Страница:
— Ты подумала, что я изменил свое мнение.
— Да. — Она нахмурилась.
— Я ужасно себя чувствую оттого, что играю с твоими ожиданиями, Таня. Я не хотел — я не подумал. Это все потому, что я уехал… в спешке.
— Может, ты мне скажешь почему?
Я сел и обхватил ноги руками, приняв оборонительную позу.
— Я не хочу об этом говорить.
Таня, Ирина и Кэйт очень хорошо справлялись с жизнью, которой были привержены. В чем-то даже лучше Карлайла. Несмотря на безумную близость, они признавали для себя, кто должен быть — и был когда-то — их жертвой, они не совершали ошибок. Мне было бы слишком стыдно сознаться Тане в своей слабости.
— Проблемы с женщинами? — угадала она, игнорируя мое нежелание.
Я холодно усмехнулся.
— Не то о чем ты подумала.
Затем она утихла. Я слушал ее мысли, в то время как она делала разнообразные догадки, пытаясь разобраться в значении моих слов.
— Очень холодно, — сказал я ей.
— Одну подсказку? — попросила она.
— Пожалуйста, брось это, Таня.
Она вновь замолчала, все еще размышляя. Я игнорировал ее, тщетно пытаясь любоваться звездами.
Она сдалась после мгновенья тишины, и ее мысли последовали в другом направлении.
— Куда же ты пойдешь, Эдвард, когда уедешь? Обратно к Карлайлу?
— Не думаю, — прошептал я.
Куда я пойду? Я не мог думать ни об одном месте на всей планете, которое могло бы меня заинтересовать. Не было ничего, что я бы хотел увидеть или сделать. Потому что, куда бы я не пошел, это будет не от того, что я туда собирался — я просто убегаю от…
Как же я это ненавидел. Когда же я стал таким трусом?
Таня взметнула свою тонкую руку и положила её на мои плечи. Я напрягся, но не отклонился от ее прикосновения. Она не имела в виду ничего, кроме дружеского утешения. По большому счету.
— Я думаю, что ты поедешь обратно, — сказала она, в ее голосе сохранился лишь намек на ее давно забытый русский акцент. — Неважно, что это… или кто это… это преследует тебя. Ты встретишься с этим лицом к лицу. Ты такой.
Ее мысли были такими же уверенными, как и ее слова. Я старался разглядеть свой образ, который был у нее в голове. Единственный, кто никогда ничего не избегал. Было приятно вновь о себе так думать. Я никогда не сомневался в своей смелости, способности сталкиваться с трудностями, до того недавнего ужасного часа в старшей школе на уроке биологии.
Я поцеловал ее в щеку, мягко отстранившись, когда она повернула свое лицо к моему, ее губы уже вытянулись. Она уныло улыбнулась моей стремительности.
— Спасибо, Таня. Мне нужно было это услышать.
Ее мысли заполнились раздражением.
— Ну, пожалуйста. Мне бы хотелось, чтобы ты был более сносным, Эдвард.
— Прости, Таня. Ты же знаешь, что слишком хороша для меня. Я просто… не нашел еще то, что ищу.
— Хорошо, если ты уедешь прежде, чем я тебя вновь увижу… пока, Эдвард.
— Пока, Таня. — В то время как я говорил эти слова, я мог это видеть. Я смог увидеть себя уходящим. Достаточно сильный для того, чтобы вернуться в то единственное место, где я хотел быть. — Еще раз спасибо.
Она поднялась на ноги одним ловким движением, а спустя секунду уже убегала, двигаясь как призрак по снегу так быстро, что ее ноги не успевали погружаться в него; она не оставила ни следа за собой. Она не оглянулась. Мой отказ беспокоил ее сильнее, чем она показывала раньше, даже в мыслях. Она не хотела видеть меня опять вплоть до моего отъезда.
Мой рот огорченно искривился. Мне не нравилось обижать Таню, хотя ее чувства были неглубокими, вряд ли непорочными, и, как бы там ни было, я не мог на них ответить. От чего я все еще не чувствовал себя джентльменом.
Я опустил свой подбородок на колени и вновь устремил взгляд на звезды, но почувствовал неожиданную тревогу за предстоящую дорогу. Я знал, что Элис увидит меня, на пути к дому, так что она сообщит остальным. Это их обрадует — особенно Карлайла и Эсми. Но я пристально взглянул на звезды еще раз, пытаясь увидеть его сквозь лицо, что все так же оставалось перед глазами. Между мной и сверкающими огоньками в небе пара растерянных шоколадного цвета глаз смотрели на меня, и казалось, что они спрашивали, что будет означать это решение для нее. Конечно, я не мог быть уверен, что ее любознательные глаза именно это спрашивали. Даже в моем воображении, я не мог слышать ее мыслей. Глаза Беллы Свон продолжали вопрошать, и полная видимость звезд продолжала ускользать от меня. С тяжелым вздохом я сдался и поднялся на ноги. Если я побегу, то доберусь до машины Карлайла менее чем за час…
Торопясь увидеть свою семью — спеша вновь быть Эдвардом, встречающим проблемы лицом к лицу — я помчался по освещенному звездами снежному полю, не оставляя следов.
— Все будет хорошо, — выдохнула Элис.
Ее глаза не были ни на чем сосредоточены, и Джаспер одной рукой слегка поддерживал ее за локоть, ведя вперед, в то время как мы шли в обветшалый кафетерий плотной группой. Розали и Эмметт были впереди, Эмметт выглядел нелепо, как телохранитель посреди вражеской территории. Роуз тоже казалась настороженной, но намного более рассерженной, нежели обороняющейся.
— Конечно, будет, — проворчал я.
Они вели себя глупо. Если бы я не был уверен, что смогу держать себя в руках, то остался бы дома.
Неожиданная перемена в нашем нормальном, хоть и наигранном, утре (ночью прошел снег) — Эмметт с Джаспером, воспользовавшись тем, что я отвлекся, атаковали меня снежками из подтаявшего снега. Когда им наскучило отсутствие реакции с моей стороны, они принялись друг за друга — учитывая эту преувеличенную бдительность, все это должно было бы меня забавлять, если б это так не раздражало.
— Ее здесь пока нет, но она идет… она не будет на ветру, если мы сядем там, где сидим обычно.
— Конечно, мы сядем там, где обычно. Хватит, Элис. Ты действуешь мне на нервы. Со мной все будет хорошо.
Она прищурила глаза, в то время как Джаспер помогал ей сесть, и наконец-то ее взгляд сфокусировались на моем лице.
— Хмм, — сказала она удивленно. — Я думаю, ты прав.
— Естественно, — пробормотал я.
Я ненавидел быть в центре их внимания. Внезапно я почувствовал симпатию к Джасперу, вспомнив, как мы когда-то вертелись возле него, пытаясь оградить. Он встретил мой быстрый взгляд коротко и усмехнулся.
