Страница:
x x x
С изумлением он увидел, что на остановке дожидается автобуса снежной белизны единорог. Он был ошеломлен, поскольку посвятил единорогу целую главу в трактате о Том, чего не существует. Тогда он был довольно компетентен в этой области и заслужил отличные оценки, профессор даже уговаривал его продолжить изыскания. Разумеется, при изучении того, чего не существует, выясняются причины, в силу коих существовать оно не может, и как именно его не существует: невероятно это, противоречиво, несовместимо, антиисторично, вневременнопространственно, рецессивно, имплозивно или что-нибудь еще. Единорог был абсолютно антиисторичен, ан вот стоит на остановке и вроде бы никто не обращает на него внимания; но чудеса на этом не кончались: единорог болтал - иначе и не скажешь - с чем-то, чего видно не было; когда автобус подошел, единорог откланялся и сел в него, "предъявив", как выражаются, свой проездной билет; и тогда стал виден василиск среднего роста в черных очках с толстенными стеклами. Василиск - животное затейливое, и несуществование его сопряжено с "избыточностью"; к тому же он, по описанию, опасен в силу тех "невероятных" свойств, которые присущи его взгляду,- наверно, потому и носит он очки. Василиск держал под мышкой сумку, и как только подходил автобус, открывал ее и доставал оттуда нечто,- уж не голову ль Медузы? - смотревшее, какой подъехал номер, и сообщавшее рб этом василиску, поскольку тот в своих очках, конечно, видеть ничего не мог. Знаток Того, чего не существует, пришел в изрядное смятение: неужто он свихнулся? Вроде непохоже. Он стал прогуливаться просто так и встретил козерога, феникса и амфисбену на велосипеде; сатир спросил его, где улица Мачедонио Меллони, а человек, чья голова торчала из груди, справился, который час, и, выслушав ответ, любезно поблагодарил. Когда он начал видеть эльфов, фей и ангелов-хранителей, у него возникло ощущение, что он всегда жил в городе, где и людей-то не было, а если были - только в качестве статистов, и он задумался: а может быть, и Мир - сам Мир - относится к Тому, чего не существует?
x x x
В предыдущем воплощении этот человек был лошадью, о чем со всей определенностью свидетельствуют ныне его смех, любимая еда и обувь. Но длительное время он не беспокоился, зная, что такие состояния встречаются не так уж редко, но они непродолжительны. Друг-лунатик, бывший филин, зажил после тридцати как все, завел семью; гремучая змея стала тонким - только несколько язвительным, в память о былом,- искусствоведом. Но с годами обнаружилось, что лошадиные приметы не исчезают, а, напротив, усложняются. Он стал испытывать тревогу, даже страх, особенно когда какая-то неведомая сила приводила его в ярость, заставляла становиться на дыбы, куда-то мчаться... Он не знал, что побывал не просто лошадью, а целыми тремя подряд: первая была пришибленная кляча со впалыми боками, негодящая, угрюмо и лениво все сносившая и вскорости зачахшая; за ней последовал битюг - могучий и покорный, а ему пришла на смену лошадка скаковая, тщеславная и безрассудная, склочница и забияка, которая в разгар забега останавливалась и пускалась задавать вопросы. В общем, никакая лошадь не избавила его от ощущения провала, казалось, будто всех их, одинаково приниженных, постигла одна и та же неудача и преждевременное истощение. Человек, в котором сказывалась лошадиная природа, долго полагал, что лошадь в нем одна, пока не заподозрил, что его поступки, странные и противоречивые,- от нескольких. С тех пор, не зная передышки, он считает лошадей, которыми когда-то был, и пытается их четко разграничить. Скаковую он определил, но, приписав ей силу тягловой, счел, что это - племенной рысак, и теперь никак не может разобрать, сколько же их в нем помимо скаковой: одна, две, несколько? Лошадиные симптомы между тем не исчезают, а, наоборот, усугубляются и не дают ему житья. Чем больше он копается в себе, тем больше, кажется ему, он обнаруживает лошадей - в галопе, под дождем, на бойне, взбесившихся, избитых, объезжаемых неведомой безжалостной рукой. Он бредит, он маньячит, он беснуется, рыдает, а ежели ему случается заржать, остановившись, пробует понять, какая же из лошадей которых, он подозревает, в нем уже табун - подала свой голос через человечий его рот.
