Маргарет Макфи. Маска возмездия

   – Ну, парень, давай, – усмехнулся тот, что ниже ростом, – покажи, на что ты способен. – Бандит с почерневшими зубами сложил пальцы в непристойном жесте. – Правда, деремся мы не по правилам.
   Найт изо всех сил ударил головореза кулаком в нос. Мужчина упал и больше не поднимался. Оставшийся поднял руки в знак капитуляции.
   – Можешь забрать ее. – Даже под слоем сажи было видно, как он побледнел. – Только не бей меня. – Предательская мокрая полоса выступила на его штанах. Однако Рейф все равно ударил и бросился к двери.
   Сверху доносился шум борьбы. Дверь захлопнулась, заглушая звуки. Перепрыгивая через две ступеньки, Найт взбежал на второй этаж. Звуки борьбы усилились. Он распахнул дверь и увидел Мэриэнн, вжавшуюся в стену, а перед ней узколицего, который расстегивал ремень на брюках. Оба мгновенно повернулись к нему.
   – Какого черта? – Насильник почесал себе между ног, хитрые глазки скользнули по разбойничьей одежде Найта и платку, закрывавшему лицо. – Проваливай, ищи себе другую.
   – Она моя, – ответил Найт.
   – Здесь моя территория и все здесь мое. – Он достал из кармана куртки бритву и принялся размахивать ею перед Рейфом. – Проваливай. Третий лишний.
   – Понятно. – Но вместо того, чтобы уйти, Найт шагнул прямиком на бандита. Левой рукой поймал его руку с бритвой, правой ухватил сзади за приспущенные штаны и, прежде чем тот успел сообразить, что происходит, вышвырнул в окно.
   Когда Рейф обернулся к Мэриэнн, она по-прежнему стояла неподвижно, прижавшись спиной к стене, словно окаменевшая.
   – Вы убили его, – прошептала она.
   Выражение смертоносной ярости сбежало с его лица.
   – Вряд ли. Это всего лишь второй этаж. Возможно, он сломал пару ребер. – Рейф сделал паузу. – Он ничего с вами не сделал?
   Она пристально посмотрела ему в глаза:
   – Нет.
   – Слава богу!
   Голос девушки звучал тихо и спокойно, но лицо оставалось смертельно бледным, в глазах все еще стоял страх, который она не успела скрыть.
   Внизу кто-то застонал.
   – Нам надо уходить. Немедленно.
   Однако девушка продолжала стоять, словно не могла поверить в то, что происходит.
   – Леди Мэриэнн, – настойчиво повторил Найт, понимая, что время не терпит, схватил ее за руку, и они выбежали из комнаты.
 
   На кухне дома Найта на Крейвен-стрит было тепло и пусто, если не считать двух мужчин за столом. Рагу, которое готовил Каллертон, доходило в печи, наполняя воздух роскошным ароматом. Часы, висевшие высоко на стене между двух окон, равномерно и неторопливо тикали. Каллертон задернул тонкие занавески на окнах. Приглушенный дневной свет создавал внутри атмосферу уединения.
   – Когда я оттуда выбрался, вас уже не было видно. Я понял, вы не вернетесь, – сказал он, открывая бутылку бренди, стоявшую между ними на выскобленном дубовом столе, и наполняя два стакана.
   Найт кивнул. Оба знали, как поступать в случае непредвиденных обстоятельств.
   – Как она?
   – Отдыхает.
   – Вы успели ее вытащить?
   Найт снова кивнул.
   – В последний момент.
   В той комнате честь Мэриэнн висела на волоске, и Найт невольно подумал, что бы он стал делать, если бы опоздал. Убил бы подонка на месте. А потом всю оставшуюся жизнь прожил с чувством вины.
   – Хвала Всевышнему! – Каллертон одним глотком выпил бренди. – Вам надо вернуть ее отцу.
   Рейф и сам понимал это. Но он зашел слишком далеко и уже не мог отпустить дочь Мисборна просто так.
