Мавр Янка. В стране райской птицы

   Может быть, это те самые белые летают? Тогда все пропало.
   Говорили еще, что на острове появился какой-то невиданный зверь, большущий – больше самого большого кенгуру. Этот зверь очень быстро бегает и на нем... на нем будто бы сидит человек! Это было пострашнее любой трескучей птицы.
   И вдобавок ко всему проклятые Мукку зашевелились.
   Недавно они захватили двоих Какаду. Одного съели, а другому как-то посчастливилось удрать.
   А посланцев с «громом» все нет и нет.
   Нужно заметить, что Мукку был тот самый род, откуда происходили Саку с матерью. Сейчас ему были одинаковы и те и другие, и боялся он только одного: как бы они снова не перегрызлись. Но от него ожидали не этого, а помощи против Мукку.
   Мапу перестал уже дожидаться посланцев. Все надежды он возложил теперь на Саку.
   – Скоро мы подготовимся и нападем на Мукку,– говорил он миссионеру.– А ты пока молись своему богу, чтобы он размягчил их сердца.
   Саку тем временем проповедовал христианство.
   – Самый тяжкий грех перед великим духом,– внушал он,– это убийство. Разве вы не хотите, чтобы никто никого не убивал, чтобы все любили друг друга как братья, чтобы никто вам не угрожал смертью?
   – Конечно, хотим,– отвечало сразу несколько человек.
   – Ну так зачем же вам убивать, проливать кровь? И если кто-нибудь обидит вас, стерпите, как велит Христос.
   – А вот недавно Мукку съели одного из наших,– сказал молодой папуас.– Если мы будем терпеть и сидеть сложа руки, они нас всех поедят.
   И все начиналось сызнова... Мапу он говорил:
   – Ты не понял меня. Ты думаешь, что бог может стать на чью-нибудь одну сторону, думаешь, он поможет одним убивать других? Нет, перед ним все равны. И если я тебе сказал, что мы должны просить бога, чтобы он смягчил сердца людей, так это относится ко всем: и к Мукку, и к Какаду.
   Мапу подумал-подумал и сказал:
   – Ну ладно, молись и за тех и за других, лишь бы только бог помог.
   Мапу смекнул, что в таком случае он ничего не потеряет: пусть только Мукку покорятся, он завладеет ими и с мягким сердцем.
   Вдруг загремел барабан. Что-то случилось...
   Народ засуетился.
   – Мукку идут! – послышались голоса. Мужчины схватились за оружие, а женщины с детьми бросились спасаться в лес.
   Нужно сказать, что в лесу у папуасов обычно бывают запасные жилища, построенные высоко на деревьях, на тот случай, если придется искать спасения от врагов. Там у них сложены запасы пищи и оружия, например камней, чтобы не подпустить врага к дереву.
   Но на этот раз тревога была напрасной: по деревне вели связанного белого человека.
   Окруженный густой толпой, приближался он к ум-камалю, а по бокам гордо шагали двое посланцев, которых Мапу давно еще отправил к белым за «громом». Когда они подошли совсем близко, Саку едва удержался, чтобы не крикнуть: белый был мистер Брук!
   Был он без шапки, лицо окровавлено, одежда изорвана. Глаза горели страхом и злобой.
   Его подвели и толкнули к ум-камалю. Папуасы рассматривали незнакомого человека, словно диковинного зверя, некоторые даже ощупывали его и говорили:
   – Отменное будет жаркое!
   И Брук, кажется, догадывался, что означает это ощупывание и эти слова...
   Собрался совет. Посланцы рассказывали свою историю.
   – Мы дали им золото и птиц. Просили гром. Они нам дали огненной воды. Больше мы ничего не помним. Очнулись одни в лесу. У нас осталось только вот это.
