Страница:
Уже будучи в достаточно преклонном возрасте, Яхмес сопровождал Тутмоса в победоносном походе, точнее, набеге, когда египетская армия прошла через Палестину и Сирию и достигла Евфрата. И на этот раз Яхмес показал себя храбрым воином: «Я находился в первых рядах нашего войска, и его величество видел, какую я выказывал доблесть. Я захватил колесницу, ее упряжку и того, кто был на ней, в качестве военнопленного, и они были доставлены его величеству». Это была последняя кампания старого солдата. «Я состарился, я достиг старости, и оказанные мне милости подобны первой… Я упокоюсь в высеченной в скале гробнице, приготовленной мною самим»[33].
Тутмос I подвел итог своей жизни в абидосской надписи, в которой перечисляет не только свои завоевания, но и все, что он сделал для египетских богов, храмов и жрецов: «Я установил границы «Любимой страны» (Египта) до (тех пределов), которые окружают солнечный диск. Я сделал сильными пребывающих в страхе. Я отвратил зло от них. Я поставил Египет превыше всякой страны… Я соорудил памятники богам. Я сделал прекрасными святилища богов на будущие времена. Я благоустроил их храмы. Я восстановил то, что было разрушено. Я превзошел то, что было сделано раньше»[34].
Тутмос I был коренастым, невысоким, ростом едва ли более пяти футов. У него, как и у его деда Яхмеса I, были выступающие передние зубы, но у него был красивой формы нос, и в молодости Тутмос I был, возможно, хорош собой. Он умер примерно в шестидесятилетнем возрасте и к тому времени полностью облысел. Он, по всей видимости, был энергичным, невероятно выносливым человеком, обладавшим железным здоровьем, если мог переносить тяготы долгих походов и участвовать в тяжелых боях. Он, как и все фараоны, возглавлял свою армию и боролся наравне со своими воинами. Тутмос I мастерски владел оружием, о чем свидетельствует запись Яхмеса, сына Абаны: «Его величество выпустил первую стрелу, которая и засела в теле того супостата». Судя по внешнему виду его мумии, Тутмос был быстрым и энергичным человеком.
Благодаря активной завоевательной политике Тутмоса в Египте наступил мир. Теперь страна была в состоянии восстановить свое экономическое положение. Начался новый период расцвета литературы и искусства. Тутмос I открыл поистине удивительную эру строительства храмов, которая продолжалась вплоть до XX династии, и создал несколько прекраснейших строений, когда-либо виденных миром. Тутмос занялся перестройкой Карнакского храма, стремясь превратить его в сооружение достойное «победоносного Амона». Рядом были возведены два обелиска (высотой по 23 метра каждый), один из которых сохранился до наших дней.
В конце правления Тутмос I сделал свою дочь Хатшепсут соправителем. В записях она заявляет о своих притязаниях на трон, но преемником Тутмоса I становится его сын Тутмос П. Хапшепсут обладала реальной властью в конце правления Тутмоса I, весь срок правления Тутмоса II и большую часть правления Тутмоса III.
«Сокол в гнезде… царь Верхнего и Нижнего Египта Аахепер-ен-Ра воцарился над Египтом. Он правит над Красной страной. Он овладел двумя берегами, победоносный»[35].
Тутмос II был полной противоположностью своего предшественника – слабовольный, женоподобный, с искусно завитыми каштановыми волосами. Когда на юге поднялся мятеж, он отправил войска для его подавления. В высеченной на скале надписи подробно описывается поход в Нубию. Получив сообщение о восстании, начавшемся в «жалкой стране Куш», «поднялся его величество, как пантера, когда он услышал об этом. И сказал его величество: «Я клянусь тем, как любит меня бог Ра, как благоволит мне отец мой, владыка богов Амон, владыка Фив, что я не оставлю среди них в живых ни одного мужчины…» «Тогда отправил его величество многочисленное войско в Нубию… чтобы сокрушить всех восставших против его величества и враждебных владыке двух стран. И тогда это войско его величества прибыло в жалкую страну Куш… И это войско его величества сокрушило этих иноземцев: они не оставили среди них в живых ни одного мужчины, согласно всем приказам его величества, за исключением одного из этих детей вождя жалкой страны Куш, который был привезен живым в качестве живого пленника вместе с их людьми к его величеству и повержен под ноги благого бога. Появился его величество на престоле, когда привели живых пленников, захваченных этим войском его величества. Сделана была эта страна рабой его величества, подобно тому, как она была ранее. Народ ликовал, воины радовались, воздавая хвалу владыке двух стран; восхваляли они этого бога, прекрасного в проявлениях своей божественности»[36].
Тутмос II не был великим воином, ведущим свое войско на бой и находившимся в самой гуще борьбы. Он был довольно трусливым молодым человеком, способным демонстрировать храбрость, только сидя на троне в окружении охраны.
Тутмос II правил всего тринадцать лет. Его преемником стал Тутмос III, но он был слишком мал, чтобы править страной, поэтому фактическим правителем стала Хатшепсут. Эта женщина не только обладала сильным характером, но, судя по изображениям, была наделена красотой и очарованием. Ее правление отличалось расширением торговых отношений и активным восстановлением разрушенных и строительством новых храмов.
Построенный царицей прекрасный погребальный храм в Дейр-эль-Бахри знаменит не только своей красотой, но и вызывающими огромный интерес надписями на стенах.