— Раздражает, не так ли?
Я скорчил ему гримасу.
Неужели всего неделю назад это длинное серое помещение казалось мне столь убийственно скучным? А нахождение здесь было сродни оцепенению или даже как коме?
Сегодня мои нервы были туго натянуты, как струны пианино, которые от слабейшего давления, издают звуки. Все мои чувства были обострены до предела: я изучал каждый звук, каждый взгляд, каждое движение в воздухе, который касался моей кожи, каждую мысль. Особенно мысли. Было лишь одно чувство, которое я заблокировал, отвергнув его. Обоняние, конечно. Я не дышал.
Я ожидал услышать побольше о Калленах в мыслях, в которых рылся. Весь день я был в ожидании, ища каких-либо новых знакомых Беллы Свон, которым она могла бы довериться, пытаясь уловить след новой сплетни. Но ничего не было. Никто не обращал внимания на пятерых вампиров в кафетерии так же, как и до прихода новой девушки. Некоторые из людей здесь все еще думали о ней, думали все то же самое, что и неделю назад. Вместо того чтобы счесть это невыразимо скучным занятием, сейчас я был им зачарован.
Она никому ничего не сказала обо мне?
Нет никакой возможности, что она не заметила моего черного, убийственного взгляда. Я видел, как она отреагировала на это. Уверен, я напугал ее до безумия. Я был убежден, что она расскажет об этом кому-нибудь, может даже в чем-нибудь преувеличит, чтобы сделать историю чуточку лучше. Придав мне ещё несколько пугающих штрихов.
И потом, она также слышала, как я пытался отделаться от нашей совместной биологии. Она должна была поразиться этому, после того как видела мое выражение лица, во всяком случае, причиной тому была она. Нормальная девушка спрашивала бы повсюду, сравнивала бы свой случай с другими, в поисках простой причины, которая могла бы объяснить мое поведение, так чтобы она не чувствовала себя особенной. Люди иногда бывают безрассудны, чувствуя себя нормально, приспособившись. Смешаться со всеми остальными вокруг, как невыразительное стадо овец. Потребность в этом бывает чрезвычайно сильной на протяжении неуверенных юношеских лет. Девушка не была исключением из правила.
Но никто не обращал внимания на нас, сидящих здесь, за нашим обычным столом. Белла вероятно крайне скромна, если она ни с кем не поделилась. Возможно, она поговорила со своим отцом, может у них были весьма крепкие отношения… хотя, не похоже на это, учитывая тот факт, что она провела так мало времени с ним на протяжении всей своей жизни. Она должна быть ближе со своей матерью. Однако мне следует обратить внимание на шефа Свона в ближайшее время и послушать, о чем он думает.
— Что-нибудь новенькое? — спросил Джаспер.
— Ничего. Она… должно быть ничего не сказала.
От этой новости у них всех поднялись брови.
— Может ты не такой страшный, как думаешь? — сказал Эмметт, хмыкнув. — Спорю, что смог бы напугать ее лучше, чем ты.
Я закатил глаза.
— Удивительно почему? — Он вновь ломал голову над моим открытием об уникальной скромности этой девушки.
— Мы же говорили об этом. Я не знаю.
— Она идет, — прошептала затем Элис. Я почувствовал, как мое тело стало неподвижным.
— Попытайся выглядеть как человек.
— Ты сказала человек? — спросил Эмметт.
Он выставил свой правый кулак, крутя пальцам, чтобы показать снежок, который он сохранил в ладони. Конечно, он там не растаял. Он спрессовал его в округлую ледяную глыбу. Его глаза были устремлены на Джаспера, но я видел направление его мыслей. И Элис тоже, естественно. Когда он резко метнул ледяную глыбу в нее, она отбросила ее небрежным взмахом руки. Лед срикошетил и пролетел по всей столовой, слишком быстро, чтобы глаза человека могли это заметить, и врезался с звонким треском в кирпичную стену. Стена тоже треснула.
Все головы в углу столовой повернулись, чтобы посмотреть на груду разбитого льда на полу, а затем завертелись в поисках виновного. Они стали выглядывать его за ближними столами. Никто не посмотрел на нас.
— Очень по-человечески, Эмметт, — сказала Розали злобно. — Почему бы тебе не пробить стену кулаком, раз ты уже сделал это?
— Всех больше впечатлит, если это сделаешь ты, крошка.
Я пытался уделять им внимание, сохраняя усмешку на лице, будто бы принимая участие в этой шутке. Я не позволял себе смотреть по направлению входа, где, я знал, стояла она. Но это было все, что я слушал.
Я мог слышать нетерпение Джессики к новенькой, которая к тому же выглядела рассеянной, неподвижно стоя у входа. Я увидел в мыслях Джессики, что к щекам Беллы Свон вновь прилила кровь, от чего они стали ярко розовыми.
Я сделал короткий неглубокий вздох, готовый к тому, чтобы избавиться от дыхания, если почувствую даже намек на ее запах в воздухе.
Майк Ньютон был с обеими девушками. Я слышал оба его голоса, внутренний и внешний, когда он спросил у Джессики, что такое с Свон. Мне не понравился ход его мыслей, вившихся вокруг нее, проблеск уже укоренившихся фантазий, затуманивших его разум, когда он смотрел, как она вздрогнула, подняла глаза, оторвавшись от раздумий, словно она забыла о его присутствии.
— Ничего, — я услышал, как Белла сказала это своим тихим, ясным голосом. Звук казался перезвоном колокольчиков среди болтовни кафетерия, но я знал, что причиной тому было то, что я слушал его слишком внимательно.
— Сегодня я возьму только содовую, — продолжала она, в то время как быстро шла вперед.
Я не смог удержаться и бросил быстрый взгляд в ее сторону. Она смотрела на пол, кровь медленно отходила от ее лица. Я мгновенно отвернулся к Эмметту, который смеялся сейчас над страдальческой улыбкой на моем лице.
— Ты плохо выглядишь, брат.
Я сменил выражение лица так, чтобы оно казалось смешным и естественным.
Джессика вслух удивилась отсутствию аппетита у девушки.
— Ты не голодна?
— Вообще-то я чувствую себя не очень хорошо. — Ее голос стал тише, но все ещё был ясным.
Почему это меня волнует — покровительственное участие, исходившее от мыслей Майка Ньютона? И какая разница, что это похоже на собственничество? Если Майк Ньютон и испытывает к ней излишнюю озабоченность, то это не мое дело. Возможно, на нее все так реагировали. Не хотел ли я сам инстинктивно защитить ее? До того как мне захотелось ее убить, да…
Но была ли девушка больна?
