Майя Родейл. Сила соблазна

   Либо бороться, либо обречь себя на жизнь старой девы. Последняя перспектива не приводила в восторг.
   Остальные журналисты покинули комнату. Пишущие Девицы остались. Аннабел, парализованная произошедшим, казалась прикованной к стулу.
   – Он не прочитал мою колонку, – потрясенно пробормотала она.
   Ей следовало сказать вслух эту злосчастную правду. Если требовалось лишнее подтверждение того, что Найтли думал… или не думал о ней, Аннабел только что его получила. Ее собственный издатель, человек, которому платили за то, чтобы он просмотрел ее работу, даже не прочитал написанного. И не будь толстой пачки писем от читателей, она, наверное, бросилась бы с Лондонского моста… ибо чувствовала себя ужасно одинокой. Господи милостивый, какое унижение! Все знали, почему она вздыхает, стоит Найтли войти в комнату. Аннабел была уверена, что все заметили ее смятение во время короткого разговора с Найтли. Почему же он ничего не видит?!
   Он не читал ее колонку, а она писала о нем!
   – Аннабел, все не так ужасно. Я уверена, что он и наших работ не читает, – утешила ее Софи. – Во всяком случае, мои сообщения о свадьбах.
   – Дело не в том, – мрачно буркнула Аннабел. – Все считают меня непорочной.
   Джулиана, слывшая прирожденной авантюристкой, широко улыбнулась.
   – Представляешь, как все лишатся дара речи, когда окажется, что ты порочна! Мне ужасно понравилась твоя субботняя колонка! Пусть Найтли ее не читал… зато читал весь город! И теперь тебя будут горячо обсуждать в гостиных всего Лондона!
   – В самом деле?
   Как странно думать, что незнакомые люди думают о ее невзгодах!
   – Похоже, сочувствующие разделились на две группы, – пояснила Софи. – Одна из них полагает, что ты просто должна признаться ему в своих чувствах.
   – Меня ужасает сама мысль, – покачала головой Аннабел.
   – В таком случае, может, тебя интересует другой способ…
   Софи сделала театральную паузу.
   – Обольщение.
   – Невозможно, – отмахнулась Аннабел. – Это безнравственно, а ты слышала Оуэнса – я никогда не веду себя таким образом.
   – Он осел, – парировала Джулиана.
   В обычных обстоятельствах Аннабел пожурила бы подругу за грубость, но вместо этого сказала:
   – Нет, он прав. Я хорошая. И следовательно, никому не интересна. С чего это Найтли меня замечать? Тут нечего замечать!
   Разве это не чистая правда?
   Зеркало посмело предположить, будто она хорошенькая. Однако сама Аннабел видела гриву локонов, которые усмиряла, укладывая их, как делают старые девы, тугим узлом на затылке. У нее были чудесные голубые глаза, которые она все время опускала, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Кроме того, ее гардероб состоял исключительно из коричневато-серых платьев, сшитых из тканей, остававшихся у брата, который занимался экспортом мануфактуры.
   Она могла бы подумать о том, что люди увидят в ней не только непокорные волосы и уродливые платья. Но чаще всего не смела…
   – О Аннабел, ты хорошенькая, такая хорошенькая, что он, как всякий мужчина из плоти и крови, должен заметить тебя. А если нет…
   – Видишь, я краснею при одном предположении, – пискнула Аннабел.
   – У нас полно работы, – напомнила Джулиана.
   – Что там в твоих письмах? – спросила Софи, поднимая то, что лежало сверху.
   Аннабел скорчила гримасу, схватила первое попавшееся и стала читать:
   «Дорогая Аннабел, по моему скромному мнению, низкий вырез неизменно привлекает взгляд мужчины. Это льстит их охотничьим инстинктам, так как все мы знаем, что они рабы… Бетси из Блумсбери».
   – Поездка к модистке! Вот это мне нравится!
   Софи восторженно захлопала в ладоши. Но Аннабел нахмурилась. Нищим разборчивость не к лицу, и все же…
   – Я хочу, чтобы он заметил меня. Именно меня, как личность. А не части моего тела.
   – Придется начать с определенных частей тела. Потом дело дойдет до остального, – пояснила Джулиана. – Идем, закажем тебе новое платье.
   – Которое ты наденешь на мою вечеринку в конце недели, – добавила Софи. Последний ее довод был сокрушителен: – Найтли тоже приглашен.
   Возможность болталась перед ней, как морковка перед мордой ослика. И не важно, что аналогия с осликом казалась ей оскорбительной! Факты были налицо.
