Никогда не поддаваясь разочарованию от временных неудач, обладая даром умения превращать неудачу в успех, Эйхман проследовал в Каир, где встретился с главным муфтием Иерусалима Хай Амином эль-Хуссейни, одним из самых ярых ненавистников еврейства во всем мире.
   Позже эль-Хуссейни, узнав о том, что 4 тысячам еврейских детей удалось избежать уготовленной им смерти, назовет это «невыносимым скандалом». Он тепло принял Эйхмана, и вместе они принялись строить планы уничтожения евреев, проживавших на арабских землях. В декабре он посетил Германию, где был принят Гитлером, и вместе с Эйхманом совершил поездку по концентрационным лагерям.
   В результате той в общем безрезультатной поездки Эйхмана на Ближний Восток, в ходе которой он посещал также еврейские поселения и сообщества и пытался интенсивно изучать еврейский фольклор, что делалось для того, чтобы произвести впечатление на руководство СС, он быстро приобрел себе репутацию самого информированного и знающего «специалиста по еврейскому вопросу». Было логичным, что вскоре ему предстояло занять в Берлине должность в учреждении под названием Научный музей по делам евреев. Деятельность «музея» была направлена на подробное изучение еврейства, сионизма во всех его проявлениях, имен, событий и фактов из жизни руководителей сионизма во всех уголках земли, а также в первую очередь обо всех еврейских организациях в мире.
   Продемонстрировав упорное, ничем не прикрытое стремление активно участвовать в проведении мероприятий, направленных против евреев, в 1938 г. Эйхман был назначен руководителем ведомства по насильственной еврейской эмиграции в Вене. Он обрушился на евреев в Австрии, подобно реинкарнации Робеспьера. В свое время французский революционер любил, подписывая смертные приговоры в годы террора, украшать себя самыми роскошными нарядами, шелковыми штанами, парчовыми камзолами и туфлями с серебряными пряжками. Эйхман тоже обставлял свое появление во вверенном ему ведомстве с театральной драматичностью. Он всегда появлялся там в сшитой на заказ униформе и в начищенных до блеска сапогах. Даже пистолет в сверкающей кобуре у него на боку был скорее элементом декорации, чем оружием. Гораздо больше страха у групп евреев, ожидавших его появления, вызывал его холодный, высокомерный тон, которым он заявлял им, что их дома и имущество подлежат конфискации, а сами они должны оплатить всеми своими денежными средствами разрешение, «позволяющее» им покинуть свою родину и стать несчастными изгоями в этом не знающем сострадания мире. «Каждый еврей, покидающий Австрию, делал рейх богаче», – признал Эйхман на судебном процессе.
   Мера его моральной черствости видна из следующего эпизода. Однажды к нему на прием пришла группа евреев, которая попросила разрешения перевезти прах горячо почитаемого ими основателя сионизма Теодора Герцля из Вены в Палестину. В ответ на такой опрометчивый визит Эйхман стал хватать членов делегации за волосы и ударил по лицу их лидера доктора Левенгерца. Потом внезапно его настроение изменилось. Он вынул сигарету, прикурил ее от дорогой зажигалки и, выпустив струю дыма в лицо доктору Левенгерцу, заявил, что согласен обсудить с делегацией вопрос о перевозке гроба Теодора Герцля. С лицом человека, который делает этим людям огромную уступку, Эйхман огласил в своем решении: «Я сказал ему (Левенгерцу), что если я соглашусь решить его проблему, то и он должен сделать что-то для меня – уговорить еще 8 тысяч евреев покинуть Вену». Разумеется, слово «эмигрировать» означало лишиться домов, имущества и часто являлось для человека полной катастрофой. (Евреи выезжали в Палестину, но больше в США и другие страны. – Ред.)
   Результаты деятельности Эйхмана в Вене пришлись настолько по вкусу Гиммлеру, что в 1939 г. рейхсфюрер СС отозвал его в Берлин и назначил руководителем подгруппы IV В4. Теперь карьера Эйхмана круто пошла вверх. Он получил власть и мог удовлетворять свою страсть к алкоголю. Он обожал шнапс, вино, пиво, разнообразные ликеры, а однажды во время празднования какой-то очередной победы он предложил тост, держа в руке бокал с «бренди, разбавленным кобыльим молоком» (Schnaps und Stutenmilch). С неизменным щегольским стеком в руке и одной или двумя порциями выпивки в желудке, он всегда был готов с энтузиазмом выполнять свои служебные обязанности. Эйхман возглавлял жестокое изгнание евреев из Германии, Польши, Чехословакии. В РСХА, бастионе бескомпромиссной борьбы с ними, он имел полное право на заявление, которое сделал в письме своему другу: «Теперь они, эти евреи, все у меня в руках. Они не осмелятся сделать и шагу без моего разрешения. Можешь мне поверить, я заставлю этих господ суетиться».
