Она оказалась весьма хладнокровной особой, и ни вызывающие реплики из зала, ни апельсин, ни букет цветов, ни надушенная перчатка не поколебали ее уверенности. Кроме того, она продемонстрировала завидное остроумие и не упускала случая поупражняться в нем и сейчас, отпуская колкости в адрес Тома Тренчарда.
Отправляясь в Нидерланды, сэр Стэр Кеймерон решил называться Томом Тренчардом. Его мать была урожденная Тренчард, а Том — его второе имя.
Он поднял голову, с наслаждением ощущая прикосновение прохладных капель дождя. Долгожданный, успокаивающий дождь… Видит Бог, когда все благополучно закончится — вернее, если все закончится благополучно, — он ни за что на свете не станет заниматься подобными делами.
Том старался не думать о том, что молодая и неопытная в политике женщина может значительно осложнить выполнение его поручения. И все же это опасение не давало ему покоя, потихоньку изводя его — так червяк неустанно точит фундамент прочного на вид здания, пока оно не рассыплется в прах. Том пожал широкими плечами. Нечего расстраиваться из-за того, что все равно уже не изменишь. «Вперед, только вперед!» — такой девиз выбрал его отец, когда ему пожаловали титул баронета.[11]
— Отлично, сударыня, просто превосходно! — одобрительно кивнул Том Тренчард. Кэтрин надела нарядное платье темно-розового цвета, вырез у него был довольно низким, но его скрывала накидка с высоким воротником из аметистового атласа, отделанная узкими полосками белого меха, доходившая до колен, с золотистыми шнурками.
На тонкой шее Кэтрин красовалось ожерелье из мелкого жемчуга, а волосы, которые Том привык видеть уложенными пышной массой непокорных кудряшек, как это было модно при дворе короля Карла, были скромно стянуты в большой узел на затылке, и лишь одна свободная прядь спадала вдоль прелестного лица девушки.
Том тоже успел переодеться. Изрядно поношенные, но все же не протертые до дыр куртка и штаны из черного бархата, отделанные серебряной тесьмой. Рубашка снежно-белая (а не застиранная до желтизны, как раньше!), с воротником из вполне приличного кружева. Сапоги, разумеется, безупречны — как всегда. Он побрился и уже не так походил на лесного дикаря, как Кэтрин окрестила его про себя. Волосы его, впервые с тех пор, как она познакомилась с ним, были аккуратно причесаны, на голове сидела большая черная шляпа с высокой тульей, на которой поблескивала крупная серебряная пряжка.
Разумеется, его нельзя было назвать писаным красавцем, но девушка вспомнила французскую поговорку, по которой даже дурнушку можно счесть привлекательной, если она обладает особенным, присущим только ей очарованием. Видимо, это правило приложимо и к мужчинам.
— Ты задумалась? — проницательно заметил Том. — Что же так заинтересовало тебя, жена, что ты оказалась где-то далеко-далеко — по крайней мере в мыслях?
Она ничуть не смутилась.
— Да так… Просто я рада, что снова чувствую под ногами землю.
Двое суток назад пакетбот встал на якорь у пристани недалеко от Антверпена — по Вестфальскому мирному договору[12] порт был закрыт. Город, расположенный во Фландрии, до сих пор официально входил во владения Австрийской империи.
Ступив на сушу, Кэтрин с ужасом почувствовала, как земля вздымается под ее ногами, словно палуба корабля, и лишь сильные руки Тома помогли ей не потерять равновесие.
Сегодня все было иначе. Трактир, в котором они остановились, поражал своей чистотой. Выложенные черно-белой плиткой полы сияли так, что было больно глазам — служанка подметала и мыла их по нескольку раз в день. Постельное белье благоухало свежестью, как и полог над постелью. Все это разительно отличалось от грязных трактиров, в которых Кэтрин доводилось ночевать, когда труппа театра колесила по дорогам Англии.
Мебель в трактире была простая, но удобная, а медные, оловянные и серебряные тарелки, что виднелись в буфетах, начищены до блеска. На одной из стен большого зала висело большое зеркало, а противоположную стену украшал гобелен с изображением Юпитера, который превращался в лебедя, дабы соблазнить Леду. Пожалуй, в Лондоне нашлось бы не много особняков, готовых соперничать с подобной роскошью. Том сказал, что такой достаток и чистота обычны для Нидерландов.
Теперь они готовились посетить некоего Амоса Шоотера, через которого Том надеялся выйти на Грэма. С утра пораньше Том сходил по адресу, который дал ему сэр Гоуэр, но ему сказали, что человек по имени Уильям Грэм никогда не проживал там.
— Ясное дело, это ложь, — пояснил Том, обращаясь к Кэтрин и Джорди, — но таковы уж правила игры. А теперь мы навестим человека, которому, как мне кажется, можно доверять — чуть-чуть.
— Я думал, хозяин, вы никому не доверяете, — засопел Джорди.
Том не обратил внимания на его Слова.
— Нам следует одеться получше, чтобы нас не приняли за бедняков, явившихся клянчить денег у богатого родственника. Только смотрите, не перестарайтесь — это покажется не менее подозрительным. Не найдется ли у вас льняного чепчика, сударыня? Замужним женщинам не пристало ходить без головного убора.
Кэтрин покачала головой.
— Жаль, — вздохнул он. — Ну, ничего, завтра мы сходим за рынок, и я, как заботливый муж, куплю вам чепчик. Сегодня уже поздно.
Итак, они постучали в тяжелую дубовую дверь богатого дома из красного кирпича, расположенного неподалеку от рыночной площади. Краснощекая служанка отворила дверь и суетливо провела их в большую комнату, окна которой выходили во двор, уставленный цветочными горшками.
— Судя по всему, дела у Амоса идут неплохо, — прошептал Том на ухо Кэтрин. — Я слышал, что он женился на богатой невесте, но не подозревал, что он так разбогател. А, Амос, друг мой, вот мы снова встретились! — воскликнул он, когда в дверях показался рослый мужчина.
Хозяин приветствовал их очень радушно и сердечно обнял друга. Наконец Амос чуть отстранился от Тома и всмотрелся в его лицо.
— Дружище, да ты, похоже, еще подрос — вижу, судьба милостива к тебе. А это твоя жена? Том, а ведь я помню, как ты клялся, что никогда не женишься. Особенно после того, как прелестная Кларинда наставила тебе рога!
