Страница:
-----------------------------------------------------------------
Copyright (C), Saki (H.H.Munro), "Beasts and Super-Beasts"
(1914), "The Hen"
Copyright (C), перевод с английского, Гужов Е., 1997
e-mail: gu@samuni.silk.org
-----------------------------------------------------------------
"Дора Битхольц приезжает в четверг", сказала миссис Сангрейл.
"В следующий четверг?", спросил Кловис.
Его мать кивнула.
"Конечно, ты специально так устроила, не так ли?", хохотнул
он. "Джейн Мартлет здесь всего пять дней, а она всегда остается
не меньше чем на две недели, даже когда определенно просится
всего на неделю. Тебе не удастся выпроводить ее из дома к
четвергу."
"А зачем мне это?", спросила миссис Сангрейл. "Она и Дора -
хорошие подруги, не правда? Насколько я понимаю, они привыкли
друг к другу."
"Они привыкли; именно это делает их сейчас еще более резкими.
Каждая думает, что пригревала змею на собственной груди. Ничего
так не раздувает пламя ненависти человека как открытие, что его
грудь использовалась в качестве змеиного санатория."
"Но что произошло? Кто-то из них содеял зло?"
"Не совсем", сказал Кловис; "между ними пробежала курица."
"Курица? Какая курица?"
"Бронзовый леггорн или какая-то другая экзотическая порода;
Дора продала ее Джейн по весьма экзотической цене. Понимаешь, обе
интересуются ценными породами птиц и джейн думала, что она вернет
назад свои деньги в виде громадного семейства породистых цыплят.
По части яиц эта птица оказалась воздержанкой и мне говорили, что
письма, которыми обменялись обе женщины явились откровением как
много инвектив может поместиться на листе бумаги."
"Как смешно!", сказала миссис Сангрейл. "Не мог бы кто-то из
их друзей уладить ссору?"
"Пробовали", сказал Кловис, "но это оказалось весьма похоже
на попытку успокоить музыку шторма в "Летучем голландце". Джейн
обещала забрать назад свои самые клеветнические ремарки, если
Дора заберет назад курицу, однако Дора сказала, что это будет
означать признание неправоты и ты понимаешь, что она скорее
признается, что владеет трущобами в Уайтчепеле, чем сделает это."
"Какая затруднительная ситуация", сказала миссис Сангрейл.
"Ты предполагаешь, что они не захотят говорить друг с другом?"
"Наоборот, трудно будет заставить их перестать это делать. Их
замечания относительно поведения и характера друг друга до сих
пор сдерживались тем фактом, что только четыре унции простой
брани можно переслать почтой за одно пенни."
"Я не могу отложить приезд Доры", сказала миссис Сангрейл. "Я
однажды ужу откладывала ее визит, и ничего, кроме небольшого
чуда, не сможет заставить Джейн уехать до истечения ее обычных
самоназначенных двух недель."
"Чудеса - это скорее по моей части", сказал Кловис. "В данном
случае я не претендую на слишком большие результаты, но сделаю
все, что смогу."
"Если ты не станешь вмешивать в это дело меня...", поставила
условие его мать.
***
"Со слугами небольшая неприятность", пробормотал Кловис, сидя
после ленча в курительной комнате и прерывисто разговаривая с
Джейн Мартлет в промежутках между смешиванием инградиентов
коктейля, который он непочтительно запатентовал под именем Элла
Уилер Уилкокс. Коктейль состоял частью из выдержанного бренди, а
частью из кюрасао; были и другие составные части, но про них
никогда не говорилось внятно.
"Слуги - всегда неприятность!", воскликнула Джейн, ныряя в
тему с роскошным всплеском охотника, когда он оставляет большую
дорогу и чувствует торф под копытами своей лошади. "Я думаю, все
они такие! Вы едва поверите, какие хлопоты я перижила в этом
году. Но я не вижу, на что вам жаловаться - вашей матери так
чудесно везет со слугами. Стурридж, например - он у вас много
лет, и я убеждена, что он - образец дворецкого."
"Именно в этом и заключается трудность", сказал Кловис.
"Когда слуги у вас годами, они становятся по-настоящему серьезной
неприятностью. Слуги типа "сегодня здесь, а завтра ухожу" не в
счет - вы их просто меняете; именно долгожители и образцы -
настоящая тревога."
"Ну, если они вполне удовлетворительно..."
"Хлопоты они все равно приносят. Вы упомянули Стурриджа;
именно о Стурридже я особенно думал, когда делал замечание о том,
что слуги приносят неприятности."
"Великолепный Стурридж - и неприятность! Я в это не верю."
"Знаю, что он великолепен, и мы просто не сможем без него
обойтись; он - один из самых надежных элементов в нашем весьма
анархическом хозяйстве. Но его большая аккуратность имеет свои
обратные стороны. Вы когда-нибудь задумывались, что это такое -
неустанно выполнять правильные дела правильным образом в одном и
том же окружении большую часть своей жизни? Все знать, все
упорядочивать, всем точно руководить: какое серебро, хрусталь и
скатерти надо ставить и накрывать по каким случаям, до мелочей
продумывать и неуклонно управлять пошребом, кладовой и посудным
шкафом, быть бесшумным, неосязаемым, вездесущим и - насколько
касается собственного дела - всезнающим?"
"Я наверное сошла бы с ума", убежденно сказала Джейн.
"Точно", задумчиво сказал Кловис, пробуя свой завершенный
коктейль Элла Уилер Уилкокс.
"Но Стурридж не сошел с ума", сказала Джейн с ноткой вопроса
в голосе.
"В большинстве случаев он совершенно здоров и надежен",
сказала Кловис, "но временами подвержен в высшей степени упрямым
иллюзиям, и в этих случаях становится не просто неприятностью, но
решительным затруднением."
"Какие иллюзии?"
"К несчастью, обычно они концентрируются на одном из гостей
дома и именно отсюда исходит неловкость. Например, он взял в
голову, что Матильда Шерингхем - это пророк Илия, а так как все,
что он помнил об истории Илии, был эпизод с воронами в пустыне,
он абсолютно отказывался вмешиваться в то, что он воображал было
личным делом Матильды - в доставку ей провизии, не разрешая,
например, чтобы чай подавали ей наверх по утрам, а если он
прислуживал за столом, то подавая блюда, он всегда ее пропускал."
"Как неприятно. И что вы с этим сделали?"
"О, Матильда получала еду другим способом, но мы рассудили,
что для нее лучше сократить визит. В действительности, только это
и можно было сделать", сказал Кловис с особым нажимом.
"Я бы так не поступила", сказала Джейн, "я бы высмеяла его
как-нибудь. И, конечно, не уехала бы."
Кловис нахмурился.
"Не совсем мудро высмеивать людей, когда они вбивают такие
идеи себе в голову. Не известно, куда они могут зайти, если их
поощрить."
"Не хотите ли вы сказать, что он может быть опасен", спросила
Джейн с некоторой тревогой.
"Никогда нельзя быть уверенным", сказал Кловис, "время от
времениу него возникают некоторые идеи о гостях, которые могут
принять несчастливую форму. Именно это и беспокоит меня в
настоящий момент."
"Что же, сейчас ему приглянулся кто-нибудь из
присутствующих?", возбужденно спросила Джейн. "Как волнительно!
Скажите мне, кто это?"
"Вы", коротко ответил Кловис.
"Я?"
Кловис кивнул.
"И кем же, он думает, являюсь я?"
"Королевой Анной", был неожиданный ответ.
"Королевой Анной! Какая мысль. Но в любом случае относительно
ее нет никакой опасности; она такая бесцветная личность."
"Что потомки главным образом говорили о королеве Анне?",
спросил Кловис весьма сурово.
"Единственное, что я о ней могу припомнить", сказала Джейн,
"это пословица: королева Анна мертва."
"Точно", сказал Кловис, пристально разглядывая бокал,
содержащий коктейль Элла Уилер Уилкокс, "мертва."
"Вы хотите сказать, что он принимает меня за дух королевы
Анны?", спросила Джейн.
"Дух? Нет, дорогая. Никто не слыхивал о духе, который выходит
к завтраку и ест почки, тосты и мед со здоровым аппетитом. Нет,
именно факт, что вы существуете такая живая и цветущая, сбивает с
толку и раздражает его. Всю свою жизнь он привык смотреть на
королеву Анну, как на песонификацию всего, что умерло и ушло;
знаете - мертва, как королева Анна - а сейчас он наполняет за
ленчем и обедом ваш бокал и прислушивается к вашему рассказу о
веселом времени, которое вы провели на Дублинских конных скачках,
и, естественно, он чувствует, что с вами что-то не то."
"Но он же не будет из-зи этого откровенно враждебен ко мне?",
нервно спросила Джейн.
"Вплоть до сегодняшнего ленча я не был по-настоящему
встревожен", сказал Кловис; "но сегодня я застал его пожирающим
вас весьма зловещим взглядом и бормочущим: "Она давно должна быть
мертвой, давно должна, и кто-то должен за этим присмотреть." Вот
почему я рассказал об этом вам."
"Это же ужас", сказала Джейн, "ваша мать должна была сразу
сказать мне об этом."
"Моя мать не должна слышать об этом ни единого слова", сурово
сказал Кловис; "это страшно расстроит ее. Она полагается на
Стурриджа во всем."
"Но он же может убить меня в любой момент", запротестовала
Джейн.
"Не в данный момент: сегодня весь день он занят столовым
серебром."
"Вам все всремя надо внимательно приглядывать за ним и быть
наготове предотвратить любую смертоносную атаку", сказала Джейн и
добавила тоном слабого упрямства: "Страшно находиться в подобной
ситуации, когда безумный дворецкий нависает над вами, как меч над
Как-его-там-царем, но я конечно не сокращу свой визит."
Кловис чудовищно выругался про себя; чудо, очевидно,
провалилось.
Лишь на следующее утро в холле после позднего завтрака к
Кловису пришло окончательное озарение, когла он стоял, занимаясь
выведением пятен ржавчины со старинного кинжала.
"Где мисс Мартлет?", спросил он дворецкого, который в этот
момент пересекал холл.
"Пишет письма в гостиной", ответил Стурридж, объявляя факт, в
котором спрашивающий был вполне уверен.
"Она хотела скопировать надпись с этой древней сабли с
сетчатой рукоятью", сказал Кловис, указывая не ценное оружие,
висящее на стене. "Я хочу, чтобы вы отнесли ей саблю; у меня руки
в масле. Возьмите ее без ножен, так меньше хлопот."
Дворецкий взял саблю, весьма острую и сверкающую для своего
почтенного возраста, и понес ее в гостиную. Возле письменного
столя находилась дверь, ведущая на боковую лестницу; Джейн
вылетела в нее с такой молниеносной скоростью, что дворецкий
засомневался, видела ли она вообще, что он вошел. Через полчаса
Кловис вез ее и ее наспех собранный багаж на станцию.
"Мат будет страшно огорчена, когда вернется с верховой
прогулки и обнаружит, что вы уехали", заметил он отбыающей
гостье, "но я сочиню какую-нибудь историю о срочной телеграмме,
вызвавшей вас. Не следует без нужды тревожить ее по поводу
Стурриджа."
Джейн слегка фыркнула на мысль Кловиса о ненужной тревоге, и
была почти груба с молодым человеком, который пришел в себя
только после вдумчивого исследования содержимого корзинки для
ленча.
Чудо слегка потеряло в своей полезности после того, как Дора
в тот же день написала, что откладывает дату своего визита, но в
любом случае Кловис заслужил репутацию единственного
человеческого существа, которому когда-либо удалось выбить Джейн
Мартлет из расписания ее миграций.
----------------------------------------------------------------
Сopyright (C), Saki (H. H. Munro), "Beasts and Super-Beasts"
(1914), "The Lumber-Room"
Copyright (C), Гужов Е., перевод с английскогл, 1997.
e-mail: gu@samuni.silk.org
----------------------------------------------------------------
-------------------
В качестве особого развлечения детей повезли на пески
Джегборо. Ноколаса не взяли; он был в немилости. Всего лишь утром
он отказался есть свой целебный хлеб-с-молоком на том кажущемся
нелепом основании, что в нем была лягушка. Более старшие, более
мудрые и более хорошие люди говорили ему, что невозможно чтобы
лягушка была в его молоке, и чтобы он не болтал чепухи; он, тем
не менее, продолжал упорствовать в том, что казалось сущей
бессмыслицей, и с большими подробностями описывал окраску и
особые приметы предполагаемой лягушки. Драматической частью
инцидента оказалось то, что в кружке молока Николаса
действительно была лягушка; он сам положил ее туда и поэтому
чувствовал, что имеет право кое-что знать об этом. Удовольствие
от ловли лягушки в саду и опускания ее в сосуд для целебного
хлеба с молоком возрастало до громадной величины не только из-за
того, что он оставался совершенно чистым во всей этой проделке,
но и из-за того, что более старшие, более мудрые и более хорошие
люди оказались в глубоком заблуждении по вопросу, относительно
которого они выражали свою абсолютную уверенность.
"Вы говорили, что не может быть лягушки в моем
хлебе-с-молоком; но все таки в моем хлебе-с молоком была
лягушка", повторял он с настойчивостью искусного тактика, который
не намерен покадать благоприятного плацдарма.
Поэтому его кузена и кузину, и его совершенно
незаинтересованно меньшего брата взяли на пески Джегборо на день,
а он был оставлен дома. Его двоюродная тетушка, которая с
неоправданной силой воображения утверждала, что она является и
его тетушкой, наспех изобрела экспедицию в Джегборо, чтобы
произвести на Николаса впечатление удовольствиями, которых он
только что лишился из-за своего позорного поведения за завтраком.
Такова была ее манера: когда кто-нибудь из детей лишался ее
благосклонности, импровизировать какой-нибудь праздник, от
которого виновника сурово отстраняли; если же все дети прогрешали
коллективно, им вдруг сообщали о цирке в соседнем городке, цирке
невероятной красоты и с неисчислимым количеством слонов, в
который, если бы не их испорченность, их повели бы сегодня.
Когда настал момент отправления экспедиции, для Николаса
нашлось несколько приличествующих случаю слез. Правда, фактически
все слезы были пролиты его кузиной, которая очень больно
ударилась коленом о ступеньку экипажа, когда карабкалась в него.
"Как она выла", радостно сказал Николас, когда экспедиция
удалилась без малейшего воодушевления, которое по идее делжно бы
было ее хорактеризовать.
"Это у нее скоро пройдет", сказала тетушка-самозванка;
"сегодня великолепный день для поездки по таки красивым пескам.
Как они будут наслаждаться!"
"Бобби не будет наслаждаться, и он совсем не хотел кататься",
сказал Николас со зловещим смешком, "у него ботинки жмут. Они
слишком тесные."
"Почему он не сказал мне, что они жмут?", довольно резко
спросила тетушка.
"Он дважды сказал вам, не вы не слушали. Вы часто не
слушаете, когда мы говорим вам важные вещи."
"Ты не пойдешь в крыжовник!", сказала тетушка, меняя тему.
"Почему?", потребовал Николас.
"Потому что ты в немилости", надменно ответила тетушка.
Николас ощущал небезупречность данного объяснения; он знал,
что прекрасно способен одновременно быть и в немилости, и в
крыжовнике. Для тетушки было очевидно, что он решил пойти в
крыжовник "только потому", заметила она про себя, "чио я сказала
ему не делать этого".
В крыжовник вели две калитки, через которые можно было войти,
и если уж маленький человек вроде Николаса проскользнул туда, он
мог эффективно исчезнуть из вида среди маскирующей поросли
артишоков, малиновых кустов и фруктовых деревьев. Сегодня у
тетушки было множество других дел, но она потратила два часа на
пустячные садовые операции среди цветочных клумб и зарослей
кустарников, где она могла держать бдительный взгляд на двух
дверях, ведущих в запретный рай. Она была женщина с деями и
снеимоверной силой концентрации.
Николас совершил одну-две вылазки в большой сад, передвигаясь
кружными путями и сознательно прячась он прокладывал дорогу то к
одной, то к другой калитке, но так и не нашел момента, чтобы
избежать бдительного тетушкиного глаза. По сути дела у него не
было намерения проникнуть в крыжовник, однако было исключительно
удобно, что тетушка верит, что он этого хочет; эта вера удержала
ее большую часть дня на взятом на себя посту часового.
Основательно подтвердив и укрепив ее подозрения, Николас
проскользнул назад в дом и быстро начал выполнение плана
действий, который долго лелеял в своих мыслях. Стоя на кресле в
библиотеке, он смог дотянуться до полки, но которой покоился
толстый, важно смотревшийся ключ. Ключ оказался таким важным,
каким и смотрелся: это был инструмент, который держал в
неприкосновенности от неавторизованного вторжения тайны комнаты
для рухляди и который открывал дорогу туда только для тетушек и
подобных им привилегированных персон. У Николаса не было большого
опыта в искусстве вставления ключей в замочные скважины и
открывания замков, однако несколько дней назад он попрактиковался
с ключем от двери школьной комнаты; он на слишком рассчитывал на
удачу и счастливый случай. Ключ в замке поворачивался туго, но
все же повернулся. Дверь открылась и Николас оказался в
неизвеланной стране, по сравнению с которой крыжовник был
восторгом банальным, простым материальным удовольствием.