   Хотя его обязанностью и не было следить за тем, чтобы все евреи носили знак «звезда Давида», Эйхману доставляло удовольствие видеть, как к их одежде пришивается этот знак, обозначавший в тогдашней Германии символ унижения и притеснения. Для этой цели он всегда имел у себя в кабинете огромные куски желтой материи и иногда самолично вырезал ножницами и прикалывал звезду к одежде посетителей, которые имели несчастье ему не понравиться.
   За день до того, как мне пришлось давать свидетельские показания на судебном процессе по делу Эйхмана в Иерусалиме, в качестве свидетеля на суде выступал седой мужчина с добрым лицом. Это был Дин Генрих Грубер, священник немецкой евангелистской церкви, который рассказывал о беседе с Эйхманом, которую он вел от имени преследуемых евреев в Берлине времен нацизма. Он описывал подсудимого как «глыбу льда или мрамора, полностью лишенную человеческих чувств», человека, полностью одержимого антисемитизмом, «охваченного безграничной злобой».
   Дину Груберу пришлось дорого заплатить за свои человеколюбивые порывы. Эйхман приговорил его к заключению в лагере Заксенхаузен, где священнику выбили зубы и сломали несколько костей. Позже Грубера перевели в место, где Эйхман когда-то проходил обучение, в Дахау, где пытки и издевательства настолько подорвали его здоровье, что дни его сейчас сочтены. Несмотря на все это, присутствуя на суде над своим палачом, священник даже о нем говорил с сочувствием и выразил надежду, что каждый, в том числе и подсудимый, «найдет свое спасение перед престолом Божьим».
   Но если Эйхман и выглядел во время речи Грубера совсем не таким величественным и был гораздо более худым, чем во времена, когда он начальствовал в Берлине, то вовсе не потому, что это означало, будто эта «глыба льда» в кабинке обвиняемого стала таять.
   Хвалебные рапорты о «робеспьеровских талантах Эйхмана» неизбежно достигли святая святых главного фюрера над всеми фюрерами, самого Адольфа Гитлера. Поэтому, когда Гиммлер проинформировал фюрера, что выбор руководителя проекта, о котором Гитлер мечтал еще во время написания своего труда «Майн кампф», а именно программы поголовного истребления евреев (первоначально предполагалось раздельное существование, стимулирование эмиграции евреев. Планировалось также вывезти евреев куда-нибудь подальше на Мадагаскар и т. д. После провала этих планов, а также палестинских прожектов немцы начали «окончательное решение еврейского вопроса» (с весны 1942 г.). – Ред.), пал на Эйхмана, «фюрер германского народа» одобрил эту кандидатуру.

Глава 3

   Во всех операциях, проводившихся в рамках РСХА по еврейскому вопросу, соблюдалась четкая цепочка связи по команде от Гитлера к Гиммлеру, от Гиммлера к Гейдриху, от Гейдриха к Мюллеру и от Мюллера к Эйхману. Однако когда речь зашла об «окончательном решении еврейского вопроса», то, поскольку эта проблема была особенно близка сердцу Гитлера, если кто-то может применить этот термин в такой чудовищной связи, Гитлер иногда сам нарушал установившиеся связи и, минуя промежуточные инстанции, обращался к Эйхману напрямую, через Гиммлера, хотя вряд ли Гитлер и Эйхман когда-либо встречались лично. Таким образом, получилось так, что Гиммлер сделал именно Эйхмана главным локомотивом в этом обширном аппарате убийства. Таким образом, Эйхман, имея за спиной всемогущего Гиммлера, а если было нужно, то и самого Гитлера, хоть он и носил погоны всего лишь подполковника (оберштурмбаннфюрера), в определенном смысле обладал властью более значительной, чем фельдмаршал или даже начальник Генерального штаба.