Было трудно судить — она выглядела такой слабой от своей полупрозрачной кожи… Потом до меня дошло, что я тоже беспокоюсь, совсем как глупый мальчишка, и я решил больше не думать о ее здоровье.
Ни взирая на это, мне не нравилось смотреть на неё через мысли Майка. Я переключился на Джессику и внимательно наблюдал, в то время как они втроем выбрали за какой столик сесть. К счастью, они сели с обычными собеседниками Джессики за один из первых столиков в столовой. Не по ветру, как и обещала Элис.
Элис толкнула меня локтем.
— Сейчас она посмотрит, веди себя, как человек.
Я стиснул зубы в усмешке.
— Полегче, Эдвард, — сказал Эмметт. — Честно. Ну убьешь ты одного человека. Ну не конец же света наступит.
— Ты об этом узнаешь, — проворчал я.
Эмметт засмеялся.
— Тебе следует быть выше этого. Как я. Вечность — долгий период времени, за который ты успеешь во всем раскаяться.
И тогда Элис метнула небольшую горстку льда, которую прятала, в лицо ничего не подозревающего Эмметта.
Он поморщился, удивленный, а затем усмехнулся в предвкушении.
— Ты сама напросилась, — сказал он, когда склонился над столом и встряхнул своими волосами, покрытыми льдом, прямо в неё. Снег, растаявший в теплом помещении, слетал с его волос градом — наполовину вода, наполовину лед.
— Фу! — возмутилась Роуз, в то время как она с Элис отпрянули от этого дождя.
Элис засмеялась, и мы все к ней присоединились. Я сумел увидеть в голове Элис, как она удачно создала этот идеальный момент, и я знал, что та девушка — я должен был перестать думать о ней так, будто она была единственной на свете — что Белла будет смотреть на нас смеющихся и играющих, выглядящих такими счастливыми и человечными и невообразимо идеальными, как картина Нормана Роквелла.
Элис смеялась и подняла свой поднос, будто бы щит. Девушка — Белла, должно быть, все еще наблюдала за нами.
— … вновь пялится на Калленов, — подумал кто-то, захватив мое внимание.
Я автоматически посмотрел в направлении нечаянного оклика, поняв, в то время как мои глаза нашли его обладателя и я узнал этот голос — я так долго вслушивался в него сегодня.
Но мои глаза скользнули по Джессике и сосредоточились на проницательном взгляде девушки.
Она быстро опустила глаза, вновь спрятавшись за густыми волосами.
О чем она думала? Напряжение, казалось, со временем становилось более острым, оно не наскучивало. Я постарался — сомневаясь в том, что делаю, так как никогда не пробовал раньше — испытать свой разум в тишине вокруг нее. Мой экстра-слух всегда включался естественным путем, без вопросов, я никогда не заботился об этом. Но сейчас я сосредоточился, стараясь преодолеть любые помехи вокруг нее.
Ничего кроме тишины.
— Да что это с ней? — мысль Джессики вторила моему собственному разочарованию.
— Эдвард Каллен смотрит на тебя, — прошептала она на ухо Свон, хихикнув. Не было и намека на ревность в ее тоне. Джессика, кажется, умело притворялась подругой.
Я слушал ответ девушки слишком увлеченно.
— Он не выглядит злым, как ты считаешь? — прошептала она в ответ.
Так, значит, она обратила внимание на мою дикую реакцию на прошлой неделе. Конечно, да.
Вопрос смутил Джессику. Я увидел собственное лицо в ее мыслях, когда она проверяла мое выражение лица, но я не встретился с ней взглядом. Я все еще был сфокусирован на девушке, пытаясь услышать что-нибудь. Мое настойчивое сосредоточение, кажется, вовсе не помогло.
— Нет, — сказала ей Джесс, и я знал, что ей бы хотелось сказать «да» — как раздражало ее изнутри мое пристальное разглядывание — хотя в голосе не было и следа на это. — А он должен?
— Мне кажется, я ему не нравлюсь, — прошептала девушка в ответ, подперев голову рукой, как будто внезапно устала. Я пытался понять этот жест, но мог лишь догадываться. Может, она устала.
— Калленам никто не нравится, — уверила ее Джессика. — Вернее, они слишком безразличны ко всем, чтобы им кто-то нравился. Они никогда и не пытались.
Ее мысль была недовольным ворчанием.
— Но он все еще смотрит на тебя.
— Перестань на него смотреть, — с тревогой сказала девушка, поднимая голову от руки, чтобы вынудить Джессику послушаться ее.
Джессика хихикнула, но все-таки сделала так, как она сказала.
Девушка так и не отрывала взгляда от своего столика до конца перерыва. Я подумал — хотя, конечно, я не могу быть в этом уверен — что это было умышлено. Казалось, что она хочет посмотреть на меня. Ее тело слегка сдвинулось в моем направлении, подбородок начал поворачиваться, а затем она остановила себя, глубоко вздохнула и в упор уставилась на того, кто говорил.
Я по большей части игнорировал все прочие мысли вокруг девушки, так как они не были о ней на тот момент. Майк Ньютон планировал после школы поиграть в снежки на парковке, кажется, он не знал, что снег уже превратился в дождь. Порхание мягких хлопьев снега по крыше стало скорее обычным стуком капель. Неужели он и вправду не услышал этой перемены? Мне она показалась громкой.
Когда время ланча закончилось, я не сдвинулся с места. Люди выходили друг за другом, и я поймал себя на том, что стараюсь отличить звук ее шагов от прочих, словно это было чем-то важным, или этот звук отличался от других. Как глупо.
Моя семья также не сдвинулась. Они ждали моих действий.
Пойду ли я в класс, чтобы сесть рядом с этой девушкой, где, безусловно, я смогу учуять сильный запах ее крови и почувствовать тепло от ее пульса в воздухе и на своей коже? Был ли я достаточно силен для этого? Или одного дня с меня хватит?
— Я… думаю все в порядке, — сказала Элис нерешительно, — твой разум в порядке. Я считаю, что ты продержишься ещё час.
Но Элис прекрасно знала, как быстро я могу помяться.
— Почему ты не бросишь это, Эдвард? — спросил Джаспер. Хотя он не хотел испытывать самодовольство оттого, что я был сейчас единственным слабаком, я услышал, что он все же подумал об этом, немного. — Иди домой. Расслабься.
— Да какой в этом смысл? — не согласился Эмметт. — Одно из двух, он или убьет ее, или нет. Впору покончить с этим любым путем.
— Я не хочу пока переезжать, — пожаловалась Роуз. — Я не хочу начинать все заново. Мы почти окончили школу, Эмметт. Наконец-то.
