Страница:
Возле кровати сиротливо стояла лишь одна тапочка, если, конечно, такое название не обидит изящную мягкую домашнюю туфельку на каблучке. Лина пошарила ногой под кроватью – безуспешно. От перспективы встать на колени и ползать по полу в поисках дурацкой тапки на глаза опять навернулись слезы. Нет, так не годится. Нервы совсем расшалились. Надо пойти выпить кофе, а потом поискать в аптечке что-нибудь успокоительное.
– Бусь, пойди достань тапку, – без особой надежды в голосе попросила Лина.
Ответом ей был лишь тяжкий длинный вздох, означающий, что предназначение йорка – радовать глаз и греть душу хозяина, а для доставки тапок и выполнения других дурацких команд надо было завести кого попроще, спаниеля например.
– Дрянь ты, Буська, – обиделась Лина. – Маме помочь не хочешь. И так все наперекосяк с утра, так еще и ты. Ну и лежи, а я тебя кормить не буду.
Буся лишь потянулась в ответ, не удостоив хозяйку даже взгляда. Кормила ее Елена Степановна, так что она ничем не рисковала.
– А я босиком пойду. Тебе назло, – решила Лина. – Пол все равно теплый.
Она вышла из спальни. В доме царила тишина: муж на работе, сын в школе, домработница еще не пришла. Прошлепав по действительно теплому полу (с подогревом) через внутренний балкон, соединявший все помещения второго этажа, до своей комнаты, она взяла лежавший у компьютера ежедневник. Большой, тяжеленный, в дорогом кожаном переплете, он уже сам по себе придавал вес тому, что в нем было записано, делая каждый пункт многозначительным и важным. Итак, суббота, десятое октября. Аккуратная запись информировала, что сегодня «День рождения Артура, 19 часов». А в 16 часов, сообщал ежедневник, приедет Ольга, мастер из салона красоты. Лина села в кресло и задумалась, машинально постукивая босой ногой по полу.
Артур Гафаров был давним партнером мужа по бизнесу, к тому же Гафаровы были их соседями по поселку Чистые Ключи, их дом стоял через две улицы. Дни рождения Гафаровых-старших всегда праздновались в семейном кругу, непременно дома, а не в ресторане, – это была нерушимая традиция. Не пойти на день рождения Артура Сергей не мог, так же как не мог бы он прийти без жены – это вызвало бы слишком много вопросов. Даже стандартная отговорка насчет болезни не сработала бы: жена Артура, Татьяна, немедленно прибежала бы навестить «больную». Таким образом, сегодня им с мужем предстоит продемонстрировать друзьям и знакомым если уж не пылкую любовь, то как минимум крепкие семейные отношения. Во избежание кривотолков. А это, в свою очередь, означает, что Сергею все же придется вступить с ней в переговоры. Отлично!
Настроение не то чтобы улучшилось, но об успокоительном было забыто. Вместо успокоительного Лина отправилась на кухню пить кофе и ждать звонка от мужа. Звонок будет означать начало мирных переговоров и возможное прояснение ситуации. А к переговорам надо подготовиться, и Лина немедленно занялась всесторонним приведением себя в порядок. Она спустилась вниз, в цокольный этаж, где муж оборудовал себе тренажерный зал, и минут десять (на большее ее никогда не хватало) честно потопталась на беговой дорожке. Потом отправилась в бассейн и с полчаса плескалась там, включив динамичную музыку погромче: Сергей их бассейном откровенно гордился, такого огромного, длиной девять метров, с волнами и противотоком, больше не было ни у кого в поселке. Потом душ, завтрак, маска для лица.
Перемещаясь по дому, Лина везде носила с собой телефон, боясь пропустить звонок от провинившегося мужа. Она и приехавшей Елене Степановне строго-настрого наказала: если Сергей Алексеевич позвонит, трубку не снимать, а немедленно нести ей, Лине, она сама ответит. Но Сергей не звонил. Лина опять занервничала, предчувствуя, что муж и на этот раз избежит переговоров, повернув ситуацию нужным для себя образом. Так и оказалось: в три часа на ее телефон пришло sms-сообщение: «Вечером идем к Гафаровым. Подарок я купил».
«А вот не пойду! – разозлилась Лина. – Плюну на все правила и не пойду. Пусть идет один и там объясняется, а я ему не девочка из эскорт-услуг!»
Но потом приехала Ольга из салона красоты, не отсылать же ее назад? Прическа, маникюр, макияж. Ольга спросила, какого цвета будет платье, пришлось решать и выбирать. На домашней вечеринке надлежало выглядеть не слишком пафосно, но достойно. Выбрав наконец платье, Лина долго и придирчиво разглядывала себя в большом зеркале и осталась вполне довольна результатом. Настроение немного улучшилось, и она отправилась подбирать одежку и заколку для Бусечки – ее девочка тоже приглашена, потому что гафаровский йорк Петька (по паспорту Брэд Питт и как-то там еще) – ее родной братец, и их связывает самая нежная дружба. А поскольку часть вечера Буська проведет у Лины на руках, то цвет попонки должен гармонировать с ее платьем.
В хлопотах она не заметила, как наступили сумерки. Сергей приехал в семь с минутами, сунул ей в руки огромный букет для супруги именинника, поставил в прихожей огромную коробку, пришлось спешно собираться, одевать Бусю, и было не до разговоров.
День рождения праздновали, как всегда, с размахом: огромный дом был полон гостей. Официанты из кейтеринговой фирмы едва успевали метать на стол закуски, горячее, торты и десерты. Потом мужчины играли на бильярде, дамы щебетали в гостиной о пустяках, слегка сплетничали об отсутствующих и умирали от смеха над собачьими проделками: Буся, Петька и еще двое их собратьев тоже развлекались на славу. В зале весь вечер играли приглашенные музыканты – скрипачка, пианист и саксофонист, и под конец все стали танцевать. И они с Сергеем тоже танцевали. Разговаривать было неудобно – шумно и слишком много народа. Но в танце его руки держали ее за талию сильно и нежно, Сергей двигался уверенно и ловко, вел партнершу, оберегая от столкновений с другими парами и задавая ритм. Лина знала, что она отлично выглядит: мужчины провожали ее глазами и не скупились на витиеватые комплименты. А ее платье сложного бирюзово-зеленоватого оттенка выгодно отличалось от набивших оскомину дежурных «маленьких черных платьев», в которые традиционно обрядилась большая часть приглашенных дам. От ее глаз не укрылось, что и Сергей все это тоже замечает. И Лина почувствовала, как ее понемногу отпускает напряжение вчерашнего дня, возвращается уверенность, лопнувшая, как воздушный шарик, там, в парке. В конце концов, что она себе нафантазировала! Та красотка на шпильках ей не конкурентка. Возможно, она и мечтает занять ее, Линино, место возле Сергея, но опоздала, голубушка! Подбирай крошки с барского стола, гуляй в парке. Ты – любовница, а я – жена. И четырнадцать лет брака просто так никто не вычеркнет. А что будет дальше? Поживем – увидим. Это была еще одна любимая Сергеем поговорка на все неясные случаи жизни.