— Что поделаешь, старина Амос, не только женщины обладают переменчивым нравом. Это моя женушка, Кэтрин, и жизнь действительно не обижает меня, хотя до тебя мне еще далеко, — он шутливо похлопал хозяина по внушительному брюшку. — Когда мы воевали вместе, ты был постройнее, да и одевался без такого шика!
— Ты прав, но как же давно это было! Я стал совсем другим — теперь я всеми уважаемый торговец, и все благодаря Изабель. — Он обнял зардевшуюся жену и звучно поцеловал ее.
Значит, прелестная Кларинда — кем бы она ни была — обманула Тома… Отчаянного нрава особа, если осмелилась так рисковать!
Казалось, весь день пройдет впустую. Амос поручил супруге приготовить угощение для нежданных гостей, а сам принялся обсуждать с Томом давние сражения и приключения прежних дней и вспоминать давно погибших товарищей.
Несколькими днями раньше Том поведал Кэтрин, что главный талант тайного агента, который умеет добиться своего, — это терпение. Вот и сейчас Том предпочел говорить о чем угодно, только не о том, что привело его в Антверпен. Впрочем, подумала Кэтрин, очень приятно сидеть в теплой, уютной комнате, пить вино и закусывать его свежими булочками с маслом.
Неужели Том тоже отдыхал, болтая со старым другом, смеясь и распивая отличное красное вино? Или же он анализировал все, что слышал в этой дружеской беседе? В разговоре мелькало множество незнакомых Кэтрин имен. Том сказал ей перед тем, как они покинули трактир, что в политике Амос всегда на стороне тех, кто обещает ему более щедрую награду. Республиканцы или роялисты, турки или христиане — ему все равно.
— А ты? — спросила она у него тогда. — Ты такой же, как и Амос?
— А уж это, — ответил он, подарив ей белозубую улыбку, на мгновение преобразившую его лицо, — ты решишь сама, когда наше задание будет выполнено.
Он был увертлив, как угорь, — пожалуй, для тайного агента нужное качество. Сейчас, глядя на то, как он сидит, развалившись в кресле и держа в руке бокал вина, можно было подумать, что больше всего на свете он рад возможности посплетничать со старым другом.
— А как там Уильям Грэм? — поинтересовался он наконец. — Я слышал, что он обосновался в Антверпене.
Интересно, почудилось Кэтрин или доброжелательное, спокойное лицо Амоса Шоотера и правда чуть заметно дрогнуло? Словно из-под маски равнодушного, довольного своим житьем-бытьем торговца вдруг выглянул закаленный в безжалостных боях наемник, которым он был когда-то. Не прошло и секунды, как он снова овладел собой и расхохотался.
— Уильям Грэм? Вот уж не думал, что ты с ним знаком, Том! Вы с ним совсем разные люди!
— Я его не знаю, но мне говорили, что с ним полезно было бы подружиться.
— Вот это верно. Он живет не больше чем в миле отсюда. По слухам, то и дело переезжает из города в город. Этого требует его бизнес, но не спрашивай меня, чем он занимается.
Том сделал большой глоток вина и сменил тему беседы.
Чуть позже мистрис Шоотер показала Кэтрин дом и провела ее через маленькие воротца в сад, где росли пряные травы и овощи, а летом созревали фрукты. Прежде чем вернуться в дом, Изабель проговорила на ломаном английском, которому научил ее Амос:
— Вашему мужу не следует доверять этому Грэму — я говорю это ради вас.
— Но почему? — Кэтрин постаралась задать свой вопрос как можно более невинным тоном, и ей это удалось.
Изабель Шоотер покачала головой.
— Не могу вам сказать. Мне вообще не следовало говорить об этом. Но вы славная девочка, даже если ваш муж и не тот весельчак, за которого себя выдает.
Как и Амос, цинично подумала Кэтрин. Вряд ли Тома можно назвать весельчаком, однако сейчас он действительно разыгрывал рубаху-парня.
Она ничего не ответила, вспомнив слова матушки-фламандки, которая говаривала, что умение вовремя промолчать — дар куда более ценный, чем красноречие.
— У вас чудесная жена, сэр. Молю вас, берегите ее, — на прощание сказала Изабель Тому.
— С чего бы это она расчувствовалась? — поинтересовался Том, когда они зашагали обратно. Джорди провел несколько блаженных часов в людской и от души напробовался местного светлого шипучего пива, и теперь шел за ними, слегка покачиваясь.
— Она думает, что я — милое, невинное дитя, которое нуждается в защите. По ее мнению, тебе не следует слишком доверять Уильяму Грэму.
— В самом деле? Ну, так я и не собираюсь ему доверять — как, впрочем, и Амосу. А больше она ничего не говорила?
— Она лишь заметила, что ты только притворяешься весельчаком.
Том резко остановился, и Джорди, который шел, сонно свесив голову, наскочил на него и заработал от хозяина несколько крепких словечек.
— Вот как? Умница, ничего не скажешь. Но если она так умна, почему вышла за Амоса?
Кэтрин пожала плечами:
— Люди вступают в браки по разным причинам. А что, весельчак Амос сказал тебе, где искать Уильяма Грэма?
— Сказал, но не предостерег меня в отличие от супруги. Боюсь, он считает меня столь же двуличным перевертышем, каким является сам.
— Но ведь и ты, и я тоже играем сейчас отведенные нам роли.
Том, громко расхохотавшись, заметил:
— Видимо, отныне мне придется следить за всем, что я говорю. Из тебя вышла бы славная помощница Уиллу Уэгстэффу — из тех, что вышивают слова своих хозяев золотом.
Они зашли в трактир, и Том приказал подать вина и ужин, чтобы подкрепиться на ночь.
Когда Том, чуть пошатываясь, отправился спать — он делил комнату с Джорди, не делая попыток полюбезничать со своей «женой», — Кэтрин подумала, что по крайней мере одно теперь ясно: кем бы ни был Том Тренчард на самом деле, жизнь с ним никогда не будет скучной.
Так оно на следующий день и оказалось. На этот раз Том велел ей одеться поскромнее, и она выбрала старенькое серое платье и большую шаль. Они отправились по адресу, который дал им Амос Шоотер, и по дороге Том купил для Кэтрин белый чепчик с «крылышками» — такие носили все замужние женщины. Кружевная оборка кокетливо обрамляла лицо девушки, скрывая роскошные темные волосы.
Том также оделся неброско — на нем была коричневая кожаная куртка, грубые полотняные штаны, уже знакомая Кэтрин застиранная рубашка и, разумеется, его великолепные сапоги — без них, казалось, он и шагу не мог ступить. Неизменной осталась и черная остроконечная шляпа.