   Свидетельствуя на судебном процессе в Иерусалиме, я рассказал, как летом 1944 г. берлинский суд, где ничего не знали о тайных покровителях Эйхмана, отдал приказ об его аресте по обвинению в жестоком обращении с заключенными и коррупции. Когда соответствующий документ прибыл в гестапо, группенфюрер (генерал-лейтенант) Мюллер смеялся чуть ли не вслух. Не слишком вежливым тоном он проинформировал посланника судебных органов, что Эйхман выполняет специальную миссию по указанию самого фюрера, и члены суда, которые теперь были в курсе своей тяжкой судебной ошибки, с пылающими лицами забрали ордер на арест.
   Когда тень безжалостного преследования впервые стала падать на евреев, смертельная тройка в составе Гиммлера, Гейдриха и Эйхмана хранила известную долю сдержанности при осуществлении своих самых сокровенных желаний. Конечно, все они придерживались одинакового мнения, что «еврей должен умереть». Но они не были уверены в том, что нацистское руководство всемерно одобрит массовые казни и не будет чинить им препятствий в этом. Соответственно, они решили представить проблему в завуалированной форме. Они будут следить за тем, чтобы евреев лишали средств существования, чтобы их обрекали на голодную смерть, чтобы их заставляли выполнять самую тяжелую работу, например переносить каменные глыбы, тяжесть которых ломала спину рабочим. Чрезмерные нагрузки и недостаточное питание должны были приводить к смерти, прерывая физическое существование. Евреев отправляли в экологически грязные районы, где недостаток чистой воды и нормальной пищи вел к развитию болезней, которые заканчивались неминуемой смертью.
   Эйхман планировал депортировать миллион евреев на остров Мадагаскар, где им предстояло столкнуться с первобытными условиями жизни и конечно же нехваткой продовольствия. Этот план, который с энтузиазмом встретили многие видные нацисты, так никогда и не был реализован, так как:
   1. Мадагаскар принадлежал Франции, и, несмотря на то что Франция находилась под пятой нацистской Германии, с ее отдаленными колониями все обстояло не так просто.
   2. Остров уже был заселен, и, для того чтобы воплотить план Эйхмана, было необходимо сначала вывезти оттуда местных жителей и только потом завозить евреев.
   3. Это мероприятие затянулось бы на слишком длительное время по сравнению с выполнением простого лозунга «убить всех евреев».
   На суде Эйхман указал, что за массовое истребление евреев отвечал «триумвират» в составе Генриха Гиммлера, Рейнхарда Гейдриха и Освальда Поля. Я был одним из судей Нюрнбергского трибунала, на котором Поль был признан виновным и приговорен к повешению за преступления, совершенные им в качестве главного руководителя сети концентрационных лагерей (приговорен и повешен позже, в 1951 г. – Ред.). Можно легко представить себе, что, когда Поль поднимался по подмосткам виселицы, чтобы ответить за свои преступления, его руки должны были быть по локоть в крови. Он был виновен в многочисленных кровавых преступлениях. И все-таки он занимал не настолько высокий пост в нацистской иерархии, чтобы заменить собой Эйхмана в том дьявольском трио, которое в начале 1941 г. (1942 г. – Ред.) сообща приняло решение, что от вытеснения евреев настало время переходить к их полному уничтожению.
   Дискуссию открыл Гейдрих, который перебирал различные способы убийств евреев в концентрационных лагерях (там уже проводились некоторые эксперименты в этом направлении). Однако Эйхман в ответ возразил, что перевозка евреев к местам уничтожения привела бы к огромным затратам топлива и потребовала бы большого количества подвижного состава. Ради чего? Для того, чтобы просто убить их? Кроме того, следовало учитывать дополнительные расходы на то, чтобы кормить их и где-то размещать. Почему бы не попробовать испытать более простой способ? Почему бы не привозить исполнителей казней к евреям, вместо дорогостоящей процедуры транспортировки евреев к своим палачам? В этом случае не будет долгих очередей, дорогостоящего содержания в лагерях заключения с колючей проволокой, сторожевыми вышками, овчарками и ограждением под электрическим напряжением.
   Особенно Эйхман рекомендовал сформировать мобильные группы, которые, передвигаясь на грузовых и легковых автомобилях вслед за частями армии, могли бы осуществлять расстрелы евреев на месте. Глаза Гиммлера жадно заблестели, когда он представил себе ту щедрую жатву, которую можно было бы собрать на востоке, согласившись с предложением Эйхмана. Но он не был намерен отказаться и от планов уничтожения евреев в концентрационных лагерях. Гиммлер рекомендует Гитлеру работать по обоим планам одновременно.
