Мартыненко Всеволод Юрьевич. Собачий Глаз

   Многопрадед. Легок на помине. Хуже этого могла быть разве что немедленная Мировая Погибель. Странно, что обычно не отпускающие меня дурные предчувствия именно о нем-то и не предупредили. Не верю, что для нас "с моей высокородной нет никакой угрозы от самого древнего в мире эльфа. Или у старшего носителя магия Древнейшей Крови настолько мощна, что обычную интуицию не просто силой переломила, как Венец Доказательств, а вовсе без следа обошла?!
   Так или иначе, эльфийский дед уже здесь. Рослая фигура в светлом просторном костюме была заметна издалека. Из вежливости или по какой-то другой причине, но единственный мужчина рода Ирийорр ожидал нас прямо во дворе, не заходя во внутренние помещения. Хотя я с трудом верю, что оборонная система замка не впустила бы его. В конце концов, гостевой статус Древнейшей Крови никто не отменял. Да и во врожденных способностях этой расы я никогда не сомневался – а после сегодняшнего особенно...
   Делать нечего, пришлось сажать флайбот тут же. Иначе невежливо получится —мелькнули хозяева в небе, и по своим делам. Сразу на подозрения наводит.
   Я едва притер летающую лодку к брусчатке, у самых ворот затормозил. Мне на пилотском месте еще ничего, а Хирру чуть не завалило стронувшейся с места горой фирменных пакетов. Но тихонько задемонилась сквозь зубы она, понятное дело, не от этого.
   – Признаваться сразу будем? – обреченно поинтересовалась жена, малость облегчив душу.
   – Нет, – подумав, вздохнул я. – Не раньше, чем спросит. Может, обойдется еще...
   Темноэльфийская дива не разделяла моего оптимизма, но кивнула, молчаливо соглашаясь поддерживать игру при столь плохой мине. Из многоправнучки, однако, хороший минер выйдет, раз такую «герисскую банку» под наше семейство с ходу подвела...
   Дальше тянуть время было глупо, поэтому мы, кое-как проложив дорогу сквозь полуобрушившиеся завалы покупок, выбрались из флайбота. Не припомню, когда еще пара дюжин шагов давалась так трудно, как сегодня. Шли, нервно держась за руки, и только подойдя к гостю вплотную, стали порознь.
   Старик эльфийской крови сидел на пороге, прислонившись спиной к притолоке. Под левой рукой у него затих Харм, под правой прикорнул дракот. Прямо идиллия.
   Глаза на темном лице, изрезанном морщинами, как древесная кора, были закрыты. Древнейший банально дремал. Похоже, разморило его в ожидании загулявших хозяев и многоправнучки.
   Видно, не хотелось ему упускать мягкого закатного света и тепла, исходящего от нагретой за день брусчатки. Все-таки все эти восемь футов роста, врожденная магия, сильнее, чем у любого Инорожденного, мудрость и опыт не в силах отменить неумолимого бега времени. Старость не радость, даже если настигает на исходе пятого тысячелетия долгой и успешной жизни. Сейчас это было как-то особенно видно.
   Моя высокородная подошла к нечаянному гостю и мягко тронула его за плечо. Долю секунды ничего не происходило, и лишь затем многопрадед встрепенулся и открыл глаза.
   – Простите, ребятки... Разморило старика, – произнес Древнейший эльф, словно продолжил добродушной репликой ненароком прерванный разговор.
   – Ничего, хай-сэр! – с готовностью отозвался я. – Добрый день!
   Как всегда, это прозвучало несколько неуместно. Хирра, та только шаг назад сделала и присела в глубоком реверансе, изящно склонив голову. Но ей такое от роду прививали, несмотря на все ограничения общения, накладываемые «волчьей жаждой». Среда, как ни посмотри...
   Многопрадед одним махом ответил нам обоим в сообразном каждому стиле – царственно кивнул моей жене и, улыбнувшись, бросил мне самому:
   – И то, день добрый...
