Страница:
А Алина как раз собиралась напомнить. Все эти годы она и сама не вспоминала, что имеет какое-то право на долю в общем имуществе. Дом ремонтировался, Василий обустраивал его, никогда ни словом не намекая, что вторая сестра также должна вложить в ремонт какие-то деньги. Была заново проведена электропроводка, оборудовано отопление, канализация. Старые, переставшие плодоносить деревья были вырублены и заменены новыми. Дача преображалась, и с каждым годом повышалась ее стоимость. А младшая сестра оставалась от всего этого в стороне. Она приезжала сюда несколько раз за лето – не чаще. Лежала в саду, в шезлонге, изредка лениво передвигая его вслед за уходящим солнцем. Когда делались заготовки, иногда принимала в них участие – в основном мыла овощи и фрукты. А теперь явилась требовать свою долю…
«Но я же не собираюсь просить половину! – оправдывалась про себя Алина. – Я хочу треть. Я прекрасно понимаю, во сколько им обошлись все переделки… Но одна треть – моя, и теперь я хочу ее получить».
Об этом ее плане никто не знал. Если бы она сказала родителям – те бы всплеснули руками и обвинили ее в эгоизме, цинизме и еще Бог знает в чем. Девушка давно привыкла, что ее считают отрезанным ломтем. Пока Марина выходила замуж и рожала детей, Алина работала, снимала квартиру, занималась карьерой. Первый же родившийся внук начисто изменил интересы родителей, особенно матери. В семье появился кто-то маленький, о ком следовало заботиться. А младшая дочь немедленно отошла на задний план. Она не выходила замуж, не собиралась в ближайшем времени рожать, ее профессиональные достижения родителей не радовали – те воспринимали их как нечто само собой разумеющееся. Их намного больше волновал взрывной характер зятя, синяки Марины, детские болезни…
«Но тетка завещала дачу нам пополам, и ничего такого нет в том, что я хочу свою половину, – убеждала себя Алина, собираясь сегодня ехать за город. – Они поймут, а родителям я скажу потом. Маринка вообще ничего против иметь не будет, ну а Василий… Я с ним поговорю. Давно пора».
Хотелось бы ей знать, как он будет возражать! Хотя этой зимой, между Новым годом и днем рождения Марины, у них с Василием вышел крупный скандал. Младшая сестра забежала к ним на минутку, забрать какую-то книгу, узрела сестру в синяках, зареванную, увидела испуганных, ужасающе притихших детей… Все это было выше ее разумения, и как только вернулся муж сестры, Алина немедленно высказала ему все, что накипело за многие годы. Она предложила ему попробовать сделать с нею то, что делает с ее сестрой. Ну а она попробует ответить…
Он не попробовал, зато Алина отвела душу, швырнув в него стулом. Стул в свояка не попал и разлетелся на части, ударившись о паркет. Снизу застучали по батарее – дело было поздним вечером. Она развернулась, обругала всех присутствующих и ушла.
Общение с Василием возобновилось только через полгода, но они обменивались лишь самыми незначащими словами. А теперь предстоял крупный разговор – о разделе имущества. Говорить пришлось бы прежде всего с ним – ведь именно свой труд и свои деньги Василий вкладывал в дачу.
«А что теперь? – спросила она себя, давя окурок в пустой кофейной банке. – Да, кажется, не время. Придется как-то выкручиваться. А у него кое-что в запасе есть, я знаю. И если бы я нажала, он бы дал…» Она даже не думала о том, что придется продавать дачу. Алина строила свои расчеты на ином основании – когда Василий вспомнит, что дом, над которым он так трясся, в сущности, ему не принадлежит, он не пощадит своих сбережений, раскроет кошелек… Ну а она в ответ подпишет дарственную на имя старшей сестры, передав ей вторую половину имущества. Это будет справедливо. И ничего страшного в этом нет – это давно следовало сделать.
Но завести речь о разделе имущества сейчас – когда сестра едва жива? «Я буду выглядеть стервятницей, – подумала Алина. – Да, впрочем, я буду так выглядеть в любом случае. Кажется, все ждали, что я сама справлюсь со своими проблемами. Странно – есть люди, которым никто не помогает. Такие, как я».
А проблема стояла весьма остро – ее следовало решать в самые ближайшие дни. Иначе… Она вернулась в кухню, где к тому времени остался один Дольфик, раскрыла свою сумку и еще раз перечитала расписку. Глупо было ожидать, что в тексте что-то изменится. Там все было обозначено предельно ясно. Девять тысяч долларов, занятые на ее имя под проценты. Божеские проценты – всего пять в месяц, считая со следующего воскресенья. И она ведь точно знала, что эти девять тысяч у Василия есть, и даже не девять, а намного больше. Свояк копил деньги, чтобы заменить свою старую машину на иномарку. Но она хотела взять только свое – треть стоимости дачи, ее нынешней реальной стоимости. Все документы в порядке, сделка могла быть оформлена еще на неделе. Но… Что теперь?
«То, что называется „форс-мажор“, – подумала Алина, пряча расписку обратно в бумажник. – Не зависящие от меня обстоятельства. Но я вовсе не собираюсь платить проценты, никогда не собиралась! Значит, завтра же поговорю с Василием, и мне все равно, как я буду при этом выглядеть!»
Она поднялась на второй этаж и попросила Марину выдать ей постельное белье. Ночь прошла спокойно – сестер никто не потревожил. А утром, около восьми часов, за воротами приветственно загудела подъехавшая машина.
ГЛАВА 2
«Но я же не собираюсь просить половину! – оправдывалась про себя Алина. – Я хочу треть. Я прекрасно понимаю, во сколько им обошлись все переделки… Но одна треть – моя, и теперь я хочу ее получить».
Об этом ее плане никто не знал. Если бы она сказала родителям – те бы всплеснули руками и обвинили ее в эгоизме, цинизме и еще Бог знает в чем. Девушка давно привыкла, что ее считают отрезанным ломтем. Пока Марина выходила замуж и рожала детей, Алина работала, снимала квартиру, занималась карьерой. Первый же родившийся внук начисто изменил интересы родителей, особенно матери. В семье появился кто-то маленький, о ком следовало заботиться. А младшая дочь немедленно отошла на задний план. Она не выходила замуж, не собиралась в ближайшем времени рожать, ее профессиональные достижения родителей не радовали – те воспринимали их как нечто само собой разумеющееся. Их намного больше волновал взрывной характер зятя, синяки Марины, детские болезни…
«Но тетка завещала дачу нам пополам, и ничего такого нет в том, что я хочу свою половину, – убеждала себя Алина, собираясь сегодня ехать за город. – Они поймут, а родителям я скажу потом. Маринка вообще ничего против иметь не будет, ну а Василий… Я с ним поговорю. Давно пора».
