Аспер и Джек явились в гостиницу, пообедали, заказали постели, затем переоделись и отправились на бал. Бал был блестящий, Джек танцевал до двух часов ночи, затем они с Аспером заглянули еще раз в буфет и направились было в гостиницу, когда один из местных офицеров предложил им взглянуть на обезьяну, только что привезенную со скалы. Джек запасся пирожками и отправился во двор, где обезьяна была привязана подле небольшого бассейна. Когда он скормил ей все пирожки, обезьяна кинулась на него, и Джек, отступая, упал навзничь в бассейн, в котором было на два фута воды. Над приключением посмеялись, а затем, пожелав своему спутнику покойной ночи, наши приятели отправились в гостиницу.
Ввиду переполнения гостиницы хозяину пришлось поместить приезжих в номера с двумя-тремя кроватями. Джек попал в комнату с двумя кроватями, из которых одна была уже занята, как показывал раздававшийся из нее храп. Раздевшись, Джек подумал, что не мешало бы ему высушить промокшие панталоны, и с этою целью вывесил их из окна, притворив его так, чтобы они не могли свалиться; затем улегся в постель и заснул. В шесть часов его разбудили согласно его приказанию, отданному накануне. Он встал и начал было одеваться, но, к своему удивлению, нашел, что окно открыто, и панталоны исчезли. Очевидно, ночью кто-то открыл окно; они свалились на улицу, и какой-нибудь прохожий подобрал их. Джек выглянул в окно и убедился по следам на тротуаре, что тот, кто отворил окно, был нездоров. "Угостился же мой компаньон, - подумал он, - но что же теперь делать?" Думая это, он подошел к другой кровати и увидел, что она занята боцманом. "Ну, - подумал Джек, - если мистер Бриггс счел уместным потерять мои штаны, то, мне кажется, я вправе взять его, по крайней мере доехать в них до корабли. Не далее как вчера вечером он объявил, что приличие должно уступать долгу, и что приказание начальства надо исполнять в том виде, как оно вас застанет. Я знаю, что он должен явиться на корабль сегодня утром, пусть же попробует, приятно ли так являться к начальству". Размышляя таким образом, Джек натянул панталоны мистера Бриггса, который продолжал храпеть, надел остальное платье и ушел из комнаты. Он зашел к Асперу, который уже оделся, уплатил по счету, - так как Аспер забыл свой кошелек, - а затем они отправились на пристань, где нашли уже часть офицеров, и отправились в одной из шлюпок на корвет. Тут Джек переменил панталоны и, не замеченный никем, бросил те, которые принадлежали мистеру Бриггсу, на стул в его каюте, а сам рассказал об этом приключении Мести, который пришел в восторг.
Перед уходом из гостиницы Джек сказал служителю, что боцман еще спит, и что необходимо разбудить его немедленно, что и было исполнено. Мистер Бриггс накануне сильно выпил, и, как правильно сообразил Джек, отворил ночью окно, почувствовав себя нездоровым. Когда его разбудили, он, видя, что уже поздно, заторопился одеваться. Не найдя панталон, он позвонил, думая, что их взяли почистить, и пока явился слуга, надел все остальное, чтоб не терять времени. Слуга заявил, что не брал панталон, и бедный мистер Бриггс оказался в самом критическом положении. Он не мог представить себе, куда они девались - так как совершенно не помнил, как улегся спать. Слуга сообщил только, что вчера он пришел сильно выпивши, а ночью, вероятно, отворял окно, так как утром оно оказалось открытым. Мистер Бриггс решил, что вероятно он сам же выбросил их за окно, находясь в подпитии. Время шло, он был в отчаянии.
- Нельзя ли достать какие-нибудь панталоны?
- Я спрошу хозяина.
Хозяин гостиницы прислал мистеру Бриггсу счет с просьбой уплатить по нему и оставить залог за панталоны, - иначе он не согласится доверить их. Мистер Бриггс хватился денег, и вспомнил, что они лежали у него в кармане панталон. Он не мог не только оставить залог, но и уплатить по счету. Хозяин был неумолим. Потеряв уже деньги, он не хотел терять еще.
- Я попаду под военный суд, ей Богу! - воскликнул боцман. - До пристани недалеко, попробую добежать, а там, может быть, удастся проскользнуть на корабль незаметно.
Собравшись с духом, мистер Бриггс пустился во всю прыть к пристани. Фалдочки его развевались по ветру, прохожие окликали его, отпуская шуточки, но он мчался, не обращая ни на что внимания, опрометью слетел с лестницы и с разбегу вскочил в шлюпку, к изумлению офицеров и матросов, вообразивших было, что он помешался. Он наскоро объяснил, что кто-то украл ночью его штаны, и изумление сменилось взрывом хохота.
Мистер Бриггс осмотрелся и заметил, что один из офицеров сидит на подостланной шинели.
- Чья это шинель? - спросил он.
- Моя, - отвечал Гаскойн.
- Надеюсь, мистер Гаскойн, вы одолжите ее мне на четверть часа?
- Ну, нет, - отвечал Гаскойн, - помните, как я попросил у вас удочки, когда мы заштилели у мыса Сен-Винцет, а вы послали меня к черту. Теперь и я вам отвечу тем же.
- О, мистер Гаскойн, я дам вам три удочки, как только будем на корабле.
- Знаю, что дадите, только это не подойдет. Как аукнется - так и откликнется, мистер Бриггс, - так-то.
Вскоре шлюпка подошла к корвету; неумолимый Гаскойн, несмотря на все упрашивания мистера Бриггса, свернул шинель и швырнул ее на корабль матросу, сбросившему кормовой швартов; и в довершение бед мистера Бриггса, старший лейтенант и капитан Уильсон стояли на шканцах.
- Поторопитесь, мистер Бриггс, я ждал вас с первой шлюпкой, - крикнул мистер Саубридж. - Поскорее, пожалуйста, еще реи не поставлены.
- Я пойду в этой шлюпке на нос и поставлю их, сэр.
- В этой шлюпке? Нет, оставьте ее за кормой в взбирайтесь скорее. Да что с вами такое, мистер Бриггс, что же вы сидите? Проявите хоть сколько-нибудь деятельности, или мне придется отказывать вам в отпуске. Вполне ли вы трезвы, сэр?
Последнее замечание заставило мистера Бриггса решиться. Он взобрался на палубу и, проходя мимо мистера Саубриджа, приложил руку к шляпе.
- Я совершенно трезв, сэр, но я потерял штаны.
- Похоже на то, сэр, - отвечал мистер Саубридж, но не выдержал серьезного тона и покатился со смеха.
- В чем дело? - спросил капитан Уильсон, подходя к ним.
- Сначала долг, потом приличие, - заметил Джек, забавлявшийся успехом своей шутки.
