– Охотно, светлейший государь, – ответил Нед с огромным облегчением.
Роберт повернулся к трону, но королева еще не закончила.
– А как насчет лютоволка? – окликнула она короля. – Что будет с тварью, которая изуродовала твоего сына?
Король остановился, повернулся, нахмурился.
– Я забыл об этом.
Нед видел, как напряглась Арья в руках Джори, и тот быстро проговорил:
– Светлейший государь, мы не нашли даже следа лютоволка.
Роберт не обнаружил ни малейших признаков расстройства.
– Нет? Ну, ладно.
Королева возвысила голос:
– Даю сотню золотых драконов тому, кто принесет мне его шкуру!
– Дорогая будет шкура, – пробормотал Роберт. – Я в этом не участвую, женщина. Можешь покупать себе меха на деньги Ланнистеров.
Королева наделила его холодным взглядом.
– Я не думала, что ты такое ничтожество. Король, за которого я выходила, положил бы волчью шкуру на мою постель, прежде чем взойдет солнце.
Лицо Роберта потемнело от гнева.
– Сущие пустяки, если волка нет.
– Волк у нас, – проговорила Серсея Ланнистер голосом весьма спокойным. В зеленых глазах ее светился триумф.
Все какое-то мгновение осознавали ее слова, но потом король раздраженно повел плечами.
– Как угодно. Пусть сир Илин займется им!
– Роберт, нельзя ли обойтись без этого? – проговорил Нед.
Король более не желал спорить.
– Довольно, Нед. Не желаю ничего больше слушать. Лютоволк – свирепый зверь. Рано или поздно он порвет твою собственную девицу не хуже, чем моего сына. Заводи ей собаку, и все будет в порядке.
Санса только тут наконец поняла, что происходит. Испуганные глаза ее обратились к отцу.
– Но ведь он же говорит не про Леди, так ведь? – Она увидела подтверждение на лице Неда. – Нет, – сказала она. – Нет, только не Леди. Леди никого не кусает, она хорошая…
– Леди там не было! – гневно крикнула Арья. – Оставьте ее в покое.
– Останови их, – молила Санса. – Зачем так поступать? Пожалуйста, при чем тут Леди, это сделали Нимерия с Арьей, ты не можешь допустить этого, это была не Леди, не позволяй им убивать Леди. Она будет хорошей, я обещаю, обещаю… – Санса заплакала.
Неду оставалось только покрепче обнять плачущую дочь. Он глядел через комнату на Роберта, старинного друга, более близкого ему, чем любой брат.
– Прошу тебя, Роберт, не разбивай любви, которую ты ко мне питаешь. Ради твоей любви к моей покойной сестре, прошу тебя.
Король долго глядел на них, а потом обратил взгляд к жене.
– Проклятие на твою голову, Серсея, – сказал он с ненавистью.
Нед встал, мягко высвободившись из объятий Сансы. Вся усталость минувших четырех дней возвратилась к нему.
– Тогда ты сам сделай это, Роберт, – отрезал он голосом холодным как сталь. – Во всяком случае, имей отвагу сделать это своей рукой.
Король поглядел на Неда мертвыми глазами и вышел, не говоря ни слова, шаги его были тяжелы как свинец. Молчание наполнило зал.
– А где лютоволк? – спросила Серсея Ланнистер, когда муж ее вышел. Принц Джоффри стоял возле нее и улыбался…
– Тварь на цепи возле воротной сторожки, ваша светлость, – не без колебаний ответил сир Барристан Селми.
– Пошлите за Илином Пейном.
– Нет, не надо, – возразил Нед. – Джори, отведи девочек в их комнаты и принеси мне Лед. – Слова застревали в горле, он вытолкнул их. – Если так надо, я сам сделаю это.
Серсея Ланнистер с подозрением поглядела на него.
– Вы, Старк? Может, это какой-нибудь подвох? Почему вы хотите сделать такую вещь?
Все уставились на него, но взгляд Сансы резал.
– Волчица эта родом с севера и заслуживает лучшей участи, чем смерть от руки мясника.
Он вышел из комнаты – глаза ело, рыдания дочери отдавались в ушах – и нашел волчицу там, где ее привязали. Нед посидел возле нее немного.
– Леди, – проговорил он, пробуя имя на вкус. Он никогда не уделял особого внимания тем именам, которые выбрали дети, но, поглядев на волчицу, понял теперь, что Санса дала ей подходящую кличку. Леди была самой маленькой и самой симпатичной во всем помете, самой доброй и доверчивой. Волчица глядела на него ясными золотыми глазами, и он взлохматил густой серый мех.
Тут Джори принес ему Лед.
Когда все было закончено, он сказал:
– Выбери четверых людей и отправь их вместе с телом на север. Похороните ее в Винтерфелле.
– Зачем так далеко? – спросил удивленный Джори.
– Затем, – подтвердил распоряжение Нед, – чтобы Ланнистерша никогда не получила этой шкуры.
Он направился к башне, чтобы наконец отоспаться, когда Сандор Клиган и его всадники прогрохотали сквозь ворота замка, возвращаясь со своей охоты.
Через круп коня Сандора было переброшено что-то тяжелое… тело, обернутое кровавым плащом.
– Твоей дочери мы не нашли, десница, – скрежетнул Пес. – Но день провели не напрасно. Мы добыли ее приятеля. – Протянув руку назад, он сбросил свою ношу, упавшую прямо перед Недом. Согнувшись, тот отвернул плащ, страшась тех слов, которые придется искать для Арьи, но перед ним оказалась не Нимерия, а сын мясника, Мика. Тело его, покрытое запекшейся кровью, было перерублено почти пополам – от плеча до поясницы – тяжелым, нанесенным сверху ударом.
– Значит, загнал его, – сказал Нед.
Глаза Пса блеснули сквозь стальное забрало жуткой собачьей морды.
– Он бежал. – Сандор поглядел в глаза Неда и расхохотался. – Но недостаточно быстро.
Бран
Кейтилин
Роберт повернулся к трону, но королева еще не закончила.
– А как насчет лютоволка? – окликнула она короля. – Что будет с тварью, которая изуродовала твоего сына?
Король остановился, повернулся, нахмурился.
– Я забыл об этом.
Нед видел, как напряглась Арья в руках Джори, и тот быстро проговорил:
– Светлейший государь, мы не нашли даже следа лютоволка.
Роберт не обнаружил ни малейших признаков расстройства.
– Нет? Ну, ладно.
Королева возвысила голос:
– Даю сотню золотых драконов тому, кто принесет мне его шкуру!
– Дорогая будет шкура, – пробормотал Роберт. – Я в этом не участвую, женщина. Можешь покупать себе меха на деньги Ланнистеров.
Королева наделила его холодным взглядом.
– Я не думала, что ты такое ничтожество. Король, за которого я выходила, положил бы волчью шкуру на мою постель, прежде чем взойдет солнце.
Лицо Роберта потемнело от гнева.
