— Это мы еще увидим! Рано торжествуете! Что же вы своего бывшего коллегу подставили?
— На нем пуленепробиваемый жилет. Мы не думали, что вы будете стрелять в голову. В машине удобней стрелять снизу.
— Бездарность! И как таких олухов генералами делали! Но я вам не по зубам. Ничего не! выйдет! Я требую адвоката!
— У вас нет документов. Посидите в одиночке до установления личности, за это время эксперты успеют сделать свое дело, а свидетели подписать протоколы. Вас будут держать в обычном подмосковном участке с клопами и мышами. И не ждите пощады. Прыгая в пропасть, вы забыли себе соломки подстелить. — Корякин повернулся к полковнику.
— Обыщите машину ублюдка. Главное — все сделать по закону, чтобы ни один стряпчий о на рушениях пасть не разевал.
— Сделаем, Федор Иваныч.
Все, что произошло в Десятникове, не укладывалось ни в какие рамки. Об Иннокентии Ушакове и Анне Железняк никто ничего не знал. Капитан Тимохин описал ситуацию очень просто. Да, он, конечно, виноват, что сунул нос в дело Анны и решил сам доставить ее из участка Савеловского вокзала в райотдел. Дурь в голове взыграла, понадеялся на свои силы, а Анна с пацаном сбежали, когда Тимохин вышел из машины попить кваску. Откуда он мог знать, что задняя дверца уазика должна закрываться на ключ?! Он об этом не подумал, да и ключа у него не было. Расстроился и поехал в заказник друга повидать и могилу отца навестить.
Не думал, не гадал, а там свои неприятности начались. Саранцев слушал Тимохина и морщился, Задорина злилась. Никто ему не верил, но толку что! Врет подлец и не краснеет, а что ему сделаешь? Он в отпуске.
— Как эти четверо попали на территорию заповедника? — допрашивала Задорина раненого Петра.
— По путевкам. Никто и не думал, что они поддельные, — рассказывал егерь.
— Пока они зверствовать не начали, никто ничего не подозревал. А когда проверять стали, оказалось, что путевки фальшивые и печати тоже. В лес они ушли без сопровождения, что у нас запрещено. Документов на оружие не предъявили. Я пришел к ним в коттедж, а их уж и след простыл. Ну мы начали прочесывать лес по квадратам. Я к вечеру оказался в охотничьем домике в квадрате триста двадцать один. И тут появились бандиты. Одного собаки загрызли, второй ранил меня в бедро и убежал. Сегодня на рассвете меня нашли, а потом и того, кто стрелял в меня. Но поздно. Он погиб. Мы ничего не трогали, все оставили как есть до вашего приезда. — Как нам туда добраться?
— На амфибии с воздушной подушкой. Мой помощник вас отвезет.
Странная машина ждала их возле дома. Ксения посмотрела на Тимохина и спросила:
— А кто тебе, Андрюха, размер головы увеличил? Причем только с одной стороны.
— Водочки лишку откушал, вот и упал ночью с печи. А там лавка стояла. Не повезло, одним словом.
— Да, не везет тебе в последнее время. А как вы установили личности браконьеров?
— Паспорта у них настоящие. Сын губернатора со своими дружками пожаловал на развлечение.
— Дружков его мы уже вычислили. Похоже, эта самая четверка и орудовала в доме Ушаковых.
— Боюсь, теперь они в этом не сознаются. Двое мертвых, двое исчезли. Но в этих местах по лесу не гуляют. Без егерей — смерть! Искать не имеет смысла. Шакалы даже костей после себя не оставляют. А вот ружья их я бы проверил, может, стволы засвечены. И обыск в домах провести надо. Наверняка следы есть. Они же были уверены в своей безнаказанности. Элита общества! Допрыгались!
— А тебе не кажется, Андрюша, что им в этом помогли?
— Я не ясновидящий, Ксюша. Тебе их жалко стало?
Задорина ничего не ответила и направилась к машине. До места добрались за полчаса. В дороге молчали, машина так гудела, что не было слышно даже рядом сидящего. Первый труп нашли на участке коттеджа, точнее то, что от него осталось. Стервятники сделали свое дело. Птиц пришлось отпугивать ружейными залпами. Задорина едва сдерживала подступавшую к горлу тошноту.
— Ну и как мы сможем его опознать? — спросила она, стараясь не смотреть на останки.
— Жетон у него висит на шее. Их выдают взамен документов, изъятых на пропускном пункте, — пояснил Тимохин.
— А где второй?
Второго нашли неподалеку в лесу. Тимохин заранее снял с трупа наручники.
Возле дерева сидел скелет. Белые кости, словно отполированные, блестели в лучах солнца, пробивавшегося сквозь деревья. На шейном позвонке висела веревка с жетоном, на пальце сохранился перстень.
— Человек не может превратиться в скелет за одну ночь! — вырвалось у Саранцева.
— Может. Он сел на муравьиную кучу, Коля, — пояснил Тимохин. — Этих рыжих тварей тут миллионы, прожорливые. Один раз лошадь с телегой застряла у реки. Эти твари сожрали ее за несколько часов. Когда кучер вернулся с трактором, то лошади уже не было, на земле валялся скелет. Их сюда из Южной Африки завезли. Они отлично чистят лес от падали, да, видно, перегнули палку, слишком быстро размножаются. Приходится сжигать муравейники, но пока не помогает.
— Где будем искать остальных?
— Бессмысленно.
Ксения вскрикнула. По лесу бродила медведица с медвежонком.
— Тихо. Не надо кричать. Они пройдут мимо, если мы их не тронем.
Наступила томительная пауза. Когда звери скрылись за деревьями, Задорина сказала:
— Согласна. Искать бессмысленно.
— Грановская не оставит тебя в покое. Речь идет не о тысячах долларов и даже не о миллионе. Но сейчас ей не до тебя. Она выгнала всю свою службу безопасности. Ее ограбили в собственном доме. Думаю, пройдет время, пока она сумеет нанять себе новых костоломов. С ее подозрительностью, недоверием и мнительностью дамочка будет крайне щепетильной и очень придирчивой. Что касается ее документов, с которыми ты не знаешь, что делать, то их надо достать. Только сделать это надо спокойно и тихо.
— Легко сказать! У бывшего таможенника, завладевшего особняком художника, охраны тоже немало, к нему не подберешься. А главное, он все ищет тайник.
— Ты говоришь, что под баней есть погреб?
— Целый коридор. Там две комнаты с запертыми стальными дверями. В одной лежат документы. Я думаю, там и картины спрятаны, которые этот таможенник ищет.
— Мне нужно побольше о нем узнать.
— Есть один журналист, Костя Нечипоренко. Он обещал мне все узнать о таможеннике, но, если помнишь, я сидела под замком и не смогла к нему попасть.
— Наверстаем. Надеюсь, он о тебе не забыл. Позвони ему, и навестим парня.
— В такую рань?
— Эти люди живут не по режиму. Сам черт не поймет, когда у них день, а когда ночь. Ведь мы тоже еще не ложились.
— Уговорил. Где телефон?
Нечипоренко тоже еще не ложился и очень обрадовался звонку Анны. Через некоторое время они входили в его квартиру. От Анны не ускользнуло разочарование журналиста, когда тот увидел ее с мужчиной.
— Извините, Константин, отвлеченный вопрос, — начал разговор Иван, разглядывая бесчисленное количество полок с канцелярскими папками. — Вы публикуете материалы на криминальную тему?
