Страница:
И это мне тоже пришлось проглотить. Меня, во всяком случае, никто никуда не приглашал. Женя предпочел пойти один… Ну ладно. Мне впервые пришло в голову, что, возможно, он меня стыдился?! Это была слишком неприятная догадка, и я постаралась не думать об этом. Сейчас, по крайней мере. Я сосредоточилась на рассказе Ивана. А тот рассказал, что, когда приехал Женя, он вел себя немного странно.
– Нет, сперва все было хорошо, – говорил Иван. – Он привез бутылку вина, правда, сам-то пил водку. Посидели, поболтали… Он курил и ничего не ел. И странно как-то на меня поглядывал, мне показалось, что он хочет поговорить. Но у меня была куча народу, уединиться негде. Я его даже прямо спросил: может, что случилось?
Женя ответил, что позвонит – завтра или на днях. Ушел одним из первых, когда веселье было в разгаре. Иван даже не заметил, – когда он исчез из-за стола.
– У меня остался какой-то осадок, – признался он мне. – Я даже думал, может, он обиделся, что я не нашел для него времени… Но ты же понимаешь, как бывает на вечеринках – дым коромыслом. Кстати, он мне так и не позвонил. Ты уверена, что с ним что-то серьезное?
– На работу он ходит, значит, жив и здоров, – ответила я, стараясь говорить спокойно. Меня больше всего задело, что я впервые слышу об этой вечеринке. – Ладно, извини, что побеспокоила.
Я хотела попрощаться, но тут он меня окончательно ошарашил. Думаю, попытался таким образом меня успокоить.
– Ты не бери в голову, – посоветовал мне Иван. – Я уж понял, что он человек непредсказуемый. Например, как он рвался ко мне на дачу, я же помню! Там собиралась вся наша группа, он хотел познакомиться. И в последний момент позвонил и сказал, что вы не приедете, все отменяется.
– Но ты же заболел! – вырвалось у меня. Иван очень удивился и заявил, что за эту осень, слава Богу, не болел ни разу. А я уже поняла, что Женя мне соврал. Послал меня брать билеты, которые нам так и не пришлось использовать, и отправился звонить… Зачем? Чтобы подтвердить, что мы приедем? Иначе зачем он заботился о билетах, зачем вообще потащил меня на вокзал? Но в последнюю минуту, видно, передумал, отказался от приглашения… А для меня выдумал историю с болезнью. И я ему поверила. Как верила в общем-то всегда.
– Надя, ты слушаешь? – донесся голос из трубки. – с тобой все в порядке?
И я ответила, что со мной все прекрасно. По благодарила его за участие, обещала перезвонить. Хотя, кладя трубку, не могла понять, зачем я это пообещала. Ему это не нужно, а мне – тем более. Мне было нужно только одно – понять, откуда взялось все это вранье. И очень некстати (хотя, может, как раз ко времени) я вспомнила слова своей мамы. Когда она впервые увидела Женю, то сразу сказала, что мы с ним не пара. Я, конечно, сразу завелась, потребовала объяснить, что ей в нем не понравилось.
– Дело не в том, что он мне не нравится, – ответила мама. Она, как всегда, говорила со мной слегка покровительственно, как будто мне все еще лет десять. – Беда в другом: вы с ним такие разные…
Конечно, тогда я ничего не поняла. Расплакалась (какая же я в самом деле была дурочка), сказала, что уже взрослая и могу сама выбирать, с кем знакомиться и проводить время. Он был моим первым парнем, так что я сразу решила: мама просто хочет, чтобы я подольше оставалась ребенком. Ей было неприятно, что у меня появился кавалер… Что я заинтересовалась еще чем-то, кроме учебы. И только сейчас я начала подозревать, что мама разглядела в нем куда больше, чем я. Особенно в первое время. Она, конечно, ничего не знала о его второй, запасной жизни, но сразу увидела, что эта, настоящая, жизнь не очень-то его волнует. А если я – часть этой настоящей жизни, значит…
Додумывать не хотелось. Я отключила телефон – если Шурочка захочет дозвониться, пускай попробует. Приняла душ, почистила зубы. Завела будильник – с утра нужно позвонить в редакцию. Презентация шампанских вин? Великолепно. Приглашение на два лица? Того лучше. Найду, кого позвать. У меня тоже есть друзья, а от такого мероприятия не отказываются. Я легла, погасила свет и пообещала себе, что все еще будет хорошо. Пожелала себе веселых праздников, счастливого Нового года, а еще спокойной ночи.
И в результате проворочалась с боку на бок до пяти утра.
Оказывается, моя редакторша слов на ветер не бросала. Уже в полдень у меня на руках оказалась симпатичная синяя открыточка, которая и являлась пропуском на презентацию. Наверное, я все-таки вызвала у этой женщины какие-то материнские чувства, иначе почему она послала на это мероприятие именно меня? Туда был бы рад пойти любой штатный сотрудник. На прощанье она очень выразительно напомнила, что репортаж заказной, и портить его – себе дороже.
– Короче, Наденька, или ты его делаешь, и делаешь хорошо, или мы расстаемся, – сказала она, разглядывая круги у меня под глазами. – Мне-то нравится, как ты работаешь. И стиль у тебя неплохой, и коммуникабельность есть. Вот только твоя расхлябанность меня немножко пугает. – И, очень выразительно глядя на меня, заключила:
– Если хочешь чего-то добиться – составь себе хотя бы расписание.
Я пообещала сделать это сегодня же. С трудом Сдавила из себя улыбку, спрятала приглашение в сумку и заодно проверила – на месте ли диктофон, есть ли запасные батарейки. Презентация начиналась в шесть вечера в крупном торговом центре на проспекте Мира. У меня была куча времени, чтобы привести себя в порядок, раздобыть недостающее «второе лицо», купить что-нибудь к Новому году – ведь я до сих пор не запаслась подарками…
Вместо этого я поехала в музыкальный магазин. В метро, когда я сидела в вагоне, закрыв глаза, передо мной несколько раз вставало лицо редакторши. Я ни на минуту не забывала о том, что она пообещала мне и что я пообещала ей. Мне нужно было сосредоточиться на работе и забыть обо всем остальном. О, это я очень хорошо понимала! Она говорила о расхлябанности и, наверное, была права. Хотя я вообще-то редко когда опаздываю, о чем-то забываю. Беда в другом – я, кажется, заразилась от Жени его болезнью и живу параллельно в двух мирах. Особенно с тех пор, как он пропал. В том, другом, запасном мире мы с ним все еще вместе. Оттуда он не уходил. Туда я возвращаюсь в своих мечтах, и там я счастлива. Я воображаю, как мы с ним гуляем по Москве, сидим в кафе, наряжаем елку, тайком друг от друга заворачиваем подарки… И всерьез пытаюсь представить, что он подарит мне, и придумываю, что же подарить ему…
А когда я прихожу в себя и возвращаюсь в реальность, то она кажется мне не такой уж и важной. Не такой обязательной. Не такой реальной – в конце концов! Какое мне дело до этих шампанских вин, например? У меня от шампанского изжога, я его терпеть не могу! И почему именно я должна идти туда, изображать искренний интерес к предмету презентации, с кем-то общаться, о чем-то говорить? Почему я должна жить в этом мире, если мне куда лучше в том?! Кажется, я начинала понимать Женю. Все лучше и лучше. А может быть, у меня просто всерьез начиналась депрессия.
