Малов Владимир. Семь пядей

Малов Владимир Игоревич

Семь пядей

   Владимир Малов
   Семь пядей
   Фантастическая история Вити Сайкина, десятиклассника
   "После очередного опыта синтезирования, поставленного в Шестой лаборатории 30 марта сего года, получен новый объем вещества; затем, обычным порядком, вещество подверглось воздействию биотоков 432 сотрудников лаборатории.
   Эксперимент впервые принес ожидаемый результат. Как известно, две предыдущие модели отличались направленным математическим настроем и были лишены каких бы то ни было иных качеств; среди более ранних была модель, интересующаяся исключительно футболом, а также в свое время была получена модель, усвоившая лишь огромное количество текстов современных эстрадных песен. В отличие от всех предшествующих новая модель, как показали уже первые дни работы с ней, аккумулировала в себе громаднейший запас самых разнообразных знаний. Этот факт свидетельствует о том, что впервые получено вещество достаточно сложной организации, и структуры, и должен быть расценен как огромный шаг вперед по сравнению со всеми предыдущими опытами синтезирования..."
   (Выдержка из отчета заведующего Шестой лабораторией И.П.Дырова. Отчет представлен в Ученый Совет института.)
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   1
   Обложка футбольного календаря была ярко-зеленой; в центре обложки, словно в центре футбольного поля, художник изобразил большой черно-белый мяч.
   Витя Сайкин, только что вынырнувший из метро, заметив обложку в витрине киоска "Союзпечати", замедлил шаг. Густая толпа, увлекавшая Витю по привокзальной площади к конечной цели - платформам пригородных поездов, уводила его от киоска в сторону. Витя бросил взгляд на гигантских размеров циферблат, нависавший над площадью (всего несколько минут оставалось до отбытия клинской электрички, не хотелось на нее опаздывать), чуть-чуть поколебался, по инерции продолжая путь вместе с дачниками, туристами, рыболовами, но потом, не выдержав, все-таки резко повернул - хотя сезон давно начался, футбольный календарь еще не попадался Вите ни разу.
   Конечно, тут же кто-то толкнул Витю в плечо, и от этого он едва не выронил свой старенький чемодан, в котором лежала клубничная рассада. Витя сердито обернулся, но в этот момент какой-то пыхтящий толстяк, навьюченный множеством свертков, прокатил по Витиным ботинкам, старательно начищенным утром, колесики хозяйственной тележки, которую волочил за собой вдобавок ко всем своим остальным грузам. Потом веселая стайка девушек и парней с рюкзаками, ведрами, гитарами взяла Витю в плотный переплет, и он чуть не потерял авоську с продуктами, а также учебником физики и справочником "Куда пойти учиться?", которую держал в другой руке. Но спустя четверть минуты Витя Сайкин все же выплыл из потока нескончаемой человеческой реки к берегу, и теперь он стоял прямо перед витриной.
   Солнце выливало на привокзальную площадь потоки нестерпимого зноя. Витя вытер лоб, поставил чемодан с клубничной рассадой на землю и полез в карман за кошельком. Перед окном киоска толпились люди. Держа в одной руке лямки авоськи, а в другой монеты, Витя протиснулся к киоску и здесь с удовольствием обменял двадцать пять копеек на новенький, пахнущий типографской краской футбольный календарь.
   Вернувшись к своему чемодану, Витя так и замер на месте, зачарованно перелистывая страницы и забыв обо всем на свете. Но сразу же ближайший динамик привокзальной площади, откашлявшись прямо над его ухом, хрипло известил граждан пассажиров о том, что до отправления электропоезда Москва-Клин остается одна минута. Витя быстро запихал футбольный календарь в карман, поднял чемодан и опять окунулся в толпу. Жаркий дачный поток вновь подхватил Витю вместе с его поклажей, легко пронес несколько десятков метров, отделяющих киоск от входа на пригородные платформы, поднял по ступенькам и прибил его наконец к электричкам. Крепко сжимая в руках чемодан и авоську, Витя продрался сквозь густые человеческие наслоения к дверям последнего вагона электропоезда Москва-Клин и успел вскочить в тамбур в самый конечный момент, - ядовито прошипев, створки пневматических дверей сомкнулись.