Я безотлагательно ухватился за его слова. Я хотел, очень сильно хотел, встретиться с этим скорее напрямую, а не убегать вновь. Но, тем не менее, я не хотел опять заходить далеко. Было ошибкой на прошлой неделе со стороны Джаспера так долго не ходить на охоту; действительно ли это могло быть столь глупой ошибкой для меня?
Я не хотел, чтобы из-за меня моя семья уезжала с насиженного места. Никто из них не поблагодарит меня за это.
Но я хотел пойти на биологию. Я осознал, что вновь хочу увидеть ее лицо.
Вот что было решающим фактором для меня. Это любопытство. Я был зол на себя за это чувство. Разве я не обещал себе, что не стану сильно интересоваться этой девушкой, чьи мысли никак не мог прочесть? И все-таки, вот он я, чрезмерно заинтересованный.
Я хотел узнать, о чем она думает. Ее разум был закрыт, но глаза были очень открытыми. Возможно, взамен я мог бы прочесть все в них.
— Нет, Роуз, я думаю, что все и вправду будет хорошо, — сказала Элис. — Я вижу это. Я на 93 % уверена, что ничего плохого не случится, если он пойдет на урок.
Она посмотрела на меня пытливым взглядом, стараясь понять, что же поменялось в моих мыслях, раз ее видение будущего стало более надежным.
Было ли любопытство достаточным, чтобы оставить Беллу Свон в живых?
Эмметт был прав, хотя, почему бы не поставить на этом точку? Я встречусь с соблазном напрямую.
— Пойду на урок, — определился я и встал из-за стола. Я повернулся и зашагал прочь от них, не оглядываясь назад. Я смог расслышать беспокойство Элис, осуждение Джаспера, одобрение Эмметта и раздражение Розали, последовавшее после моего ухода.
Я еще раз глубоко вздохнул возле двери кабинета, а затем набрал воздуха в легкие, так как зашел в маленькое теплое помещение.
Я не опоздал. Мистер Бэннер все еще готовился к сегодняшней лабораторной. Девушка сидела за моим, за нашим столом, вновь склонив голову, глядя на папку, на которой выводила каракули. Я оценил набросок, так как, похоже, я заинтересовался даже этим банальным выражением ее разума, но он ничего не значил. Просто беспорядочные завитушки. Возможно, она не была сосредоточена на рисунке, а думала о чем-то другом?
Я отодвинул свой стул с излишней резкостью, позволяя ему поцарапать линолеум; людям всегда удобнее, когда чье-либо приближение производит шум.
Я знал, что она услышала звук; она не подняла глаз, но ее рука пропустила завитушку в наброске, который она рисовала, что делало его незаконченным.
Почему она не посмотрела наверх? Скорее всего, она была напугана. Я должен быть уверен, что на этот раз покину ее с другим впечатлением о себе. Заставлю ее думать так, что она воображала себе все до этого.
— Привет, — сказал я ей тихим голосом, который использовал, когда хотел, чтобы людям было спокойнее, состроив любезную улыбку, за которой не видно зубов.
После этого она посмотрела наверх, в её расширенных глазах был испуг — почти растерянность — и бездна вопросов без ответов. То же выражение лица, что виделось мне на протяжении всей прошлой недели.
В то время как я смотрел в эти странные глубокие карие глаза, я осознал, что ненависть — ненависть, с которой я представлял эту девушку каким-то образом заслужившую влачить жалкое существование — улетучилась. Не дыша сейчас, не ощущая ее запаха, было трудно поверить, что кто-то такой ранимый может заслуживать ненависть.
Ее щеки начали краснеть, но она ничего не сказала.
Я смотрел ей в глаза, сосредоточившись только на их вопрошающей глубине, и пытался игнорировать их привлекательный цвет. Мне хватило вздоха, чтобы сказать еще немного без дыхания.
— Меня зовут Эдвард Каллен, — сказал я, хотя знал, что ей это известно. Это было проявлением вежливости при знакомстве. — У меня не было возможности представиться на прошлой неделе. Ты, должно быть, Белла Свон.
Она выглядела смущенной — меж ее глаз вновь образовалась небольшая морщинка. Она ответила на полсекунды позже, чем следовало бы.
— Откуда ты узнал мое имя? — спросила она, и ее голос слегка дрогнул.
Я, наверное, и вправду пугал ее. Я почувствовал вину за это; она была такой беззащитной. Я кротко засмеялся — я знал, что звучало это так, что люди успокаивались. И опять я был осторожен по поводу зубов.
— О, я думаю, все знают, как тебя зовут. — Конечно, она должна была понять, что оказалась в центре внимания в этом скучном месте. — Весь город ждал твоего приезда.
Она нахмурилась так, будто бы это было ей неприятно. Я предположил, что, учитывая то, какой стеснительной она кажется, внимание со стороны окружающих может быть ей противно. Многие люди испытывают противоречивые чувства. Несмотря на то, что они не хотят выделяться из толпы, они в то же время жаждут для себя всеобщего внимания.
— Нет, — сказала она. — Я имела в виду, почему ты назвал меня Беллой?
— А ты предпочитаешь, чтоб тебя звали Изабеллой? — спросил я, сбитый с толку тем фактом, что не знал, к чему она ведет. Я не понимал. Несомненно, она явно предпочитала «Беллу» в свой первый день. Неужели людей было так сложно понять если не слышать их мыслей?
— Нет, мне нравиться быть Беллой, — ответила она, слегка склонив голову. Выражение ее лица — если я правильно его истолковал — колебалось между замешательством и смущением. — Но я думала, что Чарли — я имею в виду мой папа — называет меня за спиной Изабеллой. Меня здесь под этим именем все знают.
Ее кожа стала теперь ещё более розовой.
— О, — коротко сказал я и быстро отвел взгляд от ее лица.
До меня только что дошло, что значил ее вопрос. Я оплошал — совершил ошибку. Если б я не подслушивал всех в первый день, то я бы обратился к ней, изначально полным именем, как и прочие. Она заметила разницу.
Я почувствовал острую боль от беспокойства. Слишком быстро заметила мой промах. Довольно проницательно, особенно для кого-то, кто, скорее всего, напуган моей близостью.
Но у меня были проблемы поважнее, чем какие бы то ни было подозрения на мой счет, которые она запрятала у себя в голове.
У меня не осталось воздуха. Если я собираюсь поговорить с ней снова, то мне придется вздохнуть.
Будет сложно молчать. К несчастью для нее, тот факт, что она сидела со мной за одной партой, сделал нас партнерами по лабораторной, так что мы должны были работать вместе сегодня. Будет странно — и непостижимо грубо — игнорировать ее на протяжении всей лабораторной. От этого она станет подозревать больше, больше бояться…
Я отодвинулся от нее так далеко, как мог, не передвигая стула, повернув голову в сторону прохода между рядами. Я напрягся, сжав мышцы, а затем одним быстрым вздохом набрал в легкие воздуха, дыша через рот.