   Она должна что-то сделать. И для этого у нее появилась возможность.
   Она дала читателям обещание и невозможно их подвести. Аннабел никого и никогда не разочарует!
   Аннабел намотала на палец ускользнувший из прически локон и стала размышлять, ибо Свифтам не свойственны быстрые решения. Кажется, в жизни бывают вещи похуже, чем новое платье и роскошный бал. Она сделает это для своих читателей.
   Час спустя Аннабел стояла в гардеробной лавки мадам Отей. Предыдущая посетительница передумала и вернула прелестное розовое платье, и теперь Аннабел стояла в нем, пока модистка снимала мерки для переделок.
   – Оно не слишком мне идет, – пробормотала она. Дело было не в размере. Платье вполне можно ушить. Дело было в самом платье.
   Шелковое. Она никогда не носила шелк.
   Розовое. Цвета пиона или розы или ее щек, когда Найтли говорил с ней.
   Розовый шелк был отделан рюшами, кружевами и задрапирован так, что подчеркивал каждый ее изгиб, превращая из нескладной девицы в роскошную женщину.
   Аннабел всегда носила платья простого покроя из скучной старой шерсти или хлопка, как правило, оттенков коричневого, серого, а иногда даже серо-коричневого.
   Семья Свифт владела предприятием по импорту мануфактуры. Ассортимент состоял исключительно из прочных и носких шерстяных и хлопчатобумажных тканей. Владельцы разумно рассуждали, что такие нужны всем, тогда как шелка и атласы – очень немногим. Бланш великодушно отдавала Аннабел отрезы, остававшиеся от прошедшего сезона.
   А этот шелк был прелестен. К платью полагался алый шелковый пояс, подчеркивая то, что называлось исключительно осиной талией.
   Мадам Отей отступила, сложила руки на груди и, нахмурившись, покачала головой. Во рту у нее торчали булавки, и Аннабел испугалась за модистку.
   – Даме нужен приличный корсет, – объявила она наконец. – Я не могу работать с леди, не имеющей хорошего корсета.
   – Да, хороший корсет все исправит, – согласилась Софи.
   – И красивое нижнее белье…
   Джулиана улыбнулась, коварно блеснув глазами.
   Аннабел принялась считать в уме. Жизнь почетной служанки в доме брата и его жены означала, что ее жалованье в «Уикли» шло на оплату библиотечного абонемента и еще какие-то пустяки. Остальное она отправляла на тайный банковский счет, который помог ей открыть муж Софи. Это было единственным актом мятежа, на который отваживалась Аннабел.
   – Не уверена, что белье понадобится, – запротестовала она. Шелковое белье наверняка дорого и никто его не увидит, так что можно ли оправдать такие расходы, когда вместо этого она позволит себе несколько чудесных романов?
   – У тебя есть деньги? – тихо спросила Элайза. Теперь она была герцогиней и имела все, кроме аристократического происхождения и связей в обществе. Поэтому она знала, что такое экономить на всем.
   – Д-да. Но мне кажется, я должна беречь деньги, – откровенно заявила Аннабел.
   – Для чего? – осведомилась Элайза.
   – На всякий случай.
   Она всегда ждала и готовилась к событиям, которые никогда не случатся. Или попросту не замечала их, учитывая, что она не знала, чего ждет.
   – Аннабел, это и есть тот самый случай! – величественно объявила Софи. – Хочешь, чтобы Найтли тебя заметил? Или нет?
   – И тебе есть куда его надеть, – вторила Элайза, добавляя дозу практичности.
   – Но он не увидит моего белья. Так что ни к чему…
   – А может, и увидит, если повезет, – без обиняков выпалила Джулиана. И, Господи, как же загорелись щеки Аннабел! При самой мысли об этом ее бросило в жар, правда, довольно приятный.
   – Аннабел, – начала Софи, – ты должна думать о моде как о вложении в свое будущее счастье! Это не просто шелковое платье, а декларация того, что теперь ты другая женщина. Молодая, красивая, полная жизни! И любви тоже!
   – Но белье?! – удивилась Аннабел.
   – Обещаю, тебе понравится, – поклялась Софи. – Сама увидишь…
   В конце концов Аннабел убедили приобрести одно шелковое платье. А также одно голубое дневное платье, один корсет, который затягивал ее особу так безжалостно, что, казалось, попирал все законы природы. И бледно-розовые шелковые панталоны, которые были немедленно спрятаны в самый темный уголок шкафа.