– Девушка, вы будете выходить?! – рявкнул голос у меня над ухом.
Моя станция! И двери уже открылись, а я, оказывается, стою на пороге вагона, мешая другим пассажирам. Держать себя в руках…
На подходах к магазину я остановилась и вытащила сигарету. Надо признаться, что я трусила.
Трусила так ужасно, что готова была развернуться и уехать куда глаза глядят – подальше отсюда, Я стояла у стеклянной стены бистро, под навесом, чуть не по колено в коричневой халве растоптанного снега. Брюки, конечно, промокли, к вечеру на них проступят соляные пятна. И конечно, это случится как раз на презентации. Ну и пусть. Я ни перед кем не собираюсь притворяться, что приехала на машине. Мимо меня непрерывно шли люди – в этом месте их всегда очень много, в любое время дня. Вид у всех был ошарашенный, какой-то диковатый. Я смотрела на них и удивлялась – что это с ними? Потом до меня дошло. Конечно, Новый год на носу! По мнению многих – новое тысячелетие, вот они и не знают, как прыгнуть выше головы, отметить праздник как-нибудь необыкновенно… Но теперь я решила, что все-таки подожду с тысячелетием еще годик. Не из солидарности с Женей, вовсе нет. Просто в этом году я еще не готова к такому событию. Не тем занимаюсь, думаю не о том. Не так живу. И совершенно не ощущаю, что наступает праздник. Что через три дня – Новый год. У меня нет ни елки, ни даже еловой ветки. Ни игрушек, ни красивых свечей. Нет даже «второго лица», чтобы отправиться с ним на презентацию. А если я угроблю этот репортаж, работы у меня тоже не станет, а значит, я лишусь средств к существованию. Весьма скромных средств, конечно, но все же…
Тут я впервые подумала о том, как буду жить, если Женя все-таки не вернется. Квартиру мы снимали у его близких друзей и по знакомству – очень дешево. Что же будет теперь с этой квартирой? Оставят меня в ней, как бывшую невесту Жени и за ту же плату? Останусь ли я сама на таких условиях? Да и смогу ли оплатить эту квартиру? Ведь в основном зарабатывал Женя. Он платил из своей зарплаты за квартиру, за еду, за наши развлечения. Я оплачивала менее заметные статьи бюджета – покупала хозяйственные мелочи, платила за свет, приобретала кое-что из одежды – когда получала очередной гонорар. Это случалось нечасто. И если он не вернется, мне придется собрать свои вещи и вернуться к родителям. Вернуться с полным поражением. Мама, конечно, скажет, что заранее меня предупреждала. Она и в самом деле предупреждала… Но о чем можно предупредить человека, который счастлив? Который влюбился впервые в жизни, да так, что решил, будто это навсегда?
Я выбросила окурок и отряхнула брюки от снега. Приказала себе быть спокойной и сдержанной, иначе опозорюсь перед кучей народу – я ведь знаю всех продавцов в магазине. А затем прошла мимо бистро и потянула на себя знакомую стеклянную дверь, обклеенную афишами концертов…
Глава 2
– Нет, сперва все было хорошо, – говорил Иван. – Он привез бутылку вина, правда, сам-то пил водку. Посидели, поболтали… Он курил и ничего не ел. И странно как-то на меня поглядывал, мне показалось, что он хочет поговорить. Но у меня была куча народу, уединиться негде. Я его даже прямо спросил: может, что случилось?
Женя ответил, что позвонит – завтра или на днях. Ушел одним из первых, когда веселье было в разгаре. Иван даже не заметил, – когда он исчез из-за стола.
– У меня остался какой-то осадок, – признался он мне. – Я даже думал, может, он обиделся, что я не нашел для него времени… Но ты же понимаешь, как бывает на вечеринках – дым коромыслом. Кстати, он мне так и не позвонил. Ты уверена, что с ним что-то серьезное?
– На работу он ходит, значит, жив и здоров, – ответила я, стараясь говорить спокойно. Меня больше всего задело, что я впервые слышу об этой вечеринке. – Ладно, извини, что побеспокоила.
Я хотела попрощаться, но тут он меня окончательно ошарашил. Думаю, попытался таким образом меня успокоить.
– Ты не бери в голову, – посоветовал мне Иван. – Я уж понял, что он человек непредсказуемый. Например, как он рвался ко мне на дачу, я же помню! Там собиралась вся наша группа, он хотел познакомиться. И в последний момент позвонил и сказал, что вы не приедете, все отменяется.
– Но ты же заболел! – вырвалось у меня. Иван очень удивился и заявил, что за эту осень, слава Богу, не болел ни разу. А я уже поняла, что Женя мне соврал. Послал меня брать билеты, которые нам так и не пришлось использовать, и отправился звонить… Зачем? Чтобы подтвердить, что мы приедем? Иначе зачем он заботился о билетах, зачем вообще потащил меня на вокзал? Но в последнюю минуту, видно, передумал, отказался от приглашения… А для меня выдумал историю с болезнью. И я ему поверила. Как верила в общем-то всегда.
– Надя, ты слушаешь? – донесся голос из трубки. – с тобой все в порядке?
И я ответила, что со мной все прекрасно. По благодарила его за участие, обещала перезвонить. Хотя, кладя трубку, не могла понять, зачем я это пообещала. Ему это не нужно, а мне – тем более. Мне было нужно только одно – понять, откуда взялось все это вранье. И очень некстати (хотя, может, как раз ко времени) я вспомнила слова своей мамы. Когда она впервые увидела Женю, то сразу сказала, что мы с ним не пара. Я, конечно, сразу завелась, потребовала объяснить, что ей в нем не понравилось.
