Матесон Ричард. Куда приводят мечты

   Я испуганно оглянулся. К нам приближался Ричард в компании худощавого темноволосого молодого человека.
   — Мама, это Перри, — сказал Ричард. — Я тебе о нем уже рассказывал.
   Я недоверчиво уставился на молодого человека. Он смотрел на меня.
   — Здесь твой отец, Ричард, — спокойно сказал он. — Сидит около таблички со своим именем.
   Я с трудом поднялся на ноги.
   — Ты меня видишь? — спросил я.
   Я был поражен его словами и тем, что он смотрит прямо на меня.
   — Он говорит что-то, чего я не могу разобрать, — сказал Перри.
   Я взглянул на Энн с тревогой. Я мог бы с ней общаться; дать ей знать, что я все еще существую.
   Она с ошеломленным видом смотрела на молодого человека.
   — Энн, поверь ему, — взмолился я. — Поверь ему.
   — Он снова разговаривает, — сказал Перри. — Теперь с вами, миссис Нильсен.
   Содрогнувшись, Энн взглянула на Ричарда и с мольбой позвала его по имени.
   — Мама… — Ричард казался смущенным и в то же время полным решимости. — Если Перри говорит, что папа здесь, я ему верю. Я же говорил тебе, как он…
   — Энн, я здесь! — выкрикнул я.
   — Я понимаю, что вы чувствуете, миссис Нильсен, — прервал Ричарда Перри, — но поверьте мне на слово. Я вижу его рядом с вами. На нем темно-голубая рубашка с короткими рукавами, синие клетчатые брюки и ботинки от Уоллоби. Он высокий, ладно скроенный, со светлыми волосами. У него зеленые глаза, и он смотрит на вас с тревогой. Я уверен, он хочет, чтобы вы поверили в его присутствие здесь.
   — Энн, ну пожалуйста, — сказал я, потом вновь посмотрел на Перри. — Услышь меня, — умолял я его. — Ты должен меня услышать.
   — Он снова говорит, — сообщил Перри. — Мне кажется, он говорит «малыш» или что-то в этом роде.
   Я застонал и еще раз взглянул на Энн. Она старалась не расплакаться, но не могла с собой совладать. Сильно разволновавшись, она тяжело и прерывисто дышала.
   — Пожалуйста, не делай этого, — бормотала она.
   — Мамочка, он пытается помочь, — сказал ей Ричард.
   — Не надо. — Энн поднялась на ноги и пошла прочь.
   — Энн, не уходи, — умолял я.
   Ричард устремился за ней, но Перри удержал его.
   — Пусть привыкнет к этой мысли, — сказал он. Ричард беспокойно огляделся по сторонам.
   — Он здесь? — спросил он. — Мой отец?
   Я не знал, что делать. Мне хотелось быть с Энн. Но как же я мог отойти от единственного человека, который меня видел?
   Перри положил ладони на плечи Ричарда и повернул его так, что он оказался лицом к лицу со мной.
   — Он перед тобой, — сказал он. — Примерно в четырех футах.
   — О Боже, — произнес Ричард тонким дрожащим голосом.
   — Ричард, — позвал я, сделав шаг вперед и пытаясь схватить его за руки.
   — Он сейчас прямо перед тобой, пытается взять тебя за руки, — сообщил ему Перри.
   Ричард побледнел.
   — Почему же тогда я его не вижу? — с недоумением спросил он.
   — У тебя может получиться, если ты уговоришь свою мать посетить сеанс.
   Несмотря на волнение, которое вызвали во мне слова Перри, я был более не в состоянии с ним оставаться; мне надо было находиться возле Энн. Его голос быстро затих позади, когда я устремился за ней.
   — Он идет за твоей матерью, — сказал он. — Он, наверное, хочет…
   Я не мог больше этого слышать. Я с тревогой последовал за Энн, стараясь ее догнать. Что бы за сеанс это ни был — спиритический? — Энн следовало на него соглашаться. Раньше я никогда не верил в подобные вещи, даже не думал о них. Теперь я о них думал. Перри меня видел, действительно видел. Мысль о том, что с его помощью Энн и дети тоже смогут меня увидеть, а может быть, и услышать, наполняла меня восторгом. Тогда они перестанут горевать!
