4

   После уроков Маруся изучала – в частном порядке – иностранный язык. Занималась с ней Мария Матвеевна, вдова генерала, пожилая – назвать ее старушкой не поворачивался язык, – по-девичьи стройная женщина с умным красивым лицом. Глядя на нее, Руся думала о том, что в старости хотела бы быть такой же – живой, ироничной, элегантной, ухоженной, словно сошедшей со страниц книги о прежних, дореволюционных временах, когда жива была еще настоящая российская аристократия.
   Дом Марии Матвеевны стоял через три участка от особняка Бориса. Она дружила с его матерью и помнила Русиного отчима маленьким мальчиком, поэтому и поддалась на его уговоры – согласилась заниматься с Марусей языками, английским и немецким.
   Никогда прежде у девушки репетиторов не было, она училась сама – усердно, преследуя давно поставленную перед собой цель – поступить на иняз в МГУ. На самом деле ей хотелось учиться в МГИМО, но она понимала, что об этом и мечтать не стоит. Бюджетных мест там – с гулькин нос, а о платных и речи не шло. Да и языки у нее хоть и на хорошем уровне, но для поступления в МГИМО этого все-таки недостаточно.
   Так было вплоть до появления в их с мамой жизни Бориса.
   Однажды в июне, за ужином, он спросил у падчерицы, что она собирается делать после выпуска, и та, недолго думая, ляпнула:
   – Поступать в МГИМО!
   Андрей, как водится, обидно заржал.
   Не обратив внимания на его смех, Борис произнес:
   – Вот это я понимаю! Отличная цель! Считай вопрос решенным, – и он рубанул рукой воздух.
   – Не надо, это же дорого! – испугалась девушка. – Я сама попытаюсь поступить. Не выйдет – пойду в МГУ или в педагогический. – Быть чем-либо обязанной отчиму ей не хотелось, да и гордость не позволяла Русе садиться на его шею, она и так уже невольно на ней повисла – живет за его счет, в его доме… Еще и за ее учебу он будет платить?!
   Борис внимательно посмотрел на нее. Спасибо, что спорить не стал.
   – Ладно. Как знаешь. Я понимаю, сам таким был, всего хотел добиться самостоятельно, без чужой помощи. Тем не менее репетитора я для тебя найду, и самого лучшего, не сомневайся. Да и на подготовительные курсы тебе не помешало бы записаться.
   Идею курсов Руся отмела сразу же: и правда, зачем они нужны человеку усидчивому, который не собирается отлынивать от подготовки к институту и постарается сделать все, от него зависящее, чтобы поступить? С этим аргументом отчим худо-бедно согласился. А вот насчет репетитора он остался при своем мнении.
   – Все, разговор на эту тему окончен, – заявил он, когда девушка попыталась и от репетитора отказаться.
   Больше они к этому вопросу не возвращались, а в конце августа отчим сообщил, что договорился с подругой своей матери – замечательной женщиной, талантливой переводчицей. Она будет заниматься с Марусей.
   Так в ее жизнь и вошла Мария Матвеевна.
   На первый урок девушка шла со страхом.
   «Какой она окажется? – думала Руся. – Генеральша все-таки!»
   Репетиторша представлялась ей эдакой строгой чопорной дамой с громким голосом, затянутой во все черное, поладить с которой будет очень непросто.
   Реальность удивила ее.
   Руся позвонила в звонок у кованых ажурных, словно доставленных сюда из питерского Летнего сада, ворот, и их створки медленно разъехались в стороны. Девушка сделала несмелый шаг на участок – и обомлела от открывшейся ее взору красоты. Кругом были цветы: шикарные розы, море астр, поздние лилии. Какие-то удивительные, похожие на клены, деревья с разноцветной листвой. В глубине сада виднелся внушительный бревенчатый дом с большой террасой. Его, как и дом Бориса, окружали высокие сосны.
   Навстречу девушке по подъездной дорожке спешила стройная женщина в длинной юбке и яркой блузке. Голову ее венчала соломенная шляпа с широченными полями.
   Издалека Марусе показалось, что хозяйке вряд ли больше сорока лет, но, когда она подошла ближе, девушка поняла, что ошиблась. Женщине, хоть она и лучилась энергией, было уже изрядно за шестьдесят.
   – Ну, здравствуй, тезка, – поприветствовала девушку Мария Матвеевна.
   – Здравствуйте, – несмело улыбнулась в ответ Руся.