– Дело не в том, что он мне не нравится, – ответила мама. Она, как всегда, говорила со мной слегка покровительственно, как будто мне все еще лет десять. – Беда в другом: вы с ним такие разные…
Конечно, тогда я ничего не поняла. Расплакалась (какая же я в самом деле была дурочка), сказала, что уже взрослая и могу сама выбирать, с кем знакомиться и проводить время. Он был моим первым парнем, так что я сразу решила: мама просто хочет, чтобы я подольше оставалась ребенком. Ей было неприятно, что у меня появился кавалер… Что я заинтересовалась еще чем-то, кроме учебы. И только сейчас я начала подозревать, что мама разглядела в нем куда больше, чем я. Особенно в первое время. Она, конечно, ничего не знала о его второй, запасной жизни, но сразу увидела, что эта, настоящая, жизнь не очень-то его волнует. А если я – часть этой настоящей жизни, значит…
Додумывать не хотелось. Я отключила телефон – если Шурочка захочет дозвониться, пускай попробует. Приняла душ, почистила зубы. Завела будильник – с утра нужно позвонить в редакцию. Презентация шампанских вин? Великолепно. Приглашение на два лица? Того лучше. Найду, кого позвать. У меня тоже есть друзья, а от такого мероприятия не отказываются. Я легла, погасила свет и пообещала себе, что все еще будет хорошо. Пожелала себе веселых праздников, счастливого Нового года, а еще спокойной ночи.
И в результате проворочалась с боку на бок до пяти утра.
Оказывается, моя редакторша слов на ветер не бросала. Уже в полдень у меня на руках оказалась симпатичная синяя открыточка, которая и являлась пропуском на презентацию. Наверное, я все-таки вызвала у этой женщины какие-то материнские чувства, иначе почему она послала на это мероприятие именно меня? Туда был бы рад пойти любой штатный сотрудник. На прощанье она очень выразительно напомнила, что репортаж заказной, и портить его – себе дороже.
– Короче, Наденька, или ты его делаешь, и делаешь хорошо, или мы расстаемся, – сказала она, разглядывая круги у меня под глазами. – Мне-то нравится, как ты работаешь. И стиль у тебя неплохой, и коммуникабельность есть. Вот только твоя расхлябанность меня немножко пугает. – И, очень выразительно глядя на меня, заключила:
– Если хочешь чего-то добиться – составь себе хотя бы расписание.
Я пообещала сделать это сегодня же. С трудом Сдавила из себя улыбку, спрятала приглашение в сумку и заодно проверила – на месте ли диктофон, есть ли запасные батарейки. Презентация начиналась в шесть вечера в крупном торговом центре на проспекте Мира. У меня была куча времени, чтобы привести себя в порядок, раздобыть недостающее «второе лицо», купить что-нибудь к Новому году – ведь я до сих пор не запаслась подарками…
Вместо этого я поехала в музыкальный магазин. В метро, когда я сидела в вагоне, закрыв глаза, передо мной несколько раз вставало лицо редакторши. Я ни на минуту не забывала о том, что она пообещала мне и что я пообещала ей. Мне нужно было сосредоточиться на работе и забыть обо всем остальном. О, это я очень хорошо понимала! Она говорила о расхлябанности и, наверное, была права. Хотя я вообще-то редко когда опаздываю, о чем-то забываю. Беда в другом – я, кажется, заразилась от Жени его болезнью и живу параллельно в двух мирах. Особенно с тех пор, как он пропал. В том, другом, запасном мире мы с ним все еще вместе. Оттуда он не уходил. Туда я возвращаюсь в своих мечтах, и там я счастлива. Я воображаю, как мы с ним гуляем по Москве, сидим в кафе, наряжаем елку, тайком друг от друга заворачиваем подарки… И всерьез пытаюсь представить, что он подарит мне, и придумываю, что же подарить ему…
А когда я прихожу в себя и возвращаюсь в реальность, то она кажется мне не такой уж и важной. Не такой обязательной. Не такой реальной – в конце концов! Какое мне дело до этих шампанских вин, например? У меня от шампанского изжога, я его терпеть не могу! И почему именно я должна идти туда, изображать искренний интерес к предмету презентации, с кем-то общаться, о чем-то говорить? Почему я должна жить в этом мире, если мне куда лучше в том?! Кажется, я начинала понимать Женю. Все лучше и лучше. А может быть, у меня просто всерьез начиналась депрессия.
– Девушка, вы будете выходить?! – рявкнул голос у меня над ухом.
Моя станция! И двери уже открылись, а я, оказывается, стою на пороге вагона, мешая другим пассажирам. Держать себя в руках…
На подходах к магазину я остановилась и вытащила сигарету. Надо признаться, что я трусила.
Трусила так ужасно, что готова была развернуться и уехать куда глаза глядят – подальше отсюда, Я стояла у стеклянной стены бистро, под навесом, чуть не по колено в коричневой халве растоптанного снега. Брюки, конечно, промокли, к вечеру на них проступят соляные пятна. И конечно, это случится как раз на презентации. Ну и пусть. Я ни перед кем не собираюсь притворяться, что приехала на машине. Мимо меня непрерывно шли люди – в этом месте их всегда очень много, в любое время дня. Вид у всех был ошарашенный, какой-то диковатый. Я смотрела на них и удивлялась – что это с ними? Потом до меня дошло. Конечно, Новый год на носу! По мнению многих – новое тысячелетие, вот они и не знают, как прыгнуть выше головы, отметить праздник как-нибудь необыкновенно… Но теперь я решила, что все-таки подожду с тысячелетием еще годик. Не из солидарности с Женей, вовсе нет. Просто в этом году я еще не готова к такому событию. Не тем занимаюсь, думаю не о том. Не так живу. И совершенно не ощущаю, что наступает праздник. Что через три дня – Новый год. У меня нет ни елки, ни даже еловой ветки. Ни игрушек, ни красивых свечей. Нет даже «второго лица», чтобы отправиться с ним на презентацию. А если я угроблю этот репортаж, работы у меня тоже не станет, а значит, я лишусь средств к существованию. Весьма скромных средств, конечно, но все же…
Тут я впервые подумала о том, как буду жить, если Женя все-таки не вернется. Квартиру мы снимали у его близких друзей и по знакомству – очень дешево. Что же будет теперь с этой квартирой? Оставят меня в ней, как бывшую невесту Жени и за ту же плату? Останусь ли я сама на таких условиях? Да и смогу ли оплатить эту квартиру? Ведь в основном зарабатывал Женя. Он платил из своей зарплаты за квартиру, за еду, за наши развлечения. Я оплачивала менее заметные статьи бюджета – покупала хозяйственные мелочи, платила за свет, приобретала кое-что из одежды – когда получала очередной гонорар. Это случалось нечасто. И если он не вернется, мне придется собрать свои вещи и вернуться к родителям. Вернуться с полным поражением. Мама, конечно, скажет, что заранее меня предупреждала. Она и в самом деле предупреждала… Но о чем можно предупредить человека, который счастлив? Который влюбился впервые в жизни, да так, что решил, будто это навсегда?
