Возле самого дерева росла высокая желтая трава, похожая на рожь во время жатвы. На ней четко отпечатались следы какого-то большого животного, которое, по всей вероятности, здесь отдыхало. В этом не было ничего удивительного – мы находились в стране, изобилующий дикими зверями. Те же антилопы могли здесь отдыхать и примять траву. Мы не придали этому никакого значения, и Бен, вытащив большой нож, воткнул его в исполинский ствол предполагаемой пальмы.
Но ни он, ни я не увидели сока. В ту минуту, когда нож ударил по дереву, в двадцати шагах от нас из травы выскочило какое-то животное и уставилось на нас, удивляясь, по-видимому, нашей смелости.
Не надо было быть ученым-натуралистом, чтобы узнать, что это за животное. Рыжая шерсть, густая грива, огромная морда со сверкающими желтыми свирепыми глазами и длинными усами, из-за которых выглядывали страшные клыки, – все подтверждало то, что это был лев. Его узнал бы и ребенок. Видимо, зверь спал в высокой траве, а мы его разбудили.
Ужас парализовал нас. Мы стояли неподвижно и со страхом смотрели на громадную кошку, которая скорее была удивлена, чем рассержена. К счастью, томительное состояние это продолжалось недолго. Лев глухо зарычал, опустил хвост и удалился с угрюмым видом, как это делают обычно все львы в присутствии человека, особенно когда не голодны и их не трогают.
Зверь медленно удалился, время от времени поворачивая голову через плечо, чтобы посмотреть, преследуют его или нет. Мы, однако, были далеки от подобной мысли, напротив, спрятались за большое дерево, которое не могло защитить нас, приди льву вдруг фантазия напасть на нас. Но несмотря на то, что он уходил не так быстро, как нам бы этого хотелось, он тем не менее не выказывал ни малейшего намерения вернуться обратно, и мы начинали понемногу успокаиваться.
Мы легко могли бы убежать по равнине, но боялись, что лев последует за нами. Ему было достаточно нескольких прыжков, чтобы догнать нас и одним ударом своей громадной лапы разорвать в клочки или, как выражался мой спутник, «переселить в середину будущей недели».
Вероятно, лев так бы и ушел, не тронув нас, оставь мы его в покое, но мой друг Бен отличался смелостью, граничащей с безрассудством. Его вывела из терпения медлительность льва, и ему пришла вдруг сумасшедшая мысль испугать его выстрелом из мушкета и заставить обратиться в бегство. Не успела прийти ему эта мысль в голову, как он уже спустил курок.
Я уверен, что Бен попал в льва, но что могла ему сделать наша дробь, будь он даже совсем рядом? Эффект, произведенный выстрелом, был прямо противоположным тому, которого ждал охотник. Вместо того чтобы бежать, как надеялся Бен, громадный зверь громко зарычал и, моментально обернувшись, пустился скачками к тому месту, где мы стояли.
XIII
Еще минута – и нас с Беном уже бы не было. Я был уверен, что мы сейчас будем растерзаны на куски, и, вероятно, так бы и случилось, не будь мой спутник таким находчивым. Он моментально сообразил, как нам избежать опасности. Возможно, Бен думал об этом раньше, иначе с его стороны было бы непростительной глупостью стрелять в льва среди открытой равнины и притом дробью.
Не успел я вскрикнуть от ужаса, как он уже схватил меня за ноги и поднял к себе на плечи.
– Скорее, – закричал он, – хватайся за первую попавшуюся ветку и полезай на верхушку дерева. Скорее, скорее, не то мы погибнем!..
Я понял, чего Бен хочет, и молча принялся исполнять его приказание. Едва не свалившись с рук Бена, который вытянул их во всю длину, я ухватился за одну из веток драконового дерева. Теперь оставалось только дотянуться до его верха, но я уже умел карабкаться, как обезьяна, и мне достаточно было небольшого усилия, чтобы водвориться на верхушке колосса.
Бен также не стоял на месте. Он выпустил меня, как только почувствовал, что мои руки нашли точку опоры, и поспешил всеми возможными способами вскарабкаться ко мне. К несчастью, ветка находилась очень высоко над ним, а ствол был слишком толстым, чтобы можно было схватить его руками – как будто перед ним была стена. Зато поверхность коры была шероховатая, покрытая узлами и углублениями. Отпадая, старые листья оставили там часть своего основания, образовав нечто вроде ступенек. Оценив с присущей ему сообразительностью преимущества, которые ему дают эти неровности, Бен сбросил с себя башмаки и, как кошка, стал подниматься вверх, помогая себе руками и ногами.
