Мавр Янка. Амок

   Он встал, подошел к Пипу и пожал ему руку.
   – Да, да, вы свободны. Можешь и ты идти, – обратился он к Нонгу.
   – Разрешите, господин полковник, один вопрос! – вмешался свидетель-туземец. – Не встречали ли они там кого-нибудь?
   Нонг сразу понял, куда клонится дело, и с глупым видом затараторил:
   – Мы были у бадувисов. Такой странный народ: сидят в джунглях, ни с кем не имеют сношений…
   – Подожди, подожди! – остановил его полковник. – Мы спрашиваем, не видели ли вы там какого-либо голландца? – обратился он непосредственно к Пипу.
   У Нонга сжалось сердце: сейчас Пип бессознательно выдаст своего благодетеля!
   – Встретил одного человека, дай бог ему здоровья! – действительно сказал Пип. – Если б не он, то и меня уже не было бы на свете.
   Все присутствующие насторожились, как овчарки.
   – Кто он? Как его зовут? – быстро спросил полковник.
   – Честно признаться, даже не знаю, так как встречался с ним лишь два или три раза в пути. На пароходе, когда сюда ехал… И позднее – мельком на крыльце учреждения… Кажется, фамилия его то ли ван Дэйк, то ли ван Дэкер… Знаю только, что это представитель какой-то амстердамской фирмы и по ее поручению ищет землю под кофейные плантации.
   – А как он выглядит? – Ну, моего приблизительно роста… Черная бородка…
   Полковник вопросительно посмотрел на туземца. Тот с сомнением пожал плечами:
   – Трудно сказать…
   – А не было ли с ним еще каких-нибудь людей кроме тамошнего населения? – опять спросил следователь.
   – Как же, было четверо слуг. Они входили в состав экспедиции по поискам земли.
   – Ну, а ты что видел? – обратился следователь к Нонгу.
   – Это же самое. Я всегда был вместе с туаном, – ответил юноша.
   – Благодарю вас, и еще раз извините за причиненное беспокойство! – протянул полковник руку Пипу.
   Хотя и никакой вины не чувствовал Пип за собой, а все же, оказавшись на улице, вздохнул так, будто заново на свет родился.
   – Давай, дорогой Нонг, рассчитаемся с тобой, – сказал он. – Спасибо за верную службу, будь счастлив!
   Он отдал Нонгу сто гульденов и даже пожал ему руку.
   А через несколько дней мингер Пип уже ехал в Голландию, все еще не зная, радоваться ему или жалеть о том, что так много переживаний выпало на его долю в тропических джунглях сказочной и прекрасной Явы.
   Нонг остался один в большом незнакомом городе.
 

Часть вторая
НАЧАЛО

I. СКАЛЫ ЛАСТОЧКИНЫХ ГНЕЗД

Южный берег Явы. – «Саардам» под командой босого капитана. – Друзья или враги? – Обследование фиорда. – Деликатная встреча с английским дредноутом. – На корабле через барьер. – Под охраной птиц. – Выгрузка оружия. – Гибель Гоно.

 
   Южный берег Явы значительно выше северного и обрывисто спускается в Индийский океан. На всем своем протяжении, около тысячи километров, он неприступен, и поэтому здесь нет приморских городов. Только в одном месте, приблизительно посередине, местность понижается. Тут находится небольшой порт Тжиладжап, к которому даже проведена железная дорога. Но и порт, и железная дорога не имеют большого значения, так как, во-первых, местность здесь нездоровая, а во-вторых, к этим берегам Явы почти не подходят корабли. Все сношения с Явой происходят с северного берега, а южный обрывается в Индийский океан, где, кроме диких островов, ничего нет. Даже корабли из Австралии, лежащей на юго-восток от Явы, подходят сюда с севера.
   Главный железнодорожный путь, пересекающий Яву с запада на восток, в некоторых местах проходит невдалеке от Индийского океана, но к самому берегу не приближается. Даже несколько специальных железнодорожных веток, проведенных от главной линии прямо на юг, заканчиваются за десять – двадцать километров от побережья. Одно это свидетельствует о суровом характере южного берега острова.
   Все главные горы Явы находятся на южном берегу. Они как бы сгруппировались тут в беспорядочную толпу да так и застыли, боясь шагнуть дальше в глубь океана. Сзади на них наползают другие горы, словно хотят через головы передних заглянуть в синие океанские воды. Много разных неведомых уголков, трещин, теснин и пещер хранит в себе этот горный хаос. И повсюду, где можно хоть как-нибудь зацепиться корнями, буйствует пышная растительность этой пышной страны. Над всем этим гордо и грозно дымятся вулканы, словно фабрики и заводы таинственного подземного царства.
