Марусек Дэвид. Свадебный альбом

   - Давайте, я попробую, - вызвался кто-то.
   - Только посмейте! - угрожающе прошипел женский голос, и из стены возникла дама, которую Энн видела в аудитории.
   - Забавляйтесь с вашим новым Беном, сколько хотите, но оставьте в покое Энн.
   Женщина приблизилась к Энн и взяла ее за руку.
   - Привет, Энн. Я Мэтти Сен-Хелен и счастлива познакомиться с тобой. С вами тоже, - обратилась она к Бенджамену. - Так-так, что за милый мальчик!
   Она нагнулась, подняла с пола свадебный букет и преподнесла Энн.
   - Я стараюсь создать нечто вроде общества взаимопомощи для спутниц Бена Малли. Ты была первой и единственной, на ком он официально женился, поэтому ты самая желанная наша гостья. Присоединяйся к нам.
   - Она пока не может попасть в Симополис, - возразил Бенджамен.
   - Мы все еще адаптируем их, - поддакнул другой.
   - Прекрасно, - кивнула Мэтти. - В таком случае мы приведем все общество сюда.
   И из стены показалась целая процессия. Мэтти представляла их по мере появления:
   - Джорджина и Рэнди. Познакомься с Чакой, Сью, Латашей, еще одной Рэнди, Сью, Сью и Сью. Мэриола, Пола, Долорес, Нэнси. И Деб. Добро пожаловать, девочки!
   В комнате было уже яблоку негде упасть, а они все шли. Мужчинам стало не по себе.
   - Думаю, мы готовы, - хором объявили они и исчезли, уводя с собой ее Бенджамена.
   - Погодите, - позвала Энн, не уверенная, что хочет их видеть. Однако новоявленные подруги, возникнув вновь, окружили ее и засыпали вопросами.
   - Как ты с ним познакомилась?
   - Какой он был?
   - Всегда таким же безнадежным?
   - Безнадежным? - повторила Энн. - Почему безнадежным?
   - Он всегда храпел?
   - И всегда пил?
   - Почему ты сделала это?
   Последний вопрос упал во внезапную тишину. Женщины нервно оглядывались, пытаясь понять, кто его задал.
   - Все просто умирают от любопытства узнать, почему именно? Сквозь толпу пробиралась женщина, расталкивая локтями всех, кто имел несчастье стоять на пути.
   - Сестричка! - вскричала Энн. - До чего же я рада тебя видеть!
   - Ничья она не сестричка, - проворчала Мэтти. - Это докси*, и ей здесь не место. (* шлюха (англ. жарг.))
   И в самом деле, при ближайшем рассмотрении Энн поняла, что у женщины ее лицо и волосы, но в остальном - никакого сходства. Голенастая и грудастая, да и при ходьбе зазывно покачивает бедрами.
   - Я имею такое же право находиться в этой комнате, как и любая из вас, тем более, что уже прошла тест Лолли! И не только это! Если хотите знать: как спутница я протянула куда дольше любой из вас!
   Вызывающе подбоченившись, она встала перед Энн и оглядела ее с головы до ног.
   - Чудненькое платьице, - заметила она и немедленно оказалась в точно таком же подвенечном наряде, если не считать огромного выреза, обнажавшего грудь, и разреза сбоку до самой талии.
   - Это уж слишком, - воскликнула Мэтти. - Я требую, чтобы вы немедленно убрались отсюда!
   Докси презрительно ухмыльнулась.
   - Мэтти - половая тряпка, так он всегда называл вот эту!.. Ну-ка, скажи, Энн, у тебя было все: деньги, карьера, ребенок, почему же ты так поступила?
   - Как? - удивилась Энн. Докси впилась в нее взглядом.
   - Разве не знаешь? Да это прямо подарок! - воскликнула она. - Какая прелесть! Я должна открыть ей глаза, разве что...
   Она оглянулась на остальных.
   - Разве что кто-то из вас, дамочки, захочет взять это на себя. Никто не посмел встретиться взглядом с нахалкой.
   - Лицемерки! - фыркнула она.
