Страница:
«Да, пожалуй, хорошо, что его нет дома, – снова подумала Лера, – а то опять заглядывал бы в глаза, расспрашивал, настойчиво пытался бы накормить подогретой в микроволновке жареной картошкой. А у нее сегодня не было сил на разговоры, и хорошо, что не надо «делать лицо», можно просто забраться в душ и смыть с себя весь этот нервный, тяжелый и непомерно длинный день».
Лера долго-долго стояла под душем, подставляя под сильно бьющие струи бока, спину, плечи, и чувствовала, как уходят репейно-неотвязные мысли о работе. А завтра… Завтра ее ждет чудесный день, неспешный утренний кофе, приятные сборы и поезд в 16.00 местного времени «Свердловск – Санкт-Петербург» (вот парадокс – неуклюжий Екатеринбург так и не прижился в обывательском сознании, оставшись Свердловском), вагон СВ. И полтора дня полного, абсолютного, целенаправленного безделья! Она будет валяться на полке, читать газеты, перебрасываться ничего не значащими фразами с соседом по купе (а если повезет, то она окажется в купе одна, как обычно и бывает). Или будет смотреть в окно, пить чай с особенным, во всех поездах одинаковым, дорожным привкусом. И думать о том, что скоро увидится с Сашкой и проведет десять дней в самом прекрасном на свете городе. Питер был ее мечтой, сказкой, которая никогда не надоедает, фантазией, он завораживал и не отпускал уже много лет. Она встречалась с ним, как с любимым, давно не виденным человеком, испытывая одинаково острый, физически ощутимый восторг и от классического вида на Заячий остров с Дворцовой набережной, и от белочки, которая клянчит орешки на аллеях дворцового сада в Павловске.
Из ванной Лера вышла совсем другим человеком. От души напилась кофе, который никогда не мешал ей засыпать, и даже съела тост с маслом и малиновым джемом, что на ночь категорически запрещалось уже много лет, с тех самых пор, как абитуриентка с неподходящей фактурой Лера Крылова дала Вячеславу Ивановичу обещание похудеть. Потом подумала – и съела еще один. «И идите все к черту, – убежденно посоветовала она невидимым критикам. – У меня отпуск. Имею право!» Потом, едва переставляя ноги от блаженной усталости, добралась до кровати и мгновенно и сладко уснула под мерный жестяной стук дождевых капель по подоконнику.
И проспала. Когда она, длинно и сладко потягиваясь, соизволила взглянуть на часы, было час с четвертью – знай наших! К черту полетели и запланированный накануне неспешный утренний кофе у телевизора, и приятные продуманные сборы. Как попало пошвыряв в сумку все, что попалось под руку, от толстого свитера до купальника, чертыхаясь на зарядивший дождь (а зонтик, конечно же, положен на самое дно сумки), промокшая Лера влетела в вагон за три минуты до отправления.
– Вы последняя, – улыбаясь со всевозможной любезностью, сообщила проверявшая ее документы проводница. – Сейчас отправляемся.
Вагон был переполнен, это Лера поняла, пробираясь на свое пятнадцатое место, так что отдельное купе ей не светило. Пассажиры радостно суетились, рассовывая вещи, махали провожающим. Лериной соседкой по купе оказалась женщина, и это расстроило Леру еще больше. С мужчиной было бы проще, они, как правило, не лезли с разговорами, а неловкости из-за совместного пребывания в ограниченном пространстве Лера давно уже не испытывала. Если случайный спутник ей нравился, она могла легко принять его ухаживания, и пару раз… да-да, пару раз она позволяла себе… Лера улыбнулась – воспоминания ее развеселили. Если же сосед ее не вдохновлял на ответное чувство, она умело изображала такую нервозность и озабоченность, что бедный мужик не знал, как убраться подобру-поздорову, пока вздорная тетка не начала приставать с разговорами. С женщиной почему-то полагалось быть милой, отвечать на вопросы и делиться информацией, «чирикать», как говорила Лера. Если же правилами хорошего тона пренебречь – обид и неприязни не оберешься, проверено.
Предчувствия ее не обманули. Как только Лера, разложив по полкам необходимые мелочи, плюхнулась на диван, чтобы перевести дух, соседка приступила к делу.
– А вы меня не узнаете! – укоризненно покачала она головой.
– Просите, бога ради, у меня такая плохая память на лица, – забормотала Лера. Она постоянно забывала имена, но лица помнила годами, и эту тетку с креативной завивкой она никогда не видела.