   В тамбуре, кажется, было еще жарче, чем под открытым небом. Но пробиваться в глубь вагона тоже не было никакого смысла: вагон наполнен был так, как только он может наполняться в жаркий субботний день. Витя с трудом нашел место, опустил чемодан на пол, положил на чемодан тяжелую авоську и пристроился на нем сам. Пальцы его уже нащупали в кармане брюк заветный футбольный календарь.
   2
   Пожилая кассирша с очень суровой наружностью (никого больше из железнодорожной администрации на маленькой дачной станции не оказалось) рассматривала Витю рассеянно и без особой приязни.
   - Да, - сказала кассирша, когда Витя закончил свой рассказ, - попали вы в положение. Что с вами делать, даже не знаю...
   Она немного подумала.
   - Вы, молодой человек, сдайте этот чемодан в отделение, в милицию.
   - Но как же, - сказал Витя растерянно и даже оглянулся. - Откуда же здесь отделение? Обыкновенного начальника станции и то нет...
   От субботнего радостного настроения, помноженного на коэффициент солнца и тепла, с которым Витя вышел из дому, теперь не осталось и следа.
   Кассирша нахмурила брови и снова стала думать. Через несколько секунд она приняла окончательное решение:
   - Придется вам, видно, вернуться в Москву. Сдадите чемодан в камеру забытых вещей, на вокзале. Там, может, найдется и ваш собственный чемодан. Это если тот, к кому он попал, уже его туда сдал...
   - Вы правы, - потерянно сказал Витя. - Ничего другого мне не остается.
   Отчаянно на себя досадуя, он побрел на платформу, с которой электрички возвращались в Москву. Платформа была почти пуста - никому, наверное, в такой день не хотелось быть в жарком городе. Здесь, пользуясь тем, что никто его не может услышать, Витя громко обозвал себя растяпой и ротозеем. Отведя душу, он сел на нагретую солнцем скамейку под плакатом "Прыгать с платформы опасно!", поставил на землю злополучный чемодан и стал заново переживать все сначала.
   Ужасное открытие, мигом лишившее его душевного равновесия, подкараулило Витю в тот момент, когда электричка подъезжала к станции назначения. Витя закрыл календарь, взял авоську и потянулся к ручке чемодана. Но, взглянув на чемодан пристально (народу в тамбуре уже почти не было, можно было спокойно осмотреться), Витя так и застыл от удивления: чемодан был совсем другой - не тот, в который положены были кустики клубники и с которым он вышел из дому. Не веря своим глазам, Витя вгляделся еще внимательней, и у него не осталось сомнений. Чемодан с рассадой был чуть меньше в размерах, немного другого оттенка и к тому же без таких вот блестящих никелированных заклепок. Обмен чемоданами произошел там, у киоска "Союзпечати", - это было ясно. Возле киоска стояло несколько человек - в спешке кто-то унес Витин чемодан, а Витя, в свою очередь, унес этот неизвестно чей чемодан, и вместе с Витей он совершил вынужденное путешествие в шестую пригородную зону.
   Витя переменил на скамейке позу. Очень строго он взглянул на чужой чемодан, источник волнений. Чемодан был невозмутим и безмятежен. Вите вдруг захотелось показать ему язык. Сдержавшись, Витя полез в авоську и извлек из нее железнодорожное расписание.
   Поезд на Москву должен был пройти лишь через двадцать четыре минуты. Витя взвесил тяжелую авоську на руке и задумался. Прогрохотала еще одна электричка из Москвы; оставив на противоположной платформе несколько десятков человек, она покатила дальше. Посмотрев на сгибающихся под тяжестью дачных сумок людей, Витя решительно поднялся с места.