Рельефы храма в Дейр-эль-Бахри повествуют об основных событиях царствования Хатшепсут. На стенах портика нижней террасы изображены доставка обелисков царицы из Асуана в Карнак и ритуальные сцены, связанные с идеей объединения Верхнего и Нижнего Египта. Рельефы второй террасы повествуют о божественном союзе родителей Хатшепсут – бога Амона и царицы Яхмес и о знаменитой военно-торговой экспедиции в далекую страну Пунт, снаряженной царицей на девятом году правления. Хатшепсут снарядила в путь морские корабли с приподнятым высоким носом и кормой, заканчивающейся огромным цветком папируса, высокой мачтой, несущей большой широкий парус. Прибывшие иноземные корабли на берегу моря встретили царь Пунта, бородатый, похожий на египтянина мужчина, и его жена. Произошел обмен дарами, во время которого египтяне получили не только желанные благовония, но и слоновую кость, черное дерево, малахит, золото, а также живых обезьян и жирафов. Изображенная мастерами Хатшепсут тропическая природа Пунта: пальмы, жирафы, маленькие хижины, стоящие на сваях посреди болот, без сомнения, указывают на то, что это Африка. Посланцы царицы погрузили на корабли более тридцати ладановых и мирровых деревьев в кадках. Вернувшиеся в Фивы корабли с ликованием встречает народ и Хатшепсут. С особым трепетом и осторожностью носильщики обращаются с благовонными деревьями, которые царица повелела высадить перед храмом Дейр-эль-Бахри.
Несомненный интерес вызывает ее надпись об установлении гигантских гранитных обелисков в Карнаке. «Размышляя о моем создателе, подсказало сердце мое сотворить для него два обелиска, что (покрыты) электрумом, высота которых достигает небес, в священном колонном зале… Вот мечется сердце мое туда и обратно, думая, что же скажут люди, те, что увидят памятники, мной сотворенные, спустя годы, и будут говорить о том, что я совершила». Всего за семь месяцев египтяне высекли тридцатиметровые обелиски из скалы, обработали их до совершенной формы, сплавили по Нилу на двух специально изготовленных огромных барках, перетащили по суше, подняли и установили вертикально внутри храма. Невероятная идея была воплощена в жизнь!
Работа над гробницей Хатшепсут началась, когда она была еще женой Тутмоса II, но гробница не устраивала ставшую фараоном царицу, поэтому работу над ней прекратили и вырубили гробницу Хатшепсут в скале Долины царей[37].
После смерти Тутмоса II фараоном был провозглашен малолетний Тутмос III, а Хатшепсут – регентом. Это положение сохранялось до тех пор, пока во время церемонии в храме верховного бога Фив Амона жрецы, несшие тяжелую барку со статуей бога, не опустились на колени прямо возле царицы, что было расценено фиванским оракулом как благословение Амона новому правителю Египта. В период правления Хатшепсут не было войн, и соседние страны начали бросать жадные взгляды на растущее богатство Египта. После смерти Хатшепсут, став единоличным правителем, Тутмос столкнулся с коалицией правителей Кадеша и Мегиддо[38], которые готовились при первом удобном случае вторгнуться в Египет.
Тутмос решил первым нанести удар. Не дожидаясь, пока враг окончательно подготовится к вторжению, он собрал войско и выступил в поход. Его личный секретарь вел дневник событий, текст которого впоследствии был перенесен с кожаных свитков на стены храма в Карнаке, так что до нас дошел полный отчет о первой кампании фараона. В этой кампании Тутмос показал, что был военным гением своего времени[39].
Мегиддо был опорным пунктом восставших, и его следовало взять любой ценой. Собрал фараон военный совет, чтобы выбрать один из трех возможных путей движения к Аруне. Фараон предложил кратчайший, но одновременно и наиболее опасный путь, делая ставку на скорость и внезапность нападения. «Как же мы пойдем по этой дороге, которая узка? Ведь приходят (и докладывают), что враг там стоит и (ждет и они держат) дорогу против многих. Разве не пойдет лошадь за (лошадью и человек за) человеком так же? Разве не будет наш авангард сражаться там в то время, как наш арьергард будет еще стоять в Аруну не сражаясь? А ведь есть еще две дороги: одна дорога – смотри, она правильна для владыки нашего, ибо выходит она к Таанаке (город в Северной Палестине у восточного склона горного хребта Кармел), другая – вот, она (приведет) к дороге севернее Джефти так, что мы выйдем к северу от Мегиддо. Пусть наш победоносный господин следует как (найдет правильным) сердце его, но да не пойдем мы по той (трудной) дороге»[40], – высказали свое мнение военачальники. На это Тутмос ответил: «(Клянусь), как любит меня Ра и как хвалит меня отец мой Амон, как освежается дыхание жизнью и силой, мое величество пойдет той дорогой на Аруну! Пусть кто хочет из вас идет по дорогам, о которых вы говорили, и пусть кто хочет из вас следует за моим величеством! Неужели будут говорить у этих врагов, которых ненавидит Ра: «Разве его величество идет по другой дороге? Он боится нас – подумают они»[41]. Выслушав его речь, военачальники единодушно заявили: «Да сотворит отец твой Амон, владыка Фив, первый в Карнаке, согласно твоему сердцу! Вот мы последуем за твоим величеством всюду, куда пойдет твое величество, ибо слуга – позади своего господина… И пошел он сам во главе своего войска, указывая своими шагами путь каждому человеку, и лошадь (шла) за лошадью, а его величество был во главе своего войска…»[42] Они подошли к Мегиддо с той стороны, откуда враг не ожидал их увидеть. На следующий день состоялось сражение, в котором Тутмос одержал победу, заставив врага в панике бежать с поля боя. «…Побежали они в беспорядке к Мегиддо с устрашенными лицами. Они бросили своих лошадей и свои колесницы из золота и серебра. И подняли их в этот город, втаскивая за их одежды, ибо жители этого города заперлись от них (и спустили одежды), чтобы втащить их в этот город»[43]. Если бы египетская армия, молодая и недисциплинированная, не предалась грабежу, то уже в этот день Тутмос захватил бы Мегиддо. Богатая добыча, захваченная египтянами, не произвела на фараона никакого впечатления, и он обратился к своим солдатам с вдохновенной речью: «Если бы вы вслед за этим взяли город, то я совершил бы сегодня (богатое приношение) Ра, потому что вожди каждой страны, которые восстали, заперты в этом городе и потому что пленение Мегиддо подобно взятию тысячи городов». Три недели продолжалась осада Мегиддо, и, наконец, город был взят. Египтяне захватили в Мегиддо богатую военную добычу, взяли заложников, причем Тутмос поступил с ними весьма гуманно, приказав не причинять им вреда.