– Вы работаете в фирме «Агентство нестандартных решений», – женщина почти обиделась. – А я в «Эолисе», вы нам проводили трехлетний юбилей, а я тогда победила в конкурсе с шариками и выиграла клоунский нос. Теперь вспомнили? – и посмотрела требовательно.
– Теперь – да! – радостно заверила ее Лера, подумав, что именно красного поролонового клоунского носа и не хватает ее соседке.
– Но я в «Эолисе» больше не работаю, уволилась. По собственному желанию!
С этого места Лера, экономии ради, стала реагировать преимущественно мимикой, и для начала сделала брови домиком, что в переводе означало: «Да что вы? Уволились?! Надо же…», а потом покивала: «Ну конечно же, по собственному, как же иначе!»
– Я познакомилась с чудесными людьми. Алена – психолог, раньше она была искусствоведом, а потом получила второе высшее…
«Молодец!» – изобразила Лера.
– А ее муж, Сергей – бывший замполит. Он с первой женой развелся, кстати, очень некрасиво, она его не отпускала, но с Аленой у них любовь! Сначала они устроили у нее дома собачий питомник, доги и той-терьеры, представляете, такие милые собачки, особенно по контрасту!
Лера старательно нарисовала на лице умиление, хотя в собачьих породах не разбиралась совершенно.
– Я пришла к Алене на прием, у меня были проблемы, на нервной почве нарушен гормональный фон – это я так думала.
«Гормональный фон – это серьезно, это запускать нельзя», – на этот раз Лера покивала, чуть наклонив голову влево для разнообразия, и добавила грусти в глазах.
– И оказалось, что все это полная чушь, и дело вовсе не в гормонах. Сергей тогда как раз закончил курсы и стал колдуном, причем черным, представляете?!
Лера расширила глаза и повернула голову набок, что означало: «Ну надо же – черным, как интересно!»
– Алена и Сергей со мной поработали, и у меня открылся совершенно четкий канал.
– Что открылось? – от неожиданности вслух спросила Лера.
– Канал! Связь с космосом! И теперь у нас, кроме питомника, фирма, «Нить судьбы» называется, слышали, наверное? Диагностика кармы, чистка каналов, гадание, карты Таро, руны. Лечение внушением. Стопроцентный результат. А Сергей может венец безбрачия снять, порчу навести, приворожить – все может! У него единственный в городе тренинг по бизнес-магии! Кстати, про нас по телевизору рассказывали.
«В криминальной хронике», – зло подумала Лера, но вежливо пробормотала:
– Кажется, что-то такое слышала…
– И я стала другим человеком. Вот вы, например, неправильно живете, как и я раньше жила, но не отдаете себе в этом отчета.
– Почему? – спросила Лера, прикидывая, где у нее может оказаться анальгин. Голова начинала разламываться, а анальгин в результате панических сборов мог оказаться где угодно.
– Вот вы вошли в купе и сказали: «Слава богу, едва не опоздала!», а может быть, опоздали бы, и хорошо.
– А что хорошего?
– У каждого свои рельсы. Успел – хорошо, опоздал – значит, не судьба. Вот к нам приходят клиенты, некоторые не верят и уходят сразу же – и хорошо, это не наши люди. Другие возвращаются, если мы что-то не доделали, тоже хорошо, у них, значит, канал…
Соседка неожиданно замолчала. Лера было расслабилась, но потом, поймав ее пристальный и как будто оценивающий взгляд, насторожилась.
– У вас карма вашей бабушки, – сообщила результат экспресс-исследования соседка. – От этого все проблемы.
«У меня нет проблем!» – хотела сказать Лера, но поостереглась. Это надо же было так влипнуть! Самолеты она, видите ли, не любит! Вот и полюбишь теперь.
– …И карму надо либо отсекать, либо чистить, иначе все бесполезно. Но если отсекать, то душа бабушки погибнет. Так что будем делать – отсекать? Или чистить?
– Я не знаю… – засомневалась Лера.
– Правильно, это был тест на вашу порядочность! – возликовала соседка. – Будем чистить!
– Я сперва покурю! – Лера вылетела из купе и полчаса провела в тамбуре, где ужасно сквозило и было накурено, а запах чужого дешевого табака Лера не переносила. Но тамбур показался ей раем, из которого, увы, ее вытеснила компания вновь прибывших курильщиков. Лера встала в коридоре, глядя на мелькающий пейзаж.
– Лерочка, вы идете? Я вас жду! – выглянула из купе соседка и с любопытством огляделась по сторонам. – Идемте! Я уже настроилась.