Хотелось бы ей знать, как он будет возражать! Хотя этой зимой, между Новым годом и днем рождения Марины, у них с Василием вышел крупный скандал. Младшая сестра забежала к ним на минутку, забрать какую-то книгу, узрела сестру в синяках, зареванную, увидела испуганных, ужасающе притихших детей… Все это было выше ее разумения, и как только вернулся муж сестры, Алина немедленно высказала ему все, что накипело за многие годы. Она предложила ему попробовать сделать с нею то, что делает с ее сестрой. Ну а она попробует ответить…
Он не попробовал, зато Алина отвела душу, швырнув в него стулом. Стул в свояка не попал и разлетелся на части, ударившись о паркет. Снизу застучали по батарее – дело было поздним вечером. Она развернулась, обругала всех присутствующих и ушла.
Общение с Василием возобновилось только через полгода, но они обменивались лишь самыми незначащими словами. А теперь предстоял крупный разговор – о разделе имущества. Говорить пришлось бы прежде всего с ним – ведь именно свой труд и свои деньги Василий вкладывал в дачу.
«А что теперь? – спросила она себя, давя окурок в пустой кофейной банке. – Да, кажется, не время. Придется как-то выкручиваться. А у него кое-что в запасе есть, я знаю. И если бы я нажала, он бы дал…» Она даже не думала о том, что придется продавать дачу. Алина строила свои расчеты на ином основании – когда Василий вспомнит, что дом, над которым он так трясся, в сущности, ему не принадлежит, он не пощадит своих сбережений, раскроет кошелек… Ну а она в ответ подпишет дарственную на имя старшей сестры, передав ей вторую половину имущества. Это будет справедливо. И ничего страшного в этом нет – это давно следовало сделать.
Но завести речь о разделе имущества сейчас – когда сестра едва жива? «Я буду выглядеть стервятницей, – подумала Алина. – Да, впрочем, я буду так выглядеть в любом случае. Кажется, все ждали, что я сама справлюсь со своими проблемами. Странно – есть люди, которым никто не помогает. Такие, как я».
А проблема стояла весьма остро – ее следовало решать в самые ближайшие дни. Иначе… Она вернулась в кухню, где к тому времени остался один Дольфик, раскрыла свою сумку и еще раз перечитала расписку. Глупо было ожидать, что в тексте что-то изменится. Там все было обозначено предельно ясно. Девять тысяч долларов, занятые на ее имя под проценты. Божеские проценты – всего пять в месяц, считая со следующего воскресенья. И она ведь точно знала, что эти девять тысяч у Василия есть, и даже не девять, а намного больше. Свояк копил деньги, чтобы заменить свою старую машину на иномарку. Но она хотела взять только свое – треть стоимости дачи, ее нынешней реальной стоимости. Все документы в порядке, сделка могла быть оформлена еще на неделе. Но… Что теперь?
«То, что называется „форс-мажор“, – подумала Алина, пряча расписку обратно в бумажник. – Не зависящие от меня обстоятельства. Но я вовсе не собираюсь платить проценты, никогда не собиралась! Значит, завтра же поговорю с Василием, и мне все равно, как я буду при этом выглядеть!»
Она поднялась на второй этаж и попросила Марину выдать ей постельное белье. Ночь прошла спокойно – сестер никто не потревожил. А утром, около восьми часов, за воротами приветственно загудела подъехавшая машина.
ГЛАВА 2
Стукнула калитка, захрустел крупный гравий – все ближе и ближе. Алина выбралась из постели и выглянула в окно мансарды. Так и есть, вернулся свояк. Она проверила, все ли пуговицы застегнуты на пижаме, обулась и спустилась вниз. Василий тем временем уже стучал в дверь – она оказалась на запоре.
Алина отперла замок, удивившись про себя, что Марина так и не проснулась и Дольфик не услышал приближения хозяина. Василий, увидев вместо жены свояченицу, несколько растерялся.
– Привет. – Алина посторонилась, пропуская его в кухню, и включила плиту. – Будешь кофе? Я только встала, мне нужно ехать в город.
Василий поздоровался и присел к столу. Держался он как-то отчужденно, как будто зашел в гости, а не к себе домой.
– Марина спит? – спросил он. – А дети?
– Дети в Москве, а она… Сейчас встанет, наверное. – Алина мотнула головой в сторону двери, ведущей в следующую комнату. – Я хочу тебя кое о чем предупредить…
Она поставила перед ним кружку с кофе. Василий поднял на нее глаза и тут же отвел взгляд. Алина давно заметила, что он просто не может встречаться с ней глазами. Марина уверяла сестру, что тот просто стесняется. Алина считала иначе – она никогда не могла скрыть своего отношения к человеку, и если не высказывалась вслух, то все выражала взглядом. Возможно, поэтому у нее было так мало друзей.
– У нас тут неприятности. – Алина налила себе кофе и отошла к окну, выглянула в сад. Дольфика и там не было. Непостижимо, где он, почему до сих пор не подал голоса?
– Дети? – немедленно откликнулся Василий, поднимаясь из-за стола.
– Нет, они здоровы. А вот Марина… На нее в пятницу, вечером, напал на улице какой-то подонок и едва не задушил. Ей срочно нужно лечь в больницу. Но она почему-то решила дождаться тебя. – На этот раз Алина взглянула на него в упор. – Она же шагу без твоего согласия не сделает. Так что иди буди ее.
Василий, вероятно, решил, что свояченица над ним издевается. Во всяком случае, услышав страшную новость, он ничуть не испугался. До него дошел только смысл попрека. Он бросил, что ни черта не понял, и ушел в комнату. Его тяжелые шаги удалились, скрипнула дверь веранды. Потом Алина услыхала, что он взбирается по лестнице в мансарду.
– Ее нет?! – крикнула она, ставя кружку на подоконник.
Василий не ответил – теперь заскрипел потолок у нее над головой. Он ходил по мансарде, но она не слышала ни его голоса, ни голоса Марины, ни собачьего лая. «А ведь их тут и впрямь нет! – сообразила Алина. – Она бы первая была внизу, не говоря уж о собаке! С ума сошла?! Сбежала? Ушла к соседям? Ночью стало плохо, а я проспала… Может, ее увезли в больницу?!»
