Страница:
Отец Стивен докурил трубку до конца. Он сидел, покачивая ею в руках, его лицо вытянулось.
– Совесть никогда не прекратит терзать меня, – сказал он тихо. – Если бы я действовал быстрее, то мог бы предотвратить случившееся. Но... – Он сделал жест рукой с трубкой. – Я не собираюсь заниматься здесь самобичеванием. Поверьте мне, я уже достаточно это делал.
Я никогда не забуду день, когда я узнал правду. Это был холодный зимний день. Уже несколько недель стояла морозная погода, и земля была покрыта снегом. У меня было поручение по соседству, и я решил заехать к мисс Марион. Я не видел ее некоторое время.
Когда я открыл дверь, она была закутана в шаль, в серую шерстяную шаль, тщательно починенную во многих местах, где были дырки и потертости. Казалось, что она не очень обрадовалась мне, но повела меня в маленькую гостиную внизу, которую, я думаю, мистер и миссис Блэклок превратили в комнату для завтраков. В отличие от других частей дома, довольно холодных, здесь было тепло. Воздух был невыносимо спертым. Бреши в окнах были заткнуты тряпками. Одеяла, аккуратно сложенные на диване, говорили о том, где мисс Марион спит. Она жила в этой комнате, в которой сохраняла тепло. В камине тлел огонь. Возле него стояла корзина, полная веточек и прутьев – тщательно собранных остатков дров. Я видел, как она, прихрамывая, ходила по комнате и тяжело останавливалась, чтобы подобрать упавшие веточки. С болью в сердце я присел на стул, который она мне предложила.
Но худшее было впереди. Она была встревожена. Она говорила сумбурно, торопясь и бессвязно. Я был так потрясен, что едва замечал это. Словно пелена спала с моих глаз: каждый предмет, который я видел в этой комнате, включая ее хозяйку, свидетельствовал о бедности и лишениях.
Наконец она неожиданно сказала: «Святой отец, есть кое-что на моей совести. Я пытаюсь набраться храбрости, чтобы рассказать вам об этом». Я спросил, не желает ли она исповедоваться, но она решительно в знак отказа покачала головой. «Я не хочу, чтобы мне отпустили грехи, отец. Для этого я должна буду обещать не совершать грехов впредь, не так ли? Но я не собираюсь отказываться от них».
Как ни парадоксально это звучит, но речь ее подбодрила меня. Физически она неплохо себя чувствовала для ее лет. И мрачный юмор, который искривлял ее губы, когда она говорила, убеждал меня в ее умственной полноценности.
Как я ошибался! Я не догадывался об этом, пока она не начала свой рассказ. Вы не можете представить себе ужас, охвативший меня, когда совершенно спокойно она информировала меня о том, что в течение десяти лет живет в доме с... она назвала его «мой духовный друг». Его общество явилось утешением ее старости. Он так любил ее, развлекал, помогал. Моя кровь холодела, когда она описывала, как они вместе сочиняли музыку, играли в карты, разговаривали, обменивались рассказами. Кульминация пришла, когда она назвала источник своих прегрешений. Находясь ли в нужде, получила она своего друга из рая, которого тот стоил? Или это был ангел-хранитель, принявший видимую форму и посланный ей богом?
Я совсем не помню, как покинул этот дом. Я пришел в себя, когда добрался до автомобиля, в котором просидел длительное время, не обращая внимания на леденящий холод и борясь с чувством долга. Достаточно сказать, что необходимые приготовления заняли очень много времени. Она была последним оставшимся в живых членом семьи. И необходимо было пройти через длительные и болезненные официальные процедуры, прежде чем меня утвердили опекуном. Наиболее страшные воспоминания моей жизни связаны с последними разговорами, которые я имел с ней, предлагая прекрасный приют, подобранный для нее мною и судебным представителем. Она... она прокляла меня. Я не думал, что она знает такие слова, хотя признаю, что большинство из них взято из Библии. Из Ветхого завета, конечно.
Он вынул из кармана носовой платок и провел им по лицу.
– Она прожила всего несколько недель, – заключил он. – Я, малодушный, почувствовал облегчение, когда меня вызвали, чтобы сообщить, что она умерла во сне.
– Вы ничего не могли бы поделать, – успокоила Би, коснувшись его рукой.
– О, нет, он мог бы, – сказал Роджер. – Не поймите меня неправильно, Стив. Я знаю, что вы сделали больше, чем сделало бы на вашем месте большинство людей, и с наилучшими намерениями. Если она была такой бедной, кто бы заплатил за дорогой приют для престарелых? Но теперь наш собственный опыт приоткрывает завесу над галлюцинациями мисс Марион, не так ли?
– Это доказывает, что я была права! – с триумфом произнесла Би. – Другой свидетель, независимо от нас, видел призрак. Никто из нас не слыхал о том, что случилось с мисс Марион, и нас нельзя обвинить, что мы оказали влияние на нее. Я уверена, что дух тот же самый – очаровательная молодая девушка, умершая безвременной смертью.
Отец Стивен откашлялся:
– О, дорогая! Разве я не сказал?.. Поистине, это пример того, как неосознанно я искажаю факты. «Друг» мисс Марион не был женщиной, Би. Это был молодой и красивый мужчина.
Глава 8
I
II
III
– Совесть никогда не прекратит терзать меня, – сказал он тихо. – Если бы я действовал быстрее, то мог бы предотвратить случившееся. Но... – Он сделал жест рукой с трубкой. – Я не собираюсь заниматься здесь самобичеванием. Поверьте мне, я уже достаточно это делал.
Я никогда не забуду день, когда я узнал правду. Это был холодный зимний день. Уже несколько недель стояла морозная погода, и земля была покрыта снегом. У меня было поручение по соседству, и я решил заехать к мисс Марион. Я не видел ее некоторое время.
Когда я открыл дверь, она была закутана в шаль, в серую шерстяную шаль, тщательно починенную во многих местах, где были дырки и потертости. Казалось, что она не очень обрадовалась мне, но повела меня в маленькую гостиную внизу, которую, я думаю, мистер и миссис Блэклок превратили в комнату для завтраков. В отличие от других частей дома, довольно холодных, здесь было тепло. Воздух был невыносимо спертым. Бреши в окнах были заткнуты тряпками. Одеяла, аккуратно сложенные на диване, говорили о том, где мисс Марион спит. Она жила в этой комнате, в которой сохраняла тепло. В камине тлел огонь. Возле него стояла корзина, полная веточек и прутьев – тщательно собранных остатков дров. Я видел, как она, прихрамывая, ходила по комнате и тяжело останавливалась, чтобы подобрать упавшие веточки. С болью в сердце я присел на стул, который она мне предложила.
