– Это я, Ганс. Вот ваши ружья.
В это время вошли Бернард и Виктор. Сперва они испугались, но потом, видя, что Ганс с кем-то разговаривает, обрадовались. Катерина, освободившись из рук жениха, державшего ее так крепко, словно в его руках был враг, объяснила ему, как и куда, по ее мнению, нужно бы бежать.
– Нам следует сейчас же уйти из этой хижины и пробраться за околицу, находящуюся позади нее. Каждый из вас должен накинуть на себя одеяло и прикрыть шляпы. В темноте, в особенности издали, вас не отличат от кафров. Лошадей мы отведем подальше, и лишь потом сядем на них. Нужно держаться к северу, в противоположную сторону от врага, где нас схватили сегодня утром. Все воины направились к югу, и мы не встретим их. Хорошо, Ганс?
– Хорошо, идем, – ответил Ганс. – Постой, дай ощупать, здесь ли моя пороховница и пули? Здесь, все в порядке. Возьми мое ружье, Бернард, а я поведу Катерину.
Немногие оставшиеся в деревне дикари готовили себе ужин, и голландцам, закутанным в одеяла, удалось незаметно выбраться из хижины. В ее задней стене было достаточно большое отверстие, и Ганс через несколько минут вышел вместе с Катериной за околицу, где спрятал ее в кустах.
– Теперь у нас впереди самое трудное: увести лошадей, – сказал Ганс. – Кто находится возле них: старики или же молодые?
– Молодые и совсем неопытные, – ответила Катерина.
– Если так, то я употреблю рискованный маневр. Ты, Виктор, если я крикну «выручайте!», беги ко мне; ты же, Бернард, оставайся с Катериной. Если же я свистну, выходя из хлева, идите прямо к реке. Катя, где твоя сестра?
– Она спряталась где-то поблизости; не знаю, где именно. Она должна прийти, когда услышит свисток.
– Позови ее – и за дело!
Виктор и Бернард остались с Катериной, ожидая, чем окончится предприятие Ганса. А он задумал рискованное дело. Ему было известно, что старшие матабили без стеснения командуют молодыми, и что нельзя рассуждать в то время, когда отдаются приказания. Он прислушался к разговору юношей, которые стерегли ту хижину, где сидели пленные, услышал имя вождя деревни. Зная это, он смело, не скрываясь, подошел к хижине, где были лошади. На ходу он громко спросил по-матабильски:
– Вы где?
– Здесь! – ответили два голоса.
– Приказано показать лошадей царю, выведите их. Я должен отвести их, – сказал Ганс, стараясь держаться естественно.
Несмотря на то, что это приказание вызвало удивление, часовые, не смея рассуждать, вошли в конюшню, отвязали лошадей и через узенькие ворота вывели их. Ганс тщательно закутался в одеяло. Когда они вышли, он приказал им:
– Ведите их сюда, за мной.
Когда Ганс вместе с кафрами очутился в нескольких шагах от кустов, где спрятались его товарищи, он остановился и сказал:
– Лошадей оставьте здесь, отсюда я и один доведу. Отправляйтесь домой и смотрите за домашним скотом: вождь поручил вам наблюдать, чтобы к его возвращению все было в порядке.
Ганс, оставшись один, тихонько свистнул. Тотчас же к нему подошли Бернард, Виктор и Катерина с сестрой.
– Ты сядешь на эту лошадь, Катя, а твоя сестра на ту, – сказал Ганс. – Теперь мы спасены.
Катерина отвечала:
– Ехать еще рано. Матабили, заметив, что мы сидим верхом, сейчас догадаются, в чем дело. Если же они увидят, что мы ведем лошадей, то, возможно, ничего не заподозрят. Ганс, ты можешь в темноте определить направление, по которому нам идти?
– Кругом видно только на близком расстоянии, – отвечал Ганс. – Тем не менее, по звездам я могу сказать наверняка, что мы взяли северное направление.