   - Понимаете, - издали начал он, обращаясь к окошечку кассы, - я, пожалуй, отнесу домой свою авоську, она очень тяжелая. А потом вернусь и поеду в Москву с одним чемоданом. Оставьте, пожалуйста, пока чемодан у себя. Я вернусь к поезду.
   Крошечное окошко осталось безмолвным; подойдя к нему ближе, Витя обнаружил, что за ним уже никого нет. Тогда он обошел кассу вокруг, направляясь к двери, но на двери висел замок. Сомнений не оставалось: воспользовавшись временным затишьем (поезд из Москвы только что прошел, поезд в Москву будет не скоро), мрачная кассирша, видно, куда-то ушла.
   Витя хмуро качнул замок. Замок был тяжелый и чуть тронутый ржавчиной. Пожав плечами, Витя повернулся, снова подхватил чемодан с заклепками и пошел по жаре прочь - в ту сторону, куда указывала большая деревянная стрела, укрепленная на столбе. Черной краской на столбе коряво было выведено: "Садовые участки мебельной фабрики "Уют".
   Тропинка нырнула в лес, над ней навис зеленый потолок листьев. Ноги, привыкшие к городским тротуарам, ощутили блаженную упругость не скрытой асфальтом земли, по щиколотки ушли в траву. Лес был наполнен свежестью, свежесть бесследно растворяла жару. Волоча за собой тяжелый чемодан, Витя прошел по тропинке несколько шагов и вдруг почувствовал, что лесная свежесть начинает растворять и его досаду. Ничего страшного в общем-то не произошло. В конце концов все должно было разрешиться благополучным образом. Обнаружив ошибку, человек, которому достался Витин чемодан, естественно, должен был тут же на вокзале сдать его кому следует и дожидаться Витю. Правда, не могла ли завянуть рассада? Познания Вити в садовом деле были невелики, всем, что было с ним связано, заправляла в основном мама. "Несколько часов, во всяком случае, рассада выдержит, предположил Витя эмпирически, - должна выдержать". В приключении, решил он в конце концов, есть несомненная забавная сторона...
   Взглянув на часы, Витя ускорил шаг. Чтобы успеть на электричку, стоило поспешить. Три минуты спустя он посмотрел на часы еще раз и после этого зашагал еще быстрее. Когда тропинка вынырнула наконец из леса и стала пересекать большую поляну, на другой стороне которой выстроились ряды маленьких разноцветных домиков, Витя побежал. Бежать с тяжелой авоськой и тяжелым чемоданом было не так-то просто, Витя уже жалел, что не остался на станции спокойно дожидаться электрички в Москву. В калитке своего участка Витя споткнулся и не смог удержать чемодан в руках. Чемодан неуклюже ударился о землю, и, звонко щелкнув, замки его разошлись. Витя повесил авоську на забор, присел на корточки, кляня себя за неловкость, и повернул чемодан так, чтобы удобнее было его закрыть. От этого резкого движения крышка чужого чемодана неожиданно распахнулась.
   - Ну, наконец, - обрадованно сказал кто-то совсем рядом с Витей. Сколько же можно ничего не видеть?!
   Витя вздрогнул и испуганно оглянулся. Рядом не было никого. Голос исходил из воздуха.
   - Как? - удивленно продолжал тот же голос, - почему... А где же Пал Палыч?..
   3
   В мире не изменилось ничего. Витя по-прежнему сидел на корточках перед раскрытым чемоданом и упирался ладонями в песок. Где-то в лесу вдруг принялась куковать кукушка. На участке соседей Ивановых, скрытом от взглядов густыми зарослями малины, Петр Матвеич, глава семьи, с сыном, студентом гидромелиоративного института, копали колодец - комья сырой земли, сбрасываемые с лопат, разбивались с глухим стуком, который разносился, казалось, на километры вокруг. Пахло травой, дорожной пылью и свежей землей. Но совсем рядом с Витей из пустоты чей-то мягкий баритон сыпал вопросами:
   - Почему чемодан лежит на земле? Что-нибудь случилось? Почему мы не дошли до дома?