   Пожилая женщина сделала приглашающий жест рукой:
   – Пойдем, сейчас чай вскипит. Ты как относишься к английскому чаю с молоком? – Получив в ответ утвердительный кивок, она продолжила: – Я накрыла столик в саду, погода дивная. Будем пить чай и дышать ароматом роз.
   С тех пор Маруся ходила на уроки к Марии Матвеевне, как на праздник. Впрочем, уроками их встречи можно было назвать лишь с большой натяжкой. Они пили чай, читали произведения английских и немецких авторов в оригинале, беседовали. Единственным условием их встреч было то, что все без исключения разговоры велись на иностранном языке: по понедельникам и средам – на английском, по вторникам и четвергам – на немецком. Вначале соблюдать условие было для Руси тяжеловато – некоторых фраз Марии Матвеевны она не понимала, приходилось переспрашивать, порою она что-то не могла сказать сама и искала известные ей слова для выражения своих мыслей. Но со временем девушка втянулась, ей даже стали доставлять удовольствие такие беседы. В эти дни она чувствовала себя иностранкой.
   Иногда Руся заглядывала к Марии Матвеевне и в выходные дни, уж очень ей нравилось у нее бывать. Она чувствовала себя здесь уютно, как дома, а в особняке Бориса Руся была хоть и дорогой, но – гостьей.
   В тот день, после драки с Андреем, придя к Марии Матвеевне, Маруся никак не могла сосредоточиться. Домой она после лицея не зашла – небось Андрей уже наябедничал на нее домочадцам! Настроение ее в предвкушении разговора с мамой было траурным. С какой стороны ни взгляни, хоть директор и пообещал не сообщать ни о чем родителям, а она подвела всех – и маму, и Бориса. Бориса, пожалуй, даже в большей степени. Конец теперь его хорошему к ней отношению!
   Заметив, что ее ученица где-то витает, Мария Матвеевна попросила Русю рассказать, что случилось. И Руся, то и дело останавливаясь, чтобы подобрать нужное слово, выложила ей все, как на духу: и про мамину беременность, и про вчерашнюю выходку Андрея, и про сегодняшнюю драку.
   Пожилая женщина только головой покачала.
   – Да, нелегко вам всем, – подытожила она. – А особенно – тебе и Андрюше. Вы молодые еще, многих вещей не понимаете, со многим, в силу возраста, не хотите мириться.
   Маруся удивленно уставилась на нее:
   – Это Андрею-то тяжело?!
   – Да. И ничего удивительного тут нет, – кивнула пожилая женщина. – Я сколько раз говорила Борису, чтобы он уделял парню побольше внимания, а он все – некогда и некогда! Мол, у него бизнес, он деньги зарабатывает…
   Руся слушала ее молча.
   – Благосостояние семьи, конечно, важное дело, – говорила учительница. – Но Андрей рос практически без отца. Да что там говорить, и без матери тоже, – она махнула рукой. – Оба были заняты исключительно собой. На сына им было в одинаковой степени наплевать.
   – Вот и вырос оболтус, – высказала свое мнение девушка.
   – Ты слишком предвзято к нему относишься. – Мария Матвеевна поправила выбившуюся из прически прядь волос. – Это понятно, ведь вы с ним не ладите, и не по твоей вине. Как я понимаю, он тебя не принял?
   – Да он меня возненавидел с первого же дня! И маму мою тоже, – Марусин голос невольно задрожал. – А мы ничего плохого ему не сделали. Мама, так вообще, только и старается с ним подружиться. Андрюшечка то, Андрюшечка се!
   Пожилая женщина задумчиво кивнула.
   – Понять вас всех можно. – Она помолчала, затем, когда Руся уже и не ждала ее слов, продолжила: – Но ты присмотрись к Андрею получше. Он неплохой парень. Может, ему просто так же одиноко, как и тебе.
   «Ага, как же, одиноко ему!» – хотела было сказать девушка, но вовремя прикусила язык.

5

   Первым, что она услышала, придя домой, были звуки ссоры. Борис орал где-то на первом этаже, и делал это громко.
   Руся обежала весь дом в поисках мамы, но нигде ее не нашла.
   «У нее же сегодня в библиотеке допоздна какое-то важное мероприятие», – вовремя вспомнила девушка.
   Она пошла на крик.
   – Ты ведешь себя по-свински! – кричал Борис. – Я в твоем возрасте уже самостоятельно деньги зарабатывал, а ты только и знаешь, что с дружками пиво пить и не делать ни черта! В лицей тебя нормальный перевел, думал, ты за ум возьмешься. Щаз! – Он показал сыну кукиш. – Так и знай: если в институт не поступишь, будешь жить сам, как умеешь. От меня ты больше ни копейки не получишь!