   И один из них показал бутылку с отбитым горлышком. Папуасы принялись рассматривать ее, передавать из рук в руки, нюхать. Было отмечено, что концы очень острые. Эта штуковина может пригодиться в хозяйстве. Она одна, пожалуй, стоит того золота, от которого нет никакой пользы.
   Но большинство все-таки понимало, что это обман.
   – Мы пошли домой,– продолжали посланцы.– Потом увидели на реке трескучую лодку и стали следить за ней. А там плыли белые, как раз те, что дали нам огненной воды. И вот одного мы поймали.
   Чтобы понять, как им, пешим, удалось состязаться с быстроходным катером, нужно взглянуть на карту Новой Гвинеи. Мы увидим, что от южного берега, где находилась станция (недалеко от реки Марегед), до верховьев реки Фляй можно добираться двумя путями: либо по воде, на восток вдоль берега, а потом по реке на запад, либо по суше – прямо на север. В первом случае надо покрыть километров шестьсот – семьсот, а во втором – каких-нибудь сто – сто двадцать.
   Споров о судьбе пленника не было: уже одно то, что белые со своей трескучей лодкой забрались так глубоко, решало его участь. Ясно, что у них на уме что-то недоброе. Разве слыхано, чтобы белые приезжали с добром? Наверно, хотят забрать всю их землю и полонить жителей. Значит, нужно уничтожить врагов, и не только этого, но и тех, что остались в лодке.
   Все папуасы, что жили на побережье, давно уже попали под власть белых; свободными оставались только жители далеких от моря мест.
   И вот белые уже добираются и до них! Эти обманщики, которые так бессовестно надули посланцев Какаду.
   А насчет пленника, так тут нужно еще иметь в виду, что череп белого принесет счастье, славу и могущество роду Какаду. У Мукку до сих пор нет черепа белого человека.
   Некоторые даже решили, что это присутствие Саку так помогло им, что великий дух сделал белых тихими и мягкими: иначе как бы удалось двоим папуасам взять в плен белого?
   После всего этого какие могут быть разговоры насчет Мукку: их можно уже считать уничтоженными.
   Одним словом, дела рода Какаду обстояли как нельзя лучше.
   Саку сидел на совете, слушал, и сердце его обливалось кровью.
   – Нет, братья,– начал он,– неладно будет, если мы убьем этого человека. Бог нам не простит. Пускай бы еще в бою, да и то нехорошо. А так просто убить – большой грех. Бог покарает нас – нашлет белых, и быть беде.
   – Значит, твой бог заступается только за белых? Ты ведь сам говорил, что за всех одинаково,– возразили ему друзья.
   – За всех тех, кто не творит зла, кто любит бога и людей, кто не приносит вреда ближним. А кто бога не слушается, того он карает,– пытался растолковать Саку.
   – Погоди,– сказал Мапу,– а разве они не приносят вреда? Разве они не отобрали у наших соседей землю? Разве они не пришли сюда, чтобы и нашу землю забрать? Разве они не обманули наших посланцев? Разве они не убивают нас?
   – Кто делает греховное дело, того бог сам будет судить и карать, но не мы,– ответил Саку.
   – А почему же ты только что сказал, что белые сами придут и накажут нас, если мы убьем этого человека? – сказал Мапу.– Почему они не хотят ждать, пока бог сам будет судить?
   Саку еще раз с досадой увидел, как трудно говорить с этими темными людьми. Они видят и понимают только то, что сегодня беспокоит их, а подумать глубже, о своей душе, они не хотят или не могут. Он замолчал и стал придумывать другие способы, как бы помочь мистеру Бруку.
   Брука повели в одну пустующую хижину, где ему предстояло провести свою последнюю ночь. И вот по дороге он увидел Саку!... Брук остановился, побледнел, покраснел, хотел что-то сказать, но не мог.
   Саку стоял и делал вид, что читает библию. Папуасы привыкли видеть его с библией в руках и искренне верили, что в этой книге заключена та чудесная сила, которую привез Саку от белых.