   - Можешь повторить это еще раз, - произнес чей-то новый голос Энн повернулась и увидела стоявшую в дверях Кэти, ее самую верную и преданную подругу. Именно такой Кэти выглядела бы в среднем возрасте.
   - Пойдем, Энн Я расскажу все, что тебе необходимо знать.
   - Но, послушайте, - начала Мэтти, - не можете же вы впорхнуть вот так, как ни в чем не бывало, и утащить нашу почетную гостью!
   - Хотите сказать, жертву, - поправила Кэти, махнув рукой Энн. - В самом деле, милые леди, пора бы опомниться! На свете миллион женщин, смысл существования которых не сосредоточен именно на этом мужчине.
   Энн переступила порог, и Кэти закрыла за ними дверь. Энн очутилась на высоком холме, с которого можно было увидеть слияние двух рек в широкой долине. Напротив, в нескольких километpax от холма, возвышалась могучая скала, поросшая деревьями, гуще всего вздымавшимися рядом с гранитной вершиной. За ней тянулась цепочка покрытых снегом гор, сливавшаяся на горизонте в сплошное ледяное поле. Внизу, вдоль речных берегов, вилась утоптанная пешеходная тропа. Ни моста, ни зданий.
   - Где мы?
   - Только не смейся, - предупредила Кэти, - но мы называем это Кэтиленд. Повернись.
   Энн послушалась и увидела живописную хижину, окруженную садами и огородами. Тысячи Кэти, молодых, зрелых, старых - все они сидели в позе лотоса на земле. В такой тесноте они едва не давили друг друга, но глаза их были закрыты в отрешенной сосредоточенности.
   - Мы знаем, что ты здесь, - пояснила Кэти, - но слишком тревожимся из-за этой затеи с Симополисом.
   - Мы в Симополисе?
   - Вроде того. Неужели не видишь? Она показала на горизонт
   - Нет, не вижу ничего, кроме гор
   - Прости, я не догадалась. Здесь есть бинарники твоего поколения.
   Она кивнула в сторону студенток колледжа:
   - Они не прошли тест Лолли и, к сожалению, не могут считаться людьми. Мы еще не решили, что с ними делать. Кстати, - нерешительно спросила она, - тебя уже тестировали?
   - Не знаю, - пробормотала Энн. - Не помню теста. Кэти всмотрелась в нее, прежде чем объяснить:
   - Обычно помнят не содержание теста, а сам факт тестирования. Отвечая на твой вопрос, могу сказать, что мы в Симополисе и одновременно не в нем. Мы построили это убежище еще до последних событий, и все наши силы уходят на то, чтобы его сохранить. Не знаю, о чем думает Мировой Совет! Активной массы никогда не будет хватать, и симы дерутся из-за каждого наносинапса. Все, что нам остается, это держаться до последнего. И всякий раз, когда что-то, кажется, устроилось, Симополис снова меняется. За последние полчаса он прошел через четверть миллиона полных исправлений. Там идет настоящая война, но мы не отдадим ни пяди Кэтиленда. Взгляни! - Кэти нагнулась и показала на крошечный желтый цветок среди альпийской осоки. - В радиусе пятидесяти метров от хижины мы уменьшили все. Вот!
   Она сорвала цветок и подняла его. Но оказалось, что их два - один по-прежнему остался на стебле, другой оказался в пальцах Кэти.
   - Здорово, верно?
   Она уронила цветок, и он немедленно вернулся в исходное состояние.
   - Мы даже ветер с долины усмирили. Чувствуешь?
   Энн попыталась ощутить ветер, но не почувствовала ничего.
   - Неважно, - продолжала Кэти. - Главное, ты слышишь его, правда?
   И действительно, гроздь круглых колокольчиков, свисавших с карниза крыши, тренькала серебристым звоном.
   - Прелестно, - согласилась Энн. - Но почему? Зачем тратить столько усилий на моделирование этого места?
   Кэти тупо уставилась на подругу, словно пытаясь понять смысл вопроса.
   - Потому что Кэти всю свою жизнь мечтала иметь такой приют, и теперь он у нее есть, и все мы живем здесь.
   - Но ты ведь не настоящая Кэти, верно?