Но худшее было впереди. Она была встревожена. Она говорила сумбурно, торопясь и бессвязно. Я был так потрясен, что едва замечал это. Словно пелена спала с моих глаз: каждый предмет, который я видел в этой комнате, включая ее хозяйку, свидетельствовал о бедности и лишениях.
Наконец она неожиданно сказала: «Святой отец, есть кое-что на моей совести. Я пытаюсь набраться храбрости, чтобы рассказать вам об этом». Я спросил, не желает ли она исповедоваться, но она решительно в знак отказа покачала головой. «Я не хочу, чтобы мне отпустили грехи, отец. Для этого я должна буду обещать не совершать грехов впредь, не так ли? Но я не собираюсь отказываться от них».
Как ни парадоксально это звучит, но речь ее подбодрила меня. Физически она неплохо себя чувствовала для ее лет. И мрачный юмор, который искривлял ее губы, когда она говорила, убеждал меня в ее умственной полноценности.
Как я ошибался! Я не догадывался об этом, пока она не начала свой рассказ. Вы не можете представить себе ужас, охвативший меня, когда совершенно спокойно она информировала меня о том, что в течение десяти лет живет в доме с... она назвала его «мой духовный друг». Его общество явилось утешением ее старости. Он так любил ее, развлекал, помогал. Моя кровь холодела, когда она описывала, как они вместе сочиняли музыку, играли в карты, разговаривали, обменивались рассказами. Кульминация пришла, когда она назвала источник своих прегрешений. Находясь ли в нужде, получила она своего друга из рая, которого тот стоил? Или это был ангел-хранитель, принявший видимую форму и посланный ей богом?
Я совсем не помню, как покинул этот дом. Я пришел в себя, когда добрался до автомобиля, в котором просидел длительное время, не обращая внимания на леденящий холод и борясь с чувством долга. Достаточно сказать, что необходимые приготовления заняли очень много времени. Она была последним оставшимся в живых членом семьи. И необходимо было пройти через длительные и болезненные официальные процедуры, прежде чем меня утвердили опекуном. Наиболее страшные воспоминания моей жизни связаны с последними разговорами, которые я имел с ней, предлагая прекрасный приют, подобранный для нее мною и судебным представителем. Она... она прокляла меня. Я не думал, что она знает такие слова, хотя признаю, что большинство из них взято из Библии. Из Ветхого завета, конечно.
Он вынул из кармана носовой платок и провел им по лицу.
– Она прожила всего несколько недель, – заключил он. – Я, малодушный, почувствовал облегчение, когда меня вызвали, чтобы сообщить, что она умерла во сне.
– Вы ничего не могли бы поделать, – успокоила Би, коснувшись его рукой.
– О, нет, он мог бы, – сказал Роджер. – Не поймите меня неправильно, Стив. Я знаю, что вы сделали больше, чем сделало бы на вашем месте большинство людей, и с наилучшими намерениями. Если она была такой бедной, кто бы заплатил за дорогой приют для престарелых? Но теперь наш собственный опыт приоткрывает завесу над галлюцинациями мисс Марион, не так ли?
– Это доказывает, что я была права! – с триумфом произнесла Би. – Другой свидетель, независимо от нас, видел призрак. Никто из нас не слыхал о том, что случилось с мисс Марион, и нас нельзя обвинить, что мы оказали влияние на нее. Я уверена, что дух тот же самый – очаровательная молодая девушка, умершая безвременной смертью.
Отец Стивен откашлялся:
– О, дорогая! Разве я не сказал?.. Поистине, это пример того, как неосознанно я искажаю факты. «Друг» мисс Марион не был женщиной, Би. Это был молодой и красивый мужчина.
Глава 8
I
Я подумала, что Би собирается ударить Роджера тарелкой из-под печенья. «Грубиян» – единственное подходящее слово, которым можно было охарактеризовать его смех.
Насмеявшись от души, он долго извинялся.
– Это очень трогательная и трагическая история, – сказал он. – Стив, прекратите заниматься самобичеванием, вы поступили так, как и должны были поступить. И у вас это получилось хорошо. И престарелая леди имела в течение многих лет... – уголки его рта сильно дернулись, но он овладел собой и продолжал: – Утешение. Она долго этого дожидалась. Не кажется ли вам, что эта история подтверждает мою теорию, а не версию Би? Кевин видит прелестную девушку, мисс Марион видела мужчину.
– Не обязательно. – Лицо отца Стивена было все еще мрачным, но мне показалось, что после рассказа он почувствовал облегчение. – Этот старый дом мог быть свидетелем многих трагедий, Роджер. Мы знаем так мало. Возможно, здешняя атмосфера особенно способствует...
Он подбирал слова. Би кивнула.
– Я знаю, что вы хотите сказать, Святой отец. Здесь атмосфера мира. Мы все чувствуем это. Может быть, поэтому мы продолжаем жить здесь после того, что случилось, вместо того чтобы сбежать отсюда. Почему бы прежним обитателям не ощущать то же самое?
Отец Стивен выглядел огорченным, но он сдерживал себя. Он стал бы протестовать против точки зрения, которую можно было назвать по меньшей мере неортодоксальной, если бы Роджер излагал ее более тактично.
– Честное слово, Би, я не понимаю, как здравомыслящая, разумная женщина может поверить в такую чушь.
Би вспыхнула. Присутствие пастора удерживало ее от ответных колкостей, поэтому я это сделала за нее:
– Эти ваши теории – чушь. Точку зрения Би подтверждают несколько фактов.
– Какие?
Я начала загибать пальцы:
– Во-первых, Кевин общается с женщиной. По крайней мере, для него она женщина. Во-вторых, я видела очертания девушки с золотистыми волосами. В-третьих, и я, и Би – обе слышали женский голос. В-четвертых, и я это считаю наиболее значимым, портрет в комнате Кевина тоже принадлежит девушке с золотистыми волосами. Портрет был написан сравнительно недавно. Так вот, я думаю, что если он был написан сто лет назад, то автор портрета мог наблюдать то же видение, что теперь наблюдает Кевин.
Реакция была самой благоприятной. Би захлопала в ладоши. Отец Стивен в задумчивости кивнул. Даже Роджер слегка отступил:
– Что же, я не думал об этом. Все равно...
