Крик разбудил всех спавших. Каждый спрашивал, что случилось. И в эту минуту послышался второй крик и всплеск воды, – опять что-то упало в воду.
Переполох увеличивался. Наперебой сыпались вопросы со всех концов бертолетии, – спрашивали, кто это упал в воду. В общей перекличке не слышно было голосов ирландца Тома и негра Мозэ.
Голоса последних раздавались внизу. Они кричали, захлебываясь, барахтались, и, наконец, вместо криков стало слышно только одно хрипение.
– Что случилось? Что с вами? Мозэ! Том! – слышалось со всех сторон.
– Ах! Ох! Ах! Я задыхаюсь…
– По… могите, – простонал негр слабым голосом, – спасите!.. тону!.. ох!.. ох!.. спас…! ох!..
Дело становилось серьезным: все знали, что Том совсем не умел плавать, поэтому, если только он попал в воду, то легко может утонуть. Ричард и мэндруку тотчас же бросились в воду.
Оставшиеся на дереве слышали некоторое время отрывистые звуки, клокотанье, крики ужаса и ободрения. Ничего не было видно – ночь была очень темна. Но если бы даже луна и светила ярко, то под бертолетией было бы все равно темно, слабые лучи ночного светила не в силах были проникнуть сквозь густую листву растений-паразитов, которые, как паутина, окутывали бертолетию до самой воды.
Таким образом сидевшие на ветвях Треванио и его дети могли только слышать, что делается внизу.
Индейцу и Ричарду выпала нелегкая задача спасти тонувших. Прежде всего, конечно, они бросились на помощь Тому и с обеих сторон подхватили его под руки. Но пока ощупью они разыскивали в потемках Тома, в это время другой несчастный, Мозэ, которым они рассчитывали заняться впоследствии, оказался не в лучшем положении, чем его товарищ. Он хотя и умел плавать и мог бы при других условиях довольно долго продержаться на воде, но неожиданное падение в гапо в полусонном состоянии парализовало его силы, и бедняга растерялся до такой степени, что беспомощно барахтался в воде, вместо того чтобы плыть к тому месту, откуда раздавались голоса Ричарда и мэндруку.
Найдя своих товарищей, ни Ричард ни мэндруку не знали, что с ними делать. Первой их мыслью было, конечно, притащить спасенных к стволу того дерева, с которого они упали в воду, что наконец им удалось. Но сколько ни искали они вокруг себя, не могли найти ни одной ветки, чтобы ухватиться за нее и затем взобраться по ней на дерево. Днем они поднялись на него, держась за лианы, но теперь в потемках не могли их найти.
В эту отчаянную минуту молодому Ричарду пришла в голову мысль воспользоваться поясами.
– Бросьте нам плавательные пояса, – крикнул он.
Дядя и кузен тотчас же исполнили его просьбу; к счастью, пояса были у них под руками. Ричард и индеец, недолго думая, воспользовались помощью, оказанной так кстати, и скоро двое полузахлебнувшихся мужчин были избавлены от опасности пойти ко дну.
Через несколько минут после этого были найдены и лианы, по которым все четверо могли подняться наверх.
Взобравшись снова на дерево. Том и Мозэ объяснили, наконец, что с ними произошло.
Том не принял обычных мер предосторожности и вследствие этого сонный свалился в воду. Крик Тома разбудил Мозэ, который испугался до такой степени, что хотел вскочить на ноги, но потерял равновесие и тоже свалился в гапо. Мэндруку был очень недоволен ночным приключением, которое не только разбудило всех, но кроме того заставило его и Ричарда выкупаться среди ночи.
Для того, чтобы подобное событие не повторилось, индеец привязал Тома и Мозэ крепкими сипосами, которые наверняка сумеют удержать их от вторичного путешествия вниз.
Весь следующий день был посвящен разведке. Хотя они не продвинулись далее четырехсот метров от их ночного убежища, но тем не менее это стоило им таких трудов, как если бы пришлось пешком пройти более двадцати миль по твердой земле.
Нужно было продираться сквозь густую чащу, о которой не бывавший в тропических лесах не имеет никакого представления. Это было непроницаемое сплетение древесных ветвей и всевозможных видов растений-паразитов, начиная с ползучей пальмы jacitara и кончая приземистой, с острыми шипами bromelias, иглы которой рвали одежду и впивались в тело, причиняя невыносимые страдания.