В общей сложности Тутмос провел шестнадцать военных походов, но сохранился только один подробный отчет о первом походе и битве при Мегиддо. Тутмос III был не только великим полководцем, но и государственным деятелем с высокими идеалами. Он отличался гуманным обращением с завоеванными народами; он даже не казнил тех правителей, который боролись против него, и «были увезены дети князей и их братья, чтобы пребывать в Египте как заложники. Если кто-либо из этих князей умирал, его величество отправлял его сына поставить на его месте»[44].
Тутмос установил мир внутри своей империи. Больше ни один мелкий князек не предпринимал грабительских экспедиций против еще более мелкого князька. Сирия и Палестина были вынуждены соблюдать порядок, и во времена его правления страна достигла такой степени процветания, какой никогда еще не достигала.
Египетские поэты сравнивали своего великого царя с «летящей кометой, извергающей пламя» и изображали «в (образе) юного быка непоколебимого, обладающего (крепкими) рогами, на которого никто не осмеливается напасть». Но лучше всего говорят о Тутмосе III надписи, сделанные его приближенными после смерти фараона. Одна из них гласит: «Царь Тутмос поднялся на небо и соединился с солнечным диском; тело царя соединилось с создателем». Его визирь (Рехмира), близко стоявший к царской особе, сказал о нем: «Вот, его величество был тем, кто знает, что происходит. Не было ничего, о чем бы он не был осведомлен; он был Тотом (богом знаний) во всем; не было ни одной вещи, которой бы он не выполнил»[45].
Как только сирийские князья узнали о смерти великого завоевателя, они предприняли попытку вернуться к прежней, преступной жизни, но новый фараон, Аменхотеп II, унаследовал значительную часть военного таланта отца, и сирийцам понадобилась всего одна кампания, чтобы понять, что Египет не позволит нарушить мир, установленный Тутмосом II. Это была единственная попытка со стороны иностранных владений Египта отстоять право на разграбление соседей за весь период правления Аменхотепа. Преемником Аменхотепа II на троне стал его сын, Тутмос IV, который, во-первых, углубился далеко на север и вторгся в Нахарину (Митанни), а также совершил поход в Нубию с целью подавления вспыхнувшего там восстания. Его отличительной чертой была любовь к охоте. «Он охотился на диких зверей к северу и к югу от Мемфиса, он охотился на львов и газелей, он метко стрелял из лука, его колесница была запряжена быстрыми как ветер лошадьми».
Когда на трон взошел Аменхотеп III, сын Тутмоса IV, Египет находился на вершине своего могущества. Царь лишь однажды совершил военный поход. «Его величество вернулся из победоносного похода, одержав победу на земле несчастного Куша. Он отодвинул границу так далеко, как пожелал, водрузив свою пограничную плиту у вод Хора… Ни один царь Египта не сделал чего-либо подобного». Необычным событием его жизни стал брак с Тии, женщиной нецарской крови, которая в нарушение всех обычаев и традиций стала главной женой царя. Ее положение «великой жены царя» настолько подчеркивается в надписях времен господства Аменхотепа III, что логично высказать предположение о ее не слишком прочном положении. Так называемые «брачные скарабеи», на которых Аменхотеп объявляет о своем браке, содержат определенный вызов: «Царь Верхнего и Нижнего Египта, Ниб-Маат-Ра, сын Солнца, Аменхотеп, одаренный жизнью, и великая жена царя, Тии. Имя ее отца Юя, имя ее матери Туя. Она жена могучего царя, южная граница которого – Карой, а северная – Нахарина». К этому периоду относятся самые ранние документы, известные как таблички (таблетки) из Телль-эль-Амарны. Это официальные и частные письма царей великих держав к фараону, письма сирийских, финикийских и палестинских князей, находившихся в вассальных отношениях к Египту. Большой интерес вызывают личные письма, в которых идет перечисление присланных подарков и просьбы о подарках, сообщаются новости.
Аменхотеп может с полным основанием называться Великолепным. У него было все, что могла дать ему жизнь, и он щедро тратил ее на собственные удовольствия и на упрочение своего положения. Прекраснейший из его храмов, храм в Луксоре, был построен в честь его божественного происхождения. И по сей день статуи фараона Аменхотепа (колоссы Мемнона) возвышаются над каменистой пустыней. Он установил такое количество статуй богам, которое не устанавливал ни один фараон. Он поощрял искусство в любой форме и с равным вниманием относился к созданию архитектурных сооружений и изготовлению стеклянных бус. Аменхотеп III правил в период наивысшего могущества Египта, мир был у его ног, и у него было все, что он только мог пожелать.
Следующим фараоном стал сын Аменхотепа III, Аменхотеп IV, позже названный Эхнатон[46].
О правлении Эхнатона, известном как телль-эль-амарнский период, написано больше ерунды, чем о любом другом периоде египетской истории, и у исторических романистов Эхнатон является сильным соперником Клеопатры. Образ Клеопатры – романтичное сочетание любви и смерти, Эхнатона – религии и чувств. В случае с Эхнатоном зачастую имеет место неправильное толкование фактов.
На пятом году правления Эхнатон вводит культ Атона, которому посвящает оставшуюся часть жизни. Атон – это реальный солнечный диск, излучающий тепло и свет, в то время как Ра – божество, некое абстрактное понятие. Эхнатон не был еретиком, поскольку солнце во всех его аспектах было богом, и он признавал его, поскольку поклонялся Ра, Хору и быку Мневису.
Ненависть, которую выказывал Эхнатон по отношению к Амону, предполагает некое сильное личное чувство, которое он испытывал к жрецам этого бога. Вполне вероятно, что религиозная ересь и преследование Амона были связаны со жрецами верховного бога Фив. Перенос столицы из Фив в Ахетатон (Телль-эль-Амарна) нанес серьезный удар фиванским жрецам, ограничив всевластие и богатство традиционно привилегированного класса. Богатства из Сирии, Палестины и других земель Восточного Средиземноморья, которые до этого времени нескончаемым потоком поступали в Фивы и, конечно, в казну храмов, теперь оставались в новой столице. Царь заточил себя в новой столице; следом за ним переехали богатые чиновники, и началось строительство новых храмов.
Эхнатон дал клятву, что никогда не оставит Ахетатон, и эту клятву он сдержал. Он не ездил по стране, не интересовался тем, кто и как управляет страной. Все свое время он тратил на поклонение своему богу и строительство храмов в его честь. Даже когда преданные палестинцы умоляли его о помощи, он не находил времени, чтобы обратить внимание на мирские дела, а тратил его на гимны и молитвы Атону.
Неизвестно, приняла ли царица Нефертити новую религию. После рождения шести дочерей она жила (а может, была лишена свободы) отдельно от мужа в другой части города. Ее уединение, похоже, связано с тем, что Эхнатон якобы сделал соправителем молодого мужчину и царица поняла, что ее место в жизни царя незаконно захвачено.
После смерти Эхнатона его столица Ахетатон постепенно приходила в упадок. Жители покидали столицу, и город опустел. Многие статуи царской семьи и бога Атона были разбиты, храмы и дворцы разрушены практически до основания. Казалось, разрушители старались уничтожить малейшие следы ненавистного врага.
Подробности правления Эхнатона представлены в «Амарнских письмах», в которых подробно с болезненной скрупулезностью рассказывается о падении египетской власти в северных провинциях. Со временем в письмах все лихорадочнее звучат просьбы и требования о помощи для защиты от хеттов и внутренних врагов. В каждом письме звучат слова: «Все города, порученные мне царем, попали в руки варваров». Самые трагические письма направлял царю Рибадди из Гебала (Библа), поскольку понимал, что враг подходит все ближе и окружает его обреченный город: «Как птица в силке, так и я в Библе». Он просит прислать всего несколько солдат, символическую армию, для того чтобы продемонстрировать, что фараон все еще в силе. Но фараон поклоняется Атону, и его не интересуют мирские дела. Последнее письмо Рибадди потрясает отчаянием: «Если помощь не прибудет, погибнет вся земля, принадлежащая фараону… и пусть тогда фараон подошлет ко мне убийцу, чтобы я мог умереть». А дальше зловещая тишина.
За Эхнатоном последовали два мальчика-царя. Первым был Сменх-ка-Ра, который жил и умер в Ахетатоне. Вторым был Тут-анх-Амон (Живой образ Амона)[47], само имя которого говорит о возвращении прежней религии.
Несмотря на потерю сирийских областей, Египет все еще оставался державой, с которой считались. В гробнице Эйе (Ай), визиря Тут-анх-Амона, изображена сцена прибытия послов с севера и юга, вручающих подарки сидящему на троне молодому фараону с высокомерным выражением лица. В гробнице Тут-анх-Амона были обнаружены многие вещи, изображенные в гробнице Эйе.
Тут-анх-Амон умер в возрасте 18 лет, и его молодая вдова тут же написала правителю хеттов с просьбой сделать одного из его сыновей ее мужем. Предложив руку хеттскому царевичу, она автоматически превращала его в наследника египетского престола и будущего фараона. Однако в окружении Эхнатона был уже упомянутый нами жрец Амона по имени Эйе, ставший одним из самых ревностных почитателей единого бога Атона и достигший высокого положения при Эхнатоне. После смерти Эхнатона Эйе публично объявил себя приверженцем Амона. При Эхнатоне он достиг высоких постов и получил высокие титулы и теперь, со смертью Тут-анх-Амона, считал, что только единственное препятствие в виде молодой вдовы может помешать ему получить царский сан. Существовал единственный способ устранить это препятствие. Хеттский царевич, претендент на египетский трон, был убит на пути в Египет людьми Эйе, и молодая царица исчезла из истории, не оставив следа.