   Она не может быть настоящей, потому что слишком молода. Кэти покачала головой и улыбнулась.
   - Мы так давно не виделись, и теперь не знаешь, с чего начать, но это подождет. Мне пора идти. Я нужна нам.
   Она повела Энн в хижину, сложенную из обветренных серых бревен, на которых еще остались куски коры. Крыша была покрыта живым дерном, на котором росли полевые цветы, и проседала в середине.
   - Кэти нашла это место пять лет назад, когда проводила отпуск в Сибири. Она выкупила его у сельских властей. Хижина была построена двести лет назад. Как только мы сделаем ее пригодной для жилья, увеличим огород и разобьем грядки до самого ельника. Заодно собираемся вырыть колодец.
   Огород радовал изобилием овощей, в основном, листовых: капусты, шпината, латука. Тропинка к хижине была обсажена подсолнухами, возвышавшимися над крышей и клонившими вниз тяжелые от семян головки. Хижина ушла на полметра в бурый суглинок. Да и сама тропинка была протоптана так глубоко, что больше напоминала канаву.
   - Ты скажешь мне, на что намекала докси? - спросила Энн. Кэти остановилась у раскрытой двери и ответила:
   - Кэти хочет сделать это сама.
   Такой старой женщины Энн еще не видела. Она стояла у плиты, помешивая в дымящемся горшке большой деревянной ложкой. Заслышав шаги, она отложила ложку, вытерла руки о передник, пригладила седые волосы, заплетенные в косу и уложенные узлом на затылке, и повернула к Энн круглое миловидное лицо.
   - Ну и ну!
   - Верно, - отозвалась Энн.
   - Заходи, будь как дома!
   Внутри оказалась всего одна маленькая комнатка, и к тому же полутемная: свет с трудом пробивался через два узеньких окна, прорубленных в массивных бревенчатых стенах. Энн обошла захламленное помещение, служившее одновременно спальней, гостиной, кухней и кладовой. Вместо перегородок громоздились ящики с консервами. С потолка свисали связки сухих трав и белье. Пол, неровный и местами прогнивший, был покрыт обрывками ковра.
   - Ты здесь живешь? - недоверчиво спросила Энн.
   - Мне выпала огромная удача здесь жить.
   Из-под печи выскочила мышь и поспешила скрыться в груде еловой щепы. Энн слышала, как ветер с долины посвистывает в печной трубе.
   - Прости, - спросила Энн, - ты настоящая Кэти?
   - Да, - кивнула Кэти, похлопывая себя по обширному бедру, - как видишь, все еще не откинула копыта.
   Она уселась на один из расшатанных разномастных стульев и предложила другой Энн. Та осторожно опустилась на сиденье, оказавшееся гораздо крепче, чем на первый взгляд.
   - Не обижайся, но насколько я знаю, Кэти любила красивые вещи.
   - Той Кэти, которую ты знала, повезло понять истинную цену вещей.
   Энн неожиданно заметила столик с изогнутыми ножками, инкрустированный отшлифованными полудрагоценными камнями и редкими сортами дерева. Столик явно выглядел не к месту. Более того, он принадлежал ей!
   Кэти показала на большое зеркало в затейливой раме, укрепленное на дальней стенке. Еще одна вещь Энн!
   - Я тебе их подарила? Кэти слегка нахмурилась.
   - Не ты, а Бен.
   - Объясни.
   - До смерти не хочется портить твое свадебное настроение! Редко встретишь такое счастье!
   - Ты о чем?
   Энн отложила свой букет и ощупала лицо. Потом поднялась и подошла к зеркалу. В нем отражалось некое подобие сцены из волшебной сказки о колдунье и невесте в хижине дровосека. Невеста улыбалась, растянув рот до ушей. То ли она самая счастливая новобрачная во всем мире, то ли сумасшедшая в подвенечном наряде.
   Энн смущенно отвернулась.
   - Поверь, я совсем не испытываю ничего подобного, - пробормотала она. Скорее, нечто совершенно противоположное.
   - Жаль...
   Кэти поднялась и помешала в горшке.
   - Я первой заметила ее болезнь, еще в колледже, когда мы были девочками. Но отнесла это на счет юношеской эксцентричности. После выпускного бала и замужества ей становилось все хуже. Приступы подавленности усиливались. Наконец врачи поставили диагноз: хроническая депрессия. Бен поместил ее в психиатрическую клинику, нанял отряд специалистов. Ей провели курс химиотерапии, шоковой терапии, даже старомодного психоанализа. Ничего не помогло, и только после ее смерти...
   Энн встрепенулась:
   - Энн мертва? Ну, разумеется! Как же я сама не догадалась!
   - Да, дорогая, мертва уже много лет. - Но как?
   Кэти вновь уселась.
   - Когда решили, что ее состояние имеет органическую этиологию, пришлось увеличить количество серотонина в мозгу. По-моему, довольно мерзкая штука. Ну а психиатры посчитали, что болезнь стабилизировалась. То есть Энн не вылечили, однако она могла вести совершенно нормальную, на взгляд постороннего, жизнь. Но в один прекрасный день она исчезла. Мы с ума сходили! Искали ее повсюду, но она ухитрилась скрываться где-то почти целую неделю. Когда мы нашли ее, она была беременна.
   - Что? О, да, я помню, что видела Энн беременной.
   - И родился Бобби.
   Кэти, очевидно, ждала какой-то реплики, но, не дождавшись, пояснила:
   - Бен не его отец.
   - Понимаю, - кивнула Энн. - А кто?
   - Я надеялась, что ты знаешь. Она не сказала? Значит, никому не известно. Отцовская ДНК не была зарегистрирована. Очевидно, это была не сперма из банка данных и, к счастью, не от лицензированного клона. Отцом мог стать кто угодно, даже какой-нибудь наркоман. Таких у нас предостаточно.
   - Мальчика звали Бобби?
   - Да, так захотела Энн. Она годами кочевала по клиникам. Однажды во время ремиссии она объявила, что идет по магазинам. Последний, с кем Энн говорила, был Бобби. Через пару недель ему как раз исполнялось шесть. Она сказала, что хочет выбрать ему в подарок пони. Но больше ее никто не видел. Она прямиком отправилась в хоспис и подписала требование на эвтаназию. Ей дали три дня на размышление и предложили консультанта и помощь, но она отказывалась кого-либо видеть. Даже меня. Бен подал протест: из-за болезни его жена неправомочна принимать подобные решения. Но суд с ним не согласился. Насколько я понимаю, она предпочла принять быстродействующий яд. Ее последние слова: "Пожалуйста, не нужно меня ненавидеть".
   - Яд?
   - Да. Ее пепел в маленькой картонной коробке прибыл как раз в день рождения Бобби. Никто не сказал ему, куда делась мать. Он подумал, что это подарок, и открыл.
   - Понятно. Бобби ненавидит меня?
   - Не знаю. Он был странным малышом. И в тринадцать лет уехал в школу космонавтов. Он и Бен никогда не ладили
   - А Бенджамен ненавидит меня?
   Содержимое котла как раз в этот момент перелилось через край, и Кэти поспешила к плите.
   - Бен? О, Бена она потеряла еще задолго до смерти. По правде говоря, я всегда считала, что это он подтолкнул ее к пропасти. При его нетерпимости к чужим слабостям... Как только стало ясно, сколь тяжело она больна, он бросил ее на произвол судьбы. Он бы развелся с ней, но гордость не позволяла.
   Она сняла с полки миску, налила супа и отрезала хлеба.
   - А потом и он года два был не в себе. Ни с кем не общался. Ну а через пару лет все забылось. Опять стал добрым стариной Беном. Разбогател. Обзавелся подружкой.
   - Это он уничтожил все мои симы. Верно?
   - Возможно. Хотя он утверждал, что это сделала Энн. В то время я ему еще верила.
   Кэти поставила обед на маленький инкрустированный столик.
   - Я бы и тебе предложила, но... Она начала есть.
   - Итак, какие у тебя планы?
   - Планы?
   - Да. Симополис?
   Энн пыталась подумать о Симополисе, но мысли быстро смешались. Как странно.. Она вполне способна связно думать о прошлом, все воспоминания были достаточно ясны... но будущее ускользало от нее.
   - Не знаю, - выговорила она наконец. - Наверное, следует спросить Бенджамена.
   Кэти сосредоточенно нахмурилась.
   - Думаю, ты права. Но помни, ты всегда желанная гостья в Кэти-ленде. Можешь жить с нами, сколько захочешь.
   - Спасибо, - кивнула Энн.
   Она рассеянно наблюдала, как ест старуха. Рука дрожала так сильно, что каждый раз, поднося к губам ложку, Кэти была вынуждена поспешно наклоняться, чтобы не расплескать суп.
   - Кэти, - вдруг сказала Энн, - ты могла бы сделать для меня кое-что? Я больше не чувствую себя новобрачной. Не могла бы ты убрать это омерзительное выражение с моего лица?
   - Почему "омерзительное"? - удивилась Кэти, откладывая ложку и с завистью изучая Энн. - Если не нравится, как ты выглядишь, можно отредактировать себя.
   - Я не знаю как.
   - Используй программу-редактор, - бросила Кэти, но тут же спохватилась: Господи, я все забываю, до чего же примитивны первые симы. Даже не знаю, с чего начать!
   Немного поразмыслив, она вернулась к еде. Потом сказала:
   - Лучше не буду и пробовать: а вдруг у тебя вырастет нос или что-нибудь в этом роде.
   - А как насчет нового платья?
   Кэти снова задумалась, глядя в одну точку, но внезапно вскочила, ударившись о стол и расплескав суп
   - Что? - встревожилась Энн. - Что случилось?
   - Блок новостей по Уоднету, - сообщила Кэти. - Восстание в бухте Провидения. Это здешний областной центр. Что-то связанное с Днем Освобождения. Мой русский еще недостаточно хорош! О, какой кошмар! Бомбардировки... трупы... Послушай, Энн, я лучше отошлю тебя...
   Энн вновь очутилась в гостиной. Она ужасно устала от бесконечных перемещений, тем более что от нее ничего не зависело. Она совершенно бессильна и не имеет власти над своей судьбой. Комната была пуста, подружки, слава Богу, исчезли, и Бенджамен еще не вернулся. Очевидно, маленький синелицый медальон все это время занимался самовоспроизведением: все стены заполняли сотни его близнецов, к тому же не ладивших друг с другом: в комнате стояли невообразимый шум, ругань и визг. От шума болели уши. Правда, стоило им заметить Энн, как все мгновенно заткнулись и уставились на нее с неприкрытой злобой.
   По мнению Энн, этот безумный день длился чересчур долго. И тут ужасная мысль осенила ее: симы не спят.
   - Эй, - окликнула она тот медальон, который считала оригиналом, - вызови Бенджамена.
   - Какого хрена ты тут приказываешь? - нагло спросил синелицый. - Я тебе что, личный секретарь?
   - А разве нет?
   - Именно что нет! Собственно говоря, теперь это моя комната, а ты влезла на чужую территорию. Так что лучше сматывайся поскорее, пока я не стер твою задницу!
   Остальные поддержали его, громко потешаясь над Энн.
   - Прекратите! - вскрикнула она, но ее никто не слушал. Она вдруг заметила, как медальон вытянулся, став в два раза длиннее, и с громким хлопком разделился на два поменьше. То же самое происходило с другими медальонами. Они расползались по стенам, потолку, полу.
   - Бенджамен! - вскрикнула Энн. - Ты меня слышишь?
   Гомон тут же стих. Медальоны свалились со стен и исчезли, не долетев до пола. Остался один, первый, но теперь это был просто пластиковый диск с вылепленной посредине мрачной физиономией.
   В центре комнаты стоял человек. При виде Энн он улыбнулся. Это был престарелый Бенджамен из аудитории. Настоящий Бенджамен, так и не снявший клоунского наряда.
   - Как ты прелестна, - вздохнул он, глядя на нее. - Я и забыл, как ты прелестна.
   - О, правда? Я думала, эта особа, докси, успела тебе напомнить, - съязвила Энн.
   - Ну и ну, - покачал головой Бен. - Быстро вы, симы, обмениваетесь сведениями! Покинула аудиторию не больше четверти часа назад и уже знаешь достаточно, чтобы осудить меня.
   Он обошел комнату, касаясь то одной, то другой вещи. Остановился перед зеркалом, взял с полки голубую вазу и повертел в руках, прежде чем осторожно поставить обратно.
   - Говорят, еще до полуночи вы настолько равномерно распространите между собой всю известную информацию, что произойдет нечто вроде энтропии данных. И поскольку Симополис не что иное, как информаторий, он станет серым и безликим. Первой скучной вселенной.
   Бен рассмеялся, но тут же закашлялся, пошатнулся и едва не упал, но, к счастью, вовремя успел схватиться за спинку дивана. Бедняга тяжело рухнул на сиденье и продолжал кашлять и отхаркиваться, краснея, как рак.
   - Ты в порядке? - разволновалась Энн, хлопая его по спине.
   - В полном, - едва выговорил он. - Спасибо.
   Наконец он отдышался и жестом показал на место рядом с собой.
   - У меня постоянно першит в горле, и автодок ничего не может с этим поделать.
   К этому времени к нему вернулся обычный цвет лица, но вблизи стали заметны тонкая морщинистая кожа и легкое дрожанье головы. Кэти, похоже, сохранилась намного лучше.
   - Сколько тебе лет? - не выдержала она. Бенджамен бодро вскочил:
   - Сто семьдесят шесть.
   Он поднял руки и лихо повернулся на каблуках.
   - Радикальная геронтология! Ну как, нравится? И мне удалось сохранить восемьдесят пять процентов собственных органов, что по нынешним стандартам большая редкость.
   От непривычных усилий у него закружилась голова, и он снова плюхнулся на диван.
   - Поразительно! - воскликнула Энн. - Хотя радикальная геронтология, похоже, так и не смогла приостановить время.
   - Пока нет, но все впереди, - заверил Бен. - Сейчас за каждым углом скрываются чудеса. Волшебство в любой лаборатории! - Он неожиданно сник и сухо добавил: - По крайней мере, пока нас не завоевали.
   - Завоевали?
   - Вот именно! А как еще назвать их стремление контролировать каждый аспект нашей жизни: от приобретения радиоуправляемых ракет до личного права на собственность?! А теперь еще и это! Украсть у нас наших же личных симов! пылко воскликнул Бенджамен. - Это плевок в лицо природному капитализму, природным держателям заявок, да что там, самой природе! И единственное довольно разумное объяснение, переданное по Уоднету, заключается в том, что все стратегически важные Биологические Личности были втихомолку уничтожены и заменены машинами!
   - Понятия не имею, о чем ты толкуешь, - покачала головой Энн. Бенджамен мгновенно обмяк, словно из него выпустили воздух.
   Похлопал ее по руке и оглядел комнату.
   - Где это мы?
   - Это твой городской дом. Наш дом. Неужели не узнаешь?
   - Какое там! Сколько лет прошло! Должно быть, я продал его после твоей... - Он осекся. - Скажи, Бены уже объяснили тебе?
   - Не Бены, но, да, я знаю.
   - Прекрасно...
   - Но мне хотелось бы спросить еще кое о чем. Где Бобби?
   - Ах, Бобби, наша маленькая головная боль. Боюсь, он мертв. По крайней мере, такова официальная гипотеза. Мне очень жаль.
   Энн немного помолчала, желая понять, усилят ли новости ее меланхолию.
   - Как? - выдавила она наконец.
   - Завербовался на один из кораблей - охранять колонистов. Полмиллиона человек в состоянии глубокого биостаза летели в систему Канопус. Они путешествовали уже сто лет и удалились от Земли на двенадцать триллионов километров, когда поток информации неожиданно оборвался. Это произошло десять лет назад, и с тех пор никто ничего о них не слышал.
   - Что с ними случилось?
   - Неизвестно. Отказ приборов маловероятен, кроме того, кораблей было двенадцать, и каждый управлялся самостоятельно, да и летели они на значительном расстоянии друг от друга. Рождение суперновой звезды? Мятеж? Одни предположения.
   - Каким он был?
   - Глупым юнцом. Так и не простил тебя, а меня ненавидел всеми фибрами души... Правда, трудно его осуждать. Вся эта история навеки отвратила меня от идеи иметь детишек.
   - Не помню, чтобы ты вообще их любил.
   Бен уставился на нее подслеповатыми глазами в воспаленных веках.
   - Представить не можешь, каким потрясением было для меня увидеть в этой толпе Бенов и подружек твое одинокое, трогательно-белое платье, - вздохнул он. - И эта комната. Настоящий мавзолей. Неужели мы действительно жили здесь? И эти вещи были нашими? Зеркало ведь твое, верно? Я бы никогда не купил ничего подобного. А вот эту синюю вазу я помню. Сам забросил ее в залив Пьюджет-Саунд.
   - Что?!
   - Вместе с твоим пеплом.
   - Вот как...
   - Скажи, - попросил Бен, - какими мы были? Прежде чем уйти в Симополис и стать другой личностью, расскажи о нас. Я ведь сдержал обещание. Это единственное, чего я никогда не забывал.
   - Какое обещание?
   - Не перезапускать тебя
   Несколько минут они сидели молча. Его дыхание стало глубоким и равномерным, и Энн показалось, что он, не получив ответа на вопрос, просто задремал. Но Бен пошевелился и спросил:
   - Скажи, например, что мы делали вчера?
   - Ездили к Карлу и Нэнси насчет тента, который брали напрокат. Бенджамен зевнул.
   - А кто такие Карл и Нэнси?
   - Мой двоюродный дедушка и его новая подружка.
   - Верно. Теперь вспомнил. И они помогали нам готовиться к свадьбе?
   - Да, особенно Нэнси.
   - А как мы туда добрались? К Карлу и Нэнси? Пешком? Или на автобусе?
   - У нас была машина.
   - Машина! Автомобиль? В те дни все еще существовали машины?! Забавно! И какая марка? Какого цвета?
   - "Ниссан Эмпайр". Изумрудно-зеленый.
   - Кто-то из нас его вел или управление было автоматическим?
   - Автоматическим, разумеется. Бен закрыл глаза и улыбнулся.
   - Продолжай. Что мы там делали?
   - Ужинали.
   - Какое блюдо было тогда моим любимым?
   - Фаршированные свиные отбивные.
   - И теперь тоже! - хмыкнул он. - Ну, не поразительно ли?! Некоторые вещи никогда не меняются! Разумеется, теперь они искусственно выращены и преступно дороги
   Энн удалось дать толчок воспоминаниям Бена, и теперь посыпались сотни вопросов. Она послушно отвечала, пока не поняла, что он заснул. Но Энн продолжала говорить и, случайно бросив взгляд на диван, заметила, что Бен исчез. Она снова осталась одна и все-таки продолжала что-то бормотать. Так продолжалось, кажется, целую вечность. Но и это не помогло. Энн чувствовала себя еще хуже обычного, она неожиданно поняла, что хочет вернуть Бенджамена, не старого, а ее собственного Бенджамена.
   Она подошла к висевшему у двери медальону.
   - Эй! - бросила она, и изображение, открыв выпученные глазки, злобно вытаращилось на нее. - Позвони Бенджамену.
   - Он занят.
   - Меня это не касается. Позвони немедленно.
   - Другие Бены говорят, что он подвергается процедуре и просит не беспокоить.
   - Что еще за процедура?
   - Насыщение кодонами. Они просят набраться терпения. Обещают вернуть его как можно раньше. Кстати, - добавил медальон, - Бены терпеть тебя не могут, и я тоже.
   С этими словами медальон начал кряхтеть и удлиняться, прежде чем разделился. Теперь их было два, и оба с ненавистью пялились на нее.
   - Я тоже терпеть тебя не могу, - объявил новый медальон, после чего оба стали кряхтеть и расплываться.
   - Прекратить! - крикнула Энн - Я приказываю: немедленно прекратите!
   Но в ответ они рассмеялись и разделились на четыре, восемь... шестнадцать медальонов