Джорди, словно призрак, уныло плелся за ними. В Нидерландах он носил некое подобие ливреи — древнюю голубую куртку и такие же штаны, серые шерстяные чулки и тяжелые башмаки с оловянными пряжками. В руке он торжественно нес жезл с серебряным набалдашником.
Перед выходом в город Том завел с Кэтрин серьезную беседу:
— Хэл Арлингтон говорил, что Грэм падок на смазливые личики. Не забывай, что ты хотя и хорошенькая, но все же замужняя женщина. Тебе полагается вести себя очень скромно, но при этом ты должна увлечь Грэма. Бросай на него убийственные взгляды — и тут же опускай глаза. Время от времени можешь посмотреть на него с восхищением, если он скажет что-нибудь остроумное.
Оказывается, ее послали на край света лишь затем, чтобы она попыталась соблазнить Грэма!
— Уж не собираешься ли ты податься в сутенеры, Том Тренчард? Предупреждаю тебя честно и откровенно: может, эта игра и нравится тебе, но у меня нет никакого желания исполнять роль, которую отвели мне твои хозяева!
— Этого и не требуется, — быстро откликнулся Том. — Ты просто подразни его, сделай так, чтобы он увлекся, — и ничего больше!
На лице и в голосе Кэтрин отразилось искреннее отвращение:
— Это же еще хуже, чем соблазнить его на самом деле!
— А уж это на твое усмотрение, — ухмыльнулся Том. — Если ты предпочитаешь быть честной шлюхой…
Кэтрин топнула ногой.
— Если бы жизнь бедного Роба не зависела от меня, я бы побежала в порт и села на первый же корабль, что отплывает в Англию!
— Умница, жена. Мне всегда нравились женщины, знающие, чего хотят, таким даром наделены немногие.
— Ах ты! — Кэтрин задохнулась от гнева. Он был просто невыносим, но что толку говорить ему об этом?
Оказалось, что Грэм жил в крохотном деревянном одноэтажном домишке на окраине города, среди огородов. Параллельно узенькой тропинке виднелся канал, по которому мальчишка тянул нагруженную капустой плоскодонку. Том задумчиво осмотрелся по сторонам, когда они зашагали к дому через запущенный сад.
— Как тут тихо! — Он поежился. — Даже слишком тихо. Я-то думал, что человек вроде Грэма предпочтет затеряться в шумном городе, а не прятаться в такой глуши…
Едва они приблизились к двери, как изнутри послышался шум борьбы и громкие мужские голоса.
— Какого черта! — воскликнул Том и толкнул незапертую дверь. Он быстро вошел в дом, велев Джорди следовать за ним, а Кэтрин — ждать их снаружи.
Разумеется, она и не подумала подчиниться такому нелепому приказу.
Глава четвертая
Отправляясь в Нидерланды, сэр Стэр Кеймерон решил называться Томом Тренчардом. Его мать была урожденная Тренчард, а Том — его второе имя.
Он поднял голову, с наслаждением ощущая прикосновение прохладных капель дождя. Долгожданный, успокаивающий дождь… Видит Бог, когда все благополучно закончится — вернее, если все закончится благополучно, — он ни за что на свете не станет заниматься подобными делами.
Том старался не думать о том, что молодая и неопытная в политике женщина может значительно осложнить выполнение его поручения. И все же это опасение не давало ему покоя, потихоньку изводя его — так червяк неустанно точит фундамент прочного на вид здания, пока оно не рассыплется в прах. Том пожал широкими плечами. Нечего расстраиваться из-за того, что все равно уже не изменишь. «Вперед, только вперед!» — такой девиз выбрал его отец, когда ему пожаловали титул баронета.[11]
— Отлично, сударыня, просто превосходно! — одобрительно кивнул Том Тренчард. Кэтрин надела нарядное платье темно-розового цвета, вырез у него был довольно низким, но его скрывала накидка с высоким воротником из аметистового атласа, отделанная узкими полосками белого меха, доходившая до колен, с золотистыми шнурками.
На тонкой шее Кэтрин красовалось ожерелье из мелкого жемчуга, а волосы, которые Том привык видеть уложенными пышной массой непокорных кудряшек, как это было модно при дворе короля Карла, были скромно стянуты в большой узел на затылке, и лишь одна свободная прядь спадала вдоль прелестного лица девушки.
Том тоже успел переодеться. Изрядно поношенные, но все же не протертые до дыр куртка и штаны из черного бархата, отделанные серебряной тесьмой. Рубашка снежно-белая (а не застиранная до желтизны, как раньше!), с воротником из вполне приличного кружева. Сапоги, разумеется, безупречны — как всегда. Он побрился и уже не так походил на лесного дикаря, как Кэтрин окрестила его про себя. Волосы его, впервые с тех пор, как она познакомилась с ним, были аккуратно причесаны, на голове сидела большая черная шляпа с высокой тульей, на которой поблескивала крупная серебряная пряжка.
Разумеется, его нельзя было назвать писаным красавцем, но девушка вспомнила французскую поговорку, по которой даже дурнушку можно счесть привлекательной, если она обладает особенным, присущим только ей очарованием. Видимо, это правило приложимо и к мужчинам.
— Ты задумалась? — проницательно заметил Том. — Что же так заинтересовало тебя, жена, что ты оказалась где-то далеко-далеко — по крайней мере в мыслях?
Она ничуть не смутилась.
— Да так… Просто я рада, что снова чувствую под ногами землю.
Двое суток назад пакетбот встал на якорь у пристани недалеко от Антверпена — по Вестфальскому мирному договору[12] порт был закрыт. Город, расположенный во Фландрии, до сих пор официально входил во владения Австрийской империи.
Ступив на сушу, Кэтрин с ужасом почувствовала, как земля вздымается под ее ногами, словно палуба корабля, и лишь сильные руки Тома помогли ей не потерять равновесие.
Сегодня все было иначе. Трактир, в котором они остановились, поражал своей чистотой. Выложенные черно-белой плиткой полы сияли так, что было больно глазам — служанка подметала и мыла их по нескольку раз в день. Постельное белье благоухало свежестью, как и полог над постелью. Все это разительно отличалось от грязных трактиров, в которых Кэтрин доводилось ночевать, когда труппа театра колесила по дорогам Англии.