– Сущие пустяки, если волка нет.
– Волк у нас, – проговорила Серсея Ланнистер голосом весьма спокойным. В зеленых глазах ее светился триумф.
Все какое-то мгновение осознавали ее слова, но потом король раздраженно повел плечами.
– Как угодно. Пусть сир Илин займется им!
– Роберт, нельзя ли обойтись без этого? – проговорил Нед.
Король более не желал спорить.
– Довольно, Нед. Не желаю ничего больше слушать. Лютоволк – свирепый зверь. Рано или поздно он порвет твою собственную девицу не хуже, чем моего сына. Заводи ей собаку, и все будет в порядке.
Санса только тут наконец поняла, что происходит. Испуганные глаза ее обратились к отцу.
– Но ведь он же говорит не про Леди, так ведь? – Она увидела подтверждение на лице Неда. – Нет, – сказала она. – Нет, только не Леди. Леди никого не кусает, она хорошая…
– Леди там не было! – гневно крикнула Арья. – Оставьте ее в покое.
– Останови их, – молила Санса. – Зачем так поступать? Пожалуйста, при чем тут Леди, это сделали Нимерия с Арьей, ты не можешь допустить этого, это была не Леди, не позволяй им убивать Леди. Она будет хорошей, я обещаю, обещаю… – Санса заплакала.
Неду оставалось только покрепче обнять плачущую дочь. Он глядел через комнату на Роберта, старинного друга, более близкого ему, чем любой брат.
– Прошу тебя, Роберт, не разбивай любви, которую ты ко мне питаешь. Ради твоей любви к моей покойной сестре, прошу тебя.
Король долго глядел на них, а потом обратил взгляд к жене.
– Проклятие на твою голову, Серсея, – сказал он с ненавистью.
Нед встал, мягко высвободившись из объятий Сансы. Вся усталость минувших четырех дней возвратилась к нему.
– Тогда ты сам сделай это, Роберт, – отрезал он голосом холодным как сталь. – Во всяком случае, имей отвагу сделать это своей рукой.
Король поглядел на Неда мертвыми глазами и вышел, не говоря ни слова, шаги его были тяжелы как свинец. Молчание наполнило зал.
– А где лютоволк? – спросила Серсея Ланнистер, когда муж ее вышел. Принц Джоффри стоял возле нее и улыбался…
– Тварь на цепи возле воротной сторожки, ваша светлость, – не без колебаний ответил сир Барристан Селми.
– Пошлите за Илином Пейном.
– Нет, не надо, – возразил Нед. – Джори, отведи девочек в их комнаты и принеси мне Лед. – Слова застревали в горле, он вытолкнул их. – Если так надо, я сам сделаю это.
Серсея Ланнистер с подозрением поглядела на него.
– Вы, Старк? Может, это какой-нибудь подвох? Почему вы хотите сделать такую вещь?
Все уставились на него, но взгляд Сансы резал.
– Волчица эта родом с севера и заслуживает лучшей участи, чем смерть от руки мясника.
Он вышел из комнаты – глаза ело, рыдания дочери отдавались в ушах – и нашел волчицу там, где ее привязали. Нед посидел возле нее немного.
– Леди, – проговорил он, пробуя имя на вкус. Он никогда не уделял особого внимания тем именам, которые выбрали дети, но, поглядев на волчицу, понял теперь, что Санса дала ей подходящую кличку. Леди была самой маленькой и самой симпатичной во всем помете, самой доброй и доверчивой. Волчица глядела на него ясными золотыми глазами, и он взлохматил густой серый мех.
Тут Джори принес ему Лед.
Когда все было закончено, он сказал:
– Выбери четверых людей и отправь их вместе с телом на север. Похороните ее в Винтерфелле.
– Зачем так далеко? – спросил удивленный Джори.
– Затем, – подтвердил распоряжение Нед, – чтобы Ланнистерша никогда не получила этой шкуры.
Он направился к башне, чтобы наконец отоспаться, когда Сандор Клиган и его всадники прогрохотали сквозь ворота замка, возвращаясь со своей охоты.
Через круп коня Сандора было переброшено что-то тяжелое… тело, обернутое кровавым плащом.
– Твоей дочери мы не нашли, десница, – скрежетнул Пес. – Но день провели не напрасно. Мы добыли ее приятеля. – Протянув руку назад, он сбросил свою ношу, упавшую прямо перед Недом. Согнувшись, тот отвернул плащ, страшась тех слов, которые придется искать для Арьи, но перед ним оказалась не Нимерия, а сын мясника, Мика. Тело его, покрытое запекшейся кровью, было перерублено почти пополам – от плеча до поясницы – тяжелым, нанесенным сверху ударом.
– Значит, загнал его, – сказал Нед.
Глаза Пса блеснули сквозь стальное забрало жуткой собачьей морды.
– Он бежал. – Сандор поглядел в глаза Неда и расхохотался. – Но недостаточно быстро.
Бран
Казалось, что он падал годы и годы. Лети, шептал ему голос во сне. Бран летать не умел, поэтому оставалось лишь падать. Мейстер Лювин слепил из глины мальчишку и обжег его, чтобы тело сделалось твердым и хрупким. Одел в одежды Брана и сбросил с крыши. Бран вспомнил, как разбилась фигурка.
– Но я никогда не упаду, – сказал он падая.
Земля была так далеко, что Бран едва мог разглядеть ее сквозь туман, кружившийся вокруг, но он чувствовал, насколько быстро летит, и знал, что его ждет внизу. Даже во сне нельзя падать вечно. Он проснется за мгновение до того, как ударится о землю. Бран знал это, потому что всегда просыпался за мгновение до того, как ударялся о землю.
– А если нет? – прошептал чей-то голос.
Земля приближалась, оставаясь еще далеко, – в тысяче миль, но уже ближе, чем раньше. Здесь, во тьме, было холодно. Здесь не было звезд, не было солнца, лишь земля надвигалась, чтобы разбить его тело, и серый туман, и шепчущий голос. Ему захотелось плакать.
– Не плачь. Лети.
– Я не могу летать, – сказал Бран. – Не могу, не могу…
– Откуда ты знаешь? Разве ты пытался?
Голос был высоким и тонким. Бран огляделся, чтобы понять, откуда он доносится. Рядом с ним спиралью опускался ворон, но Бран падал и не мог дотянуться до него рукой.
– Помоги мне, – сказал Бран.
– Я пытаюсь, – отвечал ворон. – Скажи, а зерно принес?
Бран полез в карман, а земля кружила голову и вращалась вокруг. Он извлек руку, и золотые зернышки посыпались между пальцами в воздух. Они падали вместе с ним. Ворон уселся на его руку и начал есть.
– А ты и в самом деле ворон? – спросил Бран.
– А ты и в самом деле падаешь? – ответил тот вопросом на вопрос.
– Это просто сон, – сказал Бран.
– Разве? – спросил ворон.
