– Дон Валериан, – обратился к пленнику взбешенный Урага, – я требую, чтобы ваша сестра передала вам содержание нашего разговора. Иначе я сам это сделаю.
– Моя сестра сообщила мне обо всем, об этой лжи, которую вы придумали, чтобы убедить ее.
– Довольно, сеньор. Я поступил честно, открыв всю правду. Я люблю донью Адель очень давно, это вам известно. И о чем же я прошу? Чтобы она стала моей женой! И когда вы станете моим шурином, то для меня будет радостью и долгом поддерживать вас во всем.
– Этому никогда не бывать, – твердо произнес Миранда.
– Вы так же думаете, сеньорита? – спросил Урага, не спуская глаз с Адели.
Предполагая, что, если она откажет, брата сейчас же казнят, девушка не решалась произнести роковое нет.
Дон Валериан понимал, что происходит в душе сестры, и еще раз произнес:
– Дорогая, не бойся за меня. Я тысячу раз предпочитаю умереть, чем видеть тебя женой этого негодяя.
– Безумец! – прошипел Урага. – Ну, если так, умирай! А после твоей смерти она станет моей любовницей!
Рванувшись от негодования всем своим все еще крепким телом, Миранда разорвал связывавшие его веревки, вскочил на ноги и прежде, чем Урага успел опомниться, выхватил у него саблю. И только когда он уже замахнулся, Урага отскочил от него. Миранда бросился за ним, но почти сейчас же был окружен солдатами во главе с Роблесом.
Безумная мысль мелькнула в голове Миранды.
– Адель, – обратился он молящим тоном к сестре, обнимавшей его, чтобы защитить от солдат, – милая сестра, умрем вместе!..
Адель, увидев саблю в его руке, не могла не понять смысла его слов.
– Да, Валериан, умрем! Матерь Божья, прими наши души! – прошептала она.
Сабля была уже занесена над головой девушки… Еще мгновение, и она была бы убита, а вслед за ней Миранда убил бы себя. Но любящая и преданная Кончита с отчаянным криком подбежала к ним и удержала руку полковника.
Солдаты сейчас же схватили его, обезоружили и вновь связали, а Адель отвели в палатку, приставив к ней усиленную стражу.
XLV. Перехваченная депеша
Пока в лагере Ураги происходили описанные события, ранджеры торопились до него добраться, охваченные нетерпением скорее расправиться с полковником и освободить его пленных. Но несмотря на спешку, они вынуждены были остановиться при виде распростертого на земле человека. Охотники слезли с коней и подошли к нему. На мертвеце не было никаких признаков насилия, по всей вероятности, его вместе с мулом захватил поток во время недавнего урагана. Осмотрев его одежду, ранджеры нашли в кармане запечатанное письмо на имя Барбато. Так как оно было написано по-испански, никто кроме Франка не мог его прочесть. Вот что оно гласило:
«Сеньор Барбато, как только вы получите это извещение, сразу свяжитесь со своим вождем Лизардом. Скажите ему, чтобы он встретил меня на том самом месте, где мы были с ним в прошлый раз. Достаточно взять двадцать – тридцать человек. Я приеду с небольшим отрядом солдат, несколькими женщинами и двумя пленниками. О женщинах не заботьтесь: ваше дело мужчины. Нападите на лагерь, как только увидите его. Вы не встретите никакого сопротивления, так как кроме двух связанных пленников в лагере никого не будет. Объясните вождю, что они сразу должны быть убиты, и сами присмотрите за этим, чтобы не вышло недоразумения. А я со своей стороны постараюсь возможно лучше вознаградить вас».
Когда ранджеры узнали содержание этого письма, их негодование достигло высшего предела. Хоть в нем не упоминались имена намеченных жертв, они не могли не понять, о ком шла речь. Ранджеры не могли дождаться минуты расправы с Урагой. Они точно так же ни минуты не сомневались, что Барбато, которому было адресовано письмо, и мексиканец, который вел их отряд, – одно лицо. Ранджеры даже не дали ему времени что-либо сказать в свое оправдание и повесили его на ближайшем дереве.
