возле классной доски. Опять-таки, если не считать бороды и одежды, он был похож на обыкновенного школьного учителя. Сходство усиливалось и тем, что под мышкой он держал свернутые в трубочку какие-то бумаги, а возможно, графики и таблицы. Отшельник, чувствовалось, занимался тем, к чему привык. Словно сам Робинзон Крузо, во плоти и крови, готовился выступить с лекцией у классной доски перед пиратской шайкой.
Отшельник что-то сказал.
— За серебро благодарит, — перевела Александра Михайловна, — говорит, что оно пойдет на доброе дело.
Отшельник взялся за свернутые трубочкой бумаги. Стоило ли удивляться, что это и в самом деле оказались грубо выполненные таблицы и диаграммы? Он аккуратно развесил их на доске, прикрепляя стальными булавками, которые извлекал неизвестно откуда, и снова что-то сказал. Александра Михайловна пояснила:
— Говорит, что сегодня научит своих друзей с помощью особых средств день превращать в ночь и под покровом искусственной тьмы внезапно нападать на чужой корабль или, наоборот, уходить от погони.
Она замолчала, вслушиваясь.
— Понятно... Речь пойдет вот о чем. «Крокодил» при необходимости сможет закрывать небо над морем громадным облаком, неотличимым от густого тумана, в котором легко скрыться. Для этого надо использовать особо приготовленные составы, легко воспламеняющиеся и долго горящие...
— Так это дымовая завеса! — воскликнул Костя. — Вот это да! Наверняка в семнадцатом веке ее никто еще не применял, так что «Крокодилу» теперь все карты в руки!
Лекция была длинной и обстоятельной, но, конечно, очень специальной. Александра Михайловна сначала переводила все подряд, но потом махнула рукой. Пиратский боцман долго держался, но наконец с глухим стуком уронил голову на стол и заснул. Главный артиллерист слушал внимательнее, Бартоломью Хит прилежно конспектировал.
Костя подумал: пиратский капитан Джек Робертсон, пожалуй, и в самом деле не продешевил, щедро платя серебром за знания. Что может быть дороже, если умеешь должным образом их применить? Вероятно, этот Джек Робертсон — тоже личность незаурядная и уж ни в коей мере не консерватор.
Но все имеет конец, так что и эта фантастическая лекция Закончилась. Свернув диаграммы, отшельник двинулся восвояси. Никакой церемонии прощания не было. Канонир растолкал боцмана, и пираты тоже стали собираться.
Бартоломью Хит обвел окружающее пространство напряженным взглядом. Он знал, что его новые друзья, попавшие на остров из будущего, где-то здесь, рядом, и словно бы силился их разглядеть.
А они уже следовали за отшельником. С Бартоломью, как условились накануне, собирались переговорить позже.
Костя наконец тоже проснулся и выполз на солнечный свет. Он не сразу сообразил, где находится: открывшаяся глазам картина сильно отличалась от той, что изо дня в день приходилось видеть, просыпаясь в московской квартире.
Тихий океан был совершенно спокоен, его голубая поверхность казалась ровным отполированным зеркалом. На мириады искр рассыпались в нем лучи быстро поднимавшегося солнца. Пиратский корабль казался красивой, тонкой, искусно выполненной моделью. Тропический лес был насквозь пронизан птичьими трелями, а воздух, еще не прокаленный солнцем, наполняли неповторимые ароматы, бодрящую свежесть его хотелось пить, как воду.
Следующим из палатки вылез Бренк со всклокоченной ото сна головой. Увидев перед собой сказочную панораму, он даже зажмурился от удовольствия. Друзья молча сидели рядышком на траве, наслаждаясь красотами своего первого утра. Златко и Петр встали последними. Завтрак давно был готов.
Видимо, у всех это на уме, поскольку никто не удивился, когда Петр, набив рот, вдруг заключил:
— Молодец этот Бартоломью! Я его зауважал, хоть он и пират. Как он к знаниям тянется!
— И как летать быстро научился! — подхватил Бренк. — Почти как вы, Александра Михайловна! Только объяснили, надели «Шмель» на руку, он уже в воздухе!
— Не спорю, — молвила Александра Михайловна. — Случай свел нас с исключительно способным человеком. Даже в наше время он мог бы стать незаурядным ученым. Но на пиратском корабле, к великому сожалению, он вряд ли должным образом разовьется. Ученому нужны библиотеки, переписка и встречи с коллегами, симпозиумы, конференции. А с кем он общается, плавая на «Крокодиле»? С этим... Джеком Робертсоном, страдающим от тропической лихорадки? Или с тем суеверным пиратом, что стал креститься, когда у него окорок из-под носа увели?