Мистер Бриггс вспомнил вчерашний вечер, бросил бешеный взгляд на Джека и, отдав честь капитану, поспешил вниз.
Его бешенство удвоилось, когда он убедился, что его штаны прибыли на судно раньше своего хозяина. Он понял, что кто-то сыграл с ним шутку, и не сомневался, что Джек принимал в ней участие, но доказать ничего не мог; он не знал, кто спал в одной комнате с ним, так как заснул до прихода Джека и еще спал, когда тот ушел.
Вскоре подкладка этой истории сделалась известной всему кораблю, и изречение "сначала долг, потом приличие" вошло в поговорку. Мистер Бриггс так же надоел всем, как Вигорс, и после этой шутки Джек окончательно сделался общим любимцем, а так как все любимцы получают какую-нибудь кличку, то и наш герой был прозван Джек Равенство.
ГЛАВА XI
в которой наш герой находит более удобным отправиться вверх, а не вниз
На другой день было воскресенье, людей вызвали наверх, и так как погода была скверная, то вместо службы ограничились чтением статей военного устава, которое и было прослушано с достодолжным почтением. Джек, слыхавший от капитана, что этими статьями устанавливаются правила и порядок службы, одинаково обязательные для капитана, офицеров и матросов, слушал с величайшим вниманием. По окончании чтения он попросил экземпляр статей у писца, читавшего их, но так как на корабле имелось всего три экземпляра, то писец заартачился было, однако согласился уступить экземпляр за старую зубную щеточку, - и Джек принялся читать и перечитывать устав, пока не овладел им вполне.
"Теперь, - думал Джек, - я знаю, что я обязан делать и чего ожидать. Я буду носить эти статьи военного устава в кармане, пока останусь на службе, если, то есть, они выдержат до тех пор; если же нет, выменяю новый экземпляр за старую зубную щеточку: кажется, это их здешняя цена".
"Гарпия" простояла в Гибралтаре две недели, и Джек несколько раз был на берегу, причем мистер Аспер неизменно сопровождал его, чтобы оберегать от недоразумений, т.е. чтоб не давать ему тратить деньги на угощение кого-нибудь, кроме себя.
Однажды утром Джек спустился в каюту и нашел там Госсета, который всхлипывал.
- Что случилось, дорогой мой Госсет? - спросил Джек, который был так же вежлив с младшим мичманом, как и со всеми остальными.
- Вигорс отстегал меня веревкой.
- За что? - спросил Джек.
- За то, что, говорит, служба пошла к черту (точно я в этом виноват) и всякая субординация пропала, потому что на корабле имеются молодцы, которые думают, что если у них есть пятифунтовая бумажка в кармане, то им и черт не брат. Он сказал, что решился восстановить дисциплину, и сбил меня с ног, а когда я встал, взял линек и сказал, что сумеет объездить норовистую лошадь, - и что больше здесь не будет никаких Джеков Равенство.
- Так, - сказал Джек.
- А потом стегал меня целых полчаса, и больше ничего.
- Клянусь душою моего отца, это истинная правда, масса Изи! подхватил Мести. - Избил парнишку ни за что ни про что, зол, как черт надо бы ему еще порцию Джека Равенство.
- Он ее и получит, - отвечал наш герой. - Это против статьи военного устава: "всякие ссоры, драки и прочее". Вот что, Госсет, ведь вы не трус?
- Нет, - отвечал Госсет.
- Значит, вы сделаете то, что я вам скажу, и положитесь на мою защиту?
- Я на все готов, - отвечал мальчик, - если вы защитите меня от этого подлого тирана.
- Не меня ли вы разумеете? - воскликнул Вигорс, входя в каюту.
- Отвечайте: да, - сказал Джек.
- Да, вас! - крикнул Госсет.
- Меня, меня? Ну, голубчик, я должен заказать вам еще порцию этого, сказал Вигорс, доставая линек.
- Лучше не надо, мистер Вигорс, - сказал Джек.
- Пожалуйста, не суйтесь не в свое дело, - возразил Вигорс, не слишком довольный этим вмешательством. - Я не к вам обращаюсь и вас тоже попрошу не обращаться ко мне. Я, кажется, вправе быть знакомым, с кем хочу, и поверьте, не желаю знакомства с уравнителем.
- Сделайте одолжение, мистер Вигорс, - отвечал Джек, - разумеется, вы вправе поддерживать знакомство, с кем вам угодно. А я вправе дружить с кем хочу и заступаться за своих друзей. Этот мальчик мой друг, мистер Вигорс.
- В таком случае, - сказал Вигорс, нахальство которого не позволяло ему уступить даже с риском новой драки, - я возьму на себя смелость задать трепку вашему другу.
Он хотел было приступить к делу.
- А я возьму на себя смелость защитить моего друга, - отвечал Джек, и так как вы назвали меня уравнителем, попытаюсь оправдать это название.
С этими словами он нанес Вигорсу такой удар под ухом, что тот покатился на пол, почти оглушенный.
- А теперь, молодой человек, - сказал Джек, вырвав линек из руки Вигорса и протягивая его Госсету, - делайте, что я вам приказываю, извольте отстегать его хорошенько, или я отстегаю вас.
Госсет не дожидался повторения этой угрозы; удовольствие задать трепку своему врагу было достаточно сильным мотивом; а Джек приготовился помочь ему в случае сопротивления. Но Вигорс был так оглушен ударом в ухо, что почти не оказал сопротивления и выдержал трепку безропотно.
- Теперь будет, - сказал Джек, - и ничего не бойтесь, Госсет, если он вздумает обидеть вас в моем отсутствии, то я разделаюсь с ним. Пусть же меня недаром называют Джек Равенство.
Когда Джолиф, узнавший об этом происшествии, остался наедине с нашим героем, он сказал Джеку:
- Послушайте моего слова, голубчик, не затевайте вы драк за других, поверьте, и за себя придется повоевать достаточно.
В ответ на его слова Джек с полчаса обсуждал этот пункт, а затем они разошлись. Но мистер Джолиф был прав. Джек то и дело стал попадать в истории, так что капитан и старший лейтенант решили, наконец, придержать нашего героя.
На борте корвета Его Величества "Гарпия" был некто Истгоп, помощник судового комиссара, темная личность, с весьма сомнительным прошлым. Он начал свою карьеру попросту с мелкого жульничества, сидел в тюрьме, потом попал в баталеры на коммерческое судно и, запасшись кое-какими рекомендациями, предложил свои услуги "Гарпии", куда и был принят. Этот субъект одевался франтом, был боек на язык, развязен в обращении, и, тщательно скрывая свое прошлое, корчил из себя чуть ли не аристократа; не прочь был намекнуть при случае, что лишь несчастные обстоятельства довели его до такого скромного положения, отнюдь не соответствующего его происхождению, и проповедовал крайние консервативные воззрения, презрение к "черни" и т.п. Он несколько раз задирал Джека и таким тоном, что, в конце концов, получил пинка, от которого слетел в люк. Он пожаловался капитану, который велел позвать Изи.