– Ты прав. Вот и тропинка. Через полмили нам попадется на пути деревня. Что мы сделаем, если встретим кого-нибудь на пути?
– Ответим, что ведем показать царю лошадей.
Матабили отличаются бдительностью всегда; в военное же время это чувство доведено у них до крайности. Когда беглецы шли через селение, разговоры тотчас же прекратились, и шестеро мужчин, выйдя из хижины, остановили их.
– Кто это?
– Мы ведем лошадей по приказанию вождя, – смело ответил Ганс.
Говоря это, он прикоснулся к руке Катерины и шепнул ей:
– Тихо! Только смелость может помочь нам. Мы пропадем, если прибавим шагу.
К счастью, кафры не подошли к ним. Из страха перед змеями, тысяченожками и скорпионами они боятся выходить по ночам.
Они стояли в дверях хижин, пока беглецы не прошли мимо и их шаги не замерли вдали.
– Теперь, слава Богу, мы вне опасности! – вполголоса воскликнул Ганс. – Ты не знаешь, Катерина, куда ведет эта тропинка?
– К речке, в миле отсюда. Дальше она теряется в степи. По этой тропинке гоняют скот на водопой, по ней ходят на охоту – в той стороне много дичи.
– Итак, – сказал Ганс, – если мы перейдем реку, то можем спокойно сесть на лошадей и ехать всю ночь. Ночью враги не найдут наших следов. Опередив же их на двенадцать часов, мы скорее догоним своих, чем они нас.
– Пожалуй… Но сотни матабилей бродят по окрестностям, и мы рискуем наткнуться на один из их отрядов, – возразила Катерина.
– А у меня нет подзорной трубы, – сказал Ганс. – Это ужасная потеря. Однако, будем двигаться молча и прислушиваться.
Беглецы добрались до речки, о которой говорила Катерина, благополучно перешли через нее и выбрались на ровную, слегка волнистую степь. Через полчаса на небе всплыла луна, и Ганс по звездам держался направления, ведущего к голландским колониям. До них было не менее трех дней быстрой езды. Провизии у беглецов не было, и им нужно было преодолеть еще много препятствий раньше, чем достигнуть желанной цели.
X
Как только на небе появились первые лучи солнца, Ганс при помощи небольшого количества пороха, тряпочки, кремня и огнива развел костер и начал готовить завтрак. Виктор и Бернард легли вздремнуть часок-другой под сенью кустов; им, как и остальным, не удалось поужинать. Виктор и Бернард, разбуженные шумом, сопровождавшим приготовления Ганса, были очень удивлены, когда увидели, что он разводит огонь.
– Ты устроил костер? Это очень хорошо, но весь вопрос в том, что мы приготовим к завтраку?
– Я не мог стрелять, чтобы не поднять шума и не привлечь к себе внимания бродящих кругом матабилей. Я добыл завтрак кафрским копьем.
– Что же ты убил? – спросили охотники.
– Молодого кабана и дикобраза. Второго я встретил в степи и убил его раньше, чем он спрятался в свою нору. Первый же скрылся в берлогу шакала. Я терпеливо ожидал, пока он выглянет из норы, чтобы посмотреть, не ушел ли я. Я ранил его ножом в шею и добил копьем. Значит с голоду мы не умрем. Если же наши барышни откажутся от мяса дикобраза, мы предложим им свинины.
– Я старый охотник, – сказал Виктор, – а между тем я наверное умер бы голодной смертью там, где ты бы располнел.
Несмотря на то, что к мясу дикобраза и степного кабана не было не только хлеба, но даже и соли, не говоря о чае или кофе, и вместо этого пришлось довольствоваться свежей водой из ручья, завтрак показался беглецам не только сносным, но даже вкусным.
Позавтракав, они сели на лошадей и тронулись в путь. Теперь, в надежде скорее добраться до места, где по их расчетам должны были находиться их соотечественники, они изменили направление с севера на запад.