Сделать это было нелегко. Бен должен был оставаться хладнокровным, ведь если бы он потерял равновесие и упал, все было бы кончено: лев быстро приближался и не дал бы ему времени вскарабкаться вторично. К счастью, мне удались прочно закрепиться среди ветвей, и я, наклонившись к Бену, схватил его за ворот куртки и стал тащить к себе. Спустя минуту он был уже рядом со мной.
Никогда опасность не казалась мне такой неизбежной. Ноги Бена висели еще между ветками, когда лев, подбежав к драконовому дереву, прыгнул вверх и выхватил когтями несколько громадных кусков коры. Оставалось не более десяти сантиметров от когтистой лапы до подошвы моего бедного друга. Вцепись только лев в ногу Бена – и тот погиб бы! Но, говоря словами Бена Браса, сантиметр равняется целой миле, когда удается избежать опасности. Дальнейший ход приключений доказал справедливость этой поговорки.
Нельзя сказать, что занимаемая нами позиция доставляла нам удовольствие. Напротив, мы испытывали некоторую долю беспокойства. Лев не может подниматься на дерево, обхватив его лапами, как это делают медведи, или карабкаться, как кошка, потому что когти у него тупые. Тем не менее сила его так велика, мускулы так эластичны, что он может прыгнуть на довольно значительную высоту. Весьма возможно, что и наш лев, уцепившись за шероховатую кору драконового дерева, умудрился бы как-нибудь добраться до его верхушки. Нет ничего удивительного в нашей тревоге, особенно когда мы увидели, как свирепое животное остановилось в нескольких шагах от дерева и протянуло свои широкие лапы, готовясь сделать прыжок в нашу сторону.
Это было делом одной секунды. Одним прыжком перескочил он расстояние, отделявшее его от драконового дерева, пролетев наискось прямо к тому месту, где дерево разветвляется. По счастью, когти не удержали льва, и он упал в траву.
Неудача не обескуражила его; он отошел назад, готовясь ко второму прыжку. Глаза его горели бешенством, губы вздрагивали, обнаруживая ряд белых зубов и шершавый, покрытый пеной язык.
Раздалось ужасное рычание, у нас в глазах точно молния блеснула, и не успели мы произнести ни единого слова, как рыжая лапа льва протянулась к ветке, и у наших ног мы увидели его широкую морду. Еще одно мгновение – и страшный зверь очутился бы возле нас. Но в эту критическую минуту Бена не покинуло присутствие духа. Лев не успел прыгнуть во второй раз: острое лезвие ножа опустилось дважды на его лапу, ухватившуюся за ветку, а я поспешно выхватил пистолет из-за пояса и выстрелил в морду чудовища.
Не знаю, что на него произвело большее впечатление, но в ту минуту, когда я спустил курок пистолета, лев упал на землю. Страшно зарычав, он начал кружить вокруг дерева. Его голос, пожалуй, был слышен за несколько миль от нас.
Судя по тому, как он хромал, видно было, что он страдает от ран, нанесенных ему Беном, а кровь на морде показывала, что и моя дробь попала в цель.
Мы думали сначала, что после такого приема лев откажется от своего намерения, но скоро увидели, что надежды наши тщетны. Ни мой выстрел, ни нож Бена не ранили его серьезно, а только усилили его гнев и жажду мести. Лев несколько раз обошел вокруг дерева, то и дело останавливаясь и, глухо ворча, зализывая свою лапу, а затем снова стал готовиться к прыжку. Я зарядил пистолет, Бен держал наготове нож, и, усевшись поудобнее на дереве, мы стали ждать нападения.
Лев сделал третью попытку и бросился к дереву, но, к нашей великой радости, не смог прыгнуть так высоко, как раньше. Надо полагать, лапа его была сильно порезана.
Несколько раз прыгал он, но все с меньшим и меньшим успехом. Если бы ярость могла помочь ему, он, наверное, достиг бы своей цели. Трудно представить себе, до какого бешенства лев дошел. Рычанье его, смешанное с пронзительными криками, гремело с такой силой, что я не слышал голоса Бена.
После нескольких тщетных попыток схватить нас, лев понял, наконец, что это невозможно, и отказался, по-видимому, от своего намерения. Однако уйти с этого места он и не подумал. Напротив, он решил подвергнуть нас осаде, и, к нашему огорчению, мы увидели, что он улегся в траве у дерева, намереваясь, очевидно, оставаться там до тех пор, пока не принудит нас спуститься.