Она побежала вверх по лестнице и столкнулась с Василием на верхних ступеньках – тот как раз собирался спускаться.
– Ее нет? – выпалила Алина. – Надо спросить у соседки, может, та видела?
Свояк был мрачнее тучи. Он демонстративно не замечал ее, явно решив разобраться во всем самостоятельно. И Алина поймала себя на том, что начинает его бояться. Что он может натворить, впав во гнев, – она видела на примере сестры. А они тут совершенно одни. Только глухая соседка за стенкой… А если он припомнит ей разбитый стул и резкие слова?
Но Василий всего-навсего отодвинул ее – надо признать, довольно осторожно, – чтобы расчистить себе путь вниз, на кухню. Она помедлила, рассматривая его стриженый русый затылок, и, поколебавшись, спустилась следом.
– Короче, так! – отрывисто произнес он, останавливаясь посреди кухни. – Мне все равно, что вы тут напридумывали, ясно? Мне нужна правда.
Роковые слова – Алина их уже знала. Обычно сразу после того, как Василию становилась нужна правда, он принимался избивать жену. На этот раз жены под рукой не было.
– Я приехала вчера сюда, а Маринка была в ужасном состоянии. – Алина едва узнала свой голос – он прозвучал как-то жалобно.
– Ее кто-то так избил? – так же невыразительно произнес он.
– Ага.
– Кто?
– Она не знает.
– Как это?
– Было темно, она даже описать не может того парня. Это случилось тут, на углу, а соседи говорят, что ничего не слышали. А ведь она кричала. У нее теперь на шее следы от удавки.
Василий нахмурился:
– Да ты что? Серьезно, что ли?
– Абсолютно. – Алина махнула рукой и присела к столу. – Только ты не поверишь, пока сам не увидишь. Я думаю, она просто не выдержала до утра и уехала в больницу. Нужно посмотреть, нет ли где записки.
Но записки нигде не было. Баба Люба, которая как раз выбралась во двор покормить кур, также не смогла прояснить ситуацию. И неудивительно – если Марина и уехала, то глухой ночью, а в это время соседка никогда из дома не выглядывала.
– А почему она мне ничего не сообщила? – Василий двинулся к машине, явно собираясь продолжать поиски самостоятельно. – Когда это было? В пятницу? У нее же был мой телефон!
– Ну да, только она не хотела тебя пугать! – Алина выбежала за ворота и только тут сообразила, что до сих пор разгуливает в пижаме и тапочках. Правда, деревенская улица видала и не такое, но ехать в таком виде в Москву было немыслимо. – Погоди, я с тобой! Мне же на работу! Пять минут!
Пять минут растянулись в пятнадцать – она наскоро оделась, захватила свою сумку, перекрыла газ, отключила колонку, сделала два глотка уже остывшего кофе. И еще раз убедилась, что никакой записки Марина не оставляла. Исчезла куда-то посреди ночи, прихватив за компанию собаку. Собаку! «Значит, поехала не в больницу, – лихорадочно соображала Алина, запирая входную дверь. – Куда же она поехала с собакой? К родителям? Но почему не разбудила меня? Явно умотала на рассвете, когда пошли первые электрички! Сумасшедшая!»
– Дай телефон, – попросила она Василия, усаживаясь в машину. – Он у тебя включен?
Тот молча протянул ей трубку, и она позвонила – сперва домой к сестре. Там никто не ответил. Потом она набрала номер родителей, попутно соображая, как бы не очень их напугать.
Трубку взяла мама и очень удивилась, услышав в такую рань голос младшей дочери.
– Марина не приезжала? – спросила Алина. – Странно, она уехала с дачи, я думала… Ну ладно. Если сейчас приедет – перезвоните Васе на сотовый.
Та обещала перезвонить, но взамен пожелала узнать, что случилось. Алина отговорилась тем, что очень плохо ее слышит, и дала отбой.
– И у мамы ее нет, – сказала она, кладя трубку под ветровое стекло.
Василий наконец разомкнул губы и спросил: правда ли то, что она ему рассказала? Все было именно так? Она ничего не скрывает?
– К сожалению, все правда, – хмуро откликнулась она. – И я очень за нее боюсь. А ты что думал – мы сговорились и врем тебе? Только вот зачем?
– Откуда я знаю.
Она отвернулась и стала смотреть в окно. Через несколько минут Василий снова подал голос. Для него не новость, сообщил он, что Алина только и мечтает их с Маринкой развести. И откуда ему знать – вдруг она воспользовалась его командировкой и заморочила сестре голову? А теперь заметает следы.
Алина изумленно на него взглянула:
– Вас развести? Очень нужно! Да это и невозможно!
– Наконец поняла! – удовлетворенно ответил он. Но тут Алина не выдержала и взорвалась. Ей уже было все равно – где она находится, с какой скоростью едет машина и не выбросят ли ее сейчас на обочину. Она заявила, что ей очень жаль, что сестра так упорно желает сохранить свой брак, потому что теперь она еще раз убедилась – Василию на жену наплевать! Из всей этой истории его взволновало только одно – то, что жена могла от него сбежать! А в каком она сейчас состоянии, что с ней произошло – не так уж важно!
– Уж лучше бы ее придушили! – в сердцах выкрикнула она. – Тогда бы ты перестал ее ревновать к каждому столбу!
Василий только чуть сбавил скорость, выслушивая ее гневные выкрики. А потом, чуть помедлив, пообещал во всем разобраться. Но уж, конечно, не с Алиной.
– Ни с того ни с сего человека не душат, – сказал он. – Тут что-то не то.
– Да я сама видела следы у нее на шее!
– Да мало ли что у нее на шее! – Он тоже заметно повысил голос. – Ее ограбили?
– Нет…
– Ну так она тебе наврала! Если, конечно, ты мне не врешь… – И он вцепился в баранку так, будто хотел вырвать ее с корнем.