   Витя Сайкин поднялся и, как робот, обернулся к дому. Дом, как и все вокруг, тоже был в полном порядке - невысокий, выкрашенный в зеленый цвет финский домик с двумя комнатами и застекленной террасой. Придирчиво осмотрев его, Витя аккуратно вытер руки, испачканные в земле, о носовой платок, старательно обошел лежащий на дороге чемодан и машинально зашагал к дому. От загадочного чемодана хотелось уйти как можно скорее.
   - А чемодан? - послышалось сзади. - Вы хотите оставить его здесь?
   Похититель чемоданов закрыл глаза. Тогда не стало ни дома, ни чемодана, вообще ничего. С закрытыми глазами было просто и хорошо, легко было представить себя не на даче, а в любом другом месте, где гарантировалось отсутствие наваждений. Витя сосчитал до десяти и неуверенно открыл глаза.
   Поперек желтой песчаной дорожки, что мимо грядок и розовых кустов вела от калитки к крыльцу, все еще лежал распахнутый настежь чужой чемодан, из которого выглядывали довольно поношенные зеленые домашние тапочки, большой клубок шерсти и что-то еще прямоугольное, завернутое в газету "Пионерская правда". Из-под этого свертка выбивался на свет краешек розового махрового полотенца, а клубок шерсти лежал на каком-то футляре, похожем на увеличенных размеров дорожный несессер. Кроме того, как автоматически отметил Витя, в чемодане лежали оранжевая зубная щетка, тюбик пасты "Апельсиновая", зеленые японские плавки с желтыми полосками, толстенная папка, на которой была выведена сложная и загадочная надпись "К вопросу о принципах постановки эксперимента и о некоторых спорных явлениях, сопровождающих экспериментальную работу Шестой лаборатории", а также флакон одеколона "Василек".
   Витя поморщился и вновь шагнул к чемодану. Продолжая морщиться, он снова, одернув брюки, присел на корточки. Стараясь не глядеть на содержимое чемодана, конфузясь оттого, что случай приоткрыл ему завесу над чужой личной жизнью, Витя взялся за крышку.
   - Все-таки где же Пал Палыч? - спросил баритон. - Я давно уже чувствую, что его нет рядом. Вы, молодой человек, кем-нибудь приходитесь Пал Палычу?
   Витя испуганно потянул крышку на себя. Чемодан никак не хотел закрываться, крышке что-то мешало изнутри. Витя определил, что от сотрясения в чемодане нарушилась строгость укладки вещей, и, сморщившись еще сильнее, полез в чемодан. Скорее всего мешал клубок шерсти. Витя переложил его в другой угол и стал поплотнее запихивать в глубь чемодана большой футляр, похожий на несессер. Футляр был тускло-фиолетового цвета, холодный на ощупь. В нижней его части блестела какая-то решетка, похожая на решетку динамика радиоприемника. Радиоприемник и есть, решил Витя, большой по размеру, какой-то устаревший транзистор. "Транзистор" никак не хотел укладываться - Витя сильно его тряхнул, и тогда снова раздался голос:
   - Поосторожнее, да что вы, в самом деле! Разве не знаете, что нет ничего опаснее тряски! - Голос был сердитым и недовольным.
   Витя отдернул руки - голос исходил из этого таинственного футляра. После некоторой паузы - Вите вдруг показалось, что кто-то осматривает его с ног до головы, - голос осторожно спросил:
   - Скажите, да кто же вы такой?
   Витя сел на дорожку. Очень хотелось проснуться и быстренько сделать зарядку. В мире все по-прежнему шло, как обычно. За лесом, где лежала линия Октябрьской железной дороги, послышался отдаленный перестук колес наверное, проходила электричка на Москву. Потом раздалась песня: на одном из садовых участков, скорее всего у Шабельниковых - песня раздавалась с той стороны, - включили магнитофон, "Филиппинки" пели "Батуми". Витя вспомнил, что в семье Шабельниковых есть взрослая дочка Соня, кажется, продавщица в магазине "Галантерея", интересующаяся музыкой, кино, эстрадой.