   Конечно, позже, когда была доведена до совершенства процедура с использованием газа «Циклон-Б», Эйхман с готовностью приветствовал и метод массовых убийств с помощью газовых камер. Но сейчас он отстаивал свой план мобильных групп палачей. Кода план был доведен до Гитлера, тот сразу же его одобрил, и первые эйнзатц-группы стали появляться на свет, подобно питомцам серпентария из яиц в инкубаторе.
   Гиммлер приказал Гейдриху сразу же приступить к выполнению проекта. Гейдрих обратился к генерал-фельдмаршалу фон Браухичу, который как раз готовил вторжение в Россию. Как военному человеку, фон Браухичу не понравился запах похлебки, которую Гейдрих подложил ему под нос. Но, поскольку рецепт был утвержден самим Гитлером, Браухич приказал генерал-квартирмейстеру генералу Вагнеру обсудить с помощником Гейдриха Шелленбергом, как это блюдо следует подавать. Наконец, армия и РСХА заключили письменное соглашение о том, что эйнзатцгруппы будут двигаться вместе с силами вторжения с задачей обеспечения защиты тылов армии на оккупированных территориях востока.
   Когда во время процесса над Эйхманом я упомянул об этих переговорах и договоренностях, генеральный прокурор Хаузнер спросил меня, соответствовала ли действительности цель деятельности эйнзатцгрупп, зафиксированная в письменном договоре между армией и РСХА? Я ответил, что нет.
   «Это соглашение было всего лишь фальшивым фасадом. Эйнзатцгруппы не были созданы для ведения боевых действий. Вряд ли хоть один из офицеров в их составе получил соответствующую военную подготовку. Фактически с точки зрения организации эйнзатцгруппы представляли собой формирования на колесах для проведения массовых казней».
   Причиной того, что соглашение было закамуфлировано, было то, что армейское командование не хотело официально иметь ничего общего с планировавшимися массовыми убийствами. Фельдмаршал фон Браухич был готов предоставлять эйнзатцгруппам питание, обслуживать их транспорт, снабжать боеприпасами, когда они подходили к концу, но ему совершенно не нравилась мысль официально быть в курсе того, что эти люди занимались убийствами безоружного гражданского населения, что шло вразрез со всеми законами ведения войны.
   Фактически ни одно официальное лицо открыто так и не признало, что было в курсе существования таких групп и их варварских задач. А среди тех, кто являлся исполнителем человеконенавистнического проекта, циркулировало устное указание о том, что евреи подлежали уничтожению не за то, что они были евреями, а за то, что они были врагами рейха и несли в себе политическую угрозу для всех земель, оказавшихся под знаком свастики.
   Даже позднее, когда никто уже не сомневался в истинных задачах эйнзатцгрупп, Эйхман, совершив поездку в район Прикарпатья, в места, где компактно проживали евреи, по возвращении сказал друзьям, что ездил на медвежью охоту.
   Но Генриху Гиммлеру никто не мог помешать говорить на любимую тему убийств. В своей речи-обращении к офицерам СС он заявил: «Нашей задачей не является германизировать земли на востоке в прежнем смысле этого слова, когда это означало обучить жителей немецкому языку и немецким законам. Теперь мы должны обеспечить то, чтобы на востоке проживали только люди, имеющие чисто германское происхождение».
   Наконец, в РСХА были утверждены штаты эйнзатцгрупп. Всего предполагалось создать четыре мобильные группы, обозначенные буквами от А до D. Эйнзатцгруппа А должна была действовать на территории Латвии, Литвы и Эстонии. Группа В должна была двигаться в направлении на Москву, южнее района ответственности эйнзатцгруппы А. На долю эйнзатцгруппы С приходилась большая часть территории Украины. И наконец, за группой D оставались районы Южной Украины, Крыма и Кавказа. Каждая из эйнзатцгрупп подразделялась на эйнзатцкоманды и зондеркоманды, а сами команды делились на еще более мелкие группы, которые назывались тейлкомандами (подкоманда). Что касается размера и организации, то эйнзатцгруппу можно было грубо приравнять к пехотному батальону (германскому пехотному батальону, который был очень большим (860 человек) по сравнению с советским. В эйнзатцгруппе было от 1000 до 1200 человек. – Ред.), эйнзатцкоманду или зондеркоманду – к пехотной роте (в германской пехотной роте 191 человек), а тейлкоманду – ко взводу (в германском пехотном взводе 49 человек).