И Алина вдруг притихла. Ей впервые пришло на ум, что Марина могла говорить не правду. Нет, сам факт, что у нее на шее была захлестнута удавка, скрыть было невозможно и спутать не с чем. Но это ночное нападение? Бесцельное, совершенно необъяснимое? Орудовал маньяк? На деревенской улице, в полночь, кто-то поджидал проходящую мимо молодую одинокую женщину? «Если это был маньяк – странное он выбрал место, – подумала девушка. – В городе куда легче и напасть, и скрыться. Так что? Он ждал именно ее? Выследил, что Марины нет дома, сообразил, что она должна вернуться к детям, и бродил по улице, пока не дождался? А стоило ей повысить голос – испугался и удрал? Нет, Василий прав… Он сволочь, но он прав. Тут что-то не так. Она где-то приврала, что-то скрыла…»
А вот это уже очень было похоже на правду. Марина не была отъявленной фантазеркой, но за годы супружеской жизни научилась сочинять различные истории, покрывая крутой нрав мужа. То она ударилась о дверцу шкафа, то на нее с антресолей упала коробка, то она сломала каблук и упала на лестнице… С годами ее истории становились все более занимательными. Но при этом – все менее правдоподобными. Им уже никто не верил – даже родители, долгое время не желавшие замечать безобразного поведения зятя, сразу понимали, в чем дело.
Марина и на этот раз вполне могла выдумать подобную историю. Потому и соседи на углу утверждали, что не слыхали ее крика около полуночи. И никто ничего не видел. Рассыпанные на дороге продукты, которые помогла собрать баба Люба… Это – доказательство правды или нет? Алина прикинула про себя, сколько эти продукты должны были проваляться на улице. Почти всю ночь! И пропал только батон колбасы? «Могло быть и так, но она вполне могла разбросать их там прямо перед тем, как позвать на помощь бабу Любу. А дети? Проспали всю ночь, не слыхали, как мама вернулась домой, а ведь она ползла на четвереньках! И Дольфик не залаял, когда она явилась в таком состоянии? Он бы обязательно подал голос и перебудил детей, они ведь ждали мать. Особенно девочка – она всегда переживает, когда Маринки нет, плохо спит… Тогда… что?»
А тогда получалось, что история выдумана – от начала до конца. И не было никакого маньяка на улице. Если на сестру напали – то в другом месте, возможно, в другое время… А если… Алина искоса взглянула на Василия – тот вел машину с каменным лицом, глубоко уйдя в свои мысли. «Нет, он не мог ее так отделать, тем более что находился в другой области… Он никогда не доходил до такого зверства! Пара синяков – это он может… Но… вдруг ей надоели эти ссоры и синяки и она сама решила покончить со всем этим? Могло такое случиться? Скажем, выпила лишнего – я-то знаю, она в последнее время стала прикладываться к бутылочке. Нечему удивляться – нужно же ей как-то расслабиться. Выпила, стала размышлять, до чего себя довела. Сообразила, что муж скорее изуродует ее, чем добровольно пойдет на развод. Да она никогда и не решилась бы на такой шаг – сказать, что хочет от него уйти. Ну и… Взяла веревку и где-нибудь в мансарде… Там есть подходящая балка. А потом захотела жить, сумела вырваться из петли. Только вот следы уже не скроешь… И тогда, опять же из-за мужа, а может, из-за всех нас, чтобы не ругали, она выдумала историю с маньяком… Идеальный маньяк – никаких примет, не издал ни звука, бросил ее и удрал. И ни одна душа его не видала!»
Ей стало жарко от волнения. Теперь Алина была уверена – все было именно так. Или почти так. Только бы встретиться с сестрой – а там она уж как-нибудь сумеет узнать правду. Но при одном условии – Василий при их разговоре присутствовать не должен. «Может, она потому и сбежала, что поняла, как все это не правдоподобно! Он, например, сразу не поверил! А до меня только сейчас доходит… Она испугалась и удрала. К маме? Но в таком случае пора бы ей быть там!»
Она опять позвонила родителям. На этот раз трубку взял отец. Марина к ним не приезжала, и они уже всерьез волновались: куда подевалась старшая дочь? Сперва ни с того ни с сего привезла им детей, теперь сама вдруг уехала с дачи… Если она, Алина, что-нибудь понимает – пусть немедленно объяснит!
– Пап, я и сама не знаю, куда она поехала, – ответила она, стараясь не смотреть в сторону Василия. Она видела – все эти разговоры очень ему не по душе, и ужасалась – что ждет Марину, когда муж все-таки ее найдет! Алина сообщила, что сейчас едет на работу, но будет весь день звонить – пока не объявится сестра. Но, по всем расчетам, она должна приехать с минуты на минуту.
– Она взяла с собой Дольфика, – сообщила Алина. – Значит, поехала к вам.
– Это почему? – переспросил Василий, когда разговор был окончен.
– Да куда же она могла поехать с собакой? Только к себе домой или к детям. А они у мамы.
Он кивнул, но Алина была не уверена в том, что его убедила. Во всяком случае, Василий не стал ей возражать. Было видно, что и этот разговор, и ее общество ему в тягость. Машина уже въехала в город. Она едва дождалась момента, когда за окном мелькнула первая попавшаяся станция метро, и попросила остановиться – дальше доберется сама. Алина предпочитала опоздать на работу, чем терпеть общество свояка лишние полчаса. Родственного прощания не было – она просто вышла и захлопнула дверцу машины.
– В машине… – убито протянула она, осознав наконец, что случилось. – В машине у свояка, он вез меня утром с дачи…
И это прозвучало так глупо и беспомощно, что к концу совещания она окончательно решила увольняться, чтобы не усугублять своего позора. Если еще несколько дней назад она раздумывала, не совмещать ли ей две работы, то теперь стало ясно – она может рассчитывать только на одну. Причем на новую, прибылей пока не гарантирующую. Под которую, собственно, она и занимала деньги. Из-за которой и собиралась требовать свою долю в загородном доме.
Из-за всех этих переживаний она позвонила родителям позже, чем собиралась, – только к концу рабочего дня. С трепетом узнала, что Марина так и не явилась. Никаких известий от старшей сестры не было. Дети понятия не имеют, что с мамой происходит нечто неладное, – они благополучно играют во дворе. Дети попросту решили, что они надоели матери и она решила от них отдохнуть.
– Главное, чтобы они отцу своему такого не сказали, – испугалась Алина. – А то он…
– Сама знаю, – ответила мать. – Он ведь уже к нам заезжал, спрашивал, как мы тут поживаем. Про Маринку, кстати, – ни слова. Гордый! Ну, он ей вкатит… Господи, когда же они перестанут собачиться, заживут как люди! Ведь если бы не эти скандалы – была бы просто великолепная пара!
Мама нервничала, но не слишком. «Просто не видала Маринку без очков, – вздохнула про себя Алина. – Иначе бы сошла с ума».