– А как вы чистите? Ну, карму эту? – попыталась оттянуть момент истины Лера.
– Вот вам последний случай. Очень наглядный! Звонит знакомая, у нее годовалый ребенок. Такой запор – у ребенка, в смысле, – не знают, что делать. Врачи бессильны. И правильно, потому что дело не в желудочно-кишечном тракте.
– А в чем? – вынужденно заполнила Лера образовавшуюся драматическую паузу.
– В матери! Она копит духовное г…но, а на ребенке все отражается! Я подключилась, прямо по телефону, почистила ей канал…
– И проср…ся? – грубо спросила Лера, но ее демарш прошел незамеченным.
– Да! – торжествующе откинулась на сиденье соседка. – Я же вам говорила, что внушением можно лечить все, от псориаза до гинекологии!
– Простите, пожалуйста, мне надо в туалет! – Процедуры чистки кармы Лера начала всерьез опасаться.
Но в туалете, даже если это туалет вагона СВ, тоже долго не просидишь. К счастью, когда она вернулась в купе, о чистке было забыто.
– Вы представляете себе, Лерочка, сколько стоит ужин в здешнем ресторане? Ужас! Платить такие деньги просто бессмысленно! У меня все с собой, здесь и покушаем, правда? Вы знаете, Лерочка, мне голос был: бесплатно ничего не делай. Мы же не сами по себе, мы – рупор и не имеем права. Люди этого не понимают. Вот позавчера женщина пришла, говорит – приворожите мне мужа, но у меня только сто восемьдесят рублей. Он неизвестно где шляется, денег на ребенка не дает. Зачем вам такой муж, спрашиваю? А я его сама выгоню, отвечает, представляете, какое несерьезное отношение?! Мы, говорю, за сто восемьдесят рублей, женщина, не привораживаем. Ну, вот…
– Ой, вы знаете, а я, пожалуй, пойду в ресторан, у меня с собой ничего нет, – вклинилась в секундную паузу Лера и, не дожидаясь ответа, выскочила из купе.
Поезд плавно затормозил, мимо окна проплыла вывеска на здании станции – «Кузино». «Два часа дороги», – с ужасом подумала Лера. Всего два часа, а ей уже очень хочется кого-нибудь укусить. Что будет к вечеру? А завтра?! Как она мечтала об этих сладких часах ничегонеделания в поезде! Лера вышла из вагона, они с проводницей оказались вдвоем, поезд стоял всего пять минут, да и народ еще не устал от вагонного сидения, наслаждался отдыхом. Оглянувшись по сторонам – соседка осталась в купе, – Лера заискивающе обратилась к проводнице:
– Скажите, пожалуйста, есть купе, где едет один человек? Я бы договорилась, и переселилась бы…
– Зачем? – удивилась проводница. – Вы же и так с женщиной в купе.
– Мне бы лучше с мужчиной, – виновато улыбаясь, объяснила Лера. – Я отдохнуть хотела, а она говорит все время без умолку.
– Нет мест! – поджав губы, отрезала проводница. – Везде по двое. И вообще, нам запрещено… – но что именно запрещено, уточнять не стала. И, потеряв к Лере остатки уважения, отвернулась.
Лера долго сидела в ресторане, жевала невкусные пельмени, пила чай из пакетика, курила, глядя в окно. Потом курила в тамбуре. Потом стояла в коридоре – соседка задремала, и Лера предпочла не будить лихо. Посидела на откидном стульчике. Еще дважды сходила в тамбур покурить, все сильнее и сильнее жалея себя. Оба раза в тамбуре она столкнулась с мужчиной из первого купе, мимоходом обратив внимание на его дикую гавайскую рубаху с пальмами и обезьянами, штаны в крупную клетку и оранжевые с черным пляжные тапочки – все вместе просто завораживало! Видимо, по этой причине лица мужчины она не рассмотрела. Они курили молча, так же молча возвращались, и Лера была благодарна ему за молчание.
Проснувшись, соседка зарядила про какой-то сериал, и Лера, удачно задав парочку наводящих вопросов, блаженно растянулась на своей полке. Под монотонное жужжание соседкиного голоса она даже было задремала, но соседка стала спрашивать ее мнение по поводу изложенного, а также за кого, по мнению Леры, следует выдать замуж главную героиню. Ее спас официант из ресторана, бодрым голосом опрашивавший народ на предмет доставки еды. Почти искренне поблагодарив соседку за полученную информацию, Лера немедленно отправилась через три вагона пить кофе.