XIV
Нам, таким образом, ничего не оставалось делать, как сидеть на верхушке драконового дерева. Лев улегся так, чтобы одним прыжком схватить нас, когда мы ступим на землю, и спуститься вниз значило попасть к нему прямо в пасть. Он лежал, свернувшись клубком, как кошка. Время от времени он вставал, вытягивался, как бы собираясь ползти, бил себя по спине хвостом, скалил зубы и злобно рычал. Затем снова ложился и лизал порезанную лапу, глухо ворча.
Мы надеялись, что ему надоест лежать, и он уйдет, но надежда эта мало-помалу покинула нас, когда мы увидели его упорное намерение стеречь нас. При малейшем движении на ветках он вскакивал и, предполагая, что мы хотим спуститься, становился таким образом, чтобы преградить нам путь. Это доказывало, что лев не собирается покидать свой пост.
Наше беспокойство достигло высшей степени. До сих пор, испуганные нападением и видом ужасного противника, мы не думали о безвыходности нашего положения. Когда прошел первый ужас, мы вынуждены были защищаться, и удача, сопутствовавшая нам вначале, помешала отчаянию овладеть нами. Скажу даже больше: уверенность, что мы находимся в безопасности, успокоила нас совершенно.
Только теперь мы начали понимать, что подвергаемся опасности совсем иного рода. Как ни безопасно было наше убежище, мы не могли долго оставаться на нем; сидеть верхом на ветке – положение весьма неудобное, но нас беспокоило не это. Причина нашей тревоги была значительно серьезнее: перспектива голода и жажды. И если мы не были голодны, то жажда уже начала нас мучить. Мы не выпили ни глотка воды с тех пор как вышли на берег, а кто ходил пешком в Африке под палящими лучами солнца, тот знает, как мучит жажда через каждые четыреста-пятьсот шагов. Мы хотели пить, еще когда плыли в лодке, и я искал воду с самого начала нашей прогулки, но нигде не находил ее.
Как упрекали мы теперь себя, что не захватили с собой кувшина с водой! Нам даже и в голову не пришло, что нам нужна будет какая-нибудь провизия. Мы так обрадовались данному нам отпуску, что совсем забыли о том, что находимся в дикой стране, и отправились, не захватив с собой решительно ничего.
И теперь, сидя на обнаженных ветках, где не было никакой тени, чтобы защитить нас от палящих лучей солнца, в полдень, вблизи экватора, мы подвергались настоящей пытке. Я страдал невыносимо, и мне казалось, что я не вынесу этого и умру, если муки эти продлятся еще немного. Перспектива, как видите, была далеко не утешительной: оставить драконовое дерево значило быть растерзанным львом; сидеть на нем – значило умереть после страшной агонии от голода, а главное от жажды.
Как вырваться из такого ужасного положения? Возможно, льву надоест караулить нас, и он уйдет в другое место искать себе добычу? Но нет, он и не думал уходить. Его поведение свидетельствовало об обратном – я припомнил, что в книгах, прочитанных мной, говорилось о неумолимом характере царя зверей, который далеко не отличается тем великодушием, какое ему приписывают. Это пресловутое великодушие есть не что иное, как безразличие к людям, которые не трогают его, и то лишь, когда он сыт.
Наш лев не был голоден, но ему послали вызов, затем ранили во время борьбы, последовавшей за вызовом, и чувство мести дошло у него до крайней точки. Нечего было и думать, что бешенство его скоро уляжется. Не успокоит ли ночь его ярость? Можно было уповать на то, что темнота смягчит его гнев или даст нам возможность ускользнуть от него, но до вечера было еще так далеко…
Мы ни одной минуты не рассчитывали на наших товарищей с «Пандоры»; у Бена, правда, были друзья среди матросов, но характер у них был не такой, чтобы заботиться о том, что с ним произошло. Да если бы они и вздумали искать его, то как найти кого-нибудь среди этих безграничных лесов, где нет даже тропинок, по которым можно было бы проследить, куда мы пошли?
С этой стороны у нас была единственная надежда, основанная на весьма странном предположении. Возможно, что, не увидя нас вечером, капитан «Пандоры» вообразит, что мы дезертировали, и пошлет осматривать окрестности, чтобы найти нас. Как ни странно было такое предположение, мы страстно желали его осуществления, считая единственным средством к спасению.
Жажда, между тем, мучила нас все сильнее. Горло горело так, как будто мы проглотили индейский перец, язык пересох, во рту не оставалось ни капли слюны.