XLVI. Жестокий план
Расстроенный, опечаленный и взбешенный Урага вернулся в свою палатку, позвал Роблеса и вылил на него всю злобу за его неудачный совет. В конце он сказал:
– Ну, а теперь я раскрою вам свой план, на который намекал, когда вы мне так неудачно дали свой совет. Прежде чем приехать сюда, я многое подготовил. Помните, я сказал, что не возьму с собой в обратный путь пленников, а прикончу их здесь? Для этой цели я обратился к Лизарду, вождю тенавов, но таким образом, что он не будет иметь от меня лично никаких приказаний.
И Урага рассказал своему адъютанту все то, что читателю известно из его письма к Барбато.
– Теперь, господин адъютант, я надеюсь, вы поняли меня?
– Совершенно! Однако, вы ловко устроились!
– Именно ловко! – с отвратительной гримасой подтвердил Урага.
XLVII. Неудача
Вернувшись к своему первоначальному жестокому плану, Урага нетерпеливо дожидался его осуществления.
Выйдя из палатки, он направился к месту расположения ночного дозора. Он подошел к подзорной трубе и стал смотреть в нее. Через какое-то время он вдруг увидел всадника на муле. Присмотревшись, он узнал в нем Хосе – одного из своих гонцов, посланных с письмом к Барбато.
– Что это значит? – прошептал Урага. – Почему Хосе возвращается один, и где же Педрильо?
В это время всадник подъехал.
– Где Педрильо? – спросил озабоченно Урага.
– Утонул, – ответил Хосе. – Его унесло водой во время урагана. Бедный Педрильо!
Урага задумался. Так хорошо затеянный план, очевидно, рухнул.
– Но вы доехали до места расположения тенавов?
– Да, господин полковник, но Педрильо не смог передать письмо ни Лизарду, ни Барбато, так как они оба убиты. Племя тенавов постигло огромное несчастье. Белые перебили их воинов. Все племя в горе и трауре; женщины выкрасили себя черной краской и остригли волосы. Спасшиеся воины рыдают и не выходят из своих жилищ.
– Но письмо им Педрильо передал?
– Да, но они не смогли прочесть его, так что он рассказал его содержание. Но индейцы отказались исполнить ваше приказание. Они слишком напуганы, ждут нового нападения и собираются бежать.
Не дослушав последних слов Хосе, Урага торопливо направился к лагерю. Его план рухнул, надо было изобрести другой.
XLVIII. Военный суд
В первый момент охватившего его отчаяния и разочарования Урага хотел сорвать свою злобу на Миранде, убить его. Но потом он передумал и приказал послать к себе адъютанта.
– Садитесь, товарищ, – сказал он входившему Роблесу, – мы с вами должны изобразить военный суд. Мой план, о котором я вам говорил, провалился, и я должен прибегнуть к иному способу для достижения моей цели. Надеюсь, вы мне не будете противоречить и во всем со мной согласитесь?
– Само собой разумеется, господин полковник.
– Итак, объявляю заседание суда законченным и выношу приговор изменникам правительства. Мы единогласно приговорили их к смертной казни. Теперь лишь остается привести приговор в исполнение. Позовите сержанта.
– Сержант, – сказал Урага вошедшему улану, – вам предстоит очень важное дело. По имеющимся у нас данным, мы, лейтенант Роблес и я, судили полковника Миранду и доктора Просперо как изменников и приговорили к смерти обоих. Прикажите солдатам зарядить карабины и быть готовыми к исполнению приговора. Чтобы все было готово через десять минут! Ну, а я буду, – обратился он к адъютанту, – зрителем этой хорошенькой комедии!
И, рассмеявшись своей отвратительной шутке, негодяй вышел из палатки.
XLIX. Перст Божий
Красные лучи заходящего солнца осветили гребни Кордильер. Как багряные потоки крови, льются они между выступами скал, окаймляющих долину Аламо, где раскинут лагерь отряда Ураги.
В лагере идут деятельные приготовления к гнусной комедии исполнения судебного приговора.
Обе палатки по-прежнему стоят на небольшом расстоянии одна от другой. Возле той, где находится Адель, стоит часовой, полотняная дверь плотно завязана.
В выражении и позе солдат, стоящих поодаль, заметно какое-то тревожное ожидание. Они совершенно тихи и безмолвны, но достаточно нескольких слов, чтобы вызвать среди них смятение. Солдаты знали, что готовится военная экзекуция или, вернее говоря, убийство.