— Да. — Она нахмурилась.
— Я ужасно себя чувствую оттого, что играю с твоими ожиданиями, Таня. Я не хотел — я не подумал. Это все потому, что я уехал… в спешке.
— Может, ты мне скажешь почему?
Я сел и обхватил ноги руками, приняв оборонительную позу.
— Я не хочу об этом говорить.
Таня, Ирина и Кэйт очень хорошо справлялись с жизнью, которой были привержены. В чем-то даже лучше Карлайла. Несмотря на безумную близость, они признавали для себя, кто должен быть — и был когда-то — их жертвой, они не совершали ошибок. Мне было бы слишком стыдно сознаться Тане в своей слабости.
— Проблемы с женщинами? — угадала она, игнорируя мое нежелание.
Я холодно усмехнулся.
— Не то о чем ты подумала.
Затем она утихла. Я слушал ее мысли, в то время как она делала разнообразные догадки, пытаясь разобраться в значении моих слов.
— Очень холодно, — сказал я ей.
— Одну подсказку? — попросила она.
— Пожалуйста, брось это, Таня.
Она вновь замолчала, все еще размышляя. Я игнорировал ее, тщетно пытаясь любоваться звездами.
Она сдалась после мгновенья тишины, и ее мысли последовали в другом направлении.
— Куда же ты пойдешь, Эдвард, когда уедешь? Обратно к Карлайлу?
— Не думаю, — прошептал я.
Куда я пойду? Я не мог думать ни об одном месте на всей планете, которое могло бы меня заинтересовать. Не было ничего, что я бы хотел увидеть или сделать. Потому что, куда бы я не пошел, это будет не от того, что я туда собирался — я просто убегаю от…
Как же я это ненавидел. Когда же я стал таким трусом?
Таня взметнула свою тонкую руку и положила её на мои плечи. Я напрягся, но не отклонился от ее прикосновения. Она не имела в виду ничего, кроме дружеского утешения. По большому счету.
— Я думаю, что ты поедешь обратно, — сказала она, в ее голосе сохранился лишь намек на ее давно забытый русский акцент. — Неважно, что это… или кто это… это преследует тебя. Ты встретишься с этим лицом к лицу. Ты такой.
Ее мысли были такими же уверенными, как и ее слова. Я старался разглядеть свой образ, который был у нее в голове. Единственный, кто никогда ничего не избегал. Было приятно вновь о себе так думать. Я никогда не сомневался в своей смелости, способности сталкиваться с трудностями, до того недавнего ужасного часа в старшей школе на уроке биологии.
Я поцеловал ее в щеку, мягко отстранившись, когда она повернула свое лицо к моему, ее губы уже вытянулись. Она уныло улыбнулась моей стремительности.
— Спасибо, Таня. Мне нужно было это услышать.
Ее мысли заполнились раздражением.
— Ну, пожалуйста. Мне бы хотелось, чтобы ты был более сносным, Эдвард.
— Прости, Таня. Ты же знаешь, что слишком хороша для меня. Я просто… не нашел еще то, что ищу.
— Хорошо, если ты уедешь прежде, чем я тебя вновь увижу… пока, Эдвард.
— Пока, Таня. — В то время как я говорил эти слова, я мог это видеть. Я смог увидеть себя уходящим. Достаточно сильный для того, чтобы вернуться в то единственное место, где я хотел быть. — Еще раз спасибо.
Она поднялась на ноги одним ловким движением, а спустя секунду уже убегала, двигаясь как призрак по снегу так быстро, что ее ноги не успевали погружаться в него; она не оставила ни следа за собой. Она не оглянулась. Мой отказ беспокоил ее сильнее, чем она показывала раньше, даже в мыслях. Она не хотела видеть меня опять вплоть до моего отъезда.
Мой рот огорченно искривился. Мне не нравилось обижать Таню, хотя ее чувства были неглубокими, вряд ли непорочными, и, как бы там ни было, я не мог на них ответить. От чего я все еще не чувствовал себя джентльменом.
Я опустил свой подбородок на колени и вновь устремил взгляд на звезды, но почувствовал неожиданную тревогу за предстоящую дорогу. Я знал, что Элис увидит меня, на пути к дому, так что она сообщит остальным. Это их обрадует — особенно Карлайла и Эсми. Но я пристально взглянул на звезды еще раз, пытаясь увидеть его сквозь лицо, что все так же оставалось перед глазами. Между мной и сверкающими огоньками в небе пара растерянных шоколадного цвета глаз смотрели на меня, и казалось, что они спрашивали, что будет означать это решение для нее. Конечно, я не мог быть уверен, что ее любознательные глаза именно это спрашивали. Даже в моем воображении, я не мог слышать ее мыслей. Глаза Беллы Свон продолжали вопрошать, и полная видимость звезд продолжала ускользать от меня. С тяжелым вздохом я сдался и поднялся на ноги. Если я побегу, то доберусь до машины Карлайла менее чем за час…
Торопясь увидеть свою семью — спеша вновь быть Эдвардом, встречающим проблемы лицом к лицу — я помчался по освещенному звездами снежному полю, не оставляя следов.
— Все будет хорошо, — выдохнула Элис.
Ее глаза не были ни на чем сосредоточены, и Джаспер одной рукой слегка поддерживал ее за локоть, ведя вперед, в то время как мы шли в обветшалый кафетерий плотной группой. Розали и Эмметт были впереди, Эмметт выглядел нелепо, как телохранитель посреди вражеской территории. Роуз тоже казалась настороженной, но намного более рассерженной, нежели обороняющейся.
— Конечно, будет, — проворчал я.
Они вели себя глупо. Если бы я не был уверен, что смогу держать себя в руках, то остался бы дома.
Неожиданная перемена в нашем нормальном, хоть и наигранном, утре (ночью прошел снег) — Эмметт с Джаспером, воспользовавшись тем, что я отвлекся, атаковали меня снежками из подтаявшего снега. Когда им наскучило отсутствие реакции с моей стороны, они принялись друг за друга — учитывая эту преувеличенную бдительность, все это должно было бы меня забавлять, если б это так не раздражало.
— Ее здесь пока нет, но она идет… она не будет на ветру, если мы сядем там, где сидим обычно.
— Конечно, мы сядем там, где обычно. Хватит, Элис. Ты действуешь мне на нервы. Со мной все будет хорошо.
Она прищурила глаза, в то время как Джаспер помогал ей сесть, и наконец-то ее взгляд сфокусировались на моем лице.
— Хмм, — сказала она удивленно. — Я думаю, ты прав.
— Естественно, — пробормотал я.
Я ненавидел быть в центре их внимания. Внезапно я почувствовал симпатию к Джасперу, вспомнив, как мы когда-то вертелись возле него, пытаясь оградить. Он встретил мой быстрый взгляд коротко и усмехнулся.