Он с отшельником общается, не забывайте, — вставил Костя. — И отшельник его многому учит. Все, что Бартоломью нам рассказывал, подтверждает мою версию: отшельник — это крупный ученый и изобретатель, опередивший свое время и неизвестно как попавший на необитаемый остров.
— Костя, — заметила доктор педагогических наук, — поверь моему жизненному опыту и интуиции! Я убеждена в искренности Бартоломью Хита, потому что никогда не ошибаюсь в людях, но вместе с тем убеждена и в том, что отшельник личность гораздо более загадочная, чем тебе представляется. Сдается мне, что он не просто изобретатель. Может... может, он потомок атлантов. Или, как мы, из другого времени, с другой планеты. Бартоломью, в сущности, почти ничего о нем и не знает. Но мы-то, по счастью, здесь и обязательно раскроем тайну. Может, уже сегодня! Так что ешьте быстрее!
Впрочем, никого не нужно было подгонять. На свежем воздухе не приходилось жаловаться на аппетит, а во-вторых, и в самом деле вскоре предстояло отправляться к указанному Хитом месту. Вчера научив ученого-пирата летать, Петр, Бренк и Костя вернули штурмана к пиратскому лагерю, поскольку нельзя было оставлять лихих морских разбойников без присмотра! А сегодня Хит должен был показать Робинзонам того таинственного человека, которого он называл отшельником. События, понятно, все ожидали с большим нетерпением. Разве можно жить спокойно, если тайна все еще остается тайной?
Костя отхлебнул кокосового молока и призадумался. Александра Михайловна, конечно, была права: про отшельника Бартоломью знал не так уж много. Но и то немногое, им рассказанное, необходимо было должным образом выстроить в уме, прежде чем отправиться к месту свидания. Итак...
С год назад, захватив груз серебра на испанском корабле, «Крокодил» подошел к острову, открытому незадолго до этого Робертсоном, чтобы спрятать добычу, а заодно пополнить запас пресной воды. Когда несколько сундуков с серебром доставили к приметному месту под одинокой пальмой, произошло сверхъестественное: сундуки -исчезли в волне зеленого света. И еще более странным было то, что никто из пиратской команды это ничуть не удивило: казалось, все шло так, как и должно, быть...
А потом пиратам явился обросший бородой человек, одетый в звериные шкуры, и объявил, что живет на острове отшельником и за многие годы приобрел обширные познания. Опять-таки без тени удивления Джек Робертсон выслушал предложение: пираты привозят на остров серебро — именно серебро, а не золото или драгоценные камни, — а он, мудрый отшельник, взамен дарит им неизвестные другим секреты, что позволят команде «Крокодила» стать непобедимой на море. В доказательство отшельник тут же открыл Робертсону, как с помощью простейших дополнительных парусов увеличить скорость парусника на целую треть.
Пиратскому капитану, не боящемуся ни Бога, ни черта, предложение пришлось по душе. Он поставил на «Крокодиле» дополнительные паруса и провел испытания. Парусник действительно стал много быстроходнее. Начало было многообещающим. И с тех пор повелось: время от времени «Крокодил» доставлял на остров серебро для отшельника, а тот открывал неведомые другим морякам секреты. Он научил пиратских главарей с безошибочной точностью предсказывать погоду, подсказал, как увеличить скорострельность пушек, обучил необычными приемам абордажного боя, от которых нет защиты.
И вот теперь «Крокодил» привез очередной сундук с серебром, а отшельник должен был преподать пиратам — капитану Робертсону, штурману Хиту, начальнику артиллерийской команды и боцману — очередной урок пиратской науки...
...Александра Михайловна встала и взялась за подзорную трубу. Условный знак Бартоломью — крест из больших камней на отмели — был уже выложен.
— Пора! — сказала бабушка.
Робинзоны взлетели, набрали высоту.
Вскоре они разглядели внизу десятка полтора черных точек — морские разбойники уже выходили вереницей на памятную поляну с одинокой пальмой. Робинзоны подлетели ближе, снизились… Зрелище, открывшееся перед ними, снова поразило их своей живописностью.