В ресторане Лера долго ковыряла ложкой пирожное, глотала остывший кофе. От безделья исподтишка наблюдала за соседом в гавайской рубахе, который тоже оказался в ресторане и в знак приветствия кивнул ей, впрочем, вполне безразлично. Это Леру несколько задело – мог добавить хотя бы вежливую улыбочку, она не привыкла, чтобы мужчины воспринимали ее как газету с программой телевидения за прошлую неделю. Но, с другой стороны, у нее и так слишком много впечатлений от общения с малознакомыми людьми, на сегодня хватит. Как говорила дорогая соседка? Заметил – хорошо, не заметил – еще лучше. Хотя чего хорошего? Просто у нее, надо полагать, такой несчастный и замученный вид, что заинтересоваться ею может только психотерапевт-любитель, практики ради.
«Гавайская рубаха», оплатив счет, отправился восвояси. Лера подумала, что дальше рассиживаться в ресторане уже неприлично, и тоже поднялась. Но в свой вагон не пошла, опасаясь нового нападения. Присела на откидной стульчик в коридоре соседнего вагона, вытащила из пластикового кармашка на стене бесплатную газету «Гудок» и принялась ее изучать с вынужденным интересом. Через несколько минут кто-то остановился рядом с ней. Лера поджала ноги и отклонилась к стене, давая проход, хотя она и так никому не мешала, просто вредничает этот кто-то.
– Простите… – раздался голос у нее над ухом.
Лера подскочила: такого великолепно поставленного голоса она не слышала давно: низкий, звучный, чуть хрипловатый. Уж в этом она разбиралась: сколько времени потратила на нее педагог по речи в театралке, пока научила ее не пищать («Деточка, вы говорите так, как будто вас кто-то постоянно держит за горло. Вы говорите головой, грудные резонаторы у вас не работают, а звук должен быть на опоре. Научитесь опираться на диафрагму, и все будет в порядке!») С грехом пополам Лера освоила эту хитрую науку, хотя так и не взяла в толк, как можно опереться на то, чего не видно. Конечно, теперь она могла говорить и низким грудным голосом, и волнующим контральто, и звенеть милым колокольчиком – но каких усилий ей это стоило в свое время! И «говорить головой» ей до сих пор было привычнее и удобнее. У того, кто с ней заговорил, голос был поставлен от природы. Лера подняла глаза – перед ней стоял тот самый, в гавайской рубахе. «Надо же, как не похож на свой голос», – опять удивилась Лера. Владелец редкого голоса был… как бы это сказать… совершенно обыкновенным, из тех, чьи лица стираются из памяти после первой встречи. В отличие от его рубахи с обезьянами и пальмами – где он только выкопал такую красоту?
– Простите, – повторил мужчина. – С вами все в порядке? Я видел, что в ресторане вы пошли следом за мной, но в вагон не вернулись, я подумал – вдруг вам нехорошо…
– Вы совершенно правильно подумали, – кивнула Лера. – Мне нехорошо. Мне даже очень плохо! Моя соседка говорит без перерыва с тех пор, как я зашла в купе. И еще она собирается чистить мне карму, потому что если ее отсекать, то душа моей бабушки погибнет.
– Понятно, – так же буднично кивнул собеседник. – Пойдемте ко мне в купе, я еду один. Всю жизнь летаю самолетами, а тут захотелось отдохнуть, просто полежать с книжкой. Даже сотовый отключил. Так что я вас понимаю. Карму чистить – это такие хлопоты…
Лера взглянула на него подозрительно, но на лице ее благодетеля не было ни тени улыбки. Он смотрел спокойно и выжидательно. Поскольку голова у Леры по-прежнему болела, анальгин так и не был найден, а спина затекла от сидения на неудобном стульчике, предложение было принято с благодарностью. Она даже не стала произносить дежурных слов насчет «я вам помешаю».
Соседка стояла в коридоре и явно ждала Леру, томясь одиночеством. Мило улыбнувшись, Лера проскользнула мимо нее по коридору.
– Ой, а вы куда? Мы же собирались…
– Добрый день! – новый Лерин знакомый сказал это с такой странной интонацией, что соседка осеклась на полуслове. – Я ее украду, с вашего позволения.
Прежде чем нырнуть в спасительную тишину первого купе, Лера не выдержала и оглянулась: соседка замерла в позе охотничьей собаки, натасканной на дичь, и изнемогала от любопытства.