— Раздражает, не так ли?
Я скорчил ему гримасу.
Неужели всего неделю назад это длинное серое помещение казалось мне столь убийственно скучным? А нахождение здесь было сродни оцепенению или даже как коме?
Сегодня мои нервы были туго натянуты, как струны пианино, которые от слабейшего давления, издают звуки. Все мои чувства были обострены до предела: я изучал каждый звук, каждый взгляд, каждое движение в воздухе, который касался моей кожи, каждую мысль. Особенно мысли. Было лишь одно чувство, которое я заблокировал, отвергнув его. Обоняние, конечно. Я не дышал.
Я ожидал услышать побольше о Калленах в мыслях, в которых рылся. Весь день я был в ожидании, ища каких-либо новых знакомых Беллы Свон, которым она могла бы довериться, пытаясь уловить след новой сплетни. Но ничего не было. Никто не обращал внимания на пятерых вампиров в кафетерии так же, как и до прихода новой девушки. Некоторые из людей здесь все еще думали о ней, думали все то же самое, что и неделю назад. Вместо того чтобы счесть это невыразимо скучным занятием, сейчас я был им зачарован.
Она никому ничего не сказала обо мне?
Нет никакой возможности, что она не заметила моего черного, убийственного взгляда. Я видел, как она отреагировала на это. Уверен, я напугал ее до безумия. Я был убежден, что она расскажет об этом кому-нибудь, может даже в чем-нибудь преувеличит, чтобы сделать историю чуточку лучше. Придав мне ещё несколько пугающих штрихов.
И потом, она также слышала, как я пытался отделаться от нашей совместной биологии. Она должна была поразиться этому, после того как видела мое выражение лица, во всяком случае, причиной тому была она. Нормальная девушка спрашивала бы повсюду, сравнивала бы свой случай с другими, в поисках простой причины, которая могла бы объяснить мое поведение, так чтобы она не чувствовала себя особенной. Люди иногда бывают безрассудны, чувствуя себя нормально, приспособившись. Смешаться со всеми остальными вокруг, как невыразительное стадо овец. Потребность в этом бывает чрезвычайно сильной на протяжении неуверенных юношеских лет. Девушка не была исключением из правила.
Но никто не обращал внимания на нас, сидящих здесь, за нашим обычным столом. Белла вероятно крайне скромна, если она ни с кем не поделилась. Возможно, она поговорила со своим отцом, может у них были весьма крепкие отношения… хотя, не похоже на это, учитывая тот факт, что она провела так мало времени с ним на протяжении всей своей жизни. Она должна быть ближе со своей матерью. Однако мне следует обратить внимание на шефа Свона в ближайшее время и послушать, о чем он думает.
— Что-нибудь новенькое? — спросил Джаспер.
— Ничего. Она… должно быть ничего не сказала.
От этой новости у них всех поднялись брови.
— Может ты не такой страшный, как думаешь? — сказал Эмметт, хмыкнув. — Спорю, что смог бы напугать ее лучше, чем ты.
Я закатил глаза.
— Удивительно почему? — Он вновь ломал голову над моим открытием об уникальной скромности этой девушки.
— Мы же говорили об этом. Я не знаю.
— Она идет, — прошептала затем Элис. Я почувствовал, как мое тело стало неподвижным.
— Попытайся выглядеть как человек.
— Ты сказала человек? — спросил Эмметт.
Он выставил свой правый кулак, крутя пальцам, чтобы показать снежок, который он сохранил в ладони. Конечно, он там не растаял. Он спрессовал его в округлую ледяную глыбу. Его глаза были устремлены на Джаспера, но я видел направление его мыслей. И Элис тоже, естественно. Когда он резко метнул ледяную глыбу в нее, она отбросила ее небрежным взмахом руки. Лед срикошетил и пролетел по всей столовой, слишком быстро, чтобы глаза человека могли это заметить, и врезался с звонким треском в кирпичную стену. Стена тоже треснула.
Все головы в углу столовой повернулись, чтобы посмотреть на груду разбитого льда на полу, а затем завертелись в поисках виновного. Они стали выглядывать его за ближними столами. Никто не посмотрел на нас.
— Очень по-человечески, Эмметт, — сказала Розали злобно. — Почему бы тебе не пробить стену кулаком, раз ты уже сделал это?
— Всех больше впечатлит, если это сделаешь ты, крошка.
Я пытался уделять им внимание, сохраняя усмешку на лице, будто бы принимая участие в этой шутке. Я не позволял себе смотреть по направлению входа, где, я знал, стояла она. Но это было все, что я слушал.
Я мог слышать нетерпение Джессики к новенькой, которая к тому же выглядела рассеянной, неподвижно стоя у входа. Я увидел в мыслях Джессики, что к щекам Беллы Свон вновь прилила кровь, от чего они стали ярко розовыми.
Я сделал короткий неглубокий вздох, готовый к тому, чтобы избавиться от дыхания, если почувствую даже намек на ее запах в воздухе.
Майк Ньютон был с обеими девушками. Я слышал оба его голоса, внутренний и внешний, когда он спросил у Джессики, что такое с Свон. Мне не понравился ход его мыслей, вившихся вокруг нее, проблеск уже укоренившихся фантазий, затуманивших его разум, когда он смотрел, как она вздрогнула, подняла глаза, оторвавшись от раздумий, словно она забыла о его присутствии.
— Ничего, — я услышал, как Белла сказала это своим тихим, ясным голосом. Звук казался перезвоном колокольчиков среди болтовни кафетерия, но я знал, что причиной тому было то, что я слушал его слишком внимательно.
— Сегодня я возьму только содовую, — продолжала она, в то время как быстро шла вперед.
Я не смог удержаться и бросил быстрый взгляд в ее сторону. Она смотрела на пол, кровь медленно отходила от ее лица. Я мгновенно отвернулся к Эмметту, который смеялся сейчас над страдальческой улыбкой на моем лице.
— Ты плохо выглядишь, брат.
Я сменил выражение лица так, чтобы оно казалось смешным и естественным.
Джессика вслух удивилась отсутствию аппетита у девушки.
— Ты не голодна?
— Вообще-то я чувствую себя не очень хорошо. — Ее голос стал тише, но все ещё был ясным.
Почему это меня волнует — покровительственное участие, исходившее от мыслей Майка Ньютона? И какая разница, что это похоже на собственничество? Если Майк Ньютон и испытывает к ней излишнюю озабоченность, то это не мое дело. Возможно, на нее все так реагировали. Не хотел ли я сам инстинктивно защитить ее? До того как мне захотелось ее убить, да…
Но была ли девушка больна?
