Страница:
Маркузе Герберт
Эрос и цивилизация (Парадоксы Великого Отказа)
Герберт Маркузе
Эрос и цивилизация
Парадоксы Великого Отказа
Герберт Маркузе (19.07.1898, Берлин - 29.07.1979, Штарнберг) - известный немецко-американский философ и социолог. Изучал философию и национальную экономику в Берлине и Фрейбурге. Будучи студентом Фрейбургского университета (Рh.D. - 1922), стал членом социал-демократической партии. С 1922 г. по 1932 г.
занимался философскими исследованиями. В 1928-1932 гг. учился у Гуссерля и Хайдеггера во Фрейбурге, а с 1933 г. сотрудничал в Институте социальных исследований Теодора Адорно и Макса Хоркхаймера, одним из основателей которого и выступил. В 1933 г. после прихода к власти фашистов эмигрировал в Женеву, а оттуда в 1934 г. - в США, где занимался преподаванием, в частности, в Колумбийском университете (Нью-Йорк). В 1940 г. получил гражданство. С 1942 г.
по 1950 г. работал для правительства США в различных разведывательных службах. В 1951 г. вернулся к преподаванию в Колумбийском университете и одновременно занимался советским марксизмом в "Русском исследовательском центре", в Гарвардском университете (Кембридж, штат Массачусетс), где работал до 1954 г.
Затем преподавал в Калифорнийском университете, а в 1965-1976 гг. - в Университете в Сан-Диего (Калифорния), где после ухода на пенсию до самой смерти оставался почетным профессором философии. Кроме того, Маркузе многократно совершал поездки с лекциями по Европе. Считается виднейшим представителем критической теории, который своими работами о позднекапиталистическом обществе Благосостояния (в особенности "Эрос и цивилизация" и "Одномерный человек") заложил теоретический фундамент студенческого движения 60-х гг. и движения "новых левых".
Основные работы:
"Онтология Гегеля и основание теории историчности" (1932) "Разум и революция. Гегель и возникновение социальной теории" (1941) "Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда" (1956) "Советский марксизм. Критическое исследование" (1958) "Одномерный человек: Исследования по идеологии развитого индустриального общества" (1964) "Культура и общество" - статьи разных лет в 2-х т. (изд. в 1965) "Конец утопии: Герберт Маркузе ведет дискуссию со студентами и профессорами Свободного университета в Зап. Берлине" (1967) "Негации. Эссе по критической теории" (1968) "Психоанализ и политика" (1968) "Опыт об освобождении" (1969) "Идеи к критической теории общества" (1969) "Контрреволюциия и восстание" (1972) "Эстетическое измерение: К критике марксистской эстетики" (1977) * * * Известность Герберта Маркузе выходит далеко за пределы философской аудитории.
Более того, для многих - он не столько философ, сколько идеолог "новых левых".
Такая ситуация, когда философия, которая, в общем-то, не предназначена для массового потребления, завоевывает умы миллионов, не нова. Но каковы бы ни были конкретные причины популярности философских идей в каждом конкретном случае, по-видимому, априорно можно указать одну общую: всматриваясь в глубины человеческого бытия, философия обнаруживает столь значимые и иногда столь болезненные его стороны, что это живо отзывается в сознании неискушенного в философии человека.
Об этом стоило сказать, потому что в случае с Маркузе можно с равной степенью аргументированности утверждать и умышленность, и непредумышленность такого эффекта его книг "Эрос и цивилизация" и "Одномерный человек". Эти две работы из длинного списка произведений Маркузе и принесли ему всемирную славу, поставив его в один ряд с мыслителями, которые в двадцатом веке наиболее остро поставили вопрос о судьбе западной цивилизации. Нам кажется, что именно в свете указанного нами противоречия можно отчетливопредставить проблематику этих книг, их достоинства и недостатки.
"Эрос и цивилизация" (1956 г.) была первой крупной работой Маркузе после книги "Разум и революция. Гегель и возникновение социальной теории" (1941). Такой перерыв был вызван работой в разведывательной службе США в военный и послевоенный период. Можно предположить, что опыт близкого соприкосновения с механизмами функционирования государства не мог не отразиться в его навой книге, как не могло в ней не отразиться понимание Маркузе послевоенного состояния мира и западной цивилизации. Во всяком случае, историко-философские пристрастия Маркузе меняются, и он ищет теперь союзников не среди апологетов европейской цивилизации (Гегель), а среди ее критиков (Фрейд). Несмотря на свой предполагающий академический тон подзаголовок ("Философское исследование учения Фрейда"), книга не укладывается в рамки жанра философского исследования-трактата в привычном смысле. И дело не во множестве предметных областей, которые затрагивает автор, а в модальности книги: автор не просто констатирует факты и делает выводы, - в подтексте постоянно слышится императив. Маркузе пытается заглянуть в будущее. Однако, мы имеем дело не с прогнозом, не с беспристрастным взвешиванием того или иного вероятного хода событий, ибо Маркузе пытается не просто заглянуть в будущее, но - за пределы того будущего, которое готовит себе современное общество (т.е. "репрессивная цивилизация" в терминах "Эроса и цивилизации" и "технологическая" или "индустриальная цивилизация" в терминах "Одномерного человека"), и увидеть возможность (а не вероятность) "трансцендирования" установившегося культурного универсума. Разница принципиальная. Слово "вероятность" звучит фаталистически. Но когда речь идет о "возможности", то мыслится прежде всего субъект, который способен осознать ее и ею воспользоваться. Именно поэтому основной тон книги (точнее, книг) императивен. Уже сначала взяв высокую ноту (см. "Политическое предисловие"), автор продолжает нагнетать эмоциональное напряжение, так что местами стиль напоминает не исследование ученого, а речь оратора. Текст не столько читается, сколько звучит - как обвинение или политическое воззвание.