Солнце уже было в зените, когда Ганс решил остановиться, расседлать лошадей, немного отдохнуть и подкрепиться остатками утренней охоты. Для привала он выбрал овраг, покрытый редким лесом. Светлый ручей бежал по кремнистому дну оврага. Кругом высились скалы, напоминавшие собой громадные плиты, поставленные руками гигантов.
– Как красиво здесь! – воскликнул Ганс, любуясь ландшафтом. – Право, даже обидно, что такой чудный край принадлежит глупым дикарям. Посмотри-ка, Виктор, что делают шпрингбоки в тени высоких акаций? Кажется, они чуют врага… Какого же именно? Как жалко, что со мной нет подзорной трубы! Негодяи-матабили отняли ее у меня, а сами не знают, что с ней делать.
– И без трубы видно, – сказал подошедший в это время Бернард, – через степь идут матабили. Поэтому-то шпрингбоки и обратились в бегство. Мой совет: приготовимся в дорогу. Если только они заметят нас, нам придется бежать.
– Едва ли они решатся открыто напасть на нас, – ответил Ганс. – Их не более сорока человек; на каждого из нас приходится по тринадцати, а для них это еще недостаточное превосходство. Будьте уверены, что они будут потихоньку следить за нами, чтобы наброситься неожиданно. Оседлаем лошадей, и в путь! Катерина, – обратился он к невесте, – ты готова? Нельзя терять времени, так как мы заметили врагов.
– Я готова, – ответила она, – но готовы ли наши лошади? Они, кажется, сильно устали.
Ганс направился к лошадям. Он внимательно осматривал их, особенно сильную рыжую кобылу, на которой ехала Катерина. Лошадь стояла понурив голову. Она даже не прикасалась к траве, ковром покрывавшей землю у ее ног.
– Иди сюда, Виктор, – сказал, наконец, Ганс. Когда Виктор подошел, Ганс указал ему на лошадь:
– Взгляни!
Виктор осмотрел ее.
– Она больна, – сказал он. – Если то же с другими, мы погибли!..
– Все заболеют… Если не сейчас, так потом, – отвечал Ганс. – Эта околеет не позже, чем через час. Придется оставить ее здесь.
Болезнь, о которой упомянул Виктор, – чума. Это страшный бич для людей, путешествующих по южной Африке. Чума поражает лошадей и рогатый скот. С утра лошадь здорова, в полдень она скучна и ленива, а вечером околевает. До сих пор еще не найдено никаких средств против этой болезни, поэтому путешественники всегда должны рассчитывать, что значительный процент животных падет.
Ганс следил за движениями врагов, которые находились на расстоянии мили от беглецов. Но дикари, выросшие в пустыне, обращают внимание на такие явления, которые никогда не заметили бы цивилизованные и полуцивилизованные люди. Они делают выводы даже из самых ничтожных обстоятельств. Когда матабили подошли к тому месту, где сделали привал наши беглецы, в воздухе остановились и стали парить несколько коршунов. Вероятно, их внимание привлекли лошади голландцев. Увидав это, Ганс сообразил тотчас же, что им грозит опасность.
– Матабили заметят их… Такое обстоятельство они не пропустят ни за что, – тревожно прошептал Ганс.
Он еще не окончил говорить, как дикари остановились и стали внимательно вглядываться в чащу, где находились наши друзья.
Для наблюдений им потребовалось всего несколько минут. Затем они разделились на две группы и, стуча щитами и напевая боевую песню, бросились к оврагу.
– Нужно бежать, – сказал Ганс. – Возможно, что мы убьем половину; другая же нас одолеет. Садись, Катя, на белую лошадь, и вперед!
Обе девушки сели. Им пришлось ехать на мужском седле. Правое стремя было перекинуто на левую сторону и заменяло им луку; но они с самого детства привыкли к лошадям, и это не особенно обременяло их. Виктор и Бернард тоже уселись верхом и ожидали приказаний Ганса.