Мебель в трактире была простая, но удобная, а медные, оловянные и серебряные тарелки, что виднелись в буфетах, начищены до блеска. На одной из стен большого зала висело большое зеркало, а противоположную стену украшал гобелен с изображением Юпитера, который превращался в лебедя, дабы соблазнить Леду. Пожалуй, в Лондоне нашлось бы не много особняков, готовых соперничать с подобной роскошью. Том сказал, что такой достаток и чистота обычны для Нидерландов.
Теперь они готовились посетить некоего Амоса Шоотера, через которого Том надеялся выйти на Грэма. С утра пораньше Том сходил по адресу, который дал ему сэр Гоуэр, но ему сказали, что человек по имени Уильям Грэм никогда не проживал там.
— Ясное дело, это ложь, — пояснил Том, обращаясь к Кэтрин и Джорди, — но таковы уж правила игры. А теперь мы навестим человека, которому, как мне кажется, можно доверять — чуть-чуть.
— Я думал, хозяин, вы никому не доверяете, — засопел Джорди.
Том не обратил внимания на его Слова.
— Нам следует одеться получше, чтобы нас не приняли за бедняков, явившихся клянчить денег у богатого родственника. Только смотрите, не перестарайтесь — это покажется не менее подозрительным. Не найдется ли у вас льняного чепчика, сударыня? Замужним женщинам не пристало ходить без головного убора.
Кэтрин покачала головой.
— Жаль, — вздохнул он. — Ну, ничего, завтра мы сходим за рынок, и я, как заботливый муж, куплю вам чепчик. Сегодня уже поздно.
Итак, они постучали в тяжелую дубовую дверь богатого дома из красного кирпича, расположенного неподалеку от рыночной площади. Краснощекая служанка отворила дверь и суетливо провела их в большую комнату, окна которой выходили во двор, уставленный цветочными горшками.
— Судя по всему, дела у Амоса идут неплохо, — прошептал Том на ухо Кэтрин. — Я слышал, что он женился на богатой невесте, но не подозревал, что он так разбогател. А, Амос, друг мой, вот мы снова встретились! — воскликнул он, когда в дверях показался рослый мужчина.
Хозяин приветствовал их очень радушно и сердечно обнял друга. Наконец Амос чуть отстранился от Тома и всмотрелся в его лицо.
— Дружище, да ты, похоже, еще подрос — вижу, судьба милостива к тебе. А это твоя жена? Том, а ведь я помню, как ты клялся, что никогда не женишься. Особенно после того, как прелестная Кларинда наставила тебе рога!
— Что поделаешь, старина Амос, не только женщины обладают переменчивым нравом. Это моя женушка, Кэтрин, и жизнь действительно не обижает меня, хотя до тебя мне еще далеко, — он шутливо похлопал хозяина по внушительному брюшку. — Когда мы воевали вместе, ты был постройнее, да и одевался без такого шика!
— Ты прав, но как же давно это было! Я стал совсем другим — теперь я всеми уважаемый торговец, и все благодаря Изабель. — Он обнял зардевшуюся жену и звучно поцеловал ее.
Значит, прелестная Кларинда — кем бы она ни была — обманула Тома… Отчаянного нрава особа, если осмелилась так рисковать!
Казалось, весь день пройдет впустую. Амос поручил супруге приготовить угощение для нежданных гостей, а сам принялся обсуждать с Томом давние сражения и приключения прежних дней и вспоминать давно погибших товарищей.
Несколькими днями раньше Том поведал Кэтрин, что главный талант тайного агента, который умеет добиться своего, — это терпение. Вот и сейчас Том предпочел говорить о чем угодно, только не о том, что привело его в Антверпен. Впрочем, подумала Кэтрин, очень приятно сидеть в теплой, уютной комнате, пить вино и закусывать его свежими булочками с маслом.
Неужели Том тоже отдыхал, болтая со старым другом, смеясь и распивая отличное красное вино? Или же он анализировал все, что слышал в этой дружеской беседе? В разговоре мелькало множество незнакомых Кэтрин имен. Том сказал ей перед тем, как они покинули трактир, что в политике Амос всегда на стороне тех, кто обещает ему более щедрую награду. Республиканцы или роялисты, турки или христиане — ему все равно.
— А ты? — спросила она у него тогда. — Ты такой же, как и Амос?
— А уж это, — ответил он, подарив ей белозубую улыбку, на мгновение преобразившую его лицо, — ты решишь сама, когда наше задание будет выполнено.
Он был увертлив, как угорь, — пожалуй, для тайного агента нужное качество. Сейчас, глядя на то, как он сидит, развалившись в кресле и держа в руке бокал вина, можно было подумать, что больше всего на свете он рад возможности посплетничать со старым другом.
— А как там Уильям Грэм? — поинтересовался он наконец. — Я слышал, что он обосновался в Антверпене.
Интересно, почудилось Кэтрин или доброжелательное, спокойное лицо Амоса Шоотера и правда чуть заметно дрогнуло? Словно из-под маски равнодушного, довольного своим житьем-бытьем торговца вдруг выглянул закаленный в безжалостных боях наемник, которым он был когда-то. Не прошло и секунды, как он снова овладел собой и расхохотался.
— Уильям Грэм? Вот уж не думал, что ты с ним знаком, Том! Вы с ним совсем разные люди!
— Я его не знаю, но мне говорили, что с ним полезно было бы подружиться.
— Вот это верно. Он живет не больше чем в миле отсюда. По слухам, то и дело переезжает из города в город. Этого требует его бизнес, но не спрашивай меня, чем он занимается.
Том сделал большой глоток вина и сменил тему беседы.
Чуть позже мистрис Шоотер показала Кэтрин дом и провела ее через маленькие воротца в сад, где росли пряные травы и овощи, а летом созревали фрукты. Прежде чем вернуться в дом, Изабель проговорила на ломаном английском, которому научил ее Амос:
— Вашему мужу не следует доверять этому Грэму — я говорю это ради вас.
— Но почему? — Кэтрин постаралась задать свой вопрос как можно более невинным тоном, и ей это удалось.
Изабель Шоотер покачала головой.
— Не могу вам сказать. Мне вообще не следовало говорить об этом. Но вы славная девочка, даже если ваш муж и не тот весельчак, за которого себя выдает.
Как и Амос, цинично подумала Кэтрин. Вряд ли Тома можно назвать весельчаком, однако сейчас он действительно разыгрывал рубаху-парня.
Она ничего не ответила, вспомнив слова матушки-фламандки, которая говаривала, что умение вовремя промолчать — дар куда более ценный, чем красноречие.
— У вас чудесная жена, сэр. Молю вас, берегите ее, — на прощание сказала Изабель Тому.