– Я проснусь, когда ударюсь о землю, – сказал Бран птице.
– Ты умрешь, когда ударишься о землю, – поправил его ворон, продолжая клевать зерно.
Бран поглядел вниз. Он теперь видел горы, белые снеговые вершины и серебряные нити рек в темных лесах. Он закрыл глаза и заплакал.
– А вот это не поможет, – сказал ворон. – Я же объяснил тебе: надо лететь, а не плакать. Ты считаешь, что это трудно? Но ведь я летаю. – Поднявшись в воздух, ворон облетел вокруг руки Брана.
– Но у тебя есть крылья, – возразил Бран.
– Возможно, они есть и у тебя.
Бран потянулся рукой к плечам, надеясь нащупать перья.
– Крылья бывают разными, – заметил ворон.
Бран поглядел на свои руки, на свои ноги. Он стал настолько худым, ну просто кожа, натянутая на кости. Неужели он всегда был таким? Он попытался вспомнить. Из серого тумана, осветившись, выплыло золотое лицо.
– Чего не сделаешь ради любви, – проговорили губы.
Бран вскрикнул. Ворон, каркнув, взмыл в воздух.
– Только не это! – закричал он. – Забудь об этом, тебе не нужно про это знать, забудь, забудь. – Птица приземлилась на плечо Брана, клюнула его, и золотое сияющее лицо исчезло.
Бран падал уже быстрее, чем прежде. Серые туманы выли вокруг, а он несся к земле.
– Что ты делаешь со мной? – со слезами в голосе спросил он у ворона.
– Учу тебя летать.
– Я не могу летать.
– Ты уже летишь.
– Я падаю.
– Каждый полет начинается с падения, – сказал ворон. – Погляди вниз.
– Я боюсь…
– Погляди вниз!!!
Бран поглядел вниз и ощутил, что внутренности его обратились в воду. Теперь земля неслась навстречу ему. Весь мир распростерся под ним, словно ковер, расшитый белой, бурой и зеленой нитями. Он видел все настолько отчетливо, что на мгновение забыл об испуге. Он видел всю страну и каждого в ней.
Он увидел Винтерфелл, каким видят замок орлы: высокие башни казались сверху приземистыми огрызками, а стены превратились в линии, прорисованные на земле. Бран увидел мейстера Лювина на балконе, изучающего небо через полированную бронзовую трубку; ученый, хмурясь, делал заметки. Увидел своего брата Робба, подросшего и окрепшего по сравнению с тем, каким он помнил его; брат занимался во дворе фехтованием с настоящей сталью в руке. Он увидел Ходора, простодушного гиганта из конюшни, тот нес наковальню кузнецу Миккену, взвалив ее на плечо, словно простое бревно. В сердце богорощи огромное чардрево размышляло над своим отражением в черной воде, листья его шелестели под холодным ветром. Ощутив, что Бран наблюдает за ним, оно подняло свои глаза от тихих вод и ответило ему понимающим взглядом.
Он поглядел на восток и увидел галею, несущуюся по волнам. И мать, одиноко сидевшую в каюте. Она рассматривала окровавленный нож, лежавший перед ней на столе; гребцы налегали на весла, а сир Родрик привалился к поручням, содрогаясь всем телом. Впереди них собрался шторм, ревущую тьму прорезали молнии, но корабельщики почему-то не видели бурю.
Он поглядел на юг и увидел огромный сине-зеленый поток Трезубца. Увидел, как отец, лицо которого искажало горе, о чем-то просит короля. Увидел, как плачет Санса и не может никак заснуть. Увидел, как затаилась молчаливая Арья, скрывая свои секреты. Их окружали тени. Одна черная, словно кленовый ствол с жуткой собачьей мордой. Другая была как солнце в золотой и прекрасной броне. Над всеми возвышался гигант в панцире, выкованном из камня, но когда он отвел забрало, под ним ничего не оказалось – лишь тьма и густая черная кровь.
Он поднял глаза и увидел мир за Узким морем: Вольные Города, зеленый океан дотракийских трав, а за ним Вейес Дотрак под горой, сказочные острова Яшмового моря и Асшай у Тени, прячущей до рассвета драконов.
Потом Бран поглядел на север. Стена сверкала, как синий кристалл, и его незаконнорожденный брат Джон спал возле нее в холодной постели; кожа его бледнела и становилась жесткой, утрачивая даже память о тепле. Он поглядел за Стену, за бесконечный лес, укутанный снегом, мимо замерзшего побережья, за огромные иссиня-белые ледяные реки и мертвые равнины, где ничего не могло расти или жить. Все дальше и дальше на север уходил его взгляд – к завесе света в конце мира, а потом и за эту завесу. Бран заглянул в самое сердце зимы, ужаснулся, испуганно вскрикнул, и щеки его обожгли слезы.
– Теперь ты знаешь, – проговорил ворон, опускаясь на его плечо. – Теперь ты знаешь, почему должен жить.
– Почему? – сказал Бран, ничего не понимая, но падая, падая, падая.
– Потому что зима близка.
Бран поглядел на ворона, сидящего на его плече, тот отвечал ему своим немигающим взглядом. У птицы оказалось три глаза, и третий наполняло жуткое знание. Бран поглядел вниз. Там не было ничего, только снег, холод и смерть, холодная пустошь грозила ему сине-белой зубастой ледяной пастью. Клыки ее поднимались как копья. Бран увидел на них кости тысяч других мечтателей, пронзенных остриями. И отчаянно испугался.
– Может ли мужчина стать отважным, если он боится? – услыхал он собственный голос, тихий и недалекий.
Ответил ему отец:
– Только преодолев страх, он и станет храбрым, он и станет мужчиной!
– Ну же, Бран, – напомнил ему ворон. – Выбирай. Лети или умирай.
Смерть с воплем протянула к нему руку.
Бран раскинул свои руки и полетел. Незримые крылья впивали ветер; наполнившись, они подняли его вверх. Жуткие иглы льда удалились вниз. Над головой открылось небо. Бран поднялся вверх. Это было великолепно. Мир под ним сделался маленьким.
– Я лечу! – выкрикнул он в восхищении.
– Я заметил, – сказал трехглазый ворон, взмывая. Замедляя полет, он замахал крыльями перед лицом Брана, ослепляя его. И застыл в воздухе, ударяя перьями по его щекам. Клюв жестоко впился в лоб Брана, и он ощутил внезапную боль между глазами.
– Что ты делаешь? – закричал он.
Ворон открыл клюв и каркнул с пронзительным страхом. Задрожав, отлетели окружавшие его туманы, и Бран увидел, что ворон сделался женщиной, служанкой с длинными черными волосами. И вспомнил, что когда-то знал ее в Винтерфелле… да, это было там. Тут только он понял, что лежит в родном замке, на высокой кровати в холодной комнате башни. Черноволосая женщина выронила кувшин, и по полу потекла вода. Служанка побежала вниз по ступеням с криком:
– Он очнулся, он очнулся, он очнулся!