   – Мисборн на это и надеется. Она останется у нас… пока. – В его памяти стояли ее черные глаза, смотревшие на него с бесконечной искренностью. Взгляд, который он не мог забыть.
   Каллертон в задумчивости потер лоб.
   – Но ведь дата на письме, которое он отдал, верная. Да и содержание явно не для разглашения. Вы уверены, что это не то?
   – Абсолютно.
   Главное – не думать о девушке. Все это имеет отношение только к Мисборну. Только к нему и не иначе. Каллертон скорчил скептическую мину и покачал головой:
   – Но это полная бессмыслица. Зачем Мисборну отдавать письмо, которое можно использовать против него, если все равно это другой документ?
   – Возможно, он хочет проверить, насколько хорошо мы знаем, что нам нужно.
   – И если он поймет, что нас надуть не удалось, отдаст настоящее письмо.
   – Есть только один способ это выяснить.
   – Как мы можем известить его?
   – Помнишь ночь перед Виемеро?
   Брови Каллертона поползли вверх.
   – Вы шутите?
   – Нисколько.
   – Слишком рискованно.
   – Это даст ему понять, что мы настроены серьезно.
   – Да уж, это точно сработает. – Каллертон повертел в руках пустой стакан. – Только не хотел бы я быть на вашем месте сегодня ночью.
   – Хитрец, – усмехнулся Найт.
   Каллертон засмеялся.
 
   Мэриэнн стояла у камина в полутемной спальне, ставшей ее тюрьмой, и смотрела на пламя единственной свечи. Ставни на окнах были закрыты, и, несмотря на вечернюю прохладу, огня в камине не было.
   В голове девушки непрерывным вихрем неслись беспокойные мысли. Она вспоминала бандитов в притоне, вспоминала, как они добирались до дома. Все это казалось таким невероятным, словно происходило во сне. Мэриэнн отчетливо помнила сильную руку своего похитителя, заботливо обнимавшую ее, и сомнительных типов, притаившихся в тени узких улочек. Они следили за разбойником колючими, настороженными глазами, но не приближались. Стояли как вкопанные, а если и решались двинуться, то только чтобы отойти в сторону и дать им дорогу. Семья и слуги всегда ограждали Мэриэнн от любого, кто не входил в их узкий избранный круг. Здесь совсем по-другому. Такого она никогда не испытывала. Мужчины смотрели на разбойника со странным смешанным чувством враждебности и почтительности, а женщины – с особенным нескрываемым интересом. Разбойник вломился в их мир и вырвал ее из их цепких лап. И хотя это было им не по нраву, ни один не решился остановить его.
   Он твердым шагом вел ее по лабиринту узких переулков, поворачивая то туда, то сюда, пока, наконец, улочки не стали шире, а свет пробился сквозь туман. Улицы становились все оживленнее, но прохожие по-прежнему держались поодаль от разбойника и его спутницы. Где бы они ни появлялись, толпа расступалась, пропуская их. Даже в своем полусонном состоянии Мэриэнн понимала, в чем причина. Они боялись разбойника, все до единого.
   Рядом с ним Мэриэнн Уинслоу, которая последние три года пугалась даже собственной тени, Мэриэнн Уинслоу, у которой оснований бояться было больше, чем у кого бы то ни было, прошла мимо самых опасных лондонских притонов, мимо воров и бандитов невредимой и без страха. В голове и перед глазами продолжали вертеться те особенные взгляды, которыми провожали ее, потому что она шла с ним. Она вспоминала то чувство свободы и силы, перед которым отступал любой страх.
   Она должна была бы дрожать и рыдать от ужаса. Вместо этого смотрела сквозь пламя свечи, словно не видя его, и понимала, что наполнявший ее покой пришел сам собой, без всяких стараний с ее стороны, без успокоительных капель. Разбойник, самый опасный из всех, дал ей ощущение безопасности. Безумие какое-то.