   Я застонал, внезапно испытав смятение. Снова собирался туман, скрывая от моих глаз Энн. Я пытался бежать, но движения давались мне все с большим трудом. «Мне необходимо ее догнать!» — думал я.
   — Энн, подожди! — звал я. — Не покидай меня!
   «Надо идти дальше». Казалось, я слышал эти слова, произнесенные кем-то в моем сознании. Мне не хотелось прислушиваться к этому голосу, и я шел все медленнее и медленнее, пока не оказался снова на дне того темного озера. Я переставал понимать, что происходит вокруг. «Пожалуйста!» — мысленно молил я. Должен найтись способ заставить Энн меня увидеть, чтобы она утешилась, узнав, что я все еще существую!

МОЕ ПРИСУТСТВИЕ НЕ ИМЕЕТ СИЛЫ

   Я поднимался вверх по холму к нашему дому. По обеим сторонам аллеи шелестели на ветру перечные деревья. Я старался вдохнуть их аромат, но не мог. Небо над головой было затянуто облаками. «Дождь собирается», — подумал я, не понимая, почему здесь нахожусь.
   Входная дверь для меня была не плотнее воздуха, и я вошел в дом. Тогда я понял, зачем пришел.
   В гостиной сидели Энн, Ричард и Перри. Я подумал, что Йен, наверное, в школе, а Мэри в Пасадине, в Академии.
   У ног Энн лежала Джинджер. Едва я вошел в гостиную, она резко подняла голову и уставилась на меня, прижав уши, но не издала ни звука. Перри, сидевший на диване рядом с Ричардом, повернулся, взглянул на меня и объявил присутствующим:
   — Он вернулся.
   Энн с Ричардом непроизвольно посмотрели в мою сторону, но я знал, что они меня не видят.
   — Он так же выглядит? — с тревогой спросил Ричард.
   — Точно так же, как на кладбище, — ответил Перри. — На нем та же одежда, что и в день аварии, верно?
   Ричард кивнул.
   — Да. — Он взглянул на Энн; я не сводил с нее глаз. — Мамочка? — вымолвил он. — Ты не хочешь…
   Она прервала его, спокойно, но твердо:
   — Нет, Ричард.
   — Но папа был одет именно так в ночь аварии, — настаивал Ричард. — Откуда Перри знать, если он…
   — Но мы это знаем, Ричард, — снова прервала его Энн.
   — Я узнал это не от вас, даю слово, миссис Нильсен, — сказал Перри. — Ваш муж сейчас стоит вон там. Посмотрите на собаку. Она его видит.
   Энн, поежившись, взглянула на Джинджер.
   — Мне так не кажется, — пробормотала она. Надо было заставить ее увидеть.
   — Джинджер! — позвал я.
   Когда я, бывало, звал ее по имени, она начинала молотить хвостом. Сейчас же только сжалась от страха, не сводя с меня глаз.
   Я направился к ней через комнату.
   — Джинджер, перестань, — сказал я. — Ты ведь меня знаешь.
   — Он идет к вам, миссис Нильсен, — промолвил Перри.
   — Будь добр… — начала она и замолчала, с испугом наблюдая за собакой, которая вскочила и бросилась вон из комнаты.
   — Она его боится, — объяснил Перри. — Видите ли, она не понимает, что происходит.
   — Мама! — обратился Ричард к молчавшей матери.
   До чего же хорошо я знал это упрямое молчание. Я вынужден был улыбнуться, несмотря на нежелание Энн поверить в мое присутствие.
   — Он вам улыбается, — сказал Перри. — Похоже, он понимает, как трудно вам поверить в его присутствие.
   Лицо Энн вновь стало напряженным.
   — Конечно, ты не сомневаешься, что мне хотелось бы в это поверить, — сказала она. — Но я просто не могу… — Внезапно замолчав, она тяжело вздохнула. — Ты… и правда его видишь? — спросила она.
   — Да, Энн, да — видит, — сказал я.