   - Нет, все-таки скажите! Кто вы? Почему я вас раньше но видел? Почему вы себя так странно ведете?
   Витя тупо смотрел прямо в решетку таинственного футляра:
   - Я - Витя Сайкин.
   - Сайкин? - переспросил баритон. - Какой еще Сайкин?
   - Сайкин, - уныло повторил Витя.
   - Ничего не понимаю, - с заметным раздражением сказал баритон. - Это Поваровка?
   Витя набрал полные пригоршни желтого песка и тоненькими струйками стал пускать его себе в ботинки.
   - Нет, это не Поваровка, - ответил Витя. - Поваровку мы с вами проехали... Вам надо было сойти раньше...
   - Проехали? - огорчился баритон. - Ну, а где же все-таки Пал Палыч?
   Витя Сайкин пошевелился и сделал слабую попытку встать; Пора было выяснить отношения до конца.
   - Я вам представился, кажется, - начал Витя, - и я...
   Баритон удивился:
   - Не-ет, значит, вы в самом деле посторонний?
   - Как - посторонний? - переспросил Витя.
   - Забавно! - сказал баритон. - Откуда же вы взялись?
   - Я здесь у себя дома, - ответил Витя сухо и с достоинством. - Это наш участок. Здесь мы живем летом.
   - Но тогда как же я сюда попал? - настаивал баритон.
   Несколько секунд не отрываясь Витя смотрел на "Транзистор"; на Витю находила еще более густая волна ошеломления.
   - Чемодан, - растерянно сказал Витя, - он... чемодан...
   Возникла долгая пауза.
   Голос слегка кашлянул.
   - Почему бы нам все-таки не войти в дом, - сказал темно-фиолетовый футляр. - Произошло, наверное, недоразумение. Надо во всем разобраться, поговорить...
   С трепетом, дрожащими руками Витя все-таки переложил говорящий предмет в другой угол чемодана, потеснив тапочки и одеколон "Василек". Предмет оказался неожиданно тяжелым - не меньше двух килограммов. Быстро запахнув крышку - звонко лязгнули замки, - несколько долгих минут Витя сидел неподвижно, ничего не предпринимая и только словно бы заново разглядывая чужой чемодан.
   Чемодан был таким, каких существует на свете десятки тысяч. Время и путешествия основательно потерли его коричневые бока, одного металлического уголка уже недоставало. Кто-то неизвестный гвоздем или перочинным ножом выцарапал на крышке инициалы "П.Д.". Витя медленно выпрямился и снял с забора свою тяжелую авоську. Потом он так же медленно поднял чемодан и медленно направился к дому. На ходу он вяло размышлял, стоит ли открывать чемодан еще раз или лучше сейчас же вернуться на станцию, отвезти его в камеру забытых вещей Ленинградского вокзала и обо всей этой истории забыть. Ничего толком решить Витя так и не успел: пора уже было открывать дверь в дом. Он долго возился с замками, потом толкнул дверь плечом и вошел на террасу. Поставив чемодан в угол, рядом со старым велосипедом, Витя снова со странным чувством стал смотреть на чемодан.
   Кончилась песня "Батуми", теперь на террасу долетали неясные звуки иной, незнакомой Вите песни. Зачем-то тронув ручку чемодана ладонью, Витя повернулся, прошел через тер расу и вышел на крыльцо. Здесь он сел на прохладные от тени деревянные ступеньки, подпер подбородок кулаками и накрепко задумался.