x x x
Когда едешь по дороге, нужно помнить, что среди скал и в чаще леса могут прятаться разбойники. Они не вышли ростом, неказисты, худосочны и унылы; оружия у них не водится, только деревяшки в форме ружей, похожие на детские игрушки. Никто, не состоящий в сговоре с разбойниками, не признал бы в них убийц с большой дороги; однако встреча с ними - приключение настолько романтичное, что редко кто отказывается от него, особенно когда стоит хорошая погода. Выезжают в экипажах - нападать на них удобнее, чем на машину или поезд. Отправляются обычно семьями, с детьми, прислугой. Для детей налет разбойников - что-то вроде ритуала посвящения, и тем, с кем это приключилось, есть о чем рассказывать до самой свадьбы. В самом деле, в городе никто не ходит больше в цирк или в театр, все сидя по домам толкуют о разбойниках - большей частью те, кто нападению подвергся, делятся своими впечатлениями с теми, с кем такого не случилось. Когда добропорядочное буржуазное семейство едет подвергаться нападению, оно берет с собой такую сумму денег, чтоб не выглядеть ни скупердяями, ни хвастунами, и какую-нибудь ерунду в придачу, зачастую послужившую подарком уже на многих свадьбах и ни на что не годную. Подъехав к одному из мест засады, буржуа как будто прибавляют скорость и как будто держатся настороже, рассчитывая этим как-то подбодрить разбойников, что с социальной точки зрения им представляется разумным и похвальным. Однако с некоторых пор разбойники встречаются все реже, нападений стало меньше, и, чтобы выяснить причину этого, было даже произведено расследование. Похоже, некоторые из разбойников предпочли устраивать засады в окрестностях другого, расположенного по соседству, города, где никто не ездит подвергаться нападению со свадебными подношениями. Действительно, благодаря изданиям по истории искусств у разбойников развился вкус, и они увидели, как неприглядны их жилища, полные борзых из алебастра и кукол в натуральную величину. Между городами, никогда и так друг к другу не благоволившими, возникла напряженность. Ныне город, где случается все меньше грабежей - со времени последнего прошел уж целый месяц,- раздумывает, то ли праздновать победу над разбойниками, то ли попытаться вновь привлечь их более заманчивой добычей, предложив им авторский рисунок, книгу в переплете натуральной кожи или антикварный ларь.
x x x
Один писатель пишет книгу про писателя, который пишет пару книг про двух писателей, из коих первый пишет потому, что любит правду, а второй поскольку к оной равнодушен. Книжек эти двое написали двадцать две, и действуют в них ровно столько же писателей, иные из которых лгут, но делать это не умеют, другие лгут умеючи, третьи ищут истину, зная, что найти ее не смогут, четвертые считают, что нашли, а пятые так тоже думали, но стали сомневаться. Двадцать два писателя сочиняют в совокупности триста сорок восемь книг, где речь идет о пятистах семи писателях, поскольку в ряде книг писатель вступает в брак с писательницей, и у них рождается от трех и до семи детей, и все - писатели, кроме одного, который служит в банке, погибает в ходе ограбления, и после выясняется, что он писал талантливый роман, герой которого, писатель, приходит в банк и погибает в ходе ограбления; грабитель же на самом деле - сын писателя, который в качестве героя действует в другом романе, откуда сын-грабитель перешел по той простой причине, что сделалось ему невмоготу жить вместе со своим отцом - создатели романов о деградации буржуазии, в частности, семейной саги, где фигурирует и юный отпрыск упомянутого автора означенной семейной саги, каковой бежит из дома, становится грабителем и в ходе ограбления убивает служащего банка - в действительности сочинителя, а также его брата, угодившего не в тот роман и с помощью протекции пытавшегося перейти в другой. Пятьсот четыре щелкопера пишут восемь тысяч два романа, в которых действует двенадцать тысяч (ровно) литераторов, создающих восемьдесят восемь тыщ томов, где на все про все один-единственный писатель, подавленный заика и маньяк, кропающий одну-единственную книжку про писателя, который пишет книгу про писателя, которую решает не дописывать, и назначает встречу этому писателю, и оного приканчивает, спровоцировав тем самым череду событий, в результате коих погибают и двенадцать тысяч, и пятьсот четыре, и двадцать два, и два, и тот единственный писатель, который добивается таким манером своей цели: выявить при помощи посредников сочинителя единственно необходимого, чей конец явился бы концом и всех писателей, включая и его - того, кто всех их сотворил.