Капитан Робертсон, очевидно, на берег так и не высадился — пиратов высокого ранга было только трое: Бартоломью Хит, одетый, как вчера, тот самый рыжий бородач, что спал на песке, обняв обнаженную саблю, — в одних широких штанах и косынке, и еще маленький человечек в зеленом камзоле, расшитом золотом и серебром, в изобилии украшенном жемчугами и бриллиантами. Правда, под камзолом у пирата, судя по всему, не было надето ничего.
Бородач был боцманом «Крокодила», а человек в камзоле — главным пиратским канониром. Вместе с Хитом налегке они шагали впереди. А пираты рангом пониже, немного отстав, волокли огромную скамью, грубо сколоченный стол и еще один массивный предмет, больше всего походивший на переносную классную доску. Замыкал шествие угрюмый пират, игравший на скрипке.
— Вот это да! — воскликнул Петр. — Доска почти как в школе! На каком корабле они ее добыли? Или плотник «Крокодила» соорудил для занятий?
По всему было видно, что морские разбойники выполняют хорошо знакомое, привычное дело. Стол, скамью и доску поставили в тени пальмы, и поляна сразу стала напоминать класс под открытым небом. Три пиратских начальника, усевшись рядком на скамью, походили на прилежных школьников, готовых к уроку и ждущих учителя. Простые матросы отошли в сторонку и сели в кружок. Скрипач убрал инструмент в футляр. А Робинзоны опустились на землю под пальмой, невидимые и неслышимые, и стали ждать.
Таинственный отшельник не спешил. Но вот наконец на противоположной стороне поляны раздвинулись заросли причудливых тропических растений и появился бородатый человек, прикрытый звериными шкурами.
В отшельнике, если не считать необычной одежды и длинной бороды, не было ничего необыкновенного. Человек как человек. Не спеша он пересек поляну и остановился возле классной доски. Опять-таки, если не считать бороды и одежды, он был похож на обыкновенного школьного учителя. Сходство усиливалось и тем, что под мышкой он держал свернутые в трубочку какие-то бумаги, а возможно, графики и таблицы. Отшельник, чувствовалось, занимался тем, к чему привык. Словно сам Робинзон Крузо, во плоти и крови, готовился выступить с лекцией у классной доски перед пиратской шайкой.
Отшельник что-то сказал.
— За серебро благодарит, — перевела Александра Михайловна, — говорит, что оно пойдет на доброе дело.
Отшельник взялся за свернутые трубочкой бумаги. Стоило ли удивляться, что это и в самом деле оказались грубо выполненные таблицы и диаграммы? Он аккуратно развесил их на доске, прикрепляя стальными булавками, которые извлекал неизвестно откуда, и снова что-то сказал. Александра Михайловна пояснила:
— Говорит, что сегодня научит своих друзей с помощью особых средств день превращать в ночь и под покровом искусственной тьмы внезапно нападать на чужой корабль или, наоборот, уходить от погони.
Она замолчала, вслушиваясь.
— Понятно... Речь пойдет вот о чем. «Крокодил» при необходимости сможет закрывать небо над морем громадным облаком, неотличимым от густого тумана, в котором легко скрыться. Для этого надо использовать особо приготовленные составы, легко воспламеняющиеся и долго горящие...
— Так это дымовая завеса! — воскликнул Костя. — Вот это да! Наверняка в семнадцатом веке ее никто еще не применял, так что «Крокодилу» теперь все карты в руки!
Лекция была длинной и обстоятельной, но, конечно, очень специальной. Александра Михайловна сначала переводила все подряд, но потом махнула рукой. Пиратский боцман долго держался, но наконец с глухим стуком уронил голову на стол и заснул. Главный артиллерист слушал внимательнее, Бартоломью Хит прилежно конспектировал.
Костя подумал: пиратский капитан Джек Робертсон, пожалуй, и в самом деле не продешевил, щедро платя серебром за знания. Что может быть дороже, если умеешь должным образом их применить? Вероятно, этот Джек Робертсон — тоже личность незаурядная и уж ни в коей мере не консерватор.
Но все имеет конец, так что и эта фантастическая лекция Закончилась. Свернув диаграммы, отшельник двинулся восвояси. Никакой церемонии прощания не было. Канонир растолкал боцмана, и пираты тоже стали собираться.
Бартоломью Хит обвел окружающее пространство напряженным взглядом. Он знал, что его новые друзья, попавшие на остров из будущего, где-то здесь, рядом, и словно бы силился их разглядеть.
А они уже следовали за отшельником. С Бартоломью, как условились накануне, собирались переговорить позже.