Я выбросила окурок и отряхнула брюки от снега. Приказала себе быть спокойной и сдержанной, иначе опозорюсь перед кучей народу – я ведь знаю всех продавцов в магазине. А затем прошла мимо бистро и потянула на себя знакомую стеклянную дверь, обклеенную афишами концертов…
Глава 2
…И сразу же повела себя донельзя глупо. Вместо того чтобы пройти к прилавку, за которым стоял Женя, я остановилась у входа и стала рассматривать витрину с музыкальными журналами. В этой витрине отражался отдел напротив – его отдел. И я видела Женю за прилавком – он стоял, опершись локтем о стекло, и водил по нему пальцем. Рядом с прилавком околачивалась какая-то девчонка, она тоже рассматривала витрину. Наверное, он помогал ей найти нужный диск. Я следила за ними, не оборачиваясь, делая вид, что целиком сосредоточилась на журнальных обложках. До чего это было нелепо – ведь меня в магазине все знали, по крайней мере в лицо… И конечно, у продавца журналов сразу возникли вопросы, как только он рассмотрел меня получше.
– Надя? – удивился он, тут же переводя взгляд на отдел компакт-дисков. – Ты что-то хочешь найти? Помочь?
Я попросила последний номер «Рок-Сити» и полистала его, совершенно не соображая, на что смотрю. Краем глаза я видела, что парень делает Жене какие-то знаки. Ну вот, меня наконец заметили. Глупее себя вести я просто не могла. Теперь сразу стало ясно, что я боюсь объясняться.
– Спасибо, – я вернула журнал продавцу. – С наступающим тебя!
– Тебя также, – откликнулся он, но довольно неуверенно.
Конечно, он понимает, что происходит. Если все ало известно Мите, то через него узнал весь магазин. Я подумала, что мужики все-таки сволочи, хотя имела в виду всего одного мужика. Неужели Женя не мог держать язык за зубами и не болтать о том, что бросил меня? Ведь все равно собрался увольняться – разве трудно было потерпеть несколько дней?
Девица все еще стояла возле прилавка. Подходя, я расслышала, что она спрашивает последний диск «Гарбадж», а Женя советует ей зайти ближе к вечеру – диски как раз привезут со склада. Девица вздыхала, томно облокачивалась на прилавок и снова начинала рассматривать полки. Мне было ясно, что она ничего не купит, просто зашла поболтать с симпатичным молодым продавцом. Но на нее я как раз не злилась. Зато была безумно зла на Женю.
Конечно, все это было написано у меня на лице, потому что он, похоже, испугался. Во всяком случае, в глазах мелькнул страх – на очень короткий миг. А потом Женя взял себя в руки и отошел в другой угол прилавка, оставив девицу рассматривать полки в одиночестве. Я поняла: ему не хотелось, чтобы нас подслушали. Мне даже стало смешно – неужели он думает, что я устрою ему сцену?
– Извини, я сейчас, – тихо сказал он мне и отвернулся к музыкальному центру у себя за спиной. Поставил какой-то диск, сделал звук погромче. Я следила за его руками – он все делал страшно медленно: раскрывал футляр, нажимал кнопки. Ясно, тянет время. Ох, как же ему не хочется объясняться!
Девица, наверное, удивлялась, глядя в нашу сторону, – а она то и дело сюда поглядывала. Если я покупательница, почему ничего не прошу показать? А если знакомая, почему тогда мы стоим по разные стороны прилавка, глядя друг другу в глаза, и молчим? Я-то молчала, потому что очень хотела послушать, что он сам мне скажет. А он… Ему было нечего мне сказать. Когда пауза затянулась дольше минуты, я решила действовать.
– Я хотела спросить, как быть с твоими вещами? – спросила я.
– С вещами? А, да… – Женя как будто ожидал чего-то другого и немного растерялся. – Я заберу их… Потом как-нибудь.
– Почему не сейчас?
– Сейчас времени нет.
Я хотела спросить, на что же у него уходит столько времени, но девица не вытерпела и подозвала Женю для консультации. Теперь ей понадобилось узнать, сколько стоит последний диск какой-то девичьей группы. Женя принялся искать этот диск, и даже по его спине я видела, что он мечтает о том, чтобы мы ушли. Обе – и навсегда. Я-то, конечно, могла так поступить – повернуться и уйти. И это было бы правильно и красиво. Потом, пару лет спустя, я, возможно, вспоминала бы об этом с гордостью, считала личной заслугой. И ничего бы не произошло…
Но я осталась. Минут через пять Жене удалось отделаться от девицы. Когда она спросила, есть ли у них диск какой-то русской группы, он с облегчением отправил ее на второй этаж. В его отделе представлены только зарубежные группы и исполнители.
– Голова совсем не соображает, – сказал он, снова подходя ко мне. – Перед Новым годом все будто с ума посходили. Тебе повез выдалось затишье. Самое худшее начнется к вечеру.
– Да, мне повезло, – язвительно ответила я.
Он, наверное, и сам понял, что сморозил глупость, но ни извиняться, ни поправляться не стал Казалось, Женя опять собирался замолчать, и я снова перехватила инициативу:
– Знаешь, я думала, что тебе дорога твоя коллекция. Ты же так с ней носился, а взял всего четыре диска. Остальное тоже заберешь позже?
Он измученно посмотрел на меня:
– Ты не поверишь, но в последние дни у нас такой наплыв покупателей, что мне уже не до музыки. Даже во сне я кому-то ставлю диски.
– А кстати, где ты спишь?
Он не стал уклоняться от ответа и коротко сообщил:
– У друга.
– А… – Я слегка задохнулась от обиды. Значит, по его мнению, с меня хватит и такого объяснения? Ладно, пусть! И я спросила, знает ли хотя бы его мама, где он проводит время.
– Ой, Надя, с мамой я разберусь сам, – пообещал он, и я видела, что он опять мечтает от мен;
Отделаться.
– Ну, знаешь ли, ни твоя мама, ни Шура не знают, что мы расстались. – Я заговорила громче, но тому что из динамиков понеслось соло на гитаре, и мне приходилось перекрикивать солиста. – Вчера я позвонила им, хотела узнать, может быть ты там…
– Ты сказала, что я ушел?
Да, теперь он точно испугался. Глаза как будто в тень – в такие минуты мне никогда не удавалось поймать его взгляд.