Глава 4
Злоключения в бальном зале

   Городские сплетни
   Порой трудно определить, кто из этих двоих более совершенный образец английского джентльмена: лорд Марсден или лорд Харроуби. Оба считаются лучшими партиями сезона. В который раз.

«Морнинг пост»

   Бальный зал Хэмилтон-Хауса
 
   Стоявший на балконе Дерек облокотился о балюстраду, лениво разглядывая веселившихся в зале. Утро он провел на складе, где таскал и швырял рулоны бумаги, на которой будет напечатан следующий выпуск. Руки были в грязи и чернилах, костюм – в пыли, мышцы болели от напряжения, а кожа повлажнела от пота. Черт побери, до чего же хорошо!
   Зато вечером на нем был идеально сшитый и крайне дорогой фрак от «Дживса и Хокса», портных с Сэвил-роу. Он пригубил изысканное французское бренди – единственное, в чем хороши французы, – и отметил, что бренди прекрасно выдержано и достаточно редкое.
   Газетная империя принесла ему состояние, что привило вкус к роскоши и пробудило потребности в более высоких связях. Сегодня он был гостем своих друзей. Герцога и герцогини Брэндон.
   Неплохо для побочного сына графа, который к тому же запачкал руки ремеслом.
   И все же проклятые слова до сих пор преследовали его:
   «Выкиньте ублюдка! Ему здесь не место!»
   Чертовски гордый собой Найтли вскинул голову. Его Пишущие Девицы стояли около стеклянных дверей, ведущих на балкон, и о чем-то оживленно болтали.
   Аннабел глянула в его сторону. Дерек поймал ее взгляд, но она тут же отвернулась. До чего же стеснительна! Он позволил взгляду задержаться. Что-то изменилось. В ней появилось что-то… большее. Возможно, потому что они встретились не днем, в издательстве, как обычно, а на балу, и полночь уже близится. Да и бренди возымело действие.
   Он снова уставился на Аннабел. Большее? Да, определенно.
   Найтли сделал очередной глоток бренди и продолжал в одиночестве наблюдать за разгоравшимся весельем. Гость… но все равно чужак.
   Сегодня приглашенные вели себя хуже обычного. Найтли часто терпели лишь из опасения оскорбить пригласившего его хозяина. Однако он видел страх в их взглядах, когда проходил через бальный зал. Гадали, что именно ему известно, что он вытянет из них за сокрытие информации, а что выставит на обозрение родственников, друзей и бизнесменов.
   Посредством всего нескольких строк в газете он управлял судьбами и рушил репутации. Да, именно этим объяснялись настороженные взгляды и отведенные глаза.
   Сегодня здесь был и Новый Граф. Даже спустя столько лет, Найтли мысленно обращался к нему, как к Новому Графу. Харроуби был его отцом. Но этот напыщенный олух, все еще отказывавшийся признать единокровного брата, не смел даже встретиться с ним глазами. Трус! В тех случаях, когда они оба оказывались в одном зале, Найтли откровенно забавлялся, пытаясь поймать его взгляд или даже кивал. И наблюдал, как краснеет Новый Граф.
   Но даже состояние Найтли не помогло снискать признание брата. Как и растущее влияние в лондонском свете, благодаря его невероятно популярной газете. Новый Граф даже не замечал, что Найтли никогда не печатал в своей газете ничего, могущего повредить репутации семейства Харроуби. И не имело значения, что он дружит с герцогами.
   Все это заставило Найтли приступить к выполнению последнего пункта своего плана.
   Жена-аристократка. Только тогда Новый Граф не сможет игнорировать Найтли. Просто не позволит себе нарушения этикета.
   Найтли сам не понимал, почему ему так важно публичное признание графа. Большинство светских людей не желало общаться с ним, но в отличие от брата они просто не могли себе позволить оттолкнуть его. Это тоже являлось частью плана.
   Вот и доказательство: лорд Марсден, с сигарой и бокалом бренди, направлялся к тому месту, где стоял Найтли. Они были почти ровесниками, однако Марсдена, несмотря на относительно молодой возраст, бесконечно уважали в парламенте, отчасти из-за наследства покойного отца, отчасти благодаря его собственным талантам. Этот человек был просто рожден для роли политика.