Обращаясь к Фрейду, Маркузе подчеркивает, что его интересует не психоанализ как техническая дисциплина, но философия психоанализа или то, что сам Фрейд называл метапсихологией, спекулятивными положениями, полученными "путем описания и учета фактов, встречающихся в нашей области в каждодневных наблюдениях" (Фрейд З. "По ту сторону принципы удовольствия", с. 201). Известно, что, исследуя неврозы, Фрейд пришел к выводу, что они коренятся не только в индивидуальной патологии, но и в организации существующего общества, которое подавляет влечения и потребности человека и, прежде всего, сексуальное влечение, и тем самым представил все человечество как своих потенциальных пациентов. Спекулятивные размышления и гипотезы Фрейда об этом непримиримом конфликте между природой человека и формой его общественного, цивилизованного существования, а, в конечном итоге, между инстинктами самого человека, несмотря на широкий интерес к ним, оказались неприемлемы ни для психотерапевтов, ни для философов и культурологов. Именно к этой наиболее спорной части наследия Фрейда и обратился Маркузе в поисках методологической опоры для критического рассмотрения современного состояния цивилизации - "диагностики общего расстройства".
Состояния, ибо в отличие от Фрейда Маркузе полагает, что конфликт между инстинктами и цивилизацией не безысходен: репрессивность принадлежит не к сущности цивилизации как таковой, но лишь "специфически исторической организации человеческого существования". Основания для такого заключения Маркузе видит как в самой теории Фрейда, так и в меняющейся действительности. Отправным пунктом рассуждений Маркузе становится гипотеза Фрейда (работа "По ту сторону принципа удовольствия") о двух фундаментальных инстинктах в человеческой природе - влечении к жизни (и удовольствию как прекращению раздражения) и влечении к смерти, Эросе и Танатосе. Беспрепятственное удовлетворение этих влечений несовместимо с цивилизованным существованием, и поэтому общество подавляет их, ставит их себе на службу путем сублимации сексуального влечения (Эроса) и переориентации деструктивных импульсов (Танатоса) на внешний мир в форме труда, т.е. овладения природой и ее преобразования, и на внутренний мир в форме совести. Эта репрессивная организация инстинктов отражается и в структуре психического (душевного) аппарата, как она описана Фрейдом: если "Оно" является представителем принципа удовольствия, т.е. жизни, направленнойна слепое удовлетворение влечений, то "Я" как посредник между "Оно" и внешним миром и "Сверх-Я" как голос общества в психике индивида представляют принцип реальности, обеспечивающий сохранность организма во внешнем мире. Последние два слоя сформировались исторически при переходе от принципа удовольствия к принципу реальности, в основе которого лежит факт нужды, означающий невозможность полного удовлетворения человеческих потребностей и, следовательно, необходимость борьбы за существование. Однако, как утверждает Маркузе, принцип удовольствия противится не цивилизации как таковой (не принципу реальности как таковому), но исторической форме принципа реальности в нашей цивилизации. Дело не в самом факте нужды, но в том, как она распределяется между членами общества, т.е. в том, что в интересах господства, в интересах привилегированной группы индивидов на плечи остальных возлагается дополнительное подавление. Для его обозначения Маркузе вводит понятие "прибавочной репрессии", а историческую форму принципа реальности он называет "принципом производительности". Таким образом, цивилизация питается энергией, отнятой у Эроса посредством ее десексуализации и сублимации, и, следовательно, ведет к фатальному ослаблению Эроса в пользу Танатоса, поскольку Эрос уже не может связать все деструктивные импульсы.
Прогресс цивилизации оборачивается против самой же цивилизации и ведет к отрицанию рациональности господства. Переходя к рассмотрению современного состояния цивилизации, Маркузе отмечает, что благодаря техническим достижениям человечество сумело приблизиться к победе над нуждой, к удовлетворению витальных инстинктов человека и, следовательно, к освобождению инстинктов от ненужного подавления. Перед человечеством открывается возможность нового принципа реальности и превращения тела в самоцель. Однако это противоречит интересам господства. Чем реальнее возможность освобождения, тем сильнее необходимость репрессии, так как это позволяет избежать распада установившегося порядка.
Производительность становится самоцелью: поскольку она не может ослабить репрессию, она оборачивается против индивидов и превращается в способ контроля.
Тогда же, когда индивиды не заняты производительным трудом, контроль над сознанием осуществляется с помощью контроля над информацией, с помощью индустрии досуга и развлечений, с помощью формирования ненужных ("ложных", "репрессивных", как назовет их Маркузе в "Одномерном человеке") потребностей - словом, с помощью манипулирования сознанием. Но теперь и само господство перестает быть индивидуальной функцией и также становится самоцелью, функцией целого, системы институтов, удовлетворяющих и контролирующих потребности индивидов.
Этот проницательный анализ современной цивилизации будет продолжен Маркузе в его книге "Одномерный человек". Здесь же автора интересует принципиальная возможность нерепрессивной организации инстинктов и, следовательно, нерепрессивного принципа реальности. Для этого он пытается найти формы нерепрессивного развития либидо в самой репрессивной цивилизации.
Маркузе приводит указание Фрейда на фантазию как на психическую деятельность, которая, в значительной степени, свободна от власти принципа реальности. Она является представителем принципа удовольствия в сознании и обладает собственной истинностной ценностью, опирающейся на собственный опыт преодоления антагонистической действительности. Однако в расколотом сознании человека властвует разум, в то время как фантазия (как и принцип удовольствия) бессильна.
Миф, искусство, сфера эстетического - здесь фантазия хранит и осуществляет свои истины. Производительность стала основной ценностью Западной цивилизации, а ее культурным героем является Прометей. В поисках альтернативной экзистенциальной установки Маркузе обращается к иным мифологическим архетипам, видя их в образах Орфея и Нарцисса. Именно в них наиболее полно выражается примирительное, не захватническое отношение к природе. Это образы радости, образы принципа нирваны как отсутствия напряжения, победы над временем и единства Эроса и Танатоса.