– Мою сумку Вася не оставлял? Я ее забыла у него в машине.
Никакой сумки Василий в квартиру не заносил. Скорее всего, просто до сих пор не обратил на нее внимания. Алина занервничала еще больше – ведь там было все, вплоть до ключей от съемной квартиры. Как она попадет домой? И на какие шиши будет туда добираться? Карточка на метро была использована полностью этим утром и сразу же выброшена. Она всегда носила карточку в кармане пиджака, чтобы не рыться в сумке, где был вечный беспорядок. Потому и не сразу хватилась пропажи. А теперь в карманах осталась только мелочь, в общей сложности не больше рубля, да погнутая заколка для волос. И все.
Пришлось звонить Василию на сотовый. Аппарат оказался отключен. Других координат свояка у нее просто не было. Домашний телефон сестры не отвечал. Алина понемногу закипала – только уже не понимала, на кого именно злится, на других или на себя.
В конце концов пришлось занять десять рублей у сотрудницы, сидевшей с ней в одном кабинете. Больше она просить не решилась – отношения были не те… Эти десять рублей ей протянули с таким презрительным видом, что она твердо решила: «Уволюсь!»
Алине с детства твердили, что у нее неуживчивый характер. Так это было или нет, но она точно знала одно: с начальством ей ладить не удается. Закончив институт декоративно-прикладного искусства и получив престижный диплом дизайнера по тканям, она сменила восемь мест работы.
Всего за несколько лет! Впрочем, ей до сих пор ни разу не удавалось поработать по своей прямой специальности. Чем только не приходилось заниматься! Даже этикетками. Даже флажками. Даже канцелярской работой в крупной иностранной фирме – она почти полгода проработала, в сущности, секретарем, прежде чем сообразила, что желанного повышения так и не получит и ее попросту надувают.
После кризиса ситуация только усугубилась. Работа по-прежнему была – стоило только поискать. Но зарплаты упали так, что нечего было и думать о том, чтобы на эти деньги снимать квартиру. И вот – удача! Она устроилась на новую фирму, где стала заниматься своим делом – конструированием одежды. Платили немного, но ей хватало. В сущности, все, что ее не устраивало, – это обстановка в коллективе. Здесь работали сплошь женщины, и Алина признавалась себе, что никак не могла вписаться в их сложившуюся компанию. Она оставалась чужой. Если была нужна помощь – ей не помогали. Нужен был совет – она не решалась его попросить, опасаясь обнаружить свою беспомощность. А если случалось просчитаться – с нее спрашивали со всей строгостью, и нельзя было даже отговориться семейными проблемами, потому что никакой семьи у нее, в сущности, не было.
Так продолжалось, пока она не подружилась с одной из сотрудниц – женщиной намного старше себя, работавшей в отделе реализации. И та сообщила Алине, что планирует открыть собственное дело. Что эта фирма – просто болото, если они и дальше будут тащиться такими черепашьими темпами, то скоро исчезнут с рынка. А Вероника (она не любила, когда ее называли по отчеству, даже ее подчиненные) давно успела отладить связи с оптовиками, с поставщиками, знает, как и за что взяться. Ее старая знакомая сейчас открывает в самом центре Москвы ателье. Материал пойдет из Италии – с лучших фабрик, где к концу сезона на распродажах можно недорого купить остатки отрезов. Готовую продукцию будут продавать как в магазине при ателье, так и в лучших магазинах города. Это берет на себя Вероника – торговую сеть она знает насквозь. Швеи тоже найдутся – это не проблема. Но нужен второй дизайнер – часть работы берет на себя сама хозяйка ателье.
Алина, услышав все это, поняла, что такую возможность упускать нельзя. Частное предприятие – минимум начальства. Она будет вторым дизайнером – значит, ее голос будет не самым последним. Она познакомилась с хозяйкой ателье, и та, просмотрев предложенные эскизы, пообещала ее взять. Дело было за малым…
Требовалось вложить определенную сумму в обустройство ателье. Это давало в будущем право на определенный процент с продаж, помимо зарплаты. А этот процент мог оказаться немалым – если дела пойдут хорошо. И кроме того, тогда Алина считалась бы уже не наемной сотрудницей, а совладелицей предприятия.
Когда молодая женщина узнала об этом, ее уже ничто не могло остановить. Она страшно устала ощущать себя чьей-то подчиненной – бесправной, подначальной. В тот же миг ей на память пришла дача. Она разузнала, сколько может стоить дом с участком в их нынешнем состоянии, высчитала свою законную долю и решила, что вполне может вложить в дело девять тысяч долларов. Все, что сверх того, – уже от лукавого, ведь пришлось бы попросту ограбить родную сестру, запросив лишнее… А больше денег взять было неоткуда. Родители сводили концы с концами, но жили небогато. Состоятельного друга или жениха у Алины не было. Наследства, кроме уже полученного, ей тоже не светило. И она, сжав зубы, бросилась в эту авантюру – как назвала бы такое предприятие ее мать.
Алина отперла замок, удивившись про себя, что Марина так и не проснулась и Дольфик не услышал приближения хозяина. Василий, увидев вместо жены свояченицу, несколько растерялся.
– Привет. – Алина посторонилась, пропуская его в кухню, и включила плиту. – Будешь кофе? Я только встала, мне нужно ехать в город.
Василий поздоровался и присел к столу. Держался он как-то отчужденно, как будто зашел в гости, а не к себе домой.
– Марина спит? – спросил он. – А дети?
– Дети в Москве, а она… Сейчас встанет, наверное. – Алина мотнула головой в сторону двери, ведущей в следующую комнату. – Я хочу тебя кое о чем предупредить…
Она поставила перед ним кружку с кофе. Василий поднял на нее глаза и тут же отвел взгляд. Алина давно заметила, что он просто не может встречаться с ней глазами. Марина уверяла сестру, что тот просто стесняется. Алина считала иначе – она никогда не могла скрыть своего отношения к человеку, и если не высказывалась вслух, то все выражала взглядом. Возможно, поэтому у нее было так мало друзей.
– У нас тут неприятности. – Алина налила себе кофе и отошла к окну, выглянула в сад. Дольфика и там не было. Непостижимо, где он, почему до сих пор не подал голоса?
– Дети? – немедленно откликнулся Василий, поднимаясь из-за стола.