– Значит, ты боишься им это сообщить? – издевательски спросила я. – Думаешь, они очень расстроятся? Будут тебя ругать? Ладно, хочешь я возьму все на себя? Все равно уж – раз ты и от них скрываешь, куда переехал, общаться с твоей мамой придется мне.
И тут он сделал одну вещь… Он никогда раньше этого не делал. В общем-то тут не было ничего необычного… Многие мужчины так делают… Только вот он – никогда, да и время было неподходящее – мы все-таки расстались. Да и место – магазин… В общем, он поцеловал мне руку – схватил запястье и крепко поцеловал. Я опешила. Мне показалось, будто он сошел с ума – что это было, откуда, почему?! Никогда в жизни он не целовал мне рук. Может, потому, что у нас все началось с дружбы, а друзьям рук не целуют. И мы были почти ровесниками, он всего на год старше. И кстати, мне вообще не нравится, когда женщинам целуют руки. Ни в кино, ни в жизни. В этом всегда есть что-то очень фальшивое. Если мужчина поцеловал мне руку, да еще при первом же знакомстве, я сразу начинаю относиться к нему с подозрением. И то, что Женя выкинул такое под занавес…
– Надь, я тебя очень прошу… – Он оглянулся по сторонам, проверяя, не следят ли за нами другие продавцы. Но тех осаждали покупатели – только у нашего отдела было пусто. – Я умоляю тебя – пока ничего им не говори, ладно? Говори, что мы по-прежнему вместе! То есть вообще ничего на эту тему, договорились?
Он все еще сжимал мою руку.
– Ты с ума сошел? – спросила я.
Его пальцы сжались так сильно, что я почувствовала боль. Но у меня даже мысли не возникло вырвать у него руку – у меня вообще не осталось ни одной разумной мысли. В голове крутилось одно: с ним что-то происходит, что-то странное, нехорошее. Особенно мне не нравились его глаза, я по прежнему видела в них страх – глубоко загнанный, но такой явный!
– Договорились? – переспросил он. Диск прокрутился до конца, и стало неожидан тихо. Теперь я заметила, что на нас смотрят. И покупатели, и продавцы из других отделов. Покупатели должно быть, приняли меня за воровку – ведь Женя схватил меня за руку. А продавцы ждут, когда мы наконец подеремся… Или начнем целоваться.
– Отпусти, – попросила я, и он тут же отпустил мою руку. На коже, возле запястья, отпечатались все его пальцы. Значит, вечером у меня будет чудесный браслет из синяков. Такая уж у меня кожа – на ней все проявляется за несколько минут, как на снимке, сделанном «полароидом». Брюки в соляных пятнах, руки в синяках, опухшие от бессонницы глаза… Да, еще меня ждет изжога от шампанского. О, я буду просто неотразима!
– Почему ты собираешься это скрывать? – спросила я, осторожно массируя запястье. – Все равно твоя мама скоро узнает… Как ты себе представляешь мое вранье? Между прочим, Шура хочет знать, где мы с тобой собираемся встречать Новый год.
– О Боже мой, – пробормотал он. – Не знаю…
– Да я не требую ответа, мне как раз ясно, что мы его встретим в разных компаниях. Но твоя сестра хочет знать – пойдем ли мы к твоей маме. Да или нет? Она сама собралась в какой-то ночной клуб.
– Пускай идет, – рассеянно ответил Женя. – Я подумаю…
И он еще раз попросил меня делать вид, что мы не расставались. Видите ли, его мама не должна об этом знать, иначе…
– Иначе что? – поинтересовалась я.
– Она встревожится, впадет в панику, а я этого не хочу.
И тут я не выдержала. Бог знает, о чем мы говорили, что обсуждали! Какие-то технические вопросы – когда он заберет свою одежду и диски, сколько у него покупателей, как врать его маме! Ну, ни дать ни взять – супруги, давно обдумавшие вопрос о разводе! Мы не говорили только об одном, – как раз о том, что меня волновало больше всего.
Я открыла сумку, достала его записку и разгладила ее на прилавке – текстом к нему:
– Ну а это ты никак не прокомментируешь? Может быть, я тоже впала в панику, а? Как ты считаешь, может быть, я тоже немного встревожилась? Совсем чуть-чуть? Или ты уверен, что все сказано. здесь?
Его спасли покупатели – иначе я это просто не могу назвать. К прилавку одна за другой подошли две девушки, за ними – несколько подростков, мужчина в возрасте… Женя тут же поставил по чьей-то просьбе диск, открыл каталог, принялся копаться на полках… Я стояла со своей запиской прикрывая ее ладонью от посторонних глаз, и ждала. Я твердо решила никуда не уходить, пока не получу ответа.
Это продолжалось минут десять. За это время он мог урвать хотя бы секунду, чтобы посмотреть мою сторону. Он ни разу на меня не взглянул. Я чувствовала, что щеки у меня пылают. На глаза то и дело наворачивались слезы, я таращилась, чтобы их просушить, смаргивала… Наверное, выглядела странно, потому что ничего не просила, ничего не требовала послушать, только следила взглядом за Женей. Постепенно меня оттеснили в самый угол. Я скомкала записку, сжала ее в кулаке и отошла от прилавка. У меня больше не было сил ждать.
На улице меня догнал Митя – он схватил меня за плечо, подбежав сзади, я даже вскрикнула от неожиданности.
– Постой, Надь. – Он задыхался и торопливое запахивал куртку. – Я тоже…
– Что. – тоже? – удивилась я. – Куда ты собрался?
– На обед. Может, пообедаешь со мной? Тут рядом…
– Да, знаю. – Я взглянула на часы. В самом деле, нужно было перекусить, иначе вечером я буду совсем никакая. Только мне не очень хотелось общаться с Митей, который был свидетелем всего этого безобразия. – Знаешь, я лучше поеду домой, тем более надо переодеться к вечеру.
– Собираешься куда-то?
Я вяло похвасталась своим заданием. Если бы я рассказала такое Жене, он бы не стал меня особо поздравлять. Он-то хорошо понимал, что я не люблю ни шампанское, ни тусовки, где никого не знаю. Нет, все-таки не быть мне профессиональным журналистом… А Митя сразу восхитился:
– Здорово, я бы с удовольствием пошел на такое мероприятие! Все-таки разнообразие… А то – работа, дом, телевизор… Замкнутый круг.
Я взглянула на него внимательней. Митя всегда казался мне симпатичным, хотя был не в моем вкусе. Слишком… Как бы это сказать? Простой? Ясные серые глаза, короткая аккуратная стрижка, сытое лицо с правильными чертами. Он мне чем-то напоминал школьные годы и мальчиков-отличников, которые никому не доставляли хлопот. Но может, я несправедлива к парню – ведь ему приходилось жить с бабушкой, а та была бы против, если бы он отрастил волосы ниже плеч, проколол уши и нацепил заклепанные кожаные штаны.