– Тише, – Би предупреждающе подняла руку. – Кто-то идет.
Это был Кевин.
– А вот и я, – сказал он после того, как Би ответила на его стук в дверь. – Я всюду искал тебя. Я не знал, что у нас гости.
Как всегда, у меня появилось ощущение недоверия при виде его, выглядящего и ведущего себя так нормально.
– Это называется эгоизмом, – продолжал он весело. – Спрятаться здесь и уничтожить всю еду. Держу пари, это Роджер прикончил все печенье. Я ужасно голоден.
– На кухне есть еще, – сказала Би. – Почему бы тебе не сходить за ним? Я заварю свежего чаю.
– Хорошо. – Кевин исчез, оставив дверь открытой.
– В это трудно поверить, – пробормотал Роджер, не спускавший с него глаз. – Он выглядит таким...
– И мисс Марион была такой же, – сказал отец Стивен. – Но в отличие от нее он, по-видимому, не помнит ничего из своих похождений.
– Может быть, и у нее начиналось так же, – предположила я, содрогнувшись.
– Я собираюсь поговорить с ним, – сказала решительно Би.
– Вы с ума сошли! – воскликнул Роджер.
Но она успокоила его властным жестом.
– Не о его... видениях. Это ухудшит дело, я согласна. Я сделаю это с умом, будьте спокойны. Но я чувствую, что мы обязаны определить, в сознательном или бессознательном состоянии он находился. Это просто необходимо.
Для обсуждения мнения Би уже не было времени, даже если бы кто-либо из нас и захотел это сделать, а по лицу молчащего Роджера я определила, что у него есть возражения. Но рот Би сложился так же упрямо, как и у Роджера. Я уже не раз убедилась, что под ее кажущейся мягкостью скрывается непреклонная воля.
Кевин вернулся через несколько минут.
– Мы должны собираться почаще, – сказал он, ставя тарелку с печеньем на стол. – Роджер, вы выглядите не совсем обычно. Я прервал вашу беседу? О чем вы говорили?
– О призраках, – ответила Би.
Роджер поперхнулся печеньем, которое надкусил. Я подумала, что если именно это Би называет «поговорить с умом»... Но Кевин лишь с любопытством посмотрел на нее.
– Я размышляла, – продолжала Би, – могут ли они бродить по этому дому.
– О, наверняка, – сказал Кевин непринужденно. – Как же могут места, подобные этому, обойтись без призраков. А ты их не видела, тетя Би?
Еще не существовало актера на сцене, экране или на телевидении, который бы мог задать этот вопрос с таким простодушием. В отличие от него ответ Би был явно фальшивым:
– Я видела. Раз или два, но мне показалось, что я сплю. Это случалось в те моменты, когда я засыпала.
– Что же ты видела? – спросил Кевин.
– Не видела. Но мне показалось, что я слышала голос, девичий голос.
– В самом деле? Это изумительно. – Кевин поставил свою чашку на стол и лучезарно улыбнулся тетушке. – Это, должно быть, Этельфледа.
Насмеявшись от души, он долго извинялся.
– Это очень трогательная и трагическая история, – сказал он. – Стив, прекратите заниматься самобичеванием, вы поступили так, как и должны были поступить. И у вас это получилось хорошо. И престарелая леди имела в течение многих лет... – уголки его рта сильно дернулись, но он овладел собой и продолжал: – Утешение. Она долго этого дожидалась. Не кажется ли вам, что эта история подтверждает мою теорию, а не версию Би? Кевин видит прелестную девушку, мисс Марион видела мужчину.
– Не обязательно. – Лицо отца Стивена было все еще мрачным, но мне показалось, что после рассказа он почувствовал облегчение. – Этот старый дом мог быть свидетелем многих трагедий, Роджер. Мы знаем так мало. Возможно, здешняя атмосфера особенно способствует...
Он подбирал слова. Би кивнула.
– Я знаю, что вы хотите сказать, Святой отец. Здесь атмосфера мира. Мы все чувствуем это. Может быть, поэтому мы продолжаем жить здесь после того, что случилось, вместо того чтобы сбежать отсюда. Почему бы прежним обитателям не ощущать то же самое?
Отец Стивен выглядел огорченным, но он сдерживал себя. Он стал бы протестовать против точки зрения, которую можно было назвать по меньшей мере неортодоксальной, если бы Роджер излагал ее более тактично.
– Честное слово, Би, я не понимаю, как здравомыслящая, разумная женщина может поверить в такую чушь.
Би вспыхнула. Присутствие пастора удерживало ее от ответных колкостей, поэтому я это сделала за нее:
– Эти ваши теории – чушь. Точку зрения Би подтверждают несколько фактов.
– Какие?
Я начала загибать пальцы:
– Во-первых, Кевин общается с женщиной. По крайней мере, для него она женщина. Во-вторых, я видела очертания девушки с золотистыми волосами. В-третьих, и я, и Би – обе слышали женский голос. В-четвертых, и я это считаю наиболее значимым, портрет в комнате Кевина тоже принадлежит девушке с золотистыми волосами. Портрет был написан сравнительно недавно. Так вот, я думаю, что если он был написан сто лет назад, то автор портрета мог наблюдать то же видение, что теперь наблюдает Кевин.
Реакция была самой благоприятной. Би захлопала в ладоши. Отец Стивен в задумчивости кивнул. Даже Роджер слегка отступил:
– Что же, я не думал об этом. Все равно...
– Тише, – Би предупреждающе подняла руку. – Кто-то идет.
Это был Кевин.
– А вот и я, – сказал он после того, как Би ответила на его стук в дверь. – Я всюду искал тебя. Я не знал, что у нас гости.
Как всегда, у меня появилось ощущение недоверия при виде его, выглядящего и ведущего себя так нормально.
– Это называется эгоизмом, – продолжал он весело. – Спрятаться здесь и уничтожить всю еду. Держу пари, это Роджер прикончил все печенье. Я ужасно голоден.
– На кухне есть еще, – сказала Би. – Почему бы тебе не сходить за ним? Я заварю свежего чаю.
– Хорошо. – Кевин исчез, оставив дверь открытой.
– В это трудно поверить, – пробормотал Роджер, не спускавший с него глаз. – Он выглядит таким...
– И мисс Марион была такой же, – сказал отец Стивен. – Но в отличие от нее он, по-видимому, не помнит ничего из своих похождений.