— С чего бы это она расчувствовалась? — поинтересовался Том, когда они зашагали обратно. Джорди провел несколько блаженных часов в людской и от души напробовался местного светлого шипучего пива, и теперь шел за ними, слегка покачиваясь.
— Она думает, что я — милое, невинное дитя, которое нуждается в защите. По ее мнению, тебе не следует слишком доверять Уильяму Грэму.
— В самом деле? Ну, так я и не собираюсь ему доверять — как, впрочем, и Амосу. А больше она ничего не говорила?
— Она лишь заметила, что ты только притворяешься весельчаком.
Том резко остановился, и Джорди, который шел, сонно свесив голову, наскочил на него и заработал от хозяина несколько крепких словечек.
— Вот как? Умница, ничего не скажешь. Но если она так умна, почему вышла за Амоса?
Кэтрин пожала плечами:
— Люди вступают в браки по разным причинам. А что, весельчак Амос сказал тебе, где искать Уильяма Грэма?
— Сказал, но не предостерег меня в отличие от супруги. Боюсь, он считает меня столь же двуличным перевертышем, каким является сам.
— Но ведь и ты, и я тоже играем сейчас отведенные нам роли.
Том, громко расхохотавшись, заметил:
— Видимо, отныне мне придется следить за всем, что я говорю. Из тебя вышла бы славная помощница Уиллу Уэгстэффу — из тех, что вышивают слова своих хозяев золотом.
Они зашли в трактир, и Том приказал подать вина и ужин, чтобы подкрепиться на ночь.
Когда Том, чуть пошатываясь, отправился спать — он делил комнату с Джорди, не делая попыток полюбезничать со своей «женой», — Кэтрин подумала, что по крайней мере одно теперь ясно: кем бы ни был Том Тренчард на самом деле, жизнь с ним никогда не будет скучной.
Так оно на следующий день и оказалось. На этот раз Том велел ей одеться поскромнее, и она выбрала старенькое серое платье и большую шаль. Они отправились по адресу, который дал им Амос Шоотер, и по дороге Том купил для Кэтрин белый чепчик с «крылышками» — такие носили все замужние женщины. Кружевная оборка кокетливо обрамляла лицо девушки, скрывая роскошные темные волосы.
Том также оделся неброско — на нем была коричневая кожаная куртка, грубые полотняные штаны, уже знакомая Кэтрин застиранная рубашка и, разумеется, его великолепные сапоги — без них, казалось, он и шагу не мог ступить. Неизменной осталась и черная остроконечная шляпа.
Джорди, словно призрак, уныло плелся за ними. В Нидерландах он носил некое подобие ливреи — древнюю голубую куртку и такие же штаны, серые шерстяные чулки и тяжелые башмаки с оловянными пряжками. В руке он торжественно нес жезл с серебряным набалдашником.
Перед выходом в город Том завел с Кэтрин серьезную беседу:
— Хэл Арлингтон говорил, что Грэм падок на смазливые личики. Не забывай, что ты хотя и хорошенькая, но все же замужняя женщина. Тебе полагается вести себя очень скромно, но при этом ты должна увлечь Грэма. Бросай на него убийственные взгляды — и тут же опускай глаза. Время от времени можешь посмотреть на него с восхищением, если он скажет что-нибудь остроумное.
Оказывается, ее послали на край света лишь затем, чтобы она попыталась соблазнить Грэма!
— Уж не собираешься ли ты податься в сутенеры, Том Тренчард? Предупреждаю тебя честно и откровенно: может, эта игра и нравится тебе, но у меня нет никакого желания исполнять роль, которую отвели мне твои хозяева!
— Этого и не требуется, — быстро откликнулся Том. — Ты просто подразни его, сделай так, чтобы он увлекся, — и ничего больше!
На лице и в голосе Кэтрин отразилось искреннее отвращение:
— Это же еще хуже, чем соблазнить его на самом деле!
— А уж это на твое усмотрение, — ухмыльнулся Том. — Если ты предпочитаешь быть честной шлюхой…
Кэтрин топнула ногой.
— Если бы жизнь бедного Роба не зависела от меня, я бы побежала в порт и села на первый же корабль, что отплывает в Англию!
— Умница, жена. Мне всегда нравились женщины, знающие, чего хотят, таким даром наделены немногие.
— Ах ты! — Кэтрин задохнулась от гнева. Он был просто невыносим, но что толку говорить ему об этом?
Оказалось, что Грэм жил в крохотном деревянном одноэтажном домишке на окраине города, среди огородов. Параллельно узенькой тропинке виднелся канал, по которому мальчишка тянул нагруженную капустой плоскодонку. Том задумчиво осмотрелся по сторонам, когда они зашагали к дому через запущенный сад.
— Как тут тихо! — Он поежился. — Даже слишком тихо. Я-то думал, что человек вроде Грэма предпочтет затеряться в шумном городе, а не прятаться в такой глуши…
Едва они приблизились к двери, как изнутри послышался шум борьбы и громкие мужские голоса.
— Какого черта! — воскликнул Том и толкнул незапертую дверь. Он быстро вошел в дом, велев Джорди следовать за ним, а Кэтрин — ждать их снаружи.
Разумеется, она и не подумала подчиниться такому нелепому приказу.
Глава четвертая
Они очутились в просторной комнате, посреди которой не на жизнь, а на смерть дрались трое мужчин. Том озадаченно остановился на пороге, гадая, кого из них он надеялся отыскать тут и кого, соответственно, должен попытаться спасти.
Спустя мгновение стало ясно, что один из мужчин ведет неравный бой с двумя нападавшими — надо думать, это и был Уильям Грэм. Том выхватил у Джорди жезл и набалдашником ударил по голове человека, который уже схватил Грэма за горло.
Тот без сознания рухнул на пол. Том бросил Джорди жезл и вытащил из-под куртки длинный кинжал. Увидев, что на него угрожающе надвигаются и Том, и Джорди, второй из нападавших изо всей силы швырнул Грэма в Тома, так что Том потерял равновесие и повалился на скамью, а сверху его придавил Грэм.
Неудачливый убийца выскочил в открытую дверь в глубине комнаты, и следом за ним метнулся Джорди. Том сначала поставил на ноги Грэма, а затем поднялся и сам.
— Кем бы вы ни были, — говорил тем временем Грэм, — вы спасли мне жизнь, сударь, и я всем сердцем благодарен вам.
— Никаких благодарностей — отмахнулся Том. — Вы, сэр, верно, Уильям Грэм, повидать которого я пришел. А кто это? — Он указал на лежащего на полу человека, который со стоном пошевелился. — И почему его сообщник вознамерился прикончить вас?