   Как только Брук подошел ближе, Саку, как будто продолжая читать библию, сказал по-английски:
   – Мистер Брук! Не обращайте на меня внимания. Я надеюсь, что сегодня ночью сумею освободить вас.
   Лицо Брука осветилось надеждой. При взгляде на него в эту минуту каждому могло бы показаться, что это самый лучший, самый добрый человек на свете. Его втолкнули в хижину и поставили стражем франта с головой, облепленной известью. Собственно говоря, сделали это просто так, на всякий случай, потому что Брук был связан так крепко, что и думать не мог о побеге. Кроме того, на ночь его еще раз осмотрели и перетянули узлы потуже, так что он уже и пошевелиться не мог.
   Саку все ломал голову, что ему делать. Подкрасться и развязать Брука было невозможно, особенно ночью, когда каждый шорох слышен далеко-далеко. Отозвать куда-нибудь этого франтоватого стража? Тоже не выйдет. Оставался один, ненадежный, но последний план.
   Не дожидаясь, пока сгустится ночь, он, как будто прогуливаясь, подошел к часовому.
   – Ты один будешь стоять всю ночь? Тот обернулся.
   – Нет, в полночь меня заменят.
   Тем временем Саку незаметно бросил в двери хижины нож.
   Брук видел, как подходил Саку, знал, что тот будет стараться помочь ему, но как – даже не догадывался. А что, если ничего не выйдет?
   При этой мысли дрожь пробегала у него по спине.
   И вот в этот момент рядом с ним упал нож. Брук все понял...
   Но до освобождения было еще далеко. Прежде всего, какой толк с этого ножа, если Брук связан по рукам и по ногам и лежит как бревно? А во-вторых, нельзя же браться за дело, можно сказать, на глазах у сторожа. Каждое движение будет слышно, а тут, может быть, придется провозиться всю ночь.
   Тогда Брук нарочно принялся крутиться, стонать, даже ругаться. Страж сначала удивился, подошел, посмотрел на него. Брук заворочался и застонал сильнее. Папуас наконец привык к этому. Он и сам понимал, что человек перед смертью может быть неспокойным.
   Тогда Брук взялся за работу. Сначала он попробовал лечь на нож спиной и разрезать об него веревки на руках. Но нож лежал плашмя, и таким способом ничего нельзя было сделать. Тогда он взял нож в зубы и после долгих усилий сумел разрезать веревку на плече. Но как быть с руками, которые связаны сзади?
   Он додумался зубами воткнуть нож в плетеную стену. Долго это не удавалось ему. Щеки и губы у Брука были порезаны, из ран сочилась кровь...
   А время идет... Сейчас явится смена... Наверно, новый сторож захочет посмотреть, как связан пленник...
   И снова он брался за свою работу, от которой зависела его жизнь.
   И вот веревки упали. Теперь скорее освободиться от пут на ногах. Но это минутное дело. Пленник сжал в руке нож и лежит, отдыхает. Однако нужно спешить...
   Он пополз к дверям. Улучил момент, когда папуас повернулся к нему спиной, бросился вперед, и... бедняга успел только глухо застонать.
   Через полчаса барабанный гром снова встревожил деревню. Только Саку был спокоен: это означало, что Брук спасен.
   Но что почувствовал Саку, когда узнал, что Брук, убегая, убил часового! Это ведь он сам, слуга божий, убил человека! Он, который так хотел, чтобы обошлось без кровопролития. Если бы не он, не было бы и этой смерти!
   Но тогда была бы другая смерть. Что было делать? Кто тут виноват? Как лучше?
   Между тем двадцать человек бросились в погоню за беглецом. Папуасы рассудили, что за такое короткое время он не мог далеко убежать, а если еще принять во внимание, что местность ему была незнакома, что ночью он мог сбиться с пути, то следовало думать, что уйти далеко беглецу не удастся.
   Посмотрим тем временем, как получилось, что Брук оказался в плену.