– Может быть, и у нее начиналось так же, – предположила я, содрогнувшись.
– Я собираюсь поговорить с ним, – сказала решительно Би.
– Вы с ума сошли! – воскликнул Роджер.
Но она успокоила его властным жестом.
– Не о его... видениях. Это ухудшит дело, я согласна. Я сделаю это с умом, будьте спокойны. Но я чувствую, что мы обязаны определить, в сознательном или бессознательном состоянии он находился. Это просто необходимо.
Для обсуждения мнения Би уже не было времени, даже если бы кто-либо из нас и захотел это сделать, а по лицу молчащего Роджера я определила, что у него есть возражения. Но рот Би сложился так же упрямо, как и у Роджера. Я уже не раз убедилась, что под ее кажущейся мягкостью скрывается непреклонная воля.
Кевин вернулся через несколько минут.
– Мы должны собираться почаще, – сказал он, ставя тарелку с печеньем на стол. – Роджер, вы выглядите не совсем обычно. Я прервал вашу беседу? О чем вы говорили?
– О призраках, – ответила Би.
Роджер поперхнулся печеньем, которое надкусил. Я подумала, что если именно это Би называет «поговорить с умом»... Но Кевин лишь с любопытством посмотрел на нее.
– Я размышляла, – продолжала Би, – могут ли они бродить по этому дому.
– О, наверняка, – сказал Кевин непринужденно. – Как же могут места, подобные этому, обойтись без призраков. А ты их не видела, тетя Би?
Еще не существовало актера на сцене, экране или на телевидении, который бы мог задать этот вопрос с таким простодушием. В отличие от него ответ Би был явно фальшивым:
– Я видела. Раз или два, но мне показалось, что я сплю. Это случалось в те моменты, когда я засыпала.
– Что же ты видела? – спросил Кевин.
– Не видела. Но мне показалось, что я слышала голос, девичий голос.
– В самом деле? Это изумительно. – Кевин поставил свою чашку на стол и лучезарно улыбнулся тетушке. – Это, должно быть, Этельфледа.
II
Я дважды споткнулась на узкой лестнице, ведущей в подвал. Если бы Роджер не поддержал меня под локоть, я бы упала.
Кевин вел нас, чтобы показать надгробие Этельфледы. Именно это обстоятельство, по-видимому, и повлияло на мое состояние, на координацию движений.
Кевин объяснил, что Этельфледа была той самой женщиной, изображенной на портрете в его комнате. Когда Роджер спросил его, как он это определил, Кевин ответил просто:
– Ее имя написано на холсте. – Досада, обозначившаяся на лице Роджера, выглядела очень смешно. Никто из нас не заметил и даже не удосужился поискать надпись к портрету. Кевин продолжал объяснять, что он заинтересовался этой женщиной после того, как обнаружил несоответствие между костюмом и временем, когда картина могла быть написана. – Указание имени на портрете дает основание предположить, что она существовала в действительности и не являлась вымышленной средневековой дамой. Поэтому я представил себе, что она могла быть одной из прежних обитательниц дома, и начал просматривать записи.
– Ты никогда не говорил об этом, – пробормотала я, запинаясь.
– Тебе? – Кевин пожал плечами. – Я всегда чувствовал свою вину из-за того, что прекратил работу над книгой. И я не решился признаться, что транжирю время на исследование древностей. Я так мало знаю средневековую историю, хотя этот период всегда интересовал меня. Поэтому, развивая свои исследования, я добрался до склепа и предположил, что одно из надгробий в нем принадлежит ей. Так и получилось. Идемте, я покажу вам.
Он оказался прав. Она была там. В жестком и элегантном головном уборе, в красивых одеждах она лежала со сложенными на груди руками. В ее лице застыла идеализированная красота юности без каких-либо индивидуальных особенностей. На свету вся ее фигура отливала мягким золотистым блеском. Мемориальная плита была не каменной, а металлической. Латунь была красиво выгравирована. Плита имела примерно четыре фута в длину и два фута в ширину и была встроена в углубление в камне. Вначале я не могла понять, как пропустила это во время нашей первой экскурсии по склепу. Затем я вспомнила, что мы не были в этом помещении. Оно, должно быть, примыкало к тому, где мы читали надписи на надгробиях. Когда-то давно оба помещения составляли одно. Закругленные своды, поддерживаемые массивными колоннами слева от двери, должно быть, находились первоначально в центре, но потом вследствие ослабления конструкции пространство между колоннами было заполнено кирпичом и строительным раствором.
Би опустилась на колени, воркуя от восхищения:
– Один из моих друзей копировал рисунки на латуни с помощью притираний. Я всегда хотела попробовать заняться этим. Это очень красиво. Взгляните на завитки волос и на эти изгибы, обозначающие складки одежды. Я никогда не видела ничего подобного. Обычно только фигура выполняется из латуни и затем встраивается в камень.
– Латунные плиты менее распространены, чем одиночные латунные фигуры, но они встречаются. – Я могла предположить, что Роджер знает все, касающееся этого предмета. Он опустился на пол, ворча от прилагаемых усилий: – Что это здесь написано по краям плиты?
– Ее имя, – сказал Кевин. – Я не смог различить остальную часть надписи. Но это так очевидно.
Держа нос всего лишь в дюйме от памятника, Роджер прополз по краю, стараясь разобрать надпись, обрамляющую латунную плиту.
– Проклятые готические буквы! – пробормотал он. – Мне кажется, вы правы, Кевин. Это Этельфледа. Вопросов не возникает. Оставшаяся надпись частично на латинском, частично на английском языке: «Царица ночи, будь благосклонна ко мне». Я не вижу дат рождения и смерти и никаких других биографических данных.
– Может быть, они были первоначально, но не сохранились? – предположила Би.
Роджер продолжал ползать и бормотать:
– Dormo sed resurgam. «Я сплю, но я встану». Глупое религиозное изречение.
– Я думаю, что это не относится к нашему призраку, тетя Би – сказал Кевин. – Этельфледа не может здесь прогуливаться. Она умерла с репутацией праведницы.
Его фривольный тон раздражал. Би нахмурилась, а отец Стивен холодно сказал:
– Она ушла на покой с молитвами на устах. В ее руках распятие.
Роджер взглянул наверх, подобно собаке, жаждущей кости.
– Я очень хотел бы знать, – произнес он, поддерживая мою однажды отпущенную реплику, – как глубоко копал миллионер, когда он воздвигал этот дом.