Маркузе пытается проследить преломление этой экзистенциальной установки в интеллектуальной, философской культуре Западной цивилизации, но приходит к выводу, что в ведущей ее линии - философии рационализма, разума - примирение возможно только как духовное примирение: от Аристотеля (nous theos) до Гегеля (Geist). Философский разум поражен чертами репрессивности. Чувственность же занимает подчиненное положение в интеллектуальной культуре Запада: эстетика как наука о чувственности является второстепенной философской дисциплиной. На третирующее отношениек чувственности указывает и то, что предметом эстетики впоследствии стало "прекрасное" и его воплощение в искусстве. Рассматривая идеи Канта об общем корне чувственности и рассудка, а также идеи Шиллера об эстетическом воспитании и эстетическом государстве, Маркузе указывает на попытки философов примирить разум и чувственность с помощью фантазии, как на свидетельство возможности "либидозной рациональности", способной направить прогресс цивилизованной свободы. Единственно релевантным, по мнению Маркузе, является вопрос о том, возможно ли разумное построение такого состояния цивилизации, при котором потребности удовлетворялись бы таким образом, чтобы была устранена прибавочная репрессия.
Тезис о нерепрессивной сублимации сексуальности и является доказательством такой возможности. Маркузе считает, что человечество приближается к новому повороту в трансформации инстинктов. Необходимо освобождение сексуальности (предпосылки для которого уже созданы принципом производительности), благодаря чему рухнет большая часть репрессивных ограничений и с помощью самосублимации сексуальности и сублимации влечения к смерти сформируется новый порядок, новая организация общества, которая будет основываться на эротических, либидозных, но несексуальных связях индивидов друг с другом. Для этого необходимо не сдерживать прогресс отчуждения труда. Раз уж человечество никогда не сможет избавиться от необходимого, механического и нелибидозного труда, необходимо завершить его отчуждение, полностью его автоматизировать, и тогда количественное изменение сокращение рабочего времени - через освобождение сублимированной сексуальной энергии приведет к качественной трансформации сексуальности в Эрос.
Однако в этой части исследования Маркузе забывает о своем же анализе феномена господства в современной цивилизации с его стремлением увековечить репрессию.
Ведь именно господство является главным препятствием на пути освобождения инстинктов. Возможно, причина в том, что Маркузе не согласен ни с одним из известных человечеству путей освобождения и не желает повторять ошибки философов, пытавшихся указать социальные характеристики субъекта освобождения.
Он стремится с помощью идей Фрейда выйти на более глубокий уровень человеческого бытия, однако тем самым он перепрыгивает через социальный уровень, через вопрос об осуществлении им же указываемых мер, и его тезис об освобождении остается абстрактной спекуляцией, лишенной принципа для соотнесения самой себя с действительностью. Маркузе ратует за Великий Отказ - отказ от репрессивной цивилизации и ее ценностей. Но Великий Отказ остается всего лишь лозунгом, не указывающим конкретной программы действий. Говоря о "разумном" построении нерепрессивной цивилизации, Маркузе ничего не говорит об этом разуме и о тех, кто будет им руководствоваться. В "Политическом предисловии 1966 г." к "Эросу и цивилизации" присутствует указание на аутсайдеров общества как угрозу системе современной цивилизации. Но с большим трудом можно увидеть в них, "образ нового человека" (см. там же), способного к созданию либидозной рациональности и нерепрессивнои цивилизации. В "Одномерном человеке" мы уже не находим ни тени оптимизма, а только безрадостный анализ тотального контроля индустриальной цивилизации над человеком. Отсюда надрывность тона Маркузе, обильное употребление им сослагательного наклонения и политическая воззвательность текста.
Однако мы полагаем, что Великий Отказ выше политики, как всякая истинная философия. Ибо в своей сущности он обращен к свободной личности или, по крайней мере, способной осознать свои ложные потребности, привитые репрессивной цивилизацией, и тем самым сделать шаг к свободе.
"Эрос и цивилизация" - Самая известная книга немецкого философа Герберта Маркузе
- имела и имеет не только собственно философское значение, но и социально-политическое. Написанная в 1955 году, она стала провозвестником и катализатором "сексуальной революции" на Западе, получившей в свою очередь воплощение в движении хиппи и студенческих бунтах 68-го года.
Опираясь на идеи Фрейда, Маркузе прослеживает становление современной "репрессивной" цивилизации, реконструируя ее историю, как историю подавления чувственного человека, использование энергии его влечений в целях культуры и общества. Альтернативу подобного устройства цивилизации Маркузе видит в биопсихологическом переустройстве человека на основе "новой чувственности".
Эта книга - одна из немногих теоретических попыток изменения человека в сторону раскрепощения сексуальной энергии и отношения к человеческому телу, как к инструменту не столько труда, сколько удовольствия. А.Юдин Парадоксы критической теории Герберта Маркузе (Предисловие к русскому изданию "Одномерного человека") "Одномерный человек" появился в 1964 году и принес ее автору всемирную известность, что для философского произведения является скорее исключением, чем правилом. Книга была воспринята прежде всего как политическое произведение, что отчасти соответствовало интенциям автора и содержанию работы.
Если в своей предыдущей книге "Эрос и цивилизация" (1956) Маркузе рассматривал становление репрессивной цивилизации, то теперь в фокусе его внимания - состояние человека в современном индустриальном обществе. Оценивая это состояние, автор утверждает, что мерой исторической практики могут служить ее исторические альтернативы. Но уже с самого начала становится очевидным, что в отличие от "Эроса и цивилизации", где автор связывал надежды на будущее с Великим Отказом, в "Одномерном человеке" позиция Маркузе окрашена в пессимистические тона:
В нашей книге нам не избежать колебания между двумя противоречащими одна другой гипотезами, утверждающими соответственно, (1) что развитое индустриальное общество обладает способностью сдерживать качественные перемены в поддающемся предвидению будущем; (2) что существуют силы и тенденции, которые могут положить конец этому сдерживанию и взорвать общество.
Называя свою область знания критической теорией, Маркузе датирует ее зарождение первой половиной XIX века (связывая ее с теорией Маркса)и считает, что в XX веке понятия критической теории утратили свою оппозиционность по отношению к обществу. Общество различными путями переросло некогда революционные противоречия и трансформировало некогда антагонистичные друг другу силы. Оно стало тоталитарным (понимание этого термина у Маркузе отличается от общепринятого: он подразумевает нетеррористическое экономическое координирование общества), т.е. оно лишило все критические идеи оппозиционности, встроив их в свое функционирование. Основой саморегулирования современной индустриальной цивилизации является уже не репрессия, не подавление влечений и потребностей большинства, но формирование (преформирование; см. гл. 1) стандартных, ложных потребностей, привязывающих индивида к современному обществу, потребностей, которые Маркузе называет репрессивными. Тем самым индивид лишается основы (и онтологической, и моральной), на которой он мог бы развить автономию, а тем более способность противостоять целому, теперь уже действительно целому общества. Формируется модель одномерного мышления и поведения. Реализацию этой модели и прослеживает в своей книге Маркузе на разных уровнях и в разных областях: на уровне индивида, на уровне общественных процессов (ч. 1 "Одномерное общество"), в науке и философии (ч. II "Одномерное мышление").