Приближался уже солнечный закат, когда Ричард и мэндруку, – в действительности они одни ходили в этот день далеко на разведку, – вернулись с невеселыми известиями. Они нашли лес затопленным по всем направлениям, без единой пяди твердой земли. Индеец, кроме того, по некоторым хорошо известным ему приметам узнал, что до твердой земли еще очень и очень далеко. Быстрое течение, которое он много раз замечал днем, доказывало, что по соседству не было твердой земли. Решили собраться на совет.
Игарапе заканчивался в том месте, где они находились; далее, несмотря на все поиски, его нигде не было видно. Они нашли только обширное водное пространство без деревьев, самым ближайшим краем которого была граница их дневной экскурсии, то есть за четыреста метров до конца игарапе. Это открытое водное пространство было окаймлено вершинами деревьев. Мэндей предложил отправиться в этом направлении.
– Зачем? – спросил Треванио. – Мы ведь не можем переплыть через него, а построить плот не из чего. Нельзя же сделать плот из ветвей бертолетии, даже если бы у нас был топор, чтобы нарубить их и связать вместе. Зачем же мы отправимся туда, скажите пожалуйста?
– Хозяин, – возразил индеец, – наше единственное спасение в этой открытой воде.
– Но ведь мы и так уже достаточно видели ее, а за нами разве не вода?
– Это правда, хозяин, но та, которая за нами, не туда течет. Вы все забываете, хозяин, что теперь – еченте. Туда идти нам и думать нечего; это значило бы возвращаться к руслу реки, где без лодки мы все обязательно погибнем. Открытое гапо, которое мы сегодня видели, ведет к земле, хотя она, быть может, и очень далеко отсюда. Если мы поплывем по нему, мы все-таки будем приближаться к твердой земле, а это, по-моему, для нас самое важное.
– Плыть? Но на чем?
– Вплавь.
– Но ведь вы только что сказали, что гапо тянется до края горизонта; ведь это, должно быть, миль десять или даже больше.
– Разумеется, хозяин, я тоже так думаю.
– Так, значит, по-вашему, мы можем проплыть десять миль?
– У нас есть плавательные пояса, которые будут поддерживать нас на воде. Если они испортятся или их окажется мало, мы легко сделаем себе другие.
– Я все-таки не понимаю, для чего нам переплывать это водное пространство? Вы же сами говорите, что по ту сторону нет твердой земли.
– Есть, но только не очень близко, я думаю. Если мы хотим хоть когда-нибудь выбраться из гапо, мы должны пробираться именно в ту сторону. Если мы останемся, то или умрем с голоду, или нас съест голодный якаре. Мы целыми месяцами можем бродить по лесу и все-таки не найдем выхода. Послушайте меня, хозяин, решитесь отправиться в дорогу, как только завтра взойдет солнце.
Обстоятельства сложились так, что роль руководителя невольно перешла от Треванио к мэндруку, хотя индеец ни капельки не изменил своего вежливо-почтительного отношения к тому, кого он называл хозяином. Доводы индейца оказались настолько убедительными, что золотопромышленник согласился последовать его совету, и утром на следующий день путешественники покинули бразильский орешник и отправились к тому месту, где накануне разведчиками было найдено открытое гапо.
Здесь невольно возникает вопрос, каким же способом совершали они свое путешествие? Плыть было немыслимо, хотя они и могли бы воспользоваться для этого плавательными поясами: деревья и лианы переплетались так густо, что нечего было бы и думать пробраться сквозь них, а потом под этим зеленым сводом царила такая темнота, что путешественники рисковали сбиться с дороги на первых же шагах. Они последовали примеру обезьян и отправились в путь по верхушкам деревьев, но только они продвигались вперед гораздо медленнее, преодолевая на каждом шагу такие препятствия, которые по силам только искусным гимнастам, вроде четырехруких. Наконец, после бесконечных прыжков с одной ветви на другую, добрались они до противоположной стороны лесной опушки и увидели перед собой обширное водное пространство – открытое гапо.
Все с удовольствием смотрели на блестящую поверхность гапо, тянувшегося, по-видимому, далеко за пределы горизонта. Это было приятным контрастом для глаз после долгого пребывания в полумраке затопленного леса.
– Теперь, Мэндей, – сказал Треванио, обращаясь к индейцу, – весь вопрос заключается в том, чтобы решить, каким способом мы переплывем это громадное озеро.