Домой они вернулись в два часа ночи, даже в Андрюшкиной комнате уже не горел свет.
– Ты сегодня шикарно выглядишь! – снимая с жены пальто, Сергей не спешил убрать руки с ее плеч.
Они встретились глазами в зеркале, и Лина улыбнулась их общему отражению.
– И все мужики тебе завидовали, да? – уточнила она.
– Завидовали, – согласился Сергей, целуя ее в шею.
– Может быть, тогда мы все-таки дойдем до спальни? Или ты предпочитаешь в прихожей? – по-прежнему не поворачиваясь, спросила Лина. От выпитого и от волнения у нее кружилась голова, и глаза странно блестели.
– Можно и здесь, помнится, бывало и такое. Но в спальне, конечно, лучше, – подумав, решил Сергей, и они, не включая света, стали подниматься по лестнице, хихикая, как заговорщики.
За ними вскарабкалась по высоким ступенькам Бусечка в голубой попонке, которую никто так и не позаботился снять (хорошо хоть, бантик она научилась сама стаскивать лапкой на раз-два). Но на сегодня ее неприятности еще не закончились: дверь спальни оказалась закрытой, что нарушало все мыслимые границы допустимого! Бусечка жалобно поплакала под дверью, но и это не помогло. Оскорбленная до глубины души собачка спустилась вниз, в гостиную, в отместку пописала прямо посреди комнаты, не удостоив даже взглядом положенную в прихожей специальную салфеточку, и устроилась на диване между многочисленных подушек, пообещав себе ни за что не прощать хозяйке такого предательства.
Если бы после ночи не наступало утро, сколько романтических историй имели бы счастливый конец! И сколько влюбленных пар не узнали бы, как изменяет реальность жестокий дневной свет, не признающий туманной дымки, полутонов, иллюзий, шепота и умолчаний. Но утро всегда наступает, и с этим ничего нельзя поделать. Наверное, к счастью, в конечном итоге.
Лина проснулась первой. На этот раз наличие или отсутствие за окном облаков ее совершенно не интересовало. Приподнявшись на локте, она внимательно и нежно вглядывалась в до боли знакомые черточки на лице спящего мужа. Даже сейчас, в минуты покоя, у него было такое сосредоточенное выражение, словно он не досматривал последние и самые сладкие утренние сны, а лишь на секунду прикрыл глаза, и спроси его о чем – моментально ответит, будто и не спит. Интересно, он когда-нибудь позволяет себе расслабиться? Быть смешным, глупым, не собранным в кулак? Хм, она, во всяком случае, такого не припоминает. Хотя… позавчера в парке он был именно таким.
Отвратительная картинка – парк, листопад и ее собственный муж, как подросток, целующийся в кустах, – сама собой выплыла из памяти и теперь красовалась перед глазами, четкая и недвусмысленная. Нет, так дело не пойдет, решила Лина. Так у нее не получится забыть и сделать вид, что ничего не происходит, что бы ни говорил разум. Выход один: надо все-таки поговорить с Сергеем. Заставить его выслушать и объясниться. Она его жена и имеет на это право. Лина прислушалась к себе, пытаясь поймать вчерашние приятные чувства куража и уверенности в себе. Вчера они снова были семьей: разговаривали и танцевали, как будто у них все хорошо, и прошедшая ночь тоже была этому подтверждением. Так какого черта?!
– Ты почему не спишь?
От этого вопроса Лина вздрогнула и пришла в себя. Проснувшийся Сергей смотрел не нее не моргая, совершенно ясными, без остатков сна глазами.
– Обычно ты так рано не просыпаешься. Еще и десяти нет, – подколол он жену и, примерившись, легонько чмокнул в плечо.
– Не спится. Мысли всякие. Сережа… поговори со мной, пожалуйста, – собралась с духом Лина. – Ведь надо же поговорить, ты понимаешь?
– Это только по телевизору в твоих ток-шоу все хотят поговорить, а у меня нет такого желания, – скривился Сергей.
– Сережа, как-то странно… – тихо продолжила она. Лина решила не идти на конфликт и не позволять мужу оборвать разговор банальной ссорой. – Я твоя жена. И имею право знать… А ты как-то так переворачиваешь, что я еще и виновата.
Вообще-то именно так Сергей и думал, считая поцарапанный «Лексус» достаточной компенсацией за нанесенный законной супруге моральный ущерб. Но озвучивать эту вполне разумную мысль не стоило. Он встал с кровати, натянул брюки и подошел к окну.
– Хорошо, давай поговорим, – не поворачиваясь к лежащей в постели Лине, неохотно согласился он.
Ей стало неловко. Почувствовав себя голой, незащищенной и оттого еще более несчастной, Лина села, непроизвольно подтянув колени к подбородку, и постаралась укутаться поплотней в одеяло. В самом деле, зря она затеяла разговор именно сейчас. Надо было встать, привести себя в порядок, позавтракать – да просто одеться, в конце концов! И разговаривать было бы легче. Но отступать было поздно.
– Так о чем именно ты хотела бы поговорить? – стальным голосом спросил ее Сергей, как будто она была нерасторопной секретаршей, отнимающей у него драгоценное время.
– Сережа, ну нельзя же так, – с трудом подбирая слова, начала Лина. – Я не могу дальше продолжать молча жить, как будто ничего не произошло! Я не знаю, что мне делать! Ты… виноват, и ты же еще надо мной издеваешься.
– Я не издеваюсь, – холодно ответил Сергей. – Я просто не знаю, что я должен тебе сказать в этой ситуации. «Дорогая, это было совсем не то, что ты подумала»? «Та девушка – мой главбух, и мы обсуждали квартальный отчет»? Или: «Прости, дорогая, я больше не буду, честное слово»? Что ты хочешь от меня услышать? Мне очень жаль, что так получилось, я приношу свои извинения. Это все?
– Ты… хочешь со мной развестись? – едва справляясь с дрожью в голосе, спросила Лина. – Ты ее… ты ее любишь?
– Господи! Нет, я не хочу с тобой разводиться, – заводясь, отчеканил Сергей. – О чем мы вообще говорим, а? В конце концов, ты не в постели меня застала с голой задницей, а случайно встретила одетого и в общественном месте, впала в истерику, искорежила машину – и в придачу я должен оправдываться непонятно в чем! Я – взрослый свободный человек. И имею полное право гулять по улице с кем хочу. Ты, кстати, тоже.