Тутмос I подвел итог своей жизни в абидосской надписи, в которой перечисляет не только свои завоевания, но и все, что он сделал для египетских богов, храмов и жрецов: «Я установил границы «Любимой страны» (Египта) до (тех пределов), которые окружают солнечный диск. Я сделал сильными пребывающих в страхе. Я отвратил зло от них. Я поставил Египет превыше всякой страны… Я соорудил памятники богам. Я сделал прекрасными святилища богов на будущие времена. Я благоустроил их храмы. Я восстановил то, что было разрушено. Я превзошел то, что было сделано раньше»[34].
Тутмос I был коренастым, невысоким, ростом едва ли более пяти футов. У него, как и у его деда Яхмеса I, были выступающие передние зубы, но у него был красивой формы нос, и в молодости Тутмос I был, возможно, хорош собой. Он умер примерно в шестидесятилетнем возрасте и к тому времени полностью облысел. Он, по всей видимости, был энергичным, невероятно выносливым человеком, обладавшим железным здоровьем, если мог переносить тяготы долгих походов и участвовать в тяжелых боях. Он, как и все фараоны, возглавлял свою армию и боролся наравне со своими воинами. Тутмос I мастерски владел оружием, о чем свидетельствует запись Яхмеса, сына Абаны: «Его величество выпустил первую стрелу, которая и засела в теле того супостата». Судя по внешнему виду его мумии, Тутмос был быстрым и энергичным человеком.
Благодаря активной завоевательной политике Тутмоса в Египте наступил мир. Теперь страна была в состоянии восстановить свое экономическое положение. Начался новый период расцвета литературы и искусства. Тутмос I открыл поистине удивительную эру строительства храмов, которая продолжалась вплоть до XX династии, и создал несколько прекраснейших строений, когда-либо виденных миром. Тутмос занялся перестройкой Карнакского храма, стремясь превратить его в сооружение достойное «победоносного Амона». Рядом были возведены два обелиска (высотой по 23 метра каждый), один из которых сохранился до наших дней.
В конце правления Тутмос I сделал свою дочь Хатшепсут соправителем. В записях она заявляет о своих притязаниях на трон, но преемником Тутмоса I становится его сын Тутмос П. Хапшепсут обладала реальной властью в конце правления Тутмоса I, весь срок правления Тутмоса II и большую часть правления Тутмоса III.
«Сокол в гнезде… царь Верхнего и Нижнего Египта Аахепер-ен-Ра воцарился над Египтом. Он правит над Красной страной. Он овладел двумя берегами, победоносный»[35].
Тутмос II был полной противоположностью своего предшественника – слабовольный, женоподобный, с искусно завитыми каштановыми волосами. Когда на юге поднялся мятеж, он отправил войска для его подавления. В высеченной на скале надписи подробно описывается поход в Нубию. Получив сообщение о восстании, начавшемся в «жалкой стране Куш», «поднялся его величество, как пантера, когда он услышал об этом. И сказал его величество: «Я клянусь тем, как любит меня бог Ра, как благоволит мне отец мой, владыка богов Амон, владыка Фив, что я не оставлю среди них в живых ни одного мужчины…» «Тогда отправил его величество многочисленное войско в Нубию… чтобы сокрушить всех восставших против его величества и враждебных владыке двух стран. И тогда это войско его величества прибыло в жалкую страну Куш… И это войско его величества сокрушило этих иноземцев: они не оставили среди них в живых ни одного мужчины, согласно всем приказам его величества, за исключением одного из этих детей вождя жалкой страны Куш, который был привезен живым в качестве живого пленника вместе с их людьми к его величеству и повержен под ноги благого бога. Появился его величество на престоле, когда привели живых пленников, захваченных этим войском его величества. Сделана была эта страна рабой его величества, подобно тому, как она была ранее. Народ ликовал, воины радовались, воздавая хвалу владыке двух стран; восхваляли они этого бога, прекрасного в проявлениях своей божественности»[36].
Тутмос II не был великим воином, ведущим свое войско на бой и находившимся в самой гуще борьбы. Он был довольно трусливым молодым человеком, способным демонстрировать храбрость, только сидя на троне в окружении охраны.
Тутмос II правил всего тринадцать лет. Его преемником стал Тутмос III, но он был слишком мал, чтобы править страной, поэтому фактическим правителем стала Хатшепсут. Эта женщина не только обладала сильным характером, но, судя по изображениям, была наделена красотой и очарованием. Ее правление отличалось расширением торговых отношений и активным восстановлением разрушенных и строительством новых храмов.
Построенный царицей прекрасный погребальный храм в Дейр-эль-Бахри знаменит не только своей красотой, но и вызывающими огромный интерес надписями на стенах.