— В основном да. За них хорошо платят. К тому же это интересно. Бывает, так увлечешься, что самостоятельно целое дело раскручиваешь.
— А не побоитесь замахнуться на сильных мира сего?
— Боятся те, кому есть что терять. А у меня, кроме архивов, ничего нет, и то большую часть держу в голове. Мечтаю детективы писать, но, видно, не суждено. Терпения не хватает. Так я нашим беллетристам сюжеты продаю, недорого, конечно. С фантазией у них дело плохо обстоит, одно и то же мусолят, надоело уже.
— Я подброшу вам сенсационный материальчик в благодарность за помощь. Уверен, за него хорошо заплатят. Теперь давайте поговорим о бывшем таможеннике Сабурове Евгении Александровиче.
Нечипоренко положил на стол толстую папку.
— Немало нарыл. Парень на волоске держится. У меня есть связи в налоговой полиции. Оказывается, и там на него зуб точат.
— А вот на этом хотелось бы остановиться поподробней.
Беседа длилась три с лишним часа. Уходя, они договорились вскоре вновь встретиться.
— Я и половины не поняла из того, о чем ты его спрашивал, Иван, — сказала Анна, когда они вышли на улицу.
— Я и сам пока не все понимаю. Ты рассказывала о сыне художника. Сабуров купил у него особняк в феврале. Нам нужны копии документов.
Следующий визит нанесли Егору Поспехину, у которого Анна тоже успела побывать. На беседу с ним ушло около двух часов. Анна очень устала, а Иван был бодр и полон сил.
— Куда теперь? — спросила она, стараясь скрыть усталость.
— К Сергею, кажется, так его зовут. Позвони ему, нам нужна его помощь.
— Он под «колпаком».
— Переклейка фотографий — мелочь. Ведь паспорт он тебе сделал?
Сергей согласился на встречу. Потом Иван звонил Боре-Трапезнику. Просьба была необычной: нужно поднять на ноги ловких щипачей и пошарить в карманах работников налоговой полиции и судебных приставов, а также поискать униформу для нескольких крепких ребятишек. Трапезник знал, что с обычными просьбами Иван не обращается. Странно, что ему не потребовался танк американского производства или личный паспорт посла Великобритании.
Иван отвез Анну к себе домой и уговорил ее лечь спать, а сам поехал на встречу с Родионом Капраловым. Они ездили на платную стоянку, где Нырок оставил в машине документы, потом просматривали видеоматериал, взятый из сейфа Грановской, что тут же заставило их встретиться с Ксенией Задориной. Они больше часа просидели в скверике возле прокуратуры и что-то обсуждали. Затем поехали к Косте Нечипоренко. Последний визит Ушаков и Капралов нанесли Боре-Трапезнику.
После уточнения деталей Иван спросил:
— Можно ли, Борис Васильич, жить на свободе, а по документам сидеть в зоне?
— Без проблем, если ты хорошо платишь за эту свободу, а в случае серьезных проверок как дисциплинированный солдат вовремя появляешься и сидишь на нарах, пока проверка не кончится. Но во время следствия такое невозможно.
— Это понятно. Но как договориться с начальством колонии? С человеком со стороны они на сделку не пойдут.
— Конечно. У меня есть на примете пара серьезных авторитетов, с которыми любой начальник ИТК сядет за стол переговоров.
— Назови сумму, и я заплачу. Ударили по рукам. Прощаясь с Родионом, Иван передал ему конверт.
— По этим документам можно получить шесть отличных машин на таможне. Миша-Нырок имеет слабость к автомобилям, а ездит на «шестерке». Нехорошо получается, он нам очень помог, но даже от денег отказался. Пусть заберет машины. Нам они ни к чему, а ему радость.
— Борзыми щенками расплачиваемся?
— Зря ты так! Мы делаем ему подарок за доблестный труд. Теперь можно считать, что мы со всеми долгами разделались. Каждый получил свое.
— Надеюсь, что так. Ладно, езжай домой, Анна, небось, нервничает. Да и Кешка тоже.
— Странно, но я уже отвык от мысли, что меня кто-то где-то ждет.
— Ты человек семейный, в этом твоя жизнь. А меня никто, нигде не ждал и не ждет. И я от этого не страдаю. Вольной птице легче живется.
— В этом вопросе мы общего языка не найдем.
— Хорошая женщина твоя Анна. Видел бы ты со стороны, как она на тебя смотрит. Поверь, я оцениваю людей по глазам и редко ошибаюсь.
— Анна не моя. Такой бабе нужен настоящий мужик, а на меня ни одна женщина на улице не обращает внимания. Только натыкаются, будто я пустое место и меня не видно. Анна из их числа.
— А ты, Ваня, дурак! Боюсь, я в тебе ошибался.
Родион вышел из машины, остановившейся возле дома, где никто его не ждал.
Тяжеловесная стальная калитка открылась. Охранник увидел перед собой троих непрошеных гостей, двух мужчин и женщину. В первую секунду его смутил мундир с майорскими погонами на одном из мужчин. Он не мог понять, где служит этот человек, но догадался, что в органах, юстиции.
— Нас интересует хозяин дома! — строго заявил голубоглазый в штатском.
— А кто вы такие? — смутился здоровяк, разглядывая странную форму на женщине.
— Старший инспектор налоговой полиции Рябов, старший судебный пристав Курбатов и следователь прокуратуры Локтионова.
Все трое помахали перед носом охранника своими удостоверениями.
— Я должен связаться с хозяином.
— Это не обязательно. У нас санкция на обыск. Не осложняй себе жизнь, приятель. Проводи нас в дом к шефу.
Жизнь усложнять охраннику не хотелось, учитывая то, что он был в федеральном розыске, как и многие из его коллег, скрывавшиеся за высоким забором дачи Сабурова.
— Хорошо, идемте.
Двухэтажный каменный особняк имел деревянную надстройку. Огромный участок выглядел строительной площадкой, большая половина была перекопана, вырублены яблони, сливы и кустарник. Все выглядело так, будто кто-то собирался сравнять с землей то, что было сделано раньше.
Евгений Сабуров гостей не ждал. Он выглядел растерянным в махровом халате за скромным завтраком. Судя по мешкам под глазами и красным прожилкам на белках, Сабуров страдал от похмелья.
— Чем обязан столь представительной делегации?
— Вашей теневой деятельности, господин Сабуров.
— Покажите ваши документы.
Он долго их изучал и разглядывал лица.
— Здесь не таможня, господин Сабуров. Надеюсь, вас удовлетворили наши документы?
— Вполне. Присаживайтесь. Готов ответить на ваши вопросы.
— Вот в этом я как раз сомневаюсь, — сказала Анна, одетая в форму прокурорского следователя.
Сабуров оставался невозмутимым.
— Почему вы не указали в декларации эту дачу? — спросил Родион, на котором был мундир налоговой полиции, — Согласно купчей, вы приобрели ее в феврале, а декларацию о доходах подавали тридцатого марта.
Сабуров криво усмехнулся.
— Вы же видели, что строительство не закончено, я должен завершить стройку, а потом сделать оценку. С чего же платить налоги?
— Какая непростительная безграмотность, Евгений Александрович! — улыбнулся Капралов. — Вы купили готовый дом за сто тысяч долларов. С этой суммы вы обязаны заплатить налоги. Вот копия купчей на покупку дома.
Он выложил на стол ксерокопию документа.
— Так это Поспехин-младший вас на меня навел?