   Пламя сильно задрожало. Девушка сосредоточила взгляд на маленьком огарке и поняла, что свечка скоро погаснет. Она взяла подсвечник и, держа его высоко над головой, осмотрелась вокруг. Она находилась в женской спальне, которой давно не пользовались, о чем свидетельствовала атмосфера тихой печали, царившая в ней. На стенах, выкрашенных в желтый цвет, висело несколько миниатюр. Напротив камина – большой натюрморт с изображением букета экзотических цветов. Мэриэнн пересекла комнату, чтобы осмотреть туалетный столик. Там стоял набор для косметики, склянки для духов, баночки для крема, коробка для шпилек, шкатулка для драгоценностей и два канделябра, оба без свечей. Не нашлось свечей и ни в одном из комодов. Девушка посмотрела на кровать, большую, с пологом на четырех столбах. Покрывала и подушки украшал выцветший узор из цветов и птиц, цвет которых невозможно было разглядеть в тусклом пламени свечи. По одну сторону кровати – небольшой платяной сундук, по другую – стол. Свечей не было ни на одном из них и на маленьком шкафу с книгами. За стоявшей в углу китайской ширмой, расписанной золотом, тоже ничего не нашлось. В огарке свечи образовалась лунка, заставляя пламя плясать все сильнее, фитилек догорал все быстрее, и страх змейкой пополз по телу Мэриэнн.
   Девушка ощупала пальцами ставни и нашла задвижку, но никакими усилиями ей не удавалось открыть ее. Помучившись некоторое время, она поняла, что ставни забиты гвоздями.
   В спальне было две двери, одна – напротив изголовья кровати, вторая – слева от окна. Мэриэнн по очереди проверила их. Пробовала открыть замки, вертела и тянула ручки. Однако обе двери оказались заперты, подтверждая то, чего она боялась – она в ловушке. Ничего не оставалось, как только сидеть и ждать, когда догорит свеча. От этой мысли екнуло сердце.
   Тогда, в притоне, Мэриэнн была с ним в безопасности, но здесь все изменилось. Теперь она пленница, заперта в одиночестве в этой спальне. Девушка знала, каким грозным мог быть разбойник и как он зол на ее отца из-за документа, который тот не отдал. Что с ней станет, когда догорит свеча? Разбойник говорил, что опасаться нечего. Она снова взглянула на свечу. Нет, не он пугал ее – она страшилась другого.
   Мэриэнн закрыла глаза и принялась считать вдохи и выдохи, как делала всегда, когда становилось страшно. Она старалась дышать реже и глубже, чтобы унять растущую тревогу. А когда удалось успокоиться, она поняла, как надо действовать.
 
   – Готово. – Каллертон смахнул последнюю пылинку с темно-синего фрака Найта.
   – Полагаю, мальчик уже доставил Мисборну послание. И теперь мы… – Раздавшийся сверху грохот не дал Рейфу закончить. Он поднял бровь. – Что за черт!
   – Похоже, она решила протаранить дверь, – отозвался Каллертон. – Пойти связать ее?
   Найт покачал головой:
   – Я сам разберусь с леди Мэриэнн.
   – Но через пять минут вы должны быть на обеде у Дэвлина.
   – Значит, опоздаю. Дэвлин ничего другого и не ждет. Непунктуальность нынче в моде. К тому же у меня нет охоты до его послеобеденных развлечений.
   – Девицы?
   – На сегодняшний вечер у него заказаны красотки миссис Сильвер.
   – Опять?
   – Опять, – подтвердил Найт.
   Каллертон присвистнул:
   – Значит, сегодня вы поздно вернетесь.
   Оценив перспективу, Рейф нахмурился.
   – Сделаю вид, что остаюсь, но приду вовремя.
   – Большинство мужчин не упустили бы такой шанс. Думаю, большинство предпочли бы сделать дело, а не имитировать его.
   – Да, но я не большинство.
   – Вы правы. – Каллертон понизил голос. – Большинство бросили бы меня подыхать тогда, в Португалии.