– Вы что, кладбищенский вор? – спросил Кевин, усмехаясь. – Не собираетесь ли вы потревожить прах Этельфледы?
– Не дай бог, – пробормотал отец Стивен.
Когда Кевин предложил подняться во дворик и отведать напитков, отец Стивен сказал, что ему пора домой.
Мы проводили его до дверей, где он взял Би за руку и со значением посмотрел на нее:
– Приезжайте ко мне завтра. Мы продолжим разговор.
Кевин снисходительно улыбнулся.
– Я больше не помешаю вам разговаривать на религиозные темы, – заверил он их.
– Нет, нет... Мне просто пора возвращаться.
– Было очень приятно увидеть вас, – сказал молодой владелец имения. – Приезжайте в любое время, Роджер. Я угощу вас прекрасными напитками.
Они вышли вместе. Я задержалась, чтобы услышать, как отец Стивен мягко заверил:
– Это замечательно, что мы поговорили об этом, Би. Я очень заинтересован. Обещайте, что вы не будете делать ничего спонтанно, пока у нас не появится возможность обсудить возможные последствия.
– Очень хорошо, – обещала Би.
Когда он ушел, она повернулась ко мне:
– Вот это сюрприз! Ведь правда?! Я знала, что делаю правильные шага, но никак не думала, что они будут настолько успешными.
– Я не знаю, Би, – произнесла я неуверенно. – Вы думаете...
– Я уверена, что я на правильном пути. – Ее лицо пылало. – Теперь, когда мы знаем ее имя, мы можем больше узнать о ней и затем...
– Успокоить возмущенный дух, – продолжила я.
– У вас есть какие-то сомнения? Почему?
– Я не знаю, – снова сказала я. – Но мне так не кажется...
– Жаль, что у вас такие ощущения. – Би по-дружески положила руку на мое плечо. – Я очень рада, Энн. Не только потому, что мы нашли ключ к дальнейшим поискам, но и потому, что мы можем быть уверены, что у духа нет никаких враждебных намерений. Я никогда не боялась его, теперь же я чувствую легкую жалость. Если бы только вы могли разделить мою веру.
– Мне жаль, что я не могу, – ответила я честно. Но мне хотелось знать: была ли вера Би лучом света, пронизывающим мрак, или же плотной завесой, ослабляющей ее связь с реальностью?
Кевин вел нас, чтобы показать надгробие Этельфледы. Именно это обстоятельство, по-видимому, и повлияло на мое состояние, на координацию движений.
Кевин объяснил, что Этельфледа была той самой женщиной, изображенной на портрете в его комнате. Когда Роджер спросил его, как он это определил, Кевин ответил просто:
– Ее имя написано на холсте. – Досада, обозначившаяся на лице Роджера, выглядела очень смешно. Никто из нас не заметил и даже не удосужился поискать надпись к портрету. Кевин продолжал объяснять, что он заинтересовался этой женщиной после того, как обнаружил несоответствие между костюмом и временем, когда картина могла быть написана. – Указание имени на портрете дает основание предположить, что она существовала в действительности и не являлась вымышленной средневековой дамой. Поэтому я представил себе, что она могла быть одной из прежних обитательниц дома, и начал просматривать записи.
– Ты никогда не говорил об этом, – пробормотала я, запинаясь.
– Тебе? – Кевин пожал плечами. – Я всегда чувствовал свою вину из-за того, что прекратил работу над книгой. И я не решился признаться, что транжирю время на исследование древностей. Я так мало знаю средневековую историю, хотя этот период всегда интересовал меня. Поэтому, развивая свои исследования, я добрался до склепа и предположил, что одно из надгробий в нем принадлежит ей. Так и получилось. Идемте, я покажу вам.
Он оказался прав. Она была там. В жестком и элегантном головном уборе, в красивых одеждах она лежала со сложенными на груди руками. В ее лице застыла идеализированная красота юности без каких-либо индивидуальных особенностей. На свету вся ее фигура отливала мягким золотистым блеском. Мемориальная плита была не каменной, а металлической. Латунь была красиво выгравирована. Плита имела примерно четыре фута в длину и два фута в ширину и была встроена в углубление в камне. Вначале я не могла понять, как пропустила это во время нашей первой экскурсии по склепу. Затем я вспомнила, что мы не были в этом помещении. Оно, должно быть, примыкало к тому, где мы читали надписи на надгробиях. Когда-то давно оба помещения составляли одно. Закругленные своды, поддерживаемые массивными колоннами слева от двери, должно быть, находились первоначально в центре, но потом вследствие ослабления конструкции пространство между колоннами было заполнено кирпичом и строительным раствором.
Би опустилась на колени, воркуя от восхищения:
– Один из моих друзей копировал рисунки на латуни с помощью притираний. Я всегда хотела попробовать заняться этим. Это очень красиво. Взгляните на завитки волос и на эти изгибы, обозначающие складки одежды. Я никогда не видела ничего подобного. Обычно только фигура выполняется из латуни и затем встраивается в камень.
– Латунные плиты менее распространены, чем одиночные латунные фигуры, но они встречаются. – Я могла предположить, что Роджер знает все, касающееся этого предмета. Он опустился на пол, ворча от прилагаемых усилий: – Что это здесь написано по краям плиты?
– Ее имя, – сказал Кевин. – Я не смог различить остальную часть надписи. Но это так очевидно.
Держа нос всего лишь в дюйме от памятника, Роджер прополз по краю, стараясь разобрать надпись, обрамляющую латунную плиту.
– Проклятые готические буквы! – пробормотал он. – Мне кажется, вы правы, Кевин. Это Этельфледа. Вопросов не возникает. Оставшаяся надпись частично на латинском, частично на английском языке: «Царица ночи, будь благосклонна ко мне». Я не вижу дат рождения и смерти и никаких других биографических данных.
– Может быть, они были первоначально, но не сохранились? – предположила Би.
Роджер продолжал ползать и бормотать:
– Dormo sed resurgam. «Я сплю, но я встану». Глупое религиозное изречение.
– Я думаю, что это не относится к нашему призраку, тетя Би – сказал Кевин. – Этельфледа не может здесь прогуливаться. Она умерла с репутацией праведницы.
Его фривольный тон раздражал. Би нахмурилась, а отец Стивен холодно сказал:
– Она ушла на покой с молитвами на устах. В ее руках распятие.