– Мне не нужна такая свобода… – пробормотала Лина, понимая, что разговора опять не будет. У нее никогда не получалось заставить Сергея делать то, что он сам не считал нужным. Впрочем, она давно уже оставила бесплодные попытки. – Я не хочу ни с кем гулять. То есть я хотела сказать, что мне не свобода нужна, а…
– Это дело вкуса, – резко перебил ее Сергей. – Не нужна – сиди себе дома безвылазно, как… Как вот эта Фроська твоя.
– Буська, – автоматически поправила Лина.
– А почему, кстати, Буська? – поинтересовался муж. – Кажется, по паспорту она какая-то Бон-Бон Пари фон Мюнхгаузен?
– Ну… просто так, – растерялась от неожиданности Лина. – Буся, и все. Ей подходит.
– А я тебе скажу, почему она – Буся. Потому что когда ты хочешь ее облизать, то говоришь: «Заинька, дай бусю!» Она тебе морду подставляет, и вы целуетесь! – Сергей передернулся от отвращения. – Ты хоть замечала, что зовешь себя ее мамочкой? «Иди к мамочке, посмотри, что мамочка тебе купила!»
– Так ты что – меня из-за собаки ненавидишь? – изумилась Лина. – Из-за Буси?
– Я тебя не ненавижу! Я просто сказал, что ты сидишь дома, как комнатная собачонка, и интересы у вас с Фроськой примерно одинаковые! Шубки, попонки, гости, прически, бантики, блин! И подружки у тебя такие же дуры! Танька вон Гафарова хоть в своем платном вузе какую-то фигню бедным студентам читает, какие ни на есть мозги, а все тренирует. Мозги – они без тренировки усыхают! Мозгам тоже фитнес нужен, а не только заднице! Но вы этого почему-то не понимаете!
– Сережа… Что ты говоришь… – опешила Лина. – У меня дом, семья…
– Извини, – остывая, сказал Сергей. – Ты спросила – я ответил. Занялась бы ты чем-нибудь, честное слово. Меньше бы в голову лезло всякой чепухи. По дому Елена и без тебя справляется. Раньше ты хоть с Андрюхой по секциям ездила, уроки делала. А сейчас одна шавка на уме.
– Андрей теперь сам все, четырнадцать лет ведь… А у меня много всяких дел. И конный клуб, и теннис, и музыкальные вечера… Я в филармонию абонемент купила, – пробормотала Лина и замолчала. – То есть я за ним шла тогда… Через парк.
– Ну да, – Сергей еще покачался с пятки на носок, рассматривая ее, как показалось Лине, с недоумением. – В филармонию. То есть тебе не скучно. Ладно, поговорили. Я пойду поплаваю.
Сергей рывком открыл дверь и шагнул через порог, едва не упав, споткнувшись о лежавшую под дверью Бусю-Фросю. Та уже давно проголодалась и неотступно дежурила у комнаты. Не обнаружив утром на кухне Елены Степановны, она отправилась будить хозяйку, которая и так была перед ней кругом виновата. Сергей чертыхнулся и побежал вниз по лестнице. Буська в долгу не осталась и пролаяла ему вслед что-то обидное, но он, к ее досаде, даже не обернулся. Цокая коготками по паркету, собачка вошла в спальню и замерла, прислушиваясь. Хозяйка сидела на кровати и глупо таращилась в окно, за которым ровным счетом ничего не происходило. В нарушение всех правил она не проявила никакого интереса к появлению своей бедной, голодной, всеми позабытой любимицы. «Да что же это такое творится в доме, – подумала Буська, с трудом запрыгивая на высокую кровать. – Ни завтрака, ни покоя, ни выспаться нормально – так еще и игнорируют напрочь!»
Сквозь оцепенение Лина почувствовала, что ее руку настойчиво поддевают снизу мокрым холодным носиком, обняла собачонку и принялась задумчиво перебирать пальцами мелкие шелковые кудряшки на шерстке. Обычно такие добрые и ласковые хозяйкины руки гладили любимицу как-то невнимательно, без всегдашнего энтузиазма. Это Бусю серьезно встревожило. Но только она собиралась потребовать от хозяйки объяснений, как в дверь постучали, и на пороге нарисовался Андрей – одетый, в куртке и с теннисной ракеткой в руках.
– Мам, привет, а чего у тебя Буська дома в пальто ходит? Прикольно! – закричал он с порога. Собачка недовольно фыркнула – по ее мнению, хозяйкин сын всегда разговаривал слишком громко. – Слушай, мам, я пойду к Стаське Воробьеву, мы договорились у них в теннис поиграть. Не теряй, если я вдруг сотовый не услышу.
– Ладно, только обедать домой приходи, – стараясь придать голосу бодрость, вяло откликнулась Лина.
– Не-а, я там пообедаю. Елены же сегодня нет, суп вчерашний я не хочу. Ты же знаешь, я уху терпеть не могу, а Стаськина бабушка классные драники готовит. Слово смешное – драники, да?
– Смешное, – грустно согласилась Лина. – Иди, конечно, сам позвони, если задержишься.
– Конечно, мам, не волнуйся! – Андрей повернулся, чтобы бежать по своим делам, но вдруг вернулся, подошел к кровати. – Мам… знаешь что? Ты не расстраивайся. Все ругаются. Все равно потом помиритесь.
– А мы и не ругались, – попыталась улыбнуться Лина. – С чего ты взял?
– Ну да… – с абсолютно отцовской интонацией согласился Андрей. – Я же все понимаю. Ну, я побежал, да?
Лина откинулась на подушки и долго лежала, созерцая ставшее в одночасье серым осеннее небо – такое далекое и безучастное, утонувшее в клочьях грязных серо-голубых облаков. На душе было так же тускло и беспросветно, а мысли в голове рвались на не связанные друг с другом непонятные фрагменты. И вдруг она четко поняла, что не может оставаться в доме наедине с мужем. Делать вид, что она принимает его правила игры: ничего не произошло, а стало быть, и говорить не о чем – это было выше ее сил. На самом деле больше всего на свете сейчас ей хотелось устроить безобразный скандал: разораться, хлопнуть об пол его любимую кружку, обвинить мужа во всех смертных грехах, потребовать развода, вышвырнуть его вещи за порог! Ведь так и полагается вести себя законным женам в подобных случаях. А потом выслушать его сбивчивые объяснения, заверения в том, что «его попутал бес», что «ничего такого не было» и «в любом случае ничего подобного больше никогда-никогда не повторится, потому что он любит только ее и больше никого на свете». И тогда, может быть, она постарается его простить – не сразу, конечно, но со временем. Вот как должно было быть!