   Мужчины посмотрели друг на друга. Все их прошлое незримо присутствовало в этой комнате.
   Сверху послышался громкий звук, будто по дереву ударили чем-то тяжелым.
   – Мы доберемся до него, – сказал Каллертон.
   – Да, черт возьми, доберемся. А пока пойду утихомирю его дочь. – Найт достал из кармана маску из черного шелка, надел ее, прихватил зажженный канделябр и отправился наверх.
 
   Черепаховый гребень, украшенный слоновой костью, раскололся на три части, – так сильно Мэриэнн колотила им в дверь. Она отбросила его в сторону и продолжила атаковать дверь ногами и кулаками, не обращая внимания на боль.
   Тревога нарастала, девушка боялась, что, если разбойник не явится в ближайшее время, она не сможет совладать с ней. Мэриэнн колотила с такой силой, что кровь стучала в руках и начали проступать синяки. Она оглянулась на каминную полку, на догорающую свечу. Пламя уже начало затухать. Еще немного – и оно погаснет. От этой мысли стало дурно. Мэриэнн закусила губу и принялась стучать еще сильнее.
   За шумом она не услышала его шагов. Щелкнул замок, и он оказался в спальне.
   – Леди Мэриэнн. – Хриплый голос звучал, как никогда, сурово. – Похоже, вы жаждете моего общества. – Он стоял, высоко держа канделябр, дрожащее пламя свечи отбрасывало на стены стремительные пляшущие тени. Его брови сильно хмурились, в полумраке он казался еще выше и шире в плечах. На нем был строгий дорогой вечерний костюм: темно-синий фрак, белая сорочка, жилет, галстук и темные панталоны. Только маска, закрывавшая лицо, не вязалась с такой одеждой. Весьма необычный разбойник.
   – Свеча почти догорела. – Гордость не позволила ей сказать больше. Мэриэнн посмотрела на каминную полку, где потрескивала одинокая свеча.
   – Действительно. – Он не двинулся с места, продолжая смотреть на девушку. Его взгляд упал на сломанный гребень. – Неподобающее поведение для леди.
   – Грабеж на большой дороге, нападение на моего отца и мое похищение в день свадьбы не пристали джентльмену.
   – Вы правы, – согласился Найт. – Но я уже говорил, что таким меня сделал ваш отец.
   Мэриэнн смотрела на него.
   – Да что, наконец, сделал вам мой отец? В чем вообще дело?
   Разбойник мрачновато усмехнулся:
   – Разве я вам еще не сказал?
   – Мой отец порядочный человек вопреки тому, что вы думаете.
   – Нет, леди, он непорядочный. – При упоминании об отце в его глазах вспыхнула такая свирепость, что девушка отступила назад и невольно толкнула ногой большой осколок гребня, который отлетел вперед и остановился прямо у ног разбойника.
   Она увидела, как его колючий взгляд скользнул по осколку, а затем остановился на ней.
   – Это был гребень моей матери.
   Мэриэнн посмотрела на гребень, потом на разбойника, и от страха у нее екнуло сердце. Она сглотнула.
   – А она знает, что ее сын разбойник, который ограбил и запугал половину Лондона?
   – Газеты, как всегда, преувеличивают, леди. Я ограбил и запугал только шестерых. Один из них – ваш отец.
   Девушка вздрогнула, потрясенная его признанием.
   – К тому же моя мать мертва, – добавил он.
   Мэриэнн, сбитая с толку, отвернулась, не зная, что сказать.
   Не обращая на это внимания, он продолжал:
   – Вы ломали дверь, чтобы сбежать, или просто хотели испортить мое имущество?
   – Ни то ни другое, – ответила она. – Я хотела… привлечь ваше внимание.
   – Вам это удалось. Я в вашем распоряжении. – Он смотрел на нее с неумолимой суровостью. – Что вы хотели мне сказать?