— Не совсем так. Его отец тоже не любил платить налоги. Мы хотели разобраться с художником, а выяснилось, что он умер. Нашли наследника, но Егор Поспехин сообщил, что продал дачу и предъявил купчую. Ну а вас долго искать не пришлось. Вы наш старый клиент. — Родион был очень убедителен. — К тому же вы скупили пять картин у известного коллекционера Брагина. Вы силой заставили его подписать документы и заплатили гроши. Экспертная оценка полотен составляет около миллиона долларов. По нашим сведениям, вы обманным и насильственным путем приобрели картины Флавицкого для перепродажи их на Запад. Ждете гостей из Канады. У нас есть заявление коллекционера и есть стенограмма ваших переговоров с канадским посредником. Что вы на это скажете?
— Насчет дачи я с вами согласен. Я передумал ее покупать и собирался вернуть сыну покойного художника. Вот почему я не внес ее в декларацию.
— Вы нанесли дому значительный ущерб.
— Он возмещен затратами на надстройку третьего этажа. А сад новый вырастет.
— Вы отказываетесь от дачи?
— Совершенно верно. Если Поспехин готов ее принять обратно, то вопрос можно считать закрытым.
— Попробуем его уговорить, — деловито сказала Анна.
— Я не думаю, что он откажется и найдет более выгодный вариант для перепродажи. А что касается коллекционера и картин, то купчая подписана. Сделка совершена в апреле, и я внесу картины в декларацию нынешнего года. Не вижу проблем.
— Проблемы серьезные, — продолжал Ушаков. — Первая заключается в том, что картины лишь хранились в доме коллекционера. Он давно уже подписал дарственную Русскому музею в Петербурге. К тому же они застрахованы и являются государственной собственностью. Вы заставили силой подписать купчую — и коллекционер это сделал, — но она не имеет юридической силы. Он уже дает показания, а вы обвиняетесь в хищении государственной собственности в особо крупных размерах с целью перепродажи культурных ценностей за границу. Мало того, вы подозреваетесь в убийстве художника Николая Поспехина и похищении четырех его работ с той же целью.
— Не перегибайте палку, любезные господа! Все требует доказательств.
— За тем мы сюда и пришли, — твердо заявила Анна. — Вот санкция на обыск.
Она положила бумагу на стол.
— Бог мой, ищите! Вам даже копать не придется. Могу дать вам ключи от московской квартиры.
— Благоразумно, — кивнул Родион. — А теперь откройте ворота и соберите всех охранников в одной комнате. С нами приехала команда оперативников, они проследят за порядком. Мы и о понятых позаботились.
Сабуров успокоился. Он знал, что здесь никто ничего не найдет. Три месяца тщательных поисков картин Поспехина ни к чему не привели, а они хотят с ходу решить все вопросы. Так не бывает!
На участок въехал автобус. Десять крепких мужчин в черной униформе сменили охрану хозяина, а испуганных уголовников заперли в одной из комнат. Несколько человек проводили обыск в доме, формальный, разумеется. Понятых присутствовало двое. Одного Сабуров знал — местный старик садовник, живущий на отшибе коттеджного поселка, второго он видел впервые. Борю-Трапезника мало кто знал в лицо, он не любил светиться на публике.
После формального осмотра все вышли во двор. Сабурова сопровождали двое оперативников. Знал бы он их истинные профессии! Трапезник подобрал для операции настоящих головорезов. Иван, Анна и Родион с деловым видом осматривали участок, понятые скромно стояли в стороне:
— Что за строение справа от дома? — спросила Анна.
— Обычная баня, — пожал плечами Сабуров.
— Я думаю, нам стоит на нее взглянуть.
Группа направилась к одноэтажному рубленому домику, и там начались чудеса. Опытный таможенник Сабуров не верил своим глазам. В предбаннике вскрыли несколько половых досок, под которыми находился люк. Замок с петлями оборвали ломиком. Ключей у хозяина не нашлось. Он стоял, выпучив глаза, и причитал:
— Это не мое, я ничего не знаю! Ключей у меня нет! Я тут никогда не был!
Группа спустилась в подвал и очутилась в темном коридоре с железобетонными стенами и потолком. Кто-то нашел выключатель, и коридор осветился тусклым ровным светом. Тут находилось только две двери, но они выглядели неприступными.
Одна, как корабельный трюм, закрывалась на колесо и дополнительных замков не имела. Ее быстро открыли, но кроме коллекции дорогих вин на стеллажах покрытых пылью, ничего не нашли. Комната напротив была закрыта на хитрые замки. Иван не мог продемонстрировать Сабурову свое умение работать с замками, это вызвало бы закономерное подозрение, поэтому пришлось идти в дом за «болгаркой». Через два часа дверь была открыта. В небольшой комнате хранились архивы и документы художника. Но когда Сабуров увидел знаменитые картины, на поиски которых он затратил столько времени, у него навернулись слезы.
— Собирайте материалы и делайте опись! — приказала Анна. — Понятые подпишут протокол. Сабуров не мог прийти в себя.
— Я к этому складу не имею никакого отношения…
— Успокойтесь, Евгений Александрович, — холодно начал Иван. — Вам предъявят обвинение в умышленном убийстве художника Николая Поспехина с целью завладения его картинами, которые он отказался вам продать. Переговоры вы вели в присутствии его сына и гражданина Канады, который уже арестован Интерполом и дает показания. Картины найдены в вашем доме. Факт есть факт!
— Это не мой дом!
— Хотите доказать, что вы не верблюд? — усмехнулся Родион.
Бывший таможенник был сломлен. Теперь им оставалось немногое.
— Давайте выйдем на воздух, — предложила Анна и направилась к выходу.
Иван, Родион и хозяин дачи последовали за ней.
— Я не убивал Поспехина, я знал об этом, но не убивал. Вы должны мне помочь… — повторял Сабуров, выбираясь из подвала.
— Должны? — перебил Иван.
— Это просьба. У меня есть деньги. Вы понимаете.
— О деньгах поговорим после. Всю прокуратуру не купите. Начать надо с элементарных вещей, Сабуров. Вам нужно написать чистосердечное признание и идти в прокуратуру. Напишите в двух экземплярах, один завизируют свидетели и понятые. Со вторым отправитесь к начальнику следственного отдела московской городской прокуратуры. Потом избавитесь от дачи. Напишите заявление о том, что считаете сделку недействительной, так как дом вас не устраивает. В качестве издержек выплаченная вами сумма сыну Поспехина Егору возврату не подлежит. Это избавит вас от переоформления документов. О даче придется забыть. А за полученные от нас консультации, благодаря которым вы получите срок вдвое меньше положенного, придется заплатить.
— У меня в доме сорок пять тысяч долларов.
— Негусто, конечно, но на первый раз мы вас пощадим. Нам тоже придется пойти на риск и уничтожить акт об изъятии улик. Лучше будет, если эти материалы не попадут в суд. Картины будут переданы наследнику, и, я думаю, он не станет поднимать шумиху после акта доброй воли с вашей стороны.
— Я согласен, согласен! Сколько мне дадут?
Иван серьезно произнес:
— Вынужден ответить вам традиционно: «Это решит суд!»
Формальности заняли еще два часа. За это время Анна нашла среди бумаг художника то, что уже и не надеялась получить. К вечеру автобус с представителями закона уехал.
С Егором Поспехиным Анна и Иван встретились на следующий день на кладбище у могилы художника. Анна возложила венок на могилу старого друга. Они помянули его, Анна с Егором всплакнули, и все поехали в Москву. По дороге Иван остановил машину возле ворот дома Поспехина.