   – Да иди ты знаешь куда со своими копейками! – выкрикнул Андрей, и Маруся, сделав еще пару шагов, увидела его. Он стоял у окна, небрежно облокотившись о подоконник.
   – Что ты сказал?! – с новой силой заорал Борис. Его лицо приобрело пурпурный оттенок, и Русе сделалось неприятно смотреть на него. – Как ты смеешь так с отцом разговаривать?! – Он подошел к сыну и тряхнул его за плечи.
   – Иди ты знаешь куда со своими деньгами, – уже спокойно, прямо в лицо отцу, повторил Андрей.
   На мгновение девушке сделалось страшно за него. Казалось, сейчас Борис размажет его по стенке. Но он взял себя в руки и отошел в сторону.
   Возникла пауза. Каждый решал, как наиболее выгодно для себя продолжить ссору.
   – И с кем ты на этот раз подрался? – нарушил наконец молчание Борис. Несмотря на его спокойный, ровный тон, в вопросе прозвучала угроза.
   – Ни с кем. Упал с мотоцикла одного приятеля. – Маруся не поверила своим ушам – Андрей ее не выдал!
   – Надеюсь, ни друг, ни его мотоцикл не пришлют мне счет за ущерб? – произнес отчим.
   Андрей лишь молча сжал кулаки.
   – Он врет, это я его ударила! –неожиданно для себя выпалила Руся.
   Оба – и отец и сын – уставились на нее. Андрей смотрел зло, Борис – удивленно.
   «Наверно, ему стыдно, что его побила девчонка», – запоздало подумала она.
   – Можно узнать – за что? – осведомился отчим.
   – У нас свои счеты. – Вот и пригодилась ей эта фраза.
   – Что ж, счеты так счеты, – неожиданно легко согласился Борис. – Я бы хотел с тобой поговорить. – Он шагнул к Марусе. – А с тобой разговор окончен, – кивнул он сыну.
   Отчим взял падчерицу под руку и вывел ее в холл. Они бок о бок прошли к входной двери и оказались на крыльце.
   – Пройдемся? – спросил Борис.
   Девушка пожала плечами. Как будто у нее был выбор!
   Они пошли по дорожке, огибавшей особняк. В компании отчима Маруся чувствовала себя очень неуютно, ей хотелось вырвать у него руку и отстать на пару шагов.
   – Как дела в лицее? – спросил Борис.
   «Он что, пытается ненавязчиво начать беседу?» – подумала девушка.
   – Нормально, – произнесла она вслух. – Спасибо.
   – Друзей уже завела? – не отставал отчим.
   – Да, – соврала падчерица.
   – Я рад. А как продвигаются твои занятия с Марией Матвеевной?
   – Отлично. – Руся невольно улыбнулась.
   – Я же говорил, что она – замечательная. С ее помощью ты любой язык будешь знать, как родной. – Начал накрапывать мелкий дождик, и они повернули к дому. – Марусь, если Андрей тебя обижает, ты мне только скажи, – вдруг произнес Борис, и девушка поняла, что именно ради этой фразы он и гулял с ней по саду.
   – Да нет, у нас с ним нормальные отношения, – вновь соврала она. – А то, что я его ударила… просто так получилось… Мы… поспорили, и я… – Она запнулась, поняв, что он разгадал ее ложь.
   Отчим пристально посмотрел на нее.
   – Запомни: что бы ни случилось, ты всегда можешь мне об этом сказать. Ты теперь – моя семья, как и твоя мама, а я своих любимых в обиду никому не дам.
   «Интересно, Андрей об этом знает? – подумала девушка. – Получается ведь, что он – совсем не любимый и не семья».
   – Я думаю так же, как и ты, обо многих вещах, – договорил Борис. – В этом мы с тобой похожи.
   Маруся с радостью отметила, что они уже дошли до крыльца. Отчим посмотрел на часы:
   – О, уже пора ехать за Леночкой!
   – Я рада, что она с вами счастлива, – произнесла Маруся и, высвободив, наконец, свой локоть, легко взбежала на крыльцо.

6

   Андрей после того разговора с отцом, свидетелем и невольным участником которого стала Руся, стал обходить ее стороной, словно она – чумная. Даже не задирал ее больше – вообще не замечал. Она радовалась этому. Лучше уж пусть он смотрит на нее, как на пустое место, чем постоянно с ним сталкиваться и терпеть его тычки.