   Мэриэнн почувствовала запах догоревшей свечи. Повернулась к камину, но там уже царила тьма. Потаенная часть ее существа рвалась открыть ему правду, просить, умолять. Но даже перед лицом надвигающегося кошмара гордость не позволяла сделать это. Мэриэнн с трудом сдержалась, чтобы в приступе паники не броситься вырывать канделябр у него из рук. Вместо этого она высоко подняла голову и заставила себя спокойным голосом произнести:
   – Все подсвечники пусты.
   Разбойник и глазом не моргнул. Девушке показалось, что в его взгляде промелькнуло какое-то непонятное выражение. Он шагнул вперед. Она отступила назад.
   Мужчина смотрел ей прямо в глаза пронзительно, словно видел насквозь потаенные уголки ее души. Ей следовало отвернуться, но страх перед тьмой не позволил ей это сделать.
   Повисла колючая холодная тишина.
   Наконец Мэриэнн вздернула подбородок.
   – Буду весьма признательна, если вы поставите в них свечи. Во все. – Она попыталась представить себе, что перед ней лакей из отцовского дома. Однако сердце отбивало бешеный ритм, пришлось плотно сжать ноги, чтобы унять дрожь.
   В глазах разбойника появилось насмешливое выражение. Он повернулся и двинулся к двери, унося канделябр с собой. Мэриэнн уже слышала тихий шепот тьмы за спиной.
   – Нет! Стойте. – Она обеими руками вцепилась в его рукав, отчего пламя свечей резко заколебалось. – Вы не можете… – Не отпуская его, девушка проскользнула вперед к двери, пытаясь преградить путь к выходу.
   Он взглянул на свой рукав и потом посмотрел ей в лицо.
   Мэриэнн почувствовала, что краснеет, и убрала руки.
   – Куда вы, сэр?
   Она в смущении отвернулась. Сердце стучало так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Мэриэнн почувствовала слабость.
   Разбойник удивленно поднял брови:
   – Если не ошибаюсь, вы хотели, чтобы принесли свечи. Я намеревался отправить человека с ними.
   Она украдкой взглянула на канделябр, потом покосилась в темноту, заполнявшую все вокруг.
   – Но… – Слова замерли у нее на губах. Она не хотела говорить, не хотела, чтобы он догадался.
   Зловещая тьма притаилась. Мэриэнн почувствовала, как страх, начав с легкого покалывания в области шеи, пополз по затылку.
   – Леди Мэриэнн.
   Девушка снова посмотрела на разбойника, в его глаза, светившиеся теплым медовым светом в отблеске свечей. «Пожалуйста», – хотелось ей сказать, хотелось попросить. Она почувствовала, как все тело охватила дрожь. Этого нельзя допустить. Только не сейчас перед ним. Она покачала головой.
   – Может быть, мне оставить здесь свет?
   – Да. – Мэриэнн почувствовала огромное облегчение и чуть не расплакалась. – Да, – повторила она, не в силах сказать больше ничего.
   Разбойник передал ей канделябр. У нее задрожала рука. Противно думать, что он может это заметить. Взяв канделябр, она отвернулась.
   – Благодарю вас. – Она вернулась в глубь комнаты, крепко держа канделябр, отгоняя темноту прочь.
   На мгновение в спальне воцарилась тишина. Затем щелкнул дверной замок и послышался звук удаляющихся шагов.
   Мэриэнн смотрела на танцующее пламя свечей и снова подумала, что он и вправду необычный разбойник.
 
   Часы на каминной полке пробили полночь. Оставив жену и сына в гостиной, Мисборн пошел к себе в кабинет. Ему надо было подумать. Побыть одному, чтобы не слышать непрерывных причитаний супруги. Он ввязался в такую игру, от которой его сердце в ужасе трепетало, а желудок сводило от страха.
   – Если бы он ее отпустил, она была бы уже здесь, – шепнул ему Линвуд.
   Мисборн знал, что сын прав. И все же он не мог в это поверить. Пришлось выпить бренди, чтобы успокоить нервы. Ему необходимо время собраться с силами и спрятать свои страхи.