Рельефы храма в Дейр-эль-Бахри повествуют об основных событиях царствования Хатшепсут. На стенах портика нижней террасы изображены доставка обелисков царицы из Асуана в Карнак и ритуальные сцены, связанные с идеей объединения Верхнего и Нижнего Египта. Рельефы второй террасы повествуют о божественном союзе родителей Хатшепсут – бога Амона и царицы Яхмес и о знаменитой военно-торговой экспедиции в далекую страну Пунт, снаряженной царицей на девятом году правления. Хатшепсут снарядила в путь морские корабли с приподнятым высоким носом и кормой, заканчивающейся огромным цветком папируса, высокой мачтой, несущей большой широкий парус. Прибывшие иноземные корабли на берегу моря встретили царь Пунта, бородатый, похожий на египтянина мужчина, и его жена. Произошел обмен дарами, во время которого египтяне получили не только желанные благовония, но и слоновую кость, черное дерево, малахит, золото, а также живых обезьян и жирафов. Изображенная мастерами Хатшепсут тропическая природа Пунта: пальмы, жирафы, маленькие хижины, стоящие на сваях посреди болот, без сомнения, указывают на то, что это Африка. Посланцы царицы погрузили на корабли более тридцати ладановых и мирровых деревьев в кадках. Вернувшиеся в Фивы корабли с ликованием встречает народ и Хатшепсут. С особым трепетом и осторожностью носильщики обращаются с благовонными деревьями, которые царица повелела высадить перед храмом Дейр-эль-Бахри.
Несомненный интерес вызывает ее надпись об установлении гигантских гранитных обелисков в Карнаке. «Размышляя о моем создателе, подсказало сердце мое сотворить для него два обелиска, что (покрыты) электрумом, высота которых достигает небес, в священном колонном зале… Вот мечется сердце мое туда и обратно, думая, что же скажут люди, те, что увидят памятники, мной сотворенные, спустя годы, и будут говорить о том, что я совершила». Всего за семь месяцев египтяне высекли тридцатиметровые обелиски из скалы, обработали их до совершенной формы, сплавили по Нилу на двух специально изготовленных огромных барках, перетащили по суше, подняли и установили вертикально внутри храма. Невероятная идея была воплощена в жизнь!
Работа над гробницей Хатшепсут началась, когда она была еще женой Тутмоса II, но гробница не устраивала ставшую фараоном царицу, поэтому работу над ней прекратили и вырубили гробницу Хатшепсут в скале Долины царей[37].
После смерти Тутмоса II фараоном был провозглашен малолетний Тутмос III, а Хатшепсут – регентом. Это положение сохранялось до тех пор, пока во время церемонии в храме верховного бога Фив Амона жрецы, несшие тяжелую барку со статуей бога, не опустились на колени прямо возле царицы, что было расценено фиванским оракулом как благословение Амона новому правителю Египта. В период правления Хатшепсут не было войн, и соседние страны начали бросать жадные взгляды на растущее богатство Египта. После смерти Хатшепсут, став единоличным правителем, Тутмос столкнулся с коалицией правителей Кадеша и Мегиддо[38], которые готовились при первом удобном случае вторгнуться в Египет.
Тутмос решил первым нанести удар. Не дожидаясь, пока враг окончательно подготовится к вторжению, он собрал войско и выступил в поход. Его личный секретарь вел дневник событий, текст которого впоследствии был перенесен с кожаных свитков на стены храма в Карнаке, так что до нас дошел полный отчет о первой кампании фараона. В этой кампании Тутмос показал, что был военным гением своего времени[39].
Мегиддо был опорным пунктом восставших, и его следовало взять любой ценой. Собрал фараон военный совет, чтобы выбрать один из трех возможных путей движения к Аруне. Фараон предложил кратчайший, но одновременно и наиболее опасный путь, делая ставку на скорость и внезапность нападения. «Как же мы пойдем по этой дороге, которая узка? Ведь приходят (и докладывают), что враг там стоит и (ждет и они держат) дорогу против многих. Разве не пойдет лошадь за (лошадью и человек за) человеком так же? Разве не будет наш авангард сражаться там в то время, как наш арьергард будет еще стоять в Аруну не сражаясь? А ведь есть еще две дороги: одна дорога – смотри, она правильна для владыки нашего, ибо выходит она к Таанаке (город в Северной Палестине у восточного склона горного хребта Кармел), другая – вот, она (приведет) к дороге севернее Джефти так, что мы выйдем к северу от Мегиддо. Пусть наш победоносный господин следует как (найдет правильным) сердце его, но да не пойдем мы по той (трудной) дороге»[40], – высказали свое мнение военачальники. На это Тутмос ответил: «(Клянусь), как любит меня Ра и как хвалит меня отец мой Амон, как освежается дыхание жизнью и силой, мое величество пойдет той дорогой на Аруну! Пусть кто хочет из вас идет по дорогам, о которых вы говорили, и пусть кто хочет из вас следует за моим величеством! Неужели будут говорить у этих врагов, которых ненавидит Ра: «Разве его величество идет по другой дороге? Он боится нас – подумают они»[41]. Выслушав его речь, военачальники единодушно заявили: «Да сотворит отец твой Амон, владыка Фив, первый в Карнаке, согласно твоему сердцу! Вот мы последуем за твоим величеством всюду, куда пойдет твое величество, ибо слуга – позади своего господина… И пошел он сам во главе своего войска, указывая своими шагами путь каждому человеку, и лошадь (шла) за лошадью, а его величество был во главе своего войска…»[42] Они подошли к Мегиддо с той стороны, откуда враг не ожидал их увидеть. На следующий день состоялось сражение, в котором Тутмос одержал победу, заставив врага в панике бежать с поля боя. «…Побежали они в беспорядке к Мегиддо с устрашенными лицами. Они бросили своих лошадей и свои колесницы из золота и серебра. И подняли их в этот город, втаскивая за их одежды, ибо жители этого города заперлись от них (и спустили одежды), чтобы втащить их в этот город»[43]. Если бы египетская армия, молодая и недисциплинированная, не предалась грабежу, то уже в этот день Тутмос захватил бы Мегиддо. Богатая добыча, захваченная египтянами, не произвела на фараона никакого впечатления, и он обратился к своим солдатам с вдохновенной речью: «Если бы вы вслед за этим взяли город, то я совершил бы сегодня (богатое приношение) Ра, потому что вожди каждой страны, которые восстали, заперты в этом городе и потому что пленение Мегиддо подобно взятию тысячи городов». Три недели продолжалась осада Мегиддо, и, наконец, город был взят. Египтяне захватили в Мегиддо богатую военную добычу, взяли заложников, причем Тутмос поступил с ними весьма гуманно, приказав не причинять им вреда.