Все сказанное можно было бы отнести к сфере социологии, но дело в том, что Маркузе не останавливается на описании этого "универсума фактов", но ищет исток последнего в метафизической сфере. Тем самым он отходит от марксовой модели познания общества и следует скорее всего за Хайдеггером.
Согласно Маркузе, в основании современной развитой индустриальной цивилизации лежит определенный исторический проект (т.е. отношение человека к миру, определяющее как мышление о мире, так и деятельность в нем), а именно:
технологический проект, или технологическая рациональность. Доминирующим в отношении европейского человека к природе является стремление поработить ее, изменить, приспособить к удовлетворению своих потребностей. Но это стремление оборачивается и против самого человека как части природы. В этом - иррациональность репрессивной рациональности, которая чревата катастрофой и для природы, и для человека. Катастрофичность развития технологической цивилизации заключается еще и в том, что оно уничтожает шансы альтернативы, ибо делает человека неспособным отказаться от благ, этой цивилизацией предоставляемых. Сама мысль о возможном отказе от этих благ, от удовлетворения ложных потребностей кажется современному человеку катастрофичной.
Однако возникает вопрос. Мы видим, что для Маркузе мышление укоренено в бытии, в ценностном отношении человека к миру, в историческом проекте. Но каковы же онтологические корни мышления самого Маркузе, его критической теории? Ничего не объясняет его указание на то, что критическая теория вынуждена перейти на более высокий уровень абстракции, ведь всякое абстрагирование по Маркузе исторично.
Единственную силу, реально противостоящую индустриальному обществу, он видит в аутсайдерах этого общества. Но даже при большом желании в них нельзя увидеть создателей новой нерепрессивной рациональности и "основание" мышления Маркузе.
Слишком туманно также понятие "умиротворение существования", с помощью которого он обозначает некую возможную историческую альтернативу.
Этим и объясняется поиск Маркузе радикальных средств и политизированность его текста. Не в первый раз сфера политики становится сферой, где пытаются разрешить философские противоречия. Мы хотим указать на то, что все понятия Маркузе личностно окрашены, т.е. в своем фундаменте опираются на некую свободную автономную личность как критерий и принцип мышления. Но парадокс заключается в том, что возможности существования такой личности в современном мире Маркузе как раз не допускает и, как следствие, ищет выход в политизации своего текста.
Философский трактат начинает звучать патетически, как политическое воззвание, обращенное к массе, но не к личности.
"Одномерный человек" ставит больше вопросов, чем дает ответов. Но тем и ценна философия, что, пробуждая в человеке способность задаваться вопросом о своем месте в бытии и мыслить самостоятельно, дает ему шанс реализовать себя как личность.
А. Юдин
Политическое предисловие 1966 года к "Эросу и цивилизации"
Эрос и цивилизация: такое заглавие эвфемистически выразило ту оптимистическую и даже положительную мысль, что достижения развитого индустриального общества позволяют человеку повернуть вспять ход прогресса и разорвать гибельный союз производительности и деструктивности, свободы и репрессии - иными словами, научиться веселой науке (gaya sciencia) использования социального богатства для формирования мира человека в соответствии с его Инстинктами Жизни в общей борьбе против всего, что несет Смерть. Этот оптимизм исходил из предположения, что рациональное основание приемлемости господства исчерпало себя и что теперь необходимость тяжелого труда и нужда "искусственно" поддерживаются в интересах системы господства. Я недооценил значение того факта, что это "отжившее" рациональное основание значительно усилили (если вообще не заняли его место) более действенные формы социального контроля. Те самые силы, которые помогают обществу умиротворять борьбу за существование, служат подавлению потребности индивидов в освобождении. Там, где примирить людей с их жизнью и их правителями не способен даже высокий жизненный уровень, необходимый катексис либидо обеспечивается "социальной инженерией" души и "наукой о человеческих отношениях". В обществе изобилия от власти не требуется оправдание своего права на власть. Она обеспечивает производство благ, удовлетворение сексуальной и агрессивной энергии ее поданных. Власть как бы является этой стороной добра и зла, как и бессознательное, чью деструктивную силу она так успешно представляет:
в ее логике отсутствует принцип противоречия.
Поскольку изобилие общества во все возрастающей степени зависит от непрерывного производства, утилизации отходов, технических приспособлений, запланированного износа и изготовления средств разрушения, традиционные способы приучения индивидов к этим требованиям становятся неадекватными. С одной стороны, "экономический кнут" даже в наиболее утонченных его формах кажется уже не достаточным средством для поддержания борьбы за существование в сегодняшней отжившей организации, с другой - законы и патриотизм не способны обеспечить активную народную поддержку все более опасной экспансии системы. Научное управление инстинктивными потребностями уже давно стало жизненно важным фактором воспроизводства системы: объектом либидо становятся товары, являющиеся предметом купли и потребления, а для возбуждения и удовлетворения агрессивности, залегающей в глубинном измерении бессознательного, служит специально искажаемый и раздуваемый до нужного размера образ национального Врага, с которым следует сражаться и которого следует ненавидеть. Осуществление этой интроекции Принципа Реальности находит необходимые политические инструменты в демократии масс, которая не только позволяет (до некоторой степени) людям выбирать себе правителей и участвовать (до некоторой степени) в правительстве, ими же управляющем, но также позволяет правящим скрываться за технологическим покровом производящего и разрушающего аппарата, который они контролируют. Демократия утаивает человеческую и материальную цену выгод и удобств, предоставляемых ею тем, кто с нею сотрудничает. Люди, умело манипулируемые и организуемые, свободны. Но цена их свободы - неведение, бессилие и интроектированная гетерономия.