   Вставая, он слегка запнулся и на мгновение вынужден был опереться на двери. Понятно, конечно, закостенел слегка, не враз разогнешься. На мой взгляд, вполне приличествующая уступка возрасту. Однако моя высокородная тревожно вскинулась, распахнув глаза в немом до поры удивлении.
   С чего бы? Иные в этом возрасте и праха не соберут, а Древнейший – вот, вполне еще крепок. Визиты внезапные наносит...
   Повод к визиту напомнил о себе не слишком приятным образом. Церемонии церемониями, точнее, полное их отсутствие – отсутствием. А ответ держать, куда его многоправнучка запропастилась, придется. Никуда не денешься.
   Еще полдюжины минут, пока все мы заходили внутрь и одолевали парадную лестницу, удавалось без труда делать вид, что все нормально. На ее вершине эльфийский дед остановился передохнуть, вызвав у жены очередной приступ беспокойства, но быстро оклемался и, к нашему общему удивлению, для дальнейшего движения избрал не путь к главной трапезной и предваряющему ее холлу, а к подъемнику донжона, ведущему в парадный зал с алтарем.
   Хорошо, что там имелись не только по определению неудобные предметы обстановки ритуально-магического назначения. Несколько мягких кресел, подходящих по размеру даже Древнейшему, оказались весьма не лишними.
   Многопрадед занял самое большое из них, а Хирра внезапно сбросила с другого подушку поближе к подлокотнику уже занятого, и присела на нее. Очень изящно, естественным жестом она взяла старика за руку.
   Тот улыбнулся, свободной рукой погладил темноэльфийскую диву по блестящим черным волосам. И доверительно сказал давно ожидаемое, но от того не менее тяжкое, а в чем-то и не совсем понятное:
   – Мне бы Келлу повидать... Пора пришла. Вздохнув, он снова закрыл глаза. Пора? Какая пора?!
   Если он о дне рождения, так тот только через неделю. А для чего еще могло подойти время?
   Все равно грех было не воспользоваться передышкой, обеспеченной старческим сном. Тихонько подергав жену за рукав, я кивнул ей, предлагая отойти в сторонку для обсуждения того, как излагать историю с пропажей многоправнучки и предпринимать дальнейшие действия по ее розыску.
   – Слушай, как быть? Искать надо...
   Моя высокородная двигаться с места решительно отказалась. Сделала страшные глаза, замотала головой, рассыпая гриву, и не сделала ни шагу. А на словах только отрывисто кинула:
   – Ты ищи. Один.
   Это как же? Конечно, если она решилась взять на себя объяснение с Древнейшим, спасибо. Но странно что-то. И у кресла засела как привязанная...
   – Почему? – спросил я, не понимая, и добавил еще, не сдержав промелькнувшего удивления: – Чего ты руку-то его не отпускаешь?
   – Если я отпущу его руку, он умрет. В ту же секунду, – ровным и каким-то чужим голосом сказала Хирра, отвечая на оба моих вопроса разом.
   – Как же... – оторопело начал было я, но жена оборвала меня, отсылая настойчиво, как будто дело было уже решенное:
   – А ты иди. Можешь особенно не торопиться. На трое суток меня хватит без вреда.
   Ага. В переводе на общедоступный – два дня в обрез. Насколько я знаю мою высокородную, свою хваленую эльфийскую выносливость она склонна завышать. Да и то, поддерживать ускользающую жизнь – не просто здоровьем делиться, на что любой Инорожденный годен. Значит, придется поторопиться...
   Дело и вправду решенное, без лишних слов. Если уж в таком смысле «пора».. найду многоправнучку, где бы ни была. С неба стрясу. С улиц самого Небесного Города Итархина!
   Моего соображения еще хватило на то, чтобы перед срочным отправлением притащить жене поднос с сухофруктами, кувшины с водой и вином, таз, полотенца и, пардон, ночной горшок. А, главное чуть не забыл – раковину дальней связи.