— Увы, я сам ничего не могу понять, — ответил Грэм. На лице и на горле его виднелись синяки, и говорил он с трудом. — Эти двое вломились через черный ход и явно пытались убить меня.
Почему-то Кэтрин — а она замерла в дверях, потрясенная увиденной схваткой, — ему не поверила.
Том убрал свой кинжал под куртку и, подняв стонущего бандита на ноги, усадил его на скамью.
— Говорите, менеер[13], — начал Том. — Кто приказал вам убить мистера Грэма?
Мужчина покачал головой, явно не понимая ни слова. Том взглянул на Грэма.
— Моя жена отлично говорит по-голландски и по-французски.
Кэтрин сделала шаг вперед, но в эту минуту вернулся Джорди. Вид у него был еще мрачнее, чем обычно, и Том нетерпеливо обернулся к нему.
— Простите, хозяин, я потерял его. Там, за садами, начинается лес, и тропинка раздваивается. Должно быть, я свернул не в ту сторону.
— Ничего, — коротко отозвался Том, кивая ему. — Мы и так скоро все узнаем.
Не успели они повернуться, как грянул выстрел. Бандит повалился на пол, изо рта у него струилась кровь, а позади него стоял Грэм с пистолетом в руке.
— Зачем, черт побери, вы это сделали? — воскликнул Том.
— Чтобы спасти вас, разумеется, — с готовностью ответил Грэм. — Видите, он собирался достать кинжал, и я поспешил прийти вам на помощь!
Лицо Тома было столь неприветливо-суровым, что по спине Кэтрин пробежали мурашки. Похоже, он не испытывал благодарности к своему спасителю.
— Зря вы его застрелили, — медленно проговорил он столь ледяным голосом, что Кэтрин с трудом узнала его, — теперь мы уже никогда не узнаем, кто заплатил ему, чтобы он убил вас.
На лице Грэма появилось виноватое выражение, однако он ответил с бесконечным терпением в голосе:
— Ради Бога, простите меня. Я увидел, что он вот-вот нападет на вас, и выстрелил не раздумывая.
Пару мгновений Том молчал, а затем коротко рассмеялся:
— Нет, это вы меня простите. Вы не могли знать, что я долгие годы провел на военной службе — меня не так-то просто застать врасплох! Впрочем, я всем сердцем благодарен вам.
Грэм поклонился.
— А теперь буду счастлив узнать, кто вы и почему вам было угодно искать встречи со мной. — Он направился к буфету, где стояли кувшин и прекрасные бокалы из тонкого стекла — их изящество заметно контрастировало с убогой обстановкой дома. — Выпьем за то, чтобы все кончилось благополучно.
Том покачал головой.
— Мы выпьем позже. Сначала надо решить, что делать с ним, — он указал на тело. — Прошу прощения, если я ошибаюсь, предполагая, что вы не намерены уведомлять власти о случившемся. Значит, от улик необходимо избавиться.
Грэм спокойно разливал вино по бокалам, словно привык вести подобные разговоры каждый день.
— Здесь кругом немало каналов, поверьте, никому и в голову не придет интересоваться, что тут произошло. Скорее всего, и сообщник его не вернется к своим хозяевам с докладом о неудаче. Это были лишь наемники, которых послали, чтобы разделаться со мной; им не повезло, что вы появились так вовремя.
А нам повезло, подумала Кэтрин, которой больше всего на свете хотелось подкрепиться вином. Она отвернулась, стараясь не смотреть на мертвое тело, и, встретив вопросительный взгляд Тома, слабо улыбнулась ему. Обрадованный ее стойкостью, он передал ей бокал.
— Выпей, тебе сразу станет лучше.
Она с удовольствием отпила доброго рейнского вина, слушая, как Том и Грэм обсуждают, что делать с убитым.
— Ваш слуга поможет мне перенести тело в садовый сарай. Когда стемнеет, его могилой станет канал, — почти бодро говорил Грэм.
Джорди состроил гримасу, но повиновался приказу хозяина. Том молчал, но успел многое передумать. Хорошо знакомый с миром политических интриг, где не обойтись без жестокости и насилия, он понял, что безмятежное спокойствие и невозмутимость Грэма перед лицом чужой смерти, виновником которой он сам без особой причины стал, показывали, что перед ним совсем не тот человек, каким считали Грэма и сэр Гоуэр, и милорд Арлингтон.
Перед ним был вовсе не трусливый перевертыш, который собирал ценную информацию и передавал ее то голландцам, то англичанам в зависимости от того, кто готов заплатить больше. Пожалуй, Грэм на редкость опасный тип, которому никак нельзя доверять. Интересно, кто пытался убить его? И почему?
Неужели Гоуэр и Арлингтон затеяли двойную игру и послали убийц, чтобы разделаться с Грэмом и свалить все на них с Кэтрин? Такую версию тоже нельзя исключить.
— Итак, сэр, — заговорил Грэм, жестом приглашая Тома присесть напротив него (Джорди был отправлен в сад — наблюдать за подходами к дому), — я жажду узнать, кто вы и какова цель вашего — столь спасительного для меня визита! — Он благодарственно поднял бокал.
Ах ты, грязная скотина! Том чуть не расхохотался, видя столь откровенную попытку втереться в доверие. В поведении Грэма было что-то странное, но Том никак не мог определить, что именно.
— Меня зовут Томас, Том Тренчард. Я принадлежу к славному семейству, известному своей верностью покойному Лорду-Протектору[14]. Полковник Нед Тренчард, который служит сейчас Империи и Габсбургам, — мой дальний родственник.
По крайней мере, это чистая правда. Как все конспираторы, Том успешно смешивал истину с выдумкой.
— Понятно, понятно, мистер Тренчард. И зачем же явился ко мне родич Неда? Вернее, по чьему поручению? Могу поклясться, вряд ли по просьбе полковника?
— Вы правы. Видите ли, хотя по убеждениям я целиком и полностью поддерживаю дело покойного Кромвеля, мне бы не хотелось видеть родину под пятой иностранной державы, что, несомненно, случится, если усилиями заговорщиков король Карл будет свергнут. Зная все это, мои хозяева поручили мне предложить вам то, что вы, судя по всему, цените превыше всего на свете…
— И что же это? Прошу вас, не томите, мистер Тренчард, кажется, вы видите меня насквозь.
Ах ты дьявол! Хитрый, проницательный дьявол! Пожалуй, он и Том — два сапога пара, и никому из них нельзя доверять. Кэтрин с любопытством ждала, что скажет Том.