   Марсден был человеком обаятельным, старавшимся при любой возможности заводить новые знакомства и связи. Он флиртовал с женщинами: пожилыми, молодыми, дебютантками, старыми девами, замужними и вдовами.
   Его часто можно было увидеть в игорной комнате, где он курил, смеялся и заключал пари с приятелями. Пересыпал разговор намеками, шутками, невинными сплетнями, комплиментами и внимательно выслушивал жалобы. Слишком внимательно. Найтли был готов это признать.
   Маркиз всегда искал поддержки «Лондон уикли» для своих многочисленных замыслов и политических проектов, особенно еще и потому, что газета предоставляла ему большую аудиторию. И все же Найтли знал: читателей становится все больше, поскольку он никому ничем не был обязан, чем обрекал маркиза на вечное разочарование.
   Тем не менее мужчины были в хороших отношениях, поскольку это соответствовало их лучшим интересам.
   – Уверен, вы слышали новость, – заметил Марсден и, когда Дерек намеренно промолчал, добавил: – Насчет репортера «Лондон таймс». Его бросили в Ньюгейт за то, что разыгрывал роль врача.
   – Я слышал что-то в этом роде, – выдавил Найтли.
   – Омерзительно, не так ли? Высший свет в ужасе. Или придет в ужас, – бросил Марсден со злорадной улыбкой. Найтли уже представлял, как все будет: в каждом разговоре маркиз станет подливать масла в огонь, сея интриги, тщательно отбирая обрывки информации, предназначенной обозлять и возмущать, пока высший свет не превратится в обезумевшую толпу, жаждущую крови подобных ему газетных магнатов.
   – Я собираюсь опубликовать эту историю в «Лондон уикли», – кивнул Найтли.
   У Марсдена имелся широкий круг друзей и связей. Однако Найтли тоже обладал немалым влиянием: каждую неделю тысячи лондонцев читали газету, содержавшую отлично отредактированную и умело представленную им информацию. А потом обсуждали содержание с семьей, друзьями, хозяевами газетных киосков, мясником, горничными…
   Марсден мог сколько угодно раскачивать лодку, но Найтли знал, что одним махом может разрушить его планы.
   – Вполне возможно, назначат расследование, – небрежно добавил Марсден, стряхивая пепел с сигары. Небрежность была напускной. На самом деле Марсден тщательно выбирал слова. Сейчас эти слова прозвучали предупреждением.
   Перевод: «Головы вот-вот покатятся».
   – Я нахожу это весьма интересным, – парировал Найтли.
   Истинное значение: «Расскажите все».
   – Я обязательно стану держать вас в курсе дела, – пообещал Марсден и тут же сменил тему.
   – Я приехал с сестрой. Эта волокита с брачным рынком…
   Марсден тяжело вздохнул, словно леди Лидия была последней в длинной очереди досаждавших ему сестер, которых необходимо со всей поспешностью спровадить к алтарю. На самом деле Лидия приходилась ему единственной сестрой, таинственно исчезнувшей во время своего второго сезона. Найтли не упомянул об этом на страницах «Лондон уикли». Пока.
   – Вам, должно быть, не терпится выдать ее замуж, – заметил он, проверяя правильность своего предположения. Среди холостяков не было принято упоминать о женитьбе… если только не имелось определенных скрытых мотивов.
   – Да, при условии, что я одобрю жениха. Ему придется содержать ее в той роскоши, к которой она привыкла.
   Последняя фраза была подчеркнута тяжелым взглядом: богатство Найтли ни для кого не было тайной. Отчеты о пустеющих сундуках Марсдена очень часто попадали на письменный стол Найтли.
   – Может, подойдет поклонник, чьи деловые качества позволяют приумножить состояние? – предположил Найтли с таким же прямым взглядом.
   Марсден прищурился, сунул в рот сигару, но тут же постучал ей о перила, так что пепел порхнул на землю. Найтли не отвел глаз.
   – Я рад, что мы друг друга поняли, – заявил Марсден, выпуская в ночной воздух колечко серо-голубого дымка.
   Вот это предложение!
   «Ты защитишь «Лондон уикли», а за это я женюсь на твоей сестре».
 