Но если дорогой супруг рассчитывает, что она будет безропотно мириться с отведенной ей ролью предмета домашнего обихода, всегда находящегося под рукой у хозяина, то он ошибается! Она уедет сейчас же, даже не позавтракав и не предупредив его, уедет на целый день, и пусть на этот раз он ломает голову: куда? Уехать при этом следовало в такое место, чтобы найти ее было никак не возможно, а телефон она выключит, непременно выключит!
Подхваченная волной протеста, как тогда, у выхода из парка, Лина слетела с кровати и принялась лихорадочно набирать номер подружки Лариски. Собственно говоря, подружкой Лариску она называла только по старой памяти: с самого детства они жили в одном доме и вместе играли во дворе – вот тогда они и в самом деле были неразлейвода. Но потом Лина вышла замуж и уехала, а Лариска осталась – так и проживала по старому адресу до сих пор, приведя своего избранника в родительскую квартиру и родив ему двоих сыновей. За минувшие годы задушевная дружба почти сошла на нет, превратившись в обыкновенное давнишнее знакомство. И все же по старой памяти они с Лариской изредка перезванивались и еще реже встречались. Разумеется, инициатива исходила не от Лины: дело даже не в том, что Лариска была теперь совершенно не из ее круга. Просто в однообразной Ларискиной жизни не происходило ничего такого, что могло бы представлять интерес для Лины. А вот Лариска, напротив, живо интересовалась событиями Лининой жизни: заграничными поездками, крупными и пустячными покупками, Андрюшкиными успехами в школе. Периодически звонила, расспрашивала, ахала и восхищалась, немного завидовала, конечно, но не зло, а открыто и простодушно, искренне выражая свое восхищение подругой.
Кроме того, Лариска очень любила проводить параллели между собой и Линой, причем с явным оттенком веселого мазохизма. Выслушав краткий Линин отчет об отпуске на Сейшелах, она в свою очередь очень смешно рассказывала, как они проторчали три недели на даче у ее родителей в деревне Бобровка. На мимоходом сообщенную новость о приобретении для Лины новой машины она, смеясь, рассказывала, что, когда она села в их только что купленную «Ниву», под ней немедленно сломалось пассажирское кресло и она со всего размаху плюхнулась на пол. Если Лариска узнавала, что Андрей занялся серфингом и делает успехи, то тут же рассказывала, что оба ее «обалдуя», как она именовала сыновей, часами не отлипают от компьютера, а старший в школе едва тянет на тройки и на репетитора, разумеется, денег нет. Тема денег лидировала в Ларискином рейтинге актуальных вопросов: их всегда отчаянно не хватало, но, надо отдать ей должное, она никогда не пыталась одолжить их у Лины. Супругов они не сравнивали по умолчанию – Ларискин Толик за смешные деньги работал врачом в какой-то заштатной государственной больнице, и подходящую шкалу для сравнения Ларискиного Толика и Лининого Сергея просто невозможно было подобрать в силу несоизмеримой разницы масштабов.
Честно говоря, Лина не вполне понимала, зачем Лариска продолжает делать вид, что они – подруги, раз уж у них осталось так мало общего. Потом пришла к выводу, что старой знакомой руководят вполне прагматические мотивы: во-первых, ей интересно хотя бы краем глаза понаблюдать за жизнью Лины – будто глянцевый журнал полистать, только вживую. А еще Лина время от времени привозила для Ларискиных пацанов вещи, из которых вырос Андрей. Таких джинсов и свитеров, какие носил Андрей, у них отродясь не бывало, так что все привезенное принимали с благодарностью. Лина с удовольствием отдавала бы Ларисе и свои вещи, но подружка быстро располнела и в Линину фирменную одежку сорок шестого размера не помещалась в принципе.
Еще Лина не понимала, зачем она сама поддерживает отношения с Лариской, иногда под настроение позванивая «заклятой подружке» или запросто забегая в гости. То есть понимала, конечно, но не собиралась признаваться даже себе в том, что ей нравится собственное отражение в зеркале, которое каждый раз услужливо подсовывает Лариска, – так думать было бы некрасиво и недостойно интеллигентного человека. Поэтому Лина говорила себе, что просто не может оттолкнуть от себя подругу детства только за то, что они теперь живут на разных «этажах». Ведь понятие благотворительности, в конце концов, может касаться не только джинсов, но и более тонких материй, вот дружбы например.
Короче говоря, она позвонила Лариске. Та была дома и, немного удивившись звонку, радостно сообщила, что муж и сыновья еще в пятницу уехали в деревню помогать деду и бабке пилить дрова на зиму, так что она одна и совершенно свободна. Конечно, она будет счастлива увидеться и поболтать!
Лина принялась лихорадочно собираться. Вообще-то у нее было намечено и еще одно дело, которое как раз и могло занять целый день, но все откладывалось как раз из-за своей очевидной глупости. Причем настолько явной, что даже озвучивать эту прихоть никому не стоило – засмеют. Но Лина давно уже не отказывала себе в куда более дорогостоящих капризах, чем этот, вполне, в общем-то, безобидный. Она смеялась над собой и иронизировала, и откладывала «на потом» – а все равно не получилось, не забылось. Значит, решено. Надо наконец решиться и исполнить задуманное. А сегодня как раз все так сложилось… удачно.
К воплощению задуманного плана Лина подошла со всей серьезностью. Прежде всего – одежда. Спустившись в гардеробную, она откопала самую старую из имевшихся курток, такую, чтоб не бросалась в глаза. Конечно, простота тоже была относительной, она это понимала, но ничего хуже этой кожаной куртки из позапрошлогодней коллекции знакомого дизайнера у нее не было. Все разонравившиеся или вышедшие из моды шмотки она отвозила двоюродной сестре в Нижний Тагил, и родня не могла нарадоваться подаркам. Что же теперь делать-то? После лихорадочных поисков в гардеробной нашлись старые черные брюки – Лина даже не помнила, когда и, главное, зачем их купила. Она давно заметила, что с наступлением осени женщины, которые ходят пешком и ждут на остановках общественный транспорт, все, как по команде сверху, одеваются в черные брюки или юбки. Понятно, что к такой «униформе» легко подобрать черную сумку и черную обувь. Когда-то давно, когда у нее самой были только одни-единственные осенние сапоги (разумеется, практичные черные), она тоже носила черные брючки, к которым подходили любые блузки и свитера. То есть она тогда считала, что подходили.
Это потом ей объяснили, что дневной свет делает черную одежду либо претенциозной, либо дешевой и нелепой, и теперь Лина никогда не носила днем ничего черного. Поглядев на себя в зеркало, новоявленная «модница» с удовлетворением убедилась: старые брюки так упростили и обезличили куртку дивного бордово-коричневого оттенка осенних листьев, что она вполне могла сойти за купленную в магазине кожи и меха эконом-класса. С сумкой и вовсе проблем нет: она возьмет ту, с которой обычно ходит в спортзал. Занимаясь выбором костюма для сегодняшней роли и набивая спортивную сумку одеждой, из которой вырос Андрей, Лина не заметила, как отвлеклась от неприятных мыслей и целиком отдалась предвкушению. Ее ждет настоящее приключение – можете не сомневаться!