   Эйхман рекомендовал Гиммлеру и Гейдриху поставить во главе эйнзатцгрупп людей, обладавших такими же качествами по уничтожению евреев, какими обладал он сам. Командирами эйнзатцгрупп от А до D стали соответственно Вальтер Шталекер, Артур Небе, Отто Раш и Отто Олендорф. Раш и Олендорф позднее предстали перед судом. Шталекер и Небе погибли еще до окончания войны (первый умер от ран, а второго казнили сами нацисты).
   Действуя среди армейских частей, эти структуры, многие из сотрудников которых были набраны непосредственно из аппарата РСХА, в тактическом отношении подчинялись армейским командирам.[4]
   Однако в рамках выполнения функциональных задач деятельность эйнзатцгрупп направлялась и контролировалась Гейдрихом, который, в свою очередь, действовал через Эйхмана.
   Время от времени Эйхману приходилось инспектировать различные подразделения на месте их действий. Он же был автором практического руководства к действиям для командиров групп и команд. Как только команда или подкоманда войдет в город или другой населенный пункт, ее командиру надлежало собрать руководителей еврейской общины (количеством до 24 человек, включая раввина) и проинформировать их, что для их же блага создан план переселения евреев в другой район, находившийся не так близко к району ведения боевых действий. Эти наиболее видные еврейские представители должны были войти в так называемый еврейский совет старейшин, который своими силами должен был составить список всех евреев, проживающих на данной территории. Всем евреям предписывалось собраться в специально назначенном месте, взяв с собой все свои пожитки: деньги, документы, ювелирные украшения, одежду и прочие вещи, – все то, что они могли назвать своим.
   Схема Эйхмана действовала, превосходя даже самые смелые ожидания. Когда евреи, получив соответствующие указания, прибывали на место сбора, их имущество подлежало конфискации в пользу рейха. Затем уже с пустыми руками их размещали в грузовых автомобилях, которые специально прибывали за ними. Без дальнейших церемоний их отвозили в заранее подготовленное для казни место, где все они уничтожались расстрельной командой. После того как казнь была закончена, члены совета старейшин, которым приходилось выдерживать огромные муки, сознавая, что они невольно стали пособниками в уничтожении своих самых дорогих людей, сами подлежали расстрелу.
   Иногда возникали сомнения по поводу того, следует ли относить ту или иную группу лиц к евреям. Одному из подразделений эйнзатцгруппы D, действовавших на Крымском полуострове, пришлось столкнуться с сектой, члены которой называли себя крымчаками. (Крымчаки, как и караимы, – потомки тюркского населения Хазарского каганата (уничтожен в 965 г. князем Святославом), принявшего в конце VIII – начале IX в. иудаизм. – Ред.) Не существовало четких стандартов относительно того, следовало ли относить крымчаков к евреям или нет, то есть подлежали они казни или нет. О самих крымчаках было известно не так много. Они говорили на турецком языке. Однако когда-то в очень далеком прошлом этот народ породнился с евреями, отчего в жилах крымчаков стала циркулировать еврейская кровь. Стали ли они в результате евреями сами? Подлежали ли они уничтожению?
   Переданную в адрес группы IV В4 радиограмму Эйхман получил в VII группе, занимавшейся вопросами идеологических и научных расовых исследований. Здесь изучали труды, написанные авторами-евреями, и Еврейскую энциклопедию. Он передал запрос своим подчиненным и приказал им подготовить рапорт о происхождении крымчаков. Мелкие чиновники, хорошо представляя себе, какого ответа от них ожидают, к тому же хорошо отдавая себе отчет в том, что легче что-то утверждать, чем опровергать, составили совместную резолюцию, где указывалось, что крымчаки должны были быть евреями. По радио из Берлина в Крым, в адрес эйнзатцгруппы, было передано распоряжение о том, что крымчаки были евреями и, следовательно, должны быть расстреляны. И они позже были расстреляны.
   Несмотря на то, что Эйхман был уверен в том, что ему никогда не придется держать ответ за массовые убийства, совершенные по его приказу, он, тем не менее, посчитал, что его преступления будут выглядеть менее чудовищными, если в официальных документах в качестве жертвы будет фигурировать не только и не просто еврейский народ. Независимо от того, насколько далеко он отошел в своих кровавых злодеяниях от любых моральных принципов, он все же сознавал, что в глазах некоторых людей безжалостная бойня людей по расовым признакам может быть расценена как нечто слишком уж преступное. Тот аргумент, что евреи представляли собой угрозу национальной безопасности, было необходимо подкрепить материальными доказательствами. Даже на своем судебном процессе Эйхман признал, что евреи «никогда не выступали прямо против рейха». Поэтому было необходимо подобрать правдоподобное объяснение, в чем же заключалась исходящая от евреев угроза.