– Но ведь я уже говорил вам: так же, как и игарапе.
– Это немыслимо! По-моему, это озеро тянется не меньше чем на десять миль.
– Мы сделали почти столько же, расставшись с лодкой.
– Да, но там у нас была возможность отдыхать. Если мы даже и рискнем переплыть это большое озеро, то должны будем потратить на это по крайней мере целый день, а то и больше.
– Наверное, хозяин; но если мы не выберемся отсюда каким бы то ни было способом, а станем блуждать по лесу, пока не доберемся до твердой земли, то это может протянуться пять или шесть месяцев. Все это время мы должны будем, как обезьяны, прыгать с ветки на ветку, питаясь только одними орехами да изредка какими-нибудь плодами. Все мы страшно ослабеем, и кончится тем, что поодиночке свалимся в воду и потонем или попадем в зубы якаре.
Слова индейца убедили всех, и Треванио не стал больше противиться приведению в исполнение проекта мэндруку.
Весь этот день было решено употребить на отдых и на подготовку к далекому и утомительному путешествию. Отправиться в путь предполагали на другой день утром. По совету мэндруку прежде всего выбрали место для предстоящего ночлега на большом развесистом дереве, покрытом тысячами лиан и сипосов, на которых каждый не замедлил сейчас же найти себе подходящий уголок.
Если они были обеспечены ночлегом, то съестных припасов у них не было, за исключением орехов, сорванных индейцем дорогой.
После этого скудного ужина мэндруку с помощью Ричарда занялся изготовлением еще двух плавательных поясов, так как для предстоящего на другой день длинного путешествия по воде им, так же как и всем остальным, необходимо было на всякий случай запастись плавательными поясами, которыми они до сих пор не пользовались.
В это время Треванио, главным образом для того, чтобы разогнать грустные мысли присутствующих и дать им другое направление, начал с индейцем разговор о предстоящем путешествии.
– Не правда ли, это похоже на озеро? – проговорил он, указывая на обширное водное пространство.
– Это и есть настоящее маленькое озеро, – отвечал мэндруку, – только воды в нем теперь больше вследствие наводнения.
– А почему вы так думаете?
– По многим признакам, хозяин. Во-первых, в этой части страны почти совсем нет лугов, и потом, если бы эта вода не была озером, из нее торчали бы деревья; а вон там еще и другой признак – видите вы пиозока?
С этими словами мэндруку указал на видневшиеся в некотором отдалении два темных предмета, которых до сих пор еще никто кроме него не заметил. Все стали смотреть в ту сторону, куда указывал индеец, и увидели двух больших голенастых птиц, очень похожих на журавлей. Птицы были темного цвета, с красноватым оттенком; их крылья такого же цвета, но с зеленым отливом, особенно хорошо заметным в эту минуту при последних лучах заходящего солнца. Дальнейшее наблюдение дало возможность определить особенности их сложения и, между прочим, кожистые придатки у основания клюва, толстые колючие отростки, наподобие шпор, на плечах около крыльев, тонкие и длинные ноги и громадные лапы, которые, точно четыре звезды, были распростерты на поверхности воды.
Но больше всего поразило удивленных зрителей то, что птицы эти, вместо того чтобы сидеть в воде, держались на ней точно на льду, вытянувшись во весь рост на своих длинных ногах, широко расставив лапы и растопырив свои громадные пальцы. Мало того, странные птицы не стояли на одном месте неподвижно, а бегали взад и вперед по воде, точно по твердой земле.
– Разве эти птицы могут ходить по воде? – засыпали все вопросами индейца, требуя от него разъяснений.
– Конечно, нет; но у них под ногами не вода, а водяное растение, – большая лилия, листья которой со слегка приподнятыми краями лежат на воде, точно большая сковорода. От себя добавим, что в ботанике эта лилия известна под именем Victoria regia. Это fumo piosoca, – сказал Мэндей, продолжая свое объяснение, – прозванный так потому, что его можно сравнить с печкой, на которой мы печем свою кассавуnote 4, а еще потому, что видите, это любимое место сидения piosoca.
Словом piosoca индеец назвал странную якану из семейства petamedeidae, различные виды которых есть в Африке и в Америке.