– Пусть они войдут в эту лощину, – сказал Ганс, – тогда они не увидят, как мы уедем. Мы будем двигаться по склону гор; там реки гораздо уже, чем внизу… Ну, в путь!
В то время, как матабили подошли туда, где скрывался Ганс с друзьями, последние отъехали уже на две мили. Дикари по следам заметили, как близко были от них ненавистные белые. На это указала им свежесть следа, издыхающая же лошадь свидетельствовала о том, что здесь только что были ее хозяева.
Три часа голландцы ехали без остановок. Они держались прямого направления; солнце, отроги гор и направление реки указывали им путь. Наконец, они остановились; нужно было позаботиться об отдыхе лошадей, да и людям не мешало бы поесть. Ганс нашел на берегу реки уютное место, открытое со всех сторон, расседлал лошадей, поручил Виктору и Бернарду развести костер, сам же отправился на охоту.
Такому опытному охотнику, с ружьем в руках, было нетрудно раздобыть ужин. Он обратил внимание на место, расположенное на берегу оврага и поросшее густой травой. Он был уверен, что здесь скрываются антилопы, а мяса этого животного хватило бы путникам на два дня.
Он не ошибся в своих предположениях. Первой же пулей он убил антилопу, и, несмотря на несложные приготовления, отсутствие соли и хлеба, голодные путники поели с истинным удовольствием.
Они снова тронулись в путь и через два часа остановились для ночлега. Выбрав место поудобнее, они расположились на ночь. Первую караульную смену взял на себя Ганс, дальше его должны были сменить Виктор и Бернард.
XI
Было далеко за полночь, когда Ганс начал свое дежурство. Все его товарищи спали. Хотя Ганс и не считал возможным нападение неприятеля, тем не менее, привыкнув принимать предосторожности не только против вероятных, но и возможных опасностей, он расположился в нескольких шагах от девушек, внимательно прислушиваясь даже к незначительному шороху.
Вскоре после того, как Ганс уселся близ Катерины, он различил легкий шорох. Сомнений не могло быть! Это были человеческие шаги. Несколько минут подряд в ночной тиши не было слышно других звуков, кроме тяжелого дыхания уснувших товарищей. Очевидно, это ничтожное обстоятельство явилось причиной значительной опасности. Острый слух кафра и льва мог уловить этот звук за много шагов, и на него мог направиться как тот, так и другой из этих страшных врагов. Ганс решил будить спящих только в крайнем случае, пока не увидит, что он один не может справиться с неприятелем. Враг, человек или лев, подкрадывался крайне осторожно; он делал не больше двух-трех шагов подряд, и потом все опять погружалось в тишину. Это заставило Ганса убедиться в том, что ему предстоит столкнуться с человеком: ни одно животное не могло быть так осторожно. Кроме того он знал, какой храбростью отличаются все кафры.
Сжимая в руке охотничий нож, Ганс лег на землю и, затаив дыхание, прислушивался к шагам врага. Враг приближался медленно; очевидно, он шел по тому направлению, откуда слышалось дыхание спящих, так как увидать что-нибудь в ночной тишине было решительно невозможно.
Двигаясь так же осторожно, как и кафр, Ганс одним прыжком бросился на врага и замахнулся своим длинным ножом в ту сторону, где, по его мнению, находился кафр. Однако, ему не удалось рассчитать расстояния, или же враг успел отскочить в сторону, но его нож не встретил сопротивления, и сам Ганс, споткнувшись о куст, упал на землю.
Когда Бернард и Виктор, проснувшиеся от шума, спросили, в чем дело, он тихонько ответил им:
– К нам подкрался матабиль, чтобы перерезать нас.
– Где же он? Убежал? – спросил Виктор.