Жертвы этой экзекуции привязаны спинами к стволам деревьев. Не к чему называть их имена. Читатель, без сомнения, знает, кто они.
Перед ними на расстоянии не более десяти шагов расположены в ряд десять человек улан; сзади них Урага и его адъютант. Полковник должен сам подать команду, и на лице его играет злорадная ликующая улыбка. Сверху над утесом кружится стая воронов. Наступила мертвая тишина, такое затишье, какое бывает лишь перед первым ударом грома. Птицы в небе, люди и лошади на земле – все одинаково затихли.
Через какое-то мгновение солдаты по приказанию начальства расстреляют двух себе подобных, причем каждому из них известно, что жертвы невинны, что их заставляют совершить убийство. И между тем ни у одного из солдат не дрогнет рука, ни у кого не шевельнется в сердце доброе, человеческое чувство. Они приучены к слепому повиновению.
– Готовься! – скомандовал Урага.
Карабинеры поднялись.
– Целься!
Солдаты ждут, держа пальцы на курках, одного слова: пли!
Это слово уже давно жжет губы Ураги, но прежде, чем он успел его произнести, раздался залп, разнесшийся громким эхом по долине, и все пространство вокруг пленных заволокло дымом.
Эхо еще не затихло, а Урага уже видит, что весь ряд улан, как подкошенные колосья, лежит на земле.
При виде падающих солдат Урага окаменел от ужаса. Вначале ему показалось, что разразилась страшная гроза и молния убила его улан. Но нет, это была не гроза. До полковника доносились почти беспрерывные выстрелы, и вот они все ближе и вместе с ними десятки голосов, топот лошадей… Прежде чем он успел опомниться, раньше, чем успел броситься бежать, его окружили ранджеры, и он увидел перед собой своего самого страшного врага – Франка Гамерсли! Еще мгновение, и Урага был связан, так же как и Роблес.
Покончив с врагами, Франк и Вальтер бросились к палаткам. Они поняли, что Адель и Кончита находятся в той палатке, где стоит часовой. Перерезав веревки у двери, друзья сразу увидели девушек. Одна из них очутилась на груди Франка, другая – в объятиях Вальтера. Во время этой трогательной и радостной сцены сзади подходили два человека, чудом спасшиеся от смерти. Нечего и говорить, что это были полковник Миранда и доктор Просперо. Увидев Валериана, Адель вскрикнула и, вырвавшись из объятий жениха, кинулась к брату, с которым еще так недавно была готова разделить смерть, чтобы избежать грозившего ей позора. Гамерсли горячо обнимался с доктором.
L. Преобразившийся лагерь
Снова солнце взошло над равниной Льяно-Эстокадо и своими лучами позолотило темные базальтовые скалы, окружающие долину Аламо.
На выступах утеса, над местом, выбранным Урагой для лагеря, приютилась целая стая черных воронов, почуявших добычу.
Время от времени их зловещее карканье нарушает безмолвие еще спящего лагеря.
Постепенно лагерь просыпается. Вот несколько ранджеров повели на водопой лошадей и мулов, другие, во главе с Вальтером, о чем-то оживленно беседуют. Как ни важна их беседа, они не ждут ни Франка, ни полковника Миранду, так как знают, что оба все время проводят в палатке с сестрой и невестой. С ними неотлучно сидят также доктор Просперо и Кончита.
– Братцы, – спрашивает Вальтер у ранджеров, – что же мы будем делать с Урагой и его сообщником Роблесом: повесим их или расстреляем?
– Конечно, повесим! Собакам – собачья смерть!
– Их бы сперва скальпировать, снять с них кожу, а потом четвертовать, – раздались голоса.
– Да, это было бы не лишним за все их злодеяния, – добавляли другие.
– Вспомните, друзья, что мы ранджеры, – возразил Вальтер. – Зачем мы будем следовать примеру тех негодяев, которых мы хотим наказать? Итак, вы голосуете за виселицу?
– Да! Да!
– Хорошо. Но где же мы их повесим?
– На тех самых деревьях, возле которых они хотели расстрелять полковника Миранду и доктора.