— Вот ключи от твоей дачи, Егор, — Анна протянула парню ключи и папку. — А здесь документы на дом и участок. Все твое. Тот аферист, который отнял у тебя наследство отца, отказался от сделки. Деньги можешь ему не возвращать. Ты его теперь все равно не найдешь. Он тебя за версту обходить будет. Черная полоса в твоей жизни кончилась.
— Как вам это удалось?!
— Некоторые люди очень подвержены внушениям и часто осознают свои ошибки. Но это еще не все.
Они вышли из машины, и Иван открыл багажник. В нем лежали четыре объемистых рулона.
— Забирай. Это картины твоего отца. Он мечтал, что первыми их увидят наши соотечественники. Тебе и карты в руки! — улыбнулась Анна.
Егора оставили у ворот. Он не сказал даже «спасибо» от растерянности и долго смотрел вслед уезжавшей машине.
Прошло два дня, тихих и незаметных. Анна жила у Ивана и заявила, что ни в какие бега больше не кинется.
— У меня нет никого, кроме тебя и Кешки, — тихо говорила она, глядя в окно. — Если ты меня выгонишь, я уйду. Сама сдамся ментам. Мне все равно. Но рано или поздно меня найдут. Позволь мне хоть немного пожить в человеческой обстановке. Прости меня за мое нытье, но я должна была тебе это сказать.
— Все правильно. Ты не переживай, больше трех лет тебе не дадут. — Анна не видела улыбки Ивана. — Мы будем тебя ждать. Я привык ждать. Так уж судьба сложилась. Одна жена по тюрьмам моталась, теперь другую та же участь ждет.
Она резко обернулась.
— Другую? Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?
— А ты против?
— Сумасшедший! Да я…
Она не выдержала и бросилась ему на шею. Кешка заглянул в комнату, нахмурил брови, хотел что-то сказать, но передумал. Тихо прикрыв дверь, он ушел к своему компьютеру.
— Я каждый день буду писать вам письма, — вдруг сказала она, словно ее уже арестовали.
— У нас очень много денег. Слишком много! Найдем лучшего адвоката. Не думай о плохом.
В дверь позвонили. Это был первый звонок за последние две недели. Иван не хотел открывать дверь, но Кешка его опередил. На пороге стояла очень интересная женщина в дорогой, красивой одежде.
— Отец дома?
Кешка распахнул дверь комнаты, и Анна тут же отпрянула от Ивана. Появление конкурентки в доме ее очень насторожило. Ведь только что они все решили!
— Я могу зайти? — спросила элегантная дама.
— Конечно, заходите! — услужливо пригласил Иван. — Вы же не могли не прийти. — Перехватив ее вопросительный взгляд, Иван улыбнулся. — Правильно! Ее зовут Анна, фамилия Железняк, в недалеком будущем Ушакова. — Он повернулся к Анне. — Нашу гостью зовут Ксения Михайловна Задорина, следователь по особо важным делам городской прокуратуры.
— А где же конвой? — спросила Анна.
Задорина не ответила. Иван предложил гостье сесть за стол. Анна осталась у окна. Она не думала, что все произойдет так быстро. Хотя бы денек еще, ну часок, а не сразу в омут. Сигарета дрожала в ее руках.
— Ваши пленки, Иван Игнатьевич, признаны экспертизой подлинными. Генерал Корякин подтвердил факт видеосъемки и привел в прокуратуру исполнителя Филиппа Самохвалова. Грановская выгнала на улицу всех сотрудников своей службы безопасности, и они поливают бывшую хозяйку грязью из такого брандспойта, что дознаватели едва успевают записывать показания. Что касается второй пленки, то в ней хватает фактов для возбуждения уголовного дела против самой Грановской. Я думаю, на этот раз ей никакие адвокаты уже не помогут. Падение с вершины благосостояния неизбежно, тяжелое падение. Мы отправили дело Анны Железняк на пересмотр, а материалы по ее месячному путешествию по Москве упали на глубокое дно ящика моего стола. Я не думаю, что ими кто-нибудь заинтересуется. Если только авторы приключенческой беллетристики.
— Мое дело будет пересмотрено? — удивилась Анна.
— Да, не без участия вашего будущего мужа, госпожа Железняк-Ушакова, а пока побудьте его бывшей женой. — Задорина положила паспорт Нины Лаврушиной на стол. — Удачно вклеили фотографию. Да и к имени вы уже привыкли. О результатах я вам сообщу.
— Значит, мне не надо возвращаться в лагерь?
— А Иван Игнатьич вам ничего не сказал? Его эмиссар ездил в вашу колонию.
Не знаю уж, на каких условиях они там договорились, но из колонии пришел факс, что произошла ошибка и Анна Железняк находится в тюремной больнице. Вас сняли с федерального розыска. Если решение судебных инстанций будет в вашу пользу, а я в этом не сомневаюсь, то вам придется съездить в ИТК, где вы отбывали срок, оформить досрочное освобождение и забрать свои вещи.
Анна зарыдала и упала в кресло.
— А как же убийцы? — спросил Иван.
— Они уличены на семьдесят процентов. При обыске на квартире одного из них найден диск с видеозаписью, очевидно, его сделал ваш сын. Но это уже не имеет значения. Обвиняемые погибли. Лучше не говорить об этом, иначе у меня к вам возникнет много вопросов. Они есть в отношении губернатора Котельникова — отца зачинщика убийства. Его собирались выпустить под залог, но сегодняшняя публикация в центральных газетах приостановила это решение. Вряд ли он выйдет на свободу. — Ксения достала из сумочки свернутую газету и положила перед Иваном. — Я уверена, вас это заинтересует. Некий Константин Нечипоренко публикует дневник губернатора с комментариями. Там и о Грановской немало сказано. Страшно подумать, сколько голов полетит с плеч! У меня к вам просьба, Иван Игнатьич. Постарайтесь сделать так, чтобы оригинал дневника в конечном счете попал в прокуратуру. Я знаю, вы можете это сделать. У вас все получается так, как вы задумываете.
Ксения встала, взяла сумочку и направилась к двери. Ее провожал Кешка.
Выйдя на площадку, Задорина склонилась над мальчуганом и спросила:
— Не страшно было в лесу? Там же зверей полно! — Кешка отрицательно покачал головой. — Я так и думала. У вас отличная семья, а главное — очень смелая. Рада была с тобой познакомиться, герой!
Иван раскрыл газету. На первой полосе красовались фотографии Грановской и Котельникова. Заголовок гласил: «Тем тяжелее будет падение!» Читать Иван не стал, Анне это не интересно, а он все знал, но на четвертой полосе обнаружил другую фотографию. Иван показал газету Анне. Она прочитала: «Знаменитые картины Николая Поспехина выставлены на суд зрителей в Центральном доме художника».
— Кажется, все, — улыбнулся Иван. — Пора вытереть слезы.
Он обнял Анну за плечи, и они подошли к окну. Между ними тут же втиснулся Кешка, и все трое наблюдали, как по ровной дорожке по направлению к воротам идет элегантная женщина. Наверняка она тоже улыбалась, но со спины было не видно.
— На нем пуленепробиваемый жилет. Мы не думали, что вы будете стрелять в голову. В машине удобней стрелять снизу.
— Бездарность! И как таких олухов генералами делали! Но я вам не по зубам. Ничего не! выйдет! Я требую адвоката!