Ганс не успел ответить на вопрос, как послышались такие звуки, что мужчины невольно сжали ружья, а девушки в ужасе поднялись. Это был близкий рев льва, за которым последовал отчаянный крик человека. Затем последовала минутная борьба, послышалось хруст чего-то хрупкого, и все слилось в диком гортанном рычании зверя, лакомящегося сладким куском.
– Прожорливый лев сожрал кафра, – прошептал Ганс. – Этим он спас жизнь одному из нас. Не бойся, Катя, милая, ничего опасного нет. Спи себе спокойно, а если не можешь уснуть, отдохни по крайней мере. Еще два часа мы можем пробыть здесь.
– Что это за шум, Ганс? Мне снилось, что ты убит!
– Слава Богу, я жив и здоров. Доверься нам троим и ничего не бойся.
По совету Ганса, все трое расположились так, что каждый имел возможность наблюдать за одной третью горизонта; с какой бы стороны ни подошел неприятель, его всегда заметила бы пара острых глаз.
После продолжительного молчания охотники, наконец, убедились, что в недалеком будущем им не грозит никакой опасности.
– Лев, должно быть, хотел напасть на лошадей, – сказал шепотом Ганс, – и в эту минуту ему подвернулся дикарь. Интересно, один ли был этот человек? Впрочем, очень часто матабили идут поодиночке, даже на самые рискованные предприятия. Теперь ни нам, ни лесным зверям не опасен этот дикарь.
– Удивительнее всего то, что он попал в когти льву именно в ту минуту, когда хотел напасть на нас, – сказал Виктор. – Мне еще никогда не случалось пользоваться услугами льва. Этот же лев сберег для нас по крайней мере один лишний заряд. Однако, Ганс, расскажи толком, как он подкрался к нам.
Ганс рассказал все в нескольких словах.
– Уже светает, – заключил он свой рассказ. – Скоро будет совсем светло. Я опасаюсь того момента, когда нам придется осматривать лошадей. Без них нам не удастся спастись. Как вам кажется, далеко до наших?
– На мой взгляд, не менее трех дней пути, – ответил Бернард.
– Да, не меньше, – подтвердил Виктор. – Если же мы наткнемся на неприятеля, то значительно дольше. Ведь тогда придется сделать крюк.
– Теперь уже настолько рассвело, что можно увидеть кое-что, – сказал Ганс. – Нужно осмотреть лошадей – ведь им придется напрячь последние силы.
Все трое поднялись и, потягиваясь, чтобы размять усталые от неудобного положения члены, подошли к лошадям, которые стояли тут же. Опытные охотники обратили внимание на печальное состояние лошадей. Только одна из пяти казалась здоровой, свежей и не отказывалась от корма. Другие стояли, опустив головы, свесив уши; в безжизненных глазах светилось полное равнодушие ко всему окружающему. Полным отчаяния взглядом, друзья переглянулись.
– Через несколько часов у нас будет всего одна лошадь, – воскликнул Ганс. – У Катерины, пожалуй, хватит сил, но сестра ее так слаба, что не сможет идти пешком. Нам придется умереть, раз матабили преследуют нас. Есть ли у вас какие-нибудь планы?
– Мы можем сделать только одно: продать подороже свою жизнь, – ответил Бернард. – В моем распоряжении около тридцати пуль и столько же зарядов пороха. Мы можем сразиться с большим отрядом врагов.
– Их отразить не так-то просто, – отвечал Ганс. – Они нападают целым роем; не успеешь положить на месте нескольких из них и снова зарядить ружье, как другие уже подле тебя.
Пока товарищи советовались в утренних сумерках, Катерина и ее сестра проснулись. Они незаметно подошли и, хотя слышали только обрывки последних фраз, поняли, что лошади не могут больше служить им.
– Ганс, мы пойдем пешком, – сказала Катерина, прикоснувшись к его плечу. – Правда, мы будем идти медленно, но мы готовы идти куда угодно.