Бран прикоснулся ко лбу между глазами. Место, куда клюнул его ворон, все еще горело, но там не было ничего – ни крови, ни раны. Почувствовав слабость и головокружение, он попытался выбраться из постели, но даже не двинулся.
Однако возле кровати кто-то шевельнулся, и прямо на него опустилось какое-то тело. Бран ничего не почувствовал. Пара желтых глаз, сияющих, словно солнце, заглянула в его глаза. Окно было открыто, в комнате было холодно, однако тепло, которое источал волк, охватило его жаркой волной. Это его щенок, понял Бран… Но щенок ли? Теперь он сделался таким большим… Бран протянул руку, чтобы погладить животное, но ладонь дрожала как лист.
Когда брат его Робб ворвался в комнату, запыхавшись после бега по ступеням башни, лютоволк уже лизал лицо Брана. Невозмутимо поглядев вверх, Бран объявил:
– Его зовут Лето.
– Но я никогда не упаду, – сказал он падая.
Земля была так далеко, что Бран едва мог разглядеть ее сквозь туман, кружившийся вокруг, но он чувствовал, насколько быстро летит, и знал, что его ждет внизу. Даже во сне нельзя падать вечно. Он проснется за мгновение до того, как ударится о землю. Бран знал это, потому что всегда просыпался за мгновение до того, как ударялся о землю.
– А если нет? – прошептал чей-то голос.
Земля приближалась, оставаясь еще далеко, – в тысяче миль, но уже ближе, чем раньше. Здесь, во тьме, было холодно. Здесь не было звезд, не было солнца, лишь земля надвигалась, чтобы разбить его тело, и серый туман, и шепчущий голос. Ему захотелось плакать.
– Не плачь. Лети.
– Я не могу летать, – сказал Бран. – Не могу, не могу…
– Откуда ты знаешь? Разве ты пытался?
Голос был высоким и тонким. Бран огляделся, чтобы понять, откуда он доносится. Рядом с ним спиралью опускался ворон, но Бран падал и не мог дотянуться до него рукой.
– Помоги мне, – сказал Бран.
– Я пытаюсь, – отвечал ворон. – Скажи, а зерно принес?
Бран полез в карман, а земля кружила голову и вращалась вокруг. Он извлек руку, и золотые зернышки посыпались между пальцами в воздух. Они падали вместе с ним. Ворон уселся на его руку и начал есть.
– А ты и в самом деле ворон? – спросил Бран.
– А ты и в самом деле падаешь? – ответил тот вопросом на вопрос.
– Это просто сон, – сказал Бран.
– Разве? – спросил ворон.
– Я проснусь, когда ударюсь о землю, – сказал Бран птице.
– Ты умрешь, когда ударишься о землю, – поправил его ворон, продолжая клевать зерно.
Бран поглядел вниз. Он теперь видел горы, белые снеговые вершины и серебряные нити рек в темных лесах. Он закрыл глаза и заплакал.
– А вот это не поможет, – сказал ворон. – Я же объяснил тебе: надо лететь, а не плакать. Ты считаешь, что это трудно? Но ведь я летаю. – Поднявшись в воздух, ворон облетел вокруг руки Брана.
– Но у тебя есть крылья, – возразил Бран.
– Возможно, они есть и у тебя.
Бран потянулся рукой к плечам, надеясь нащупать перья.
– Крылья бывают разными, – заметил ворон.
Бран поглядел на свои руки, на свои ноги. Он стал настолько худым, ну просто кожа, натянутая на кости. Неужели он всегда был таким? Он попытался вспомнить. Из серого тумана, осветившись, выплыло золотое лицо.
– Чего не сделаешь ради любви, – проговорили губы.
Бран вскрикнул. Ворон, каркнув, взмыл в воздух.
– Только не это! – закричал он. – Забудь об этом, тебе не нужно про это знать, забудь, забудь. – Птица приземлилась на плечо Брана, клюнула его, и золотое сияющее лицо исчезло.
Бран падал уже быстрее, чем прежде. Серые туманы выли вокруг, а он несся к земле.
– Что ты делаешь со мной? – со слезами в голосе спросил он у ворона.
– Учу тебя летать.
– Я не могу летать.
– Ты уже летишь.
– Я падаю.
– Каждый полет начинается с падения, – сказал ворон. – Погляди вниз.
– Я боюсь…
– Погляди вниз!!!
Бран поглядел вниз и ощутил, что внутренности его обратились в воду. Теперь земля неслась навстречу ему. Весь мир распростерся под ним, словно ковер, расшитый белой, бурой и зеленой нитями. Он видел все настолько отчетливо, что на мгновение забыл об испуге. Он видел всю страну и каждого в ней.
Он увидел Винтерфелл, каким видят замок орлы: высокие башни казались сверху приземистыми огрызками, а стены превратились в линии, прорисованные на земле. Бран увидел мейстера Лювина на балконе, изучающего небо через полированную бронзовую трубку; ученый, хмурясь, делал заметки. Увидел своего брата Робба, подросшего и окрепшего по сравнению с тем, каким он помнил его; брат занимался во дворе фехтованием с настоящей сталью в руке. Он увидел Ходора, простодушного гиганта из конюшни, тот нес наковальню кузнецу Миккену, взвалив ее на плечо, словно простое бревно. В сердце богорощи огромное чардрево размышляло над своим отражением в черной воде, листья его шелестели под холодным ветром. Ощутив, что Бран наблюдает за ним, оно подняло свои глаза от тихих вод и ответило ему понимающим взглядом.
Он поглядел на восток и увидел галею, несущуюся по волнам. И мать, одиноко сидевшую в каюте. Она рассматривала окровавленный нож, лежавший перед ней на столе; гребцы налегали на весла, а сир Родрик привалился к поручням, содрогаясь всем телом. Впереди них собрался шторм, ревущую тьму прорезали молнии, но корабельщики почему-то не видели бурю.
Он поглядел на юг и увидел огромный сине-зеленый поток Трезубца. Увидел, как отец, лицо которого искажало горе, о чем-то просит короля. Увидел, как плачет Санса и не может никак заснуть. Увидел, как затаилась молчаливая Арья, скрывая свои секреты. Их окружали тени. Одна черная, словно кленовый ствол с жуткой собачьей мордой. Другая была как солнце в золотой и прекрасной броне. Над всеми возвышался гигант в панцире, выкованном из камня, но когда он отвел забрало, под ним ничего не оказалось – лишь тьма и густая черная кровь.
Он поднял глаза и увидел мир за Узким морем: Вольные Города, зеленый океан дотракийских трав, а за ним Вейес Дотрак под горой, сказочные острова Яшмового моря и Асшай у Тени, прячущей до рассвета драконов.