— У вас нет документов. Посидите в одиночке до установления личности, за это время эксперты успеют сделать свое дело, а свидетели подписать протоколы. Вас будут держать в обычном подмосковном участке с клопами и мышами. И не ждите пощады. Прыгая в пропасть, вы забыли себе соломки подстелить. — Корякин повернулся к полковнику.
— Обыщите машину ублюдка. Главное — все сделать по закону, чтобы ни один стряпчий о на рушениях пасть не разевал.
— Сделаем, Федор Иваныч.
***
Разрешение на посещение Десятникова пришло слишком поздно, Саранцев уже получил приглашение в заказник от главного егеря в связи с чрезвычайной ситуацией. Он и Ксения Задорина выехали на место без промедления.Все, что произошло в Десятникове, не укладывалось ни в какие рамки. Об Иннокентии Ушакове и Анне Железняк никто ничего не знал. Капитан Тимохин описал ситуацию очень просто. Да, он, конечно, виноват, что сунул нос в дело Анны и решил сам доставить ее из участка Савеловского вокзала в райотдел. Дурь в голове взыграла, понадеялся на свои силы, а Анна с пацаном сбежали, когда Тимохин вышел из машины попить кваску. Откуда он мог знать, что задняя дверца уазика должна закрываться на ключ?! Он об этом не подумал, да и ключа у него не было. Расстроился и поехал в заказник друга повидать и могилу отца навестить.
Не думал, не гадал, а там свои неприятности начались. Саранцев слушал Тимохина и морщился, Задорина злилась. Никто ему не верил, но толку что! Врет подлец и не краснеет, а что ему сделаешь? Он в отпуске.
— Как эти четверо попали на территорию заповедника? — допрашивала Задорина раненого Петра.
— По путевкам. Никто и не думал, что они поддельные, — рассказывал егерь.
— Пока они зверствовать не начали, никто ничего не подозревал. А когда проверять стали, оказалось, что путевки фальшивые и печати тоже. В лес они ушли без сопровождения, что у нас запрещено. Документов на оружие не предъявили. Я пришел к ним в коттедж, а их уж и след простыл. Ну мы начали прочесывать лес по квадратам. Я к вечеру оказался в охотничьем домике в квадрате триста двадцать один. И тут появились бандиты. Одного собаки загрызли, второй ранил меня в бедро и убежал. Сегодня на рассвете меня нашли, а потом и того, кто стрелял в меня. Но поздно. Он погиб. Мы ничего не трогали, все оставили как есть до вашего приезда. — Как нам туда добраться?
— На амфибии с воздушной подушкой. Мой помощник вас отвезет.
Странная машина ждала их возле дома. Ксения посмотрела на Тимохина и спросила:
— А кто тебе, Андрюха, размер головы увеличил? Причем только с одной стороны.
— Водочки лишку откушал, вот и упал ночью с печи. А там лавка стояла. Не повезло, одним словом.
— Да, не везет тебе в последнее время. А как вы установили личности браконьеров?
— Паспорта у них настоящие. Сын губернатора со своими дружками пожаловал на развлечение.
— Дружков его мы уже вычислили. Похоже, эта самая четверка и орудовала в доме Ушаковых.
— Боюсь, теперь они в этом не сознаются. Двое мертвых, двое исчезли. Но в этих местах по лесу не гуляют. Без егерей — смерть! Искать не имеет смысла. Шакалы даже костей после себя не оставляют. А вот ружья их я бы проверил, может, стволы засвечены. И обыск в домах провести надо. Наверняка следы есть. Они же были уверены в своей безнаказанности. Элита общества! Допрыгались!
— А тебе не кажется, Андрюша, что им в этом помогли?
— Я не ясновидящий, Ксюша. Тебе их жалко стало?
Задорина ничего не ответила и направилась к машине. До места добрались за полчаса. В дороге молчали, машина так гудела, что не было слышно даже рядом сидящего. Первый труп нашли на участке коттеджа, точнее то, что от него осталось. Стервятники сделали свое дело. Птиц пришлось отпугивать ружейными залпами. Задорина едва сдерживала подступавшую к горлу тошноту.
— Ну и как мы сможем его опознать? — спросила она, стараясь не смотреть на останки.
— Жетон у него висит на шее. Их выдают взамен документов, изъятых на пропускном пункте, — пояснил Тимохин.
— А где второй?
Второго нашли неподалеку в лесу. Тимохин заранее снял с трупа наручники.
Возле дерева сидел скелет. Белые кости, словно отполированные, блестели в лучах солнца, пробивавшегося сквозь деревья. На шейном позвонке висела веревка с жетоном, на пальце сохранился перстень.
— Человек не может превратиться в скелет за одну ночь! — вырвалось у Саранцева.
— Может. Он сел на муравьиную кучу, Коля, — пояснил Тимохин. — Этих рыжих тварей тут миллионы, прожорливые. Один раз лошадь с телегой застряла у реки. Эти твари сожрали ее за несколько часов. Когда кучер вернулся с трактором, то лошади уже не было, на земле валялся скелет. Их сюда из Южной Африки завезли. Они отлично чистят лес от падали, да, видно, перегнули палку, слишком быстро размножаются. Приходится сжигать муравейники, но пока не помогает.
— Где будем искать остальных?
— Бессмысленно.
Ксения вскрикнула. По лесу бродила медведица с медвежонком.
— Тихо. Не надо кричать. Они пройдут мимо, если мы их не тронем.
Наступила томительная пауза. Когда звери скрылись за деревьями, Задорина сказала:
— Согласна. Искать бессмысленно.
***
Первую ночь за последний месяц Кешка спал в своей постели, спал крепко и сладко. Анна с Иваном сидели на кухне и разговаривали до рассвета. Она рассказала ему все, что человек может знать о самом себе. То ли слишком долго молчала, то ли прониклась доверием к собрату по несчастьям. К тому же он ей нравился. Было в нем что-то такое, чего она не видела в других, а главное — в его глазах читалось сочувствие и понимание.— Грановская не оставит тебя в покое. Речь идет не о тысячах долларов и даже не о миллионе. Но сейчас ей не до тебя. Она выгнала всю свою службу безопасности. Ее ограбили в собственном доме. Думаю, пройдет время, пока она сумеет нанять себе новых костоломов. С ее подозрительностью, недоверием и мнительностью дамочка будет крайне щепетильной и очень придирчивой. Что касается ее документов, с которыми ты не знаешь, что делать, то их надо достать. Только сделать это надо спокойно и тихо.
— Легко сказать! У бывшего таможенника, завладевшего особняком художника, охраны тоже немало, к нему не подберешься. А главное, он все ищет тайник.
— Ты говоришь, что под баней есть погреб?
— Целый коридор. Там две комнаты с запертыми стальными дверями. В одной лежат документы. Я думаю, там и картины спрятаны, которые этот таможенник ищет.
— Мне нужно побольше о нем узнать.
— Есть один журналист, Костя Нечипоренко. Он обещал мне все узнать о таможеннике, но, если помнишь, я сидела под замком и не смогла к нему попасть.
— Наверстаем. Надеюсь, он о тебе не забыл. Позвони ему, и навестим парня.
— В такую рань?
— Эти люди живут не по режиму. Сам черт не поймет, когда у них день, а когда ночь. Ведь мы тоже еще не ложились.
— Уговорил. Где телефон?
Нечипоренко тоже еще не ложился и очень обрадовался звонку Анны. Через некоторое время они входили в его квартиру. От Анны не ускользнуло разочарование журналиста, когда тот увидел ее с мужчиной.