Пока все любовались интересными птицами, индеец незаметно соскользнул в воду и поплыл под защитою ниспадавших древесных ветвей. Когда он доплыл до места, где забавлялись пиозоки, все увидели, как индеец схватил своими проворными руками тонкие ноги птицы, приостановившейся было на одну минуту. Испуганная самка с громким криком поднялась в воздух, тогда как самец остался пленником в руках индейца.
Вскоре красное пламя засветилось в нижних ветвях дерева, и мэндруку громким голосом пригласил всех отведать лакомого блюда, которое должно было служить дополнением к тощему ужину, съеденному незадолго перед этим. Все весело откликнулись на этот призыв, и жареная якана показалась особенно вкусной проголодавшимся путешественникам.
На другой день, как только взошло солнце, они были уже на воде. Перед этим Мэндей самым тщательнейшим образом осмотрел все плавательные пояса, так как малейшая трещинка, пропускавшая воду, могла бы повести к самым серьезным последствиям. Мэндей покрыл скорлупки сапукайи новым слоем каучука, осматривая при этом сипосы, которыми были связаны пустые внутри «обезьяньи горшки». В общем, все выглядели не особенно весело, отправляясь в это путешествие. Было очевидно, что даже сам мэндруку вовсе не был уверен в положительном результате предложенной им попытки.
Между прочим, решено было не брать с собою коаиту, которая могла только стеснять их во время утомительного плавания по озеру.
Обезьяна эта больше всего была привязана к Тому, который, в свою очередь, успел привязаться к ней до такой степени, что только после долгих размышлений согласился расстаться с ней. И в самом деле, тащить на себе коаиту было делом далеко не легким, а кроме того, в случае какого-нибудь несчастья, она могла даже утопить Тома, задушив его своим длинным хвостом. Убедившись в необходимости разлуки, Том постарался незаметно скрыться от обезьяны, – он чуть ли не первым спустился в воду и быстро поплыл прочь от дерева. Все были уже довольно далеко от опушки леса, когда, наконец, коаита заметила их исчезновение. Жалобными громкими криками призывала она к себе тех, кто так коварно покинул ее в затопленном лесу.
Попугая тоже никто не брал с собой, но у араса были крылья, и поэтому не успели еще его хозяева отплыть и на десять ярдов от дерева, как он, взмахнув крыльями, пустился за ними вдогонку и затем торжественно уселся на кудрявой голове негра.
Мозэ, хотя и не особенно был польщен оказанным ему предпочтением, тем не менее вынужден был этому подчиниться.
Когда пловцы увидели, что с помощью поясов могут продвигаться вперед довольно быстро и что уже добрая миля отделяет их от места ночлега, у них появилась надежда на успех предприятия. Если они будут и дальше двигаться с той же скоростью, то могут рассчитывать добраться до противоположного берега озера еще до захода солнца.
Но недолго ими владело это веселое настроение. Мэндруку нахмурился, а за ним нахмурились лица и у остальных путешественников. Индеец часто поднимал голову над водой и тревожно оглядывался назад. Треванио, начинавший тоже беспокоиться, остановился и, по примеру индейца, оглядывался назад, не понимая, чем так озабочен мэндруку, что же такое заметил он там позади. Но золотопромышленник ничего не видел, кроме верхушек деревьев, которые с каждой минутой, казалось, все уменьшались.
Наконец, чтобы разрешить свои сомнения, Треванио решился спросить индейца, что именно его так озаботило.
– Что это вы все оглядываетесь назад? Разве нам грозит какая-нибудь опасность? Я, по крайней мере, сам ничего не вижу, кроме верхушек деревьев, да и то едва-едва.
– Вот это-то меня и беспокоит. Скоро деревья совсем не будут видны, и тогда… сознаюсь, хозяин, я буду в большом затруднении… Я как-то не подумал об этом, прежде чем нам пуститься в путь.
– Ах, я понимаю, что вы хотите сказать! Вы до сих пор ориентировались по деревьям, а когда мы потеряем их из виду, вы боитесь сбиться с дороги.
– Да, и тогда один только Великий Дух может нам помочь.
В голосе мэндруку слышалось отчаяние. Он не предвидел опасности потерять дорогу.