   Аннабел всегда остро сознавала присутствие Найтли. И сейчас точно знала: он здесь, на балконе. Это все ее бесполезное шестое чувство. Но как она могла не бросать на него взгляды украдкой, когда он стоял там, облокотившись о перила? В сотый раз она недоумевала: каким образом эта поза может быть такой… захватывающей? Притягивающей взоры?
   У него был самый непринужденный вид. И все же она понимала, как он напряжен. Как подмечает все и готов ко всему. Сама она никогда не чувствовала себя удобно в собственном обличье и сейчас завидовала ему.
   Беседуя с коллегами, Аннабел все время становилась так, чтобы как можно выгоднее показать свое платье. Особенно спереди. Очень низкий вырез, отчего она сама себе казалась голой… Возможно, даже немного безнравственной. Как бы там ни было, она с трудом узнавала себя в розовом шелковом платье, так чувственно льнувшем к коже.
   – Это всего лишь платье, – укоризненно напомнила она себе. Только на самом деле это вовсе не так. Платье придавало ей уверенности, которой она обычно не обладала. Аннабел поймала себя на том, что старается выпрямиться и больше не стыдится своего роста, а стремится показать себя в самом выгодном свете. И даже улыбалась чаще, почувствовав себя хорошенькой.
   Это не просто платье. Это храбрость в шелковом обличье.
   Аннабел снова бросила на него взгляд. Он разговаривал с незнакомым красивым джентльменом.
   Она лихорадочно пыталась найти причину выйти на балкон. Одной.
   «Старая дева из Мейфэра» написала:
   «Романтические встречи всегда происходят на террасах во время балов. Все это знают».
   Ей всего лишь нужен предлог.
   – А вот и Найтли, – прошептала Элайза. Аннабел еще больше выпрямилась. Бабочки в животе затрепетали. Сердце забилось сильнее.
   Найтли смотрел на нее в упор. Она тоже смотрела на него в упор. Его темно-голубые глаза резко контрастировали с темными волосами! Сегодня на нем были черный фрак и темно-синий шелковый жилет.
   «Не красней. Не красней. Улыбайся, Аннабел. Стой прямо».
   Однако все команды затерялись где-то между головой и сердцем… Найтли приветственно кивнул. Аннабел ответила взглядом испуганной лани. И смотрела ему вслед, пока он не затерялся в толпе.
   – О, смотрите, да это лорд Марсден! – кокетливо воскликнула Софи, улыбаясь красавцу, проходившему мимо. Тому самому, с которым Найтли разговаривал на балконе.
   Мужчина остановился и ответил восторженной улыбкой. Аннабел вспомнила, как Гренвилл упоминал его в отчетах о заседаниях парламента – Марсден был прирожденным лидером и, судя по колонке сплетен Джулианы, весьма завидным женихом. Аннабел знала, что в парламенте он тесно сотрудничает с мужем Софи, герцогом Брэндоном.
   – Да это прелестная герцогиня! – поклонился Марсден, целуя протянутую ручку.
   – Не флиртуйте со мной, Марсден, – упрекнула Софи. – Пожалуйста, познакомьтесь с моей подругой мисс Свифт. Вы, наверное, знаете ее, как Дорогую Аннабел.
   – Со страниц «Уикли»? – осведомился Марсден, вскинув брови. Вопрос был вполне ожидаемым, учитывая, что работа Софи в газете была широко известна, и к тому же она писала о великосветских свадьбах и последних модах.
   – Та самая, – ответила она.
   Аннабел отметила, что лорд Марсден был классически красив, и поймала себя на том, что невольно выискивает недостатки. Светлые волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб и прекрасно вылепленные скулы. К сожалению, волосы были слишком сильно напомажены. Зато карие глаза, устремленные на нее, светились теплом. И главное – он знал о ее работе!
   Она немедленно прониклась к нему симпатией.
   – У вас настоящий дар, мисс Свифт, – похвалил он, и она застенчиво улыбнулась. – Я часто замечал, как мягко вы упрекаете или советуете, хотя меня бы так и подмывало написать что-то вроде: «Вы болван, сэр. Немедленно замолчите»! Признайтесь, вам тоже этого хотелось?
   – Всякий заслуживает сострадания и искреннего…
   Аннабел осеклась, когда его лицо приняло скептическое выражение.
   – Ну, ладно, вы правы, – рассмеялась она.
   – Если вы в своей колонке назовете кого-нибудь болваном, я буду на седьмом небе от счастья, – ухмыльнулся лорд Марсден.
   Аннабел снова рассмеялась, но тут же увидела Найтли, беседовавшего с увешанной бриллиантами красавицей.
   – Я предвижу тот момент, когда осмелюсь на это, – кокетливо заметила Аннабел. Когда это ей приходило в голову кокетничать? Господи! Должно быть, всему виной шелковые панталоны, которые она осмелилась надеть сегодня вечером! Это они придали ей смелости! Или причиной послужили тепло и ободрение в глазах Марсдена?
   – Не окажете ли честь потанцевать со мной вальс? – спросил лорд Марсден, предлагая ей руку. Аннабел позволила ему увести ее на середину зала. Только после первых па она поняла, что Софи потихоньку ускользнула. И что она потеряла Найтли, поскольку перестала следить за каждым его движением. И что она не умеет вальсировать. Однако вполне готова поучиться у лорда Марсдена.
   Она подумала также, что ничего лучшего сегодня не случится, однако…