Было трудно судить — она выглядела такой слабой от своей полупрозрачной кожи… Потом до меня дошло, что я тоже беспокоюсь, совсем как глупый мальчишка, и я решил больше не думать о ее здоровье.
Ни взирая на это, мне не нравилось смотреть на неё через мысли Майка. Я переключился на Джессику и внимательно наблюдал, в то время как они втроем выбрали за какой столик сесть. К счастью, они сели с обычными собеседниками Джессики за один из первых столиков в столовой. Не по ветру, как и обещала Элис.
Элис толкнула меня локтем.
— Сейчас она посмотрит, веди себя, как человек.
Я стиснул зубы в усмешке.
— Полегче, Эдвард, — сказал Эмметт. — Честно. Ну убьешь ты одного человека. Ну не конец же света наступит.
— Ты об этом узнаешь, — проворчал я.
Эмметт засмеялся.
— Тебе следует быть выше этого. Как я. Вечность — долгий период времени, за который ты успеешь во всем раскаяться.
И тогда Элис метнула небольшую горстку льда, которую прятала, в лицо ничего не подозревающего Эмметта.
Он поморщился, удивленный, а затем усмехнулся в предвкушении.
— Ты сама напросилась, — сказал он, когда склонился над столом и встряхнул своими волосами, покрытыми льдом, прямо в неё. Снег, растаявший в теплом помещении, слетал с его волос градом — наполовину вода, наполовину лед.
— Фу! — возмутилась Роуз, в то время как она с Элис отпрянули от этого дождя.
Элис засмеялась, и мы все к ней присоединились. Я сумел увидеть в голове Элис, как она удачно создала этот идеальный момент, и я знал, что та девушка — я должен был перестать думать о ней так, будто она была единственной на свете — что Белла будет смотреть на нас смеющихся и играющих, выглядящих такими счастливыми и человечными и невообразимо идеальными, как картина Нормана Роквелла.
Элис смеялась и подняла свой поднос, будто бы щит. Девушка — Белла, должно быть, все еще наблюдала за нами.
— … вновь пялится на Калленов, — подумал кто-то, захватив мое внимание.
Я автоматически посмотрел в направлении нечаянного оклика, поняв, в то время как мои глаза нашли его обладателя и я узнал этот голос — я так долго вслушивался в него сегодня.
Но мои глаза скользнули по Джессике и сосредоточились на проницательном взгляде девушки.
Она быстро опустила глаза, вновь спрятавшись за густыми волосами.
О чем она думала? Напряжение, казалось, со временем становилось более острым, оно не наскучивало. Я постарался — сомневаясь в том, что делаю, так как никогда не пробовал раньше — испытать свой разум в тишине вокруг нее. Мой экстра-слух всегда включался естественным путем, без вопросов, я никогда не заботился об этом. Но сейчас я сосредоточился, стараясь преодолеть любые помехи вокруг нее.
Ничего кроме тишины.
— Да что это с ней? — мысль Джессики вторила моему собственному разочарованию.
— Эдвард Каллен смотрит на тебя, — прошептала она на ухо Свон, хихикнув. Не было и намека на ревность в ее тоне. Джессика, кажется, умело притворялась подругой.
Я слушал ответ девушки слишком увлеченно.
— Он не выглядит злым, как ты считаешь? — прошептала она в ответ.
Так, значит, она обратила внимание на мою дикую реакцию на прошлой неделе. Конечно, да.
Вопрос смутил Джессику. Я увидел собственное лицо в ее мыслях, когда она проверяла мое выражение лица, но я не встретился с ней взглядом. Я все еще был сфокусирован на девушке, пытаясь услышать что-нибудь. Мое настойчивое сосредоточение, кажется, вовсе не помогло.
— Нет, — сказала ей Джесс, и я знал, что ей бы хотелось сказать «да» — как раздражало ее изнутри мое пристальное разглядывание — хотя в голосе не было и следа на это. — А он должен?
— Мне кажется, я ему не нравлюсь, — прошептала девушка в ответ, подперев голову рукой, как будто внезапно устала. Я пытался понять этот жест, но мог лишь догадываться. Может, она устала.
— Калленам никто не нравится, — уверила ее Джессика. — Вернее, они слишком безразличны ко всем, чтобы им кто-то нравился. Они никогда и не пытались.
Ее мысль была недовольным ворчанием.
— Но он все еще смотрит на тебя.
— Перестань на него смотреть, — с тревогой сказала девушка, поднимая голову от руки, чтобы вынудить Джессику послушаться ее.
Джессика хихикнула, но все-таки сделала так, как она сказала.
Девушка так и не отрывала взгляда от своего столика до конца перерыва. Я подумал — хотя, конечно, я не могу быть в этом уверен — что это было умышлено. Казалось, что она хочет посмотреть на меня. Ее тело слегка сдвинулось в моем направлении, подбородок начал поворачиваться, а затем она остановила себя, глубоко вздохнула и в упор уставилась на того, кто говорил.
Я по большей части игнорировал все прочие мысли вокруг девушки, так как они не были о ней на тот момент. Майк Ньютон планировал после школы поиграть в снежки на парковке, кажется, он не знал, что снег уже превратился в дождь. Порхание мягких хлопьев снега по крыше стало скорее обычным стуком капель. Неужели он и вправду не услышал этой перемены? Мне она показалась громкой.
Когда время ланча закончилось, я не сдвинулся с места. Люди выходили друг за другом, и я поймал себя на том, что стараюсь отличить звук ее шагов от прочих, словно это было чем-то важным, или этот звук отличался от других. Как глупо.
Моя семья также не сдвинулась. Они ждали моих действий.
Пойду ли я в класс, чтобы сесть рядом с этой девушкой, где, безусловно, я смогу учуять сильный запах ее крови и почувствовать тепло от ее пульса в воздухе и на своей коже? Был ли я достаточно силен для этого? Или одного дня с меня хватит?
— Я… думаю все в порядке, — сказала Элис нерешительно, — твой разум в порядке. Я считаю, что ты продержишься ещё час.
Но Элис прекрасно знала, как быстро я могу помяться.
— Почему ты не бросишь это, Эдвард? — спросил Джаспер. Хотя он не хотел испытывать самодовольство оттого, что я был сейчас единственным слабаком, я услышал, что он все же подумал об этом, немного. — Иди домой. Расслабься.
— Да какой в этом смысл? — не согласился Эмметт. — Одно из двух, он или убьет ее, или нет. Впору покончить с этим любым путем.
— Я не хочу пока переезжать, — пожаловалась Роуз. — Я не хочу начинать все заново. Мы почти окончили школу, Эмметт. Наконец-то.
Я безотлагательно ухватился за его слова. Я хотел, очень сильно хотел, встретиться с этим скорее напрямую, а не убегать вновь. Но, тем не менее, я не хотел опять заходить далеко. Было ошибкой на прошлой неделе со стороны Джаспера так долго не ходить на охоту; действительно ли это могло быть столь глупой ошибкой для меня?