Вдруг индеец быстро поплыл вперед, быстрыми взмахами рук рассекая воду, точно желая убедиться, может ли он плыть по прямой линии, не ориентируясь на какой бы то ни было предмет. Проплыв двести или триста метров, мэндруку поднялся над водой и, повернув голову, стал смотреть назад. Прямо перед собой увидел он верхушку дерева, на котором они отдыхали. Это доказало ему, что попытка увенчалась успехом, и это вселило надежду на то, что им, может быть, удастся переплыть озеро и добраться до противоположного берега.
Индеец сейчас же объявил об этом своим встревоженным спутникам и посоветовал им смело плыть за ним.
Дорогой мэндруку несколько раз останавливался через известные промежутки и каждый раз оглядывался назад, чтобы проверить себя.
Когда последняя остановка оказалась бесполезной, так как деревьев уже не было видно, то мэндруку, прежде чем плыть дальше, счел нужным дать своим товарищам необходимые советы: они должны стараться все время сохранять между собою определенное расстояние, плыть не спеша, чтобы не утомляться и не делать остановок для отдыха, и все время сохранять молчание, чтобы не отвлекаться.
Все решили в точности исполнять эти распоряжения. Молча плыли они, и только журчание воды, происходившее от трения пустых скорлупок сапукайи, да крики орла лара-кара, носившегося над ними, нарушали безмолвие.
Молчание продолжалось до тех пор, пока им не попалось на дороге тело мертвой гварибы. Сначала никто не обратил внимания на труп обезьяны, исключая уистити, которую Ричард Треванио тащил на своих плечах. Маленькое четверорукое, узнав труп одного из своих крупных сородичей, принялось лопотать, испуская жалобные крики и дрожа всем своим маленьким телом от страха, что и с ней может случиться то же самое.
Крикам уистити никто не придал особенного значения, и обезьна, видя, что на нее не обращают ни малейшего внимания, прекратила свои жалобные вопли. Тишина водворилась полная.
Прошло еще полчаса. Вдруг уистити, став на задние лапки, которым служили опорой плечи Ричарда, и закинув голову над водой, снова начала издавать такие же, как и раньше, жалобные крики.
Что это могло означать?
Пловцы повернули головы в ту сторону, где должен был находиться предмет, обеспокоивший обезьяну, и увидели в десяти шагах от себя труп другой гварибы. Он плыл к ним так же, как и тот, который они перед этим встретили. Все решили, что где-нибудь на берегу озера утонуло несколько обезьян.
Но индеец, по-видимому, не разделял этого мнения, и по его команде все остановились.
Когда им в первый раз встретился труп гварибы, мэндруку внимательно осмотрел его и теперь убедился, что это была та же самая обезьяна, которую они уже раз видели.
Из этого обстоятельства можно было сделать только одно заключение: труп обезьяны мог двигаться только по течению или же по ветру. Но в таком случае он не должен был им встретиться в другой раз. Значит, сами пловцы плыли по кривой линии, забирая и забирая в сторону, – плыли по кругу и теперь снова находились на том же месте, где они уже были один раз.
– Pa terra! Вот незадача, хозяин! – вскричал мэндруку. – Мы заблудились и вернулись опять к тому же месту, где были полчаса назад: значит, Великий Дух так хочет. Но мы не можем тут оставаться, – нужно постараться пристать к деревьям.
– Мне кажется, это будет нетрудно, – возразил Треванио.
Мэндруку с сомнением покачал головой.
Треванио понял, что до сих пор они все время плыли по кругу. Если это будет повторяться и дальше, то весьма возможно, что им не скоро удастся добраться до леса.
Индеец каждую минуту приподнимался над водой, как испанская охотничья собака в поисках подстреленной дикой утки. По разочарованию, выражавшемуся на его лице, товарищи его поняли, что дела их плохи. Они увидели только, как он взвалил себе на плечи мертвую гварибу, что доказывало, что мэндруку, не ожидая скорого окончания путешествия, запасался провизией. Затем индеец предложил товарищам следовать за ним. Все беспрекословно повиновались, хотя проводник и ошибся в своих расчетах; но что делать?
По крайней мере они не опасались пойти ко дну. Плавательные пояса отлично держали их на воде. Нечего было бояться погибнуть от жажды, – воды к их услугам было сколько угодно. Что же касается утоления голода, то они его еще не чувствовали, так как утром плотно позавтракали остатками яканы и бразильскими орехами. Потом, в крайнем случае, могла бы пригодиться и обезьяна, захваченная индейцем… А затем?