Глава 5
Опасности, подстерегающие в тускло освещенных коридорах

   Дорогая Аннабел.
   Если кто-то хочет романтических встреч, следует покинуть бальные залы и искать более уединенных и тускло освещенных мест, таких, как терраса или коридор.
   Но помните, что при этом вы рискуете.

Ваш преданный…

Молодой повеса

«Лондон уикли»

   Тускло освещенный коридор
 
   Голова кружилась, дыхание перехватывало. Аннабел слегка покачивалась.
   Час был поздний, и чувства несколько притупились из-за приятной усталости после вальса и двух бокалов пенившегося шампанского. Она весело напевала себе под нос, представляя, как Найтли приглашает ее на вальс. И совсем не обращала внимания на то, что возвращается в бальный зал по тускло освещенному коридору.
   И тут она столкнулась с джентльменом. Или он столкнулся с ней. Правильнее было сказать, что они столкнулись друг с другом.
   Аннабел едва удержалась на ногах и едва слышно выдохнула:
   – Уф-ф…
   Но тут, наконец, пришла в себя и заметила, что уткнулась во фрак очень тонкого сукна, белую крахмальную мужскую рубашку и темный шелковый жилет. И все это облегало твердую и широкую мужскую грудь.
   Знай она, что это Найтли, могла бы помедлить, чтобы поглубже вдохнуть его запах – сочетание шерсти, дыма сигары, бренди и его самого, – или насладиться ощущением его мышц под ладонями, и уж конечно, она не стала бы вздыхать, как корова в стойле!
   Теплые руки удержали ее на месте.
   – Прошу меня простить, – выдавила она, отступая и поднимая голову, чтобы увидеть владельца этой твердой груди, положительно излучавшей жар и манившей Аннабел положить на нее голову. Ее глаза привыкли к освещению, но тут же широко раскрылись при виде мистера Найтли, мужчины ее мечты, короля сердца, предмета привязанности…
   – Мисс Свифт! – воскликнул Найтли, кивнув в знак приветствия. – Мои извинения. Я не видел вас.
   Ну, разумеется, не видел. Никогда не видел. Но таков уж порядок вещей. Как и ее несчастная манера либо неметь, либо нести чушь в его присутствии. Ей еще предстояло научиться нормально разговаривать с мистером Найтли.
   – Мистер Найтли, добрый вечер, мне очень жаль, я не смотрела, куда иду… – бормотала Аннабел. К ее полному ужасу, слова продолжали слетать с языка, вопреки истовому желанию остановиться: – Очевидно, я не видела вас. Потому что если бы увидела, ни за что бы с вами не столкнулась.
   Наверняка какой-нибудь читатель предложит именно эту тактику…
   – Я так и понял. С вами все в порядке? – вежливо осведомился он.
   – Да, абсолютно. Хотя у вас довольно твердая грудь, – выпалила Аннабел, но тут же закрыла глаза и мысленно застонала. Неужели она действительно сказала такое? Неужели она так уж много просит у Господа? Всего-навсего не выглядеть полной идиоткой, когда беседует с ним…
   – Спасибо, – кивнул он учтиво, как истинный джентльмен, но в коридоре было достаточно света, чтобы видеть, как он улыбается.
   – Еще раз простите. Леди не должна замечать подобные вещи или упоминать о них вслух. Поверьте, я никогда не посоветую…
   Аннабел продолжала нести вздор и не могла остановиться.
   И все же, несмотря на унижение, ее осенило. Она наедине с Найтли. И одета как раз для такого случая. И что еще лучше, она ощутила мощь его груди, пусть на одну счастливейшую секунду, которую хотела повторить, хоть и в более непринужденной манере.
   – Уверен, что если бы вы посоветовали читателю наградить мужчину подобным комплиментом, получился бы скандал. Однако не могу представить мужчину, которого бы это задело, – усмехнулся Найтли, очевидно, желая сказать, что не обиделся. Аннабел облегченно вздохнула.