Я не хотел, чтобы из-за меня моя семья уезжала с насиженного места. Никто из них не поблагодарит меня за это.
Но я хотел пойти на биологию. Я осознал, что вновь хочу увидеть ее лицо.
Вот что было решающим фактором для меня. Это любопытство. Я был зол на себя за это чувство. Разве я не обещал себе, что не стану сильно интересоваться этой девушкой, чьи мысли никак не мог прочесть? И все-таки, вот он я, чрезмерно заинтересованный.
Я хотел узнать, о чем она думает. Ее разум был закрыт, но глаза были очень открытыми. Возможно, взамен я мог бы прочесть все в них.
— Нет, Роуз, я думаю, что все и вправду будет хорошо, — сказала Элис. — Я вижу это. Я на 93 % уверена, что ничего плохого не случится, если он пойдет на урок.
Она посмотрела на меня пытливым взглядом, стараясь понять, что же поменялось в моих мыслях, раз ее видение будущего стало более надежным.
Было ли любопытство достаточным, чтобы оставить Беллу Свон в живых?
Эмметт был прав, хотя, почему бы не поставить на этом точку? Я встречусь с соблазном напрямую.
— Пойду на урок, — определился я и встал из-за стола. Я повернулся и зашагал прочь от них, не оглядываясь назад. Я смог расслышать беспокойство Элис, осуждение Джаспера, одобрение Эмметта и раздражение Розали, последовавшее после моего ухода.
Я еще раз глубоко вздохнул возле двери кабинета, а затем набрал воздуха в легкие, так как зашел в маленькое теплое помещение.
Я не опоздал. Мистер Бэннер все еще готовился к сегодняшней лабораторной. Девушка сидела за моим, за нашим столом, вновь склонив голову, глядя на папку, на которой выводила каракули. Я оценил набросок, так как, похоже, я заинтересовался даже этим банальным выражением ее разума, но он ничего не значил. Просто беспорядочные завитушки. Возможно, она не была сосредоточена на рисунке, а думала о чем-то другом?
Я отодвинул свой стул с излишней резкостью, позволяя ему поцарапать линолеум; людям всегда удобнее, когда чье-либо приближение производит шум.
Я знал, что она услышала звук; она не подняла глаз, но ее рука пропустила завитушку в наброске, который она рисовала, что делало его незаконченным.
Почему она не посмотрела наверх? Скорее всего, она была напугана. Я должен быть уверен, что на этот раз покину ее с другим впечатлением о себе. Заставлю ее думать так, что она воображала себе все до этого.
— Привет, — сказал я ей тихим голосом, который использовал, когда хотел, чтобы людям было спокойнее, состроив любезную улыбку, за которой не видно зубов.
После этого она посмотрела наверх, в её расширенных глазах был испуг — почти растерянность — и бездна вопросов без ответов. То же выражение лица, что виделось мне на протяжении всей прошлой недели.
В то время как я смотрел в эти странные глубокие карие глаза, я осознал, что ненависть — ненависть, с которой я представлял эту девушку каким-то образом заслужившую влачить жалкое существование — улетучилась. Не дыша сейчас, не ощущая ее запаха, было трудно поверить, что кто-то такой ранимый может заслуживать ненависть.
Ее щеки начали краснеть, но она ничего не сказала.
Я смотрел ей в глаза, сосредоточившись только на их вопрошающей глубине, и пытался игнорировать их привлекательный цвет. Мне хватило вздоха, чтобы сказать еще немного без дыхания.
— Меня зовут Эдвард Каллен, — сказал я, хотя знал, что ей это известно. Это было проявлением вежливости при знакомстве. — У меня не было возможности представиться на прошлой неделе. Ты, должно быть, Белла Свон.
Она выглядела смущенной — меж ее глаз вновь образовалась небольшая морщинка. Она ответила на полсекунды позже, чем следовало бы.
— Откуда ты узнал мое имя? — спросила она, и ее голос слегка дрогнул.
Я, наверное, и вправду пугал ее. Я почувствовал вину за это; она была такой беззащитной. Я кротко засмеялся — я знал, что звучало это так, что люди успокаивались. И опять я был осторожен по поводу зубов.
— О, я думаю, все знают, как тебя зовут. — Конечно, она должна была понять, что оказалась в центре внимания в этом скучном месте. — Весь город ждал твоего приезда.
Она нахмурилась так, будто бы это было ей неприятно. Я предположил, что, учитывая то, какой стеснительной она кажется, внимание со стороны окружающих может быть ей противно. Многие люди испытывают противоречивые чувства. Несмотря на то, что они не хотят выделяться из толпы, они в то же время жаждут для себя всеобщего внимания.
— Нет, — сказала она. — Я имела в виду, почему ты назвал меня Беллой?
— А ты предпочитаешь, чтоб тебя звали Изабеллой? — спросил я, сбитый с толку тем фактом, что не знал, к чему она ведет. Я не понимал. Несомненно, она явно предпочитала «Беллу» в свой первый день. Неужели людей было так сложно понять если не слышать их мыслей?
— Нет, мне нравиться быть Беллой, — ответила она, слегка склонив голову. Выражение ее лица — если я правильно его истолковал — колебалось между замешательством и смущением. — Но я думала, что Чарли — я имею в виду мой папа — называет меня за спиной Изабеллой. Меня здесь под этим именем все знают.
Ее кожа стала теперь ещё более розовой.
— О, — коротко сказал я и быстро отвел взгляд от ее лица.
До меня только что дошло, что значил ее вопрос. Я оплошал — совершил ошибку. Если б я не подслушивал всех в первый день, то я бы обратился к ней, изначально полным именем, как и прочие. Она заметила разницу.
Я почувствовал острую боль от беспокойства. Слишком быстро заметила мой промах. Довольно проницательно, особенно для кого-то, кто, скорее всего, напуган моей близостью.
Но у меня были проблемы поважнее, чем какие бы то ни было подозрения на мой счет, которые она запрятала у себя в голове.
У меня не осталось воздуха. Если я собираюсь поговорить с ней снова, то мне придется вздохнуть.
Будет сложно молчать. К несчастью для нее, тот факт, что она сидела со мной за одной партой, сделал нас партнерами по лабораторной, так что мы должны были работать вместе сегодня. Будет странно — и непостижимо грубо — игнорировать ее на протяжении всей лабораторной. От этого она станет подозревать больше, больше бояться…
Я отодвинулся от нее так далеко, как мог, не передвигая стула, повернув голову в сторону прохода между рядами. Я напрягся, сжав мышцы, а затем одним быстрым вздохом набрал в легкие воздуха, дыша через рот.