   Положение, что и говорить, было странным, ничего подобного в недлинной Витиной жизни еще не было Днем родители (сами они не могли выбраться за город, потому что мама купила на вечер билеты в театр) доверили Вите отвезти на садовый участок клубничную рассаду, вскопать грядку и посадить клубнику. Как утверждала мама, это должно было дать уставшему Витиному мозгу отдых перед последним экзаменом. Сначала все шло хорошо - Витя благополучно доехал в метро до "Комсомольской" и вышел на привокзальную площадь. Дальше - Витя обхватил голову руками, - дальше началась цепь удивительных происшествий, одно невероятнее другого. В суматохе были перепутаны чемоданы. Потом оказалось, что в чемодане находится что-то говорящее, какой-то странный футляр, вступивший с Витей в беседу. Причем он не был ни приемником, ни магнитофоном - сомнений в этом быть не могло. Какая-то электронная машина непонятного назначения? Нет, это объяснение, тоже было мелькнувшее, критики не выдерживало: футляр в самом деле вел себя так, как если бы он был живым человеком - короче, никакая машина вести себя так не могла. Витя тихонечко застонал и, крепче сжав руками виски, стал раскачиваться из стороны в сторону, словно его мучила зубная боль. Потом Витя вроде бы ни с того ни с сего стал представлять, как повели бы себя, оказавшись в такой ситуации, его лучшие друзья-одноклассники Валя Корсетов или Петя Поташников. Представив, Витя тихо и удовлетворенно засмеялся, но тут же встрепенулся и замолчал.
   Нет, положение надлежало выяснить до конца. Чемодан надо было открыть снова и прямо обратиться к собеседнику с вопросами. Витя поднялся с места и пошел на террасу, формулируя в уме вопросы, которые следовало бы задать. Формулировки получались странными и, пожалуй, даже нелепыми. Так ничего толком и не придумав, Витя пересек террасу и положил чемодан на старенькую, продавленную тахту. Зачем-то набрав в грудь побольше воздуха, он взялся за чемоданную крышку.
   4
   Щелкнули замки. Витя открыл рот, чтобы спросить хоть что-нибудь, но спросить он ничего не успел - "Транзистор", вероятно, тоже все это время не оставлявший своих встречных размышлений по поводу происшедшего недоразумения, молвил фразу, от которой у Вити запылали уши.
   - Признавайтесь! - сказал баритон величественно и строго. - Вы просто-напросто увели этот чемодан у Пал Палыча? Где-нибудь в сутолоке на вокзале, а возможно, и в электричке. Признавайтесь!
   - Что? - спросил Витя тихо. - Вы... Да как вы... Кто дал вам право! Витю душило негодование, он отвернулся и вдруг топнул ногой. В стареньком, сделанном отцовскими руками буфете звонко встряхнулась чайная посуда.
   - М-да, - протянул баритон задушевно. - В жизни я разбираюсь, умею! Беру свои слова назад. Так что же все-таки произошло? Кстати, не надо так топать, а то чашки могут разбиться. Бывали, кроме того, случаи, когда в таких же ситуациях шкафы опрокидывались или даже проваливался пол. Что же случилось?
   Запинаясь и часто останавливаясь, Витя стал выдавливать из себя печальную повесть о футбольном календаре, чемодане с клубничной рассадой, киоске "Союзпечати", клинской электричке пятнадцать пятьдесят пять. Он кончил говорить и даже удивился тому, что так покорно стал рассказывать вместо того, чтобы, как было намечено, самому задавать вопросы.
   - М-да, - протянул баритон. - Вот так история!
   Витя внимательно смотрел на "Транзистор". Опять в уставшей Витиной голове стали складываться неясные вопросы. "Транзистор" угадал его мысли словно на лету.
   - Кто я? - спросил баритон. - Теперь вас, конечно, интересует, кто я? Он выдержал паузу. - Вы, конечно, не можете себе этого даже предположить? Весьма забавная ситуация!
   Витя снова почувствовал, как чей-то цепкий взгляд скользит по его лицу.
   - Я - Мозг! - сказал баритон.
   Витя все смотрел и смотрел. Он засунул руки в карманы и стал легонько раскачиваться на носках. Лицо его оставалось сосредоточенным.
   - Я - Мозг! - повторил баритон. - Мозговое вещество, синтезированное искусственно. Я - результат первого синтеза, который дал вещество, ничуть не уступающее по организация и структуре человеческому мозгу. Пал Палыч Дыров, о котором мы с вами уже говорили, заведует лабораторией, осуществившей этот синтез.