Внезапно Бену вдруг пришла в голову одна мысль. Он вытащил нож и сделал надрез на ветке, где сидел. Вопрос, о котором мы спорили, был решен: из раны, нанесенной Беном, показался красный сок; из жил растения текла драконова кровь.
Думая утолить жажду из предлагаемого нам природой источника, мы приложились губами к надрезу и начали высасывать кровавую жидкость. Мы не сделали бы этого, будь мы более сведущими, потому что драконова кровь принадлежит к числу самых едких жидкостей на свете. Увы! Мы скоро узнали это на собственном опыте. Через пять минут после того как мы проглотили эту странную жидкость, нам показалось, что рты наши наполнены огнем, и жажда наша до того усилилась, что мы не в силах были переносить ее. Как раскаивались мы, что проглотили этот ужасный сок, как проклинали свою неосторожность! Ведь мы могли бы протерпеть до следующего утра, но теперь это было невозможно, мы страдали так, как будто не пили несколько дней подряд.
Как описать нашу агонию? Пытка наша увеличивалась с каждой секундой и, наконец, дошла до того, что Бен Брас предложил мне сойти вниз, утверждая, что лучше бороться со львом, чем выносить такую муку.
XV
Да, хотя исход этой борьбы был очень сомнителен, мы все же решили покинуть убежище и попытаться отбить свою жизнь у свирепого животного, преграждавшего нам путь. Мы предпочли рискнуть и лучше погибнуть в когтях льва, чем выносить страдания, которые могли продолжаться еще долго. Но, к счастью, мы не были доведены до такой крайности.
Вы помните, вероятно, старый мушкет Бена Браса, сделанный еще в то время, когда королева Анна правила Англией. Дело в том, что он лежал у дерева, куда мой друг бросил его, когда спешил убежать от приближавшегося к нам врага, и мы не раз уже посматривали на него. Он находился слишком далеко от нас, и мы не могли схватить его, да если бы и подняли его, разве дробь, которой он был заряжен, могла освободить нас от врага? Мы могли бы извести весь порох и не добились бы никакого результата, а только усилили бы бешенство льва, если его бешенство не достигло уже крайних границ. Поэтому мы оставили нашу «королеву Анну» у подошвы драконового дерева и не сделали ни малейшей попытки взять ее обратно.
Но в ту минуту, когда мы собирались приступить к решительной битве и искать спасения в отчаянной попытке, мы подумали вдруг, нельзя ли будет воспользоваться старым мушкетом. Бен вбил себе в голову, что он может сослужить нам службу. Отчего было, действительно, не попробовать? И я только удивляюсь, что эта мысль не пришла нам раньше.
План Бена заключался в следующем: взять старый мушкет, зарядить двойным зарядом, раздразнить льва тем или иным способом, чтобы он снова возобновил свои попытки нападения, и в ту минуту, когда он прыгнет к ветке, на которой мы сидим, выстрелить в него в упор, что, по мнению Бена, должно было ранить его серьезно.
Прежде всего, следовательно, надо было взять мушкет, который лежал всего на расстоянии какого-нибудь метра от дерева. Но как близко ни находился он, а достать его было невозможно, потому что лев, следивший за всеми нашими движениями, моментально схватил бы того, кто спустился бы на землю. Как же достать мушкет?
Мы ни разу не обсуждали вопроса – как спуститься за нашим ружьем, ибо это значило идти на верную смерть. Бен сначала думал взять меня за ноги и держать так, как это делают обезьяны, которые цепляются друг за друга, когда хотят что-нибудь достать. Но, рассчитав расстояние, отделявшее нас от земли, мы решили, что об этом нечего и думать. Тогда Бену пришла другая мысль: сделать петлю на конце веревки, захватить ею мушкет, веревку потянуть так, чтобы затянуть узел, и затем поднять «королеву Анну». План этот был хорош, оставалось только привести его в исполнение.
У нас была веревка; моряки никуда не выходят без нее. Этой веревкой мы связывали грифа, и когда Бен бросил его, то веревку, разумеется, взял с собой. Она была достаточно длинная и крепкая. А кто лучше Бена мог сделать мертвый узел? Узел был сделан, и веревка осторожно спущена, чтобы петля не затянулась раньше времени. К счастью, ружье лежало на траве таким образом, что было слегка приподнято, и петлю можно было без затруднения подвести под него. Но Бен Брас успокоился только тогда, когда петля проскользнула за крючок, представлявший надежную точку опоры. Бен затянул петлю, и спустя минуту «королева Анна» была у него в руках!