Что будет потом – они не знали, но были уверены, что Промысел Божий не даст им погибнуть в этой водяной пустыне.
Глава 11. НОЖ ВМЕСТО КОМПАСА
Теперь речь шла уже не о том, чтобы переплыть озерцо, а о том, чтобы только выбраться из него.
Добраться до леса, хотя бы вернувшись назад, – вот все, чего желали наши путешественники; но оказывалось, что и это очень нелегко сделать.
Тщетные попытки индейца определить направление, которого надо держаться, и его озабоченный вид заставляли их бояться, что они уже никогда больше не увидят затопленного леса. Они будут продолжать плавать по кругу, точно в водовороте, до тех пор, пока бессилие и усталость принудят их наконец остановиться. Тогда настанет смерть от истощения сил и голода, или же обессиленные, неспособные защищаться, они сделаются жертвами кровожадных животных, населяющих гапо, или хищных птиц. Им начинало даже казаться, что орел, который все продолжал кружиться над озером, видит в них свою добычу и громкими криками своими заранее торжествует над ними победу.
По их предположению, было около полудня. С самого утра небо покрылось слоем туч серо-свинцового цвета, закрывавших солнце. Это-то именно и ставило их в затруднительное положение, так как золотое светило могло бы указать им верную дорогу. Вдруг небо прояснилось, в ту же минуту повеселело и лицо индейца.
– Если солнце не спрячется опять, все кончится благополучно, хозяин, – ответил индеец на вопрос Треванио. – Теперь оно нам ни к чему, но через час будет тень, тогда мы поплывем так же прямо, как gravatana. Не бойтесь, хозяин, мы выберемся отсюда еще до ночи.
Эти утешительные слова обрадовали всех и вселили в них надежду на благополучный исход.
– Но я думаю, – продолжал мэндруку, – что мы могли бы остановиться до тех пор, пока не узнаем, в какую сторону движется солнце. Если мы будем продолжать плыть, то может случиться, что мы станем продвигаться не в ту сторону, куда следует.
Все слишком устали и потому были очень рады последовать такому благоразумному совету.
Мэндруку, впрочем, сделал попытку, приподнявшись над водой, поискать вершины деревьев, но убедившись, что это ни к чему не ведет, последовал примеру остальных и неподвижно растянулся на воде.
Прошло около часа. Пловцы, лежавшие на воде с таким же комфортом, как если бы они отдыхали на свежей траве прерии, наблюдали за небом. Что если оно снова оденется тучами? Положение их тогда сделается еще хуже, так как они потеряют драгоценное время. Мэндей смотрел на солнце с совсем иными мыслями: он наблюдал движение солнечного диска.
Вдруг индеец обратился к ним с просьбой лежать как можно спокойнее, не шевелясь, чтобы не было ряби на воде. Потом он вынул из кармана нож и стал держать его таким образом, чтобы лезвие находилось вертикально по отношению к поверхности воды. Все, затаив дыхание, внимательно следили за тем, что делает мэндруку.
Спустя немного времени мэндруку удалось, наконец, заметить тень. Лезвие, которое он теперь уже смело повертывал во все стороны, бросало на воду отражение, сначала легкое, но постепенно удлиняющееся, по мере того как продолжался опыт. Убедившись наконец, что теперь он сможет отличить восток от запада, индеец вложил нож в ножны и, крикнув своим товарищам, чтобы они следовали за ним, поплыл по направлению, указанному лезвием, то есть на восток.
Время от времени мэндруку проверял себя, не отклоняется ли он от нужного направления, повторяя опыт с ножом. Но, спустя немного времени, незачем уже было и сверяться с солнечным компасом, так как удалось найти более верного проводника, – на линии горизонта показалась зеленая опушка затопленного леса.
Солнце уже готово было закатиться, когда они подплыли к наклоненным над водой ветвям, выискивая местечко для ночлега. Если бы не необходимость добраться до какого-нибудь пристанища, они очень огорчились бы, заметив, что находятся как раз там же, где провели прошлую ночь.
Мертвая гвариба, которую Мэндей притащил на плечах, заменила им ужин. В ту минуту, когда они взбирались на дерево, случилось происшествие, стоящее того, чтобы о нем упомянуть. Прибытие их приветствовалось громкими радостными криками обезьяны – коаиты, выражавшей чрезмерную радость. И действительно, это был бедный товарищ, покинутый ими в этот день утром.