   Переночевав на острове, путешественники стали собираться в путь. Тут сторож-сипай заметил, что его ружье исчезло. Кинулся туда-сюда – нет. Но он не решился рассказать об этом, потому что боялся, как бы ему не влетело за такую небрежность. Должно быть, относя на катер вещи, кто-нибудь прихватил и его ружье. А так как ружей у них хватало, он взял другое и скоро забыл про этот случай.
   Течение реки становилось все сильнее. Попадалось много подводных камней, и на один из них налетел катер. Пришлось остановиться, чтобы исправить повреждение.
   Пока возились с катером, Брук решил прогуляться по берегу и даже не захватил с собою ружья. Пройдя всего несколько шагов, он вспугнул кенгуру, который быстро поскакал прочь от него. Но Брук заметил, что за старым кенгуру бежит маленький. Он был такой потешный, так неумело и неловко подпрыгивал, что Бруку захотелось его поймать. Поймать его действительно было нетрудно, но все-таки незаметно Брук отбежал довольно далеко от берега.
   И в тот миг, когда он уже нагнулся, чтобы схватить малыша, сзади на него набросились двое папуасов, заткнули рот и куда-то понесли.
   Брук вырывался изо всех сил, но напрасно: все его достижения ограничились парой синяков на лице. Потом его поставили на ноги, скрутили руки и пинками заставили идти дальше. А когда он попробовал кричать, это стоило ему двух зубов.
   Тем временем ремонт был закончен, путешественники сели на свои места, готовые плыть дальше, и только тут заметили, что Брука нет. Стали кричать, звать его – никакого ответа. Вышли на берег, снова принялись кричать и аукать – ничего. Попробовали стрелять – и снова безрезультатно.
   Брук слышал выстрелы, знал, что это его хватились на катере, но был бессилен что-нибудь сделать...
   Обшарили весь берег, обнаружили в одном месте примятую траву и другие следы борьбы.
   – Дело ясное,– печально сказал Скотт,– несчастного мистера Брука схватили папуасы. И как это он, опытный человек, так глупо попался? Мы обязаны найти его. И не только спасти, но и так проучить этих дикарей, чтоб в другой раз им и в голову не пришло нападать на белых.
   Сразу же началась подготовка к экспедиции.
   Благодаря тому, что на катере был пулемет, защита его не требовала много людей. Оставили только механика Гуда да одного сипая. Им также было поручено охранять Чунг Ли. Все остальные двинулись в путь. Нечего и говорить, что вооружены все были с ног до головы. Даже ручные гранаты взяли с собой.
   Единственным ориентиром, который указывал, куда нужно идти, были следы. В этих местах, где, может быть, раз в год ступает нога человека, опытному следопыту ничего не стоит найти свежий след по примятой траве, по сломанной веточке, по множеству других одному ему понятных примет. И тут выручил Файлу.
   Он шел впереди, как собака, и, казалось, не только присматривался, но и принюхивался к следам... Следы, вели не по прямой, вдруг уходили в сторону, путались, и поэтому отряд Скотта двигался медленно. Ночевать пришлось в лесу. Они и не догадывались, что деревня была уже недалеко, в пяти-шести километрах.
   Из предосторожности огня не разжигали. Сидели в темноте, не смыкая глаз, и с нетерпением ожидали рассвета.
   В это время навстречу им пробирался Брук, а следом за ним – погоня.
   Папуасы, рассыпавшись цепью, осторожно крались вперед, время от времени подавая друг другу знаки голосами ночной птицы.
   Брук слышал эти голоса то с одной стороны, то с другой, даже впереди, но не обращал на них внимания. Он не раз слышал их и раньше. Но Файлу забеспокоился.
   – Сагиб,– тихо шепнул он мистеру Скотту,– эти птички кажутся мне подозрительными. Они кричат так, словно их нарочно посадили шеренгой. А почему за нами сзади их не слышно? Будем осторожны. Передали всем, чтобы сидели тихо и были наготове. Вот крикнула птица совсем близко слева, и там даже мелькнула темная тень...