Роджер взглянул наверх, подобно собаке, жаждущей кости.
– Я очень хотел бы знать, – произнес он, поддерживая мою однажды отпущенную реплику, – как глубоко копал миллионер, когда он воздвигал этот дом.
– Вы что, кладбищенский вор? – спросил Кевин, усмехаясь. – Не собираетесь ли вы потревожить прах Этельфледы?
– Не дай бог, – пробормотал отец Стивен.
Когда Кевин предложил подняться во дворик и отведать напитков, отец Стивен сказал, что ему пора домой.
Мы проводили его до дверей, где он взял Би за руку и со значением посмотрел на нее:
– Приезжайте ко мне завтра. Мы продолжим разговор.
Кевин снисходительно улыбнулся.
– Я больше не помешаю вам разговаривать на религиозные темы, – заверил он их.
– Нет, нет... Мне просто пора возвращаться.
– Было очень приятно увидеть вас, – сказал молодой владелец имения. – Приезжайте в любое время, Роджер. Я угощу вас прекрасными напитками.
Они вышли вместе. Я задержалась, чтобы услышать, как отец Стивен мягко заверил:
– Это замечательно, что мы поговорили об этом, Би. Я очень заинтересован. Обещайте, что вы не будете делать ничего спонтанно, пока у нас не появится возможность обсудить возможные последствия.
– Очень хорошо, – обещала Би.
Когда он ушел, она повернулась ко мне:
– Вот это сюрприз! Ведь правда?! Я знала, что делаю правильные шага, но никак не думала, что они будут настолько успешными.
– Я не знаю, Би, – произнесла я неуверенно. – Вы думаете...
– Я уверена, что я на правильном пути. – Ее лицо пылало. – Теперь, когда мы знаем ее имя, мы можем больше узнать о ней и затем...
– Успокоить возмущенный дух, – продолжила я.
– У вас есть какие-то сомнения? Почему?
– Я не знаю, – снова сказала я. – Но мне так не кажется...
– Жаль, что у вас такие ощущения. – Би по-дружески положила руку на мое плечо. – Я очень рада, Энн. Не только потому, что мы нашли ключ к дальнейшим поискам, но и потому, что мы можем быть уверены, что у духа нет никаких враждебных намерений. Я никогда не боялась его, теперь же я чувствую легкую жалость. Если бы только вы могли разделить мою веру.
– Мне жаль, что я не могу, – ответила я честно. Но мне хотелось знать: была ли вера Би лучом света, пронизывающим мрак, или же плотной завесой, ослабляющей ее связь с реальностью?
III
Роджер пригласил нас на ужин. К моему удивлению, Кевин откликнулся с готовностью. Казалось, что он очень доволен собой. Среди прочих тем разговор коснулся и Этельфледы, о которой он говорил не более заинтересованно, чем об остальном. Он все еще не добился успеха в поиске материалов, в которых упоминалось бы ее имя.
– Мы должны провести профессиональную библиотечную работу и составить каталог книг, – сказал он. – Я не думаю, что это когда-либо делалось.
– Вы не найдете печатных книг времен Этельфледы, – возразил Роджер.
Кевин окинул его усталым страдальческим взглядом:
– Я знаю, Роджер, знаю. Но могут сохраниться манускрипты – акты, завещания и тому подобное. Если они существуют, то я просто еще не нашел их.
– Может быть, я могу помочь вам? – предложил Роджер.
Реакция Кевина была такой, какой и должна была быть, – одновременное удивление и признательность:
– Если вы располагаете временем, это было бы здорово.
– У меня есть свои мотивы, – признался Роджер.
– Вы предупредите нас, когда надумаете к нам приехать, – произнес Кевин с улыбкой.
– Я не могу сразу. У меня проблемы с... водопроводом. Ничего, если я попрошу вас дать мне несколько дней, чтобы уладить этот вопрос?
– Конечно. Нет проблем. Если тетя Би не возражает.
– Нисколько, – сказала Би.
– Было бы прекрасно, если бы кто-нибудь составил вам компанию, – предложил Кевин.
После ужина Роджер покинул наш дом и уехал «заниматься своими делами». Я предположила, что «дела» состояли в подготовке дополнительных приборов для охоты за призраком, и хотела бы знать, не собирается ли он проводить все ночи в нишах, делая снимки. Я не собиралась сама участвовать в этих «делах», если даже Кевин был осведомлен о его присутствии в доме. Чем чаще я вспоминала о его нападении на мнимого вора, тем больше это тревожило меня. Кевин был не из робкого десятка. Вполне в его характере было хватать непрошеных гостей в одиночку. Но ему совсем не свойственна была жестокость, стремление придушить человека, уже поверженного. Рукопашная борьба такого сорта не характерна для пацифиста, человека, постоянно избегающего контактных видов спорта. Однажды он сказал мне, что не играл даже в баскетбол, хотя университетский тренер пытался уговорить его попробовать свои силы в команде. Личность Кевина развивалась по-другому, более утонченно. Возможно ли, что изменения в нем проявились в склонности к насилию?
Он не пошел с нами в библиотеку. Через несколько минут он внезапно появился только для того, чтобы сообщить, что он уезжает и чтобы его не ждали. Из чего я быстро сообразила, что он пригласил Дебби.
Би все время суетилась, выравнивала книги и газеты, передвигала вазы с цветами и по-разному убивала время. Табида попытался взобраться мне на колени, но встретил противодействие со стороны Петтибоун. После обмена ворчанием и ударами лапой Табида уступил и удалился, негодующе подергивая хвостом. Я поднесла котенка к подбородку.
– Вам помочь? – спросила Би.
– Если не трудно, подайте мне, пожалуйста, книгу с письменного стола – ту, что лежит на промокательной бумаге. Извините, что я такая ленивая. В своем доме мы обычно говорим: «Я не могу встать, потому что у меня на коленях кошка», если мы не хотим утруждать себя лишним движением.
– Причина уважительная, – признала Би, подавая мне книгу. – Вы уже проделали какую-нибудь работу? Я чувствую себя неудобно оттого, что вы теряете летнее время.
– Вам незачем винить себя за это, – сказала я. – Я наверняка не смогла бы предвидеть такие обстоятельства.
Би подсела ко мне, нервно потирая руки.
– Я должна сказать это, хотя рискую быть непонятой, – начала она. – Я очень полюбила вас, Энн. Мне хотелось бы, чтобы мы навсегда остались друзьями.
– Но вы бы хотели, чтобы я уехала.