– Нет, они здоровы. А вот Марина… На нее в пятницу, вечером, напал на улице какой-то подонок и едва не задушил. Ей срочно нужно лечь в больницу. Но она почему-то решила дождаться тебя. – На этот раз Алина взглянула на него в упор. – Она же шагу без твоего согласия не сделает. Так что иди буди ее.
Василий, вероятно, решил, что свояченица над ним издевается. Во всяком случае, услышав страшную новость, он ничуть не испугался. До него дошел только смысл попрека. Он бросил, что ни черта не понял, и ушел в комнату. Его тяжелые шаги удалились, скрипнула дверь веранды. Потом Алина услыхала, что он взбирается по лестнице в мансарду.
– Ее нет?! – крикнула она, ставя кружку на подоконник.
Василий не ответил – теперь заскрипел потолок у нее над головой. Он ходил по мансарде, но она не слышала ни его голоса, ни голоса Марины, ни собачьего лая. «А ведь их тут и впрямь нет! – сообразила Алина. – Она бы первая была внизу, не говоря уж о собаке! С ума сошла?! Сбежала? Ушла к соседям? Ночью стало плохо, а я проспала… Может, ее увезли в больницу?!»
Она побежала вверх по лестнице и столкнулась с Василием на верхних ступеньках – тот как раз собирался спускаться.
– Ее нет? – выпалила Алина. – Надо спросить у соседки, может, та видела?
Свояк был мрачнее тучи. Он демонстративно не замечал ее, явно решив разобраться во всем самостоятельно. И Алина поймала себя на том, что начинает его бояться. Что он может натворить, впав во гнев, – она видела на примере сестры. А они тут совершенно одни. Только глухая соседка за стенкой… А если он припомнит ей разбитый стул и резкие слова?
Но Василий всего-навсего отодвинул ее – надо признать, довольно осторожно, – чтобы расчистить себе путь вниз, на кухню. Она помедлила, рассматривая его стриженый русый затылок, и, поколебавшись, спустилась следом.
– Короче, так! – отрывисто произнес он, останавливаясь посреди кухни. – Мне все равно, что вы тут напридумывали, ясно? Мне нужна правда.
Роковые слова – Алина их уже знала. Обычно сразу после того, как Василию становилась нужна правда, он принимался избивать жену. На этот раз жены под рукой не было.
– Я приехала вчера сюда, а Маринка была в ужасном состоянии. – Алина едва узнала свой голос – он прозвучал как-то жалобно.
– Ее кто-то так избил? – так же невыразительно произнес он.
– Ага.
– Кто?
– Она не знает.
– Как это?
– Было темно, она даже описать не может того парня. Это случилось тут, на углу, а соседи говорят, что ничего не слышали. А ведь она кричала. У нее теперь на шее следы от удавки.
Василий нахмурился:
– Да ты что? Серьезно, что ли?
– Абсолютно. – Алина махнула рукой и присела к столу. – Только ты не поверишь, пока сам не увидишь. Я думаю, она просто не выдержала до утра и уехала в больницу. Нужно посмотреть, нет ли где записки.
Но записки нигде не было. Баба Люба, которая как раз выбралась во двор покормить кур, также не смогла прояснить ситуацию. И неудивительно – если Марина и уехала, то глухой ночью, а в это время соседка никогда из дома не выглядывала.
– А почему она мне ничего не сообщила? – Василий двинулся к машине, явно собираясь продолжать поиски самостоятельно. – Когда это было? В пятницу? У нее же был мой телефон!
– Ну да, только она не хотела тебя пугать! – Алина выбежала за ворота и только тут сообразила, что до сих пор разгуливает в пижаме и тапочках. Правда, деревенская улица видала и не такое, но ехать в таком виде в Москву было немыслимо. – Погоди, я с тобой! Мне же на работу! Пять минут!
Пять минут растянулись в пятнадцать – она наскоро оделась, захватила свою сумку, перекрыла газ, отключила колонку, сделала два глотка уже остывшего кофе. И еще раз убедилась, что никакой записки Марина не оставляла. Исчезла куда-то посреди ночи, прихватив за компанию собаку. Собаку! «Значит, поехала не в больницу, – лихорадочно соображала Алина, запирая входную дверь. – Куда же она поехала с собакой? К родителям? Но почему не разбудила меня? Явно умотала на рассвете, когда пошли первые электрички! Сумасшедшая!»
– Дай телефон, – попросила она Василия, усаживаясь в машину. – Он у тебя включен?
Тот молча протянул ей трубку, и она позвонила – сперва домой к сестре. Там никто не ответил. Потом она набрала номер родителей, попутно соображая, как бы не очень их напугать.
Трубку взяла мама и очень удивилась, услышав в такую рань голос младшей дочери.
– Марина не приезжала? – спросила Алина. – Странно, она уехала с дачи, я думала… Ну ладно. Если сейчас приедет – перезвоните Васе на сотовый.
Та обещала перезвонить, но взамен пожелала узнать, что случилось. Алина отговорилась тем, что очень плохо ее слышит, и дала отбой.
– И у мамы ее нет, – сказала она, кладя трубку под ветровое стекло.
Василий наконец разомкнул губы и спросил: правда ли то, что она ему рассказала? Все было именно так? Она ничего не скрывает?
– К сожалению, все правда, – хмуро откликнулась она. – И я очень за нее боюсь. А ты что думал – мы сговорились и врем тебе? Только вот зачем?
– Откуда я знаю.
Она отвернулась и стала смотреть в окно. Через несколько минут Василий снова подал голос. Для него не новость, сообщил он, что Алина только и мечтает их с Маринкой развести. И откуда ему знать – вдруг она воспользовалась его командировкой и заморочила сестре голову? А теперь заметает следы.
Алина изумленно на него взглянула:
– Вас развести? Очень нужно! Да это и невозможно!
– Наконец поняла! – удовлетворенно ответил он. Но тут Алина не выдержала и взорвалась. Ей уже было все равно – где она находится, с какой скоростью едет машина и не выбросят ли ее сейчас на обочину. Она заявила, что ей очень жаль, что сестра так упорно желает сохранить свой брак, потому что теперь она еще раз убедилась – Василию на жену наплевать! Из всей этой истории его взволновало только одно – то, что жена могла от него сбежать! А в каком она сейчас состоянии, что с ней произошло – не так уж важно!
– Уж лучше бы ее придушили! – в сердцах выкрикнула она. – Тогда бы ты перестал ее ревновать к каждому столбу!
Василий только чуть сбавил скорость, выслушивая ее гневные выкрики. А потом, чуть помедлив, пообещал во всем разобраться. Но уж, конечно, не с Алиной.