   — Он только что сказал: «Да, Энн, да», — сообщил ей Перри. — Я его вижу — таким, каким описал вам на кладбище. Естественно, он не кажется таким же материальным, как мы. Но он вполне реален. Я вовсе не извлекаю информацию из вашего сознания. Я этого не умею.
   Энн прикрыла глаза ладонью левой руки.
   — Хотела бы я поверить, — с несчастным видом произнесла она.
   — Постарайся, мамочка, — попросил Ричард.
   — Энн, ну пожалуйста! — умолял я.
   — Понимаю, что это принять нелегко, — сказал Перри. — Я живу с этим всю жизнь, так что считаю само собой разумеющимся. Я видел развоплощенных людей еще ребенком.
   Я посмотрел на него с неприязнью. Развоплощенные? Это слово делало из меня какого-то уродца.
   — Извини, — сказал Перри с улыбкой.
   — Что случилось? — спросил Ричард.
   Энн сняла руку с лица и с любопытством взглянула на Перри.
   — Он посмотрел на меня с упреком, — сказал Перри, все еще улыбаясь. — Вероятно, ему не понравились какие-то из моих слов.
   Ричард вновь взглянул на Энн.
   — Мам, что скажешь? — спросил он. Она вздохнула.
   — Просто не знаю.
   — Какой вред может от этого быть?
   — Какой вред? — Она недоверчиво посмотрела на него. — Позволить себе надеяться, что твой отец еще существует! Ты ведь знаешь, как много он для меня значил.
   — Миссис Нильсен, — начал Перри.
   — Я не верю в жизнь после смерти, — прервала его Энн. — Я верю в то, что, когда мы умираем — мы умираем, и это конец. А сейчас вы хотите убедить меня…
   — Миссис Нильсен, вы ошибаетесь, — сказал Перри. Он подтверждал мое присутствие, но все же меня обижал его самоуверенный тон. — Ваш муж стоит прямо перед вами. Разве это было бы возможно, не существуй он?
   — Я его не вижу, — отвечала Энн. — И не могу поверить только потому, что ты говоришь, будто он здесь.
   — Мама, Перри тестировали в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, — сказал Ричард. — Его способности были неоднократно подтверждены.
   — Ричард, речь не об университетских тестах. Речь о твоем папе! О человеке, которого мы любили!
   — Тем больше оснований… — начал Ричард.
   — Нет. — Она покачала головой. — Просто не могу позволить себе в это поверить. Если поверю, а потом окажется, что это неправда, я умру тоже. Это меня убьет.
   «О нет, только не это!» — подумал я, ощутив неожиданную слабость. На меня снова навалилась эта ужасная усталость. Я не ведал, было это вызвано тщетными попытками убедить Энн или ее неизбывной печалью. Знал лишь, что мне надо передохнуть. Предметы у меня перед глазами начали расплываться.
   — Мама, все-таки попробуй! — попросил ее Ричард. — Неужели не хочешь даже попробовать? Перри говорит, мы можем увидеть папу, если…
   — Энн, мне надо прилечь, — сказал я.
   Я знал, что она меня не услышит, но все-таки произнес эти слова.
   — Он разговаривает с вами, миссис Нильсен, — сообщил Перри. — А сейчас он над вами склонился.
   Я сделал попытку поцеловать ее в голову.
   — Вы это почувствовали? — спросил Перри.
   — Нет, — с напряжением произнесла она.
   — Он только что поцеловал ваши волосы, — сказал он.
   Она прерывисто вздохнула и принялась тихонько плакать. Ричард вскочил с места, быстро направляясь к ней. Сев на подлокотник ее кресла, он притянул ее к себе.
   — Все хорошо, мамочка, — пробормотал он. Потом с упреком взглянул на Перри. — Обязательно было это говорить?
   Перри пожал плечами.
   — Я сказал вам о том, что он сделал, вот и все. Мне жаль.
   Теперь мое утомление быстро нарастало. Я хотел остаться, встать перед Перри, чтобы он читал по моим губам. Правда, сил у меня уже не было. Мое тело опять словно окаменело, и я отвернулся от них. Надо было отдохнуть.
   — Хотите знать, что он сейчас делает? — спросил Перри.
   В его тоне как будто звучало раздражение.
   — Что?
   Ричард с огорченным видом гладил Энн по волосам.
   — Он входит в ваш бар. И постепенно исчезает. Похоже, теряет силы.
   — Ты можешь позвать его назад? — спросил Ричард.
   Я не мог больше этого слышать. Не знаю, как добрался до нашей спальни — каким-то непонятным путем. Помню только, что улегся с мыслью: «Почему я испытываю утомление, если у меня нет физического тела?»
 
   Я открыл глаза. Было темно и тихо. Что-то потянуло меня, заставив встать.
   Я сразу же почувствовал что-то новое в своих ощущениях. Раньше я ощущал свой вес. Теперь я был легким как пух. Я едва не парил по комнате, пройдя сквозь дверь.
   В гостиной слышался голос Перри. Проплывая по заднему коридору, я пытался расслышать, что он говорит. Согласилась ли Энн на спиритический сеанс? Я надеялся, что да. Все, чего мне хотелось, — это знать, что она утешилась.
   Я пересек семейную гостиную и оказался в баре.
   Вдруг я замедлил шаги, в ужасе обратив взор в сторону гостиной.
   Уставившись на себя.
   Мой разум отказывался реагировать. Я был словно громом поражен. Я знал, что продолжаю стоять там, где стоял.
   И все же я стоял также и в гостиной. Одетый в ту же одежду. Мое лицо, мое тело. Без сомнения, то был я.
   Но как такое возможно?
   Тут я понял, что не нахожусь в том теле. Я лишь видел его. Я приблизился, пристально вглядываясь. Эта фигура была похожа на труп. Лишенное выражения лицо. Словно это моя восковая фигура из музея. Не считая того, что она медленно перемещалась, как робот, который вот-вот остановится.
   Оторвав взгляд от фигуры, я осмотрел гостиную. Там были Энн, Ричард, Йен и Мэри, а также Перри, разговаривающий с фигурой. Я с досадой задавался вопросом, все ли они видят ее. Зрелище было отвратительным.
   — Где ты? — спрашивал Перри.
   Я взглянул на это подобие трупа. Его губы слегка зашевелились. Он пробормотал глухим, безжизненным голосом, совсем не моим:
   — По ту сторону.
   Перри сказал об этом семье. Он снова обратился к фигуре.
   — Ты можешь описать место, где находишься?
   Фигура не отвечала. Она переминалась с ноги на ногу, глаза ее вяло моргали. Наконец она заговорила.
   — Холодно, — молвила она.
   — Он говорит, что холодно, — сообщил Перри.
   — Ты говорил, мы сможем его увидеть, — строгим голосом произнесла Мэри.
   Я взглянул на Энн. Она в полном изнеможении сидела на диване между Йеном и Мэри. Ее белое лицо напоминало маску; она не отрывала глаз от своих рук.
   — Пожалуйста, покажись всем, — попросил Перри фигуру.
   Даже сейчас его голос звучал повелительно. Фигура покачала головой и произнесла:
   — Нет.
   Не знаю, как это произошло, но я понял. Это существо не разговаривало самостоятельно. Оно лишь механически повторяло то, что подсказывало ему сознание Перри. Это никоим образом не был я. Это была марионетка, созданная усилием его воли.
   Я сердито двинулся к Перри и встал перед ним, загораживая от него фигуру.
   — Прекрати это, — сказал я.
   — Почему ты не проявляешься? — спросил он. Я уставился на него. Он меня больше не видел. Он смотрел сквозь меня на мою восковую копию. Точно так же, как смотрела сквозь меня Энн.
   Вытянув руку, я попытался схватить его за плечо.
   — Что ты наделал? — строго спросил я.
   Он понятия не имел о моем присутствии. Когда я повернулся к Энн, он продолжал разговаривать с фигурой. Теперь она, дрожа, наклонилась вперед, прижав ладони к нижней части лица, вглядываясь во что-то безумными невидящими глазами. «О Господи, — с болью подумал я. — Теперь она никогда не узнает».
   Существо отвечало своим монотонным голосом. Звук его вызывал во мне отвращение.
   — Ты счастлив там? — спросил Перри.
   — Счастлив.
   — У тебя есть послание к жене? — спросил Перри.
   — Будь счастлива, — пробубнила фигура.
   — Он сказал: будь счастлива, — сообщил Перри. Будто подавившись чем-то, Энн поднялась и выбежала из комнаты.
   — Мама! — Йен устремился за ней.
   — Не нарушайте круг! — закричал Перри. Рассердившись, Мэри встала.
   — Нарушить круг! Ты… идиот!
   Она побежала вслед за Йеном.
   Я смотрел на стоящую в нашей гостиной фигуру, напоминающую выцветший манекен. С глазами впавшего в ступор человека.
   — Черт тебя побери, — пробормотал я. Я вдруг подошел к этому существу. Попытавшись схватить его, я изумлением и отвращением обнаружил, что плоть его мертва и холодна.
   С омерзением я ощутил, как оно хватает меня за руки, вцепляясь в меня ледяными пальцами. Я закричал от боли, но стал ему сопротивляться. Я боролся с собственным трупом, Роберт. Мое мертвое лицо находилось в нескольких дюймах от меня, мои мертвые глаза уставились на меня.
   — Убирайся прочь! — закричал я.
   — Прочь, — монотонно повторило существо.
   — Будь ты проклят! — завопил я еще громче.
   — Проклят, — пробубнило оно.
   Объятый ужасом, чувствуя, как живот сводит судорога, я рывком освободился от его цепенящей хватки.
   — Берегись, он падает! — крикнул Перри и вдруг завалился на спинку кресла, в котором сидел, пробормотав: — Пропал…
   Так и было. Как только я освободился, фигура начала валиться в мою сторону и потом растворилась в воздухе прямо у меня перед глазами.
   — Его что-то подтолкнуло, — сказал Перри.
   — Ради Бога, Перри.
   Голос Ричарда дрожал.
   — Можно мне выпить воды? — спросил Перри.
   — Ты сказал, мы его увидим, — промолвил Ричард.
   — Немного воды, Ричард! — умолял Перри. Когда Ричард поднялся и пошел на кухню, я стал разглядывать Перри. Что с ним случилось? Как мог он быть таким уверенным в себе, а потом так ошибаться?
   Я завернул на кухню, услышав бульканье наливаемой из бутылки минеральной воды. Прежде всего, непонятно было, зачем Ричард позволил Перри втянуть себя во все это. Я понимал, что он хотел лишь помочь, но теперь все стало еще хуже, чем раньше.
   Вернувшись назад, я сел около Перри.
   — Послушай, — сказал я.
   Он не пошевельнулся, а так и сидел, ссутулившись, с каким-то болезненным видом. Я дотронулся до его руки, но он никак не прореагировал.
   — Перри, что с тобой происходит? — допытывался я.
   Он неловко заерзал. Вдруг меня осенило, и я мысленно повторил вопрос. Он нахмурился.
   — Оставь меня в покое, — пробурчал он. — Все кончено.
   — Кончено? — Мне захотелось тут же задушить его. — А как насчет моей жены? Для нее тоже все кончено?
   Вспомнив, я мысленно повторил эти слова.
   — Кончено, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Вот так.
   Я начал придумывать следующее послание, но, едва начав, остановился. Он отключился, отгородившись от меня щитом воли.
   Я видел, как вернулся Ричард и подал Перри стакан воды. Медиум выпил его залпом, не отрываясь, и вздохнул.
   — Извини, — сказал он. — Не знаю, что произошло.
   Ричард холодно на него посмотрел.
   — А как же моя мать? — спросил он.
   — Можем еще раз попробовать, — сказал Перри. — Я уверен…
   Ричард прервал его сердитым возгласом.
   — Она ни за что не согласится, — вымолвил он. — Что бы ты ей ни говорил, она не поверит.
   Я встал и пошел прочь. Надо было уходить — и поскорее, без сомнения. Я больше ничего не мог поделать. В голове засела упорная мысль: «С этого момента мое присутствие здесь не имеет силы».

СУЩЕСТВУЕТ ЧТО-ТО ЕЩЕ

   Я сделал попытку выйти из дома; отправиться куда-нибудь, куда угодно. И все-таки, несмотря на то, что тяжесть пропала и я чувствовал себя гораздо более крепким, я по-прежнему не мог освободиться. Я никак не мог уйти: отчаяние Энн удерживало меня, как тиски. Пришлось остаться.
   В тот момент, когда я об этом думал, я снова оказался в доме. Гостиная была пуста. Время текло. Правда, я не знал, сколько его прошло; хронология была выше моего понимания.
   Я вошел в гостиную. На диване перед камином лежала Джинджер. Я сел подле нее. Она даже не пошевельнулась. Я попытался погладить собаку по голове. Она продолжала крепко спать. Не знаю, как это произошло, но контакт был нарушен.
   Удрученно вздохнув, я встал и отправился в нашу спальню. Дверь была открыта, и я вошел. На постели лежала Энн, а рядом с ней сидел Ричард.
   — Мама, почему ты даже не допускаешь мысли о том, что это мог быть папа? — спрашивал он ее. — Перри клянется, что он там был.
   — Давай больше не будем об этом говорить, — попросила она.
   Я видел, что она опять плакала: глаза покраснели, веки припухли.
   — Неужели это совсем невозможно? — спросил Ричард.
   — Я в это не верю, Ричард, — промолвила она. — Вот и все. — Всматриваясь в его лицо, она добавила: — Я не отрицаю, что Перри может обладать определенными способностями. Но он не убедил меня в том, что после смерти существует что-то еще. Я знаю, что ничего нет, Ричард. Я знаю, что твой отец умер, и нам надо…
   Она не смогла договорить; голос ее прервался от рыданий.
   — Прошу тебя, не будем больше об этом говорить, — пробормотала она через какое-то время.
   — Прости, мамочка. — Ричард наклонил голову. — Я лишь пытался помочь.
   Она взяла его правую руку и, нежно поцеловав, прижала к щеке.
   — Знаю, — пробормотала она. — Это было так мило с твоей стороны, но… — Голос ее стих, и она закрыла глаза. — Он умер, Ричард, — немного помолчав, сказала она. — Ушел от нас. И ничего с этим не поделаешь.
   — Энн, я здесь! — закричал я.
   Я огляделся по сторонам в приступе страшного гнева. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы дать ей знать? Я тщетно пытался поднять предметы с комода. Я уставился на маленькую шкатулку, пытаясь сконцентрировать волю и передвинуть ее. Прошло немало времени, и она слегка дернулась, но я почувствовал, что измотан этим усилием.
   — Боже правый.
   Опечаленный, я вышел из комнаты и пошел по коридору, потом, повинуясь порыву, повернул назад к комнате Йена. Дверь была закрыта. Невеликое дело, как любит говорить Ричард. Я моментально прошел сквозь нее, и тут до меня дошла омерзительная догадка: я — привидение.
   Йен с хмурым видом сидел за письменным столом, делая уроки.
   — Ты меня слышишь, Йен? — спросил я. — Мы всегда были с тобой друзьями.
   Он продолжал что-то писать в тетради. Я попытался погладить его по волосам, разумеется, тщетно. Я в отчаянии застонал. Что мне было делать? И все-таки я не мог заставить себя уйти. Меня удерживала печаль Энн.
   Я оказался в ловушке.
   Отвернувшись от Йена, я вышел из его комнаты. Несколько ярдов по коридору, и я прошел через закрытую дверь комнаты Мэри. Теперь я испытывал к себе отвращение. Прохождение сквозь двери казалось мне мерзким трюком на публику.
   Мэри сидела за письменным столом и писала письмо. Я остановился около нее и стал ее разглядывать. Она такая прелестная девушка, Роберт, — высокая, белокурая, грациозная. К тому же талантлива: прекрасный певческий голос и безусловное умение держаться на сцене. Она усердно занимается в Академии драматического искусства, мечтая о театральной карьере. Я всегда был уверен в ее будущем. Профессия трудная, но Мэри настойчива. Я давно планировал найти для нее деловые связи, когда она закончит обучение. Теперь я не смогу этого сделать. Еще одно огорчение.
   Немного погодя я заглянул в ее письмо.
 

   «Мы нечасто бывали вместе. То есть мы двое, особенно за последние несколько лет. Моя вина, не его. Он старался собрать нас вместе — на день или вечер. Они с Йеном проводили вместе целые дни — играли в гольф, ходили смотреть спортивные игры или в кино. Он и Ричард тоже проводили время вместе, часами болтая за ужином в ресторане, узнавая друг друга. Ричард тоже хочет писать, и папа всегда был готов ему помочь и поддержать.
   Я выходила с ним в общество всего несколько раз. И всегда это было то, чего мне хотелось, — пьеса, фильм или концерт. Сначала мы шли ужинать, чтобы пообщаться. И всегда это доставляло мне удовольствие, но теперь я понимаю, что этого было недостаточно.
   И все-таки, Венди, я всегда чувствовала близость к нему. Он всегда заботился обо мне, был терпимым и понимающим. Спокойно относился к моим поддразниваниям — ведь у него было замечательное чувство юмора. Я знаю, он меня любил. Иногда, бывало, обнимал меня и прямо говорил, что верит в мое будущее. Я посылала ему записки, в которых писала, что он «лучший папа на свете» и что я его люблю. Жаль, я не так часто произносила это вслух.
   Вот если бы увидеть его сейчас. Сказать ему: «Папочка, спасибо за все…»».

 
   Она остановилась и стала тереть глаза; слезы капали на письмо.
   — Придется его разорвать, — пробормотала она.
   — О Мэри.
   Я положил ладонь ей на голову. «Если бы только можно было прочесть ее мысли», — подумал я. Вот если бы она ощутила мое прикосновение и поняла, как я ее люблю.
   Она снова принялась писать.
 

   «Прости, пришлось прерваться и вытереть глаза. Возможно, придется делать это еще несколько раз, пока не закончу письмо.
   Теперь я думаю о маме. Папа так много для нее значил, и она значила для него так много. У них были замечательные отношения, Венди. Не думаю, что раньше говорила с тобой об этом. Они были абсолютно преданы друг другу. Если не считать нас, детей, им, казалось, никто был не нужен, кроме друг друга. Дело не в том, что они не встречались с другими людьми. Люди их любили и хотели их видеть, ты это знаешь; они были большими друзьями твоих родителей. Но для них эта близость была важнее всего на свете.
   Смешно. Я разговаривала со многими детьми, и почти всем им трудно мысленно себе представить — даже подумать о том, что их родители занимаются любовью. Думаю, это чувство присуще всем.
   Мне совсем не трудно было мысленно представить маму и папу вместе. Часто мы, бывало, видели, как они стоят рядом — на кухне, в гостиной, своей спальне, где угодно — тесно прижавшись друг к другу, не говоря ни слова, как пара любовников. Иногда они стояли так даже в бассейне. И всегда они садились вместе — чтобы поговорить, посмотреть телевизор, не важно для чего: мама обычно прижималась к папе, он обнимал ее одной рукой, и ее голова лежала у него на плече. Они были такой чудной парой, Венди. Они… извини, опять слезы.
   Потом. Прервусь, чтобы немного успокоиться. Так или иначе, я легко могла себе представить, как они занимаются любовью. Это казалось совершенно справедливым. Я помню каждый раз — разумеется, став достаточно взрослой, чтобы понимать, — как слышала тихий звук притворяемой двери в их спальню и отчетливый щелчок замка. Не знаю, как Луиза, Ричард или Йен, но у меня это всегда вызывало улыбку.
   Не скажу, чтобы они никогда не ссорились. Они были обыкновенными людьми, в чем-то уязвимыми; оба отличались вспыльчивостью. Папа помогал маме освободиться от раздражительности, особенно после ее нервного срыва — и знаешь, Венди, все эти годы он был ей поддержкой! Он помогал ей выпустить гнев, вместо того чтобы его сдерживать; говорил ей, чтобы она громко кричала, когда едет в машине. Она так и делала, и однажды Кэти так испугалась, что у нее едва не случился сердечный приступ. Она была на заднем сиденье машины, а мама, забыв о ее присутствии, начала кричать.