Часто, очень часто Николас рисовал себе, но что может быть
похожа комната для рухляди, та область, которую так заботливо
скрывали от юных глах, и относительно которой ни на какие вопросы
никогда не отвечали. Комната превзошла его ожидания. Во-первых,
она была громадной и тускло освещенной; одно большое окно,
выходящее в запретный сад, было единственным источником
освещения. Во-вторых, она была складом невобразимых сокровищ.
Самозванная тетушка была одной из тех персон, которые думают, что
вещи портятся, когда ими пользуются, и препоручают их пыли и
сырости, чтобы таким способом дольше сохранить. Те части дома,
которые Николас знал лучше всего, были весьма голые и
безрадостные, здесь же находились чудесные вещи, радующие глаз.
Прежде всего здесь был гобелен в раме, который очевидно должен
был выполнять роль каминного экрана. Для Николаса это была живая,
дышащая история; он присел на сверток индийской драпировки, под
слоем пыли пылающей чудесной расцветкой, и впитал все подробности
изображения на гобелене. Человек, одетый в костюм какого-то
далекого периода, только что пронзил стрелой оленя; выстрел не
мог быть трудным, потому что олень был всего лишь в одном-двух
шагах от него; в густой чаще растений, на который намекала
картинка, было нетрудно подкрасться к пасущемуся оленю, а два
пятнистых пса, прыгнувший вперед, чтобы присоединиться к охоте,
очевидно были натренированы идти по пятам, пока не вылетит
стрела. Эта часть картинки была простой, хотя и интересной, но
видит ли охотинк то, что видит Николас: что четыре скачущих волка
пробираются через лес в его сторону? Неверное, их еще больше
прячется за деревьями, и, в любом случае, сможет ли человек и две
его собаки справиться с четырьмя волками, если они нападут? В
колчане у человека осталось только две стрелы, а он может и
промахнуться одной стрелой или обеими; все, что известно о его
искусстве стрельбы, это только то, что он смог попасть в
громадного оленя на смехотвероно коротком расстоянии. Николас
провел много золотых минут, перебирая возможности сцены; он
склонялся к мыли, что волков больше четырех, и что человек и его
собаки зажаты в тесный угол.
Однако, здесь были и другие предметы восторга и восхищения,
требующие его немедленного внимания: причудливо изогнутые
подсвечники в форме змей и чайник, похожий на китайскую утку, из
открытого клюва которой должен был изливаться чай. Каким скучным
и бесформенным по сравнению казался чайник из детской! И был
резной ящик сандалового дерева, плотно набитый ароматной ватой, а
между слоями ваты лежали маленькие медные фигурки, быки с
горбатыми шеями, павлины и тролли, восхитительные для зрения и
осязания. Менее обещающей на первый взгляд казалась громадная
квадратная книга в простом черном переплете; Николас бросил в нее
взгляд, и, о счастье!, она была полна цветными картинками птиц. И
каких птиц! В саду и на тропинках, по которым его водили на
прогулку, Николас встречал некоторых птиц, самыми большими из
которых были редкие сороки или лесные голуби; здесь же были цапли
и кормораны, коршуны и туканы, кривоклювые попугаи и хвостатые
индюки, белые ибисы и золотые фазаны, целая портретная галерея
невероятных созданий! И как раз тогда, когда он восхищался
расцветкой мандаринской уточки и придумывал ей историю жизни,
голос его тетушки, резко выкрикивающей его имя, донесся из сада.
В ней зародились подозрения по поводу его длительного
исчезновения и она пришла к заключению, что он перебрался через
стену позади тента над порослью лилий; теперь она занималась
энергичными и весьма безнадежными поисками его среди артишоков и
кустов малины.
"Николас! Николас!", вопила она, "Выходи отсюда немедленно.
Не пытайся прятаться, я все время тебя вижу!"
Наверное впервые за двадцать лет в комнате для рухляди кто-то
улыбнулся.
Вдруг гневные повторения имени Николаса прервались воплем и
криками, чтобы кто-нибудь скорей пришел. Николас закрыл книгу,
аккуратно положил ее на место в углу и стряхнул на нее немного
пыли с соседней стопки газет. Потом он выбрался из комнаты, запер
дверь и возвратил ключ на то место, где его нашел. Когда он вышел
в большой сад, тетушке все еще выкрикивала его имя.
"Кто зовет?", спросил он.
"Я", донесся ответ с той стороны стены, "разве ты меня не
слышал? Я искала тебя в крыжовнике и соскользнула в цистерну для
дождевой воды. К счастью, здесь нет воды, но бока скользкие и я
не могу выбраться. Принеси маленькую лестницу из-под вишневого
дерева..."