– Ни с того ни с сего человека не душат, – сказал он. – Тут что-то не то.
– Да я сама видела следы у нее на шее!
– Да мало ли что у нее на шее! – Он тоже заметно повысил голос. – Ее ограбили?
– Нет…
– Ну так она тебе наврала! Если, конечно, ты мне не врешь… – И он вцепился в баранку так, будто хотел вырвать ее с корнем.
И Алина вдруг притихла. Ей впервые пришло на ум, что Марина могла говорить не правду. Нет, сам факт, что у нее на шее была захлестнута удавка, скрыть было невозможно и спутать не с чем. Но это ночное нападение? Бесцельное, совершенно необъяснимое? Орудовал маньяк? На деревенской улице, в полночь, кто-то поджидал проходящую мимо молодую одинокую женщину? «Если это был маньяк – странное он выбрал место, – подумала девушка. – В городе куда легче и напасть, и скрыться. Так что? Он ждал именно ее? Выследил, что Марины нет дома, сообразил, что она должна вернуться к детям, и бродил по улице, пока не дождался? А стоило ей повысить голос – испугался и удрал? Нет, Василий прав… Он сволочь, но он прав. Тут что-то не так. Она где-то приврала, что-то скрыла…»
А вот это уже очень было похоже на правду. Марина не была отъявленной фантазеркой, но за годы супружеской жизни научилась сочинять различные истории, покрывая крутой нрав мужа. То она ударилась о дверцу шкафа, то на нее с антресолей упала коробка, то она сломала каблук и упала на лестнице… С годами ее истории становились все более занимательными. Но при этом – все менее правдоподобными. Им уже никто не верил – даже родители, долгое время не желавшие замечать безобразного поведения зятя, сразу понимали, в чем дело.
Марина и на этот раз вполне могла выдумать подобную историю. Потому и соседи на углу утверждали, что не слыхали ее крика около полуночи. И никто ничего не видел. Рассыпанные на дороге продукты, которые помогла собрать баба Люба… Это – доказательство правды или нет? Алина прикинула про себя, сколько эти продукты должны были проваляться на улице. Почти всю ночь! И пропал только батон колбасы? «Могло быть и так, но она вполне могла разбросать их там прямо перед тем, как позвать на помощь бабу Любу. А дети? Проспали всю ночь, не слыхали, как мама вернулась домой, а ведь она ползла на четвереньках! И Дольфик не залаял, когда она явилась в таком состоянии? Он бы обязательно подал голос и перебудил детей, они ведь ждали мать. Особенно девочка – она всегда переживает, когда Маринки нет, плохо спит… Тогда… что?»
А тогда получалось, что история выдумана – от начала до конца. И не было никакого маньяка на улице. Если на сестру напали – то в другом месте, возможно, в другое время… А если… Алина искоса взглянула на Василия – тот вел машину с каменным лицом, глубоко уйдя в свои мысли. «Нет, он не мог ее так отделать, тем более что находился в другой области… Он никогда не доходил до такого зверства! Пара синяков – это он может… Но… вдруг ей надоели эти ссоры и синяки и она сама решила покончить со всем этим? Могло такое случиться? Скажем, выпила лишнего – я-то знаю, она в последнее время стала прикладываться к бутылочке. Нечему удивляться – нужно же ей как-то расслабиться. Выпила, стала размышлять, до чего себя довела. Сообразила, что муж скорее изуродует ее, чем добровольно пойдет на развод. Да она никогда и не решилась бы на такой шаг – сказать, что хочет от него уйти. Ну и… Взяла веревку и где-нибудь в мансарде… Там есть подходящая балка. А потом захотела жить, сумела вырваться из петли. Только вот следы уже не скроешь… И тогда, опять же из-за мужа, а может, из-за всех нас, чтобы не ругали, она выдумала историю с маньяком… Идеальный маньяк – никаких примет, не издал ни звука, бросил ее и удрал. И ни одна душа его не видала!»
Ей стало жарко от волнения. Теперь Алина была уверена – все было именно так. Или почти так. Только бы встретиться с сестрой – а там она уж как-нибудь сумеет узнать правду. Но при одном условии – Василий при их разговоре присутствовать не должен. «Может, она потому и сбежала, что поняла, как все это не правдоподобно! Он, например, сразу не поверил! А до меня только сейчас доходит… Она испугалась и удрала. К маме? Но в таком случае пора бы ей быть там!»
Она опять позвонила родителям. На этот раз трубку взял отец. Марина к ним не приезжала, и они уже всерьез волновались: куда подевалась старшая дочь? Сперва ни с того ни с сего привезла им детей, теперь сама вдруг уехала с дачи… Если она, Алина, что-нибудь понимает – пусть немедленно объяснит!
– Пап, я и сама не знаю, куда она поехала, – ответила она, стараясь не смотреть в сторону Василия. Она видела – все эти разговоры очень ему не по душе, и ужасалась – что ждет Марину, когда муж все-таки ее найдет! Алина сообщила, что сейчас едет на работу, но будет весь день звонить – пока не объявится сестра. Но, по всем расчетам, она должна приехать с минуты на минуту.
– Она взяла с собой Дольфика, – сообщила Алина. – Значит, поехала к вам.
– Это почему? – переспросил Василий, когда разговор был окончен.
– Да куда же она могла поехать с собакой? Только к себе домой или к детям. А они у мамы.
Он кивнул, но Алина была не уверена в том, что его убедила. Во всяком случае, Василий не стал ей возражать. Было видно, что и этот разговор, и ее общество ему в тягость. Машина уже въехала в город. Она едва дождалась момента, когда за окном мелькнула первая попавшаяся станция метро, и попросила остановиться – дальше доберется сама. Алина предпочитала опоздать на работу, чем терпеть общество свояка лишние полчаса. Родственного прощания не было – она просто вышла и захлопнула дверцу машины.
* * *
К полудню она уже знала точно – это один из самых нескладных дней в ее жизни. То, что это вдобавок ко всему был понедельник, оказалось самым меньшим злом. Во-первых, она опоздала намного больше, чем думала. Успела как раз к середине рабочего совещания в кабинете у главного художника. На нее посмотрели косо, но ничего не сказали, когда Алина, запыхавшись, пристроилась с краю длинного стола. Через несколько минут, когда дошло дело до ее вопроса, оказалось, что папка с нужными эскизами заперта у нее в сейфе, в рабочем кабинете. А ключ? Ключ в сумке. А сумка?– В машине… – убито протянула она, осознав наконец, что случилось. – В машине у свояка, он вез меня утром с дачи…
И это прозвучало так глупо и беспомощно, что к концу совещания она окончательно решила увольняться, чтобы не усугублять своего позора. Если еще несколько дней назад она раздумывала, не совмещать ли ей две работы, то теперь стало ясно – она может рассчитывать только на одну. Причем на новую, прибылей пока не гарантирующую. Под которую, собственно, она и занимала деньги. Из-за которой и собиралась требовать свою долю в загородном доме.