– Нет, я не хочу, чтобы вы оставляли нас! Это было бы большим несчастьем. Я не только наслаждаюсь вашим обществом, я завишу от вас. Я совсем бы растерялась без вашей уравновешенности, без вашего чувства юмора. Но у меня нет права просить вас остаться. В лучшем случае это пустая трата времени для вас, в худшем...
– Вы думаете, что существует опасность?
– Нет, честно говоря, нет. Но я не имею права подвергать вас опасности нервных срывов и постоянных страхов, о которых мне говорит интуиция. Если бы вы чувствовали что-нибудь к Кевину, то у вас была бы прямая заинтересованность в его благополучии.
– Я всегда испытывала большую симпатию в Кевину, – сказала я. – В последнее время мои чувства качаются вверх и вниз, подобно маятнику. Единственным способом судить, действительно ли он интересует меня больше, чем я представляла раньше, является моя реакция на Дебби.
– Я заметила это.
– Вы? – я натянуто рассмеялась. – Вам следует задаться вопросом, не решаю ли я более значительные проблемы, как, например, влюблена ли я в Кевина или опасаюсь за его жизнь.
– Он может использовать девушку, чтобы заставить вас ревновать.
– Ничего подобного, Би, давайте пока оставим эту тему. В случае чего я честно предупрежу вас. Я так растеряна, что не знаю, что делать.
– В любом случае решать вам, – сказала она.
Я пыталась сосредоточиться на «Течениях в современной американской поэзии», а Би морщила лоб над массивным томом по средневековой архитектуре, когда вошел Роджер, опутанный фотоаппаратами и проводами.
– Я прошел мимо Кевина, когда возвращался, – сообщил он, снимая с себя снаряжение. – Куда он собрался?
– Позднее свидание, я думаю, – ответила я.
– Очень хорошо. Благодарю бога за эту девушку, кем бы она ни была. Она сможет увести Кевина подальше от нас на какое-то время. – Роджер упал в кресло. Табида прыгнул ему на колени и важно взглянул на меня. Роджер в задумчивости положил на него руку.
– Странное чувство не покидает меня, – пробормотал он. – Видеть этого парня, такого открытого и здорового, и тут же вспоминать, как он выглядел прошлой ночью, с его глазами, сфокусированными на чем-то, с его руками, передвигающимися по чему-то, чего я не могу видеть. Как все равно Джекил и Хайд [4] или...
– Или Элизабет-Бетти-Бет, – сказала я. Остальные посмотрели на меня вопросительно. – Читали ли вы когда-нибудь «Птичье гнездо» Шерли Джексон? [5] – спросила я. – Или «Три лица Евы»?
– О, да, – кивнул Роджер. – Многоликость. Я вижу, почему вы обратились к этому, Энн, но не в этом дело. Это особенная болезнь. Не заразная.
Он начал проверять свои фотоаппараты. Их у него насчитывалось с дюжину или даже больше.
– Чем вы занимались? Покупали эти штуки? – спросила я.
– Нет, я взял их напрокат. Вот почему я сегодня припозднился. Мой друг живет в Хаверфорде.
Би отложила свою книгу.
– Надеюсь, вы не сказали ему, зачем они вам понадобились. Если вы сказали ему хоть слово, Роджер, я никогда с вами больше не буду разговаривать. Я не желаю, чтобы этот дом осаждали ваши назойливые друзья и репортеры.
– Вам бы следовало думать обо мне лучше. Я сказал ему, что это в моем доме кто-то обитает. – Роджер усмехнулся. – Я вынужден был пообещать ему, что он может позднее нанести мне визит. Я надеюсь на его прощение. Скажу, что мне удалось изгнать духов или что-нибудь в этом роде.
– Что вы собираетесь делать с таким большим количеством фотоаппаратов? – спросила я.
– Установлю их, конечно. Я думаю, что начну с большого холла. Желал бы я иметь их сотню; это заняло бы порядочно времени, чтобы перекрыть весь дом.
– Почему с холла? Единственным местом, где мы видели что-то...
– Было место, в котором мы оказались случайно. Кроме того, могут выявиться еще ночные веселья и пирушки, особенно в местах, в которых вы обычно не бываете. Особенно вероятно, что это происходит в старейших частях дома. – Роджер стал заглядывать в объективы. Я не знаю, что он искал или что рассматривал. Затем он положил их на место. – Мы должны проделать все методически точно, – сказал он серьезно. – В случаях, подобных нашему, имеется обычно фокус или центр. Я не уверен, что комната Кевина находится в центре. То, что мы видели, двигалось от нас, как вы помните. Мне хотелось бы узнать, куда это оно ушло?
– Мы должны провести профессиональную библиотечную работу и составить каталог книг, – сказал он. – Я не думаю, что это когда-либо делалось.
– Вы не найдете печатных книг времен Этельфледы, – возразил Роджер.
Кевин окинул его усталым страдальческим взглядом:
– Я знаю, Роджер, знаю. Но могут сохраниться манускрипты – акты, завещания и тому подобное. Если они существуют, то я просто еще не нашел их.
– Может быть, я могу помочь вам? – предложил Роджер.
Реакция Кевина была такой, какой и должна была быть, – одновременное удивление и признательность:
– Если вы располагаете временем, это было бы здорово.
– У меня есть свои мотивы, – признался Роджер.
– Вы предупредите нас, когда надумаете к нам приехать, – произнес Кевин с улыбкой.
– Я не могу сразу. У меня проблемы с... водопроводом. Ничего, если я попрошу вас дать мне несколько дней, чтобы уладить этот вопрос?
– Конечно. Нет проблем. Если тетя Би не возражает.
– Нисколько, – сказала Би.
– Было бы прекрасно, если бы кто-нибудь составил вам компанию, – предложил Кевин.
После ужина Роджер покинул наш дом и уехал «заниматься своими делами». Я предположила, что «дела» состояли в подготовке дополнительных приборов для охоты за призраком, и хотела бы знать, не собирается ли он проводить все ночи в нишах, делая снимки. Я не собиралась сама участвовать в этих «делах», если даже Кевин был осведомлен о его присутствии в доме. Чем чаще я вспоминала о его нападении на мнимого вора, тем больше это тревожило меня. Кевин был не из робкого десятка. Вполне в его характере было хватать непрошеных гостей в одиночку. Но ему совсем не свойственна была жестокость, стремление придушить человека, уже поверженного. Рукопашная борьба такого сорта не характерна для пацифиста, человека, постоянно избегающего контактных видов спорта. Однажды он сказал мне, что не играл даже в баскетбол, хотя университетский тренер пытался уговорить его попробовать свои силы в команде. Личность Кевина развивалась по-другому, более утонченно. Возможно ли, что изменения в нем проявились в склонности к насилию?