– А кто же их вздернет? – спросил капитан Гайн. – Я знаю, братцы, что это не особенно почетная обязанность, но все же думаю, что среди вас найдутся желающие.
– Я согласен! Я согласен! – раздались голоса.
Ранджеры без малейших угрызений совести соглашались выполнить эту неприятную обязанность. Все то, что им было известно о преступной деятельности Ураги и Роблеса, было так возмутительно и бесчеловечно, что они не испытывали к ним ни малейшей жалости. Напротив, ранджеры считали своей священной обязанностью принять участие в исполнении казни этих извергов.
Капитан Гайн, видя, что исполнителей казни найти нетрудно, присмотрев за всеми приготовлениями, ушел, поручив наблюдение за самим исполнением приговора Вальтеру.
– Приведите преступников! – крикнул старый охотник.
Несколько ранджеров отправились за ними. В своих когда-то блестящих, а теперь порванных и грязных мундирах, забрызганных кровью, Урага и Роблес лежали связанные под деревом и представляли печальное зрелище. Они казались ранеными волками, попавшими в капкан, но совершенно разными. Роблес казался равнодушным и в то же время непокорным, а Урага – придавленным и дрожащим от страха.
Некоторое время оба стояли молча, не прося пощады, очевидно, понимая, что о ней нечего и молить. Действительно, на лицах окружающих их людей так ясно было начертано слово «смерть»!
Все было готово и ранджеры ждали лишь последней команды Вальтера.
Наступила глубокая тишина Казалось, было слышно биение сердец осужденных. И вдруг это безмолвие прорезал вопль, сорвавшийся с уст Ураги.
В последнюю минуту его трусливое сердце не выдержало и он стал молить о пощаде того, кому причинил столько зла и муки – полковника Миранду.
Услышав свое имя, дон Валериан выскочил из палатки, за ним сестра, Гамерсли и доктор. Все остановились при виде ужасного зрелища. Если бы они и хотели спасти Урагу, то было уже поздно. Раздались слова Вальтера:
– Смерть негодяям! – и прежде чем можно было произнести хоть слово, оба осужденных висели между небом и землей.
LI. Мирная картина
Наша драма закончилась последней кровавой сценой. Слишком много крови, – так, быть может, скажут читатели. Но писатель не может являться ответственным за это – он писал одну правду. Тот, кто сомневается в его правдивости и готов упрекать его в излишней фантазии, пусть возьмет Техасские газеты того времени и прочтет их. Тогда, быть может, он поверит.
Теперь нам остается сказать лишь несколько слов. Полковник Миранда, Адель, Гамерсли и доктор Просперо в сопровождении Вальтера и Кулли вернулись в Соединенные Штаты.
Вскоре после прибытия на место произошло бракосочетание Адели Миранды с Гамерсли и Вальтера с Кончитой.
Но кто же эта молодая и красивая девушка, на которую такими влюбленными глазами смотрит дон Валериан? Это сестра Гамерсли, только что обручившаяся с Мирандой.
Так же быстро, как когда-то в бесплодной равнине Льяно-Эстокадо, загорелись взаимной любовью сердца Адели и Франка, полюбили друг друга Валериан и красавица сестра Гамерсли, с которой он познакомился по приезде в штат Кентукки.
Перенесемся в Новую Мексику, в оазис огромной бесплодной равнины Северной Америки, в оазис, расположенный так близко от Альбукерке и так бесконечно далеко от всякой цивилизованной страны.
На веранде красивого дома сидит с сигарой в зубах его счастливый и спокойный владелец – полковник Миранда. Рядом с ним его красавица жена и Адель. Поместье Адели и ее мужа Гамерсли находится очень далеко отсюда, но они оба гостят у полковника Миранды.
Здесь же при имении дона Валериана устроились и Вальтер с Кончитой. Не к чему прибавлять, что доктор Просперо не расстался со своими друзьями, с которыми он вынес столько горя, и радость и счастье которых теперь разделяет.
С веранды видны двадцать белых фургонов, составляющих караван Гамерсли. Погонщики беззаботно расположились отдохнуть, потому что теперь настало время, когда нечего опасаться вражеского нападения.
Война очистила страну, и взвившийся над ней новый флаг является символом законности и справедливости.