С изумлением он увидел, что на остановке дожидается автобуса снежной белизны единорог. Он был ошеломлен, поскольку посвятил единорогу целую главу в трактате о Том, чего не существует. Тогда он был довольно компетентен в этой области и заслужил отличные оценки, профессор даже уговаривал его продолжить изыскания. Разумеется, при изучении того, чего не существует, выясняются причины, в силу коих существовать оно не может, и как именно его не существует: невероятно это, противоречиво, несовместимо, антиисторично, вневременнопространственно, рецессивно, имплозивно или что-нибудь еще. Единорог был абсолютно антиисторичен, ан вот стоит на остановке и вроде бы никто не обращает на него внимания; но чудеса на этом не кончались: единорог болтал - иначе и не скажешь - с чем-то, чего видно не было; когда автобус подошел, единорог откланялся и сел в него, "предъявив", как выражаются, свой проездной билет; и тогда стал виден василиск среднего роста в черных очках с толстенными стеклами. Василиск - животное затейливое, и несуществование его сопряжено с "избыточностью"; к тому же он, по описанию, опасен в силу тех "невероятных" свойств, которые присущи его взгляду,- наверно, потому и носит он очки. Василиск держал под мышкой сумку, и как только подходил автобус, открывал ее и доставал оттуда нечто,- уж не голову ль Медузы? - смотревшее, какой подъехал номер, и сообщавшее рб этом василиску, поскольку тот в своих очках, конечно, видеть ничего не мог. Знаток Того, чего не существует, пришел в изрядное смятение: неужто он свихнулся? Вроде непохоже. Он стал прогуливаться просто так и встретил козерога, феникса и амфисбену на велосипеде; сатир спросил его, где улица Мачедонио Меллони, а человек, чья голова торчала из груди, справился, который час, и, выслушав ответ, любезно поблагодарил. Когда он начал видеть эльфов, фей и ангелов-хранителей, у него возникло ощущение, что он всегда жил в городе, где и людей-то не было, а если были - только в качестве статистов, и он задумался: а может быть, и Мир - сам Мир - относится к Тому, чего не существует?
x x x
В предыдущем воплощении этот человек был лошадью, о чем со всей определенностью свидетельствуют ныне его смех, любимая еда и обувь. Но длительное время он не беспокоился, зная, что такие состояния встречаются не так уж редко, но они непродолжительны. Друг-лунатик, бывший филин, зажил после тридцати как все, завел семью; гремучая змея стала тонким - только несколько язвительным, в память о былом,- искусствоведом. Но с годами обнаружилось, что лошадиные приметы не исчезают, а, напротив, усложняются. Он стал испытывать тревогу, даже страх, особенно когда какая-то неведомая сила приводила его в ярость, заставляла становиться на дыбы, куда-то мчаться... Он не знал, что побывал не просто лошадью, а целыми тремя подряд: первая была пришибленная кляча со впалыми боками, негодящая, угрюмо и лениво все сносившая и вскорости зачахшая; за ней последовал битюг - могучий и покорный, а ему пришла на смену лошадка скаковая, тщеславная и безрассудная, склочница и забияка, которая в разгар забега останавливалась и пускалась задавать вопросы. В общем, никакая лошадь не избавила его от ощущения провала, казалось, будто всех их, одинаково приниженных, постигла одна и та же неудача и преждевременное истощение. Человек, в котором сказывалась лошадиная природа, долго полагал, что лошадь в нем одна, пока не заподозрил, что его поступки, странные и противоречивые,- от нескольких. С тех пор, не зная передышки, он считает лошадей, которыми когда-то был, и пытается их четко разграничить. Скаковую он определил, но, приписав ей силу тягловой, счел, что это - племенной рысак, и теперь никак не может разобрать, сколько же их в нем помимо скаковой: одна, две, несколько? Лошадиные симптомы между тем не исчезают, а, наоборот, усугубляются и не дают ему житья. Чем больше он копается в себе, тем больше, кажется ему, он обнаруживает лошадей - в галопе, под дождем, на бойне, взбесившихся, избитых, объезжаемых неведомой безжалостной рукой. Он бредит, он маньячит, он беснуется, рыдает, а ежели ему случается заржать, остановившись, пробует понять, какая же из лошадей которых, он подозревает, в нем уже табун - подала свой голос через человечий его рот.