   Сам тоже подобрал снаряжение по-быстрому, немногим менее основательно, чем на пикник или в недоброй памяти меканскую инспекцию. То есть без хтангской ручной баллисты и арбалета, а так точь-в-точь. Магподдержкой тоже озаботился, рассовав по карманам разные пользительные амулеты. В том числе и заведенный с некоторых пор мобильный портал аварийного покидания и возврата в замок.
   Эх, жаль, что сейчас нельзя так время сэкономить! Это на крайний случай, который дороже жизни встать может. Квадрат расстояния, будь он неладен. Внутригородское сообщение телепосыльными чарами оправдано и экономически, и по безопасности. Достающий же до замка амулет уже обошелся в два десятка раз дороже, и я не решился бы пользоваться им каждый день.
   А при попытке катапультироваться откуда-нибудь из Хисаха любого со стопроцентной гарантией размажет по всей протяженности пути, сколько магпойнтов ни вбей в сверхмощный амулет телепосыла.
   Придется флайботом обойтись. Едва не взорвался от нетерпения, как файрболл перегретый, покуда срочно активированные кадавры без всякой жалости выкидывали покупки из летающего ялика прямо на брусчатку. Что-то жалобно зазвенело, что-то хрупнуло – демоны с ним, не жалко. Если все обойдется, по новой закупимся...
   После разгрузки флайбот заметно прибавил подвижности, но мне все казалось мало. Повод пожалеть, что взял не гоночную модель. И то так со старта рванул, что внутри все просело едва ли не до самых пяток. Замок стремительно проваливался вниз и назад, видимый словно с выпущенной из аркбаллисты «зрячей стрелы» – разведочного спецбоеприпаса с небольшим хрустальным шаром вместо наконечника. Прямое видение магией не замутить, не то что шпионские чары...
   Мне бы сейчас такое же свойство! Сразу в корень все увидать, побыстрее разобраться и безошибочным взглядом найти свою цель.
   Древнейшую Кровь.
   Покуда я одолевал недолгие по воздуху мили до городских стен, в голове малость развиднелось от лихорадки внезапно навалившихся событий. Вернулось какое-никакое соображение, и план предстоящих действий начал обрисовываться. Пусть не в деталях, в общих чертах, но и это уже кое-что.
   Основных путей поисков должно быть не более трех. Во-первых, подростковая дурь, во-вторых, месть кого-то лично мне, и в-третьих, свои, эльфийские дела между семейством Ирийорр и всеми остальными, уже Инорожденными. За три с лишним тысячи лет счетов между единственным верным и всеми предавшими себя семействами, наверное, скопилось немало. Последняя в роду Древнейшая эльфь могла оказаться подходящей ценой для расплаты.
   Вот только если это и в самом деле эльфийские разборки, то с ними я даже за три тысячи лет, вроде тех, что отделяют наши дни от Войны Сил, не разберусь. Да и моя высокородная предупредила бы, если что. При всей их симпатичности Древнейшие сумели крепко себя поставить среди прочих детей Отца. Связываться с ними в здравом уме не станет ни один эльф, равно принадлежи он Дню или Ночи.
   Поэтому пойдем по пути, доступному моему пониманию и способностям. То есть по делам человеческим. Не исключая, впрочем, и вполне допустимого случая самодурства дедовой внучки. Переходный возраст, как ни крути, у эльфов он добрую сотню лет длится.
   Проще всего было бы, конечно, поставить на след профессиональных сыскарей. Все равно, по какую сторону закона они Судьбой определены. Дело и у тех, и у других четко налажено. Жаль только, что эта, самая легкая, дорога мне заказана. И в одном, и в другом направлении.
   Стражи закона по его букве вроде бы обязаны предпринять все усилия к розыску, уж если к ним обратился один из Тринадцати, правящих городом. Вопрос в том, кто конкретно.
   Не то чтобы полиция имела против меня что-то определенное после истории с Лансом и Охотниками. Но связываться с этой почтенной организацией по любому поводу с тех пор как-то самому не хочется. Будь я теперь хоть трижды Ночным Властителем.
   Да и хорош был бы новоиспеченный Властитель с заявлением типа: «У меня тут эльфь потерялась. Да нет, не темная, как в прошлый раз, а Древнейшая, единственная в своем роде. То есть последняя в роду...» Перед многопрадедом, само собой, позор на все пять тысяч лет. А перед городскими властями – и вовсе навечно.
   Так что легальный путь поисков, почитай, перекрыт крепче, чем лесной засекой. У нелегального же, при всей доступности и кофиденциальности, свои недостатки. Организованная преступность Анарисса именно своей организацией крепка и опасна. Да еще тем, что ставит себя выше всех и всякого.
   Дорассветные склонны переназначать цену услуги в одностороннем порядке, наведя собственные справки о предмете торга. Оценщики же у них лучшие, и стоимость столь уникального заказа, боюсь, поднимется вровень со шпилями нашего с Хиррой замка. А то и перехлестнет их, чего доброго. Кроме того, дорассветные склонны выискивать в любой ситуации собственный интерес и следовать только ему, невзирая на договоренности.
   Поэтому чем меньше они знают о пропавшей Древнейшей, тем лучше. А то ведь и вправду найдут – быстро, не стесняясь в средствах. И предъявят собственные условия, которые могут оказаться похуже всех страхов, порождаемых моим разбушевавшимся родительским инстинктом.
   Остаются только наши. Меканские ветераны. Охотников-то они знатно выкосили, с полным вниканием в вопрос. И здесь не подведут. Жаль, конечно, парней по такому пустяковому поводу теребить, но больше некого. Да и повод может оказаться не таким уж пустяковым...
   Решено. Первым делом, как припаркую флайбот, – к Костлявому Патерсону. У него и поспать до рассвета упаду, если не повезет сразу на след выйти. Это здесь, на высоте, вечер еще прощается со стремительно темнеющим небом.
   Внизу же, на земле, ночь уже окончательно вступила в свои права. Над стремительно приближающимся Анариссом встало извечное зарево, что не гаснет до самого рассвета.. Реклама, яркое освещение домов и заведений, а в тех кварталах, где жители могли себе это позволить, и уличные фонари. Словно куча переливчатых самоцветов в когтистой пригоршне городских стен.
   На мое счастье, посадочные огни платных стоянок для летающих судов выделялись на фоне всеобщего света не только ритмичным мерцанием, но и законодательно закрепленным набором цветов – красно-бело-оранжевую гамму не смела повторить ни одна реклама и ни один частный дом.
   Да и без столь явного отличия к любой из площадок вел магический маячок. В зеленоватых глубинах штурманского хрустального шара силуэт города оказался щедро осыпан подмигивающими метками. На что, откуда столько? Не поверю, что в Анариссе найдется столько высокородных, гильдейских и магистратских толстосумов, чтобы заполнить воздушными экипажами все эти стоянки.
   Однако же понастроили. Выгодно, не иначе, – одна парковка богатея приносит столько же, сколько квартальная подать бедняка. Вот и строят не дома да городские службы, а охраняемые загончики для ценной собственности. Опять же каждая универлавка подороже норовит устроить стоянку на крыше для привлечения выгодных клиентов. Несколько часов назад мы, еще все вместе, отметились вот так не на одной торговой площадке, наряду с иными богатыми бездельниками. Что уж теперь злобиться, нынче я сам из таких...
   Однако сейчас все же стоит выбрать платную парковку подальше от людных мест, на случай нештатного отступления. Не совсем, правда, на отшибе – поближе к торговым кварталам, где на призовые деньги за истребление Охотничьего Клуба обосновались четверо уцелевших в этом деле.
   Дьякон Джек после всего вошел в немалый авторитет у жрецов и в результате подмял под себя все лавки, где продается или сдается в аренду всякая храмовая утварь – амулеты, коврики, накидки кающихся. Прибрал к рукам традиционно торговавших там огрих и сделался у них цеховым головой. Что-то наподобие святого сутенера божьими милостями. Как-то всегда это выглядит очень похоже – сочетание страсти и расчетливости в служении что богам, что порокам...
   Берт Коровий Дядюшка долго колебался между собственной фермой в родной деревне и другими прибыльными занятиями, позволяющими остаться в городе, но в конце концов купил место посредника на Сельском рынке. Чтобы, значит, и своих, деревенских, в обиду не давать, и самому при хлебном месте быть. Анарисс не отпускает так просто тех, кто попробовал яд его улиц...
   Мортимер Четыре Фаланги, вернув рукам прежний вид, остаток вложил взносом в гильдейский цех тонко-магического кадавростроения и, по слухам, недюжинными темпами продвигается к должности мастера.
   А Костлявый Патерсон открыл оружейную лавку и торгует всяким иным полезным снаряжением. У него я затаривался перед меканской инспекцией, да и без причины иногда захаживаю. Так что со стороны нет ничего подозрительного в том, что к ночи завалился погулять со старыми друзьями, будучи вконец измучен семейным счастьем... Впрочем, кому тут за мной следить? Это уже перестраховка, чушь всякая в голову лезет.
   Решительно встряхнувшись, я постучал в крепкую дубовую дверь заднего хода лавки Патерсона. Как раз дошел за неспешным перебором судеб и занятий остальных.
   – Кого демоны на ночь глядя принесли? – несколько сварливо поинтересовался из-за двери знакомый голос.
   Что-то коротко лязгнуло. Обольщаться не стоит – не засов. Так, запросто, старый меканец кому попало дверь не откроет. Даже в более-менее зажиточном квартале, где фонари на улицах. Придется назваться, да поубедительнее, если не хочу схлопотать болт между глаз.
   – Пойнтер это... Собачий Глаз. Открывай, дело есть. В отличие от «козьей ноги» стреломета, запоры в трехдюймовой толще дубового бруса, окованного сталью, двигались совершенно бесшумно. Как и защелки глазков – для стрелы и обзорного, замаскированных под сучки.
   По тому, как медленно отходила створка двери, было ясно, что она на инерционном тормозе. Пинком не вышибешь – встанет как каменная, зато закрывается быстро. Только так с ней и можно, вежливо да уважительно. Костлявый во всем основателен, это тебе не маг из поговорки, который на себе заклятья экономил...
   Против ожидания, старый приятель оказался хоть и при оружии – чему удивляться сложно, – зато не то чтобы совсем одет. Спать рановато, едва-едва стемнело... Что же я его, совсем не вовремя застал?
   Видно, вопрос этот слишком явственно отразился на моей физиономии, поскольку Паттерсон усмехнулся и сам сказал:
   – Не трепыхайся попусту. Особо ты не помешал, – и, обернувшись к открытой двери на антресоли, крикнул: – Не жди, Ханна! Тут дела...
   В ответ в проеме обиженно, как мне показалось, хлопнул фиолетовый огонь телепосыльных чар. Как-то не ожидал я увидеть в доме своего бывшего командира, известного строгими правилами, девицу по вызову. Да еще дорогую, именную, не под обезличивающим заклятием...
   Это непонимание тоже было развеяно без лишних вопросов с моей стороны:
   – Ханна у меня бабенка солидная. Амулеты телепосыла дешевы, вот и ходим друг к другу без опаски. Нечего зря по улицам таскаться, сплетников тешить...
   Значит, правильно я его характер понимал, ничего не поменялось. Что ж, только легче говорить будет. Тем более, что на разговор Костлявый шел охотно, сам реплики подавал.
   – Чего пожаловал? Замучила твоя высокородная?
   – Если б только она... – вздохнул я, усаживаясь без приглашения на табурет. – Они уже вдвоем за меня взялись!
   – Кто?! – удивился Патерсон.
   – Да эльфи эти! У нас тут еще одна гостит. Гостила... То есть, надеюсь, еще вернется. Хотя возни с ней – не приведи Судьба и все боги...
   – Это как же? – усмехнулся он. – И есть, и нету, с глаз долой – не хорошо, порознь – тоже худо... Так, что ли? Давай-ка излагай по порядку...
   По порядку вышло недолго. Даже не так чтобы страшненько, скорее просто смешно – и призрак, и дракот. И нынешняя проблема...
   Но Патерсона проняло. Он выбил раскуренную за время рассказа трубку, пожевал губами, на долгую минуту замолчал. И лишь потом сказал:
   – Значит, опять всех собираем?
   – Выходит так, – уже уверенно подтвердил я.
   – Тогда идем-ка в лавку, – Костлявый отлип от стены, которую подпирал все это время. – Незачем в прихожей толпиться...
   Пока что здесь толпились только мы двое, но похоже, скоро действительно будет не протолкнуться. По дороге он прихватил с тумбочки раковину дальней связи, набрал четыре кода вызова одновременно, а когда все четыре огонька на врезанных в перламутр самоцветах загорелись зеленью отзыва и послышался разнобой голосов, коротко бросил:
   – Топи Мекана зовут!!!
   Значит, по полной форме. Как в прошлый раз. Надеюсь, без потерь – все-таки не тот калибр беды. Да и мы не те уже. Вон, ракушками обросли и прочим полезным хламом. Отъелись.
   Но по-прежнему готовы отозваться на старый пароль, слова, ставшие главными в нашей прошлой и нынешней жизни:
   «Топи Мекана зовут».
   Рассвет я все-таки пропустил – сказалось вчерашнее перенапряжение. Но к моменту закрытия Речного Рынка и начала рабочего дня уже был на ногах и в полной готовности. Самое время самому за дело браться. Иное, что от меня зависело, уже запущено – не остановишь. Меканские парни не подведут.
   Что ж, за тылы я теперь спокоен. Если Древнейшая хоть как-то сама проявится, ребята ее не упустят. Со всем тщанием проводят, не теряя уважения. Может даже не заметить. Хотя с умениями, преподанными ей многопрадедом, ручаться за это не стоит.
   А самому не худо бы старый след проверить. От Нохлиса-Мертвовода. Потому что если и есть у меня по эту сторону Последней Завесы враги человеческой крови, то искать их надо среди его земляков. В трансальтийских землячествах.
   Самое авторитетное среди них – «Фольксдранг», «Народный Порыв». Правда, тут еще как посмотреть – фольксдранговцы морталистов на дух не переносили, хотя Нохлис, покойник, из тех же краев был. Слишком уж разное в жизни или смерти ценится последователями Мертвовода и сторонниками Народного Порыва.
   Но это и к лучшему. Совсем ничего не знать про какого-никакого, а своего, альтийца, они попросту не могут. Да и причин скрывать известное у горячих горных парней нет и не будет. Где расположен их курень, я отлично знаю. Недалеко, кстати.
   Здание это, похоже, раньше служило гоблинятником. Но даже гоблины уходят оттуда, куда приходят альтийские горцы.
   У порога куреня отирался малый в традиционном трансальтийском костюме. То есть в коротеньких штанишках на помочах и пледе через плечо. Из уважения к общественной морали на нем была еще и рубаха, что для тамошних уроженцев нетипично. Молодой еще, стало быть, глуздырь, у «дядек» на побегушках. Значит, и мне с ним церемониться нечего. Сразу обламывать надо, покуда хвост не распустил.
   Парень меж тем во весь голос распевал «Выше нет Альтийских гор» с упорством, достойным лучшего применения. Национальный патриотизм окраин можно ценить, но желательно в несколько более удачном исполнении.
   – Эй, салага! – Обращение не тамошнее, хотя для него должно быть понятно.
   – Чего тебе, дядя? – отозвался поименованный, подтверждая тем правильность обращения. На что откликнулся, то и есть. Причем сам начал это понимать лишь к середине моей следующей реплики.
   – Позови кого постарше. Или к самому главному проводи, кто у вас там... Троммельледер, кажется, – изложил я суть, не тратя лишнего времени.
   Малый тем временем набычился и попытался смерить меня взглядом, первым делом наткнувшись на тесак и рукоятки офицерских стрелометов под мышками. То, что болталось на поясе помимо них, он и опознать-то не сумел. Для этого опыт нужен, а у него нету.
   – Ты кто такой ващще?! – Не понял с ходу, что надо исполнять, а не пререкаться.
   – Собачий Глаз Пойнтер. Тот, кто Мертвовода Нохлиса отправил на встречу с избирателями. – Действительно, представиться стоит, впрочем, как и подстегнуть тормозного парня к активности. – И тебя могу следом наладить, чтоб дорогу освещал!
   – Чем? – не врубился салага.
   – Фонарем! – я показал ему кулак.
   Склонность при наличии полного штурмового арсенала угрожать голыми руками глуздырь оценил. Или общий смысл послания до него дошел в конце концов. Так или иначе малый сглотнул, кивнул, подтверждая согласие, и наконец-то направился в глубь куреня. Правда, отойдя всего лишь на полдюжины шагов, он заорал с прежним энтузиазмом:
   – Выше нет Альтийских го-о-ор! Выше чести трансальти-и-ийца!
   Не имея возможности заткнуть уши, я лишь тяжко вздохнул. Заклятого Лунная Богиня исправит. Но этого и все прелести ее не отвратят от исполнения гимна при полном отсутствии слуха и голоса.
   Вернулся этот горе-певец молча, быстро, мелкой трусцой и с обещанным мной фонарем под глазом. В курене не поскупились оплатить этот аванс. Добрый знак. Так бы и все прочее прошло...
   – Герр бергфебель просят! – со всей возможной предупредительностью склонился глуздырь. – Позвольте проводить?!
   Я лишь кивнул коротко. Раз уж просят... Путь по коридорам, тщательно подготовленным для организации непроходимых завалов, оказался недолгим. А квадратное в плане помещение, служившее целью похода, напротив, очень чистым и пустоватым. Кроме стола, стула и кланового штандарта, в нем находился только сам глава землячества.
   Бергфебель фольксдранга Дитрих Троммельледер по прозвищу «Плюс-минус».
   При взгляде на него в голову лезла пара созвучных определений: «рыжий» и «ражий». Причем больше второе, чем первое. От природной огненной растительности недрогнувшая бритва оставила первозданными только лохматые брови. Видно, устрашилась трех золотых колец в каждой из них, пронизывающих мохнатое буйство в попытке хоть как-то сдержать. Все остальное было сведено к двум нешироким полосам: шкиперской бородке, окаймляющей массивную челюсть, нечувствительно переходящую в широкую глотку, и альтийскому гребню вдоль всего черепа, от низкого лба до затылка. Спереди концы жестких, как щетка, волос свешивались едва ли не до конца носа, отчего кличка «Плюс-минус» получала явно видимое подтверждение.
   Обильно-мускулистую, веснушчатую плоть, в отличие от растительности на ней, ничего не сдерживало и не слишком многое прикрывало. Татуировки землячества и традиционно короткие трансальтийские штаны на помочах не в счет. Из вооружения при фольксдранговце тоже ничего особенного не было: столь же традиционная для трансальтийцев праща, обмотанная вокруг пояса чашкой вперед, и богато украшенный бергфебельский клевец-кайло, привешенный к широкому проклепанному ремню в массивных медных оковках.