В купе было прохладно. И тихо. Два часа, оставшихся до Перми, они ехали в блаженном молчании, нарушаемом только шелестом страниц и перестуком колес. Пермь была в час ночи. Лера погуляла на перроне, заглянула в свое окно. Свет не горел, соседка, кажется, спала.
– Спасибо вам большое! Вы меня просто спасли. Она спит. Я пойду.
– Может быть, вы останетесь? Проводница принесет комплект белья, – спокойно предложил Лерин благодетель.
Лера представила себе выражение лица проводницы и улыбнулась. Конечно, ей глубоко наплевать на мнение проводницы, но предложение было сделано как-то… не по правилам.
– А вдруг к вам кого-нибудь ночью подсадят, нехорошо получится?..
Новый знакомый хотел что-то сказать, но передумал, и только пожал плечами в ответ, и Лера ушла. Она испытывала непонятное чувство: вообще-то по сценарию он должен был настаивать, и она – возможно! – пошла бы на некоторые уступки. А он, видите ли, плечами пожимает. И вообще непонятно, какое она на него произвела впечатление. Такое с ней редко случалась. Странно…
Наутро соседка разбудила Леру в восемь утра (черт возьми!) громким звяканьем ложечки о стакан и шуршанием пакетов.
– Лерочка, доброе утро! А я вот уже завтракаю. Вы, наверное, легли поздно, я вчера и не слышала, как вы пришли…
На вопросительный знак в конце предложения Лера никак не отреагировала. Но соседка не унималась:
– Это ваш знакомый? Очень, очень приятный мужчина. Похож на Ричарда Гира. А вы давно знакомы?
– Вторые сутки! – с вызовом ответила Лера, надеясь переломить общий ход беседы. Но просчиталась.
– Это замечательно… – вдруг пригорюнилась соседка. – Такая удача… Лерочка… вы меня, конечно, извините… А он один в купе едет? Жаль. Вы знаете, у меня ближайшая жизненная задача – выйти замуж. Для женщины противоестественно быть одной, вы согласны? Мне необходимо нормализовать гормональный фон и восстановить энергетический баланс. Самовнушение – это все-таки временная мера. Я вот так прямо всем об этом говорю, потому что все сказанное где-то материализуется. Может быть, у вас есть знакомый или родственник?
– Нет. У меня вообще нет родственников, – заверила ее Лера. – Простите, я хотела бы еще поспать. – И она решительно повернулась носом к стене.
К ее великому удивлению, соседка оставила ее в покое, наверное, расстроилась по поводу своего энергетического баланса и отсутствия у Леры родственников. Говорит, канал у нее, а сама без посторонней помощи ничего не может… Невыспавшаяся Лера опять блаженно задремывала под стук колес, и мысли у нее путались. Проснулась она, судя по всему, ближе к обеду. Осторожно приоткрыла глаза – соседка раскладывала на столе карты, и, когда Лера села, потягиваясь и растирая ладонями лицо, она с необыкновенно серьезным видом приложила палец к губам. Лера обрадованно покивала, пару минут полюбовалась мелькающим за окном пейзажем и, не желая дальше рисковать, отправилась в коридор. Через минуту к ней присоединился ее вчерашний знакомый.
– Вы уже завтракали?
– Нет. Представляете, она молчала! А я спала.
– Рад за вас. Я тоже только что встал. Как вы относитесь к идее совместить завтрак с обедом – самое время?
В ресторане они не спеша поели, обменявшись несколькими ничего не значащими фразами.
– Вы не обидитесь, если я заплачу по счету? – спросил мужчина.
– Нет, – развеселилась Лера. – А почему я должна обидеться?
– Ну, мало ли, – уклонился от ответа ее спутник. – Бывает. Пойдемте ко мне. Будем молчать.
«Он вообще немногословен, – думала Лера, идя впереди него по длинным вагонным коридорам. – Интересно, если он такой молчун, то зачем он приглашает меня в свое купе? Только из человеколюбия или я ему все-таки нравлюсь?»
Она привыкла без малейших усилий производить приятное впечатление на противоположный пол. Для нее нравиться мужчинам было так же привычно, приятно и необходимо, как душ или чашка кофе по утрам, это было, как говорил незабвенный герой актера Пуговкина, ее «професьон де фуа», а Лера во всем ценила профессионализм. Но странный пассажир ее озадачил – она не могла его просчитать, и это Леру задевало.