Зарядить мушкет было делом нескольких минут, но при этом следовало соблюдать большую осторожность, чтобы не уронить палочку или бутылку с порохом, кисет с дробью или паклю, из которой мы делали пыжи. Без чего-то одного все остальное было бесполезно.
Противник наш не молчал во время этих приготовлений. Увидя мушкет, каким-то таинственным образом поднимающийся на дерево, лев, по-видимому, понял, что против него что-то затевается, и, вскочив на ноги, начал ходить вокруг драконового дерева, громко рыча.
«Королеву Анну» зарядили, и Бен ждал, чтобы лев бросился к дереву, как это он делал сначала, однако зверь не имел, по-видимому, никакого желания начинать атаку. Он ворчал по-прежнему и бил хвостом, но не сходил с того места, откуда наблюдал за нами.
Не достигнем ли мы желаемого результата выстрелом из пистолета? И Бен посоветовал мне выстрелить. Я подчинился, но никакого вреда, конечно, льву не причинил, а только слегка задел его. Тем не менее вызов этот не остался без последствий. Лев прыгнул к драконовому дереву, затем остановился, продолжая ворчать и бить хвостом.
Враг находился на расстоянии восьми-десяти шагов от дула «королевы Анны», но было видно, что он все еще не намерен нападать на нас. Постояв несколько минут на одном месте, он сел на задние лапы, как это делают кошки. Его широкая грудь была совершенно открыта и представляла заманчивую цель для охотника.
Бену Брасу очень хотелось спустить курок мушкета, но лев был слишком еще далеко для того, чтобы дробь наша дала желаемый результат, и мой друг, наученный опытом, опустил мушкет.
Он приказал мне снова зарядить пистолет, и я уже приготовился выполнить это, когда вдруг он шепотом приказал мне остановиться. Я вопросительно взглянул на него, не пришел ли какой-нибудь новый проект ему в голову? Не говоря мне, на что он решился, Бен вынул железный шомпол, с помощью которого мы заряжали «королеву Анну», затем взял паклю, обернул ей головку шомпола и воткнул ее в дуло мушкета. Закончив эти приготовления, он приложил мушкет к плечу и стал старательно целиться в зверя. Послышался громкий выстрел, и облако дыма, окружившее верхушку дерева, скрыло от меня все окружающее.
Несмотря на то, что мы надеялись на некоторый результат выстрела, мы все же не могли предполагать, что Бен Брас добился полного успеха. Вместо рычания, выражающего бешенство и угрозу, до нашего слуха доносились страшные стоны, ужасное хрипение, глухие крики, похожие на стоны умирающей кошки.
Но вот, наконец, все стихло, и когда минуту спустя рассеялся дым от пороха, мы увидели льва, лежащего на боку, без движения и жизни. Несколько минут мы смотрели на него, не покидая нашего убежища, чтобы убедиться в его смерти. Когда мы увидели, что лев действительно не дышит, мы сошли с драконового дерева и приблизились к нему. Железный шомпол сделал свое дело: он проткнул грудь страшного зверя и проник до самого его сердца.
На этот день охоты было достаточно. Бен так же считал. Льва такой величины было довольно для его честолюбия, и мы решили не искать больше никаких приключений.
Но не в характере Бена было уйти, не унеся с собой доказательств своей ловкости как охотника. Отыскав родник и утолив жажду, мы вернулись к месту, где лежал мертвый лев, и сняли с него шкуру.
Мой спутник взвалил ее на плечо, я взял «королеву Анну», и мы, гордые одержанной победой, направились в сторону, где находилась, по нашему мнению, «Пандора».
XVI
Мы хотели как можно быстрее вернуться на борт, поэтому избрали более короткую дорогу. Мы прошли какое-то время, когда нам показалось, что мы сбились с прямого пути; мы тотчас же повернули и пошли в другую сторону.
Пройдя целую милю от того места, где мы изменили направление, и не видя все еще реки, мы предположили, что ошиблись и снова вернулись назад. Пройдя еще одну или две мили, но, не видя ни малейших признаков воды на горизонте, мы поняли, что заблудились. Мы никак не могли представить себе, в каком направлении могли находиться «Пандора» или хижины короля Динго-Бинго.
Отдохнув несколько минут, мы продолжили наш путь и прошли не менее трех миль, стараясь не уклоняться в сторону. Но вместо того чтобы добраться до низменности, где извивалась река, мы очутились среди гористой местности, кое-где покрытой деревьями. Здесь было множество разных антилоп, но мы слишком были озабочены поиском верного пути, чтобы охотиться на них. Вид мачт «Пандоры» был бы нам несравненно приятнее вида антилоп.