Из-за всех этих переживаний она позвонила родителям позже, чем собиралась, – только к концу рабочего дня. С трепетом узнала, что Марина так и не явилась. Никаких известий от старшей сестры не было. Дети понятия не имеют, что с мамой происходит нечто неладное, – они благополучно играют во дворе. Дети попросту решили, что они надоели матери и она решила от них отдохнуть.
– Главное, чтобы они отцу своему такого не сказали, – испугалась Алина. – А то он…
– Сама знаю, – ответила мать. – Он ведь уже к нам заезжал, спрашивал, как мы тут поживаем. Про Маринку, кстати, – ни слова. Гордый! Ну, он ей вкатит… Господи, когда же они перестанут собачиться, заживут как люди! Ведь если бы не эти скандалы – была бы просто великолепная пара!
Мама нервничала, но не слишком. «Просто не видала Маринку без очков, – вздохнула про себя Алина. – Иначе бы сошла с ума».
– Мою сумку Вася не оставлял? Я ее забыла у него в машине.
Никакой сумки Василий в квартиру не заносил. Скорее всего, просто до сих пор не обратил на нее внимания. Алина занервничала еще больше – ведь там было все, вплоть до ключей от съемной квартиры. Как она попадет домой? И на какие шиши будет туда добираться? Карточка на метро была использована полностью этим утром и сразу же выброшена. Она всегда носила карточку в кармане пиджака, чтобы не рыться в сумке, где был вечный беспорядок. Потому и не сразу хватилась пропажи. А теперь в карманах осталась только мелочь, в общей сложности не больше рубля, да погнутая заколка для волос. И все.
Пришлось звонить Василию на сотовый. Аппарат оказался отключен. Других координат свояка у нее просто не было. Домашний телефон сестры не отвечал. Алина понемногу закипала – только уже не понимала, на кого именно злится, на других или на себя.
В конце концов пришлось занять десять рублей у сотрудницы, сидевшей с ней в одном кабинете. Больше она просить не решилась – отношения были не те… Эти десять рублей ей протянули с таким презрительным видом, что она твердо решила: «Уволюсь!»
Алине с детства твердили, что у нее неуживчивый характер. Так это было или нет, но она точно знала одно: с начальством ей ладить не удается. Закончив институт декоративно-прикладного искусства и получив престижный диплом дизайнера по тканям, она сменила восемь мест работы.
Всего за несколько лет! Впрочем, ей до сих пор ни разу не удавалось поработать по своей прямой специальности. Чем только не приходилось заниматься! Даже этикетками. Даже флажками. Даже канцелярской работой в крупной иностранной фирме – она почти полгода проработала, в сущности, секретарем, прежде чем сообразила, что желанного повышения так и не получит и ее попросту надувают.
После кризиса ситуация только усугубилась. Работа по-прежнему была – стоило только поискать. Но зарплаты упали так, что нечего было и думать о том, чтобы на эти деньги снимать квартиру. И вот – удача! Она устроилась на новую фирму, где стала заниматься своим делом – конструированием одежды. Платили немного, но ей хватало. В сущности, все, что ее не устраивало, – это обстановка в коллективе. Здесь работали сплошь женщины, и Алина признавалась себе, что никак не могла вписаться в их сложившуюся компанию. Она оставалась чужой. Если была нужна помощь – ей не помогали. Нужен был совет – она не решалась его попросить, опасаясь обнаружить свою беспомощность. А если случалось просчитаться – с нее спрашивали со всей строгостью, и нельзя было даже отговориться семейными проблемами, потому что никакой семьи у нее, в сущности, не было.
Так продолжалось, пока она не подружилась с одной из сотрудниц – женщиной намного старше себя, работавшей в отделе реализации. И та сообщила Алине, что планирует открыть собственное дело. Что эта фирма – просто болото, если они и дальше будут тащиться такими черепашьими темпами, то скоро исчезнут с рынка. А Вероника (она не любила, когда ее называли по отчеству, даже ее подчиненные) давно успела отладить связи с оптовиками, с поставщиками, знает, как и за что взяться. Ее старая знакомая сейчас открывает в самом центре Москвы ателье. Материал пойдет из Италии – с лучших фабрик, где к концу сезона на распродажах можно недорого купить остатки отрезов. Готовую продукцию будут продавать как в магазине при ателье, так и в лучших магазинах города. Это берет на себя Вероника – торговую сеть она знает насквозь. Швеи тоже найдутся – это не проблема. Но нужен второй дизайнер – часть работы берет на себя сама хозяйка ателье.
Алина, услышав все это, поняла, что такую возможность упускать нельзя. Частное предприятие – минимум начальства. Она будет вторым дизайнером – значит, ее голос будет не самым последним. Она познакомилась с хозяйкой ателье, и та, просмотрев предложенные эскизы, пообещала ее взять. Дело было за малым…
Требовалось вложить определенную сумму в обустройство ателье. Это давало в будущем право на определенный процент с продаж, помимо зарплаты. А этот процент мог оказаться немалым – если дела пойдут хорошо. И кроме того, тогда Алина считалась бы уже не наемной сотрудницей, а совладелицей предприятия.
Когда молодая женщина узнала об этом, ее уже ничто не могло остановить. Она страшно устала ощущать себя чьей-то подчиненной – бесправной, подначальной. В тот же миг ей на память пришла дача. Она разузнала, сколько может стоить дом с участком в их нынешнем состоянии, высчитала свою законную долю и решила, что вполне может вложить в дело девять тысяч долларов. Все, что сверх того, – уже от лукавого, ведь пришлось бы попросту ограбить родную сестру, запросив лишнее… А больше денег взять было неоткуда. Родители сводили концы с концами, но жили небогато. Состоятельного друга или жениха у Алины не было. Наследства, кроме уже полученного, ей тоже не светило. И она, сжав зубы, бросилась в эту авантюру – как назвала бы такое предприятие ее мать.