   Много удобных закоулков создают обрывистые скалистые берега, но на протяжении десятков километров не встретишь здесь человека, так как нет пригодной для возделывания земли. Редкие же смельчаки, поселившиеся на прибрежных кручах, фактически находятся дальше от моря, чем те, кто живет вдали от него. Они могут сколько угодно любоваться величием океана, но чтобы подступиться к нему, должны снаряжать специальную экспедицию.
   Да и с суши добраться до них нелегко. Хаос гор, скал и джунглей охраняет от гостей не хуже, чем неприступные берега. Недаром и пути оканчиваются, не доходя до побережья. Конечно, если бы было очень нужно, их проложили бы и до самого моря, но для этого нет особенной необходимости.
   Охраняют с моря подступы к берегу также подводные и надводные скалы – рифы. Они тянутся вдоль побережья на сотни километров и задерживают человека даже там, где, казалось бы, он мог высадиться на сушу. Между рифами всегда бурлит, шумит и пенится вода. Словно белая лента окаймляет берег с запада на восток.
   Понятно, на тысячекилометровом протяжении есть и еще пункты (кроме вышеуказанного Тжиладжапа), где находятся голландские административные учреждения, главным образом военная охрана. Но их немного, и расположены они только там, где можно кое-как подойти к берегу. Все же остальное оберегается рифами и скалами. А о том, с каким успехом выполняют они эту свою обязанность, можно судить по тому, что даже контрабандисты и те стараются проходить мимо этих суровых и неприступных мест.
   В одном из таких уголков и находятся Скалы Ласточкиных Гнезд, о которых говорили Гейс и Салул.
   Когда «Саардам» вышел в Индийский океан, сразу же возник вопрос о том, куда деваться и что делать дальше? Совещались тут же, на палубе. Команда состояла теперь более чем из ста человек, да еще каких!
   Каждый знал на память если не все море вокруг Явы, то большинство удобных мест. А все вместе составляли такой экипаж, каким не мог бы похвастаться ни один другой корабль. Среди моряков наиболее опытным был старый Гудас, ставший, даже без выборов, командиром корабля. Многие мингеры позеленели бы от злости и возмущения, если б увидели, что капитаном государственного военного корабля является этот худой, старый «дикарь» с пучком седой бороды, без шапки, в грязных штанах и рубашке, да еще к тому же босой!
   Правда, значительная часть старой команды «Саардама» была уверена, что командиром будет Гейс. Даже тут они не могли себе представить, как это белый человек, голландец, и вдруг отойдет на второе место! Но Салул и Гейс разъяснили, что из всех их самый «водяной» и знающий – именно Гудас, а кроме того, Гейсу и Салулу скоро придется покинуть корабль. Так и решили сообща этот вопрос.
   Гудас провел на море всю свою жизнь, с восьмилетнего возраста, когда начал помогать отцу в рыбной ловле. Испытал он все: был ловцом жемчуга на островах Ару, служил на голландском торговом корабле, побывал на китайской контрабандистской джонке. Знал он не только все берега Явы, но и все закоулки Малайского архипелага.
   Гудас прежде всего выяснил, какой запас угля имеется на «Саардаме».
   – Если идти только под парами, хватит на пять суток, – сообщил Салул.
   – Мало, – покачал головой новоявленный командир. – Придется больше идти под парусами, а машиной пользоваться лишь в крайних случаях. Пока наша главная задача – выгрузить оружие. Для этого попытаемся пробраться к Скалам Ласточкиных Гнезд. Только бы погони не было…
   – Ищи ветра в море! – усмехнулся Салул. – Станут они искать нас среди Индийского океана. Скорее всего, будут стеречь вблизи берегов.
   – Может, и так, – согласился Гудас, – но все равно нужно спешить. Какая у «Саардама» осадка?
   – Тринадцать футов, – ответил Гейс.
   – Пройдем ли? – неуверенно сказал Гудас. – Товарищи, кто из вас знает рифы около Скал Ласточкиных Гнезд?
   – Я! – отозвался один из моряков.
   – Сможем ли мы пройти через них?
   – Этого не могу сказать. Боюсь, что нет.
   – Ладно, увидим. Идем на восток, – приказал Гудас. – Завтра к вечеру должны быть на месте. Плохо только, что придется жечь уголь, так как юго-восточный пассат мешает ходу.