- Мистер Изи, помощник комиссара обратился ко мне с жалобой на вас; он говорит, будто вы назвали его прохвостом и столкнули в люк.
- Да, сэр, это правда.
- Чем же вы мотивируете такой поступок?
- Он мне надоел. Я двадцать раз говорил ему, чтоб он ко мне не лез, но так как это не помогло, и не долее как четверть часа тому назад он заявил мне, что уравнителей и бунтовщиков нужно вешать, то я и применил более решительные средства.
- Мистер Изи, - сказал капитан, - вы должны знать, что правила дисциплины не позволяют офицеру брать на себя личную расправу. Вы не имели основания называть Истгопа прохвостом, раз ему вверена ответственная должность. Чем вы оправдаете резкость вашего выражения?
Джек не знал, что ответить, но вспомнил, какое объяснение дал капитан резкости мистера Саубриджа. Он сообразил, что оно и ему будет кстати, и отвечал очень спокойно и почтительно:
- С вашего позволения, капитан Уильсон, это было только служебное рвение.
- Служебное рвение, мистер Изи? Ну, это плохое извинение. Но ведь вы еще столкнули его в люк, а это-то уж совсем не вяжется с правилами службы.
- Да, сэр, - отвечал Джек скромно, - но это тоже было служебное рвение.
- В таком случае, позвольте вам заметить, - сказал капитан Уильсон, кусая губы, - что ваше служебное рвение в этом случае было совершенно неуместно, и я надеюсь, что вы больше не будете его проявлять.
- А между тем, сэр, - возразил Джек тем более смиренным тоном, чем вернее рассчитывал попасть в цель, - без него служба пойдет плохо, и я уверен, что когда-нибудь стану очень ревностным офицером, как вы предсказывали мне.
- Я тоже уверен, мистер Изи, - отвечал капитан. - Хорошо, можете уйти, но я надеюсь, что не услышу больше о сталкивании людей в люк. Этого рода служебное рвение совершенно неуместно.
Когда Джек ушел, капитан Уильсон расхохотался и сказал мистеру Саубриджу, что это он объяснял Джеку тон мистера Саубриджа служебным рвением.
- Он ловко воспользовался против меня моим же оружием; и это показывает, Саубридж, как слаба была моя защита. Стало быть, и вы можете извлечь пользу из этого случая.
За день до отплытия капитан и мистер Аспер обедали у губернатора; и так как работы было немного, то мистер Саубридж, не сходивший с корвета со времени его прибытия в Гибралтар, тоже отправился после обеда на берег сделать кое-какие покупки, поручив команду мистеру Смальсолю, штурману. Как мы уже видели, мистер Смальсоль был давнишний враг нашего героя; теперь, получив команду, он надеялся найти случай наказать его.
Как и все, кому редко случается командовать, Смальсоль в этих случаях был особенно придирчив и сварлив - он бранил матросов, заставлял их по два и по три раза переделывать работу под тем предлогом, что она плохо сделана, и придирался ко всем офицерам, остававшимся на корабле.
- Мистер Бриггс, ей Богу, сэр, вы, кажется, заснули. Видно думаете, что если нет старшего лейтенанта, то можно и рынды бить. Долго вы будете копаться?
Грубость мистера Смальсоля сделала грубым боцмана, грубость боцмана передалась боцманмату, грубость боцманмата - матросам, в виде иллюстрации физического закона передачи движения от одного тела другому. Ругался мистер Смальсоль, ругался боцман, ругались матросы; ругань повисла в воздухе, свидетельствуя о заразительности примера.
- Черт побери, мистер Бриггс, - снова крикнул Смальсоль, - какого дьявола вы там возитесь! Шевелитесь проворнее.
- Пошевелишься тут, - проворчал боцман, - когда разные лентяи прохода не дают.
Он взглянул на Мести и Джека, стоявших на баке.
- Что вы там делаете, сэр? - крикнул Смальсоль нашему герою.
- Ровнешенько ничего, сэр, - ответил Джек.
- Так я вам дам работу, сэр. Ступайте на топ мачты и ждите там, пока я позову вас вниз. Пожалуйте за мною, сэр, я покажу вам дорогу, - продолжал он, направляясь к корме.
Джек последовал за ним.
- Вот, сэр, ступайте на грот-брам-стеньгу, на самый краспиц-салинг, живо.
- Зачем я туда полезу, сэр? - спросил Джек.
- В наказание, сэр, - отвечал Смальсоль.
- За какую вину, сэр?
- Без возражений, сэр, ступайте наверх.
- С вашего позволения, сэр, - возразил Джек, - я желал бы обсудить этот пункт.
- Обсудить этот пункт! - заревел мистер Смальсоль. - Клянусь Юпитером, я вас научу обсуждать пункты! Марш наверх, сэр!
- С вашего позволения, сэр, - продолжал Джек, - капитан сказал мне, что статьи военного устава определяют правила и порядок службы, которыми мы все должны руководиться. Я, сэр, читал их столько раз, что выучил наизусть, но в них ни слова не говорится о посылке на топ мачты.
Говоря это, Джек достал из кармана правила и развернул их.
- Пойдете вы на топ мачты, сэр, или нет? - крикнул Смальсоль.
- Покажите мне топ мачты в военном уставе, сэр, - возразил Джек, - вот он.
- Говорят вам, сэр, ступайте на топ мачты, а не то я вас в бараний рог сверну, черт вас дери.
- В правилах ничего не говорится о бараньем роге, сэр, - возразил Джек, - но вот что тут сказано, сэр.
Джек начал читать:
"Все флаг-офицеры и все лица, находящиеся или служащие на военных судах Его Величества, буде они окажутся повинны в богохульных проклятиях, ругательствах, пьянстве и других скандальных поступках, несовместных со страхом Божиим и добрыми нравами, подвергаются взысканиям, каковы..."
- Проклятие! - воскликнул Смальсоль, которого смех окружающих довел до белого каления.
- Нет, не проклятие, сэр, - возразил Джек, - а различные наказания, соответственно природе и степени проступка.
- Пойдете вы на топ мачты, сэр, или нет?
- С вашего позволения, сэр, - ответил Джек, - лучше не пойду.
- В таком случае, сэр, считайте себя под арестом, и убей меня Бог, если я не отдам вас под военный суд. Ступайте вниз, сэр.
- С величайшим удовольствием, сэр, - сказал Джек. - Это совершенно правильно и согласно с военным уставом, которым мы все должны руководствоваться. Джек положил правила в карман и пошел в каюту. Немного погодя Джолиф, который был свидетелем этого пререкательства, спустился к нему.
- Жаль мне, что с вами случилась такая история, голубчик, - сказал он, - вам следовало отправиться на топ.
- Я бы не прочь обсудить этот пункт, - ответил Джек.
- Знаю, что не прочь, но этого невозможно допустить на службе, вы должны были исполнить приказание, а затем жаловаться, если приказание неправильно.
- Этого нет в правилах.
- Но это установилось на практике.
- Капитан говорил мне, что мы должны руководствоваться уставом, и все одинаково связаны им.
- Да, но можете ли вы ссылаться на устав? Там ведь сказано, что всякий офицер, матрос и проч. обязан исполнять всякое законное распоряжение. Стало быть, вы выходите виновным по этой статье.
- Нет, я не могу согласиться с этим. Говорят о законных требованиях, а где же тут законность? Притом же капитан говорил мне, что только он может налагать наказания, а со стороны офицера это будет самоуправство.
- Пусть даже старший офицер поступил неправильно, это не резон для младшего оказывать неповиновение. Если допустить это, если превращать каждое распоряжение в спорный пункт, предмет обсуждений и дебатов, то конец дисциплине. А вы еще увидите, к каким печальным последствиям может приводить ее отсутствие. Оттого-то наряду с уставом на службе выработался обычай, как и на суше: кроме писаного закона есть lex non scripta, неписаный закон. Никакой устав не может предвидеть всех отдельных случаев.
- Об этом можно спорить.
- Но на службе приходится действовать, а не спорить, а без дисциплины невозможны никакие действия. Надо иметь такт, надо разбирать, где следует стоять на своем, а где подчиниться. Если б от вас потребовали действия в ущерб службе, во вред другим лицам, тогда отказывайтесь; но ведь от вас, собственно, не требовали нарушения закона; вас подвергли несправедливому взысканию, потерпите, ради общего дела, которое не пойдет на лад при упадке дисциплины. Тем более, что закон предоставляет вам жаловаться... Во всяком случае, вы попали в скверную историю; хотя капитан, видимо, относится к вам хорошо, но он не может пропустить без внимания такого случая.
- Знаете, что я вам скажу, Джолиф, - отвечал Джек, - мои глаза начинают раскрываться на многое. Капитан говорил мне, когда я высказываю недоумение по поводу грубого тона, что это только служебное рвение, а затем я нахожу что-то, что представляет служебное рвение в отношениях старшего офицера к младшему, оказывается дерзостью в отношениях младшего к старшему. Он уверяет, будто военный устав обязателен для всех нас, а между тем штурман нарушает десятки раз вторую статью устава и остается безнаказанным, мне же грозят военным судом за точное исполнение устава. Капитан говорит мне, что только он имеет право наказывать, стало быть, если я приму наказание от другого, я этим самым окажу неповиновение капитану. Мне кажется, против этого аргумента нечего возразить.
- Вряд ли этот аргумент будет принят в соображение.
- Если так, то мне лучше бросить службу.
- Нет, дорогой мой, в этом нет никакой надобности. Это было бы малодушием. Служба научит вас многому. Вы увидите, что плетью обуха не перешибешь, и что лезть напролом можно только в самом крайнем случае; вы научитесь уступать в пустяках и стоять на своем в действительно важном; вы убедитесь, наконец, что дело насаждения справедливости не так просто, как вам кажется, и что при этом нужно считаться с тысячами обстоятельств. Какой бы профессии вы ни посвятили себя, везде вы встретите те же затруднения, те же вопросы, как примирить свободу с организацией, равноправность с дисциплиной... Поэтому оставайтесь-ка лучше, не смущаясь тем, что...
- Что?
- Что завтра вам наверное придется лезть на топ-мачты.
- Мы обсудим этот пункт, - сказал Джек, - во всяком случае, я обдумаю его ночью.
ГЛАВА XII
в которой наш герой начинает действовать по собственной инициативе
Каковы бы ни были размышления Джека, они не лишили его сна. "Что же, думал он, укладываясь в койку, - если придется лезть на топ, делать нечего, полезу; но ведь это будет значить не то, что мои аргументы плохи, а то, что их не хотят слушать". После этого он закрыл глаза и заснул сном праведника. Штурман доложил о поведении мистера Изи старшему лейтенанту, а тот капитану, который велел позвать Джека и спросил его, что он может сказать в свое оправдание. Джек произнес получасовую речь, в которой исчерпал все аргументы, уже знакомые нам из его беседы с Джолифом.
- Мистер Изи, - сказал капитан, - так как вы предполагали, что в статьях военного устава содержатся все правила службы, то я готов признать, что вы совершили проступок по неведению. Тем не менее, такое грубое нарушение дисциплины, если оно останется безнаказанным, может оказать самое плачевное действие на матросов, которым офицеры должны служить примером. Поэтому я намерен показать им, что дисциплина должна соблюдаться, подвергнув вас взысканию, именно, отправив на топ мачты в присутствии всей команды, так же как произошло нарушение дисциплины. Я настолько уверен в вашем служебном рвении, что не сомневаюсь, что вы охотно подчинитесь моему решению.
- С величайшим удовольствием, капитан Уильсон.
- На будущее же время, мистер Изи, имейте в виду что если офицер подвергает вас взысканию, которое вы находите несправедливым, вы тем не менее должны подчиниться ему, а затем уже жаловаться мне.
- Приму к сведению, сэр, - отвечал Джек.
- Потрудитесь отправиться на шканцы, мистер Изи и подождать меня там.
Джек поклонился и ушел.
Капитан Уильсон послал за штурманом, сделал ему выговор за взыскание, положенное без всякого основания, и запретил на будущее время посылать мичманов на мачту, приказав докладывать об их провинностях ему или старшему лейтенанту. Затем он пошел на шканцы и, прочитав Джеку выговор, приказал ему отправляться на грот-марс. Джек повиновался и, примостившись на своей вышке, принялся было читать статьи военного устава, в надежде откопать еще какой-нибудь аргумент, но успел дойти только до седьмого пункта. Раздалась команда "сниматься с якоря!", а затем мистер Саубридж крикнул: "все вниз со снастей!", и Джек спустился на палубу.
Вскоре "Гарпия" вышла из гавани и направилась под всеми парусами к мысу де Гатте, где капитан Уильсон рассчитывал захватить по пути в Тулон одно-два испанских судна.
Смена легких бризов и затишья делали это плавание очень томительным, но шлюпки постоянно рыскали вдоль берегов, высматривая суда, и Джек обыкновенно участвовал в этих поисках; несмотря на свое непродолжительное пребывание на корабле, он успел хорошо освоиться со службой и приобрел репутацию дельного малого.
Когда "Гарпия" была близ Таррагоны, на ней проявилась дизентерия; в числе прочих заболели мистер Аспер и Джолиф. Число офицеров уменьшилось; а в то же время они узнали от экипажа захваченной рыболовной лодки, что из Росаса отправляется с первым попутным ветром небольшой караван судов под охраной двух канонерок.
Ввиду переполнения гостиницы хозяину пришлось поместить приезжих в номера с двумя-тремя кроватями. Джек попал в комнату с двумя кроватями, из которых одна была уже занята, как показывал раздававшийся из нее храп. Раздевшись, Джек подумал, что не мешало бы ему высушить промокшие панталоны, и с этою целью вывесил их из окна, притворив его так, чтобы они не могли свалиться; затем улегся в постель и заснул. В шесть часов его разбудили согласно его приказанию, отданному накануне. Он встал и начал было одеваться, но, к своему удивлению, нашел, что окно открыто, и панталоны исчезли. Очевидно, ночью кто-то открыл окно; они свалились на улицу, и какой-нибудь прохожий подобрал их. Джек выглянул в окно и убедился по следам на тротуаре, что тот, кто отворил окно, был нездоров. "Угостился же мой компаньон, - подумал он, - но что же теперь делать?" Думая это, он подошел к другой кровати и увидел, что она занята боцманом. "Ну, - подумал Джек, - если мистер Бриггс счел уместным потерять мои штаны, то, мне кажется, я вправе взять его, по крайней мере доехать в них до корабли. Не далее как вчера вечером он объявил, что приличие должно уступать долгу, и что приказание начальства надо исполнять в том виде, как оно вас застанет. Я знаю, что он должен явиться на корабль сегодня утром, пусть же попробует, приятно ли так являться к начальству". Размышляя таким образом, Джек натянул панталоны мистера Бриггса, который продолжал храпеть, надел остальное платье и ушел из комнаты. Он зашел к Асперу, который уже оделся, уплатил по счету, - так как Аспер забыл свой кошелек, - а затем они отправились на пристань, где нашли уже часть офицеров, и отправились в одной из шлюпок на корвет. Тут Джек переменил панталоны и, не замеченный никем, бросил те, которые принадлежали мистеру Бриггсу, на стул в его каюте, а сам рассказал об этом приключении Мести, который пришел в восторг.
Перед уходом из гостиницы Джек сказал служителю, что боцман еще спит, и что необходимо разбудить его немедленно, что и было исполнено. Мистер Бриггс накануне сильно выпил, и, как правильно сообразил Джек, отворил ночью окно, почувствовав себя нездоровым. Когда его разбудили, он, видя, что уже поздно, заторопился одеваться. Не найдя панталон, он позвонил, думая, что их взяли почистить, и пока явился слуга, надел все остальное, чтоб не терять времени. Слуга заявил, что не брал панталон, и бедный мистер Бриггс оказался в самом критическом положении. Он не мог представить себе, куда они девались - так как совершенно не помнил, как улегся спать. Слуга сообщил только, что вчера он пришел сильно выпивши, а ночью, вероятно, отворял окно, так как утром оно оказалось открытым. Мистер Бриггс решил, что вероятно он сам же выбросил их за окно, находясь в подпитии. Время шло, он был в отчаянии.
- Нельзя ли достать какие-нибудь панталоны?
- Я спрошу хозяина.
Хозяин гостиницы прислал мистеру Бриггсу счет с просьбой уплатить по нему и оставить залог за панталоны, - иначе он не согласится доверить их. Мистер Бриггс хватился денег, и вспомнил, что они лежали у него в кармане панталон. Он не мог не только оставить залог, но и уплатить по счету. Хозяин был неумолим. Потеряв уже деньги, он не хотел терять еще.
- Я попаду под военный суд, ей Богу! - воскликнул боцман. - До пристани недалеко, попробую добежать, а там, может быть, удастся проскользнуть на корабль незаметно.
Собравшись с духом, мистер Бриггс пустился во всю прыть к пристани. Фалдочки его развевались по ветру, прохожие окликали его, отпуская шуточки, но он мчался, не обращая ни на что внимания, опрометью слетел с лестницы и с разбегу вскочил в шлюпку, к изумлению офицеров и матросов, вообразивших было, что он помешался. Он наскоро объяснил, что кто-то украл ночью его штаны, и изумление сменилось взрывом хохота.
Мистер Бриггс осмотрелся и заметил, что один из офицеров сидит на подостланной шинели.
- Чья это шинель? - спросил он.
- Моя, - отвечал Гаскойн.
- Надеюсь, мистер Гаскойн, вы одолжите ее мне на четверть часа?
- Ну, нет, - отвечал Гаскойн, - помните, как я попросил у вас удочки, когда мы заштилели у мыса Сен-Винцет, а вы послали меня к черту. Теперь и я вам отвечу тем же.
- О, мистер Гаскойн, я дам вам три удочки, как только будем на корабле.
- Знаю, что дадите, только это не подойдет. Как аукнется - так и откликнется, мистер Бриггс, - так-то.
Вскоре шлюпка подошла к корвету; неумолимый Гаскойн, несмотря на все упрашивания мистера Бриггса, свернул шинель и швырнул ее на корабль матросу, сбросившему кормовой швартов; и в довершение бед мистера Бриггса, старший лейтенант и капитан Уильсон стояли на шканцах.
- Поторопитесь, мистер Бриггс, я ждал вас с первой шлюпкой, - крикнул мистер Саубридж. - Поскорее, пожалуйста, еще реи не поставлены.
- Я пойду в этой шлюпке на нос и поставлю их, сэр.
- В этой шлюпке? Нет, оставьте ее за кормой в взбирайтесь скорее. Да что с вами такое, мистер Бриггс, что же вы сидите? Проявите хоть сколько-нибудь деятельности, или мне придется отказывать вам в отпуске. Вполне ли вы трезвы, сэр?
Последнее замечание заставило мистера Бриггса решиться. Он взобрался на палубу и, проходя мимо мистера Саубриджа, приложил руку к шляпе.
- Я совершенно трезв, сэр, но я потерял штаны.
- Похоже на то, сэр, - отвечал мистер Саубридж, но не выдержал серьезного тона и покатился со смеха.
- В чем дело? - спросил капитан Уильсон, подходя к ним.
- Сначала долг, потом приличие, - заметил Джек, забавлявшийся успехом своей шутки.
Мистер Бриггс вспомнил вчерашний вечер, бросил бешеный взгляд на Джека и, отдав честь капитану, поспешил вниз.
Его бешенство удвоилось, когда он убедился, что его штаны прибыли на судно раньше своего хозяина. Он понял, что кто-то сыграл с ним шутку, и не сомневался, что Джек принимал в ней участие, но доказать ничего не мог; он не знал, кто спал в одной комнате с ним, так как заснул до прихода Джека и еще спал, когда тот ушел.
Вскоре подкладка этой истории сделалась известной всему кораблю, и изречение "сначала долг, потом приличие" вошло в поговорку. Мистер Бриггс так же надоел всем, как Вигорс, и после этой шутки Джек окончательно сделался общим любимцем, а так как все любимцы получают какую-нибудь кличку, то и наш герой был прозван Джек Равенство.
ГЛАВА XI
в которой наш герой находит более удобным отправиться вверх, а не вниз
На другой день было воскресенье, людей вызвали наверх, и так как погода была скверная, то вместо службы ограничились чтением статей военного устава, которое и было прослушано с достодолжным почтением. Джек, слыхавший от капитана, что этими статьями устанавливаются правила и порядок службы, одинаково обязательные для капитана, офицеров и матросов, слушал с величайшим вниманием. По окончании чтения он попросил экземпляр статей у писца, читавшего их, но так как на корабле имелось всего три экземпляра, то писец заартачился было, однако согласился уступить экземпляр за старую зубную щеточку, - и Джек принялся читать и перечитывать устав, пока не овладел им вполне.
"Теперь, - думал Джек, - я знаю, что я обязан делать и чего ожидать. Я буду носить эти статьи военного устава в кармане, пока останусь на службе, если, то есть, они выдержат до тех пор; если же нет, выменяю новый экземпляр за старую зубную щеточку: кажется, это их здешняя цена".
"Гарпия" простояла в Гибралтаре две недели, и Джек несколько раз был на берегу, причем мистер Аспер неизменно сопровождал его, чтобы оберегать от недоразумений, т.е. чтоб не давать ему тратить деньги на угощение кого-нибудь, кроме себя.
Однажды утром Джек спустился в каюту и нашел там Госсета, который всхлипывал.
- Что случилось, дорогой мой Госсет? - спросил Джек, который был так же вежлив с младшим мичманом, как и со всеми остальными.
- Вигорс отстегал меня веревкой.
- За что? - спросил Джек.
- За то, что, говорит, служба пошла к черту (точно я в этом виноват) и всякая субординация пропала, потому что на корабле имеются молодцы, которые думают, что если у них есть пятифунтовая бумажка в кармане, то им и черт не брат. Он сказал, что решился восстановить дисциплину, и сбил меня с ног, а когда я встал, взял линек и сказал, что сумеет объездить норовистую лошадь, - и что больше здесь не будет никаких Джеков Равенство.
- Так, - сказал Джек.
- А потом стегал меня целых полчаса, и больше ничего.
- Клянусь душою моего отца, это истинная правда, масса Изи! подхватил Мести. - Избил парнишку ни за что ни про что, зол, как черт надо бы ему еще порцию Джека Равенство.
- Он ее и получит, - отвечал наш герой. - Это против статьи военного устава: "всякие ссоры, драки и прочее". Вот что, Госсет, ведь вы не трус?
- Нет, - отвечал Госсет.
- Значит, вы сделаете то, что я вам скажу, и положитесь на мою защиту?
- Я на все готов, - отвечал мальчик, - если вы защитите меня от этого подлого тирана.
- Не меня ли вы разумеете? - воскликнул Вигорс, входя в каюту.
- Отвечайте: да, - сказал Джек.
- Да, вас! - крикнул Госсет.
- Меня, меня? Ну, голубчик, я должен заказать вам еще порцию этого, сказал Вигорс, доставая линек.
- Лучше не надо, мистер Вигорс, - сказал Джек.
- Пожалуйста, не суйтесь не в свое дело, - возразил Вигорс, не слишком довольный этим вмешательством. - Я не к вам обращаюсь и вас тоже попрошу не обращаться ко мне. Я, кажется, вправе быть знакомым, с кем хочу, и поверьте, не желаю знакомства с уравнителем.
- Сделайте одолжение, мистер Вигорс, - отвечал Джек, - разумеется, вы вправе поддерживать знакомство, с кем вам угодно. А я вправе дружить с кем хочу и заступаться за своих друзей. Этот мальчик мой друг, мистер Вигорс.
- В таком случае, - сказал Вигорс, нахальство которого не позволяло ему уступить даже с риском новой драки, - я возьму на себя смелость задать трепку вашему другу.
Он хотел было приступить к делу.
- А я возьму на себя смелость защитить моего друга, - отвечал Джек, и так как вы назвали меня уравнителем, попытаюсь оправдать это название.
С этими словами он нанес Вигорсу такой удар под ухом, что тот покатился на пол, почти оглушенный.
- А теперь, молодой человек, - сказал Джек, вырвав линек из руки Вигорса и протягивая его Госсету, - делайте, что я вам приказываю, извольте отстегать его хорошенько, или я отстегаю вас.
Госсет не дожидался повторения этой угрозы; удовольствие задать трепку своему врагу было достаточно сильным мотивом; а Джек приготовился помочь ему в случае сопротивления. Но Вигорс был так оглушен ударом в ухо, что почти не оказал сопротивления и выдержал трепку безропотно.
- Теперь будет, - сказал Джек, - и ничего не бойтесь, Госсет, если он вздумает обидеть вас в моем отсутствии, то я разделаюсь с ним. Пусть же меня недаром называют Джек Равенство.
Когда Джолиф, узнавший об этом происшествии, остался наедине с нашим героем, он сказал Джеку:
- Послушайте моего слова, голубчик, не затевайте вы драк за других, поверьте, и за себя придется повоевать достаточно.
В ответ на его слова Джек с полчаса обсуждал этот пункт, а затем они разошлись. Но мистер Джолиф был прав. Джек то и дело стал попадать в истории, так что капитан и старший лейтенант решили, наконец, придержать нашего героя.
На борте корвета Его Величества "Гарпия" был некто Истгоп, помощник судового комиссара, темная личность, с весьма сомнительным прошлым. Он начал свою карьеру попросту с мелкого жульничества, сидел в тюрьме, потом попал в баталеры на коммерческое судно и, запасшись кое-какими рекомендациями, предложил свои услуги "Гарпии", куда и был принят. Этот субъект одевался франтом, был боек на язык, развязен в обращении, и, тщательно скрывая свое прошлое, корчил из себя чуть ли не аристократа; не прочь был намекнуть при случае, что лишь несчастные обстоятельства довели его до такого скромного положения, отнюдь не соответствующего его происхождению, и проповедовал крайние консервативные воззрения, презрение к "черни" и т.п. Он несколько раз задирал Джека и таким тоном, что, в конце концов, получил пинка, от которого слетел в люк. Он пожаловался капитану, который велел позвать Изи.
- Мистер Изи, помощник комиссара обратился ко мне с жалобой на вас; он говорит, будто вы назвали его прохвостом и столкнули в люк.
- Да, сэр, это правда.
- Чем же вы мотивируете такой поступок?
- Он мне надоел. Я двадцать раз говорил ему, чтоб он ко мне не лез, но так как это не помогло, и не долее как четверть часа тому назад он заявил мне, что уравнителей и бунтовщиков нужно вешать, то я и применил более решительные средства.
- Мистер Изи, - сказал капитан, - вы должны знать, что правила дисциплины не позволяют офицеру брать на себя личную расправу. Вы не имели основания называть Истгопа прохвостом, раз ему вверена ответственная должность. Чем вы оправдаете резкость вашего выражения?
Джек не знал, что ответить, но вспомнил, какое объяснение дал капитан резкости мистера Саубриджа. Он сообразил, что оно и ему будет кстати, и отвечал очень спокойно и почтительно:
- С вашего позволения, капитан Уильсон, это было только служебное рвение.
- Служебное рвение, мистер Изи? Ну, это плохое извинение. Но ведь вы еще столкнули его в люк, а это-то уж совсем не вяжется с правилами службы.
- Да, сэр, - отвечал Джек скромно, - но это тоже было служебное рвение.
- В таком случае, позвольте вам заметить, - сказал капитан Уильсон, кусая губы, - что ваше служебное рвение в этом случае было совершенно неуместно, и я надеюсь, что вы больше не будете его проявлять.
- А между тем, сэр, - возразил Джек тем более смиренным тоном, чем вернее рассчитывал попасть в цель, - без него служба пойдет плохо, и я уверен, что когда-нибудь стану очень ревностным офицером, как вы предсказывали мне.
- Я тоже уверен, мистер Изи, - отвечал капитан. - Хорошо, можете уйти, но я надеюсь, что не услышу больше о сталкивании людей в люк. Этого рода служебное рвение совершенно неуместно.
Когда Джек ушел, капитан Уильсон расхохотался и сказал мистеру Саубриджу, что это он объяснял Джеку тон мистера Саубриджа служебным рвением.
- Он ловко воспользовался против меня моим же оружием; и это показывает, Саубридж, как слаба была моя защита. Стало быть, и вы можете извлечь пользу из этого случая.
За день до отплытия капитан и мистер Аспер обедали у губернатора; и так как работы было немного, то мистер Саубридж, не сходивший с корвета со времени его прибытия в Гибралтар, тоже отправился после обеда на берег сделать кое-какие покупки, поручив команду мистеру Смальсолю, штурману. Как мы уже видели, мистер Смальсоль был давнишний враг нашего героя; теперь, получив команду, он надеялся найти случай наказать его.
Как и все, кому редко случается командовать, Смальсоль в этих случаях был особенно придирчив и сварлив - он бранил матросов, заставлял их по два и по три раза переделывать работу под тем предлогом, что она плохо сделана, и придирался ко всем офицерам, остававшимся на корабле.
- Мистер Бриггс, ей Богу, сэр, вы, кажется, заснули. Видно думаете, что если нет старшего лейтенанта, то можно и рынды бить. Долго вы будете копаться?
Грубость мистера Смальсоля сделала грубым боцмана, грубость боцмана передалась боцманмату, грубость боцманмата - матросам, в виде иллюстрации физического закона передачи движения от одного тела другому. Ругался мистер Смальсоль, ругался боцман, ругались матросы; ругань повисла в воздухе, свидетельствуя о заразительности примера.
- Черт побери, мистер Бриггс, - снова крикнул Смальсоль, - какого дьявола вы там возитесь! Шевелитесь проворнее.
- Пошевелишься тут, - проворчал боцман, - когда разные лентяи прохода не дают.
Он взглянул на Мести и Джека, стоявших на баке.
- Что вы там делаете, сэр? - крикнул Смальсоль нашему герою.
- Ровнешенько ничего, сэр, - ответил Джек.
- Так я вам дам работу, сэр. Ступайте на топ мачты и ждите там, пока я позову вас вниз. Пожалуйте за мною, сэр, я покажу вам дорогу, - продолжал он, направляясь к корме.
Джек последовал за ним.
- Вот, сэр, ступайте на грот-брам-стеньгу, на самый краспиц-салинг, живо.
- Зачем я туда полезу, сэр? - спросил Джек.
- В наказание, сэр, - отвечал Смальсоль.
- За какую вину, сэр?
- Без возражений, сэр, ступайте наверх.
- С вашего позволения, сэр, - возразил Джек, - я желал бы обсудить этот пункт.
- Обсудить этот пункт! - заревел мистер Смальсоль. - Клянусь Юпитером, я вас научу обсуждать пункты! Марш наверх, сэр!
- С вашего позволения, сэр, - продолжал Джек, - капитан сказал мне, что статьи военного устава определяют правила и порядок службы, которыми мы все должны руководиться. Я, сэр, читал их столько раз, что выучил наизусть, но в них ни слова не говорится о посылке на топ мачты.
Говоря это, Джек достал из кармана правила и развернул их.
- Пойдете вы на топ мачты, сэр, или нет? - крикнул Смальсоль.
- Покажите мне топ мачты в военном уставе, сэр, - возразил Джек, - вот он.
- Говорят вам, сэр, ступайте на топ мачты, а не то я вас в бараний рог сверну, черт вас дери.
- В правилах ничего не говорится о бараньем роге, сэр, - возразил Джек, - но вот что тут сказано, сэр.
Джек начал читать:
"Все флаг-офицеры и все лица, находящиеся или служащие на военных судах Его Величества, буде они окажутся повинны в богохульных проклятиях, ругательствах, пьянстве и других скандальных поступках, несовместных со страхом Божиим и добрыми нравами, подвергаются взысканиям, каковы..."
- Проклятие! - воскликнул Смальсоль, которого смех окружающих довел до белого каления.
- Нет, не проклятие, сэр, - возразил Джек, - а различные наказания, соответственно природе и степени проступка.
- Пойдете вы на топ мачты, сэр, или нет?
- С вашего позволения, сэр, - ответил Джек, - лучше не пойду.
- В таком случае, сэр, считайте себя под арестом, и убей меня Бог, если я не отдам вас под военный суд. Ступайте вниз, сэр.
- С величайшим удовольствием, сэр, - сказал Джек. - Это совершенно правильно и согласно с военным уставом, которым мы все должны руководствоваться. Джек положил правила в карман и пошел в каюту. Немного погодя Джолиф, который был свидетелем этого пререкательства, спустился к нему.
- Жаль мне, что с вами случилась такая история, голубчик, - сказал он, - вам следовало отправиться на топ.
- Я бы не прочь обсудить этот пункт, - ответил Джек.
- Знаю, что не прочь, но этого невозможно допустить на службе, вы должны были исполнить приказание, а затем жаловаться, если приказание неправильно.
- Этого нет в правилах.
- Но это установилось на практике.
- Капитан говорил мне, что мы должны руководствоваться уставом, и все одинаково связаны им.
- Да, но можете ли вы ссылаться на устав? Там ведь сказано, что всякий офицер, матрос и проч. обязан исполнять всякое законное распоряжение. Стало быть, вы выходите виновным по этой статье.
- Нет, я не могу согласиться с этим. Говорят о законных требованиях, а где же тут законность? Притом же капитан говорил мне, что только он может налагать наказания, а со стороны офицера это будет самоуправство.
- Пусть даже старший офицер поступил неправильно, это не резон для младшего оказывать неповиновение. Если допустить это, если превращать каждое распоряжение в спорный пункт, предмет обсуждений и дебатов, то конец дисциплине. А вы еще увидите, к каким печальным последствиям может приводить ее отсутствие. Оттого-то наряду с уставом на службе выработался обычай, как и на суше: кроме писаного закона есть lex non scripta, неписаный закон. Никакой устав не может предвидеть всех отдельных случаев.
- Об этом можно спорить.
- Но на службе приходится действовать, а не спорить, а без дисциплины невозможны никакие действия. Надо иметь такт, надо разбирать, где следует стоять на своем, а где подчиниться. Если б от вас потребовали действия в ущерб службе, во вред другим лицам, тогда отказывайтесь; но ведь от вас, собственно, не требовали нарушения закона; вас подвергли несправедливому взысканию, потерпите, ради общего дела, которое не пойдет на лад при упадке дисциплины. Тем более, что закон предоставляет вам жаловаться... Во всяком случае, вы попали в скверную историю; хотя капитан, видимо, относится к вам хорошо, но он не может пропустить без внимания такого случая.
- Знаете, что я вам скажу, Джолиф, - отвечал Джек, - мои глаза начинают раскрываться на многое. Капитан говорил мне, когда я высказываю недоумение по поводу грубого тона, что это только служебное рвение, а затем я нахожу что-то, что представляет служебное рвение в отношениях старшего офицера к младшему, оказывается дерзостью в отношениях младшего к старшему. Он уверяет, будто военный устав обязателен для всех нас, а между тем штурман нарушает десятки раз вторую статью устава и остается безнаказанным, мне же грозят военным судом за точное исполнение устава. Капитан говорит мне, что только он имеет право наказывать, стало быть, если я приму наказание от другого, я этим самым окажу неповиновение капитану. Мне кажется, против этого аргумента нечего возразить.
- Вряд ли этот аргумент будет принят в соображение.
- Если так, то мне лучше бросить службу.
- Нет, дорогой мой, в этом нет никакой надобности. Это было бы малодушием. Служба научит вас многому. Вы увидите, что плетью обуха не перешибешь, и что лезть напролом можно только в самом крайнем случае; вы научитесь уступать в пустяках и стоять на своем в действительно важном; вы убедитесь, наконец, что дело насаждения справедливости не так просто, как вам кажется, и что при этом нужно считаться с тысячами обстоятельств. Какой бы профессии вы ни посвятили себя, везде вы встретите те же затруднения, те же вопросы, как примирить свободу с организацией, равноправность с дисциплиной... Поэтому оставайтесь-ка лучше, не смущаясь тем, что...
- Что?
- Что завтра вам наверное придется лезть на топ-мачты.
- Мы обсудим этот пункт, - сказал Джек, - во всяком случае, я обдумаю его ночью.
ГЛАВА XII
в которой наш герой начинает действовать по собственной инициативе
Каковы бы ни были размышления Джека, они не лишили его сна. "Что же, думал он, укладываясь в койку, - если придется лезть на топ, делать нечего, полезу; но ведь это будет значить не то, что мои аргументы плохи, а то, что их не хотят слушать". После этого он закрыл глаза и заснул сном праведника. Штурман доложил о поведении мистера Изи старшему лейтенанту, а тот капитану, который велел позвать Джека и спросил его, что он может сказать в свое оправдание. Джек произнес получасовую речь, в которой исчерпал все аргументы, уже знакомые нам из его беседы с Джолифом.
- Мистер Изи, - сказал капитан, - так как вы предполагали, что в статьях военного устава содержатся все правила службы, то я готов признать, что вы совершили проступок по неведению. Тем не менее, такое грубое нарушение дисциплины, если оно останется безнаказанным, может оказать самое плачевное действие на матросов, которым офицеры должны служить примером. Поэтому я намерен показать им, что дисциплина должна соблюдаться, подвергнув вас взысканию, именно, отправив на топ мачты в присутствии всей команды, так же как произошло нарушение дисциплины. Я настолько уверен в вашем служебном рвении, что не сомневаюсь, что вы охотно подчинитесь моему решению.
- С величайшим удовольствием, капитан Уильсон.
- На будущее же время, мистер Изи, имейте в виду что если офицер подвергает вас взысканию, которое вы находите несправедливым, вы тем не менее должны подчиниться ему, а затем уже жаловаться мне.
- Приму к сведению, сэр, - отвечал Джек.
- Потрудитесь отправиться на шканцы, мистер Изи и подождать меня там.
Джек поклонился и ушел.
Капитан Уильсон послал за штурманом, сделал ему выговор за взыскание, положенное без всякого основания, и запретил на будущее время посылать мичманов на мачту, приказав докладывать об их провинностях ему или старшему лейтенанту. Затем он пошел на шканцы и, прочитав Джеку выговор, приказал ему отправляться на грот-марс. Джек повиновался и, примостившись на своей вышке, принялся было читать статьи военного устава, в надежде откопать еще какой-нибудь аргумент, но успел дойти только до седьмого пункта. Раздалась команда "сниматься с якоря!", а затем мистер Саубридж крикнул: "все вниз со снастей!", и Джек спустился на палубу.
Вскоре "Гарпия" вышла из гавани и направилась под всеми парусами к мысу де Гатте, где капитан Уильсон рассчитывал захватить по пути в Тулон одно-два испанских судна.
Смена легких бризов и затишья делали это плавание очень томительным, но шлюпки постоянно рыскали вдоль берегов, высматривая суда, и Джек обыкновенно участвовал в этих поисках; несмотря на свое непродолжительное пребывание на корабле, он успел хорошо освоиться со службой и приобрел репутацию дельного малого.
Когда "Гарпия" была близ Таррагоны, на ней проявилась дизентерия; в числе прочих заболели мистер Аспер и Джолиф. Число офицеров уменьшилось; а в то же время они узнали от экипажа захваченной рыболовной лодки, что из Росаса отправляется с первым попутным ветром небольшой караван судов под охраной двух канонерок.