Настала его очередь с поклоном поднять бокал.
— Мистер Грэм, думаю, вы не прочь вернуться на родину, однако, как я понимаю, вам едва ли хочется попасть на плаху на следующий день после возвращения. Я уполномочен сообщить вам, что вас ожидает полное прощение, как только вы передадите через меня моим хозяевам не только то, что вам известно о диспозиции голландской армии и флота, но и все, что вы узнали о намерениях Франции.
Как видите, я вполне откровенен с вами, — закончил Том, стараясь говорить настолько искренне, насколько это возможно для привыкшего к притворству человека.
— О, я очень ценю откровенность! — воскликнул Грэм. — В наши дни столь редкий товар не сыщешь ни на одной торговой бирже! Уверен, вы оцените, что и я буду с вами откровенен. Однако мне нужно время, чтобы подумать.
— Я наделен полномочиями предоставить вам это время, — отозвался Том, — однако не тяните слишком долго. — И это тоже была чистая правда.
Ответ Грэма прозвучал весьма неожиданно:
— Вы упомянули, что ваша жена говорит по-голландски и по-французски. Такие таланты не часто встречаются среди англичанок. Кто научил ее и зачем?
— Пусть жена сама ответит вам, мистер Грэм, если захочет.
Вот это было уже настоящее крещение в тонком искусстве шпионажа. Кэтрин не подвела Тома, с готовностью кивнув.
— Ясное дело, отвечу, муженек. Мой отец женился на фламандке из старинного рода — она говорила не только по-голландски, но и по-французски, и настояла на том, чтобы я выучила оба языка. Я знаю также и латынь, поскольку матушка моя думала, что не только мальчики, но и девочки должны получать образование, в котором отказывают им англичане.
Она закончила свою речь и, сделав Грэму скромный, но полный изящества реверанс, снова уселась рядом с Томом, склонив голову, — вид у нее был покорный и смирный. Странное, теплое чувство охватило Тома, такого он никогда не испытывал. Впрочем, у него не было времени разбираться в своих переживаниях.
Надо полагать, едва ли можно было ожидать большего от первой встречи. Он передал Грэму предложение Гоуэра и Арлингтона. Но кто знает, выполнят ли они свои обещания, если Грэм вернется в Англию?
Куда больше волновали Тома иные вопросы. Первый: почему Грэм предпочел поселиться в глуши один, даже без слуг? Второй: что связывает его с Амосом, и почему Шоотеру известно, где скрывается агент, ведущий двойную игру?
Том пил вино и не сводил глаз с Грэма — и Грэм тоже в упор смотрел на него. Молчание, подумал Том, бывает намного красноречивее любой беседы.
Спустя мгновение стало ясно, что один из мужчин ведет неравный бой с двумя нападавшими — надо думать, это и был Уильям Грэм. Том выхватил у Джорди жезл и набалдашником ударил по голове человека, который уже схватил Грэма за горло.
Тот без сознания рухнул на пол. Том бросил Джорди жезл и вытащил из-под куртки длинный кинжал. Увидев, что на него угрожающе надвигаются и Том, и Джорди, второй из нападавших изо всей силы швырнул Грэма в Тома, так что Том потерял равновесие и повалился на скамью, а сверху его придавил Грэм.
Неудачливый убийца выскочил в открытую дверь в глубине комнаты, и следом за ним метнулся Джорди. Том сначала поставил на ноги Грэма, а затем поднялся и сам.
— Кем бы вы ни были, — говорил тем временем Грэм, — вы спасли мне жизнь, сударь, и я всем сердцем благодарен вам.
— Никаких благодарностей — отмахнулся Том. — Вы, сэр, верно, Уильям Грэм, повидать которого я пришел. А кто это? — Он указал на лежащего на полу человека, который со стоном пошевелился. — И почему его сообщник вознамерился прикончить вас?
— Увы, я сам ничего не могу понять, — ответил Грэм. На лице и на горле его виднелись синяки, и говорил он с трудом. — Эти двое вломились через черный ход и явно пытались убить меня.
Почему-то Кэтрин — а она замерла в дверях, потрясенная увиденной схваткой, — ему не поверила.
Том убрал свой кинжал под куртку и, подняв стонущего бандита на ноги, усадил его на скамью.
— Говорите, менеер[13], — начал Том. — Кто приказал вам убить мистера Грэма?
Мужчина покачал головой, явно не понимая ни слова. Том взглянул на Грэма.
— Моя жена отлично говорит по-голландски и по-французски.
Кэтрин сделала шаг вперед, но в эту минуту вернулся Джорди. Вид у него был еще мрачнее, чем обычно, и Том нетерпеливо обернулся к нему.
— Простите, хозяин, я потерял его. Там, за садами, начинается лес, и тропинка раздваивается. Должно быть, я свернул не в ту сторону.
— Ничего, — коротко отозвался Том, кивая ему. — Мы и так скоро все узнаем.
Не успели они повернуться, как грянул выстрел. Бандит повалился на пол, изо рта у него струилась кровь, а позади него стоял Грэм с пистолетом в руке.
— Зачем, черт побери, вы это сделали? — воскликнул Том.
— Чтобы спасти вас, разумеется, — с готовностью ответил Грэм. — Видите, он собирался достать кинжал, и я поспешил прийти вам на помощь!
Лицо Тома было столь неприветливо-суровым, что по спине Кэтрин пробежали мурашки. Похоже, он не испытывал благодарности к своему спасителю.
— Зря вы его застрелили, — медленно проговорил он столь ледяным голосом, что Кэтрин с трудом узнала его, — теперь мы уже никогда не узнаем, кто заплатил ему, чтобы он убил вас.
На лице Грэма появилось виноватое выражение, однако он ответил с бесконечным терпением в голосе:
— Ради Бога, простите меня. Я увидел, что он вот-вот нападет на вас, и выстрелил не раздумывая.
Пару мгновений Том молчал, а затем коротко рассмеялся:
— Нет, это вы меня простите. Вы не могли знать, что я долгие годы провел на военной службе — меня не так-то просто застать врасплох! Впрочем, я всем сердцем благодарен вам.
Грэм поклонился.
— А теперь буду счастлив узнать, кто вы и почему вам было угодно искать встречи со мной. — Он направился к буфету, где стояли кувшин и прекрасные бокалы из тонкого стекла — их изящество заметно контрастировало с убогой обстановкой дома. — Выпьем за то, чтобы все кончилось благополучно.