– Знаешь, у меня приглашение на два лица, – сказала я, почти жалея о том, что раскрыла рот. Но что поделаешь – иногда слова опережают мысли. – Если ты к шести освободишься…
Он был в восторге! В таком искреннем восторге, что мне даже стало неловко. Ведь парень явно обрадовался не из-за шампанского – неужели он его никогда не пил?
А если хотел развлечений, то мог их себе позволить – все-таки в этом магазине продавцы не бедствовали. Мне впервые пришло в голову, что я ему нравлюсь. Может быть… Да нет, совершенно точно! Ведь Женя как-то сообщил мне, что Митя очень одобряет мою внешность и фигуру. Я произвела на него впечатление, когда явилась в магазин в ковбойских сапогах, бархатных брюках и блестящей черной курточке – мы с Женей собирались пойти на концерт. Это было весной. Совсем недавно, о Господи…
– Ну хорошо, пойдем перекусим, – согласилась я.
Обычно продавцы из музыкального магазина обедали в ближайшем бистро. Собственно, это было не настоящее бистро – так, огромная клеенчатая палатка, где стояли десять столиков и стойка бара. Там подавали горячие сосиски, а из прочей еды были только чипсы и шоколад. Ну и пиво, конечно. Пиво и кока-кола. Из-за этого бистро Женя возненавидел сосиски, и мы их никогда не ели дома. Ну а я, наоборот, соскучилась по ним – я-то в этом бистро не обедала.
Мы уселись за пластиковым столиком, и Митя взялся за еду. Он угощал меня пивом, а у меня вдруг пропал аппетит. Я чувствовала себя ужасно сиротливо, несмотря на то, что теперь была не одна и у меня нашелся спутник на этот вечер. Ужасное было чувство – мне приходилось такое испытывать до встречи с Женей. Так всегда бывало со мной – познакомишься с симпатичным парнем, и кажется, с ним можно даже о чем-то поговорить, он к тебе хорошо относится… И вдруг на дискотеке, или в кафе, или в театре на меня накатывало такое одиночество, что хотелось выть. В такие минуты мне вдруг совсем не хотелось быть рядом с ним, поддерживать беседу. Потому что я чувствовала: этот парень – не мой. Он – случайность, на его месте мог оказаться кто-то другой, и ничего бы не изменилось. Значит, я просто теряю время, делая вид, что мне хорошо. Снова веду игру, в которой хотела выиграть любовь, которой среди призов нет. С Женей все было по-другому. С самого начала. Всегда.
А сейчас я опять проиграла, еще более позорно и ужасно. Если бы хоть знать почему…
– Надя, ты слышишь?
Оказывается, он со мной говорил, а я и не слышала. Я тут же изобразила внимание. Митя слегка обиженно повторил:
– Говорю, что он еще об этом пожалеет.
– Женя?
– Ну конечно. Не знаю, какая муха его укусила, но, по-моему, он делает одну глупость за другой. Ладно, если его достала эта работа, можно понять, что он решил уйти. Но вот что он с тобой расстался…
Я хотела сказать, что это не его дело, но передумала. Это было бы грубо, хотя, наверное, Митя сам вел себя нетактично. Так или иначе, я промолчала. Всегда, когда не нужно, я молчу. А вот если лучше помолчать…
– Сегодня утром я с ним поговорил, – продолжал Митя, поливая сосиску кетчупом. – Рассказал, что ты звонила, искала его.
– Ну и зачем? – не выдержала я. – Я ведь не просила тебя вмешиваться!
– Я и не вмешивался, просто выложил ему все, что думал, – отрезал Митя. – Сказал, что такую девушку, как ты, ему уже никогда не найти и он ведет себя как клинический идиот. Это же правда!
Понятно, что это был скрытый комплимент моим достоинствам. Но мне вовсе не было приятно его услышать. Митя запальчиво продолжал:
– Надя? – удивился он, тут же переводя взгляд на отдел компакт-дисков. – Ты что-то хочешь найти? Помочь?
Я попросила последний номер «Рок-Сити» и полистала его, совершенно не соображая, на что смотрю. Краем глаза я видела, что парень делает Жене какие-то знаки. Ну вот, меня наконец заметили. Глупее себя вести я просто не могла. Теперь сразу стало ясно, что я боюсь объясняться.
– Спасибо, – я вернула журнал продавцу. – С наступающим тебя!
– Тебя также, – откликнулся он, но довольно неуверенно.
Конечно, он понимает, что происходит. Если все ало известно Мите, то через него узнал весь магазин. Я подумала, что мужики все-таки сволочи, хотя имела в виду всего одного мужика. Неужели Женя не мог держать язык за зубами и не болтать о том, что бросил меня? Ведь все равно собрался увольняться – разве трудно было потерпеть несколько дней?
Девица все еще стояла возле прилавка. Подходя, я расслышала, что она спрашивает последний диск «Гарбадж», а Женя советует ей зайти ближе к вечеру – диски как раз привезут со склада. Девица вздыхала, томно облокачивалась на прилавок и снова начинала рассматривать полки. Мне было ясно, что она ничего не купит, просто зашла поболтать с симпатичным молодым продавцом. Но на нее я как раз не злилась. Зато была безумно зла на Женю.
Конечно, все это было написано у меня на лице, потому что он, похоже, испугался. Во всяком случае, в глазах мелькнул страх – на очень короткий миг. А потом Женя взял себя в руки и отошел в другой угол прилавка, оставив девицу рассматривать полки в одиночестве. Я поняла: ему не хотелось, чтобы нас подслушали. Мне даже стало смешно – неужели он думает, что я устрою ему сцену?
– Извини, я сейчас, – тихо сказал он мне и отвернулся к музыкальному центру у себя за спиной. Поставил какой-то диск, сделал звук погромче. Я следила за его руками – он все делал страшно медленно: раскрывал футляр, нажимал кнопки. Ясно, тянет время. Ох, как же ему не хочется объясняться!
Девица, наверное, удивлялась, глядя в нашу сторону, – а она то и дело сюда поглядывала. Если я покупательница, почему ничего не прошу показать? А если знакомая, почему тогда мы стоим по разные стороны прилавка, глядя друг другу в глаза, и молчим? Я-то молчала, потому что очень хотела послушать, что он сам мне скажет. А он… Ему было нечего мне сказать. Когда пауза затянулась дольше минуты, я решила действовать.
– Я хотела спросить, как быть с твоими вещами? – спросила я.