Эрос и цивилизация
Парадоксы Великого Отказа
Герберт Маркузе (19.07.1898, Берлин - 29.07.1979, Штарнберг) - известный немецко-американский философ и социолог. Изучал философию и национальную экономику в Берлине и Фрейбурге. Будучи студентом Фрейбургского университета (Рh.D. - 1922), стал членом социал-демократической партии. С 1922 г. по 1932 г.
занимался философскими исследованиями. В 1928-1932 гг. учился у Гуссерля и Хайдеггера во Фрейбурге, а с 1933 г. сотрудничал в Институте социальных исследований Теодора Адорно и Макса Хоркхаймера, одним из основателей которого и выступил. В 1933 г. после прихода к власти фашистов эмигрировал в Женеву, а оттуда в 1934 г. - в США, где занимался преподаванием, в частности, в Колумбийском университете (Нью-Йорк). В 1940 г. получил гражданство. С 1942 г.
по 1950 г. работал для правительства США в различных разведывательных службах. В 1951 г. вернулся к преподаванию в Колумбийском университете и одновременно занимался советским марксизмом в "Русском исследовательском центре", в Гарвардском университете (Кембридж, штат Массачусетс), где работал до 1954 г.
Затем преподавал в Калифорнийском университете, а в 1965-1976 гг. - в Университете в Сан-Диего (Калифорния), где после ухода на пенсию до самой смерти оставался почетным профессором философии. Кроме того, Маркузе многократно совершал поездки с лекциями по Европе. Считается виднейшим представителем критической теории, который своими работами о позднекапиталистическом обществе Благосостояния (в особенности "Эрос и цивилизация" и "Одномерный человек") заложил теоретический фундамент студенческого движения 60-х гг. и движения "новых левых".
Основные работы:
"Онтология Гегеля и основание теории историчности" (1932) "Разум и революция. Гегель и возникновение социальной теории" (1941) "Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда" (1956) "Советский марксизм. Критическое исследование" (1958) "Одномерный человек: Исследования по идеологии развитого индустриального общества" (1964) "Культура и общество" - статьи разных лет в 2-х т. (изд. в 1965) "Конец утопии: Герберт Маркузе ведет дискуссию со студентами и профессорами Свободного университета в Зап. Берлине" (1967) "Негации. Эссе по критической теории" (1968) "Психоанализ и политика" (1968) "Опыт об освобождении" (1969) "Идеи к критической теории общества" (1969) "Контрреволюциия и восстание" (1972) "Эстетическое измерение: К критике марксистской эстетики" (1977) * * * Известность Герберта Маркузе выходит далеко за пределы философской аудитории.
Более того, для многих - он не столько философ, сколько идеолог "новых левых".
Такая ситуация, когда философия, которая, в общем-то, не предназначена для массового потребления, завоевывает умы миллионов, не нова. Но каковы бы ни были конкретные причины популярности философских идей в каждом конкретном случае, по-видимому, априорно можно указать одну общую: всматриваясь в глубины человеческого бытия, философия обнаруживает столь значимые и иногда столь болезненные его стороны, что это живо отзывается в сознании неискушенного в философии человека.
Об этом стоило сказать, потому что в случае с Маркузе можно с равной степенью аргументированности утверждать и умышленность, и непредумышленность такого эффекта его книг "Эрос и цивилизация" и "Одномерный человек". Эти две работы из длинного списка произведений Маркузе и принесли ему всемирную славу, поставив его в один ряд с мыслителями, которые в двадцатом веке наиболее остро поставили вопрос о судьбе западной цивилизации. Нам кажется, что именно в свете указанного нами противоречия можно отчетливопредставить проблематику этих книг, их достоинства и недостатки.
"Эрос и цивилизация" (1956 г.) была первой крупной работой Маркузе после книги "Разум и революция. Гегель и возникновение социальной теории" (1941). Такой перерыв был вызван работой в разведывательной службе США в военный и послевоенный период. Можно предположить, что опыт близкого соприкосновения с механизмами функционирования государства не мог не отразиться в его навой книге, как не могло в ней не отразиться понимание Маркузе послевоенного состояния мира и западной цивилизации. Во всяком случае, историко-философские пристрастия Маркузе меняются, и он ищет теперь союзников не среди апологетов европейской цивилизации (Гегель), а среди ее критиков (Фрейд). Несмотря на свой предполагающий академический тон подзаголовок ("Философское исследование учения Фрейда"), книга не укладывается в рамки жанра философского исследования-трактата в привычном смысле. И дело не во множестве предметных областей, которые затрагивает автор, а в модальности книги: автор не просто констатирует факты и делает выводы, - в подтексте постоянно слышится императив. Маркузе пытается заглянуть в будущее. Однако, мы имеем дело не с прогнозом, не с беспристрастным взвешиванием того или иного вероятного хода событий, ибо Маркузе пытается не просто заглянуть в будущее, но - за пределы того будущего, которое готовит себе современное общество (т.е. "репрессивная цивилизация" в терминах "Эроса и цивилизации" и "технологическая" или "индустриальная цивилизация" в терминах "Одномерного человека"), и увидеть возможность (а не вероятность) "трансцендирования" установившегося культурного универсума. Разница принципиальная. Слово "вероятность" звучит фаталистически. Но когда речь идет о "возможности", то мыслится прежде всего субъект, который способен осознать ее и ею воспользоваться. Именно поэтому основной тон книги (точнее, книг) императивен. Уже сначала взяв высокую ноту (см. "Политическое предисловие"), автор продолжает нагнетать эмоциональное напряжение, так что местами стиль напоминает не исследование ученого, а речь оратора. Текст не столько читается, сколько звучит - как обвинение или политическое воззвание.