   Эту самую тень заметил и Брук, только у него она оказалась справа. Он все понял!... Так вот среди каких «птичек» он очутился! Значит, все кончено! И он в бессилии повалился наземь. Тень метнулась на шум...
   Но в тот же миг лес озарился вспышкой и гром от десятка выстрелов прокатился по верхушкам деревьев. Тихий лес сразу ожил. Вопли, крики со всех сторон, а Брук от радости заверещал как резаный.
   Как же удивился Скотт, когда в нескольких шагах, рядом с мертвым папуасом, увидел своего управляющего!
   Несколько минут Брук не мог прийти в себя. Слезы текли у него по щекам. Потом он начал рассказывать, как было дело. Вместе с тем вернулась и вся его злость; радости избавления не осталось и следа, он кричал, ругался и требовал немедленно идти и наказать этих людоедов.
   Но Скотта не нужно было просить. Он считал, что это следует сделать не только из-за Брука, но и ради авторитета британской державы. Он полагал даже, что для самих папуасов будет полезно, если они всю жизнь будут помнить и бояться белых властителей.
   Они не стали ждать утра, потому что Брук знал, куда идти.
   Снова в ночной тиши загремел барабан – долго, тревожно. И было ясно, что он возвещал о чем-то более важном, чем прежде.
   Не прошло и десяти минут, как Какаду уже знали, что на них идут белые, что одного они уже убили и что всем угрожает опасность.
   Не теряя времени, женщины с детьми побежали прятаться в своих лесных хижинах, а вооруженные мужчины, которых набралось около шестидесяти, приготовились к обороне. Они знали от посланцев, что белых может быть не более десятка человек.
   Мапу, между прочим, рассчитывал, что им не только удастся выйти из затруднительного положения, но и захватить белых в плен. Это ведь те самые люди, которые научили Саку любить всех, никого не убивать и даже подставлять левую щеку, если тебя ударят по правой. Если Саку так думает и так делает, значит, те, кто его научил, должны поступать так же.
   Вождь подошел к Саку, который сидел как окаменевший и все думал свою думу.
   – Скажи, Саку,– дотронулся Мапу до его плеча,– эти белые тоже поклоняются тому великому духу, о котором ты говорил?
   – Да, они тоже исповедуют эту веру,– неохотно ответил Саку.
   – Значит, они ничего плохого нам не сделают? – снова спросил Мапу.
   – Не все из них послушны велениям бога,– неуверенно ответил Саку,– злой дух старается отвратить душу человека от бога.
   – А как сладить с этим злым духом?
   – Молиться, чтобы бог отогнал его.
   – А ты можешь это сделать? Можешь помолиться, чтобы бог отогнал от них злого духа? – вел свою линию Мапу.
   – Это наш долг всегда и повсюду. Я сам пойду навстречу белым,– сказал Саку, но в его голосе уже не было той уверенности, что прежде.
   Деревня притихла. Женщины с детьми укрылись в лесу, а мужчины притаились за строениями.
   На рассвете показалась экспедиция. Белые шли шеренгой, с ружьями наготове.
   Вот из-за постройки вышел какой-то человек. В тумане нельзя было как следует разглядеть его.
   Со стороны белых раздались два выстрела.
   Но человек не стал прятаться, а направлялся прямо к ним.
   – Сюда идет! – крикнул Кандараки.– Не стоит и стрелять.
   – А чего там рассматривать? – возразил Брук.– Дайте мне ружье, я сам с удовольствием всажу пулю в лоб людоеду.
   – И то верно, чего нам вступать в переговоры с ними? – сказал Скотт.– Дело ясное, и нам остается только наказать этих черномазых.
   Несколько человек снова прицелились.
