Мамедзаде Сиявуш. Искатель истины

   Которого я знаю, но не видел..."
   И дальше: "мир тебе..."
   - Благодарю.
   Имам, ты знаменит. Не утаю,
   Не каждому, наверно, доводилось
   Вести с подобным гостем разговор.
   На зависть многим выпала мне милость...
   Вступительных любезностей узор
   Сменился испытующим вниманьем
   Довольно любознательных гостей,
   Знакомы ли студенты с толкованьем
   Корана? И по книге ли своей
   Читаешь ты им лекции по праву?
   Как им язык арабский? Не по нраву?
   Понятны ли, профессор, для "уруса"
   Премудрости арабского "аруза"?
   Шамиль, надев очки, обводит взглядом
   Тома трудов, теснящиеся рядом
   На книжных полках. Просит показать
   Одну из книг: "Мизан" аш-Шарани.
   Теолог из далекой стороны
   Стремился толки веры увязать
   Для всех единой истиной предвечной,
   Довлеющей над жизнью быстротечной
   И, кистью дополняя мысль свою,
   Картинками одушевил страницы:
   Пророки в разрисованном раю,
   Святых потусторонних вереницы,
   У каждого инстанция своя...
   Шамиль смотрел, волненья не тая,
   Толкуя важно каждую страницу
   Мюриду и внимательному сыну...
   Потом вздохнул в тоске по Джемаледдину,
   Которого чахотка извела.
   И вздох другой, потрясший Казем-Бека:
   "Разграблена моя библиотека..."
   Как будто пуще не было и зла...
   ... "Я подготовил для тебя вопрос",
   Сказал Шамиль ему при новой встрече.
   В Таврическом уже горели свечи,
   Имам был занят чтением всерьез,
   Склонясь над манускриптом на диване,
   Мюрид и сын - почтенье и вниманье.
   - Хочу узнать профессорское мненье
   О лунном и о солнечном затменье,
   Какое объяснение им дашь?
   - Пожалуйста. Бумагу, карандаш...
   Вот вам Земля. Вот Солнце. Вот Луна.
   Земля в своем круговращенье...
   - Нет!
   Земля недвижна, говорит завет,
   - Прости, имам. Доказано давно:
   Планеты кружатся вокруг Светила...
   Что, впрочем, для затменья все равно...
   Чело имама дума омрачила,
   И, сняв очки, отставив фолиант,
   Он перевел на подопечных взгляд
   И начал на аварском языке
   Пространные и строгие внушенья
   Об истинах святых вероученья.
   (Профессор ждал с карандашом в руке)
   Имам твердил о промысле небес,
   Научную не допуская "ересь"
   И правоте писания доверясь,
   Чтоб души горцев не смутил прогресс.
   И позже горец, сосланный в Калугу,
   Попросит оказать ему услугу
   Прислать десятка два ученых книг,
   Мирза уважит просьбу, но из них
   Дождется возвращения немногих,
   Наверно, затерялись на дорогах...
   Об этом он посетует Тасси.
   Есть - горцы - книгочеи на Руси...
   ...Отважный муж, поверженный в бою,
   Он присягнет на подданство царю,
   Признается, в преддверии заката
   В ненужности святого газавата
   Против России, против христиан,
   Желая видеть в мире Дагестан
   Завет разумный, что ни говори.
   Умели править в старину цари...
   ...С Европой встреча первая. Увы,
   Последней в результате оказалась,
   Точил недуг, гнездившийся в крови.
   Но он забыл про хвори и усталость,
   Хотя лишь год ему жить оставалось...
   Париж. Посол Ирана Юсиф-хан
   Ему доверил рукопись любезно.
   Высокий труд, до времени безвестный,
   Нацеленный как будто в персиян.
   Устами принца передал писатель
   Прозрения отважного ума.
   Ученый целый день и ночь потратил
   И был доволен автором весьма,
   И предложил кой-что для пользы дела,
   Письмо посла, наверно, долетело,
   И радовался Мирза Фатали
   Собрату и соратнику по цели,
   Светившему из северной дали.
   Потом был Лондон, хмурый и туманный,
   Музей Британский, Оксфорд и почет.
   Всего дороже и всего желанней
   Библиотека и свободный вход.
   ИСХОД
   Орден Белого Орла Красит грудь.
   И, еще не сдав дела,
   Снова - в путь.
   Что вы просите, декан?
   В Ватикан?
   Не пора ли на покой?
   Боже мой!
   На два года? Вена? Рим?
   Одержим...
   Что в архивах потерял,
   Патриарх?
   Переписка? Шах и дож ?
   Ну, так что ж...
   Собирается совет.
   Положительный ответ.
   "Убедил, профессор, нас.
   В добрый час..."
   Восемнадцать дней до смерти.
   Исподволь кралась, как вор,
   Пряча до поры приметы,
   Разрушительная хворь.
   -Мне холодно...Я мерзну...Ольга!
   Вот завещание...Припрячь...
   Он смотрит долго, очень долго
   На дочь. - Прости...крепись...Не плачь...
   Никто не вечен в этом мире...
   Я так мечтал...да не судьба...
   Какая тишина в квартире...
   Постой...Что это за пальба?
   Ах, пушка? Полдень бьет? Забыл...
   Хотя пора бы и привыкнуть.
   Сотри-ка с этажерки пыль...
   Смотри: друг к дружке книги никнут...
   -Ты лучше выпей чай с вареньем.
   Он медленно смежил глаза.
   Лицо смиренным выраженьем
   Напоминало образа.
   Из тьмы густеющей и зыбкой
   Всплывали лица, голоса,
   Мольбы, укоры и проклятья,
   И он в толпе разноязыкой
   Увидел старого отца,
   К нему простершего объятья,
   И устремился, как в бреду,
   Навстречу тьме: "Иду...иду..."
   Обнял худые плечи...Ах!
   В руках его дымился прах...
   Над ноябрьской столицей
   Сонно сеялись снега.
   Не дождались за границей,
   Дождались его века...
   Уходил в сырую землю
   К праху сына и жены.
   Там березы тихо дремлют
   В ожидании весны.
   Над заснеженной могилой
   Ни муллы и ни попа...
   Ах ты, Господи, помилуй
   Возроптавшего раба...
   КОНЕЦ.
   * Макферсон и Глен - представители шотландской миссии в Дербенте, занимавшиеся прозелитизмом
   * Шейх Али-хан - правитель Дербента до взятия города войсками Н.Глазенапа в 1806 году