Обращаясь к Фрейду, Маркузе подчеркивает, что его интересует не психоанализ как техническая дисциплина, но философия психоанализа или то, что сам Фрейд называл метапсихологией, спекулятивными положениями, полученными "путем описания и учета фактов, встречающихся в нашей области в каждодневных наблюдениях" (Фрейд З. "По ту сторону принципы удовольствия", с. 201). Известно, что, исследуя неврозы, Фрейд пришел к выводу, что они коренятся не только в индивидуальной патологии, но и в организации существующего общества, которое подавляет влечения и потребности человека и, прежде всего, сексуальное влечение, и тем самым представил все человечество как своих потенциальных пациентов. Спекулятивные размышления и гипотезы Фрейда об этом непримиримом конфликте между природой человека и формой его общественного, цивилизованного существования, а, в конечном итоге, между инстинктами самого человека, несмотря на широкий интерес к ним, оказались неприемлемы ни для психотерапевтов, ни для философов и культурологов. Именно к этой наиболее спорной части наследия Фрейда и обратился Маркузе в поисках методологической опоры для критического рассмотрения современного состояния цивилизации - "диагностики общего расстройства".
Состояния, ибо в отличие от Фрейда Маркузе полагает, что конфликт между инстинктами и цивилизацией не безысходен: репрессивность принадлежит не к сущности цивилизации как таковой, но лишь "специфически исторической организации человеческого существования". Основания для такого заключения Маркузе видит как в самой теории Фрейда, так и в меняющейся действительности. Отправным пунктом рассуждений Маркузе становится гипотеза Фрейда (работа "По ту сторону принципа удовольствия") о двух фундаментальных инстинктах в человеческой природе - влечении к жизни (и удовольствию как прекращению раздражения) и влечении к смерти, Эросе и Танатосе. Беспрепятственное удовлетворение этих влечений несовместимо с цивилизованным существованием, и поэтому общество подавляет их, ставит их себе на службу путем сублимации сексуального влечения (Эроса) и переориентации деструктивных импульсов (Танатоса) на внешний мир в форме труда, т.е. овладения природой и ее преобразования, и на внутренний мир в форме совести. Эта репрессивная организация инстинктов отражается и в структуре психического (душевного) аппарата, как она описана Фрейдом: если "Оно" является представителем принципа удовольствия, т.е. жизни, направленнойна слепое удовлетворение влечений, то "Я" как посредник между "Оно" и внешним миром и "Сверх-Я" как голос общества в психике индивида представляют принцип реальности, обеспечивающий сохранность организма во внешнем мире. Последние два слоя сформировались исторически при переходе от принципа удовольствия к принципу реальности, в основе которого лежит факт нужды, означающий невозможность полного удовлетворения человеческих потребностей и, следовательно, необходимость борьбы за существование. Однако, как утверждает Маркузе, принцип удовольствия противится не цивилизации как таковой (не принципу реальности как таковому), но исторической форме принципа реальности в нашей цивилизации. Дело не в самом факте нужды, но в том, как она распределяется между членами общества, т.е. в том, что в интересах господства, в интересах привилегированной группы индивидов на плечи остальных возлагается дополнительное подавление. Для его обозначения Маркузе вводит понятие "прибавочной репрессии", а историческую форму принципа реальности он называет "принципом производительности". Таким образом, цивилизация питается энергией, отнятой у Эроса посредством ее десексуализации и сублимации, и, следовательно, ведет к фатальному ослаблению Эроса в пользу Танатоса, поскольку Эрос уже не может связать все деструктивные импульсы.
Прогресс цивилизации оборачивается против самой же цивилизации и ведет к отрицанию рациональности господства. Переходя к рассмотрению современного состояния цивилизации, Маркузе отмечает, что благодаря техническим достижениям человечество сумело приблизиться к победе над нуждой, к удовлетворению витальных инстинктов человека и, следовательно, к освобождению инстинктов от ненужного подавления. Перед человечеством открывается возможность нового принципа реальности и превращения тела в самоцель. Однако это противоречит интересам господства. Чем реальнее возможность освобождения, тем сильнее необходимость репрессии, так как это позволяет избежать распада установившегося порядка.
Производительность становится самоцелью: поскольку она не может ослабить репрессию, она оборачивается против индивидов и превращается в способ контроля.
Тогда же, когда индивиды не заняты производительным трудом, контроль над сознанием осуществляется с помощью контроля над информацией, с помощью индустрии досуга и развлечений, с помощью формирования ненужных ("ложных", "репрессивных", как назовет их Маркузе в "Одномерном человеке") потребностей - словом, с помощью манипулирования сознанием. Но теперь и само господство перестает быть индивидуальной функцией и также становится самоцелью, функцией целого, системы институтов, удовлетворяющих и контролирующих потребности индивидов.
Этот проницательный анализ современной цивилизации будет продолжен Маркузе в его книге "Одномерный человек". Здесь же автора интересует принципиальная возможность нерепрессивной организации инстинктов и, следовательно, нерепрессивного принципа реальности. Для этого он пытается найти формы нерепрессивного развития либидо в самой репрессивной цивилизации.
Маркузе приводит указание Фрейда на фантазию как на психическую деятельность, которая, в значительной степени, свободна от власти принципа реальности. Она является представителем принципа удовольствия в сознании и обладает собственной истинностной ценностью, опирающейся на собственный опыт преодоления антагонистической действительности. Однако в расколотом сознании человека властвует разум, в то время как фантазия (как и принцип удовольствия) бессильна.
Миф, искусство, сфера эстетического - здесь фантазия хранит и осуществляет свои истины. Производительность стала основной ценностью Западной цивилизации, а ее культурным героем является Прометей. В поисках альтернативной экзистенциальной установки Маркузе обращается к иным мифологическим архетипам, видя их в образах Орфея и Нарцисса. Именно в них наиболее полно выражается примирительное, не захватническое отношение к природе. Это образы радости, образы принципа нирваны как отсутствия напряжения, победы над временем и единства Эроса и Танатоса.
Маркузе пытается проследить преломление этой экзистенциальной установки в интеллектуальной, философской культуре Западной цивилизации, но приходит к выводу, что в ведущей ее линии - философии рационализма, разума - примирение возможно только как духовное примирение: от Аристотеля (nous theos) до Гегеля (Geist). Философский разум поражен чертами репрессивности. Чувственность же занимает подчиненное положение в интеллектуальной культуре Запада: эстетика как наука о чувственности является второстепенной философской дисциплиной. На третирующее отношениек чувственности указывает и то, что предметом эстетики впоследствии стало "прекрасное" и его воплощение в искусстве. Рассматривая идеи Канта об общем корне чувственности и рассудка, а также идеи Шиллера об эстетическом воспитании и эстетическом государстве, Маркузе указывает на попытки философов примирить разум и чувственность с помощью фантазии, как на свидетельство возможности "либидозной рациональности", способной направить прогресс цивилизованной свободы. Единственно релевантным, по мнению Маркузе, является вопрос о том, возможно ли разумное построение такого состояния цивилизации, при котором потребности удовлетворялись бы таким образом, чтобы была устранена прибавочная репрессия.
Тезис о нерепрессивной сублимации сексуальности и является доказательством такой возможности. Маркузе считает, что человечество приближается к новому повороту в трансформации инстинктов. Необходимо освобождение сексуальности (предпосылки для которого уже созданы принципом производительности), благодаря чему рухнет большая часть репрессивных ограничений и с помощью самосублимации сексуальности и сублимации влечения к смерти сформируется новый порядок, новая организация общества, которая будет основываться на эротических, либидозных, но несексуальных связях индивидов друг с другом. Для этого необходимо не сдерживать прогресс отчуждения труда. Раз уж человечество никогда не сможет избавиться от необходимого, механического и нелибидозного труда, необходимо завершить его отчуждение, полностью его автоматизировать, и тогда количественное изменение сокращение рабочего времени - через освобождение сублимированной сексуальной энергии приведет к качественной трансформации сексуальности в Эрос.
Однако в этой части исследования Маркузе забывает о своем же анализе феномена господства в современной цивилизации с его стремлением увековечить репрессию.
Ведь именно господство является главным препятствием на пути освобождения инстинктов. Возможно, причина в том, что Маркузе не согласен ни с одним из известных человечеству путей освобождения и не желает повторять ошибки философов, пытавшихся указать социальные характеристики субъекта освобождения.
Он стремится с помощью идей Фрейда выйти на более глубокий уровень человеческого бытия, однако тем самым он перепрыгивает через социальный уровень, через вопрос об осуществлении им же указываемых мер, и его тезис об освобождении остается абстрактной спекуляцией, лишенной принципа для соотнесения самой себя с действительностью. Маркузе ратует за Великий Отказ - отказ от репрессивной цивилизации и ее ценностей. Но Великий Отказ остается всего лишь лозунгом, не указывающим конкретной программы действий. Говоря о "разумном" построении нерепрессивной цивилизации, Маркузе ничего не говорит об этом разуме и о тех, кто будет им руководствоваться. В "Политическом предисловии 1966 г." к "Эросу и цивилизации" присутствует указание на аутсайдеров общества как угрозу системе современной цивилизации. Но с большим трудом можно увидеть в них, "образ нового человека" (см. там же), способного к созданию либидозной рациональности и нерепрессивнои цивилизации. В "Одномерном человеке" мы уже не находим ни тени оптимизма, а только безрадостный анализ тотального контроля индустриальной цивилизации над человеком. Отсюда надрывность тона Маркузе, обильное употребление им сослагательного наклонения и политическая воззвательность текста.
Однако мы полагаем, что Великий Отказ выше политики, как всякая истинная философия. Ибо в своей сущности он обращен к свободной личности или, по крайней мере, способной осознать свои ложные потребности, привитые репрессивной цивилизацией, и тем самым сделать шаг к свободе.
"Эрос и цивилизация" - Самая известная книга немецкого философа Герберта Маркузе
- имела и имеет не только собственно философское значение, но и социально-политическое. Написанная в 1955 году, она стала провозвестником и катализатором "сексуальной революции" на Западе, получившей в свою очередь воплощение в движении хиппи и студенческих бунтах 68-го года.
Опираясь на идеи Фрейда, Маркузе прослеживает становление современной "репрессивной" цивилизации, реконструируя ее историю, как историю подавления чувственного человека, использование энергии его влечений в целях культуры и общества. Альтернативу подобного устройства цивилизации Маркузе видит в биопсихологическом переустройстве человека на основе "новой чувственности".
Эта книга - одна из немногих теоретических попыток изменения человека в сторону раскрепощения сексуальной энергии и отношения к человеческому телу, как к инструменту не столько труда, сколько удовольствия. А.Юдин Парадоксы критической теории Герберта Маркузе (Предисловие к русскому изданию "Одномерного человека") "Одномерный человек" появился в 1964 году и принес ее автору всемирную известность, что для философского произведения является скорее исключением, чем правилом. Книга была воспринята прежде всего как политическое произведение, что отчасти соответствовало интенциям автора и содержанию работы.
Если в своей предыдущей книге "Эрос и цивилизация" (1956) Маркузе рассматривал становление репрессивной цивилизации, то теперь в фокусе его внимания - состояние человека в современном индустриальном обществе. Оценивая это состояние, автор утверждает, что мерой исторической практики могут служить ее исторические альтернативы. Но уже с самого начала становится очевидным, что в отличие от "Эроса и цивилизации", где автор связывал надежды на будущее с Великим Отказом, в "Одномерном человеке" позиция Маркузе окрашена в пессимистические тона:
В нашей книге нам не избежать колебания между двумя противоречащими одна другой гипотезами, утверждающими соответственно, (1) что развитое индустриальное общество обладает способностью сдерживать качественные перемены в поддающемся предвидению будущем; (2) что существуют силы и тенденции, которые могут положить конец этому сдерживанию и взорвать общество.
Называя свою область знания критической теорией, Маркузе датирует ее зарождение первой половиной XIX века (связывая ее с теорией Маркса)и считает, что в XX веке понятия критической теории утратили свою оппозиционность по отношению к обществу. Общество различными путями переросло некогда революционные противоречия и трансформировало некогда антагонистичные друг другу силы. Оно стало тоталитарным (понимание этого термина у Маркузе отличается от общепринятого: он подразумевает нетеррористическое экономическое координирование общества), т.е. оно лишило все критические идеи оппозиционности, встроив их в свое функционирование. Основой саморегулирования современной индустриальной цивилизации является уже не репрессия, не подавление влечений и потребностей большинства, но формирование (преформирование; см. гл. 1) стандартных, ложных потребностей, привязывающих индивида к современному обществу, потребностей, которые Маркузе называет репрессивными. Тем самым индивид лишается основы (и онтологической, и моральной), на которой он мог бы развить автономию, а тем более способность противостоять целому, теперь уже действительно целому общества. Формируется модель одномерного мышления и поведения. Реализацию этой модели и прослеживает в своей книге Маркузе на разных уровнях и в разных областях: на уровне индивида, на уровне общественных процессов (ч. 1 "Одномерное общество"), в науке и философии (ч. II "Одномерное мышление").
Все сказанное можно было бы отнести к сфере социологии, но дело в том, что Маркузе не останавливается на описании этого "универсума фактов", но ищет исток последнего в метафизической сфере. Тем самым он отходит от марксовой модели познания общества и следует скорее всего за Хайдеггером.
Согласно Маркузе, в основании современной развитой индустриальной цивилизации лежит определенный исторический проект (т.е. отношение человека к миру, определяющее как мышление о мире, так и деятельность в нем), а именно:
технологический проект, или технологическая рациональность. Доминирующим в отношении европейского человека к природе является стремление поработить ее, изменить, приспособить к удовлетворению своих потребностей. Но это стремление оборачивается и против самого человека как части природы. В этом - иррациональность репрессивной рациональности, которая чревата катастрофой и для природы, и для человека. Катастрофичность развития технологической цивилизации заключается еще и в том, что оно уничтожает шансы альтернативы, ибо делает человека неспособным отказаться от благ, этой цивилизацией предоставляемых. Сама мысль о возможном отказе от этих благ, от удовлетворения ложных потребностей кажется современному человеку катастрофичной.
Однако возникает вопрос. Мы видим, что для Маркузе мышление укоренено в бытии, в ценностном отношении человека к миру, в историческом проекте. Но каковы же онтологические корни мышления самого Маркузе, его критической теории? Ничего не объясняет его указание на то, что критическая теория вынуждена перейти на более высокий уровень абстракции, ведь всякое абстрагирование по Маркузе исторично.
Единственную силу, реально противостоящую индустриальному обществу, он видит в аутсайдерах этого общества. Но даже при большом желании в них нельзя увидеть создателей новой нерепрессивной рациональности и "основание" мышления Маркузе.
Слишком туманно также понятие "умиротворение существования", с помощью которого он обозначает некую возможную историческую альтернативу.
Этим и объясняется поиск Маркузе радикальных средств и политизированность его текста. Не в первый раз сфера политики становится сферой, где пытаются разрешить философские противоречия. Мы хотим указать на то, что все понятия Маркузе личностно окрашены, т.е. в своем фундаменте опираются на некую свободную автономную личность как критерий и принцип мышления. Но парадокс заключается в том, что возможности существования такой личности в современном мире Маркузе как раз не допускает и, как следствие, ищет выход в политизации своего текста.
Философский трактат начинает звучать патетически, как политическое воззвание, обращенное к массе, но не к личности.
"Одномерный человек" ставит больше вопросов, чем дает ответов. Но тем и ценна философия, что, пробуждая в человеке способность задаваться вопросом о своем месте в бытии и мыслить самостоятельно, дает ему шанс реализовать себя как личность.
А. Юдин
Политическое предисловие 1966 года к "Эросу и цивилизации"
Эрос и цивилизация: такое заглавие эвфемистически выразило ту оптимистическую и даже положительную мысль, что достижения развитого индустриального общества позволяют человеку повернуть вспять ход прогресса и разорвать гибельный союз производительности и деструктивности, свободы и репрессии - иными словами, научиться веселой науке (gaya sciencia) использования социального богатства для формирования мира человека в соответствии с его Инстинктами Жизни в общей борьбе против всего, что несет Смерть. Этот оптимизм исходил из предположения, что рациональное основание приемлемости господства исчерпало себя и что теперь необходимость тяжелого труда и нужда "искусственно" поддерживаются в интересах системы господства. Я недооценил значение того факта, что это "отжившее" рациональное основание значительно усилили (если вообще не заняли его место) более действенные формы социального контроля. Те самые силы, которые помогают обществу умиротворять борьбу за существование, служат подавлению потребности индивидов в освобождении. Там, где примирить людей с их жизнью и их правителями не способен даже высокий жизненный уровень, необходимый катексис либидо обеспечивается "социальной инженерией" души и "наукой о человеческих отношениях". В обществе изобилия от власти не требуется оправдание своего права на власть. Она обеспечивает производство благ, удовлетворение сексуальной и агрессивной энергии ее поданных. Власть как бы является этой стороной добра и зла, как и бессознательное, чью деструктивную силу она так успешно представляет:
в ее логике отсутствует принцип противоречия.
Поскольку изобилие общества во все возрастающей степени зависит от непрерывного производства, утилизации отходов, технических приспособлений, запланированного износа и изготовления средств разрушения, традиционные способы приучения индивидов к этим требованиям становятся неадекватными. С одной стороны, "экономический кнут" даже в наиболее утонченных его формах кажется уже не достаточным средством для поддержания борьбы за существование в сегодняшней отжившей организации, с другой - законы и патриотизм не способны обеспечить активную народную поддержку все более опасной экспансии системы. Научное управление инстинктивными потребностями уже давно стало жизненно важным фактором воспроизводства системы: объектом либидо становятся товары, являющиеся предметом купли и потребления, а для возбуждения и удовлетворения агрессивности, залегающей в глубинном измерении бессознательного, служит специально искажаемый и раздуваемый до нужного размера образ национального Врага, с которым следует сражаться и которого следует ненавидеть. Осуществление этой интроекции Принципа Реальности находит необходимые политические инструменты в демократии масс, которая не только позволяет (до некоторой степени) людям выбирать себе правителей и участвовать (до некоторой степени) в правительстве, ими же управляющем, но также позволяет правящим скрываться за технологическим покровом производящего и разрушающего аппарата, который они контролируют. Демократия утаивает человеческую и материальную цену выгод и удобств, предоставляемых ею тем, кто с нею сотрудничает. Люди, умело манипулируемые и организуемые, свободны. Но цена их свободы - неведение, бессилие и интроектированная гетерономия.