– Бусь, пойди достань тапку, – без особой надежды в голосе попросила Лина.
Ответом ей был лишь тяжкий длинный вздох, означающий, что предназначение йорка – радовать глаз и греть душу хозяина, а для доставки тапок и выполнения других дурацких команд надо было завести кого попроще, спаниеля например.
– Дрянь ты, Буська, – обиделась Лина. – Маме помочь не хочешь. И так все наперекосяк с утра, так еще и ты. Ну и лежи, а я тебя кормить не буду.
Буся лишь потянулась в ответ, не удостоив хозяйку даже взгляда. Кормила ее Елена Степановна, так что она ничем не рисковала.
– А я босиком пойду. Тебе назло, – решила Лина. – Пол все равно теплый.
Она вышла из спальни. В доме царила тишина: муж на работе, сын в школе, домработница еще не пришла. Прошлепав по действительно теплому полу (с подогревом) через внутренний балкон, соединявший все помещения второго этажа, до своей комнаты, она взяла лежавший у компьютера ежедневник. Большой, тяжеленный, в дорогом кожаном переплете, он уже сам по себе придавал вес тому, что в нем было записано, делая каждый пункт многозначительным и важным. Итак, суббота, десятое октября. Аккуратная запись информировала, что сегодня «День рождения Артура, 19 часов». А в 16 часов, сообщал ежедневник, приедет Ольга, мастер из салона красоты. Лина села в кресло и задумалась, машинально постукивая босой ногой по полу.
Артур Гафаров был давним партнером мужа по бизнесу, к тому же Гафаровы были их соседями по поселку Чистые Ключи, их дом стоял через две улицы. Дни рождения Гафаровых-старших всегда праздновались в семейном кругу, непременно дома, а не в ресторане, – это была нерушимая традиция. Не пойти на день рождения Артура Сергей не мог, так же как не мог бы он прийти без жены – это вызвало бы слишком много вопросов. Даже стандартная отговорка насчет болезни не сработала бы: жена Артура, Татьяна, немедленно прибежала бы навестить «больную». Таким образом, сегодня им с мужем предстоит продемонстрировать друзьям и знакомым если уж не пылкую любовь, то как минимум крепкие семейные отношения. Во избежание кривотолков. А это, в свою очередь, означает, что Сергею все же придется вступить с ней в переговоры. Отлично!
Настроение не то чтобы улучшилось, но об успокоительном было забыто. Вместо успокоительного Лина отправилась на кухню пить кофе и ждать звонка от мужа. Звонок будет означать начало мирных переговоров и возможное прояснение ситуации. А к переговорам надо подготовиться, и Лина немедленно занялась всесторонним приведением себя в порядок. Она спустилась вниз, в цокольный этаж, где муж оборудовал себе тренажерный зал, и минут десять (на большее ее никогда не хватало) честно потопталась на беговой дорожке. Потом отправилась в бассейн и с полчаса плескалась там, включив динамичную музыку погромче: Сергей их бассейном откровенно гордился, такого огромного, длиной девять метров, с волнами и противотоком, больше не было ни у кого в поселке. Потом душ, завтрак, маска для лица.
Перемещаясь по дому, Лина везде носила с собой телефон, боясь пропустить звонок от провинившегося мужа. Она и приехавшей Елене Степановне строго-настрого наказала: если Сергей Алексеевич позвонит, трубку не снимать, а немедленно нести ей, Лине, она сама ответит. Но Сергей не звонил. Лина опять занервничала, предчувствуя, что муж и на этот раз избежит переговоров, повернув ситуацию нужным для себя образом. Так и оказалось: в три часа на ее телефон пришло sms-сообщение: «Вечером идем к Гафаровым. Подарок я купил».
«А вот не пойду! – разозлилась Лина. – Плюну на все правила и не пойду. Пусть идет один и там объясняется, а я ему не девочка из эскорт-услуг!»
Но потом приехала Ольга из салона красоты, не отсылать же ее назад? Прическа, маникюр, макияж. Ольга спросила, какого цвета будет платье, пришлось решать и выбирать. На домашней вечеринке надлежало выглядеть не слишком пафосно, но достойно. Выбрав наконец платье, Лина долго и придирчиво разглядывала себя в большом зеркале и осталась вполне довольна результатом. Настроение немного улучшилось, и она отправилась подбирать одежку и заколку для Бусечки – ее девочка тоже приглашена, потому что гафаровский йорк Петька (по паспорту Брэд Питт и как-то там еще) – ее родной братец, и их связывает самая нежная дружба. А поскольку часть вечера Буська проведет у Лины на руках, то цвет попонки должен гармонировать с ее платьем.
В хлопотах она не заметила, как наступили сумерки. Сергей приехал в семь с минутами, сунул ей в руки огромный букет для супруги именинника, поставил в прихожей огромную коробку, пришлось спешно собираться, одевать Бусю, и было не до разговоров.
День рождения праздновали, как всегда, с размахом: огромный дом был полон гостей. Официанты из кейтеринговой фирмы едва успевали метать на стол закуски, горячее, торты и десерты. Потом мужчины играли на бильярде, дамы щебетали в гостиной о пустяках, слегка сплетничали об отсутствующих и умирали от смеха над собачьими проделками: Буся, Петька и еще двое их собратьев тоже развлекались на славу. В зале весь вечер играли приглашенные музыканты – скрипачка, пианист и саксофонист, и под конец все стали танцевать. И они с Сергеем тоже танцевали. Разговаривать было неудобно – шумно и слишком много народа. Но в танце его руки держали ее за талию сильно и нежно, Сергей двигался уверенно и ловко, вел партнершу, оберегая от столкновений с другими парами и задавая ритм. Лина знала, что она отлично выглядит: мужчины провожали ее глазами и не скупились на витиеватые комплименты. А ее платье сложного бирюзово-зеленоватого оттенка выгодно отличалось от набивших оскомину дежурных «маленьких черных платьев», в которые традиционно обрядилась большая часть приглашенных дам. От ее глаз не укрылось, что и Сергей все это тоже замечает. И Лина почувствовала, как ее понемногу отпускает напряжение вчерашнего дня, возвращается уверенность, лопнувшая, как воздушный шарик, там, в парке. В конце концов, что она себе нафантазировала! Та красотка на шпильках ей не конкурентка. Возможно, она и мечтает занять ее, Линино, место возле Сергея, но опоздала, голубушка! Подбирай крошки с барского стола, гуляй в парке. Ты – любовница, а я – жена. И четырнадцать лет брака просто так никто не вычеркнет. А что будет дальше? Поживем – увидим. Это была еще одна любимая Сергеем поговорка на все неясные случаи жизни.