— Извините, Константин, отвлеченный вопрос, — начал разговор Иван, разглядывая бесчисленное количество полок с канцелярскими папками. — Вы публикуете материалы на криминальную тему?
— В основном да. За них хорошо платят. К тому же это интересно. Бывает, так увлечешься, что самостоятельно целое дело раскручиваешь.
— А не побоитесь замахнуться на сильных мира сего?
— Боятся те, кому есть что терять. А у меня, кроме архивов, ничего нет, и то большую часть держу в голове. Мечтаю детективы писать, но, видно, не суждено. Терпения не хватает. Так я нашим беллетристам сюжеты продаю, недорого, конечно. С фантазией у них дело плохо обстоит, одно и то же мусолят, надоело уже.
— Я подброшу вам сенсационный материальчик в благодарность за помощь. Уверен, за него хорошо заплатят. Теперь давайте поговорим о бывшем таможеннике Сабурове Евгении Александровиче.
Нечипоренко положил на стол толстую папку.
— Немало нарыл. Парень на волоске держится. У меня есть связи в налоговой полиции. Оказывается, и там на него зуб точат.
— А вот на этом хотелось бы остановиться поподробней.
Беседа длилась три с лишним часа. Уходя, они договорились вскоре вновь встретиться.
— Я и половины не поняла из того, о чем ты его спрашивал, Иван, — сказала Анна, когда они вышли на улицу.
— Я и сам пока не все понимаю. Ты рассказывала о сыне художника. Сабуров купил у него особняк в феврале. Нам нужны копии документов.
Следующий визит нанесли Егору Поспехину, у которого Анна тоже успела побывать. На беседу с ним ушло около двух часов. Анна очень устала, а Иван был бодр и полон сил.
— Куда теперь? — спросила она, стараясь скрыть усталость.
— К Сергею, кажется, так его зовут. Позвони ему, нам нужна его помощь.
— Он под «колпаком».
— Переклейка фотографий — мелочь. Ведь паспорт он тебе сделал?
Сергей согласился на встречу. Потом Иван звонил Боре-Трапезнику. Просьба была необычной: нужно поднять на ноги ловких щипачей и пошарить в карманах работников налоговой полиции и судебных приставов, а также поискать униформу для нескольких крепких ребятишек. Трапезник знал, что с обычными просьбами Иван не обращается. Странно, что ему не потребовался танк американского производства или личный паспорт посла Великобритании.
Иван отвез Анну к себе домой и уговорил ее лечь спать, а сам поехал на встречу с Родионом Капраловым. Они ездили на платную стоянку, где Нырок оставил в машине документы, потом просматривали видеоматериал, взятый из сейфа Грановской, что тут же заставило их встретиться с Ксенией Задориной. Они больше часа просидели в скверике возле прокуратуры и что-то обсуждали. Затем поехали к Косте Нечипоренко. Последний визит Ушаков и Капралов нанесли Боре-Трапезнику.
После уточнения деталей Иван спросил:
— Можно ли, Борис Васильич, жить на свободе, а по документам сидеть в зоне?
— Без проблем, если ты хорошо платишь за эту свободу, а в случае серьезных проверок как дисциплинированный солдат вовремя появляешься и сидишь на нарах, пока проверка не кончится. Но во время следствия такое невозможно.
— Это понятно. Но как договориться с начальством колонии? С человеком со стороны они на сделку не пойдут.
— Конечно. У меня есть на примете пара серьезных авторитетов, с которыми любой начальник ИТК сядет за стол переговоров.
— Назови сумму, и я заплачу. Ударили по рукам. Прощаясь с Родионом, Иван передал ему конверт.
— По этим документам можно получить шесть отличных машин на таможне. Миша-Нырок имеет слабость к автомобилям, а ездит на «шестерке». Нехорошо получается, он нам очень помог, но даже от денег отказался. Пусть заберет машины. Нам они ни к чему, а ему радость.
— Борзыми щенками расплачиваемся?
— Зря ты так! Мы делаем ему подарок за доблестный труд. Теперь можно считать, что мы со всеми долгами разделались. Каждый получил свое.
— Надеюсь, что так. Ладно, езжай домой, Анна, небось, нервничает. Да и Кешка тоже.
— Странно, но я уже отвык от мысли, что меня кто-то где-то ждет.
— Ты человек семейный, в этом твоя жизнь. А меня никто, нигде не ждал и не ждет. И я от этого не страдаю. Вольной птице легче живется.
— В этом вопросе мы общего языка не найдем.
— Хорошая женщина твоя Анна. Видел бы ты со стороны, как она на тебя смотрит. Поверь, я оцениваю людей по глазам и редко ошибаюсь.
— Анна не моя. Такой бабе нужен настоящий мужик, а на меня ни одна женщина на улице не обращает внимания. Только натыкаются, будто я пустое место и меня не видно. Анна из их числа.
— А ты, Ваня, дурак! Боюсь, я в тебе ошибался.
Родион вышел из машины, остановившейся возле дома, где никто его не ждал.
Тяжеловесная стальная калитка открылась. Охранник увидел перед собой троих непрошеных гостей, двух мужчин и женщину. В первую секунду его смутил мундир с майорскими погонами на одном из мужчин. Он не мог понять, где служит этот человек, но догадался, что в органах, юстиции.
— Нас интересует хозяин дома! — строго заявил голубоглазый в штатском.
— А кто вы такие? — смутился здоровяк, разглядывая странную форму на женщине.
— Старший инспектор налоговой полиции Рябов, старший судебный пристав Курбатов и следователь прокуратуры Локтионова.
Все трое помахали перед носом охранника своими удостоверениями.
— Я должен связаться с хозяином.
— Это не обязательно. У нас санкция на обыск. Не осложняй себе жизнь, приятель. Проводи нас в дом к шефу.
Жизнь усложнять охраннику не хотелось, учитывая то, что он был в федеральном розыске, как и многие из его коллег, скрывавшиеся за высоким забором дачи Сабурова.
— Хорошо, идемте.
Двухэтажный каменный особняк имел деревянную надстройку. Огромный участок выглядел строительной площадкой, большая половина была перекопана, вырублены яблони, сливы и кустарник. Все выглядело так, будто кто-то собирался сравнять с землей то, что было сделано раньше.
Евгений Сабуров гостей не ждал. Он выглядел растерянным в махровом халате за скромным завтраком. Судя по мешкам под глазами и красным прожилкам на белках, Сабуров страдал от похмелья.
— Чем обязан столь представительной делегации?
— Вашей теневой деятельности, господин Сабуров.
— Покажите ваши документы.
Он долго их изучал и разглядывал лица.
— Здесь не таможня, господин Сабуров. Надеюсь, вас удовлетворили наши документы?
— Вполне. Присаживайтесь. Готов ответить на ваши вопросы.
— Вот в этом я как раз сомневаюсь, — сказала Анна, одетая в форму прокурорского следователя.
Сабуров оставался невозмутимым.
— Почему вы не указали в декларации эту дачу? — спросил Родион, на котором был мундир налоговой полиции, — Согласно купчей, вы приобрели ее в феврале, а декларацию о доходах подавали тридцатого марта.
Сабуров криво усмехнулся.
— Вы же видели, что строительство не закончено, я должен завершить стройку, а потом сделать оценку. С чего же платить налоги?