Том покачал головой.
— Мы выпьем позже. Сначала надо решить, что делать с ним, — он указал на тело. — Прошу прощения, если я ошибаюсь, предполагая, что вы не намерены уведомлять власти о случившемся. Значит, от улик необходимо избавиться.
Грэм спокойно разливал вино по бокалам, словно привык вести подобные разговоры каждый день.
— Здесь кругом немало каналов, поверьте, никому и в голову не придет интересоваться, что тут произошло. Скорее всего, и сообщник его не вернется к своим хозяевам с докладом о неудаче. Это были лишь наемники, которых послали, чтобы разделаться со мной; им не повезло, что вы появились так вовремя.
А нам повезло, подумала Кэтрин, которой больше всего на свете хотелось подкрепиться вином. Она отвернулась, стараясь не смотреть на мертвое тело, и, встретив вопросительный взгляд Тома, слабо улыбнулась ему. Обрадованный ее стойкостью, он передал ей бокал.
— Выпей, тебе сразу станет лучше.
Она с удовольствием отпила доброго рейнского вина, слушая, как Том и Грэм обсуждают, что делать с убитым.
— Ваш слуга поможет мне перенести тело в садовый сарай. Когда стемнеет, его могилой станет канал, — почти бодро говорил Грэм.
Джорди состроил гримасу, но повиновался приказу хозяина. Том молчал, но успел многое передумать. Хорошо знакомый с миром политических интриг, где не обойтись без жестокости и насилия, он понял, что безмятежное спокойствие и невозмутимость Грэма перед лицом чужой смерти, виновником которой он сам без особой причины стал, показывали, что перед ним совсем не тот человек, каким считали Грэма и сэр Гоуэр, и милорд Арлингтон.
Перед ним был вовсе не трусливый перевертыш, который собирал ценную информацию и передавал ее то голландцам, то англичанам в зависимости от того, кто готов заплатить больше. Пожалуй, Грэм на редкость опасный тип, которому никак нельзя доверять. Интересно, кто пытался убить его? И почему?
Неужели Гоуэр и Арлингтон затеяли двойную игру и послали убийц, чтобы разделаться с Грэмом и свалить все на них с Кэтрин? Такую версию тоже нельзя исключить.
— Итак, сэр, — заговорил Грэм, жестом приглашая Тома присесть напротив него (Джорди был отправлен в сад — наблюдать за подходами к дому), — я жажду узнать, кто вы и какова цель вашего — столь спасительного для меня визита! — Он благодарственно поднял бокал.
Ах ты, грязная скотина! Том чуть не расхохотался, видя столь откровенную попытку втереться в доверие. В поведении Грэма было что-то странное, но Том никак не мог определить, что именно.
— Меня зовут Томас, Том Тренчард. Я принадлежу к славному семейству, известному своей верностью покойному Лорду-Протектору[14]. Полковник Нед Тренчард, который служит сейчас Империи и Габсбургам, — мой дальний родственник.
По крайней мере, это чистая правда. Как все конспираторы, Том успешно смешивал истину с выдумкой.
— Понятно, понятно, мистер Тренчард. И зачем же явился ко мне родич Неда? Вернее, по чьему поручению? Могу поклясться, вряд ли по просьбе полковника?
— Вы правы. Видите ли, хотя по убеждениям я целиком и полностью поддерживаю дело покойного Кромвеля, мне бы не хотелось видеть родину под пятой иностранной державы, что, несомненно, случится, если усилиями заговорщиков король Карл будет свергнут. Зная все это, мои хозяева поручили мне предложить вам то, что вы, судя по всему, цените превыше всего на свете…
— И что же это? Прошу вас, не томите, мистер Тренчард, кажется, вы видите меня насквозь.
Ах ты дьявол! Хитрый, проницательный дьявол! Пожалуй, он и Том — два сапога пара, и никому из них нельзя доверять. Кэтрин с любопытством ждала, что скажет Том.
Настала его очередь с поклоном поднять бокал.
— Мистер Грэм, думаю, вы не прочь вернуться на родину, однако, как я понимаю, вам едва ли хочется попасть на плаху на следующий день после возвращения. Я уполномочен сообщить вам, что вас ожидает полное прощение, как только вы передадите через меня моим хозяевам не только то, что вам известно о диспозиции голландской армии и флота, но и все, что вы узнали о намерениях Франции.
Как видите, я вполне откровенен с вами, — закончил Том, стараясь говорить настолько искренне, насколько это возможно для привыкшего к притворству человека.
— О, я очень ценю откровенность! — воскликнул Грэм. — В наши дни столь редкий товар не сыщешь ни на одной торговой бирже! Уверен, вы оцените, что и я буду с вами откровенен. Однако мне нужно время, чтобы подумать.
— Я наделен полномочиями предоставить вам это время, — отозвался Том, — однако не тяните слишком долго. — И это тоже была чистая правда.
Ответ Грэма прозвучал весьма неожиданно:
— Вы упомянули, что ваша жена говорит по-голландски и по-французски. Такие таланты не часто встречаются среди англичанок. Кто научил ее и зачем?
— Пусть жена сама ответит вам, мистер Грэм, если захочет.
Вот это было уже настоящее крещение в тонком искусстве шпионажа. Кэтрин не подвела Тома, с готовностью кивнув.
— Ясное дело, отвечу, муженек. Мой отец женился на фламандке из старинного рода — она говорила не только по-голландски, но и по-французски, и настояла на том, чтобы я выучила оба языка. Я знаю также и латынь, поскольку матушка моя думала, что не только мальчики, но и девочки должны получать образование, в котором отказывают им англичане.
Она закончила свою речь и, сделав Грэму скромный, но полный изящества реверанс, снова уселась рядом с Томом, склонив голову, — вид у нее был покорный и смирный. Странное, теплое чувство охватило Тома, такого он никогда не испытывал. Впрочем, у него не было времени разбираться в своих переживаниях.
Надо полагать, едва ли можно было ожидать большего от первой встречи. Он передал Грэму предложение Гоуэра и Арлингтона. Но кто знает, выполнят ли они свои обещания, если Грэм вернется в Англию?
Куда больше волновали Тома иные вопросы. Первый: почему Грэм предпочел поселиться в глуши один, даже без слуг? Второй: что связывает его с Амосом, и почему Шоотеру известно, где скрывается агент, ведущий двойную игру?
Том пил вино и не сводил глаз с Грэма — и Грэм тоже в упор смотрел на него. Молчание, подумал Том, бывает намного красноречивее любой беседы.