В общей сложности Тутмос провел шестнадцать военных походов, но сохранился только один подробный отчет о первом походе и битве при Мегиддо. Тутмос III был не только великим полководцем, но и государственным деятелем с высокими идеалами. Он отличался гуманным обращением с завоеванными народами; он даже не казнил тех правителей, который боролись против него, и «были увезены дети князей и их братья, чтобы пребывать в Египте как заложники. Если кто-либо из этих князей умирал, его величество отправлял его сына поставить на его месте»[44].
Тутмос установил мир внутри своей империи. Больше ни один мелкий князек не предпринимал грабительских экспедиций против еще более мелкого князька. Сирия и Палестина были вынуждены соблюдать порядок, и во времена его правления страна достигла такой степени процветания, какой никогда еще не достигала.
Египетские поэты сравнивали своего великого царя с «летящей кометой, извергающей пламя» и изображали «в (образе) юного быка непоколебимого, обладающего (крепкими) рогами, на которого никто не осмеливается напасть». Но лучше всего говорят о Тутмосе III надписи, сделанные его приближенными после смерти фараона. Одна из них гласит: «Царь Тутмос поднялся на небо и соединился с солнечным диском; тело царя соединилось с создателем». Его визирь (Рехмира), близко стоявший к царской особе, сказал о нем: «Вот, его величество был тем, кто знает, что происходит. Не было ничего, о чем бы он не был осведомлен; он был Тотом (богом знаний) во всем; не было ни одной вещи, которой бы он не выполнил»[45].
Как только сирийские князья узнали о смерти великого завоевателя, они предприняли попытку вернуться к прежней, преступной жизни, но новый фараон, Аменхотеп II, унаследовал значительную часть военного таланта отца, и сирийцам понадобилась всего одна кампания, чтобы понять, что Египет не позволит нарушить мир, установленный Тутмосом II. Это была единственная попытка со стороны иностранных владений Египта отстоять право на разграбление соседей за весь период правления Аменхотепа. Преемником Аменхотепа II на троне стал его сын, Тутмос IV, который, во-первых, углубился далеко на север и вторгся в Нахарину (Митанни), а также совершил поход в Нубию с целью подавления вспыхнувшего там восстания. Его отличительной чертой была любовь к охоте. «Он охотился на диких зверей к северу и к югу от Мемфиса, он охотился на львов и газелей, он метко стрелял из лука, его колесница была запряжена быстрыми как ветер лошадьми».
Когда на трон взошел Аменхотеп III, сын Тутмоса IV, Египет находился на вершине своего могущества. Царь лишь однажды совершил военный поход. «Его величество вернулся из победоносного похода, одержав победу на земле несчастного Куша. Он отодвинул границу так далеко, как пожелал, водрузив свою пограничную плиту у вод Хора… Ни один царь Египта не сделал чего-либо подобного». Необычным событием его жизни стал брак с Тии, женщиной нецарской крови, которая в нарушение всех обычаев и традиций стала главной женой царя. Ее положение «великой жены царя» настолько подчеркивается в надписях времен господства Аменхотепа III, что логично высказать предположение о ее не слишком прочном положении. Так называемые «брачные скарабеи», на которых Аменхотеп объявляет о своем браке, содержат определенный вызов: «Царь Верхнего и Нижнего Египта, Ниб-Маат-Ра, сын Солнца, Аменхотеп, одаренный жизнью, и великая жена царя, Тии. Имя ее отца Юя, имя ее матери Туя. Она жена могучего царя, южная граница которого – Карой, а северная – Нахарина». К этому периоду относятся самые ранние документы, известные как таблички (таблетки) из Телль-эль-Амарны. Это официальные и частные письма царей великих держав к фараону, письма сирийских, финикийских и палестинских князей, находившихся в вассальных отношениях к Египту. Большой интерес вызывают личные письма, в которых идет перечисление присланных подарков и просьбы о подарках, сообщаются новости.
Аменхотеп может с полным основанием называться Великолепным. У него было все, что могла дать ему жизнь, и он щедро тратил ее на собственные удовольствия и на упрочение своего положения. Прекраснейший из его храмов, храм в Луксоре, был построен в честь его божественного происхождения. И по сей день статуи фараона Аменхотепа (колоссы Мемнона) возвышаются над каменистой пустыней. Он установил такое количество статуй богам, которое не устанавливал ни один фараон. Он поощрял искусство в любой форме и с равным вниманием относился к созданию архитектурных сооружений и изготовлению стеклянных бус. Аменхотеп III правил в период наивысшего могущества Египта, мир был у его ног, и у него было все, что он только мог пожелать.