Домой они вернулись в два часа ночи, даже в Андрюшкиной комнате уже не горел свет.
– Ты сегодня шикарно выглядишь! – снимая с жены пальто, Сергей не спешил убрать руки с ее плеч.
Они встретились глазами в зеркале, и Лина улыбнулась их общему отражению.
– И все мужики тебе завидовали, да? – уточнила она.
– Завидовали, – согласился Сергей, целуя ее в шею.
– Может быть, тогда мы все-таки дойдем до спальни? Или ты предпочитаешь в прихожей? – по-прежнему не поворачиваясь, спросила Лина. От выпитого и от волнения у нее кружилась голова, и глаза странно блестели.
– Можно и здесь, помнится, бывало и такое. Но в спальне, конечно, лучше, – подумав, решил Сергей, и они, не включая света, стали подниматься по лестнице, хихикая, как заговорщики.
За ними вскарабкалась по высоким ступенькам Бусечка в голубой попонке, которую никто так и не позаботился снять (хорошо хоть, бантик она научилась сама стаскивать лапкой на раз-два). Но на сегодня ее неприятности еще не закончились: дверь спальни оказалась закрытой, что нарушало все мыслимые границы допустимого! Бусечка жалобно поплакала под дверью, но и это не помогло. Оскорбленная до глубины души собачка спустилась вниз, в гостиную, в отместку пописала прямо посреди комнаты, не удостоив даже взглядом положенную в прихожей специальную салфеточку, и устроилась на диване между многочисленных подушек, пообещав себе ни за что не прощать хозяйке такого предательства.
Если бы после ночи не наступало утро, сколько романтических историй имели бы счастливый конец! И сколько влюбленных пар не узнали бы, как изменяет реальность жестокий дневной свет, не признающий туманной дымки, полутонов, иллюзий, шепота и умолчаний. Но утро всегда наступает, и с этим ничего нельзя поделать. Наверное, к счастью, в конечном итоге.
Лина проснулась первой. На этот раз наличие или отсутствие за окном облаков ее совершенно не интересовало. Приподнявшись на локте, она внимательно и нежно вглядывалась в до боли знакомые черточки на лице спящего мужа. Даже сейчас, в минуты покоя, у него было такое сосредоточенное выражение, словно он не досматривал последние и самые сладкие утренние сны, а лишь на секунду прикрыл глаза, и спроси его о чем – моментально ответит, будто и не спит. Интересно, он когда-нибудь позволяет себе расслабиться? Быть смешным, глупым, не собранным в кулак? Хм, она, во всяком случае, такого не припоминает. Хотя… позавчера в парке он был именно таким.
Отвратительная картинка – парк, листопад и ее собственный муж, как подросток, целующийся в кустах, – сама собой выплыла из памяти и теперь красовалась перед глазами, четкая и недвусмысленная. Нет, так дело не пойдет, решила Лина. Так у нее не получится забыть и сделать вид, что ничего не происходит, что бы ни говорил разум. Выход один: надо все-таки поговорить с Сергеем. Заставить его выслушать и объясниться. Она его жена и имеет на это право. Лина прислушалась к себе, пытаясь поймать вчерашние приятные чувства куража и уверенности в себе. Вчера они снова были семьей: разговаривали и танцевали, как будто у них все хорошо, и прошедшая ночь тоже была этому подтверждением. Так какого черта?!
– Ты почему не спишь?
От этого вопроса Лина вздрогнула и пришла в себя. Проснувшийся Сергей смотрел не нее не моргая, совершенно ясными, без остатков сна глазами.
– Обычно ты так рано не просыпаешься. Еще и десяти нет, – подколол он жену и, примерившись, легонько чмокнул в плечо.
– Не спится. Мысли всякие. Сережа… поговори со мной, пожалуйста, – собралась с духом Лина. – Ведь надо же поговорить, ты понимаешь?
– Это только по телевизору в твоих ток-шоу все хотят поговорить, а у меня нет такого желания, – скривился Сергей.
– Сережа, как-то странно… – тихо продолжила она. Лина решила не идти на конфликт и не позволять мужу оборвать разговор банальной ссорой. – Я твоя жена. И имею право знать… А ты как-то так переворачиваешь, что я еще и виновата.
Вообще-то именно так Сергей и думал, считая поцарапанный «Лексус» достаточной компенсацией за нанесенный законной супруге моральный ущерб. Но озвучивать эту вполне разумную мысль не стоило. Он встал с кровати, натянул брюки и подошел к окну.
– Хорошо, давай поговорим, – не поворачиваясь к лежащей в постели Лине, неохотно согласился он.
Ей стало неловко. Почувствовав себя голой, незащищенной и оттого еще более несчастной, Лина села, непроизвольно подтянув колени к подбородку, и постаралась укутаться поплотней в одеяло. В самом деле, зря она затеяла разговор именно сейчас. Надо было встать, привести себя в порядок, позавтракать – да просто одеться, в конце концов! И разговаривать было бы легче. Но отступать было поздно.
– Так о чем именно ты хотела бы поговорить? – стальным голосом спросил ее Сергей, как будто она была нерасторопной секретаршей, отнимающей у него драгоценное время.
– Сережа, ну нельзя же так, – с трудом подбирая слова, начала Лина. – Я не могу дальше продолжать молча жить, как будто ничего не произошло! Я не знаю, что мне делать! Ты… виноват, и ты же еще надо мной издеваешься.
– Я не издеваюсь, – холодно ответил Сергей. – Я просто не знаю, что я должен тебе сказать в этой ситуации. «Дорогая, это было совсем не то, что ты подумала»? «Та девушка – мой главбух, и мы обсуждали квартальный отчет»? Или: «Прости, дорогая, я больше не буду, честное слово»? Что ты хочешь от меня услышать? Мне очень жаль, что так получилось, я приношу свои извинения. Это все?
– Ты… хочешь со мной развестись? – едва справляясь с дрожью в голосе, спросила Лина. – Ты ее… ты ее любишь?
– Господи! Нет, я не хочу с тобой разводиться, – заводясь, отчеканил Сергей. – О чем мы вообще говорим, а? В конце концов, ты не в постели меня застала с голой задницей, а случайно встретила одетого и в общественном месте, впала в истерику, искорежила машину – и в придачу я должен оправдываться непонятно в чем! Я – взрослый свободный человек. И имею полное право гулять по улице с кем хочу. Ты, кстати, тоже.
– Мне не нужна такая свобода… – пробормотала Лина, понимая, что разговора опять не будет. У нее никогда не получалось заставить Сергея делать то, что он сам не считал нужным. Впрочем, она давно уже оставила бесплодные попытки. – Я не хочу ни с кем гулять. То есть я хотела сказать, что мне не свобода нужна, а…
– Это дело вкуса, – резко перебил ее Сергей. – Не нужна – сиди себе дома безвылазно, как… Как вот эта Фроська твоя.