   Однако, как только он открыл дверь в кабинет, все изменилось. На столе, который он оставил пустым, лежали два листка бумаги, белевшие, словно маленькие островки, на огромной глади полированного темного махагона. На одном из них, аккуратно обрезанном, было что-то написано. Другой был измят и скомкан в шарик. Сердце графа екнуло и понеслось галопом. Он поспешно кинулся к столу. Записку украшал его собственный герб, тем не менее чья-то чужая рука вывела на нем всего три большие буквы и единственное слово.
   IOU^[1] Мисборн.
   Чернила блестели при свете свечи. Мисборн протянул дрожащую руку, дотронулся пальцем до записки и увидел, как расползлись буквы. Поняв, что чернила еще не успели высохнуть, он стремительно обернулся. Шторы на окне колыхались. Граф распахнул их, но там никого не оказалось. Окно было открыто, влажный ночной воздух наполнил ноздри. Опершись на подоконник, Мисборн высунулся наружу в поисках человека, который имел наглость явиться среди ночи в его собственный дом и оставить послание. Ни один из фонарей, стоявших вдоль дороги, не горел. Улица была темна и безлюдна. Ни одной живой души. Даже собаки не лаяли. И никаких следов разбойника.
   Даже не разворачивая смятый листок, граф понял, что это письмо, которое он передал злодею. Его можно было использовать против Мисборна, и, окажись оно в плохих руках, будет дорого ему стоить. Правда, сейчас оно было смято и выброшено за ненадобностью. Разбойник хорошо знал, какой документ ему нужен. Но в живых оставался только один человек, который осведомлен. От одной только мысли Мисборну стало дурно. Он сделал все, чтобы его остановить. В своих самых жарких молитвах просил Господа не допустить этого. Мисборн закрыл окно и задернул шторы, хотя понимал, что от этого мало толку. Разбойник был в его доме, в единственном месте, где граф чувствовал себя в безопасности.
   Он налил себе виски, сел за стол и выпил крепкую согревающую жидкость. Перед глазами стояли слова из послания. Никогда еще граф не испытывал такого страха и за себя, и за Мэриэнн. Он понимал, что, если разбойник снова встретится с ним, у него будет только один выход.
   Если только он с ним встретится.

Глава 4

   Мэриэнн сидела на краешке кровати. Огонь, который зажег прошлой ночью в камине сообщник разбойника, давно погас. В комнате стало холодно. Через трещины в ставнях в спальню просачивался свет раннего утра. Постель была лишь слегка примята в том месте, где девушка пролежала всю ночь без сна поверх покрывала. Простыни остались нетронутыми, как и ночная рубашка, аккуратно сложенная на комоде. Она даже не разувалась.
   Впервые за последние три года Мэриэнн Уинслоу провела ночь одна, ни на мгновение не сомкнув глаз, и всю ночь ждала. Однако разбойник не вернулся в ее комнату, не тронул ее. Вместо этого велел принести свечей, которые разогнали ночную тьму. Когда ночь уступила место рассвету, страх рассеялся. Она вспоминала о том, каким он был в притоне. Какими глазами смотрел на нее тогда. Как пасовали перед ним бандиты, с каким настороженным уважением смотрели на него. Он вывел ее невредимой из этого ада.
   Он сильнее и опаснее любого бандита. Девушка вспомнила, как прошлой ночью в приступе паники вцепилась в него, пытаясь загородить собой дверь, чтобы не дать ему уйти. Она закрыла глаза от досады. Он ведь все понял. Мэриэнн видела это по его глазам. И все же разбойник не вымолвил ни слова, не пытался воспользоваться ее слабостью.
   Девушка скинула туфли и уселась на ковре так, чтобы оказаться в теплом свете яркого солнечного луча.
   Она снова и снова возвращалась мыслью к мужчине с красивыми завораживающими глазами цвета меда. Представляла темную маску, скрывавшую его лицо. И странные противоречивые чувства теснились у нее в груди.