   Витя вновь качнулся на носках. В его уставшей голове - наконец-то! появились какие-то более или менее вероятные догадки. Догадки, впрочем, были еще смутны и неопределенны. Витины мысли стали лихорадочно обегать страницы прочитанных в свое время научно-популярных книг и брошюр, посвященных биологии, психологии и ряду других дисциплин, имеющих хоть какое-нибудь отношение к услышанному.
   - Разве, - начал Витя, - разве мозговое вещество уже синтезируют? Ведь я-то думал... Фантастика!
   - Но вы же со мной говорите! - баритон, кажется, обиделся.
   Витя сконфузился. Воцарилась неловкая тишина.
   - Значит, вы синтезированы, - прервал Витя томительную паузу, чтобы сказать хоть что-нибудь и все еще не очень веря, - искусственным путем?..
   - Синтезирован, - сказал баритон. - А после синтеза было вот что: мозговое вещество подверглось воздействию биотоков четырехсот тридцати двух сотрудников лаборатории. Так в лаборатории синтезированное вещество проверяют на качество: если искусственный мозг примитивен по организации и структуре, он, естественно, воспринимает и аккумулирует в себе не все передающиеся ему знания, а лишь какую-то их часть. Первые модели, синтезированные в лаборатории, были примитивны. Одна из них, например, знала только футбол. Другая - только тексты эстрадных песен. Ну и так далее. Я - первая модель, качество которой не уступает среднему человеческому мозгу и, может быть, кое в чем его превосходит. Я аккумулировал в себе абсолютно все, что только знали все эти люди. Знания по самым разным вопросам, обо всем на свете. А вместе с их знаниями, конечно, и их жизненный опыт. Представляете? Колоссальный жизненный опыт...
   - Колоссальный жизненный опыт, - повторил Витя, как эхо.
   - Вам, кстати, все ли понятно? - поинтересовался баритон. - Если хотите, я буду объяснять еще проще, доступнее.
   Опять Витя почувствовал на себе чей-то взгляд. Взгляд, как ему вдруг показалось, был чуть высокомерным и, может быть, даже чуть насмешливым. Баритон говорил вроде бы с чувством значительного своего превосходства. Но Витя на это ничуть не обиделся. Наступала реакция.
   - Так кто же вы? - спросил баритон.
   - Я - школьник! - ответил Витя весело. - То есть теперь я уже, наверное, абитуриент. Школу я уже кончаю... десятый класс... Остался один экзамен по физике...
   - Хорошо! - сказал баритон. - Объяснять, впрочем, больше, по сути дела, нечего. Могу добавить только, что я наделен совершенно человеческим восприятием окружающего мира - с помощью зрительных и слуховых нервов. Налажена полная речевая система. Жизнедеятельность поддерживается постоянно при помощи...
   Витя наконец не выдержал. Не дослушав до конца, он стал смеяться. Сначала он смеялся стоя, заново переживая все то, что случилось с ним за последние полчаса, пока история не объяснилась таким хотя и неожиданным, но все-таки вполне достоверным образом. Потом, продолжая смеяться, Витя сел на стул.
   - И значит, Пал Палыч вез... вас... футляр с вами... куда-то к себе на дачу? - выдавил Витя из себя сквозь смех. - И значит, все... все это...
   - В Поваровку! - сказал Мозг. - Чтобы поставить на мне еще какой-то эксперимент. Пал Палыч работает даже по субботам и воскресеньям. То и дело возит меня в Поваровку. Он работает даже по праздникам. У них каждый сотрудник в лаборатории работает с утра и до позднего вечера. И все для того, чтобы изучить меня как следует. Один эксперимент следует за другим. И, надо сказать, иной раз эти эксперименты бывают очень неожиданными и просто оригинальными. Иногда я, следя за их ходом, получаю даже большое удовольствие. Пал Палыч великолепный экспериментатор, очень интересно следить за ходом его мысли. Всегда можно ждать какого-то любопытного сюрприза, есть чему поучиться... Да прекратите же наконец смеяться!