– Буська, – автоматически поправила Лина.
– А почему, кстати, Буська? – поинтересовался муж. – Кажется, по паспорту она какая-то Бон-Бон Пари фон Мюнхгаузен?
– Ну… просто так, – растерялась от неожиданности Лина. – Буся, и все. Ей подходит.
– А я тебе скажу, почему она – Буся. Потому что когда ты хочешь ее облизать, то говоришь: «Заинька, дай бусю!» Она тебе морду подставляет, и вы целуетесь! – Сергей передернулся от отвращения. – Ты хоть замечала, что зовешь себя ее мамочкой? «Иди к мамочке, посмотри, что мамочка тебе купила!»
– Так ты что – меня из-за собаки ненавидишь? – изумилась Лина. – Из-за Буси?
– Я тебя не ненавижу! Я просто сказал, что ты сидишь дома, как комнатная собачонка, и интересы у вас с Фроськой примерно одинаковые! Шубки, попонки, гости, прически, бантики, блин! И подружки у тебя такие же дуры! Танька вон Гафарова хоть в своем платном вузе какую-то фигню бедным студентам читает, какие ни на есть мозги, а все тренирует. Мозги – они без тренировки усыхают! Мозгам тоже фитнес нужен, а не только заднице! Но вы этого почему-то не понимаете!
– Сережа… Что ты говоришь… – опешила Лина. – У меня дом, семья…
– Извини, – остывая, сказал Сергей. – Ты спросила – я ответил. Занялась бы ты чем-нибудь, честное слово. Меньше бы в голову лезло всякой чепухи. По дому Елена и без тебя справляется. Раньше ты хоть с Андрюхой по секциям ездила, уроки делала. А сейчас одна шавка на уме.
– Андрей теперь сам все, четырнадцать лет ведь… А у меня много всяких дел. И конный клуб, и теннис, и музыкальные вечера… Я в филармонию абонемент купила, – пробормотала Лина и замолчала. – То есть я за ним шла тогда… Через парк.
– Ну да, – Сергей еще покачался с пятки на носок, рассматривая ее, как показалось Лине, с недоумением. – В филармонию. То есть тебе не скучно. Ладно, поговорили. Я пойду поплаваю.
Сергей рывком открыл дверь и шагнул через порог, едва не упав, споткнувшись о лежавшую под дверью Бусю-Фросю. Та уже давно проголодалась и неотступно дежурила у комнаты. Не обнаружив утром на кухне Елены Степановны, она отправилась будить хозяйку, которая и так была перед ней кругом виновата. Сергей чертыхнулся и побежал вниз по лестнице. Буська в долгу не осталась и пролаяла ему вслед что-то обидное, но он, к ее досаде, даже не обернулся. Цокая коготками по паркету, собачка вошла в спальню и замерла, прислушиваясь. Хозяйка сидела на кровати и глупо таращилась в окно, за которым ровным счетом ничего не происходило. В нарушение всех правил она не проявила никакого интереса к появлению своей бедной, голодной, всеми позабытой любимицы. «Да что же это такое творится в доме, – подумала Буська, с трудом запрыгивая на высокую кровать. – Ни завтрака, ни покоя, ни выспаться нормально – так еще и игнорируют напрочь!»
Сквозь оцепенение Лина почувствовала, что ее руку настойчиво поддевают снизу мокрым холодным носиком, обняла собачонку и принялась задумчиво перебирать пальцами мелкие шелковые кудряшки на шерстке. Обычно такие добрые и ласковые хозяйкины руки гладили любимицу как-то невнимательно, без всегдашнего энтузиазма. Это Бусю серьезно встревожило. Но только она собиралась потребовать от хозяйки объяснений, как в дверь постучали, и на пороге нарисовался Андрей – одетый, в куртке и с теннисной ракеткой в руках.
– Мам, привет, а чего у тебя Буська дома в пальто ходит? Прикольно! – закричал он с порога. Собачка недовольно фыркнула – по ее мнению, хозяйкин сын всегда разговаривал слишком громко. – Слушай, мам, я пойду к Стаське Воробьеву, мы договорились у них в теннис поиграть. Не теряй, если я вдруг сотовый не услышу.
– Ладно, только обедать домой приходи, – стараясь придать голосу бодрость, вяло откликнулась Лина.
– Не-а, я там пообедаю. Елены же сегодня нет, суп вчерашний я не хочу. Ты же знаешь, я уху терпеть не могу, а Стаськина бабушка классные драники готовит. Слово смешное – драники, да?
– Смешное, – грустно согласилась Лина. – Иди, конечно, сам позвони, если задержишься.
– Конечно, мам, не волнуйся! – Андрей повернулся, чтобы бежать по своим делам, но вдруг вернулся, подошел к кровати. – Мам… знаешь что? Ты не расстраивайся. Все ругаются. Все равно потом помиритесь.
– А мы и не ругались, – попыталась улыбнуться Лина. – С чего ты взял?
– Ну да… – с абсолютно отцовской интонацией согласился Андрей. – Я же все понимаю. Ну, я побежал, да?
Лина откинулась на подушки и долго лежала, созерцая ставшее в одночасье серым осеннее небо – такое далекое и безучастное, утонувшее в клочьях грязных серо-голубых облаков. На душе было так же тускло и беспросветно, а мысли в голове рвались на не связанные друг с другом непонятные фрагменты. И вдруг она четко поняла, что не может оставаться в доме наедине с мужем. Делать вид, что она принимает его правила игры: ничего не произошло, а стало быть, и говорить не о чем – это было выше ее сил. На самом деле больше всего на свете сейчас ей хотелось устроить безобразный скандал: разораться, хлопнуть об пол его любимую кружку, обвинить мужа во всех смертных грехах, потребовать развода, вышвырнуть его вещи за порог! Ведь так и полагается вести себя законным женам в подобных случаях. А потом выслушать его сбивчивые объяснения, заверения в том, что «его попутал бес», что «ничего такого не было» и «в любом случае ничего подобного больше никогда-никогда не повторится, потому что он любит только ее и больше никого на свете». И тогда, может быть, она постарается его простить – не сразу, конечно, но со временем. Вот как должно было быть!
Но если дорогой супруг рассчитывает, что она будет безропотно мириться с отведенной ей ролью предмета домашнего обихода, всегда находящегося под рукой у хозяина, то он ошибается! Она уедет сейчас же, даже не позавтракав и не предупредив его, уедет на целый день, и пусть на этот раз он ломает голову: куда? Уехать при этом следовало в такое место, чтобы найти ее было никак не возможно, а телефон она выключит, непременно выключит!
Подхваченная волной протеста, как тогда, у выхода из парка, Лина слетела с кровати и принялась лихорадочно набирать номер подружки Лариски. Собственно говоря, подружкой Лариску она называла только по старой памяти: с самого детства они жили в одном доме и вместе играли во дворе – вот тогда они и в самом деле были неразлейвода. Но потом Лина вышла замуж и уехала, а Лариска осталась – так и проживала по старому адресу до сих пор, приведя своего избранника в родительскую квартиру и родив ему двоих сыновей. За минувшие годы задушевная дружба почти сошла на нет, превратившись в обыкновенное давнишнее знакомство. И все же по старой памяти они с Лариской изредка перезванивались и еще реже встречались. Разумеется, инициатива исходила не от Лины: дело даже не в том, что Лариска была теперь совершенно не из ее круга. Просто в однообразной Ларискиной жизни не происходило ничего такого, что могло бы представлять интерес для Лины. А вот Лариска, напротив, живо интересовалась событиями Лининой жизни: заграничными поездками, крупными и пустячными покупками, Андрюшкиными успехами в школе. Периодически звонила, расспрашивала, ахала и восхищалась, немного завидовала, конечно, но не зло, а открыто и простодушно, искренне выражая свое восхищение подругой.
Кроме того, Лариска очень любила проводить параллели между собой и Линой, причем с явным оттенком веселого мазохизма. Выслушав краткий Линин отчет об отпуске на Сейшелах, она в свою очередь очень смешно рассказывала, как они проторчали три недели на даче у ее родителей в деревне Бобровка. На мимоходом сообщенную новость о приобретении для Лины новой машины она, смеясь, рассказывала, что, когда она села в их только что купленную «Ниву», под ней немедленно сломалось пассажирское кресло и она со всего размаху плюхнулась на пол. Если Лариска узнавала, что Андрей занялся серфингом и делает успехи, то тут же рассказывала, что оба ее «обалдуя», как она именовала сыновей, часами не отлипают от компьютера, а старший в школе едва тянет на тройки и на репетитора, разумеется, денег нет. Тема денег лидировала в Ларискином рейтинге актуальных вопросов: их всегда отчаянно не хватало, но, надо отдать ей должное, она никогда не пыталась одолжить их у Лины. Супругов они не сравнивали по умолчанию – Ларискин Толик за смешные деньги работал врачом в какой-то заштатной государственной больнице, и подходящую шкалу для сравнения Ларискиного Толика и Лининого Сергея просто невозможно было подобрать в силу несоизмеримой разницы масштабов.
Честно говоря, Лина не вполне понимала, зачем Лариска продолжает делать вид, что они – подруги, раз уж у них осталось так мало общего. Потом пришла к выводу, что старой знакомой руководят вполне прагматические мотивы: во-первых, ей интересно хотя бы краем глаза понаблюдать за жизнью Лины – будто глянцевый журнал полистать, только вживую. А еще Лина время от времени привозила для Ларискиных пацанов вещи, из которых вырос Андрей. Таких джинсов и свитеров, какие носил Андрей, у них отродясь не бывало, так что все привезенное принимали с благодарностью. Лина с удовольствием отдавала бы Ларисе и свои вещи, но подружка быстро располнела и в Линину фирменную одежку сорок шестого размера не помещалась в принципе.
Еще Лина не понимала, зачем она сама поддерживает отношения с Лариской, иногда под настроение позванивая «заклятой подружке» или запросто забегая в гости. То есть понимала, конечно, но не собиралась признаваться даже себе в том, что ей нравится собственное отражение в зеркале, которое каждый раз услужливо подсовывает Лариска, – так думать было бы некрасиво и недостойно интеллигентного человека. Поэтому Лина говорила себе, что просто не может оттолкнуть от себя подругу детства только за то, что они теперь живут на разных «этажах». Ведь понятие благотворительности, в конце концов, может касаться не только джинсов, но и более тонких материй, вот дружбы например.
Короче говоря, она позвонила Лариске. Та была дома и, немного удивившись звонку, радостно сообщила, что муж и сыновья еще в пятницу уехали в деревню помогать деду и бабке пилить дрова на зиму, так что она одна и совершенно свободна. Конечно, она будет счастлива увидеться и поболтать!
Лина принялась лихорадочно собираться. Вообще-то у нее было намечено и еще одно дело, которое как раз и могло занять целый день, но все откладывалось как раз из-за своей очевидной глупости. Причем настолько явной, что даже озвучивать эту прихоть никому не стоило – засмеют. Но Лина давно уже не отказывала себе в куда более дорогостоящих капризах, чем этот, вполне, в общем-то, безобидный. Она смеялась над собой и иронизировала, и откладывала «на потом» – а все равно не получилось, не забылось. Значит, решено. Надо наконец решиться и исполнить задуманное. А сегодня как раз все так сложилось… удачно.
К воплощению задуманного плана Лина подошла со всей серьезностью. Прежде всего – одежда. Спустившись в гардеробную, она откопала самую старую из имевшихся курток, такую, чтоб не бросалась в глаза. Конечно, простота тоже была относительной, она это понимала, но ничего хуже этой кожаной куртки из позапрошлогодней коллекции знакомого дизайнера у нее не было. Все разонравившиеся или вышедшие из моды шмотки она отвозила двоюродной сестре в Нижний Тагил, и родня не могла нарадоваться подаркам. Что же теперь делать-то? После лихорадочных поисков в гардеробной нашлись старые черные брюки – Лина даже не помнила, когда и, главное, зачем их купила. Она давно заметила, что с наступлением осени женщины, которые ходят пешком и ждут на остановках общественный транспорт, все, как по команде сверху, одеваются в черные брюки или юбки. Понятно, что к такой «униформе» легко подобрать черную сумку и черную обувь. Когда-то давно, когда у нее самой были только одни-единственные осенние сапоги (разумеется, практичные черные), она тоже носила черные брючки, к которым подходили любые блузки и свитера. То есть она тогда считала, что подходили.
Это потом ей объяснили, что дневной свет делает черную одежду либо претенциозной, либо дешевой и нелепой, и теперь Лина никогда не носила днем ничего черного. Поглядев на себя в зеркало, новоявленная «модница» с удовлетворением убедилась: старые брюки так упростили и обезличили куртку дивного бордово-коричневого оттенка осенних листьев, что она вполне могла сойти за купленную в магазине кожи и меха эконом-класса. С сумкой и вовсе проблем нет: она возьмет ту, с которой обычно ходит в спортзал. Занимаясь выбором костюма для сегодняшней роли и набивая спортивную сумку одеждой, из которой вырос Андрей, Лина не заметила, как отвлеклась от неприятных мыслей и целиком отдалась предвкушению. Ее ждет настоящее приключение – можете не сомневаться!