Он не пошел с нами в библиотеку. Через несколько минут он внезапно появился только для того, чтобы сообщить, что он уезжает и чтобы его не ждали. Из чего я быстро сообразила, что он пригласил Дебби.
Би все время суетилась, выравнивала книги и газеты, передвигала вазы с цветами и по-разному убивала время. Табида попытался взобраться мне на колени, но встретил противодействие со стороны Петтибоун. После обмена ворчанием и ударами лапой Табида уступил и удалился, негодующе подергивая хвостом. Я поднесла котенка к подбородку.
– Вам помочь? – спросила Би.
– Если не трудно, подайте мне, пожалуйста, книгу с письменного стола – ту, что лежит на промокательной бумаге. Извините, что я такая ленивая. В своем доме мы обычно говорим: «Я не могу встать, потому что у меня на коленях кошка», если мы не хотим утруждать себя лишним движением.
– Причина уважительная, – признала Би, подавая мне книгу. – Вы уже проделали какую-нибудь работу? Я чувствую себя неудобно оттого, что вы теряете летнее время.
– Вам незачем винить себя за это, – сказала я. – Я наверняка не смогла бы предвидеть такие обстоятельства.
Би подсела ко мне, нервно потирая руки.
– Я должна сказать это, хотя рискую быть непонятой, – начала она. – Я очень полюбила вас, Энн. Мне хотелось бы, чтобы мы навсегда остались друзьями.
– Но вы бы хотели, чтобы я уехала.
– Нет, я не хочу, чтобы вы оставляли нас! Это было бы большим несчастьем. Я не только наслаждаюсь вашим обществом, я завишу от вас. Я совсем бы растерялась без вашей уравновешенности, без вашего чувства юмора. Но у меня нет права просить вас остаться. В лучшем случае это пустая трата времени для вас, в худшем...
– Вы думаете, что существует опасность?
– Нет, честно говоря, нет. Но я не имею права подвергать вас опасности нервных срывов и постоянных страхов, о которых мне говорит интуиция. Если бы вы чувствовали что-нибудь к Кевину, то у вас была бы прямая заинтересованность в его благополучии.
– Я всегда испытывала большую симпатию в Кевину, – сказала я. – В последнее время мои чувства качаются вверх и вниз, подобно маятнику. Единственным способом судить, действительно ли он интересует меня больше, чем я представляла раньше, является моя реакция на Дебби.
– Я заметила это.
– Вы? – я натянуто рассмеялась. – Вам следует задаться вопросом, не решаю ли я более значительные проблемы, как, например, влюблена ли я в Кевина или опасаюсь за его жизнь.
– Он может использовать девушку, чтобы заставить вас ревновать.
– Ничего подобного, Би, давайте пока оставим эту тему. В случае чего я честно предупрежу вас. Я так растеряна, что не знаю, что делать.
– В любом случае решать вам, – сказала она.
Я пыталась сосредоточиться на «Течениях в современной американской поэзии», а Би морщила лоб над массивным томом по средневековой архитектуре, когда вошел Роджер, опутанный фотоаппаратами и проводами.
– Я прошел мимо Кевина, когда возвращался, – сообщил он, снимая с себя снаряжение. – Куда он собрался?
– Позднее свидание, я думаю, – ответила я.
– Очень хорошо. Благодарю бога за эту девушку, кем бы она ни была. Она сможет увести Кевина подальше от нас на какое-то время. – Роджер упал в кресло. Табида прыгнул ему на колени и важно взглянул на меня. Роджер в задумчивости положил на него руку.
– Странное чувство не покидает меня, – пробормотал он. – Видеть этого парня, такого открытого и здорового, и тут же вспоминать, как он выглядел прошлой ночью, с его глазами, сфокусированными на чем-то, с его руками, передвигающимися по чему-то, чего я не могу видеть. Как все равно Джекил и Хайд [4] или...
– Или Элизабет-Бетти-Бет, – сказала я. Остальные посмотрели на меня вопросительно. – Читали ли вы когда-нибудь «Птичье гнездо» Шерли Джексон? [5] – спросила я. – Или «Три лица Евы»?
– О, да, – кивнул Роджер. – Многоликость. Я вижу, почему вы обратились к этому, Энн, но не в этом дело. Это особенная болезнь. Не заразная.
Он начал проверять свои фотоаппараты. Их у него насчитывалось с дюжину или даже больше.
– Чем вы занимались? Покупали эти штуки? – спросила я.
– Нет, я взял их напрокат. Вот почему я сегодня припозднился. Мой друг живет в Хаверфорде.
Би отложила свою книгу.
– Надеюсь, вы не сказали ему, зачем они вам понадобились. Если вы сказали ему хоть слово, Роджер, я никогда с вами больше не буду разговаривать. Я не желаю, чтобы этот дом осаждали ваши назойливые друзья и репортеры.
– Вам бы следовало думать обо мне лучше. Я сказал ему, что это в моем доме кто-то обитает. – Роджер усмехнулся. – Я вынужден был пообещать ему, что он может позднее нанести мне визит. Я надеюсь на его прощение. Скажу, что мне удалось изгнать духов или что-нибудь в этом роде.
– Что вы собираетесь делать с таким большим количеством фотоаппаратов? – спросила я.
– Установлю их, конечно. Я думаю, что начну с большого холла. Желал бы я иметь их сотню; это заняло бы порядочно времени, чтобы перекрыть весь дом.
– Почему с холла? Единственным местом, где мы видели что-то...
– Было место, в котором мы оказались случайно. Кроме того, могут выявиться еще ночные веселья и пирушки, особенно в местах, в которых вы обычно не бываете. Особенно вероятно, что это происходит в старейших частях дома. – Роджер стал заглядывать в объективы. Я не знаю, что он искал или что рассматривал. Затем он положил их на место. – Мы должны проделать все методически точно, – сказал он серьезно. – В случаях, подобных нашему, имеется обычно фокус или центр. Я не уверен, что комната Кевина находится в центре. То, что мы видели, двигалось от нас, как вы помните. Мне хотелось бы узнать, куда это оно ушло?