Впереди возвышалась гора. Бен предложил подняться на ее вершину и рассмотреть окружающую местность. Возможно, мы сможем увидеть реку, а быть может, и «Пандору».
Я полностью доверял Бену Брасу и согласился с его предложением. Мы направились к горе. Она находилась, по-видимому, в одной или двух милях от нас, но, к великому нашему удивлению, когда мы их прошли, расстояние нисколько не уменьшилось.
Мы прошли еще с полчаса, а гора все не становилась ближе; мы продолжали по-прежнему двигаться к ней, но расстояние не уменьшалось.
Будь я один, я непременно отказался бы от намерения достигнуть цели, которая как бы нарочно бежала от нас, и повернул бы назад. Но Бен Брас был необычайно настойчив, а потому решил, что он во что бы то ни стало доберется до горы и взойдет на ее вершину, хоть для этого ему пришлось бы идти до самой ночи.
Знай он с самого начала, что надо будет пройти миль десять до того места, откуда он хотел подняться на вершину горы, он, возможно, и отказался бы от такого путешествия. Но небо так ясно над тропиками, воздух там так прозрачен, что для человека, привыкшего к туманному горизонту Англии, трудно правильно оценить расстояние до предмета, находящегося далеко от вас.
Оставался всего только час до наступления темноты, когда мы пришли к намеченному месту. Крутые склоны горы делали наше восхождение очень утомительным, но мы с избытком были вознаграждены за наши труды чудесным видом, окружавшим нас: далеко на горизонте серебристой полосой на фоне зеленого ковра извивалась река; один конец ее терялся в лесу, а другой – тянулся в море, которое белело далеко впереди и сливалось с горизонтом. Мы увидели также «Пандору», неподвижно стоявшую на сверкающей воде, а среди листьев мелькнул как будто баракон короля Бинго. Судно выглядело издали не больше пироги и как будто стояло у самого устья реки, тогда как находилось в целой миле от него.
Увидев «Пандору», мы почувствовали огромную радость. Блуждая наудачу в продолжение четырех часов, мы начали уже очень беспокоиться, но теперь, когда определили положение реки, мы могли отправиться в путь, и легко добрались бы до берега, вдоль которого дошли бы до места назначения. Одно только волновало нас – мы никак не могли пройти расстояние, отделявшее нас от судна, до захода солнца. Только после заката могли мы быть у реки, оба берега которой были покрыты густым лесом, где нужно было идти очень медленно. Ночью же дороги совсем непроходимы, и нам волей-неволей пришлось бы остаться там до следующего утра.
Поэтому Бен решил, что благоразумнее оставаться на вершине горы, чем идти ночевать в лес. Здесь, где деревья были так редки, мы подвергались меньшей опасности со стороны диких зверей, чем в чаще леса и особенно вблизи реки, где так много диких животных. Мы тем более могли расположиться на горе, что тут нам нечего было бояться жажды – чудный источник, из которого мы уже пили, находился в двух шагах от того места, где мы решили провести ночь. Ради воды нам, следовательно, незачем было стремиться к реке.
Недоставало нам только съестных припасов. У нас не было ни кусочка мяса, ни сухаря, и мы были голодны, как волки. Как перенести голод, раздиравший наши желудки? Мы могли удовлетворить его только на «Пандоре», на следующий день и, быть может, очень поздно. Бен очень сожалел, что не взял с собой мяса убитого льва. Он уверял, что с удовольствием съел бы ломоть этого мяса, но у нас была только шкура, которую мы, несмотря на голод, не могли есть.
Мы уселись вблизи источника, откуда вытекал ручеек, и принялись рассуждать о том, как провести ночь. Надо было прежде всего набрать сучьев и развести большой костер – не из боязни холода (вечер был душный), а из-за диких зверей, которых огонь держит всегда на расстоянии. Пока мы сидели и разговаривали, голод наш все увеличивался и, наконец, достиг такой степени, что мы собирались уже есть траву. Но на этот раз судьба была милостивее к нам и избавила нас от этой необходимости. Когда мы осматривались кругом в надежде увидеть какое-нибудь корнеплодное растение, которое могло бы заглушить голод, мы увидели вдруг большую птицу, вышедшую из-за деревьев. Она не замечала нас, и потому приближалась совершенно спокойно, внимательно высматривая себе пищу.