Следующим фараоном стал сын Аменхотепа III, Аменхотеп IV, позже названный Эхнатон[46].
О правлении Эхнатона, известном как телль-эль-амарнский период, написано больше ерунды, чем о любом другом периоде египетской истории, и у исторических романистов Эхнатон является сильным соперником Клеопатры. Образ Клеопатры – романтичное сочетание любви и смерти, Эхнатона – религии и чувств. В случае с Эхнатоном зачастую имеет место неправильное толкование фактов.
На пятом году правления Эхнатон вводит культ Атона, которому посвящает оставшуюся часть жизни. Атон – это реальный солнечный диск, излучающий тепло и свет, в то время как Ра – божество, некое абстрактное понятие. Эхнатон не был еретиком, поскольку солнце во всех его аспектах было богом, и он признавал его, поскольку поклонялся Ра, Хору и быку Мневису.
Ненависть, которую выказывал Эхнатон по отношению к Амону, предполагает некое сильное личное чувство, которое он испытывал к жрецам этого бога. Вполне вероятно, что религиозная ересь и преследование Амона были связаны со жрецами верховного бога Фив. Перенос столицы из Фив в Ахетатон (Телль-эль-Амарна) нанес серьезный удар фиванским жрецам, ограничив всевластие и богатство традиционно привилегированного класса. Богатства из Сирии, Палестины и других земель Восточного Средиземноморья, которые до этого времени нескончаемым потоком поступали в Фивы и, конечно, в казну храмов, теперь оставались в новой столице. Царь заточил себя в новой столице; следом за ним переехали богатые чиновники, и началось строительство новых храмов.
Эхнатон дал клятву, что никогда не оставит Ахетатон, и эту клятву он сдержал. Он не ездил по стране, не интересовался тем, кто и как управляет страной. Все свое время он тратил на поклонение своему богу и строительство храмов в его честь. Даже когда преданные палестинцы умоляли его о помощи, он не находил времени, чтобы обратить внимание на мирские дела, а тратил его на гимны и молитвы Атону.
Неизвестно, приняла ли царица Нефертити новую религию. После рождения шести дочерей она жила (а может, была лишена свободы) отдельно от мужа в другой части города. Ее уединение, похоже, связано с тем, что Эхнатон якобы сделал соправителем молодого мужчину и царица поняла, что ее место в жизни царя незаконно захвачено.
После смерти Эхнатона его столица Ахетатон постепенно приходила в упадок. Жители покидали столицу, и город опустел. Многие статуи царской семьи и бога Атона были разбиты, храмы и дворцы разрушены практически до основания. Казалось, разрушители старались уничтожить малейшие следы ненавистного врага.
Подробности правления Эхнатона представлены в «Амарнских письмах», в которых подробно с болезненной скрупулезностью рассказывается о падении египетской власти в северных провинциях. Со временем в письмах все лихорадочнее звучат просьбы и требования о помощи для защиты от хеттов и внутренних врагов. В каждом письме звучат слова: «Все города, порученные мне царем, попали в руки варваров». Самые трагические письма направлял царю Рибадди из Гебала (Библа), поскольку понимал, что враг подходит все ближе и окружает его обреченный город: «Как птица в силке, так и я в Библе». Он просит прислать всего несколько солдат, символическую армию, для того чтобы продемонстрировать, что фараон все еще в силе. Но фараон поклоняется Атону, и его не интересуют мирские дела. Последнее письмо Рибадди потрясает отчаянием: «Если помощь не прибудет, погибнет вся земля, принадлежащая фараону… и пусть тогда фараон подошлет ко мне убийцу, чтобы я мог умереть». А дальше зловещая тишина.
За Эхнатоном последовали два мальчика-царя. Первым был Сменх-ка-Ра, который жил и умер в Ахетатоне. Вторым был Тут-анх-Амон (Живой образ Амона)[47], само имя которого говорит о возвращении прежней религии.
Несмотря на потерю сирийских областей, Египет все еще оставался державой, с которой считались. В гробнице Эйе (Ай), визиря Тут-анх-Амона, изображена сцена прибытия послов с севера и юга, вручающих подарки сидящему на троне молодому фараону с высокомерным выражением лица. В гробнице Тут-анх-Амона были обнаружены многие вещи, изображенные в гробнице Эйе.
Тут-анх-Амон умер в возрасте 18 лет, и его молодая вдова тут же написала правителю хеттов с просьбой сделать одного из его сыновей ее мужем. Предложив руку хеттскому царевичу, она автоматически превращала его в наследника египетского престола и будущего фараона. Однако в окружении Эхнатона был уже упомянутый нами жрец Амона по имени Эйе, ставший одним из самых ревностных почитателей единого бога Атона и достигший высокого положения при Эхнатоне. После смерти Эхнатона Эйе публично объявил себя приверженцем Амона. При Эхнатоне он достиг высоких постов и получил высокие титулы и теперь, со смертью Тут-анх-Амона, считал, что только единственное препятствие в виде молодой вдовы может помешать ему получить царский сан. Существовал единственный способ устранить это препятствие. Хеттский царевич, претендент на египетский трон, был убит на пути в Египет людьми Эйе, и молодая царица исчезла из истории, не оставив следа.