Потом Бран поглядел на север. Стена сверкала, как синий кристалл, и его незаконнорожденный брат Джон спал возле нее в холодной постели; кожа его бледнела и становилась жесткой, утрачивая даже память о тепле. Он поглядел за Стену, за бесконечный лес, укутанный снегом, мимо замерзшего побережья, за огромные иссиня-белые ледяные реки и мертвые равнины, где ничего не могло расти или жить. Все дальше и дальше на север уходил его взгляд – к завесе света в конце мира, а потом и за эту завесу. Бран заглянул в самое сердце зимы, ужаснулся, испуганно вскрикнул, и щеки его обожгли слезы.
– Теперь ты знаешь, – проговорил ворон, опускаясь на его плечо. – Теперь ты знаешь, почему должен жить.
– Почему? – сказал Бран, ничего не понимая, но падая, падая, падая.
– Потому что зима близка.
Бран поглядел на ворона, сидящего на его плече, тот отвечал ему своим немигающим взглядом. У птицы оказалось три глаза, и третий наполняло жуткое знание. Бран поглядел вниз. Там не было ничего, только снег, холод и смерть, холодная пустошь грозила ему сине-белой зубастой ледяной пастью. Клыки ее поднимались как копья. Бран увидел на них кости тысяч других мечтателей, пронзенных остриями. И отчаянно испугался.
– Может ли мужчина стать отважным, если он боится? – услыхал он собственный голос, тихий и недалекий.
Ответил ему отец:
– Только преодолев страх, он и станет храбрым, он и станет мужчиной!
– Ну же, Бран, – напомнил ему ворон. – Выбирай. Лети или умирай.
Смерть с воплем протянула к нему руку.
Бран раскинул свои руки и полетел. Незримые крылья впивали ветер; наполнившись, они подняли его вверх. Жуткие иглы льда удалились вниз. Над головой открылось небо. Бран поднялся вверх. Это было великолепно. Мир под ним сделался маленьким.
– Я лечу! – выкрикнул он в восхищении.
– Я заметил, – сказал трехглазый ворон, взмывая. Замедляя полет, он замахал крыльями перед лицом Брана, ослепляя его. И застыл в воздухе, ударяя перьями по его щекам. Клюв жестоко впился в лоб Брана, и он ощутил внезапную боль между глазами.
– Что ты делаешь? – закричал он.
Ворон открыл клюв и каркнул с пронзительным страхом. Задрожав, отлетели окружавшие его туманы, и Бран увидел, что ворон сделался женщиной, служанкой с длинными черными волосами. И вспомнил, что когда-то знал ее в Винтерфелле… да, это было там. Тут только он понял, что лежит в родном замке, на высокой кровати в холодной комнате башни. Черноволосая женщина выронила кувшин, и по полу потекла вода. Служанка побежала вниз по ступеням с криком:
– Он очнулся, он очнулся, он очнулся!
Бран прикоснулся ко лбу между глазами. Место, куда клюнул его ворон, все еще горело, но там не было ничего – ни крови, ни раны. Почувствовав слабость и головокружение, он попытался выбраться из постели, но даже не двинулся.
Однако возле кровати кто-то шевельнулся, и прямо на него опустилось какое-то тело. Бран ничего не почувствовал. Пара желтых глаз, сияющих, словно солнце, заглянула в его глаза. Окно было открыто, в комнате было холодно, однако тепло, которое источал волк, охватило его жаркой волной. Это его щенок, понял Бран… Но щенок ли? Теперь он сделался таким большим… Бран протянул руку, чтобы погладить животное, но ладонь дрожала как лист.
Когда брат его Робб ворвался в комнату, запыхавшись после бега по ступеням башни, лютоволк уже лизал лицо Брана. Невозмутимо поглядев вверх, Бран объявил:
– Его зовут Лето.
Кейтилин
– Через час мы причалим в Королевской Гавани.
Кейтилин отвернулась от поручней и заставила себя улыбнуться.
– Твои гребцы хорошо потрудились ради нас, капитан. Каждый из них получит серебряного оленя в знак моей благодарности.
Капитан Морео Тумитис почтил ее полупоклоном.
– Вы слишком благородны, леди Старк. Довольно с них и чести везти столь знатную госпожу.
– Но от серебра они не откажутся?
Морео улыбнулся:
– Не откажутся.
Он бегло говорил на общем языке – с самым легчайшим акцентом тирошийского. Капитан бороздил Узкое море уже тридцать лет, как он рассказывал ей, сперва гребцом, потом квартирмейстером и, наконец, капитаном собственных торговых галей. «Пляшущая на валах» была его четвертым кораблем и самым быстрым: двухмачтовая галея имела шестьдесят весел.
Корабль этот оказался самым быстроходным среди всех, находившихся в Белой гавани, когда Кейтилин и сир Родрик Кассель появились там после долгой скачки. Тирошийцы славились своей алчностью, и сир Родрик предложил было нанять рыбацкий шлюп с Трех сестер, но Кейтилин настояла на галее. И хорошо, что она так поступила. Ветры все время препятствовали путешествию, и без весел галеи они сейчас плелись бы где-нибудь возле Перстов, не имея возможности проскочить мимо них, чтобы добраться до Королевской Гавани и тем самым завершить путешествие.
Так близко, подумала Кейтилин. Пальцы ее еще болели под полотняными повязками там, где их укусил кинжал. Боль твердила ей, верила Кейтилин, чтобы она ничего не забыла. Она не могла теперь согнуть два последних пальца на левой руке, да и прочие никогда не обретут прежней гибкости. И все же это была мизерная цена за жизнь Брана.
Сир Родрик избрал этот момент, чтобы появиться на палубе.
– Мой добрый друг, – обратился к нему Морео сквозь раздвоенную зеленую бороду. – Тирошийцы любят яркие краски, даже когда речь идет о цвете лица. Как прекрасно, что вам сегодня лучше.
– Да, – согласился сир Родрик. – Мне уже второй день не хочется умирать. – Он поклонился Кейтилин. – Миледи…
Рыцарь действительно выглядел лучше. Может быть, он слегка похудел на море после отплытия из Белой гавани, но теперь вновь сделался самим собой. Сильные ветры и бурные воды Узкого моря не отвечали его натуре, и сир Родрик едва не вывалился за борт, когда неожиданный шторм налетел на них от Драконьего Камня, но все-таки каким-то чудом сумел уцепиться за веревку, тем самым позволив людям Морео спасти его и доставить в безопасное место под палубой.
– Капитан как раз говорил мне, что наше путешествие почти закончилось, – сказала Кейтилин.
Сир Родрик выдавил сухую улыбку:
– Так скоро? – Лишившись своих огромных белых бакенбардов, он казался ей незнакомым. Сир Родрик сделался меньше ростом, да и постарел лет на десять. В море на волнах Пасти ему пришлось покориться бритве одного из мореходов, чтобы в третий раз не осквернить свои бакенбарды, припадая к борту и извергая содержимое желудка в бушующие волны.
– Ну, оставляю вас, чтобы вы могли обсудить свои дела, – проговорил капитан Морео и с поклоном отправился прочь.
Галея неслась по волнам подобно стрекозе, весла мерно вздымались и опускались в ровном ритме. Держась за поручень, сир Родрик поглядел на приближающийся берег.
– Я оказался не самым надежным из хранителей.
Кейтилин тронула его за руку.
– Мы прибыли сюда, сир Родрик, без приключений. Это я считаю главным. – Рука ее нырнула под плащ, неловкие пальцы нащупали кинжал. Она успела заметить, что время от времени прикасается к нему, чтобы подбодрить себя. – А теперь мы должны проникнуть к оружейных дел мастеру короля, и остается только молиться, чтобы ему можно было довериться.
– Сир Арон Сантагар человек тщеславный, но честный. – Рука сира Родрика отправилась к лицу, чтобы разгладить бакенбарды, и немедленно – с явным неудовольствием – обнаружила их отсутствие. – Быть может, он узнает этот клинок… но для вас, миледи, риск начнется сразу, как только мы выйдем на берег. При дворе есть люди, которые узнают вас на месте.
Рот Кейтилин напрягся.
– Мизинец, – пробормотала она, увидев умственным взором юношеское лицо, хотя обладатель его более не являлся мальчишкой. Отец его умер несколько лет назад, и теперь Петир сделался лордом Бейлишем, но его до сих пор звали Мизинцем. Прозвище это дал ему в Риверране ее брат Эдмар. Скромные владения Бейлишей располагались на меньшем из Перстов, к тому же Петир был мелковат и невысок для своего возраста.
Сир Родрик прочистил глотку.
– Лорд Бейлиш некогда… э… – Он в нерешительности подыскивал нужное слово.
Кейтилин было не до деликатности.
– Он был воспитанником моего отца. Мы выросли вместе в Риверране. Я видела в нем брата, он же относился ко мне… с более чем братской любовью. Когда было объявлено, что я должна выйти замуж за Брандона Старка, Петир решил оспорить его право на мою руку. Безумный поступок; Брандону уже исполнилось двадцать, а Петиру не было и пятнадцати. Мне пришлось просить, чтобы Брандон пощадил Петира. Он отпустил его, удовольствовавшись одним шрамом. Потом мой отец отослал Петира прочь. С той поры я не видела его. – Она подставила лицо водяной пыли, словно бы резкий ветер мог прогнать воспоминания. – После смерти Брандона он прислал мне письмо в Риверран, но я сожгла его не читая. Тогда я уже знала, что Нед женится на мне вместо брата.
Пальцы сира Родрика вновь попытались найти несуществующие бакенбарды.
– Теперь Мизинец заседает в Малом совете.
– Я знала, что Петир поднимется высоко, – проговорила Кейтилин. – Он всегда был умен, даже в мальчишеские годы, но ум и мудрость – вещи разные. Интересно, что сделали с ним годы?.. – Высоко над головой среди снастей пропел голос впередсмотрящего. Капитан Морео расхаживал по палубе, отдавая приказы, и на «Пляшущей на валах» началась лихорадочная деятельность. Королевская Гавань, раскинувшаяся на трех высоких холмах, медленно разворачивалась перед ними.
Три сотни лет назад, как знала Кейтилин, высоты эти были покрыты лесом, и лишь горстка рыбаков обитала на северном берегу Черноводной возле устья, где глубокая и быстрая река вливалась в море. Потом Эйегон-завоеватель приплыл с Драконьего Камня. Именно здесь его войско и высадилось на берег, именно здесь он поставил на самом высоком холме первое грубое укрепление из дерева и земли.
Теперь город захватил всю землю. Дворцы в рощах, амбары, кирпичные склады, бревенчатые гостиницы, дома купцов, таверны, кладбища, бордели – все друг на друге. Гомон рыбного рынка был слышен даже с моря. Здания разделяли широкие дороги, обсаженные деревьями, от них отделялись кривые улочки, а переулки были такими узкими, что два человека едва могли разойтись. Холм Висеньи венчала септа Бейелора с семью хрустальными башнями. На противоположной стороне города, на холме Рейенис, высились почерневшие стены Драконьего логова. Огромный купол обрушился, бронзовые двери не отпирали уже целый век. Соединяла холмы улица Сестер, прямая, словно стрела. Вдали поднимались стены города – высокие и надежные.
Возле воды вытянулась целая сотня причалов, и гавань была полна судов. Морские рыболовные корабли и речные посыльные суда сновали туда и сюда, перевозчики шестами направляли свои лодки через Черноводную, торговые галеи разгружали товар, доставленный из Браавоса, Пентоса и Лиса. Кейтилин заметила причудливую барку королевы, привязанную возле толстопузого китобоя из Порт-Иббена. Корпус ее покрывала черная смола. Вверху на реке дюжина стройных военных кораблей, спустив паруса, отдыхала у своих причалов, о мощные железные тараны плескала вода.
И над всем этим на высоком холме Эйегона хмурился Красный замок: семь огромных башен, увенчанных железом. Из стены вырастала огромная и мрачная подвесная башня, виднелись сводчатые палаты, залы, крытые переходы, казармы, темницы, амбары, зубчатые массивные стены, сложенные из бледного красного камня. Этот замок приказал возвести Эйегон-завоеватель. Завершили стройку при его сыне Мейегоре Жестоком. Он велел обезглавить каждого каменщика, плотника и строителя, трудившегося здесь. Лишь крови дракона подобает знать тайны этой крепости.
Но теперь над укреплениями реяли золотые, а не черные знамена; там, где прежде извергал огонь трехголовый дракон, ныне скакал венценосный олень дома Баратеонов.
Из порта неторопливо выходил корабль с высокими мачтами под флагом Летних островов, огромные белые паруса наполнял ветер. «Пляшущая на валах» миновала его, уверенно направляясь к берегу.
– Миледи, – проговорил сир Родрик. – Отлеживаясь, я понял, как нам нужно поступить. Вам не следует появляться в замке. Я сделаю это и приведу к вам сира Арона в какое-нибудь безопасное место.
Она поглядела на старого рыцаря. Галея остановилась возле пирса, Морео уже вовсю кричал на вульгарном валирийском Вольных Городов.
– Вы будете рисковать не менее, чем я.
Сир Родрик улыбнулся:
– Едва ли. Я поглядел на собственное отражение в воде и едва узнал себя. Последний раз без бакенбард меня видела моя мать, а она умерла сорок лет назад. Думаю, мне ничего не грозит, миледи.
Морео выкрикнул команду. Все шестьдесят весел разом поднялись из воды и, обратив движение, опустились в воду. Галея замедлила ход. Раздался новый крик. Весла скользнули внутрь корпуса. Когда корабль стукнулся о причал и тирошийские матросы соскочили на берег, Морео поднялся наверх, блистая улыбкой.
– Королевская Гавань, миледи, как вы приказывали! Ни один корабль еще не доплывал сюда быстрее и спокойнее. Не потребуется ли вам помощь, чтобы перенести вещи в замок?
– Мы направимся не в замок. Быть может, вы можете порекомендовать нам гостиницу, чистую и уютную, чтобы она стояла не слишком далеко от реки?
Тирошиец принялся теребить раздвоенную зеленую бороду.
– Значит, так. Я знаю несколько заведений, которые могут подойти вам. И все же, если я вправе осмелиться, как насчет второй части платы, которую мы обговорили? И конечно, насчет того серебра, которое вы так любезно обещали. Кажется, речь шла о шестидесяти оленях.
– Для гребцов, – напомнила ему Кейтилин.
– О, конечно же! – вскричал Морео. – Хотя я, например, приберег бы серебро до возвращения в Тирош, ради их жен и детей. Если выдать людям серебро, миледи, они в одну ночь спустят его, играя в кости, или потратят на женщин.
– Есть худшие способы спустить деньги, – вставил сир Родрик. – Зима близко.
– Человек вправе самостоятельно делать свой выбор, – сказала Кейтилин. – Они заработали серебро, а как они потратят его, меня не касается.
– Как вам угодно, миледи, – отвечал Морео, кланяясь и улыбаясь.
На всякий случай Кейтилин сама заплатила каждому гребцу по оленю и дала по медяку двум людям, которые перенесли их сундуки на холм Висеньи в ту гостиницу, которую порекомендовал Морео. Старый покосившийся дом располагался в Угревом переулке. Хозяйничала там кислолицая карга, недоверчиво оглядевшая их рассеянным взором и прикусившая монету, которую дала ей Кейтилин, чтобы убедиться в том, что она не фальшивая. Комнаты были просторны и полны воздуха, а Морео клялся, что лучшей ухи, чем здесь, не сыщешь во всех Семи Королевствах. Но удобнее всего было то, что их именами хозяйка не интересовалась.
Кейтилин отвернулась от поручней и заставила себя улыбнуться.
– Твои гребцы хорошо потрудились ради нас, капитан. Каждый из них получит серебряного оленя в знак моей благодарности.
Капитан Морео Тумитис почтил ее полупоклоном.
– Вы слишком благородны, леди Старк. Довольно с них и чести везти столь знатную госпожу.
– Но от серебра они не откажутся?
Морео улыбнулся:
– Не откажутся.
Он бегло говорил на общем языке – с самым легчайшим акцентом тирошийского. Капитан бороздил Узкое море уже тридцать лет, как он рассказывал ей, сперва гребцом, потом квартирмейстером и, наконец, капитаном собственных торговых галей. «Пляшущая на валах» была его четвертым кораблем и самым быстрым: двухмачтовая галея имела шестьдесят весел.
Корабль этот оказался самым быстроходным среди всех, находившихся в Белой гавани, когда Кейтилин и сир Родрик Кассель появились там после долгой скачки. Тирошийцы славились своей алчностью, и сир Родрик предложил было нанять рыбацкий шлюп с Трех сестер, но Кейтилин настояла на галее. И хорошо, что она так поступила. Ветры все время препятствовали путешествию, и без весел галеи они сейчас плелись бы где-нибудь возле Перстов, не имея возможности проскочить мимо них, чтобы добраться до Королевской Гавани и тем самым завершить путешествие.
Так близко, подумала Кейтилин. Пальцы ее еще болели под полотняными повязками там, где их укусил кинжал. Боль твердила ей, верила Кейтилин, чтобы она ничего не забыла. Она не могла теперь согнуть два последних пальца на левой руке, да и прочие никогда не обретут прежней гибкости. И все же это была мизерная цена за жизнь Брана.
Сир Родрик избрал этот момент, чтобы появиться на палубе.
– Мой добрый друг, – обратился к нему Морео сквозь раздвоенную зеленую бороду. – Тирошийцы любят яркие краски, даже когда речь идет о цвете лица. Как прекрасно, что вам сегодня лучше.
– Да, – согласился сир Родрик. – Мне уже второй день не хочется умирать. – Он поклонился Кейтилин. – Миледи…
Рыцарь действительно выглядел лучше. Может быть, он слегка похудел на море после отплытия из Белой гавани, но теперь вновь сделался самим собой. Сильные ветры и бурные воды Узкого моря не отвечали его натуре, и сир Родрик едва не вывалился за борт, когда неожиданный шторм налетел на них от Драконьего Камня, но все-таки каким-то чудом сумел уцепиться за веревку, тем самым позволив людям Морео спасти его и доставить в безопасное место под палубой.
– Капитан как раз говорил мне, что наше путешествие почти закончилось, – сказала Кейтилин.
Сир Родрик выдавил сухую улыбку:
– Так скоро? – Лишившись своих огромных белых бакенбардов, он казался ей незнакомым. Сир Родрик сделался меньше ростом, да и постарел лет на десять. В море на волнах Пасти ему пришлось покориться бритве одного из мореходов, чтобы в третий раз не осквернить свои бакенбарды, припадая к борту и извергая содержимое желудка в бушующие волны.
– Ну, оставляю вас, чтобы вы могли обсудить свои дела, – проговорил капитан Морео и с поклоном отправился прочь.
Галея неслась по волнам подобно стрекозе, весла мерно вздымались и опускались в ровном ритме. Держась за поручень, сир Родрик поглядел на приближающийся берег.
– Я оказался не самым надежным из хранителей.
Кейтилин тронула его за руку.
– Мы прибыли сюда, сир Родрик, без приключений. Это я считаю главным. – Рука ее нырнула под плащ, неловкие пальцы нащупали кинжал. Она успела заметить, что время от времени прикасается к нему, чтобы подбодрить себя. – А теперь мы должны проникнуть к оружейных дел мастеру короля, и остается только молиться, чтобы ему можно было довериться.
– Сир Арон Сантагар человек тщеславный, но честный. – Рука сира Родрика отправилась к лицу, чтобы разгладить бакенбарды, и немедленно – с явным неудовольствием – обнаружила их отсутствие. – Быть может, он узнает этот клинок… но для вас, миледи, риск начнется сразу, как только мы выйдем на берег. При дворе есть люди, которые узнают вас на месте.
Рот Кейтилин напрягся.
– Мизинец, – пробормотала она, увидев умственным взором юношеское лицо, хотя обладатель его более не являлся мальчишкой. Отец его умер несколько лет назад, и теперь Петир сделался лордом Бейлишем, но его до сих пор звали Мизинцем. Прозвище это дал ему в Риверране ее брат Эдмар. Скромные владения Бейлишей располагались на меньшем из Перстов, к тому же Петир был мелковат и невысок для своего возраста.
Сир Родрик прочистил глотку.
– Лорд Бейлиш некогда… э… – Он в нерешительности подыскивал нужное слово.
Кейтилин было не до деликатности.
– Он был воспитанником моего отца. Мы выросли вместе в Риверране. Я видела в нем брата, он же относился ко мне… с более чем братской любовью. Когда было объявлено, что я должна выйти замуж за Брандона Старка, Петир решил оспорить его право на мою руку. Безумный поступок; Брандону уже исполнилось двадцать, а Петиру не было и пятнадцати. Мне пришлось просить, чтобы Брандон пощадил Петира. Он отпустил его, удовольствовавшись одним шрамом. Потом мой отец отослал Петира прочь. С той поры я не видела его. – Она подставила лицо водяной пыли, словно бы резкий ветер мог прогнать воспоминания. – После смерти Брандона он прислал мне письмо в Риверран, но я сожгла его не читая. Тогда я уже знала, что Нед женится на мне вместо брата.
Пальцы сира Родрика вновь попытались найти несуществующие бакенбарды.
– Теперь Мизинец заседает в Малом совете.
– Я знала, что Петир поднимется высоко, – проговорила Кейтилин. – Он всегда был умен, даже в мальчишеские годы, но ум и мудрость – вещи разные. Интересно, что сделали с ним годы?.. – Высоко над головой среди снастей пропел голос впередсмотрящего. Капитан Морео расхаживал по палубе, отдавая приказы, и на «Пляшущей на валах» началась лихорадочная деятельность. Королевская Гавань, раскинувшаяся на трех высоких холмах, медленно разворачивалась перед ними.
Три сотни лет назад, как знала Кейтилин, высоты эти были покрыты лесом, и лишь горстка рыбаков обитала на северном берегу Черноводной возле устья, где глубокая и быстрая река вливалась в море. Потом Эйегон-завоеватель приплыл с Драконьего Камня. Именно здесь его войско и высадилось на берег, именно здесь он поставил на самом высоком холме первое грубое укрепление из дерева и земли.
Теперь город захватил всю землю. Дворцы в рощах, амбары, кирпичные склады, бревенчатые гостиницы, дома купцов, таверны, кладбища, бордели – все друг на друге. Гомон рыбного рынка был слышен даже с моря. Здания разделяли широкие дороги, обсаженные деревьями, от них отделялись кривые улочки, а переулки были такими узкими, что два человека едва могли разойтись. Холм Висеньи венчала септа Бейелора с семью хрустальными башнями. На противоположной стороне города, на холме Рейенис, высились почерневшие стены Драконьего логова. Огромный купол обрушился, бронзовые двери не отпирали уже целый век. Соединяла холмы улица Сестер, прямая, словно стрела. Вдали поднимались стены города – высокие и надежные.
Возле воды вытянулась целая сотня причалов, и гавань была полна судов. Морские рыболовные корабли и речные посыльные суда сновали туда и сюда, перевозчики шестами направляли свои лодки через Черноводную, торговые галеи разгружали товар, доставленный из Браавоса, Пентоса и Лиса. Кейтилин заметила причудливую барку королевы, привязанную возле толстопузого китобоя из Порт-Иббена. Корпус ее покрывала черная смола. Вверху на реке дюжина стройных военных кораблей, спустив паруса, отдыхала у своих причалов, о мощные железные тараны плескала вода.
И над всем этим на высоком холме Эйегона хмурился Красный замок: семь огромных башен, увенчанных железом. Из стены вырастала огромная и мрачная подвесная башня, виднелись сводчатые палаты, залы, крытые переходы, казармы, темницы, амбары, зубчатые массивные стены, сложенные из бледного красного камня. Этот замок приказал возвести Эйегон-завоеватель. Завершили стройку при его сыне Мейегоре Жестоком. Он велел обезглавить каждого каменщика, плотника и строителя, трудившегося здесь. Лишь крови дракона подобает знать тайны этой крепости.
Но теперь над укреплениями реяли золотые, а не черные знамена; там, где прежде извергал огонь трехголовый дракон, ныне скакал венценосный олень дома Баратеонов.
Из порта неторопливо выходил корабль с высокими мачтами под флагом Летних островов, огромные белые паруса наполнял ветер. «Пляшущая на валах» миновала его, уверенно направляясь к берегу.
– Миледи, – проговорил сир Родрик. – Отлеживаясь, я понял, как нам нужно поступить. Вам не следует появляться в замке. Я сделаю это и приведу к вам сира Арона в какое-нибудь безопасное место.
Она поглядела на старого рыцаря. Галея остановилась возле пирса, Морео уже вовсю кричал на вульгарном валирийском Вольных Городов.
– Вы будете рисковать не менее, чем я.
Сир Родрик улыбнулся:
– Едва ли. Я поглядел на собственное отражение в воде и едва узнал себя. Последний раз без бакенбард меня видела моя мать, а она умерла сорок лет назад. Думаю, мне ничего не грозит, миледи.
Морео выкрикнул команду. Все шестьдесят весел разом поднялись из воды и, обратив движение, опустились в воду. Галея замедлила ход. Раздался новый крик. Весла скользнули внутрь корпуса. Когда корабль стукнулся о причал и тирошийские матросы соскочили на берег, Морео поднялся наверх, блистая улыбкой.
– Королевская Гавань, миледи, как вы приказывали! Ни один корабль еще не доплывал сюда быстрее и спокойнее. Не потребуется ли вам помощь, чтобы перенести вещи в замок?
– Мы направимся не в замок. Быть может, вы можете порекомендовать нам гостиницу, чистую и уютную, чтобы она стояла не слишком далеко от реки?
Тирошиец принялся теребить раздвоенную зеленую бороду.
– Значит, так. Я знаю несколько заведений, которые могут подойти вам. И все же, если я вправе осмелиться, как насчет второй части платы, которую мы обговорили? И конечно, насчет того серебра, которое вы так любезно обещали. Кажется, речь шла о шестидесяти оленях.
– Для гребцов, – напомнила ему Кейтилин.
– О, конечно же! – вскричал Морео. – Хотя я, например, приберег бы серебро до возвращения в Тирош, ради их жен и детей. Если выдать людям серебро, миледи, они в одну ночь спустят его, играя в кости, или потратят на женщин.
– Есть худшие способы спустить деньги, – вставил сир Родрик. – Зима близко.
– Человек вправе самостоятельно делать свой выбор, – сказала Кейтилин. – Они заработали серебро, а как они потратят его, меня не касается.
– Как вам угодно, миледи, – отвечал Морео, кланяясь и улыбаясь.
На всякий случай Кейтилин сама заплатила каждому гребцу по оленю и дала по медяку двум людям, которые перенесли их сундуки на холм Висеньи в ту гостиницу, которую порекомендовал Морео. Старый покосившийся дом располагался в Угревом переулке. Хозяйничала там кислолицая карга, недоверчиво оглядевшая их рассеянным взором и прикусившая монету, которую дала ей Кейтилин, чтобы убедиться в том, что она не фальшивая. Комнаты были просторны и полны воздуха, а Морео клялся, что лучшей ухи, чем здесь, не сыщешь во всех Семи Королевствах. Но удобнее всего было то, что их именами хозяйка не интересовалась.