– Если бы все дело состояло в ходьбе, это бы еще ничего, – ответил Ганс, – я опасаюсь за то, что нам придется бежать так, чтобы матабили нас не нагнали.
– Если так, оставьте нас обеих здесь. Сами же отправляйтесь и приведите нам помощь. Мы подождем здесь, пока приедут наши.
– Ни за что! Или спасемся вместе, или же вместе умрем. Я ни в коем случае не оставлю вас здесь одних. Быть может, мы придумаем что-нибудь. Виктор и Бернард, выслушайте меня.
Подумав, он сказал:
– Вот единственное, что нам остается. Мой план состоит в следующем: вороная лошадь пока еще здорова, поэтому ты, Виктор, или ты, Бернард, – выбирайте сами – оседлайте ее сейчас же и скачите в лагерь. Расскажите там Морицу или кому-нибудь другому из наших приятелей о том, что мы остались в пустыне. В лагере у меня есть лошади; отыщутся и добрые люди – они нам окажут помощь. Захватите их и лошадей, и мы благополучно вернемся к своим.
– А ты останешься здесь, Ганс? – спросил Виктор.
– Я пойду к той группе холмов. Итак, кто из вас едет? Оставаться здесь и ехать – одинаково опасно. Ты, Бернард, весишь меньше, и тебе будет легче ехать. Через шесть дней ты вернёшься назад, а мы это время уже как-нибудь переждем.
– Если Виктор ничего не имеет против, я еду, – ответил Бернард, – и чем скорее я тронусь в путь, тем лучше.
– Итак, Бернард, с Богом. Ты не заблудишься?
– Нет. Не знаю только, довезет ли лошадь. Будь уверен, Ганс, что я или приведу на помощь друзей, или умру.
Дружески распрощавшись со всеми, Бернард тронулся в путь. Ему предстояло преодолеть немало опасностей: перебраться через громадные равнины, где нет дороги, переправиться через несколько рек, пробиться через горные хребты, всегда помня, что за ним идут неприятели, готовые при первой возможности напасть на него.
XII
Когда Бернард скрылся из глаз, Ганс решил не откладывая сделать все приготовления, необходимые для недельного пребывания в пустыне.
Попросив Виктора остаться с Катериной и ее сестрой, он отправился осмотреть окрестности.
– Знаешь, Виктор, как кричат серые обезьяны? – спросил он. – Если кто-нибудь из нас крикнет трижды таким образом, то это значит, что ему необходима помощь другого. А теперь мне нужно идти.
Ганс поднялся на скалы и по самому краю кустов пошел по тропинке, проложенной, как ему показалось вначале, дикими козами и другими животными. Однако, присмотревшись внимательнее, он убедился, что эту тропинку пробили когда-то люди. Теперь же ею уже никто давно не пользовался. По ней он дошел до места, окруженного со всех сторон скалами. Сюда вела только узенькая тропинка. Ганс сразу сообразил, что это место – неприступная крепость и что, находясь здесь, можно отразить нападение целого племени дикарей. С одной стороны скала была искусственно выдолблена. В ней были устроены две пещеры, глубиною до восьми и шириною до шести футов.
Внутри, на каменных стенах пещеры, были грубо сделанные изображения различных животных; перед ними лежала забытая кем-то тыква, вмещавшая несколько бутылок воды. Ганс спрятал в одну из пещер тыкву, потом нарезал длинной, сухой травы, покрывавшей соседний склон скалы. Устроив из травы мягкую постель, он вернулся обратно в овраг к ожидавшим его Виктору и молодым девушкам.
– Надвигается гроза, дождь смоет наши следы, – сказал он. – Идемте, я покажу вам отличное место, где можно скрыться не только от непогоды, но и от врага.
Ганс, Виктор и девушки поднялись на утес. Местом, куда их привел Ганс, все остались довольны, ведь в отношении удобства и безопасности лучше нельзя было ничего желать. Это понимали даже неопытные девушки.