 
   Когда Найт отворил дверь в желтую спальню, он вздрогнул от неожиданности. Все ранее заготовленные слова вылетели у него из головы. Увидев, как Мэриэнн торопливо поднимается со своего места на полу, он замер на месте и позабыл обо всем на свете. В комнате царил полумрак, но сквозь щели в запертых ставнях пробивались стрелы солнечных лучей. Девушка стояла прямо на линии узкого солнечного луча, освещавшего ее мягким белым светом. Было что-то неземное в ее нежной бледности, в глубоких темных глазах, заглядывающих прямо в душу.
   Наконец Рейф заставил себя очнуться. Он вошел в комнату и поставил поднос с завтраком на соседний столик. Щеки девушки вспыхнули. Как же стыдно оказаться застигнутой на полу! Взгляд Рейфа упал на босые мыски ее ног, выглядывавшие из-под юбки, затем медленно пополз вверх по свадебному платью, измятому от сна, и выше по красноватым припухлостям, оставленным на груди тугим лифом. Ее волосы белокурым водопадом локонов спадали по плечам, доходя почти до пояса. Мэриэнн Уинслоу так растрепана и прекрасна, словно только что выскользнула из постели любовника.
   Глаза Рейфа остановились на лице девушки и утонули в темной глубине ее глаз, таинственных и непреклонных. И вновь, как тогда, когда он впервые увидел ее, Рейфа обдала жаркая волна желания. Он старался не поддаваться. Под его пристальным взглядом девушка покраснела еще сильнее и отошла в сторону, судорожно теребя измятую юбку, стараясь спрятать под ней босые ноги.
   Найта интересовало, отчего двадцатилетнюю женщину так ужасает темнота. Казалось, за этим стоит нечто большее, чем страх перепуганного ребенка. Но он видел, какие огромные усилия она прилагала, чтобы скрыть от него этот факт, и понимал, что, если задаст такой вопрос, она будет все отрицать, ничего не расскажет.
   – Подарок Пикеринга? – Он жестом указал на тяжелый дорогой жемчуг, украшавший шею девушки.
   Мэриэнн кивнула.
   – Вы ведь знали, что я еду венчаться, еще до того, как мой отец сказал вам об этом?
   Сегодня ее глаза смотрели иначе. Они стали более светлыми, и в них не чувствовалось презрения. Что-то из защитного панциря еще оставалось, но у него возникло ощущение, будто она подняла забрало, хотя по-прежнему осторожничала, при этом прежней враждебности не проявляла.
   – Брак по расчету всегда вызывает интерес в свете. – Рейф пожал плечами, будто говорил о чем-то незначительном. Он не собирался рассказывать, сколько сил потратил на то, чтобы разузнать о Мисборне все, что можно, и о том, что уже два месяца ждал удобного случая, чтобы похитить его дочь.
   – Вы все еще хотите ограбить нас?
   В ее голосе он уловил одновременно любопытство и осуждение.
   – Вы считаете меня жестоким? Не стану отрицать: в отношении вашего отца все так и обстоит.
   – Вы не должны были причинять ему вред.
   Рейф заметил, как потемнели ее глаза, когда она вспомнила, что произошло на пустоши. Однако извинений приносить не собирался.
   – Мне жаль, что вы стали свидетелем насилия.
   – А вы не жалеете о том, что сделали?
   Он отрицательно покачал головой:
   – Мисборн заслуживал большего.
   Жестокая правда, и Рейф не собирался лгать ей.
   Мэриэнн сглотнула, ее лицо вновь приобрело неприязненное выражение. Что бы ни думал о Мисборне, Рейф не мог не восхищаться ее преданностью отцу, тем мужеством и решимостью, с которыми она бросалась на защиту этого негодяя. Он как завороженный смотрел на ее нежное овальное лицо и полные губы. Наконец, придя в себя, так крепко стиснул зубы, что хрустнула челюсть. С досады Рейф отвернулся и пошел прочь. Она же дочь Мисборна! Нельзя забывать об этом.