— Какая непростительная безграмотность, Евгений Александрович! — улыбнулся Капралов. — Вы купили готовый дом за сто тысяч долларов. С этой суммы вы обязаны заплатить налоги. Вот копия купчей на покупку дома.
Он выложил на стол ксерокопию документа.
— Так это Поспехин-младший вас на меня навел?
— Не совсем так. Его отец тоже не любил платить налоги. Мы хотели разобраться с художником, а выяснилось, что он умер. Нашли наследника, но Егор Поспехин сообщил, что продал дачу и предъявил купчую. Ну а вас долго искать не пришлось. Вы наш старый клиент. — Родион был очень убедителен. — К тому же вы скупили пять картин у известного коллекционера Брагина. Вы силой заставили его подписать документы и заплатили гроши. Экспертная оценка полотен составляет около миллиона долларов. По нашим сведениям, вы обманным и насильственным путем приобрели картины Флавицкого для перепродажи их на Запад. Ждете гостей из Канады. У нас есть заявление коллекционера и есть стенограмма ваших переговоров с канадским посредником. Что вы на это скажете?
— Насчет дачи я с вами согласен. Я передумал ее покупать и собирался вернуть сыну покойного художника. Вот почему я не внес ее в декларацию.
— Вы нанесли дому значительный ущерб.
— Он возмещен затратами на надстройку третьего этажа. А сад новый вырастет.
— Вы отказываетесь от дачи?
— Совершенно верно. Если Поспехин готов ее принять обратно, то вопрос можно считать закрытым.
— Попробуем его уговорить, — деловито сказала Анна.
— Я не думаю, что он откажется и найдет более выгодный вариант для перепродажи. А что касается коллекционера и картин, то купчая подписана. Сделка совершена в апреле, и я внесу картины в декларацию нынешнего года. Не вижу проблем.
— Проблемы серьезные, — продолжал Ушаков. — Первая заключается в том, что картины лишь хранились в доме коллекционера. Он давно уже подписал дарственную Русскому музею в Петербурге. К тому же они застрахованы и являются государственной собственностью. Вы заставили силой подписать купчую — и коллекционер это сделал, — но она не имеет юридической силы. Он уже дает показания, а вы обвиняетесь в хищении государственной собственности в особо крупных размерах с целью перепродажи культурных ценностей за границу. Мало того, вы подозреваетесь в убийстве художника Николая Поспехина и похищении четырех его работ с той же целью.
— Не перегибайте палку, любезные господа! Все требует доказательств.
— За тем мы сюда и пришли, — твердо заявила Анна. — Вот санкция на обыск.
Она положила бумагу на стол.
— Бог мой, ищите! Вам даже копать не придется. Могу дать вам ключи от московской квартиры.
— Благоразумно, — кивнул Родион. — А теперь откройте ворота и соберите всех охранников в одной комнате. С нами приехала команда оперативников, они проследят за порядком. Мы и о понятых позаботились.
Сабуров успокоился. Он знал, что здесь никто ничего не найдет. Три месяца тщательных поисков картин Поспехина ни к чему не привели, а они хотят с ходу решить все вопросы. Так не бывает!
На участок въехал автобус. Десять крепких мужчин в черной униформе сменили охрану хозяина, а испуганных уголовников заперли в одной из комнат. Несколько человек проводили обыск в доме, формальный, разумеется. Понятых присутствовало двое. Одного Сабуров знал — местный старик садовник, живущий на отшибе коттеджного поселка, второго он видел впервые. Борю-Трапезника мало кто знал в лицо, он не любил светиться на публике.
После формального осмотра все вышли во двор. Сабурова сопровождали двое оперативников. Знал бы он их истинные профессии! Трапезник подобрал для операции настоящих головорезов. Иван, Анна и Родион с деловым видом осматривали участок, понятые скромно стояли в стороне:
— Что за строение справа от дома? — спросила Анна.
— Обычная баня, — пожал плечами Сабуров.
— Я думаю, нам стоит на нее взглянуть.
Группа направилась к одноэтажному рубленому домику, и там начались чудеса. Опытный таможенник Сабуров не верил своим глазам. В предбаннике вскрыли несколько половых досок, под которыми находился люк. Замок с петлями оборвали ломиком. Ключей у хозяина не нашлось. Он стоял, выпучив глаза, и причитал:
— Это не мое, я ничего не знаю! Ключей у меня нет! Я тут никогда не был!
Группа спустилась в подвал и очутилась в темном коридоре с железобетонными стенами и потолком. Кто-то нашел выключатель, и коридор осветился тусклым ровным светом. Тут находилось только две двери, но они выглядели неприступными.
Одна, как корабельный трюм, закрывалась на колесо и дополнительных замков не имела. Ее быстро открыли, но кроме коллекции дорогих вин на стеллажах покрытых пылью, ничего не нашли. Комната напротив была закрыта на хитрые замки. Иван не мог продемонстрировать Сабурову свое умение работать с замками, это вызвало бы закономерное подозрение, поэтому пришлось идти в дом за «болгаркой». Через два часа дверь была открыта. В небольшой комнате хранились архивы и документы художника. Но когда Сабуров увидел знаменитые картины, на поиски которых он затратил столько времени, у него навернулись слезы.
— Собирайте материалы и делайте опись! — приказала Анна. — Понятые подпишут протокол. Сабуров не мог прийти в себя.
— Я к этому складу не имею никакого отношения…
— Успокойтесь, Евгений Александрович, — холодно начал Иван. — Вам предъявят обвинение в умышленном убийстве художника Николая Поспехина с целью завладения его картинами, которые он отказался вам продать. Переговоры вы вели в присутствии его сына и гражданина Канады, который уже арестован Интерполом и дает показания. Картины найдены в вашем доме. Факт есть факт!
— Это не мой дом!
— Хотите доказать, что вы не верблюд? — усмехнулся Родион.
Бывший таможенник был сломлен. Теперь им оставалось немногое.
— Давайте выйдем на воздух, — предложила Анна и направилась к выходу.
Иван, Родион и хозяин дачи последовали за ней.
— Я не убивал Поспехина, я знал об этом, но не убивал. Вы должны мне помочь… — повторял Сабуров, выбираясь из подвала.
— Должны? — перебил Иван.
— Это просьба. У меня есть деньги. Вы понимаете.
— О деньгах поговорим после. Всю прокуратуру не купите. Начать надо с элементарных вещей, Сабуров. Вам нужно написать чистосердечное признание и идти в прокуратуру. Напишите в двух экземплярах, один завизируют свидетели и понятые. Со вторым отправитесь к начальнику следственного отдела московской городской прокуратуры. Потом избавитесь от дачи. Напишите заявление о том, что считаете сделку недействительной, так как дом вас не устраивает. В качестве издержек выплаченная вами сумма сыну Поспехина Егору возврату не подлежит. Это избавит вас от переоформления документов. О даче придется забыть. А за полученные от нас консультации, благодаря которым вы получите срок вдвое меньше положенного, придется заплатить.
— У меня в доме сорок пять тысяч долларов.
— Негусто, конечно, но на первый раз мы вас пощадим. Нам тоже придется пойти на риск и уничтожить акт об изъятии улик. Лучше будет, если эти материалы не попадут в суд. Картины будут переданы наследнику, и, я думаю, он не станет поднимать шумиху после акта доброй воли с вашей стороны.
— Я согласен, согласен! Сколько мне дадут?
Иван серьезно произнес:
— Вынужден ответить вам традиционно: «Это решит суд!»
Формальности заняли еще два часа. За это время Анна нашла среди бумаг художника то, что уже и не надеялась получить. К вечеру автобус с представителями закона уехал.
С Егором Поспехиным Анна и Иван встретились на следующий день на кладбище у могилы художника. Анна возложила венок на могилу старого друга. Они помянули его, Анна с Егором всплакнули, и все поехали в Москву. По дороге Иван остановил машину возле ворот дома Поспехина.
— Вот ключи от твоей дачи, Егор, — Анна протянула парню ключи и папку. — А здесь документы на дом и участок. Все твое. Тот аферист, который отнял у тебя наследство отца, отказался от сделки. Деньги можешь ему не возвращать. Ты его теперь все равно не найдешь. Он тебя за версту обходить будет. Черная полоса в твоей жизни кончилась.
— Как вам это удалось?!
— Некоторые люди очень подвержены внушениям и часто осознают свои ошибки. Но это еще не все.
Они вышли из машины, и Иван открыл багажник. В нем лежали четыре объемистых рулона.
— Забирай. Это картины твоего отца. Он мечтал, что первыми их увидят наши соотечественники. Тебе и карты в руки! — улыбнулась Анна.
Егора оставили у ворот. Он не сказал даже «спасибо» от растерянности и долго смотрел вслед уезжавшей машине.
Прошло два дня, тихих и незаметных. Анна жила у Ивана и заявила, что ни в какие бега больше не кинется.
— У меня нет никого, кроме тебя и Кешки, — тихо говорила она, глядя в окно. — Если ты меня выгонишь, я уйду. Сама сдамся ментам. Мне все равно. Но рано или поздно меня найдут. Позволь мне хоть немного пожить в человеческой обстановке. Прости меня за мое нытье, но я должна была тебе это сказать.
— Все правильно. Ты не переживай, больше трех лет тебе не дадут. — Анна не видела улыбки Ивана. — Мы будем тебя ждать. Я привык ждать. Так уж судьба сложилась. Одна жена по тюрьмам моталась, теперь другую та же участь ждет.
Она резко обернулась.
— Другую? Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?
— А ты против?
— Сумасшедший! Да я…
Она не выдержала и бросилась ему на шею. Кешка заглянул в комнату, нахмурил брови, хотел что-то сказать, но передумал. Тихо прикрыв дверь, он ушел к своему компьютеру.
— Я каждый день буду писать вам письма, — вдруг сказала она, словно ее уже арестовали.
— У нас очень много денег. Слишком много! Найдем лучшего адвоката. Не думай о плохом.
В дверь позвонили. Это был первый звонок за последние две недели. Иван не хотел открывать дверь, но Кешка его опередил. На пороге стояла очень интересная женщина в дорогой, красивой одежде.
— Отец дома?
Кешка распахнул дверь комнаты, и Анна тут же отпрянула от Ивана. Появление конкурентки в доме ее очень насторожило. Ведь только что они все решили!
— Я могу зайти? — спросила элегантная дама.
— Конечно, заходите! — услужливо пригласил Иван. — Вы же не могли не прийти. — Перехватив ее вопросительный взгляд, Иван улыбнулся. — Правильно! Ее зовут Анна, фамилия Железняк, в недалеком будущем Ушакова. — Он повернулся к Анне. — Нашу гостью зовут Ксения Михайловна Задорина, следователь по особо важным делам городской прокуратуры.
— А где же конвой? — спросила Анна.
Задорина не ответила. Иван предложил гостье сесть за стол. Анна осталась у окна. Она не думала, что все произойдет так быстро. Хотя бы денек еще, ну часок, а не сразу в омут. Сигарета дрожала в ее руках.
— Ваши пленки, Иван Игнатьевич, признаны экспертизой подлинными. Генерал Корякин подтвердил факт видеосъемки и привел в прокуратуру исполнителя Филиппа Самохвалова. Грановская выгнала на улицу всех сотрудников своей службы безопасности, и они поливают бывшую хозяйку грязью из такого брандспойта, что дознаватели едва успевают записывать показания. Что касается второй пленки, то в ней хватает фактов для возбуждения уголовного дела против самой Грановской. Я думаю, на этот раз ей никакие адвокаты уже не помогут. Падение с вершины благосостояния неизбежно, тяжелое падение. Мы отправили дело Анны Железняк на пересмотр, а материалы по ее месячному путешествию по Москве упали на глубокое дно ящика моего стола. Я не думаю, что ими кто-нибудь заинтересуется. Если только авторы приключенческой беллетристики.
— Мое дело будет пересмотрено? — удивилась Анна.
— Да, не без участия вашего будущего мужа, госпожа Железняк-Ушакова, а пока побудьте его бывшей женой. — Задорина положила паспорт Нины Лаврушиной на стол. — Удачно вклеили фотографию. Да и к имени вы уже привыкли. О результатах я вам сообщу.
— Значит, мне не надо возвращаться в лагерь?
— А Иван Игнатьич вам ничего не сказал? Его эмиссар ездил в вашу колонию.
Не знаю уж, на каких условиях они там договорились, но из колонии пришел факс, что произошла ошибка и Анна Железняк находится в тюремной больнице. Вас сняли с федерального розыска. Если решение судебных инстанций будет в вашу пользу, а я в этом не сомневаюсь, то вам придется съездить в ИТК, где вы отбывали срок, оформить досрочное освобождение и забрать свои вещи.
Анна зарыдала и упала в кресло.
— А как же убийцы? — спросил Иван.
— Они уличены на семьдесят процентов. При обыске на квартире одного из них найден диск с видеозаписью, очевидно, его сделал ваш сын. Но это уже не имеет значения. Обвиняемые погибли. Лучше не говорить об этом, иначе у меня к вам возникнет много вопросов. Они есть в отношении губернатора Котельникова — отца зачинщика убийства. Его собирались выпустить под залог, но сегодняшняя публикация в центральных газетах приостановила это решение. Вряд ли он выйдет на свободу. — Ксения достала из сумочки свернутую газету и положила перед Иваном. — Я уверена, вас это заинтересует. Некий Константин Нечипоренко публикует дневник губернатора с комментариями. Там и о Грановской немало сказано. Страшно подумать, сколько голов полетит с плеч! У меня к вам просьба, Иван Игнатьич. Постарайтесь сделать так, чтобы оригинал дневника в конечном счете попал в прокуратуру. Я знаю, вы можете это сделать. У вас все получается так, как вы задумываете.
Ксения встала, взяла сумочку и направилась к двери. Ее провожал Кешка.
Выйдя на площадку, Задорина склонилась над мальчуганом и спросила:
— Не страшно было в лесу? Там же зверей полно! — Кешка отрицательно покачал головой. — Я так и думала. У вас отличная семья, а главное — очень смелая. Рада была с тобой познакомиться, герой!
Иван раскрыл газету. На первой полосе красовались фотографии Грановской и Котельникова. Заголовок гласил: «Тем тяжелее будет падение!» Читать Иван не стал, Анне это не интересно, а он все знал, но на четвертой полосе обнаружил другую фотографию. Иван показал газету Анне. Она прочитала: «Знаменитые картины Николая Поспехина выставлены на суд зрителей в Центральном доме художника».
— Кажется, все, — улыбнулся Иван. — Пора вытереть слезы.
Он обнял Анну за плечи, и они подошли к окну. Между ними тут же втиснулся Кешка, и все трое наблюдали, как по ровной дорожке по направлению к воротам идет элегантная женщина. Наверняка она тоже улыбалась, но со спины было не видно.