Весь день они провели в тишине и расслабляющем безделье: читали, думали, смотрели в окно, изредка обмениваясь репликами по поводу расписания, сигарет, кофе, душа в штабном (вот странно) вагоне… Что удивительно, молчание не напрягало, они молчали как-то привычно, как будто знали друг друга сто лет и давным-давно обо всем переговорили, и теперь им было приятно молчать вдвоем. Лера украдкой наблюдала за своим спутником, рассчитывая по внешности, одежде и манере читать, есть, говорить по телефону и прочим мелочам, незаметным для невнимательного глаза, узнать что-то о его характере. Когда-то так их учили в театральном, заставляя наблюдать за окружающими людьми и делать «этюды на характер». Вот тут у Леры всегда была пятерка. Но в данном случае, черт возьми, все ее умения пропадали даром – незнакомец ускользал, не поддаваясь анализу, классификации и обобщению. Ему не подходила никакая профессия, не просматривалась никакая биография. На Ричарда Гира он был совсем не похож. Тот был гламурным, томным красавчиком. Мужчина, сидевший напротив Леры, был внешности самой что ни на есть обыкновенной, роста среднего, волосы подстрижены не длинно и не коротко, а в самый раз, чтобы умело преувеличить их количество. Спокойный внимательный взгляд серых глаз без тени улыбки. Сдержанные, неразмашистые движения, минимум жестов, почти никакой мимики. Вещи тоже не выдавали своего хозяина. Молчаливые свидетельства очков в пятисотдолларовой оправе, сигарет «Данхилл» и навороченной зажигалки опровергались лежавшей поверх газеты с кроссвордами копеечной гелевой ручкой, китайскими пляжными тапками и мятыми турецкими штанами. На плечиках висел оливкового цвета костюм из льна, вполне возможно, что и дорогой, но тут Лера не особенно разбиралась в фирмах и ценниках. То же самое касалось и часов, поскольку для простого смертного «Ролекс» и «Чайка» с расстояния метра трудноотличимы друг от друга. Словом, этюд на характер на сей раз Лера бездарно провалила.
Ужин они заказали в купе, на этот раз он расплатился, не спрашивая Лериного согласия, опять как-то по-свойски. Когда совсем стемнело, и читать стало затруднительно, а смотреть в окно глупо, Лера поднялась:
– Спасибо вам! Я пойду…
– Скажите, что вас больше обидит: если я попрошу вас остаться или пожелаю вам спокойной ночи? – изучающе глядя на нее, спросил сосед.
Лера секунду помолчала, оценивая новый поворот сюжета, и кивнула:
– Я останусь.
…Под глупой гавайской рубахой он оказался очень приятным на ощупь, твердым и теплым, от него пахло мылом, водой и едва уловимо – дорогим одеколоном. В кратковременных вспышках пролетающих мимо фонарей Лере показалось, что его тело было загорелым (она очень любила загорелых мужчин, они априори выглядели гораздо сексуальнее своих бледнолицых собратьев), зубы – неестественно белыми, будто фарфоровыми. Очки он так и не снял, и это мешало Лере, потому что, когда она прикасалась к его приятно коловшей ладонь небритой щеке, все время натыкалась на мерцавшую в темноте дужку оправы. В конце концов она сняла с него очки и, потянувшись, пристроила на столик. Он смешно сощурил глаза, и Лера почувствовала, как от этого уходит ее зажим. Она всегда деревенела за кулисами, но, едва шагнув на сцену, будто сбрасывала, раскалывала ледяной панцирь – и летела свободно. Здесь было то же самое. И роль, которую сегодня Лере пришлось играть так неожиданно, угадывая и импровизируя на ходу, оказалась, что называется, ее ролью.
Угадывать и импровизировать с ним было легко. Лера всегда чувствовала партнера, а он делал все уверенно, без суеты и неловкости, как будто они было любовниками уже давно. Лера просто подчинилась ему, как хорошему партнеру в танцах. Так она на третьем курсе сдавала с Андреем экзамен по танцам. Где прогуляла из-за сына, где проболела, словом, могла и на тройку не натянуть, а педагог был требователен и даже придирчив. «Слушайся меня, – сказал ей тогда Андрей. – Расслабься, почувствуй меня – и все будет как надо». Они тогда сдали на пять, и ее еще ставили в пример – вот, мол, талант не прогуляешь. Чем-то ее новый знакомый был похож на ее бывшего мужа… но способность к анализу быстро улетучилась из Лериной головы. Остались только перестук колес, покачивание вагона, редкие промельки огней и его руки, его дыхание, шепотом произнесенные слова, о которых она постарается не вспоминать утром, но сейчас, ночью, они действовали на нее как наркотик…