   – Постойте, постойте! – крикнул боцман.– Это ведь наш черный миссионер.
   Ружья опустились.
   – И верно,– почесал затылок Брук.– Мне бы следовало догадаться, что это мог быть только наш святой дикарь. Кого еще нелегкая понесет под пули? Вот была бы история, если бы я сам ухлопал своего спасителя!
   Саку подошел.
   – Братья во Христе! – торжественно сказал он.– Я хочу верить, что вы идете не для того, чтобы причинить зло этим темным людям.
   – Верно,– сказал Скотт,– мы идем только для того, чтобы наказать их.
   – Но за что и как вы думаете наказать их?
   – За то, что они осмелились напасть на нас и даже чуть не съели одного из наших. А как? Да так, чтобы не только им, но и их детям никогда не пришло в голову поднимать на нас руку.
   – Но ведь в конце концов не произошло ничего плохого, если не считать смерти двоих их людей,– доказывал Саку.
   – Это получилось случайно, благодаря, во-первых, вам, а во-вторых, тому, что мы подошли,– сказал Скотт,– но их поступок остается преступлением и требует кары.
   – Вы же сами научили меня, что бог велит прощать людям их грехи,– с досадой произнес Саку.
   – Во-первых, не мы вас научили, а миссионеры, а во-вторых, вам следовало бы знать, что на земле существует суд и закон, который не оставляет безнаказанными преступления,– сказал Скотт и направился к деревне. За ним двинулся и весь отряд.
   Саку стоял и смотрел им вслед, словно не понимая, где он и что с ним. Выходило, что этот «брат во Христе» точно так же не понял его, как и «брат по крови» Мапу. И у того и у другого свой взгляд на вещи, свои жизненные интересы, которые далеки от всякого «спасения души».
   Он повернул и тихо поплелся вслед за ними.
   Туман расходился, становилось все светлей и светлей, но деревня по-прежнему казалась вымершей: нигде ни души.
   Но вот между хижинами замелькали фигуры папуасов.
   – Ага! – сказали белые.– Они сами собираются идти на нас. Тем лучше.
   И началась стрельба.
   Саку, услышав выстрелы, бросился к Скотту, схватился за ружье и стал просить:
   – Господин, пожалейте несчастных людей. Убейте лучше меня!...
   Скотт нахмурился и сказал:
   – Не лезьте не в свое дело! Оставайтесь со своими христианскими обязанностями и молитвами. Позаботьтесь о душах этих людей, а не о теле.
   Но Саку, словно не в себе, все твердил:
   – Не нужно, не нужно... Господин... Сжальтесь... Скотт нетерпеливо оглянулся. Тогда Хануби взял
   Саку за руку и отвел в сторону. Подошел Брук.
   – Слушай, Саку,– сказал он, трогая его за плечо,– ты хороший человек, мы тебя очень уважаем и считаем почти таким же, как мы сами. Вот и мне ты помог, и все такое... Но зачем тебе все это? Чего ты из кожи лезешь из-за какого-то людоеда? Ну кто, скажи, пострадает, если и погибнет десяток-другой папуасов?
   Брось лучше глупости. Ты ведь человек образованный и сам должен понимать.
   Но Саку не слышал этих «убедительных» доводов. Он смотрел на деревню и не верил своим глазам – там творилось что-то непонятное: папуасы повыскакивали из укрытий, бегали взад-вперед по улице и, казалось, совсем забыли про опасность, которая им угрожала. Временами даже можно было подумать, что они бьются друг с другом.
   Теперь уже выстрелы гремели беспрерывно. Один за одним валились черные на землю и наконец разбежались.
   Когда белые вошли в деревню, они увидели множество трупов, причем некоторые из папуасов, как видно, погибли не от пуль, а от своих же стрел или пик.
   – Смотрите, они даже друг дружку стали бить! – сказал Кандараки.
   – Тем лучше,– подхватил Брук,– нам будет меньше работы.