x x x
Когда едешь по дороге, нужно помнить, что среди скал и в чаще леса могут прятаться разбойники. Они не вышли ростом, неказисты, худосочны и унылы; оружия у них не водится, только деревяшки в форме ружей, похожие на детские игрушки. Никто, не состоящий в сговоре с разбойниками, не признал бы в них убийц с большой дороги; однако встреча с ними - приключение настолько романтичное, что редко кто отказывается от него, особенно когда стоит хорошая погода. Выезжают в экипажах - нападать на них удобнее, чем на машину или поезд. Отправляются обычно семьями, с детьми, прислугой. Для детей налет разбойников - что-то вроде ритуала посвящения, и тем, с кем это приключилось, есть о чем рассказывать до самой свадьбы. В самом деле, в городе никто не ходит больше в цирк или в театр, все сидя по домам толкуют о разбойниках - большей частью те, кто нападению подвергся, делятся своими впечатлениями с теми, с кем такого не случилось. Когда добропорядочное буржуазное семейство едет подвергаться нападению, оно берет с собой такую сумму денег, чтоб не выглядеть ни скупердяями, ни хвастунами, и какую-нибудь ерунду в придачу, зачастую послужившую подарком уже на многих свадьбах и ни на что не годную. Подъехав к одному из мест засады, буржуа как будто прибавляют скорость и как будто держатся настороже, рассчитывая этим как-то подбодрить разбойников, что с социальной точки зрения им представляется разумным и похвальным. Однако с некоторых пор разбойники встречаются все реже, нападений стало меньше, и, чтобы выяснить причину этого, было даже произведено расследование. Похоже, некоторые из разбойников предпочли устраивать засады в окрестностях другого, расположенного по соседству, города, где никто не ездит подвергаться нападению со свадебными подношениями. Действительно, благодаря изданиям по истории искусств у разбойников развился вкус, и они увидели, как неприглядны их жилища, полные борзых из алебастра и кукол в натуральную величину. Между городами, никогда и так друг к другу не благоволившими, возникла напряженность. Ныне город, где случается все меньше грабежей - со времени последнего прошел уж целый месяц,- раздумывает, то ли праздновать победу над разбойниками, то ли попытаться вновь привлечь их более заманчивой добычей, предложив им авторский рисунок, книгу в переплете натуральной кожи или антикварный ларь.
x x x
Один писатель пишет книгу про писателя, который пишет пару книг про двух писателей, из коих первый пишет потому, что любит правду, а второй поскольку к оной равнодушен. Книжек эти двое написали двадцать две, и действуют в них ровно столько же писателей, иные из которых лгут, но делать это не умеют, другие лгут умеючи, третьи ищут истину, зная, что найти ее не смогут, четвертые считают, что нашли, а пятые так тоже думали, но стали сомневаться. Двадцать два писателя сочиняют в совокупности триста сорок восемь книг, где речь идет о пятистах семи писателях, поскольку в ряде книг писатель вступает в брак с писательницей, и у них рождается от трех и до семи детей, и все - писатели, кроме одного, который служит в банке, погибает в ходе ограбления, и после выясняется, что он писал талантливый роман, герой которого, писатель, приходит в банк и погибает в ходе ограбления; грабитель же на самом деле - сын писателя, который в качестве героя действует в другом романе, откуда сын-грабитель перешел по той простой причине, что сделалось ему невмоготу жить вместе со своим отцом - создатели романов о деградации буржуазии, в частности, семейной саги, где фигурирует и юный отпрыск упомянутого автора означенной семейной саги, каковой бежит из дома, становится грабителем и в ходе ограбления убивает служащего банка - в действительности сочинителя, а также его брата, угодившего не в тот роман и с помощью протекции пытавшегося перейти в другой. Пятьсот четыре щелкопера пишут восемь тысяч два романа, в которых действует двенадцать тысяч (ровно) литераторов, создающих восемьдесят восемь тыщ томов, где на все про все один-единственный писатель, подавленный заика и маньяк, кропающий одну-единственную книжку про писателя, который пишет книгу про писателя, которую решает не дописывать, и назначает встречу этому писателю, и оного приканчивает, спровоцировав тем самым череду событий, в результате коих погибают и двенадцать тысяч, и пятьсот четыре, и двадцать два, и два, и тот единственный писатель, который добивается таким манером своей цели: выявить при помощи посредников сочинителя единственно необходимого, чей конец явился бы концом и всех писателей, включая и его - того, кто всех их сотворил.