– С вещами? А, да… – Женя как будто ожидал чего-то другого и немного растерялся. – Я заберу их… Потом как-нибудь.
– Почему не сейчас?
– Сейчас времени нет.
Я хотела спросить, на что же у него уходит столько времени, но девица не вытерпела и подозвала Женю для консультации. Теперь ей понадобилось узнать, сколько стоит последний диск какой-то девичьей группы. Женя принялся искать этот диск, и даже по его спине я видела, что он мечтает о том, чтобы мы ушли. Обе – и навсегда. Я-то, конечно, могла так поступить – повернуться и уйти. И это было бы правильно и красиво. Потом, пару лет спустя, я, возможно, вспоминала бы об этом с гордостью, считала личной заслугой. И ничего бы не произошло…
Но я осталась. Минут через пять Жене удалось отделаться от девицы. Когда она спросила, есть ли у них диск какой-то русской группы, он с облегчением отправил ее на второй этаж. В его отделе представлены только зарубежные группы и исполнители.
– Голова совсем не соображает, – сказал он, снова подходя ко мне. – Перед Новым годом все будто с ума посходили. Тебе повез выдалось затишье. Самое худшее начнется к вечеру.
– Да, мне повезло, – язвительно ответила я.
Он, наверное, и сам понял, что сморозил глупость, но ни извиняться, ни поправляться не стал Казалось, Женя опять собирался замолчать, и я снова перехватила инициативу:
– Знаешь, я думала, что тебе дорога твоя коллекция. Ты же так с ней носился, а взял всего четыре диска. Остальное тоже заберешь позже?
Он измученно посмотрел на меня:
– Ты не поверишь, но в последние дни у нас такой наплыв покупателей, что мне уже не до музыки. Даже во сне я кому-то ставлю диски.
– А кстати, где ты спишь?
Он не стал уклоняться от ответа и коротко сообщил:
– У друга.
– А… – Я слегка задохнулась от обиды. Значит, по его мнению, с меня хватит и такого объяснения? Ладно, пусть! И я спросила, знает ли хотя бы его мама, где он проводит время.
– Ой, Надя, с мамой я разберусь сам, – пообещал он, и я видела, что он опять мечтает от мен;
Отделаться.
– Ну, знаешь ли, ни твоя мама, ни Шура не знают, что мы расстались. – Я заговорила громче, но тому что из динамиков понеслось соло на гитаре, и мне приходилось перекрикивать солиста. – Вчера я позвонила им, хотела узнать, может быть ты там…
– Ты сказала, что я ушел?
Да, теперь он точно испугался. Глаза как будто в тень – в такие минуты мне никогда не удавалось поймать его взгляд.
– Значит, ты боишься им это сообщить? – издевательски спросила я. – Думаешь, они очень расстроятся? Будут тебя ругать? Ладно, хочешь я возьму все на себя? Все равно уж – раз ты и от них скрываешь, куда переехал, общаться с твоей мамой придется мне.
И тут он сделал одну вещь… Он никогда раньше этого не делал. В общем-то тут не было ничего необычного… Многие мужчины так делают… Только вот он – никогда, да и время было неподходящее – мы все-таки расстались. Да и место – магазин… В общем, он поцеловал мне руку – схватил запястье и крепко поцеловал. Я опешила. Мне показалось, будто он сошел с ума – что это было, откуда, почему?! Никогда в жизни он не целовал мне рук. Может, потому, что у нас все началось с дружбы, а друзьям рук не целуют. И мы были почти ровесниками, он всего на год старше. И кстати, мне вообще не нравится, когда женщинам целуют руки. Ни в кино, ни в жизни. В этом всегда есть что-то очень фальшивое. Если мужчина поцеловал мне руку, да еще при первом же знакомстве, я сразу начинаю относиться к нему с подозрением. И то, что Женя выкинул такое под занавес…
– Надь, я тебя очень прошу… – Он оглянулся по сторонам, проверяя, не следят ли за нами другие продавцы. Но тех осаждали покупатели – только у нашего отдела было пусто. – Я умоляю тебя – пока ничего им не говори, ладно? Говори, что мы по-прежнему вместе! То есть вообще ничего на эту тему, договорились?
Он все еще сжимал мою руку.
– Ты с ума сошел? – спросила я.
Его пальцы сжались так сильно, что я почувствовала боль. Но у меня даже мысли не возникло вырвать у него руку – у меня вообще не осталось ни одной разумной мысли. В голове крутилось одно: с ним что-то происходит, что-то странное, нехорошее. Особенно мне не нравились его глаза, я по прежнему видела в них страх – глубоко загнанный, но такой явный!
– Договорились? – переспросил он. Диск прокрутился до конца, и стало неожидан тихо. Теперь я заметила, что на нас смотрят. И покупатели, и продавцы из других отделов. Покупатели должно быть, приняли меня за воровку – ведь Женя схватил меня за руку. А продавцы ждут, когда мы наконец подеремся… Или начнем целоваться.
– Отпусти, – попросила я, и он тут же отпустил мою руку. На коже, возле запястья, отпечатались все его пальцы. Значит, вечером у меня будет чудесный браслет из синяков. Такая уж у меня кожа – на ней все проявляется за несколько минут, как на снимке, сделанном «полароидом». Брюки в соляных пятнах, руки в синяках, опухшие от бессонницы глаза… Да, еще меня ждет изжога от шампанского. О, я буду просто неотразима!
– Почему ты собираешься это скрывать? – спросила я, осторожно массируя запястье. – Все равно твоя мама скоро узнает… Как ты себе представляешь мое вранье? Между прочим, Шура хочет знать, где мы с тобой собираемся встречать Новый год.
– О Боже мой, – пробормотал он. – Не знаю…
– Да я не требую ответа, мне как раз ясно, что мы его встретим в разных компаниях. Но твоя сестра хочет знать – пойдем ли мы к твоей маме. Да или нет? Она сама собралась в какой-то ночной клуб.
– Пускай идет, – рассеянно ответил Женя. – Я подумаю…
И он еще раз попросил меня делать вид, что мы не расставались. Видите ли, его мама не должна об этом знать, иначе…
– Иначе что? – поинтересовалась я.
– Она встревожится, впадет в панику, а я этого не хочу.
И тут я не выдержала. Бог знает, о чем мы говорили, что обсуждали! Какие-то технические вопросы – когда он заберет свою одежду и диски, сколько у него покупателей, как врать его маме! Ну, ни дать ни взять – супруги, давно обдумавшие вопрос о разводе! Мы не говорили только об одном, – как раз о том, что меня волновало больше всего.