   Саку склонился над одним из убитых и сразу все понял: это был Мукку! Значит, они напали на Какаду с тыла. Немного дальше он увидел мертвого Мапу. В спине у него торчала стрела, а на груди расплывалось кровавое пятно от пулевой раны. Бедняга так и не дождался, когда бог смягчит сердца белых и Мукку.
   – Боже! – простонал Саку.– Где твоя любовь? Где твоя правда?
   – Поджечь хижины! – приказал Скотт, и через минуту вся деревня была в огне. Хижины, построенные из ветвей, горели легко, весело, словно играючи.
   Между тем папуасы отошли за деревья и оттуда стали пускать в белых свои стрелы. Одна стрела даже попала в Скотта, но она была уже на излете и только запуталась в одежде.
   – Вперед! – скомандовал Скотт, и отряд двинулся дальше.
   Черные отступали от дерева к дереву и все время отстреливались. Теперь уже смешались и Мукку и Какаду и вместе защищались от общего врага.
   Так они подошли к тому месту, где на деревьях были устроены хижины и где укрывались женщины и дети. Папуасы были уверены, что тут они в полной безопасности. Такие случаи уже бывали, и они не раз имели возможность убедиться, что эти крепости на деревьях неприступны. Если иной раз хитрый враг пробовал рубить дерево, тогда в дело шли камни и стрелы, которые, как дождь, сыпались на головы врагам.
   Кто успел, те присоединились к женщинам, а остальные побежали дальше.
   На головы белым посыпались камни и стрелы, и один из сипаев был довольно тяжело ранен.
   – А, вот они как! – крикнул Скотт.– Взорвать дерево!
   В это время рядом с ним снова очутился Саку.
   – Ради Христа! – слезно просил он.– Остановитесь: там невинные женщины и дети!
   – Не лезь! – прикрикнул на него Скотт.– Кара должна свершиться, чтобы все они помнили, что покушение на белого даром не пройдет.
   Но Саку не отставал. Он опустился на колени, цеплялся за одежду Скотта и бормотал что-то про бога и его заповеди.
   – Избавьте меня от этого сумасшедшего! – крикнул Скотт сипаю.
   Тот взял Саку за плечи и оттащил его в сторону.
   Раздался взрыв... Первый взрыв бомбы в этом краю. Папуасы слышали «гром» в руках у белых, но такого они и представить себе не могли. Дикий, нечеловеческий крик, вырвавшись из сотен грудей, прокатился по лесу. Дерево затрещало, потом начало клониться, и с него посыпались дети, мужчины, женщины, среди которых Саку узнал свою мать...
   Потом сипаи перешли к другому дереву...
   Спустя несколько минут все было кончено. В лесу стало тихо, только кое-где стонали раненые.
   Скотт молча огляделся. Даже самому ему было немного не по себе. Он понимал, что сделал дурное дело.
   Однако ничего не попишешь: долг перед родиной выше всего. Англичан на острове очень мало, и если эти дикари не будут бояться одного духа белых, то хлопот не оберешься. О нет! Конечно, у Скотта даже нет в душе злобы против этих несчастных существ: он просто исполнил свой долг, как всякий судья.
   – Ну, теперь-то уж не только они, но и все в округе будут знать, как нападать на нас! – удовлетворенно сказал Кандараки.
   – Да еще пусть будут благодарны, что мы им тут запасли много человечины. Хоть голодать не придется,– добавил Брук.
   Саку сидел на земле и, казалось, ничего не видел перед собой.
   Когда белые прошли мимо, он словно очнулся, встал, выпрямился и, потрясая кулаком, крикнул им вслед:
   – Проклятие вам, звери! Проклятие, лжецы! – и отшвырнул далеко в сторону библию, с которой никогда прежде не разлучался.
   Скотт только передернул плечами и сказал:
   – Вот безумный! Верно говорят: пошли дурака богу молиться, так он и лоб расшибет.