   Погода была хорошая. Ровный ветерок дул навстречу. Океан мерно колыхался". В черной воде отражались звезды. Все вокруг было так тихо и мирно, что повстанцы готовы были совсем позабыть о том, что их на каждом шагу подстерегает опасность. После пережитого недавно напряжения люди чувствовали усталость и скоро многие уснули. Только Гудас и вахтенный рулевой бодрствовали на мостике. Старый моряк умышленно разрешил людям отдых. Поблизости не было ни островов, ни опасных подводных скал, и что самое главное, – в этой части Индийского океана не проходят морские пути, а значит, и незачем опасаться встречи с каким-нибудь неприятельским кораблем.
   Отдыхали люди и весь следующий день, в течение которого так и не увидели на море ни одного судна. А от берегов Явы держались на таком расстоянии, чтобы их оттуда заметить не могли.
   Вечером застопорили машину в том месте, против которого, по их предположениям, должны были находиться Скалы Ласточкиных Гнезд.
   Что же делать дальше? Можно ли рисковать ночью там, где даже днем опасно идти? Но и днем здесь рискованно, потому что с высокого берега судно обязательно обнаружат. Тем более что корабль в этих местах – событие редкое, а если еще он попытается подойти к берегу через рифы, так об этом заговорят по всему побережью.
   После долгих раздумий решили сначала отправить на разведку катер. Он должен был найти и хорошенько обследовать проход между рифами, чтобы потом по нему мог ночью пройти корабль. Заодно нужно было обследовать и берег: нет ли там кого-нибудь?
   – Кто пойдет на катере? – спросил Гудас.
   – Я пойду! Я! – вызвались многие, в том числе и Гоно.
   – Подождите. Надо послать тех, кто хорошо знает эти места. Но ни в коем случае не должны идти члены
   старой команды. Если что-нибудь случится, можно будет повернуть дело так, будто люди на катере – прибрежные туземцы, не имеющие никакого отношения к «Саардаму». Это очень важно для успеха всего нашего дела.
   – В таком случае, – вставил Гейс, – нельзя посылать и моторный катер. У туземцев его не может быть.
   – Правильно! – подхватил Салул. – Лучше послать парусную лодку. Она сойдет за рыбацкое суденышко.
   – Это, конечно, верно, – опять заговорил Гудас, – но чтобы корабль не заметили, мы должны будем стоять по меньшей мере в десяти милях от берега. А для лодки это и слишком далеко, и займет слишком много времени.
   – В таком случае подойдем в темноте поближе, спустим лодку, а сами опять в море. За лодкой вернемся на следующий вечер.
   Так и решили. Ночью корабль без огней пошел к берегу. Вскоре впереди показалась неясная темная линия. Она постепенно приближалась и как бы росла в высоту. Вот где-то далеко справа замигал огонь. Слышно было, как ревут буруны между рифами.
   – Все добрые люди стараются держаться подальше от рифов, а мы должны приближаться к ним, – произнес Гейс.
   – Зато если нам удастся их взять, они сами будут служить для нас защитой, – ответил Салул.
   А взять их мог отважиться лишь тот, кто не жалеет ни своей головы, ни корабля. Тихие, небольшие волны, ласково покачивавшие корабль в океане, здесь становились большими и разъяренными. Кораблю пришлось отрабатывать задним ходом, чтобы его не прибило к рифам.
   Волны бросались на скалы, ревели и пенились, стараясь прорваться на ту сторону каменной изгороди. Те из них, кому это удавалось, сразу тратили силу и гнев, превращались в тихую зыбь. Они мирно плескались у подножия скал, как бы прося прощения за то, что дерзко вторглись сюда.
   Так было в хорошую, тихую погоду. А что же должно быть в бурю?!
   Спустили шлюпку. В ней разместилось двенадцать человек под командой помощника капитана Си-дана.
   – Делайте свое дело, товарищи, – сказал на прощание Гудас. – Завтра вечером мы будем здесь.
   Лодка отошла. Корабль начал поворачивать назад. И вдруг высоко на берегу заблестел огонь…
   Все встрепенулись. Кто там? Голландская охрана? Или здешние жители? Или свои?
   – Я думаю, это не голландцы, – сказал Гудас, – охранять здесь нечего.
   – И по-моему так, – согласился Гейс. – Даже если это охрана, она не стала бы зажигать огонь, чтобы тем самым не предупредить нас.
   – В таком случае это или местные жители, или наши товарищи, – подытожил Салул. – Если жители, нам бояться нечего, а если наши…
   – Могут ли там быть наши? – перебил Гудас. – Откуда они знают, где мы пристанем?
   – Этого мы и сами не знаем, – сказал Салул. – Но разве не могут товарищи ожидать нас в самых различных пунктах южного побережья? Для того чтобы в случае надобности оказать нам помощь? Я думаю, что разведчикам, поехавшим на лодке, опасность не угрожает…
   Не успел он произнести последние слова, как с берега послышались выстрелы – один, другой, третий… Эхо подхватило их, понесло от скалы к скале…
   – Стоп! – крикнул Гудас.
   Машина остановилась. Вся команда затаила дыхание. Корабль медленно несло по инерции.
   Прошла минута, другая. Никто не произносил ни слова: всем и так было ясно, что в темноте происходит что-то нехорошее. Огня на берегу уже не было, не слышалось больше и выстрелов. Неужели теми тремя окончилось все дело?
   – Они или сейчас же вернутся, или… не вернутся никогда, – негромко произнес кто-то.
   Командиры потихоньку совещались. Поскольку выстрелы не повторялись, дело казалось не таким уж опасным. Но зато стало еще более загадочным. Кто стрелял? Наши не могли, это не в их интересах, разве только пришлось защищать свою жизнь. Не могли от этих трех выстрелов и погибнуть все двенадцать отлично вооруженных человек в лодке. Значит, можно с уверенностью сказать, что непосредственная опасность пока не угрожает…
   – А отсюда вывод, – решил Салул: – если там солдаты или жандармы, то наши товарищи скоро вернутся, и мы уйдем искать другое место. Если же опасности нет, товарищи останутся, а мы, как условились, завтра вечером приедем за ними.
   А если выстрелы повторятся, – поддержал его Гейс, – что будет означать настоящую опасность, мы вышлем им подмогу.
   – Правильно! – согласился Салул.
   Гудас приказал отойти немного дальше от берега и остановиться. Лежать в дрейфе, да еще вблизи рифов, далеко не простое дело. Корабль не стоит на месте, его сносит течением и волнами, и управлять им в это время очень и очень сложно. Тревожило повстанцев и ожидание лодки с товарищами, и – что еще хуже – новых выстрелов на берегу. Все заметили, как вдали опять сверкнул и тотчас пропал огонь. Что же там происходит? Кто стрелял – свои или чужие?
   Так прошло несколько часов. Приближалось утро. Больше ждать было нельзя, и корабль ушел в море.
   Сидан и его товарищи услышали выстрелы, когда лодка приближалась к рифам. Весла сразу замерли в воздухе… Отсюда огня не было видно…
   – Может, не стоит подходить, раз так встречают? – сказал один из матросов. – Если здесь враг, «Саардам» не сможет пристать.
   – А ты знаешь, кто стрелял? В кого стреляли? Почему? – строго ответил Сидан. – Мы не знаем, значит, и возвращаться не имеем права. Вперед!
   И лодка двинулась по направлению к опасным рифам. Лишь звезды да белые гребни прибоя чуть-чуть освещали ей путь. Каждую минуту можно было ожидать сокрушительного удара о камень, но моряки спокойно и уверенно продолжали делать свое дело.
   Наконец нашли нужный проход, изо всех сил налегли на весла и полетели прямо на барьер…
   Какая же нужна уверенность, чтобы действовать с такой дерзкой смелостью! Лодка взлетела на волну, нос ее на мгновение повис в воздухе, и в следующую секунду она уже была на тихой воде, по ту сторону рифов!
   Подошли к отвесной стене берега, двинулись вдоль нее. Поворот налево, в маленькую бухточку, потом направо, – и вот, наконец, узкая расселина в скалах…
   Эта расселина, или, как называют их, фиорд, и была на примете, когда речь шла о Скалах Ласточкиных Гнезд., Шириной и длиной не больше хорошего корабля, она находилась в недоступном месте и ни в каком случае не могла считаться удобной стоянкой.
   Отвесные стены вздымались метров на триста – четыреста… Даже шум прибоя и бурунов едва доходил сюда. Зато каждый звук откликался эхом, как в пустой бочке. Едва лодка вошла в фиорд, как моряки опять увидели наверху проблески света. Но как узнать, кто там?
   – Крикну-ка я голосом «вау-вау», – предложил один товарищ. – Если свои, узнают.
   – А не рискованно? – возразил другой. – Вдруг там враги? Услышат, и сразу поймут обман: откуда здесь, у самой воды, могут взяться обезьяны?
   – Если б подняться выше, под деревья, тогда – ничего.
   – По этим стенам? В темноте?
   – Но мы должны выяснить обстановку до утра, а часа через три-четыре начнет светать!
   – Чего ради нам хитрить? – воскликнул Сидан. – Дело не в том, узнают нас враги или нет, а в том, чтобы мы их узнали. Кричи!
   И в ночной тишине разнесся крик вау-вау…
   Наверху замелькали тени, кто-то наклонился над обрывом, и оттуда послышался такой же ответный крик.
   – Наши! – обрадовались товарищи. Сверху полетела пылающая головешка, с шипением упала в воду. Падая, она успела немного осветить черную бездну.
   – Кто вы? – чуть слышно донеслось сверху.
   – А вы?
   – Мы вас ждем…
   – Откуда вы нас знаете?
   – «Саардам»…
   – Зачем вы стреляли?
   – Сигналили кораблю.
   – Свои! – радостно зашумели в лодке.
   Но, чтобы окончательно увериться, задали еще вопрос:
   – Кто из наших знакомых есть среди вас?
   – Сурат, товарищ Сидана…
   – Слезай сюда, если можешь.
   – Сейчас! Жди в правом углу.
   Тотчас там засветился огонь, но свет едва достигал середины стены. Морякам не верилось, что по ней можно спуститься.
   Однако через несколько минут они заметили, что человеческая фигура шевелится на какой-то ступеньке уже на нижней половине стены. Еще немного – и человек закачался в воздухе на длинной веревке. Наконец он спрыгнул в лодку.
   – Сурат!
   – Сидан!
   Приятели сердечно обнялись и этим подтвердили перед всем миром свою дружбу.
   – Мы были уверены, что это «Саардам», – говорил Сурат, – но не могли придумать, как дать вам знать о себе. Крик не долетит, а стрелять боялись. Но пришлось выстрелить, когда корабль начал отходить. К счастью, у нас есть один револьвер на всех.
   – Сколько же вас здесь?
   – Пять человек. Ждем уже неделю. Прислали на всякий случай, так как определенного места никто не знал. Дежурят товарищи и в других подходящих пунктах на побережье. Мы не надеялись на такую удачу! Рассказывай, горячее было дело? Много наших погибло?
   – Двое… Зато у нас теперь сто пулеметов и тридцать тысяч винтовок!
   – Тридцать тысяч?! – даже подскочил Сурат. – На целую армию хватит!
   – Найдется ли здесь надежное место, чтобы спрятать все это добро?
   – Можно найти, было бы что прятать. Хотя бы тот лаз, через который я пришел: удобный, только маловат, все богатства не поместятся. А теперь, друзья, приглашаю вас в гости!
   Охотников идти, вернее лезть в гости, нашлось больше чем нужно. Пришлось четырем остаться в лодке, а остальные начали карабкаться наверх.
   – Как видите, мы и веревку длиннющую свили, и узлов на ней наделали, чтобы легче было лезть, – пояснил гостеприимный хозяин и первый стал подниматься.
   Узкая трещина в стене скоро перешла в своеобразный туннель, образовавшийся между наваленными одна на одну скалами. Пробираться по нему было не очень приятно: то и дело приходилось сгибаться, скрючиваться, даже ползти по острым камням, на каждом шагу подстерегали провалы и щели. Хорошо еще, что навстречу вышли товарищи с огнем.
   – Трудно же нам достанется, когда будем взбираться с грузом, – заметил Сидан.
   – Ничего, можно приспособиться, – ответили хозяева. – Придумаем что-нибудь.
   Наконец взобрались на самый верх, к сложенному из сучьев шалашу, перед которым горел костер, словно маяк, направленный в сторону моря.
   Океан чернел и дышал где-то глубоко внизу. Шум волн едва доносился. А позади в диком беспорядке громоздились горы. Хотя и нельзя было рассмотреть их в темноте, но чувствовалось, как напирают они на берег.
   – Как же вы добрались сюда? – с уважением спросил Сидан.
   – Когда нужно – везде пройдешь, – усмехнулся товарищ.
   – Есть ли близко люди? Бывают ли здесь голландские собаки?
   – Очень и очень редко, потому что заселить эти горы почти невозможно, да и доступа к морю нет. Кое-где, правда, встречаются хижины, о которых, кажется, не знает ни бог, ни люди. До ближайшего более-менее значительного селения по прямой километров двадцать – тридцать, но чтобы дойти туда, нужно три-четыре дня.
   – Тем лучше! – удовлетворенно сказал Сидан. Долго еще разговаривали товарищи и улеглись отдыхать только перед рассветом. Л с восходом солнца были уже на ногах.
   При дневном свете окружающая местность производила еще более суровое впечатление. Легкий свежий ветерок морщил темно-синюю поверхность океана, и она искрилась под лучами солнца, как рыбная чешуя. Среди рифов по-прежнему пенились буруны. Скалы утратили свою таинственность, зато суровая мощность их увеличилась. Камни и лес, лес и камни, – больше и нет ничего. Лишь дальше на запад вьется дымок вулкана.
   В самых недоступных трещинах со стороны океана прилепились к скалам тысячи гнезд ласточек-саланганов. Сверху открытые, не замурованные, как у наших ласточек, они напоминали чашечки. В одних можно было разглядеть по два белых яйца, в других – наседок. Ласточки тучами вились над скалами, оглашая воздух своим криком.
   – Да тут и пища есть, – сказал Сидан, показывая на гнезда. – Когда нечего будет есть, поживимся гнездами.
   – Не очень, – улыбнулся Сурат, – это ведь не настоящие саланганы, они примешивают в свои гнезда растения. Будь они чистыми, за ними явились бы люди.
   «Чистые» саланганы лепят свои гнезда только из собственной слюны. Высыхая, она становится похожей на студень. Саланганы четырежды в год выводят детей (по двое), и каждый раз лепят новое гнездо. Лучшими гнезда бывают тогда, когда птенцы только начинают обрастать пухом; такие гнезда белые и прозрачные. Стоит птенцам покрыться перьями, как гнезда чернеют и становятся непригодными в пищу. Европейцы считают, что вкус салангановых гнезд не слишком приятен, а китайцы платят за них рублей по восемь за килограмм (столько весят около ста сорока гнезд).
   Больше всего понравилось посланцам с корабля то, что нигде не было видно следов человека. Будто попали они куда-то на край света.
   – Все это хорошо, – сказал, наконец, Сидан, – но сможет ли сюда подойти корабль?
   – Посмотри, – подвел его Сурат к краю стены, откуда открывалось как на ладони не только все побережье, но и дно океана. Обозначались и отдельные камни под водой, которые нельзя заметить, находясь внизу. Видны были глубокие и мелкие места. А на сотню шагов вправо виднелся довольно удобный проход между рифами.
   – Нет надобности и специальное обследование производить, – сказал Сурат, – отсюда все видно, лучше некуда!
   – Какова ширина и глубина прохода? – Можно измерить.
   Сидан окликнул товарищей в лодке:
   – Подъезжайте туда, правее, измерьте глубину и ширину прохода!
   Люди на лодке по указаниям сверху занялись промерами. Ширину прохода измерили легко, она оказалась достаточной для корабля, а вот с глубиной получилось хуже: шлюпку стремительно сносило течением. Пришлось наскоро прикинуть веслом.
   – Футов около восьми! – крикнули снизу.
   – Плохо! – нахмурился Сидан. – У корабля осадка тринадцать футов. – Что сейчас, отлив или прилив?
   – Самый полный отлив, – ответил Сурат. – Прилив начнется после полудня. Значит, следующий – после полуночи.
   – Высоко ли он поднимается?
   – Вчера, например, совсем покрыл вон ту скалу. Сидан посмотрел на нее и повеселел: скала выглядела довольно высокой.
   – Ребята! Прикиньте высоту вон той скалы! – опять крикнул он вниз.
   – Футов десять! – последовал ответ.
   – Очень хорошо! – совсем просиял Сидан. – Значит, в прилив будет восемнадцать футов!
   Проверили глубину и в других местах по пути к фиорду, измерили расстояние от барьера до прибрежной стены, чтобы узнать, сможет ли корабль повернуть в сторону. Результат оказался не очень утешительным: расстояние едва перевышало длину корабля. Пожалуй, не слишком развернешься…
   – Ну, как? – сказал Сурат. – Ничего не поделаешь, придется брать немного наискосок и тянуть канатами. Их можно будет закрепить за скалы.
   Обсудив все возможности, подготовились и стали ожидать вечера. Около часа дня начался прилив, и мерная скала действительно скрылась под водой. Значит, с этой стороны все обстояло благополучно.
   К вечеру лодка вышла в море. Прошло полчаса, час, а в океане все еще ничего не было видно. Стало совсем темно, но ни корабль, ни катер не появлялись.