"Мне сказали, чтобы я не заходил в крыжовник", быстро ответил
Николас.
"Я сказала, чтобы ты не заходил, а теперь говорю, что можно",
донесся весьма нетерпеливый голос из цистерны для дождевой воды.
"Твой голос не похож на тетушкин", возразил Николас, "ты
наверное Зло, которое искушает меня не повиноваться. Тетушка
часто говорит мне, что Зло искушает меня и что я всегда поддаюсь.
На этот раз я не хочу поддаваться."
"Не болтай чепухи", сказала пленница из цистерны, "иди и
принеси лестницу."
"Будет ли к чаю крыжовный джем?", невинно спросил Николас.
"Конечно, будет", сказала тетушка, решив про себя, что
Николас не получит ничего.
"Теперь я точно знаю, что ты - Зло, а не тетушка", радостно
прокричал Николас, "когда вчера мы попросили у тетушки крыжовного
джема, она сказала, что ничего не осталось. Я знаю, что есть еще
целых четыре банки в шкафу в кладовой, потому что я посмотрел, и
конечно ты знаешь, что он стоит там, но она не знает, потому что
скзала, что ничего не осталось. О, Дьявол, ты себя выдал!"
Охватывало необычно роскошное чувство от возможности говорить
с тетушкой, словно говоришь с самим Злом, Однако Николас с
детской проницательностью понимал, что подобной роскоши нельзя
слишком потворствовать. Он с шумом удалился, и только кухарка в
поиках пертушки спасла в конце концов тетушку из цистерны для
дождевой воды.
Вечернее чаепитее проходило в страшном молчании. Когда дети
приехали в Джегборо, прилив был на максимуме, поэтому не осталось
песка, где можно поиграть - обстоятельства, которое
тетушкапросмотрела в спешке организации своей карательной
экспедиции. Теснота ботинок Бобби оказалала катастрофические
последствия на его настроение, и в целом дети не смогли сказать,
что им было весело. Тетушка хранила мертвое молчание того, кто
пострадал от недостойного и незаслуженного заключения в цистерне
для дождевой воды в течении целых тридцати пяти минут. Что до
Николаса, то он тоже был молчалив в сосредоточенности человека,
которому есть о чем подумать; вполне возможно, рассудил он, что
охотник сможет убежать со своими псами, пока волки будут пировать
пораженным оленем.
-----------------------------------------------------------------
Copyright (C), Saki (H. H. Munro), "Beasts and Super-Beasts"
(1914), "The Open Window".
Copyright (C), перевод с английского, Гужов Е., 1997.
e-mail: gu@samuni.silk.org
-----------------------------------------------------------------
"Моя тетушка сейчас сойдет, мистер Наттель", сказала весьма
хладнокровная девушка лет пятнадцати, "а пока вам придется
смириться со мной."
Фремтон Наттель попытался сказать что-нибудь правильное,
чтобы должным образом польстить племяннице в данный момент, но
без того чтобы недолжным образом расстроить тетушку, которая
сейчас придет. Про себя он более обычного сомневался, смогут ли
эти формальные визиты к целому ряду полных незнакомцев
способствовать успокоению нервов, которым он предположительно
занимается.
"Я знаю, как это будет", сказала его сестра, когда он
готовился мигрировать в сельское убежище, "ты похоронишь себя
там, ты не будешь разговаривать ни с одной живой душой, и от
хандры твои нервы станут еще хуже, чем были. Я просто дам тебе
рекомендательные письма ко всем, кого я там знаю. Некоторые,
насколько мне помнится, весьма милы."
Фремтону хотелось знать, входит ли миссис Сэпплтон, леди,
которой он представил одно из рекомендательных писем, в разряд
милых.
"Многих ли вокруг вы знаете?", спросила племянница, когда
рассудила, что у них достаточно долго продолжалось молчаливое
духовное общение.
"Ни души", ответил Фремтон. "Понимаете, моя сестра несколько
лет назад останавливалась здесь у приходского священника, и она
дала мне рекомендательные письма к нескольким местным жителям."
Последнее замечание он сделал тоном явного сожаления.
"Значит, вы практически ничего не знаете о моей тетушке",
продолжала хладнокровная молодая леди.
"Только ее имя и адрес", признался посетитель. Он хотел бы
знать, замужем миссис Сэпплтон, или вдова. Нечто неопределенное в
комнате казалось намекало на мужское присутствие.
"Ее большая трагедия произошла точно три года назад", сказал