Я открыла сумку, достала его записку и разгладила ее на прилавке – текстом к нему:
– Ну а это ты никак не прокомментируешь? Может быть, я тоже впала в панику, а? Как ты считаешь, может быть, я тоже немного встревожилась? Совсем чуть-чуть? Или ты уверен, что все сказано. здесь?
Его спасли покупатели – иначе я это просто не могу назвать. К прилавку одна за другой подошли две девушки, за ними – несколько подростков, мужчина в возрасте… Женя тут же поставил по чьей-то просьбе диск, открыл каталог, принялся копаться на полках… Я стояла со своей запиской прикрывая ее ладонью от посторонних глаз, и ждала. Я твердо решила никуда не уходить, пока не получу ответа.
Это продолжалось минут десять. За это время он мог урвать хотя бы секунду, чтобы посмотреть мою сторону. Он ни разу на меня не взглянул. Я чувствовала, что щеки у меня пылают. На глаза то и дело наворачивались слезы, я таращилась, чтобы их просушить, смаргивала… Наверное, выглядела странно, потому что ничего не просила, ничего не требовала послушать, только следила взглядом за Женей. Постепенно меня оттеснили в самый угол. Я скомкала записку, сжала ее в кулаке и отошла от прилавка. У меня больше не было сил ждать.
На улице меня догнал Митя – он схватил меня за плечо, подбежав сзади, я даже вскрикнула от неожиданности.
– Постой, Надь. – Он задыхался и торопливое запахивал куртку. – Я тоже…
– Что. – тоже? – удивилась я. – Куда ты собрался?
– На обед. Может, пообедаешь со мной? Тут рядом…
– Да, знаю. – Я взглянула на часы. В самом деле, нужно было перекусить, иначе вечером я буду совсем никакая. Только мне не очень хотелось общаться с Митей, который был свидетелем всего этого безобразия. – Знаешь, я лучше поеду домой, тем более надо переодеться к вечеру.
– Собираешься куда-то?
Я вяло похвасталась своим заданием. Если бы я рассказала такое Жене, он бы не стал меня особо поздравлять. Он-то хорошо понимал, что я не люблю ни шампанское, ни тусовки, где никого не знаю. Нет, все-таки не быть мне профессиональным журналистом… А Митя сразу восхитился:
– Здорово, я бы с удовольствием пошел на такое мероприятие! Все-таки разнообразие… А то – работа, дом, телевизор… Замкнутый круг.
Я взглянула на него внимательней. Митя всегда казался мне симпатичным, хотя был не в моем вкусе. Слишком… Как бы это сказать? Простой? Ясные серые глаза, короткая аккуратная стрижка, сытое лицо с правильными чертами. Он мне чем-то напоминал школьные годы и мальчиков-отличников, которые никому не доставляли хлопот. Но может, я несправедлива к парню – ведь ему приходилось жить с бабушкой, а та была бы против, если бы он отрастил волосы ниже плеч, проколол уши и нацепил заклепанные кожаные штаны.
– Знаешь, у меня приглашение на два лица, – сказала я, почти жалея о том, что раскрыла рот. Но что поделаешь – иногда слова опережают мысли. – Если ты к шести освободишься…
Он был в восторге! В таком искреннем восторге, что мне даже стало неловко. Ведь парень явно обрадовался не из-за шампанского – неужели он его никогда не пил?
А если хотел развлечений, то мог их себе позволить – все-таки в этом магазине продавцы не бедствовали. Мне впервые пришло в голову, что я ему нравлюсь. Может быть… Да нет, совершенно точно! Ведь Женя как-то сообщил мне, что Митя очень одобряет мою внешность и фигуру. Я произвела на него впечатление, когда явилась в магазин в ковбойских сапогах, бархатных брюках и блестящей черной курточке – мы с Женей собирались пойти на концерт. Это было весной. Совсем недавно, о Господи…
– Ну хорошо, пойдем перекусим, – согласилась я.
Обычно продавцы из музыкального магазина обедали в ближайшем бистро. Собственно, это было не настоящее бистро – так, огромная клеенчатая палатка, где стояли десять столиков и стойка бара. Там подавали горячие сосиски, а из прочей еды были только чипсы и шоколад. Ну и пиво, конечно. Пиво и кока-кола. Из-за этого бистро Женя возненавидел сосиски, и мы их никогда не ели дома. Ну а я, наоборот, соскучилась по ним – я-то в этом бистро не обедала.
Мы уселись за пластиковым столиком, и Митя взялся за еду. Он угощал меня пивом, а у меня вдруг пропал аппетит. Я чувствовала себя ужасно сиротливо, несмотря на то, что теперь была не одна и у меня нашелся спутник на этот вечер. Ужасное было чувство – мне приходилось такое испытывать до встречи с Женей. Так всегда бывало со мной – познакомишься с симпатичным парнем, и кажется, с ним можно даже о чем-то поговорить, он к тебе хорошо относится… И вдруг на дискотеке, или в кафе, или в театре на меня накатывало такое одиночество, что хотелось выть. В такие минуты мне вдруг совсем не хотелось быть рядом с ним, поддерживать беседу. Потому что я чувствовала: этот парень – не мой. Он – случайность, на его месте мог оказаться кто-то другой, и ничего бы не изменилось. Значит, я просто теряю время, делая вид, что мне хорошо. Снова веду игру, в которой хотела выиграть любовь, которой среди призов нет. С Женей все было по-другому. С самого начала. Всегда.
А сейчас я опять проиграла, еще более позорно и ужасно. Если бы хоть знать почему…
– Надя, ты слышишь?
Оказывается, он со мной говорил, а я и не слышала. Я тут же изобразила внимание. Митя слегка обиженно повторил:
– Говорю, что он еще об этом пожалеет.
– Женя?
– Ну конечно. Не знаю, какая муха его укусила, но, по-моему, он делает одну глупость за другой. Ладно, если его достала эта работа, можно понять, что он решил уйти. Но вот что он с тобой расстался…
Я хотела сказать, что это не его дело, но передумала. Это было бы грубо, хотя, наверное, Митя сам вел себя нетактично. Так или иначе, я промолчала. Всегда, когда не нужно, я молчу. А вот если лучше помолчать…
– Сегодня утром я с ним поговорил, – продолжал Митя, поливая сосиску кетчупом. – Рассказал, что ты звонила, искала его.
– Ну и зачем? – не выдержала я. – Я ведь не просила тебя вмешиваться!
– Я и не вмешивался, просто выложил ему все, что думал, – отрезал Митя. – Сказал, что такую девушку, как ты, ему уже никогда не найти и он ведет себя как клинический идиот. Это же правда!
Понятно, что это был скрытый комплимент моим достоинствам. Но мне вовсе не было приятно его услышать. Митя запальчиво продолжал: