Марш Найо. Заклятье древних Маори

   — Барби, милая, — в голосе миссис Клэр прозвенел металл, — я думаю, хватит обсуждать эту тему.
   — Но ведь дядя Джеймс его точно терпеть не может! — выкрикнула Барбара.
   — Барбара!
   — Обед, Агнес, — прозвучал спокойный голос из-за изгороди. — Ты опять опаздываешь.
   — Иду, дорогой. Пожалуйста, Барбара, ступай с папочкой, — попросила миссис Клэр.

III

   Доктор Акрингтон лихо съехал на машине с горы и, подкатив к веранде, так резко затормозил, что автомобиль едва не встал на дыбы. Барбара дождалась, пока доктор вылезет, и взяла его за руку.
   — Только не торопи меня, — поморщился он. — Ты меня прикончишь. — Однако руки племянницы не выпустил.
   — Нога опять болит, дядя Джеймс? — участливо спросила Барбара.
   — Она всегда болит. Не спеши.
   — Но вам удалось утром понежиться в «Котле каши»?
   — Нет. И знаешь — почему? Там ошивался этот паскудный мерзавец!
   — Ой, как обидно, — всплеснула руками Барбара.
   — Это ещё не все! — обиженно возопил доктор Акрингтон. — Этот паразит никогда не моется! Ей-Богу! Почему, черт побери, вы не требуете, чтобы постояльцы принимали душ, прежде чем лезть в источник? Он пачкает мою драгоценную грязь своим вонючим потом.
   — Дядюшка, вы уверены…
   — Уверен! Конечно, уверен, чёрт возьми! Я следил за ним. Он и на милю к душу не подходит. Просто не понимаю, как твои родители его терпят…
   Барбара вздохнула.
   — Как раз этот вопрос, дядя Джеймс, я только что задала своей матери.
   Доктор Акрингтон замер на месте и ошалело уставился на племянницу. Внимательный наблюдатель заметил бы, как они похожи. Барбара и в самом деле походила на своего дядю больше, чем на мать, однако, если рыжеволосый доктор казался настоящим красавцем, то назвать красавицей Барбару язык едва ли повернулся бы. Нет, внешне она выглядела безукоризненно, однако волосы, одежда, угловатые жесты и неряшливые манеры напрочь перечёркивали приятное впечатление, которое производила её хорошенькая мордашка. Несколько секунд они с дядей молча стояли и поедали друг друга глазами.
   — Вот как? — произнёс наконец доктор Акрингтон. — И что ответила твоя мать?
   Барбара скривила губы.
   — Она меня отчитала, — капризным голосом пожаловалась девушка.
   — Не строй рожи! — рявкнул её дядя.
   Окно в гостиной Клэров распахнулось, и в проёме между занавесками показалась розовая физиономия с выцветшими усами и копной седых волос.
   — Привет, Джеймс, — сварливо пророкотала физиономия. — Обедать пора. А куда запропастилась твоя мать, Ба? И где Саймон?
   — Она идёт, папочка. Всех уже позвали. Саймон! — выкрикнула Барбара.
   Миссис Клэр, запахнутая в темно-вишнёвый фланелевый халат, поспешно взбежала на веранду и скрылась в глубине дома.
   — Господи, неужели нам никогда не удастся пообедать? — горько вздохнул полковник Клэр.
   — Удастся, — заверила его Барбара. — Может, начнёшь пока сам, папочка, раз уж ты так торопишься? Пойдёмте, дядя Джеймс.
   Вынырнувший из-за угла молодой человек резво настиг их у самых дверей. Он был высокий и широкоплечий, с соломенными волосами и оттопыренной нижней губой.
   — Привет, Сим, — улыбнулась Барбара. — Идём обедать.
   — Бегу.
   — Как успехи с морзянкой?
   — Блеск, — расцвёл Саймон. — Клевей не бывает.
   Доктор Акрингтон обернулся, словно ужаленный.
   — А что мешает тебе сказать «лучше не бывает»? — свирепо спросил он.
   — Ха! — последовал ответ.
   Они прошествовали в столовую, где за длинным столом уже восседал полковник Клэр.
   — А мать твою мы ждать не будем, — мстительно произнёс он, складывая ладони на самой выпуклой точке внушительного пуза. — Вознесём же хвалу Господу нашему за яства, которые он нам дарует. Хойя!
   Вошла Хойя в туго накрахмаленном чепце и хрустящем от крахмала фартучке. Словно полинезийская богиня в варварском наряде.
   — Холодную ветчину, холодную баранину или жареные бифштексы? — провозгласила она глубоким и густым как леса её родного племени голосом. Потом, спохватившись, вручила Барбаре меню.
   — Если я закажу бифштекс, — задумчиво произнёс доктор Акрингтон, — будет ли он зажарен…
   — А разве вы едите мясо сырым, дядюшка? — хихикнула Барбара.
   — Дай мне закончить. Если я закажу бифштекс, будт ли он зажарен или — провялен? Словом — бифштекс это или… бильтонг?
   — Бифштекс, — томно произнесла Хойя.
   — Так он уже зажарен?
   — Да.
   — Благодарю покорно, — удовлетворённо ухмыльнулся доктор Акрингтон. — Тогда мне ветчину.
   — Черт побери, в чём дело, Джеймс? — раздражённо спросил полковник Клэр. — Ты говоришь загадками. Что ты на самом деле хочешь?
   — Я хочу жареный бифштекс, Джеймс. Жа-ареный, понимаешь? Только если он уже зажарен, то это не бифштекс, а кусок дерь… Словом, это подмётка. Господи, что за страна — нигде приличным мясом не накормят.
   Хойя устремила вопросительный взгляд на Барбару.
   — Хойя, зажарь, пожалуйста, доктору Акрингтону свежий бифштекс.
   Доктор Акрингтон метнул на Хойю испепеляющий взгляд и погрозил ей пальцем.
   — Пять минут! — заорал он. — Пять минут, поняла? Секундой больше — и он станет несъедобным. Заруби это себе на носу. — Хойя улыбнулась. — А пока она с ним ковыряется, я прочитаю вам письмо, — важным тоном добавил он.
   Вошла раскрасневшаяся миссис Клэр. Выглядела она, как миссионер, только что обративший в истинную веру несколько сотен дикарей. Клэры высказали Хойе свои пожелания, после чего доктор Акрингтон вынул из кармана письмо от доктора Форстера.
   — Это всех вас касается, — возвестил он.
   — А куда подевался Смит? — спросил вдруг полковник Клэр, недоуменно оглядываясь. Его жена и дети обвели глазами комнату.
   — Кто-нибудь позвал его? — поинтересовалась миссис Клэр.
   — Да пёс с ним, с вашим Смитом, — отмахнулся доктор Акрингтон. — Тем более, что он не придёт. Я видел его в Гарпуне. Он околачивался возле паба и, судя по виду Смита, паб этот был на его пути уже не первым. Плюньте. Не знаю как вам, а мне и без него хорошо.
   — Он давеча как раз получил чек от предков, — прогнусавил с жутким новозеландским акцентом Саймон. — Во хипует, веник!
   — Не говори так, милый, — нежно осадила его миссис Клэр. — Бедненький мистер Смит. Душа-то у него добрая…
   — Дадите вы мне прочитать письмо или нет? — прогремел доктор Акрингтон.
   — Конечно, дорогой. Оно из Англии?
   Доктор Акрингтон свирепо шлёпнул по столу ладонью. Его сестра испуганно притихла. Полковник Клэр рассеянно пялился в окно, а вот Саймон и Барбара после первых же двух фраз дружно навострили уши. Закончив читать, доктор Акрингтон бросил письмо на стол и обвёл присутствующих самодовольным взором.
   Барбара присвистнула.
   — Ух ты, — фыркнула она. — Сам Джеффри Гаунт! Чтоб мне провалиться!
   — Но со слугой. И с секретарём. Даже не знаю, что и сказать, Джеймс, — пробормотала миссис Клэр. — Я, право, озадачена. Мне всё-таки не кажется…
   — Не можем мы его здесь привечать, — громко заявил Саймон.
   — Почему, скажи на милость? — взвился его дядя.
   — На фиг он нам сдался, и на фиг мы ему сдались? Он привык к роскоши и чтобы все перед ним стелились. Слугами вон обзавёлся. На кой лях нам тут нужен его паршивый лакей с секретарём? Я понимаю ещё — секретарша! А ему самому-то они зачем? — с неожиданной враждебностью спросил Саймон. — Дебил он, что ли?
   — Это он-то дебил! — взвизгнула Барбара. — Как ты смеешь! Да он — величайший из ныне здравствующих актёров.
   — Пёрышко ему в зад! — хмыкнул Саймон.
   — Черт побери, Агнес, неужели ты не можешь научить своего сынка выражаться по-человечески?
   Саймон кротко вскинул брови.
   — Неужели, дядюшка, вам не нравится, как я выражаюсь…
   — Господи, да уймитесь же вы наконец! — в сердцах воскликнула Барбара. — Давайте перейдём к делу. Значит, Саймон против того, чтобы мы пригласили сюда мистера Гаунта. Я — за, а мама колеблется. Вы, дядя Джеймс, по-моему, тоже за?
   — Я, по простоте душевной, решил, что три новых постояльца хоть как-то поддержат вашу пустеющую казну, — вздохнул доктор Акрингтон. — Давайте послушаем мнение главы семейства. — Он повернулся к полковнику Клэру. — Что скажешь, Эдвард?
   — Ась? — встрепенулся полковник, широко раскрыв рот и испуганно вытаращившись на зятя. — Это насчёт бумаги, что лежит на столе? Я не слушал. Прочитай заново.
   — О Господи!
   — Ваш бифштекс, — промурлыкала Хойя, ставя перед носом доктора Акрингтона большую тарелку, на которой беспомощно распростёрся в луже крови омерзительно бледный и вспученный кусок мяса.
   Последовавшая сцена украсила бы любой комедийный фильм. Доктор Акрингтон изрыгал площадную брань, Барбара билась в пароксизмах истерического хохота, миссис Клэр растерянно бормотала утешительные слова, Саймон прыгал, ржал, приседал и шлёпал себя по ляжкам, а Хойя поочерёдно мотала головой, нервно хихикала и невнятно извинялась. Наконец, разразившись слезами, она схватила тарелку и, не чуя под собой ног, помчалась на кухню, а донёсшиеся оттуда грохот и звон битого стекла красноречиво поведали о том, какая судьба постигла злополучный бифштекс.
   Полковник Клэр, все это время недоуменно поедавший зятя глазами, потихоньку взял письмо от доктора Форстера и погрузился в чтение. И продолжал читать, когда доктору Акрингтону подали холодный ростбиф.
   — А кто такой этот Джеффри Гаунт? — осведомился полковник Клэр после продолжительного молчания.
   — Папочка! Неужели ты не знаешь? Ты же видел его в «Джен Эйр», когда мы ходили в кино на прошлой неделе. Он невероятно знаменит. — Барбара приумолкла, чтобы перевести дух. — Именно таким я себе и представляла мистера Рочестера!^[4] — со страстью добавила она.
   — Актёришка! — скривился её отец. — Только его нам тут недоставало.
   — Во-во! — радостно поддержал Саймон. — И я так толкую.
   — Боюсь, — сказала миссис Клэр, — что мистер Гаунт найдёт нас довольно скучной компанией. Может нам уж лучше сидеть и не высовываться, а, милая?
   — Мамочка, ну как ты… — начала Барбара, но доктор Акрингтон, заговоривший с пугающим спокойствием, перебил её.
   — Я ничуть не сомневаюсь, моя дражайшая Агнес, — произнёс он, — что Гаунт, привыкший вращаться в высших кругах, найдёт вашу компанию более чем скучной. Правда, в ответном письме Форстеру я предположил, что в Ваи-ата-тапу ему будет не так уж и плохо, поскольку недостаток комфорта с лихвой возместится добротой и вниманием окружающих. Должно быть, я ошибся. Почему-то мне втемяшилось в голову, что вы держите этот пансион на водах, чтобы сюда приезжали больные. Да, я ошибся. Вы предпочитаете держать у себя клиентуру иного рода: алкоголика-неплательщика и отпетого негодяя, по которому давно верёвка плачет.
   Полковник Клэр удивлённо изогнул брови.
   — Ты имеешь в виду Квестинга, Джеймс?
   — Да.
   — Зря ты так.
   — Это ещё почему?
   Полковник Клэр сложил вместе вилку с ножом и, внезапно побагровев, уставился на противоположную стену.
   — Потому что, — проскрипел он, — я перед ним в долгу.
   Последовало долгое молчание.
   — Понимаю, — произнёс наконец доктор Акрингтон.
   — Агнес и дети ничего об этом не знают, — добавил полковник. — Я ничего им не говорил. На мой взгляд, такие дела на суд семьи не выносят. Но ты, Джеймс, и вы, мои дети, так открыто не любите мистера Квестинга, что я… я не могу себе позволить… Словом, я умоляю вас: ради меня, будьте к нему снисходительнее.
   — Ты не можешь себе позволить, — задумчиво повторил доктор Акрингтон. — Черт побери, что же ты натворил, дружище?
   — Прошу тебя, Джеймс, не будем больше об этом.
   С видом мученика полковник Клэр встал из-за стола и прошествовал к окну. Миссис Клэр попыталась было последовать за мужем, но он произнёс: «Нет, Агнес», и она остановилась как вкопанная.
   — С другой стороны, — добавил полковник Клэр, — пожалуй можно было и принять здесь этих людей. Я… Я посоветуюсь на этот счёт с Квестингом. А сейчас — оставим эту тему.
   Он вышел на веранду и, вышагивая деревянной поступью, скрылся из вида.
   — Что за чертовщина у вас тут творится? — не выдержал доктор Акрингтон.
   — О, Джеймс, не надо, прошу тебя! — воскликнула миссис Клэр и залилась слезами.

IV

   Хойя плюхнула на стойку последнюю тарелку, спустила воду из раковины и покинула кухню, оставив там относительный порядок. Хойя жила со своей семьёй в поселении маори по другую сторону горы и, благо Клэры отпустили её на остаток дня, решила сходить туда и переодеться в праздничный наряд. Обогнув дом, она пересекла пемзовую террасу, прошла по тропинке, огибающей горячее озеро и, миновав подножие горы Ваи-ата-тапу, зашагала через долину термальных источников. Свинцовое небо угрожающе набухло, воздух был удушающе неподвижен. Хойя, казалось, не шла, а скользила. Естественно и непринуждённо. Она словно была составной частью этого первобытного ландшафта. Белые люди ходили по этой земле, а маори были её сущностью. Такой же как окружающие деревья, озера и горы.
   Вскоре тропа привела Хойю к высоким зарослям мануки. Внезапно из-под сени деревьев навстречу Хойе вышел молодой человек. Эру Саул, полукровка. Из уголка его губ свешивался окурок.
   — Ху! — сказала Хойя. — Тебе-то чего здесь нужно?
   — У тебя ведь выходной, да? Пойдём погуляем.
   — Некогда, — отрезала Хойя. И двинулась вперёд, но Эру удержал её, схватив за руку.
   — Нет, — сказал он.
   — Отстань!
   — Но я хочу поговорить с тобой.
   — О чем? Говорить, говорить, говорить… Заладил, как испорченная пластинка. Утомил ты меня.
   — Знаешь что… Поцелуй меня, а?
   Хойя расхохоталась, закатив глаза.
   — Ты совсем обалдел. Веди себя прилично. Миссис Клэр тебя живьём сожрёт, если ты будешь ко мне приставать. Я спешу домой.
   — Постой, — пробормотал юноша, обнимая её. Хойя отбивалась, посмеиваясь. Эру отступил на шаг и гневно заговорил:
   — Ясно, я для тебя рылом не вышел. С пакеха связалась, да? С белыми якшаешься?
   — Замолчи, дуралей! — гневно прикрикнула Хойя. — Гадкий мальчишка.
   — Понятно, у меня нет машины, и я не ворую. А Квестинг твой — вор! Ворюга!
   — Ерунда! — вспыхнула Хойя. — Он — хороший.
   — А зачем он лазает по ночам на Ранги? Какие у него там дела?
   — Да, ты только языком чесать и можешь.
   — Передай ему, чтобы впредь поостерёгся, не то я ему рога поотшибаю. Как тебе это понравится?
   — Мне-то? Да мне наплевать на него.
   — Неужели? Ну-ка, повтори!
   — Отстань от меня! — Хойя нетерпеливо топнула ногой. — Вот привязался, дубина. Прочь с дороги! Вот пожалуюсь прадедушке, и он наложит на тебя макуту.
   — Ха! Эру никому не заколдовать!
   — Моему прадедушке это — раз плюнуть, — засверкала глазами Хойя.
   — Послушай, Хойя, — увещевающе заговорил Эру. — Ты ведь с динамитом играешь. Это может для тебя плохо кончиться. И ещё — в следующий раз, когда этот пакеха предложит тебе прокатиться, передай ему от моего имени, чтобы он оставил тебя в покое. Ясно? И добавь, что если он ослушается, то следующий поход на Ранги станет для него последним.
   — Сам ему это скажи, — окрысилась Хойя. И присовокупила к этим словам крепкое маорийское выражение, заставшее юношу врасплох. Змейкой проскользнув мимо стоящего с отвисшей челюстью Эру, девушка припустила по тропинке.
   Эру стоял, хмуро пялясь в землю. Истлевший окурок опалил ему губу. Эру сплюнул. Затем повернулся и медленно побрёл следом за исчезающей вдали Хойей.

Глава 2
Первое падение мистера Квестинга

I

   — Звонил доктор Форстер, сэр, — сказал Дайкон Белл. Он метнул на хозяина взволнованный взгляд. Когда Гаунт стоял, вздёрнув до ушей плечи и доотказа засунув руки в карманы долгополого халата, нужно было держать ухо востро. Актёр вдруг резко обернулся, и бдительный Дайкон не преминул заметить, что ногу тот сегодня поутру подволакивает больше обычного.
   — Ну! — прорычал Гаунт.
   — Он сделал нам заманчивое предложение.
   — Не поеду я на этот серный курорт!
   — Вы имеете в виду Роторуа, сэр?
   — А, он так называется?
   — Он понимает, сэр, что вам нужно место поспокойнее. И поэтому подобрал нам уютный курорт в Нортленде. На западном побережье. Субтропический климат.
   — И серная пневмония?
   — Но, сэр, должны же мы вылечить вашу ногу.
   — Да, должны. — Мгновенно преобразившись — качество, вызывавшее обожание зрителей, — Гаунт повернулся и весело похлопал своего секретаря по плечу. — Ты ведь, Дайкон, тоже соскучился по дому, верно? Хоть родом ты из Новой Зеландии, но тебя неудержимо влечёт в Лондон. А мы вынуждены торчать здесь. Ужасное ощущение, да? Как будто кто-то из близких тяжело заболел, а ты не в состоянии к ним приехать.
   — Да, в чём-то вы правы, — сдержанно произнёс Дайкон.
   — Пожалуй, я не стану тебя удерживать. Отправляйся домой, мой друг. А я подберу себе кого-нибудь из местного населения, — сказал Гаунт с оттенком грусти.
   — Вы меня увольняете, сэр?
   — Если бы они и впрямь поставили меня на ноги…
   — Они поставят, сэр. По словам доктора Форстера, гидротерапия должна подействовать очень быстро, — повторил Дайкон слова врача. — Увы, в вербовочных пунктах меня уже видеть не могут. Не позволяют хоть чем-то помочь своей стране. А все из-за моего проклятого зрения. Можно, конечно, в какую-нибудь контору податься…
   — Делай что считаешь нужным, — мрачно произнёс Гаунт. — Брось меня здесь, на растерзание стервятникам. Все равно Англии от меня толка нет. Да.
   — Но ведь вы собрали для фонда уже двенадцать тысяч фунтов, сэр. Если Англии этого мало…
   — Я теперь — никому не нужная развалина, — промолвил Гаунт таким тоном, что даже Дайкон без труда припомнил финальную сцену-апофеоз из «Джен Эйр».
   — Чего ты так гаденько ухмыляешься? — прогромыхал Гаунт.
   — Меньше всего на свете вы напоминаете развалину, сэр, — улыбнулся Дайкон. — Пожалуй, я всё-таки останусь, если вы меня не выгоните.
   — Ладно, тогда расскажи про это ваше уютное местечко. Что-то мне подозрительна твоя хитрая физиономия. Что за каверзу вы мне подстроили? Признавайся.
   Дайкон поставил свой атташе-кейс на письменный стол и раскрыл.
   — Ваши поклонники сегодня превзошли себя, — сказал он, извлекая из кейса пачку писем и фотографий.
   — Прекрасно! — расцвёл Гаунт. — Обожаю, когда меня обожают. Сколько из них прислали свои бессмертные творения с просьбой помочь протолкнуть их на сцену?
   — Четверо. Одна дама даже посвятила свою пьесу вам. Об инопланетянах.
   — О Боже!
   — А вот письмо от доктора Форстера с приложенным к нему письмом доктора Джеймса Акрингтона, медицинского светила с Харли-стрит. Может быть, взглянете?
   — Господи, как меня воротит от всех этих светил.
   — И все же будет лучше, сэр, если вы прочитаете.
   Гаунт скорчил гримасу, но письма взял и опустился в стоявшее возле стола кресло. Дайкон следил за ним с некоторым трепетом.
   Из сорока пяти лет своей жизни Джеффри Гаунт провёл на сцене двадцать семь, причём последние шестнадцать — в утвердившемся качестве звезды. Прославившийся в амплуа героя-любовника, он затем быстро достиг сценических высот в интеллектуальных ролях. К его наивысшим достижениям относили поразительную способность доносить до зрителей не только пафос, но и скрытую музыку шекспировского слога. Среднего роста, темноволосый и поджарый, Гаунт не отличался необыкновенной красотой, но обладал двумя бесценными для актёра дарами: величественно посаженной головой и изумительными руками. Что же касается его характера, то шесть лет назад Дайкон Белл, прослуживший к тому времени у Гаунта ровно неделю, отправил своему другу письмо, в котором описал нового хозяина такими словами: «Он горазд на выдумку, непредсказуем, влюблён в театр, необычайно одарён, скор на расправу и невероятно эгоистичен, но с каждым днём все больше и больше мне нравится». За все шесть лет службы у молодого человека ни разу не возникло повода усомниться в верности этой первоначальной характеристики.
   Гаунт пробежал глазами записку доктора Форстера, затем внимательно прочитал письмо доктора Акрингтона.
   — Черт побери, — вскричал он, — и где только Форстер откопал такого старого фигляра? Ты заметил, сколько яда он вылил на своих родственников? И такие помои Форстер называет рекомендацией! Предлагать мне полное отсутствие комфорта взамен на безграничную доброту ослов-домочадцев! Ха! Да ещё столь наглый выпад против меня в последнем абзаце. На месте Форстера я бы уничтожил это письмо, если, конечно, он и впрямь хочет запихнуть меня на свои дурацкие грязи. То же мне психолог.
   — Психолог в данном случае я, — скромно потупился Дайкон. — Форстер и в самом деле хотел уничтожить это послание. Я же взял на себя смелость показать его вам. Я подумал, что если вы не остановитесь у Клэров, сэр, то никогда не получите возможность утереть нос доктору Акрингтону. А так хотелось бы сбить с него спесь.
   Гаунт метнул на секретаря подозрительный взгляд.
   — Что-то ты у меня сегодня слишком умный, приятель, — задумчиво проронил он.
   — Как-никак, — убеждающе заговорил Дайкон, — он всё-таки пишет, что «эта грязь и впрямь чудодейственна».
   Гаунт захохотал, потом неловко дёрнулся, и тут же его лицо исказила болезненная гримаса.
   Дайкон сочувственно покачал головой.
   — Вот видите. Нет, сэр, мне всё-таки кажется, что ради того, чтобы подлечить вашу ногу, стоит стерпеть некоторые неудобства. Да и книга продвинется.
   — Да, в этом чёртовом отеле я не сочиню ни строчки. Господи, до чего я же ненавижу отели! Слушай, Дайкон! — вскричал вдруг он. — А не махнуть ли нам в Америку? Поставим там «Генриха V». Они же просто обалдеют! «И Криспианов день забыт не будет отныне до скончания веков»^[5]. Да, положительно нужно сыграть «Генриха» в Нью-Йорке.
   — А не лучше ли вам сыграть его в Лондоне, сэр? На самодельных подмостках, для солдат, только что вернувшихся с поля боя?
   — Разумеется, лучше, черт тебя дери!
   — Тогда вам тем более нужно попытать счастья в этом местечке. А потом, залечив ногу, с новыми силами рвануть в… Лондон.
   — Ты говоришь, прямо как моя впавшая в детство няня, — капризно произнёс Гаунт. — Должно быть, вы с Колли сговорились, чтобы заманить меня в эту дыру. Кстати, где этот тип?
   — Гладит ваши брюки, сэр.
   — Позови-ка его сюда.
   Дайкон куда-то позвонил, а минутой спустя дверь номера распахнулась и в её проёме возник тщедушный человечек с физиономией, напоминающей смятую детскую перчатку. Это и был Альфред Колли, камердинер и персональный слуга Гаунта. Прослужив у Гаунта уже много лет, он так и не усвоил лакейских привычек. Он относился к хозяину со смешанным чувством фамильярности, собачьей преданности и преклонения. Войдя, Колли повесил отутюженные брюки на спинку стула, повернулся, скрестил на груди руки и заморгал.
   — Ты ведь, без сомнения, знаешь об этих дурацких грязях, да? — в упор спросил Гаунт.
   — Да, сэр, — важно кивнул Колли. — Значит, мы решили поросятами заделаться?
   — Я так не сказал.
   — А пора бы нам подумать о здоровье, сэр. Спим-то мы уже не так, как в былые годы, верно? Да и ножка наша пошаливает.
   — Иди к дьяволу, — беззлобно отмахнулся Гаунт.
   — К вам там некий господин пожаловал, сэр. Внизу сидит. Портье предупредил, что вы никого не принимаете, но он сказал, что всё-таки подождёт, и передал свою визитную карточку. Ему растолковали, что это дохлый номер, что без предварительного уговора вы его не примете, а он со словами «очень жаль» устроился в кресле со стаканчиком виски и сидит там уже битый час, не спуская глаз со входа.
   — Тем хуже для него, — сказал Дайкон. — Мистер Гаунт никуда не собирается. Через полчаса придёт массажист. А как выглядит этот субъект? На репортёра не похож?
   — Не-ееу, — протянул Колли на кокни. — Скорее смахивает на бизнесмена. Уверенный такой. Костюм дорогой. С виду — удачливый делец. Мне подумалось, что вы захотите его увидеть, мистер Белл.
   — Это ещё почему?
   — Просто так мне показалось.
   Дайкон пристально посмотрел на Колли и заметил, что тот легонько подмигивает левым веком.
   — Что ж, по меньшей мере могу сказать этому типу, чтобы убирался восвояси, — произнёс молодой человек. — Ты догадался взять у него визитку?
   Колли запустил руку в карман.
   — Очень настойчивый господин, — добавил он, извлекая визитную карточку.
   Гаунт досадливо поморщился.
   — Выставь его вон, Дайкон, сделай одолжение, — попросил он. — Не мне учить тебя, как это делать. Никаких торжеств я не открываю, на любительские спектакли не хожу и приглашений не принимаю. Новая Зеландия восхитительна. Эх, как жаль, что я не в Лондоне. Если его приход хоть как-то связан с войной, повремени с ответом. Для наших солдатиков я сделаю всё, что в моих силах.
   Дайкон вышел в коридор. Уже в лифте он посмотрел на визитку и прочёл:

   «Мистер Морис КВЕСТИНГ