   И Эйхман нашел такую правдоподобную версию, правда, она не доказывала вину евреев, а утверждала, что существовали еще и другие группы, которые также были виновны. Если эйнзатцгруппы убивали какую-то другую группу населения, например цыган, то никто уже не мог заявлять, что евреев убивают просто за то, что они являются евреями: ведь одновременно казнят и тех, кто не является евреем. Кроме того, добавляя в списки обреченных на уничтожение другие группы людей, он никак не ослаблял эффективность работы над проектом по уничтожению евреев. Поэтому Эйхман с легким сердцем порекомендовал Гейдриху добавить в список обреченных еще и цыган.
   Цыгане редко принимали участие в политической жизни страны, в которой находили себе очередной временный приют. Они любили веселые, яркие цвета и в течение многих столетий украшали простые сельские наряды яркими, живописными тонами.
   Многие из мелодий этого народа были взяты за основу произведений таких композиторов, как Ференц Лист и Иоганн Брамс. Несмотря на то что цыгане порой вызывали раздражение своим непрекращающимся бродяжничеством, праздностью, мелким воровством и фантастическими предсказаниями, вряд ли кто-нибудь решился бы рассматривать их как смертельную угрозу и выступил за выдворение их навсегда из цивилизованного общества. Никто, но не Эйхман и его партнеры-убийцы с их маниакальными планами переделать все человечество и построить совершенную в биологическом плане арийскую цивилизацию. Для того чтобы отобрать цыган из прочей массы населения, не требовалось совета старейшин. В своих ярко раскрашенных кибитках и шатрах они всегда выделялись среди остального населения любой территории, и их легко можно было найти, предупредить о необходимости переселиться, и эта новость никогда не была для них чем-то необычным. Постоянное перемещение было смыслом их существования, страсть к путешествиям была у цыган в крови. Им говорили, что для сохранности они должны поместить свои скрипки, гитары, сложенные шатры, запасы одежды, золотые браслеты, серьги и другие украшения в грузовые машины, которые стояли неподалеку в ожидании. После этого их приглашали занять места в кибитках; при этом часть цыган сажали также в грузовики. Они повиновались и с веселыми песнями ехали к новому месту стоянки, как правило противотанковому рву где-нибудь среди лесов. И когда они видели в руках палачей из эйнзатцгруппы винтовки, улыбки покидали их лица, а песни застывали в горле.
   Согласно глобальному замыслу нацистов, править миром должна была превосходящая все другие народы раса господ. И в замышляемом Гитлером храме совершенства не оставалось места для слабых, неизлечимо больных и умственно неполноценных пациентов. Конечно, если бы настоятель такого храма потребовал, чтобы сами нацисты соответствовали тем качествам, которые они установили для других, то немногие из их руководителей получили бы туда доступ. Сутулый Гитлер перенес болезнь Паркинсона; Геринг страдал патологической полнотой и наркотической зависимостью (Геринг, ас-истребитель Первой мировой войны, был тяжело ранен во время «пивного путча» в 1923 г., после чего, страдая от невыносимых болей, пристрастился к морфию и набрал лишний вес. – Ред.); Геббельс, проповедовавший доктрину Ницше о физическом совершенстве, обладал внешностью гномоподобного карлика (однако пользовался большой популярностью у женщин, не забывал и свою жену, родившую ему шестеро детей. – Ред.) с деформированными стопами; Гиммлер, лишившись своего пенсне, не смог бы увидеть ничего дальше своего хищного носа; Рудольф Гесс постоянно балансировал между откровенным безумием и помрачением рассудка; символ военной мощи Германии Кейтель (в 1938–1945 гг. начштаба Верховного главнокомандования) при ходьбе не мог согнуть ног; начальник штаба оперативного руководства Верховного главнокомандования вермахта (ОКБ) Йодль страдал хроническим люмбаго и т. д. Тем не менее, поскольку эйнзатцгруппы были призваны сделать мир более совершенным, для них не составляло проблемы опустошать больницы и дома для умалишенных. Ведь они занимали ценные здания, которые в дальнейшем могли быть приспособлены для более важных целей. А в соответствии с приказом фюрера, или, как его принято сейчас называть, директивой на уничтожение, все лица, страдающие заболеваниями рассудка, подлежали уничтожению.