– Нас не найдут здесь, – сказала Катерина, – а если и найдут – едва ли доберутся. Как тебе удалось найти такое чудное место, Ганс?
– Совсем случайно, – отвечал тот.
– Дождь идет! – воскликнул Виктор. И, действительно, начали падать крупные грозовые капли, а за ними начался сильный ливень. – Благодаря дождю исчезнут наши следы, и нас будет невозможно найти. Стало быть, нам решительно нечего бояться, если удастся сделать так, чтобы никто не видал нас самих. Однако, Ганс, есть ли у нас какая-нибудь еда? Мне хочется есть, да и наши бедные девушки, по всей вероятности, чувствуют сильный голод.
– Сейчас в нашем распоряжении немного дичи. Когда пройдет дождь, я постараюсь раздобыть еще что-нибудь. Мы устроим костер и наготовим себе как можно больше еды. Я думаю, что мне и без выстрела удастся раздобыть что-нибудь, ведь кафрский дротик – хорошее оружие.
Ганс захватил с собой на всякий случай ружье, вышел из пещеры и медленно пошел по тропинке, внимательно оглядываясь во все стороны, в надежде найти какую-нибудь дичь.
На ветвях акации Ганс заметил пчел, собиравших мед. Из них он выбрал одну, к лапкам которой пристало много цветочной пыли, и сильным ударом сбросил ее с ветки. Пчела начала сердито жужжать, затем, сделав несколько кругов над его головой, быстро полетела вверх из оврага. Ганс смотрел ей вслед, пока не потерял ее из виду, потом пошел в ту сторону, куда она полетела. Пройдя около ста шагов, он еще раз проделал то же самое и достиг того же результата. Он знал, что если потревожить набравшую цветочную пыль пчелу, она непременно полетит в свой улей. Ему хотелось раздобыть мед, но для этого надо узнать, где находится улей. Путь к своему гнезду показали ему сами же пчелы.
Ганс достал немного сотов и отнес их в пещеру. Он понимал, что может наступить момент, когда нельзя будет выйти из пещеры, и потому нужно собирать все съестное, что попадается на пути. Правда, мед не отличается особой питательностью, но он явится для них приятным разнообразием после постоянной мясной пищи. Кроме добычи меда, Ганс надеялся убить несколько кроликов.
Между скал оказалось много дичи. Попадались цесарки и фазаны, виднелись следы оленей, показывавшие, что где-то тут, недалеко, пасутся целые стада. Ему удалось вскоре найти следы кроликов и четверых убить кафрским дротиком.
Набрав достаточно провизии, он вернулся в пещеру и, заметив, что хворост сырой, решил подождать до ночи с приготовлением пищи.
– Если мы разведем огонь сейчас же, – сказал он Виктору, – то дым от костра будет виден на несколько миль и укажет врагам на наше присутствие здесь. Мы никак не можем помешать дыму подниматься вверх, поэтому не будем раскладывать днем костер из сырых дров. Гораздо легче ночью устроиться так, чтобы не было видно огня. Для этого придется закрыть вход в пещеру или же развести костер внизу. Ночью не видно дыма, и мы спокойно зажарим дичь. Нам необходимо заготовить столько провизии, чтобы потом можно было целую неделю обходиться без огня.
– Мы пришли сюда по руслу, – сказал Виктор. – Большей частью оно совершенно сухо, так как вода ушла под землю. Там мы найдем удобное место – огня не будет видно издали.
– Да, да, – подтвердил Ганс, – наберем сейчас же дров и травы; к ночи все должно быть готово. Потом я постараюсь принести цесарок и фазанов.
Ганс приготовил несколько палок с утолщениями на конце и отправился в горы. Он метал эти палки не менее ловко, чем кафры дротик, и ему очень скоро удалось убить десяток птиц. Кроме кроликов и цесарок, Ганс набрал много яиц. Теперь они располагали провизией на целую неделю и в течение этого времени могли не делать ни единого выстрела.