   Октябрь перевалил за середину. После периода дождей установилась неожиданно солнечная погода, и Маруся старалась как можно чаще гулять. В выходные дни она брала велосипед, рюкзак с бутербродами, термос с чаем и уезжала на прогулку по окрестностям.
   Иногда она каталась по лесу, сидела на берегу реки, глядя на воду, иногда ездила в небольшой поселок, располагавшийся в двадцати километрах от элитного коттеджного, в котором она теперь жила. Там, в поселке, была заброшенная, полуразрушенная усадьба с прилегавшим к ней запущенным парком, по которому девушке так нравилось бродить.
   Она не представляла, что будет делать зимой. Друзей у нее нет, пойти куда-либо не с кем, а по холоду не очень-то и погуляешь. Просить Бориса «развлечь» ее она не будет. Сама как-нибудь справится с одиночеством, не маленькая ведь уже.
   Мама ходила радостная. Говорила об ожидавшемся прибавлении в семействе. Неоднократно она звала дочь с собой и мужем проехаться в город, походить по магазинам, но Руся отговаривалась – уроков, мол, много. Общаться с мамой в компании Бориса ей не хотелось, да и что это за общение – даже не посекретничаешь.
   В лицее у нее все шло гладко. Спокойно. Никак. Маруся приходила раньше всех, занимала свое место, раскладывала учебники и тетради и утыкалась в какой-нибудь параграф или конспект. Никто из одноклассников даже не пытался к ней подойти. На переменах они болтали о чем-то своем: о новых шмотках, о приближавшихся каникулах, о том, кто с кем встречается и кто кого бросил.
   Руся не понимала таких разговоров. Они казались ей высосанными из пальца. Все только и делали, что пытались пустить побольше пыли в глаза друг другу: хвалились деньгами своих отцов, новыми машинами, обсуждали всякие модные штучки, которые Марусе были глубоко неинтересны. Если бы она могла, она бы никого вообще не слушала, но она не могла затыкать уши на глазах у всех. Ребята из класса были для нее чужими, словно инопланетяне.
   Это была другая жизнь, которая с ее жизнью не имела ничего общего.
   Руся приходила из лицея домой, быстро перекусывала и бежала к Марии Матвеевне. Некому ей было рассказать, как она дорожит этими часами общения с пожилой женщиной, с каким сожалением каждый раз уходит от нее.
   «Надо потерпеть один год, – уговаривала себя Маруся. – Потом я поступлю в институт, уеду в общежитие или попрошу у мамы, чтобы она разрешила мне жить в нашей квартире. Найду работу. Устроюсь как-нибудь».
   Вроде бы мечты об институте и грели ее душу, но, в то же время они казались Русе какими-то далекими, словно космос, а потому – нереальными. Рядом была мама. Рядом – и в то же время, далеко-далеко. Мама, с головой ушедшая в свою новую семью и, казалось, совсем забывшая о своей почти выросшей дочери. На фоне ее счастья девушка еще острее чувствовала свое одиночество и часто перед сном, размышляя обо всем понемножку, констатировала реальный факт: она не вписалась, не вжилась в эту новую жизнь. Оказалась недостаточно гибкой, чтобы принять все эти перемены, влиться в компанию одноклассников, привыкнуть к новому дому и к Борису.
   Отчим часто спрашивал у нее, как идут дела, и она неизменно отвечала – «все хорошо». А что еще она могла бы сказать? Руся должна была быть благодарна ему, ведь она живет в его доме, учится в элитном лицее за его счет, и он сделал счастливой ее любимую маму. Чего же еще ей желать? Ей даже в голову такое не могло прийти – вместо «все хорошо» сказать «не очень».
   Однажды, когда Маруся собиралась в лицей и уже застегивала свою старую куртку, Борис подловил ее.
   – Марусь, не торопись, я тебя отвезу, – сказал он.
   – Спасибо. Я сама дойду, – попыталась отговориться девушка.
   – Я сказал, отвезу, значит, отвезу.
   Первые пять минут в машине стояла звонкая тишина. Вернее, это Русе казалось, что тишина эта – какая-то звонкая, давящая на уши. Отчим уверенно вел огромный «Хаммер», пристально глядя на дорогу.
   – Почему ты все еще носишь эту куртку, я же купил тебе новую? И дубленку, и пальто. И сапоги, – наконец, произнес он.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента