Страница:
Ирина Мазаева
Огонёк в сердце
Глава 1
Или размышления о том, существуют ли рыцари и драконы
В девять часов вечера Лиза поняла, что она больше не может прочитать ни одной строчки из учебника по истории и что вообще на сегодня уже хватит. Встала с кровати, сладко потянулась и направилась в кухню попить чаю. На кухне, почему-то на подоконнике, сидела Лена с вдохновенно-отрешённым лицом. Кто-то другой мог бы предположить, что она думает о любви, о каком-нибудь симпатичном парне, но только не Лиза. Уж она-то свою подружку знала как облупленную. А потому ничуть не удивилась, когда та задумчиво заявила:
– Я думаю, что драконы существуют.
– Трёхголовые? – улыбнулась Лиза, наливая в чайник воду и ставя чай. – Чай будешь?
– Я в этом совершенно уверена. А знаешь почему? Потому что иначе откуда появилось столько фэнтези? Да просто люди, наконец, поняли, что их мир, знакомый им с детства, не единственный, как хотелось бы думать Дарвину, а вокруг существует великое множество миров. Сначала кого-то первого осенило, как туда заглянуть, потом второго, потом третьего… Да и вообще, почему столько народу с удовольствием читает фэнтези? Потому что мы все знаем о других мирах. На уровне подсознания, конечно. Иногда мы бываем там в наших снах. Или ещё как-нибудь. Они для нас тоже чем-то родные. Отсюда и такой интерес к фэнтези, к эльфам, драконам, рыцарям с замками, и так далее, и тому подобное.
– А мне кажется, что это всё – выдумки писателей. Дети вырастают, а сказки им читать по-прежнему нравится. Вот писатели и выдумали для взрослых мир троллей, эльфов, вампиров, сказочных принцев и принцесс.
– Пусть так. Но только они не просто его выдумали. В смысле, они сначала выдумали его в своей голове, а потом он стал существовать в действительности. Это называется сила мысли. Когда столько людей выдумывает один и тот же мир, он начинает существовать. А потом он уже и сам влияет на людей. Причём не только на его создателей, но и вообще на всех, на всё человечество. Я не удивлюсь, если в один прекрасный день мне в дверь позвонят, я её открою, а на пороге будет стоять рыцарь. Самый настоящий! А внизу, у детской площадки, будет привязан его конь. А в небе при этом – парить дракон.
Лена Давыдова была лучшей подругой Лизы Старковой. Они ходили в один садик, в одну школу, жили на одной улице, в одном доме. И Лиза давно уже знала про все странности Лены. Про её безудержную мечтательность, бесконечные размышления о вечном, об устройстве мира и человека. Иногда ей казалось, что Давыдова бо`льшую часть своей жизни пребывает где-то не в этом мире, а в каких-то других, своих собственных мирах.
Лиза, конечно, тоже постоянно о чём-то мечтала: мечтала выиграть в лотерею миллион долларов, быть представленной королеве Великобритании, встретить своего принца, изобрести вечный двигатель, научиться писать обеими руками одновременно и подняться на гору Фудзияму. Но всё это были, в общем-то, реальные мечты. По крайней мере, гораздо реальнее, чем встречи с рыцарями и драконами.
Давыдова, правда, тоже иногда мечтала о чём-то более приземлённом. Например, больше всего на свете она хотела окончить школу, поступить в университет на факультет иностранных языков, окончить и его и объездить весь мир. Но в её системе мира это было сущей мелочью по сравнению с мечтами о драконах, инопланетянах и вампирах.
– Рыцарь с драконом, говоришь? Главное, чтобы, когда это случится, я оказалась рядом, – Лиза поставила на стол две кружки: свою, яркую, в цветочек, и Ленкину, простую чёрную, и разлила чай. – Потому что это будет называться галлюцинация, и кому-то придётся срочно вызывать тебе психиатра.
– Ты его тоже увидишь. А потому никого не вызовешь, – невозмутимо откликнулась Лена. – Почему ты не веришь в иные миры? – с этими словами она села за стол и взяла в руки кружку.
– Я верю. Просто я знаю, что будет, если поддерживать все эти твои идеи. Ты профантазируешь всю ночь, а мне потом тебя, сонную, придётся тащить на алгебру. И потом, ты же знаешь, что я фэнтези не люблю. По мне, так гораздо интереснее думать, что если другие миры и существуют, то они не такие…
– А какие? – с энтузиазмом откликнулась Лена.
– Какие?.. – вслух переспросила Лиза и…
И вдруг она поняла, что на этот раз ей вовсе не хочется мечтать об иных мирах. На данный момент её вполне устраивал этот. Он был ей настолько интересен, что даже книжки не тянуло читать. И поговорить ей хотелось совсем о другом.
– Ленка! Чай остынет! – ей пришлось хорошенько пихнуть локтем в бок Давыдову, просто чтобы привлечь её внимание. – Ау! Ты где, дорогой друг?
– Что? – удивлённо уставилась на неё Лена.
– Тебе нравится Вася Рябов? – выдохнула Лиза.
Всё началось стремительно. Лиза и её лучшая подруга Лена Давыдова окончили девятый класс в их родной, знакомой с детства школе в посёлке со смешным для чужих, а для своих – привычным и тоже родным, – названием Пряжа. Когда Лиза была маленькой, посёлок ей казался огромным, настоящим большим городом, с магазинами, с администрацией, правлением совхоза «Маяк» в центре и конторой лесопилки на окраине, с больницей и школой, с общественной баней на улице Пионерская и прудом с утками сразу за ней. Лиза жила в настоящем благоустроенном доме на улице Восьмого марта, в двадцать третьей квартире, во втором подъезде, а Лена Давыдова – в тридцать пятой, в третьем. Дружили девчонки ещё с садика и в первом же классе сразу сели за одну парту. Так и просидели вместе все девять классов. Это была самая настоящая девчоночья «дружба навсегда».
Но к своим пятнадцати годам обе уже понимали, что их посёлок – вовсе не город, а маленькая деревня. Сначала они узнали, что рядом есть настоящий большой – целых триста тысяч жителей! – городище, столица республики, Петрозаводск. А потом – что и он, в масштабах страны, – вовсе не «городище», а просто небольшой городок по сравнению, например, с мегаполисом, столицей страны, Москвой. А кроме Москвы, в мире были ещё и другие огромные города. В общем, больше всего подругам хотелось «посмотреть мир», а для начала – просто выехать куда-нибудь из Пряжи. У Ленки, мечтавшей об этом сильнее Лизы, даже карта мира над кроватью висела, и вечерами подруги рассматривали другие страны и мечтали, куда они поедут путешествовать в первую очередь, а куда – во вторую.
Но, как бы ни хотелось Лизе и Лене выбраться за пределы своей Пряжи, предложение их родителей застало обеих девочек врасплох. Однажды обе мамы собрали дочерей вместе и поставили их перед фактом: школа в посёлке отличная, учителя замечательные, но, чтобы у них были шансы поступить в престижный вуз, этого недостаточно. А потому с первого сентября подружки переезжают в Петрозаводск и идут с букетами астр и гладиолусов учиться в университетский лицей. Оказалось, что Лизины тётя с дядей на два года уезжают работать по контракту в Германию, а свою трёхкомнатную квартиру они готовы предоставить в распоряжение Лизиных родителей. Поэтому проблема с проживанием в Петрозаводске уже решена.
Не успели подружки оправиться от изумления, как Ленина мама, тётя Зоя, сообщила им ещё одну новость: с ними вместе будет жить ещё одна девчонка – их дальняя родственница, Катя. Она родом из небольшого городка Сегежа, ей тоже пятнадцать лет, она тоже окончила девятый класс, и её родители тоже решили, что для поступления в хороший вуз ей стоит поучиться в университетском лицее.
Лиза и Лена, хоть и сбитые с толку этими новостями, попробовали воспротивиться: друг друга они знали как облупленных, любили и уважали, а что это будет за Катя, смогут ли они с ней сдружиться и ужиться, им было совершенно неизвестно. Но теперь уже Лизина мама, тётя Света, расставила все точки над «i». По её мнению, подружки были ещё недостаточно взрослыми, чтобы жить отдельно, а Катя, по словам тёти Зои, была вполне самостоятельной, серьёзной и ответственной девочкой.
– Знаю я вас, – сказала она, – вы как дорвётесь до свободной жизни, так у вас в голове тут же никакой учёбы не останется: только мальчики, дискотеки, любовь и прочие глупости. Катя будет вас контролировать. Да и мы со Светланой Николаевной будем вас навещать.
Неизвестная Катя сразу представилась подружкам страшной, отвратительной мегерой, которая примется следить за каждым их шагом, а потом докладывать их родителям. Но долго расстраиваться им не пришлось. Ведь перспектива переехать в настоящий, пусть и не самый большой, по сравнению с Москвой, но всё-таки город, в трёхкомнатную квартиру, где они будут жить – как взрослые! – без родителей, выглядела просто сказкой. Было и радостно, и страшно. Новая школа, новые одноклассники… Будут ли они такими же весёлыми и добрыми, как их прежние? Да и вообще, каково это – жить в городе?
И вот теперь всё у них получилось. Лиза и Лена сидели в кухне, в их собственной – на ближайшие два года – трёхкомнатной квартире, на шестом этаже, в большом спальном районе. Если выглянуть в окно – кругом были такие же бетонные коробки девяти– и шестнадцатиэтажных домов, и один только этот район был по площади, как вся их Пряжа, а по численности населения – раза в три больше.
За окном стоял октябрь. Бабье лето прошло, листья уже стали разноцветными и осыпа`лись, ночи стали холодными и часто лили дожди. В их новом классе – а они все попали в один, гуманитарный, – из двадцати пяти человек тринадцать оказались такими же, как они, приезжими. Прошло почти полтора месяца учёбы, а все так и держались группами: городские – отдельно, деревенские – как называли приезжих, хотя из деревень было всего человека три, включая Лизу и Ленку, – отдельно.
Зато в их «деревенской» группе все, и парни, и девчонки, были просто замечательные: Галя Климкова из Костамукши и Женя Подоляк из Питкяранты, Лёша Вини-Пух из Мелиоративного и другие. Лизе с ними было так же легко и просто общаться, как и с бывшими одноклассниками в Пряже. Они уже обменялись телефонами и зафрендили друг дружку вКонтакте. А по субботам вместе ходили гулять по городу – искать интересные места.
Несмотря на гуманитарный уклон, в их классе было десять мальчиков. Но первое время Лизка, да и Ленка тоже на них не обращали внимания. Новая школа, новый коллектив, новые учителя, непривычные методы преподавания, а главное – скорость этого самого преподавания заставляли их думать только об учёбе. У них в пряжинской школе было принято долго, обстоятельно и никуда не спеша объяснять новый материал. Чтобы его поняли все, даже вечный двоечник Женя Гаврилов. А здесь все учителя ярко, увлекательно, но очень быстро объясняли главное, а потом сразу давали кучу самостоятельных заданий. И если кто-то не успел, не сообразил, что-то прослушал – это были, что называется, его проблемы. Да ещё учителя постоянно задавали каверзные вопросы, заставляли ребят думать, вспоминать всё изученное за предыдущие годы, быстро соображать, анализировать и делать выводы. Лиза и Лена, хоть и были в своей прежней школе почти что отличницами, к этому оказались совершенно не готовы. Адаптироваться к новым методам обучения им было ох как трудно! Поэтому все вечера они проводили за учебниками, прямо за ними часто и засыпали.
И только в октябре, совсем недавно, Лиза вдруг заметила, какой замечательный парень учится в её классе, да ещё и числится в их «деревенской» группе. Его звали Вася Рябов.
Вася – немного кошачье имя, но оно как нельзя лучше подходило ему. В Рябове было много кошачьего. Хитрый, с прищуром, взгляд карих, почти жёлтых глаз. Мягкие крадущиеся движения. И даже то, как он обычно разваливался на стуле за партой – лениво, с видом довольного, объевшегося сметаной кота.
Вася не просто был симпатичным, он ещё был очень весёлым и заводным. На каждый случай у него всегда был припасён анекдот или забавная история. Он умел пошутить так, что даже самый скучный и пасмурный день тут же становился ярким и радостным.
Именно Рябов всегда был заводилой, организатором и идейным вдохновителем их прогулок по городу. Именно он разыскал старое, почти заброшенное и заросшее зеленью кладбище, с красивой, маленькой, выкрашенной голубой краской старинной церквушкой. Именно он нашёл лазейку на территорию огромного грузового порта, после чего они разведали там кучу всяких интересных мест. Именно он «открыл» для них танцевальный клуб «Бруклин» и придумал, как туда можно попадать бесплатно.
И теперь каждую субботу обязательно кто-нибудь из «городских» тоже присоединялся к «деревенским» в этих увлекательных прогулках по городу. И не только из гуманитарного класса, но и из физико-математического, из естественно-химического, из биолого-медицинского и из финансово-экономического тоже. Не только девчонки из их класса, но и из всей параллели хотели пообщаться с Васей. И в последнее время Лизе это как-то очень-очень не нравилось.
Первым Лизиным открытием в новом городе и новой школе было то, что в её классе учится замечательный парень – Вася Рябов. А вторым – что это замечает не только она. Не только Лиза старалась тихонечко встать рядом с кружком, сразу организовывающимся вокруг травящего байки Васи. Очень многие девчонки были не прочь постоять рядом, похихикать, а то и тоже заявить о себе – пошутить в ответ, вступить с Рябовым в шутливую перепалку.
А она, Лиза, этого-то как раз и не могла сделать. Не могла, и всё тут. Ужасно стеснялась. «Краснела, бледнела и потела», как обычно характеризовала это состояние подруги Лена, но ни слова вымолвить не могла. Хотя специально готовилась: читала в Интернете анекдоты, заучивала байки, тренировалась их рассказывать – на своей подруге тренировалась. Дома-то всё у неё получалось. Более того, и в школе, в присутствии девчонок-одноклассниц – тоже. Но стоило рядом оказаться Васе – всё, Лиза превращалась в собаку: смотрела на него умными глазами, всё понимала, а говорить не могла.
– Тебе нравится Вася Рябов?
– Рябов? – переспросила Лена с таким видом, как будто в первый раз услышала эту фамилию. – Ну да, он симпатичный. И весёлый. А что?
– А мне… нравится, – выдохнула Лиза.
– Тебе нравится Вася Рябов? – переспросила Давыдова с таким удивлением, как будто подружка призналась, что она обожает мыть пол в классе или уроки ОБЖ, которые ведёт их контуженный обэжэшник.
Лиза покраснела.
– Но ведь он такой, такой… – и со словами: – Подожди меня, я сейчас, – вышла из кухни.
Вернулась она с тетрадкой и молча сунула её Лене под нос.
Лиза прослушала свои собственные стихи, прочитанные подругой, и изумилась – как странно и непривычно они прозвучали! Сердце её билось громко-громко, так что, казалось, его слышно на всю квартиру.
– Хорошие стихи, – похвалила Лена. – Мне нравятся. Только я не поняла, когда это он со мной разговаривал?
– В прошлую субботу. Вы вместе заходили в магазин за соком, а мы вас ждали снаружи. Но ты не подумай, я не ревную. Это просто образ такой родился.
– А-а… А почему он «недоумок»? Ты же сама говорила, что он – самый замечательный?
– Недоумок! Конечно, недоумок! – неожиданно даже для самой себя вспылила Лиза. – И вовсе он не красивый, и не замечательный, и вообще, я совсем, ни чуточки в него не влюбилась. Это просто моя лирическая героиня. А не я! – и она выскочила из кухни.
Это было первое её стихотворение «про любовь».
– Я думаю, что драконы существуют.
– Трёхголовые? – улыбнулась Лиза, наливая в чайник воду и ставя чай. – Чай будешь?
– Я в этом совершенно уверена. А знаешь почему? Потому что иначе откуда появилось столько фэнтези? Да просто люди, наконец, поняли, что их мир, знакомый им с детства, не единственный, как хотелось бы думать Дарвину, а вокруг существует великое множество миров. Сначала кого-то первого осенило, как туда заглянуть, потом второго, потом третьего… Да и вообще, почему столько народу с удовольствием читает фэнтези? Потому что мы все знаем о других мирах. На уровне подсознания, конечно. Иногда мы бываем там в наших снах. Или ещё как-нибудь. Они для нас тоже чем-то родные. Отсюда и такой интерес к фэнтези, к эльфам, драконам, рыцарям с замками, и так далее, и тому подобное.
– А мне кажется, что это всё – выдумки писателей. Дети вырастают, а сказки им читать по-прежнему нравится. Вот писатели и выдумали для взрослых мир троллей, эльфов, вампиров, сказочных принцев и принцесс.
– Пусть так. Но только они не просто его выдумали. В смысле, они сначала выдумали его в своей голове, а потом он стал существовать в действительности. Это называется сила мысли. Когда столько людей выдумывает один и тот же мир, он начинает существовать. А потом он уже и сам влияет на людей. Причём не только на его создателей, но и вообще на всех, на всё человечество. Я не удивлюсь, если в один прекрасный день мне в дверь позвонят, я её открою, а на пороге будет стоять рыцарь. Самый настоящий! А внизу, у детской площадки, будет привязан его конь. А в небе при этом – парить дракон.
Лена Давыдова была лучшей подругой Лизы Старковой. Они ходили в один садик, в одну школу, жили на одной улице, в одном доме. И Лиза давно уже знала про все странности Лены. Про её безудержную мечтательность, бесконечные размышления о вечном, об устройстве мира и человека. Иногда ей казалось, что Давыдова бо`льшую часть своей жизни пребывает где-то не в этом мире, а в каких-то других, своих собственных мирах.
Лиза, конечно, тоже постоянно о чём-то мечтала: мечтала выиграть в лотерею миллион долларов, быть представленной королеве Великобритании, встретить своего принца, изобрести вечный двигатель, научиться писать обеими руками одновременно и подняться на гору Фудзияму. Но всё это были, в общем-то, реальные мечты. По крайней мере, гораздо реальнее, чем встречи с рыцарями и драконами.
Давыдова, правда, тоже иногда мечтала о чём-то более приземлённом. Например, больше всего на свете она хотела окончить школу, поступить в университет на факультет иностранных языков, окончить и его и объездить весь мир. Но в её системе мира это было сущей мелочью по сравнению с мечтами о драконах, инопланетянах и вампирах.
– Рыцарь с драконом, говоришь? Главное, чтобы, когда это случится, я оказалась рядом, – Лиза поставила на стол две кружки: свою, яркую, в цветочек, и Ленкину, простую чёрную, и разлила чай. – Потому что это будет называться галлюцинация, и кому-то придётся срочно вызывать тебе психиатра.
– Ты его тоже увидишь. А потому никого не вызовешь, – невозмутимо откликнулась Лена. – Почему ты не веришь в иные миры? – с этими словами она села за стол и взяла в руки кружку.
– Я верю. Просто я знаю, что будет, если поддерживать все эти твои идеи. Ты профантазируешь всю ночь, а мне потом тебя, сонную, придётся тащить на алгебру. И потом, ты же знаешь, что я фэнтези не люблю. По мне, так гораздо интереснее думать, что если другие миры и существуют, то они не такие…
– А какие? – с энтузиазмом откликнулась Лена.
– Какие?.. – вслух переспросила Лиза и…
И вдруг она поняла, что на этот раз ей вовсе не хочется мечтать об иных мирах. На данный момент её вполне устраивал этот. Он был ей настолько интересен, что даже книжки не тянуло читать. И поговорить ей хотелось совсем о другом.
– Ленка! Чай остынет! – ей пришлось хорошенько пихнуть локтем в бок Давыдову, просто чтобы привлечь её внимание. – Ау! Ты где, дорогой друг?
– Что? – удивлённо уставилась на неё Лена.
– Тебе нравится Вася Рябов? – выдохнула Лиза.
Всё началось стремительно. Лиза и её лучшая подруга Лена Давыдова окончили девятый класс в их родной, знакомой с детства школе в посёлке со смешным для чужих, а для своих – привычным и тоже родным, – названием Пряжа. Когда Лиза была маленькой, посёлок ей казался огромным, настоящим большим городом, с магазинами, с администрацией, правлением совхоза «Маяк» в центре и конторой лесопилки на окраине, с больницей и школой, с общественной баней на улице Пионерская и прудом с утками сразу за ней. Лиза жила в настоящем благоустроенном доме на улице Восьмого марта, в двадцать третьей квартире, во втором подъезде, а Лена Давыдова – в тридцать пятой, в третьем. Дружили девчонки ещё с садика и в первом же классе сразу сели за одну парту. Так и просидели вместе все девять классов. Это была самая настоящая девчоночья «дружба навсегда».
Но к своим пятнадцати годам обе уже понимали, что их посёлок – вовсе не город, а маленькая деревня. Сначала они узнали, что рядом есть настоящий большой – целых триста тысяч жителей! – городище, столица республики, Петрозаводск. А потом – что и он, в масштабах страны, – вовсе не «городище», а просто небольшой городок по сравнению, например, с мегаполисом, столицей страны, Москвой. А кроме Москвы, в мире были ещё и другие огромные города. В общем, больше всего подругам хотелось «посмотреть мир», а для начала – просто выехать куда-нибудь из Пряжи. У Ленки, мечтавшей об этом сильнее Лизы, даже карта мира над кроватью висела, и вечерами подруги рассматривали другие страны и мечтали, куда они поедут путешествовать в первую очередь, а куда – во вторую.
Но, как бы ни хотелось Лизе и Лене выбраться за пределы своей Пряжи, предложение их родителей застало обеих девочек врасплох. Однажды обе мамы собрали дочерей вместе и поставили их перед фактом: школа в посёлке отличная, учителя замечательные, но, чтобы у них были шансы поступить в престижный вуз, этого недостаточно. А потому с первого сентября подружки переезжают в Петрозаводск и идут с букетами астр и гладиолусов учиться в университетский лицей. Оказалось, что Лизины тётя с дядей на два года уезжают работать по контракту в Германию, а свою трёхкомнатную квартиру они готовы предоставить в распоряжение Лизиных родителей. Поэтому проблема с проживанием в Петрозаводске уже решена.
Не успели подружки оправиться от изумления, как Ленина мама, тётя Зоя, сообщила им ещё одну новость: с ними вместе будет жить ещё одна девчонка – их дальняя родственница, Катя. Она родом из небольшого городка Сегежа, ей тоже пятнадцать лет, она тоже окончила девятый класс, и её родители тоже решили, что для поступления в хороший вуз ей стоит поучиться в университетском лицее.
Лиза и Лена, хоть и сбитые с толку этими новостями, попробовали воспротивиться: друг друга они знали как облупленных, любили и уважали, а что это будет за Катя, смогут ли они с ней сдружиться и ужиться, им было совершенно неизвестно. Но теперь уже Лизина мама, тётя Света, расставила все точки над «i». По её мнению, подружки были ещё недостаточно взрослыми, чтобы жить отдельно, а Катя, по словам тёти Зои, была вполне самостоятельной, серьёзной и ответственной девочкой.
– Знаю я вас, – сказала она, – вы как дорвётесь до свободной жизни, так у вас в голове тут же никакой учёбы не останется: только мальчики, дискотеки, любовь и прочие глупости. Катя будет вас контролировать. Да и мы со Светланой Николаевной будем вас навещать.
Неизвестная Катя сразу представилась подружкам страшной, отвратительной мегерой, которая примется следить за каждым их шагом, а потом докладывать их родителям. Но долго расстраиваться им не пришлось. Ведь перспектива переехать в настоящий, пусть и не самый большой, по сравнению с Москвой, но всё-таки город, в трёхкомнатную квартиру, где они будут жить – как взрослые! – без родителей, выглядела просто сказкой. Было и радостно, и страшно. Новая школа, новые одноклассники… Будут ли они такими же весёлыми и добрыми, как их прежние? Да и вообще, каково это – жить в городе?
И вот теперь всё у них получилось. Лиза и Лена сидели в кухне, в их собственной – на ближайшие два года – трёхкомнатной квартире, на шестом этаже, в большом спальном районе. Если выглянуть в окно – кругом были такие же бетонные коробки девяти– и шестнадцатиэтажных домов, и один только этот район был по площади, как вся их Пряжа, а по численности населения – раза в три больше.
За окном стоял октябрь. Бабье лето прошло, листья уже стали разноцветными и осыпа`лись, ночи стали холодными и часто лили дожди. В их новом классе – а они все попали в один, гуманитарный, – из двадцати пяти человек тринадцать оказались такими же, как они, приезжими. Прошло почти полтора месяца учёбы, а все так и держались группами: городские – отдельно, деревенские – как называли приезжих, хотя из деревень было всего человека три, включая Лизу и Ленку, – отдельно.
Зато в их «деревенской» группе все, и парни, и девчонки, были просто замечательные: Галя Климкова из Костамукши и Женя Подоляк из Питкяранты, Лёша Вини-Пух из Мелиоративного и другие. Лизе с ними было так же легко и просто общаться, как и с бывшими одноклассниками в Пряже. Они уже обменялись телефонами и зафрендили друг дружку вКонтакте. А по субботам вместе ходили гулять по городу – искать интересные места.
Несмотря на гуманитарный уклон, в их классе было десять мальчиков. Но первое время Лизка, да и Ленка тоже на них не обращали внимания. Новая школа, новый коллектив, новые учителя, непривычные методы преподавания, а главное – скорость этого самого преподавания заставляли их думать только об учёбе. У них в пряжинской школе было принято долго, обстоятельно и никуда не спеша объяснять новый материал. Чтобы его поняли все, даже вечный двоечник Женя Гаврилов. А здесь все учителя ярко, увлекательно, но очень быстро объясняли главное, а потом сразу давали кучу самостоятельных заданий. И если кто-то не успел, не сообразил, что-то прослушал – это были, что называется, его проблемы. Да ещё учителя постоянно задавали каверзные вопросы, заставляли ребят думать, вспоминать всё изученное за предыдущие годы, быстро соображать, анализировать и делать выводы. Лиза и Лена, хоть и были в своей прежней школе почти что отличницами, к этому оказались совершенно не готовы. Адаптироваться к новым методам обучения им было ох как трудно! Поэтому все вечера они проводили за учебниками, прямо за ними часто и засыпали.
И только в октябре, совсем недавно, Лиза вдруг заметила, какой замечательный парень учится в её классе, да ещё и числится в их «деревенской» группе. Его звали Вася Рябов.
Вася – немного кошачье имя, но оно как нельзя лучше подходило ему. В Рябове было много кошачьего. Хитрый, с прищуром, взгляд карих, почти жёлтых глаз. Мягкие крадущиеся движения. И даже то, как он обычно разваливался на стуле за партой – лениво, с видом довольного, объевшегося сметаной кота.
Вася не просто был симпатичным, он ещё был очень весёлым и заводным. На каждый случай у него всегда был припасён анекдот или забавная история. Он умел пошутить так, что даже самый скучный и пасмурный день тут же становился ярким и радостным.
Именно Рябов всегда был заводилой, организатором и идейным вдохновителем их прогулок по городу. Именно он разыскал старое, почти заброшенное и заросшее зеленью кладбище, с красивой, маленькой, выкрашенной голубой краской старинной церквушкой. Именно он нашёл лазейку на территорию огромного грузового порта, после чего они разведали там кучу всяких интересных мест. Именно он «открыл» для них танцевальный клуб «Бруклин» и придумал, как туда можно попадать бесплатно.
И теперь каждую субботу обязательно кто-нибудь из «городских» тоже присоединялся к «деревенским» в этих увлекательных прогулках по городу. И не только из гуманитарного класса, но и из физико-математического, из естественно-химического, из биолого-медицинского и из финансово-экономического тоже. Не только девчонки из их класса, но и из всей параллели хотели пообщаться с Васей. И в последнее время Лизе это как-то очень-очень не нравилось.
Первым Лизиным открытием в новом городе и новой школе было то, что в её классе учится замечательный парень – Вася Рябов. А вторым – что это замечает не только она. Не только Лиза старалась тихонечко встать рядом с кружком, сразу организовывающимся вокруг травящего байки Васи. Очень многие девчонки были не прочь постоять рядом, похихикать, а то и тоже заявить о себе – пошутить в ответ, вступить с Рябовым в шутливую перепалку.
А она, Лиза, этого-то как раз и не могла сделать. Не могла, и всё тут. Ужасно стеснялась. «Краснела, бледнела и потела», как обычно характеризовала это состояние подруги Лена, но ни слова вымолвить не могла. Хотя специально готовилась: читала в Интернете анекдоты, заучивала байки, тренировалась их рассказывать – на своей подруге тренировалась. Дома-то всё у неё получалось. Более того, и в школе, в присутствии девчонок-одноклассниц – тоже. Но стоило рядом оказаться Васе – всё, Лиза превращалась в собаку: смотрела на него умными глазами, всё понимала, а говорить не могла.
– Тебе нравится Вася Рябов?
– Рябов? – переспросила Лена с таким видом, как будто в первый раз услышала эту фамилию. – Ну да, он симпатичный. И весёлый. А что?
– А мне… нравится, – выдохнула Лиза.
– Тебе нравится Вася Рябов? – переспросила Давыдова с таким удивлением, как будто подружка призналась, что она обожает мыть пол в классе или уроки ОБЖ, которые ведёт их контуженный обэжэшник.
Лиза покраснела.
– Но ведь он такой, такой… – и со словами: – Подожди меня, я сейчас, – вышла из кухни.
Вернулась она с тетрадкой и молча сунула её Лене под нос.
вслух прочитала Лена.
– Я представила нас, и вот
Я решила, что мы не пара.
Я решила, что ты – урод,
И не нужен мне даже даром.
Мы по-прежнему вместе гуляем,
Я – с подругой, с друзьями ты,
Ходим, о ерунде болтаем,
Пишем на стенах и рвём цветы.
Я зачем-то тебе улыбалась,
Ты смущался забавно так,
За спиной над тобой я смеялась:
– Недоумок, «красавчик», дурак.
Ты с подругой моей болтаешь,
Твои мысли о ней! – Я чую.
Что со мной? Что я злюсь? Ты знаешь,
Я вдруг поняла: я ревную!..
Что мне делать? Уж ночью не спится!
Карты бросить? Они наврут.
Рассказать? Написать? Напиться?
Ну вот что мне поделать тут?
А ведь я так хотела влюбиться… —
Лиза прослушала свои собственные стихи, прочитанные подругой, и изумилась – как странно и непривычно они прозвучали! Сердце её билось громко-громко, так что, казалось, его слышно на всю квартиру.
– Хорошие стихи, – похвалила Лена. – Мне нравятся. Только я не поняла, когда это он со мной разговаривал?
– В прошлую субботу. Вы вместе заходили в магазин за соком, а мы вас ждали снаружи. Но ты не подумай, я не ревную. Это просто образ такой родился.
– А-а… А почему он «недоумок»? Ты же сама говорила, что он – самый замечательный?
– Недоумок! Конечно, недоумок! – неожиданно даже для самой себя вспылила Лиза. – И вовсе он не красивый, и не замечательный, и вообще, я совсем, ни чуточки в него не влюбилась. Это просто моя лирическая героиня. А не я! – и она выскочила из кухни.
Это было первое её стихотворение «про любовь».
Глава 2
О том, как должна начинаться большая настоящая любовь
До этого были совсем другие стихи.
– Людей надо хвалить. Тогда они становятся хорошими. А если их постоянно ругать? то они и становятся плохими. Всё очень просто, – как-то сказала Лена.
Лиза с этим была абсолютно согласна, поэтому всегда смело показывала свои стихи подруге. Но до этого она никогда не писала про любовь. Потому что просто ни в кого не влюблялась. А показывать кому-то стихи про любовь – даже лучшей подруге! – оказалось совсем не так просто, как про сгоревший дом или про осень.
Лиза и сама не поняла, с чего она вдруг вспылила и почему вдруг убежала из кухни, даже не допив чай. В последнее время с ней вообще творилось что-то странное. Иногда Лиза могла прямо-таки выйти из себя и начать кричать, ругаться, топать ногами, могла «сказать всё» и уйти, хлопнув дверью. Ленкина мама, тётя Зоя, говорила, что это у неё скоро пройдёт, когда закончится подростковый возраст. Ленка тоже уверяла подругу, что с годами та станет гармонично развитой личностью, которую ни за что нельзя будет вывести из себя. А пока ей, наверное, просто приходилось страдать от неожиданно проявлявшегося темперамента подруги.
Да и Лизе иногда приходилось страдать из-за Лены. Ведь Давыдова со всеми своими рыцарями и драконами жила совсем не в этом мире. В любой момент она могла отрешиться от действительности и вообще перестать замечать что-либо вокруг. Ей, казалось, вдруг становилось наплевать на людей. Включая и её лучшую подругу. Лиза могла биться в истерике, рыдать, бить посуду, мылить верёвку – Лена оставалась равнодушной. Просто ничего не замечала. И тогда Лиза чувствовала себя брошенной и не нужной. В Пряже это было не так страшно, потому что дома всегда были мама и старшая сестра Галя. А потом Галя вдруг неожиданно собралась замуж и уехала из посёлка. А теперь вот и она, Лиза, оказалась далеко от мамы – с Леной, которая постоянно уходила в какие-то свои мечты.
Причём Лизе казалось, что Лена тоже была такой не всегда, не с детства. Что в детстве они были гораздо более похожи, и похожи ну совершенно во всём. Были они одного роста, одинакового телосложения, со светло-русыми волосами. Были одинаково мечтательны, впечатлительны и ранимы. А теперь даже внешне они стали разными. За время учёбы в девятом классе Лиза вдруг неожиданно выросла – стала сначала на два-три, а теперь уже на добрых восемь сантиметров выше подруги. А у Ленки изменился цвет волос – они вдруг неожиданно начали темнеть. Нет, в брюнетку она, конечно, не превратилась, но подружек уже больше, как это было раньше, не путали – ни вблизи, ни издалека.
А по поводу их внутренних отличий Ленка однажды выразилась примерно так:
– И вовсе я не поменялась. Мы и раньше с тобой были разные. Просто не замечали этих отличий. Видели друг в друге только те черты, которыми мы похожи. А как быть с теми чертами, которые у нас отличаются, мы просто не знали. А сейчас мы выросли и стали их замечать. И как будто заново начали учиться общаться друг с другом.
Лиза тогда ничего не сказала, но задумалась. Наверное, Лена была права, и они действительно не видели друг в друге никаких отличий, потому что не хотели их видеть. Но тогда это были только слова и мысли. А на деле столкнуться с отличиями подружкам пришлось, оказавшись в одной квартире.
Ленка, например, к ужасу Лизы, вовсе не любила порядок и уют. Ей просто на это было наплевать. Она могла часами рассуждать о колесе Сансары и о том, кем она была в прошлой жизни, серьёзно задумываться о существовании инопланетян, мечтать хоть одним глазком увидеть ангелов или хотя бы домового, в существовании которого именно в этой городской квартире на улице Чкалова она не сомневалась. И сидеть при этом за грязным кухонным столом, рядом с горой немытой посуды и следами дневного приготовления еды, оставшимися на линолеуме. Ленка просто не видела этого беспорядка. А потому, прочитав лекцию об истории психологии в России, она могла запросто пихнуть свою грязную кружку поверх огромной горы грязной посуды в мойке и с чувством полного удовлетворения отправиться учить историю.
Лиза от этого жестоко страдала. Но больше всего от полной бесхозяйственности Ленки страдала Катя. Та самая Катя, которую подружки так боялись, но жить вместе с которой им всё-таки пришлось.
Кате Зайцевой, Ленкиной троюродной сестре из Сегежи, в отличие от Лизы с Леной, уже исполнилось шестнадцать, но училась она с ними вместе, в десятом «Г». Вкупе с высоким ростом – выше метра семидесяти – и, мягко говоря, нехрупким телосложением, – а веса в Кате было килограмм под девяносто, – она выглядела гораздо старше подружек. И действительно, как и предрекала тётя Зоя, она была девчонкой серьёзной.
В комнате у Зайцевой всегда был идеальный порядок. Она всегда знала, что у неё где лежит. Она никогда не просыпала, всегда вставала заранее и делала зарядку. В быту она обходилась минимумом вещей, в одежде тоже – каждый день ходила в одних и тех же джинсах и кенгурухе, разве что футболки меняла. В отношениях с людьми Катя также любила порядок: чтобы всё было ясно, понятно и по правилам.
При первом же знакомстве со своими соседками Катя подробно рассказала подружкам, кто она, где училась, куда собирается поступать, что она любит и чего не любит, а также – как она планирует с ними общаться, и вообще, сосуществовать на одной территории. Из этого рассказа Лиза узнала, что Катя любит историю, собирается поступать на исторический факультет, мечтает быть археологом, любит читать книги, слушать фолк-музыку, а с ней самой и с Ленкой она собирается быть «равноправным партнёром по квартире».
Именно благодаря Кате в коридоре немедленно появились графики поочерёдного мытья кухни, коридора, ванной и туалета, а также санкции, которые будут применяться к той, кто свою очередь пропустит. В холодильнике были строго разделены полки, чтобы никто из них, не дай бог, случайно не положил свой продукт на чужую территорию или, также не дай бог, не съел чужое. В прихожей были определены места для обуви, в ванной – для ванных принадлежностей, и так далее. Лизу поначалу это всё немного ставило в тупик, но потом она привыкла и даже признала, что так действительно удобнее. Ленка же похихикала над этой Катькиной особенностью – всё и вся распределять по местам, – а потом моментально забыла все правила. То есть ставила свои туфли на место Лизиных и периодически съедала йогурты Зайцевой.
Лиза, положа руку на сердце, тоже не особенно-то любила мыть посуду и полы. Но ведь жить в грязной квартире решительно невозможно. Она была готова наводить порядок, но только в соответствии со строгой очерёдностью. Для неё вообще была важна справедливость. В этом она была полностью солидарна с Катей: в своей комнате Давыдова могла делать всё, что угодно, но в местах общего пользования – в кухне, коридоре, прихожей, а также в ванной комнате с туалетом она должна была вкалывать не больше, но и не меньше остальных.
Это – в теории. На практике же пока выходило всегда одинаково: Катя, отчаявшись добиться чего-либо от Лены, высказывала всё Лизе, а та долго ходила за Давыдовой, пытаясь заставить её помыть за собой пол, кастрюлю или ванну, потом делала всё сама, чувствовала себя служанкой при госпоже, обижалась и дулась. До тех пор, пока Ленка этого не замечала. Заметив же, Давыдова едва ли не падала на колени перед подругой, извинялась, клялась и божилась, что в следующий раз сама всё за собой вымоет. Лиза её, конечно же, прощала. И всё начиналось по новой.
В общем, весь сентябрь Лиза переживала крайне смешанную гамму чувств. Это была и радость оттого, что она, наконец, живет самостоятельно, без постоянного вмешательства мамы. И оттого, что она теперь – городская жительница и учится в одной из лучших школ города. Были у неё и самые разнообразные страхи по поводу новых учителей и новых одноклассников: а примут ли ребята их с Леной, а получится ли у них так же хорошо учиться в лицее, как в старой своей школе? Были обиды и злость на Ленку за то, что она оказалась такой непрактичной и бесхозяйственной в быту.
И вот теперь ещё и Вася Рябов…
Его она написала летом, ещё в Пряже. А ещё два дня назад – вот такое:
Дом сгорел. Оплакал дождик свыше,
Пыль и пепел замешав с землёй.
Но осталась шиферная крыша
С небольшой кирпичною трубой.
Всё сгорело: стены, двери, рамы,
Но, презрев закон и здравый смысл,
Нависала гордо и упрямо
Крыша, не желая падать вниз.
Но никто не видел это чудо.
Как увидеть – каждый третий слеп!
Не достроив стены, злые люди
Для мечты воздвигли новый склеп.
Лиза не знала, хорошие у неё стихи или нет, а вот Лене они нравились. Больше Лиза их никому и не показывала. Потому что ужасно стеснялась того, что ей нравится сочинять. А Давыдова никогда её не ругала, всегда хвалила. Если же и критиковала её творения, то всегда по делу – говорила конкретно, что и где лучше подправить. А главное, она понимала, что для подружки это важно, и поддерживала её в желании писать, за что Лиза ей была очень благодарна.
На траве под утро проседь,
И всё чаще тянет к маме.
Это ты явилась, осень,
С неба хмурого дождями.
Чтобы скрыть пустую скуку,
Чтоб забыли все о лете,
Ты деревьев злую муку
Превратила в разноцветье.
Только я грущу о лете,
Ведь ты знаешь, знаешь, осень,
Золотые листья эти
Ты сама же в лужи бросишь.
– Людей надо хвалить. Тогда они становятся хорошими. А если их постоянно ругать? то они и становятся плохими. Всё очень просто, – как-то сказала Лена.
Лиза с этим была абсолютно согласна, поэтому всегда смело показывала свои стихи подруге. Но до этого она никогда не писала про любовь. Потому что просто ни в кого не влюблялась. А показывать кому-то стихи про любовь – даже лучшей подруге! – оказалось совсем не так просто, как про сгоревший дом или про осень.
Лиза и сама не поняла, с чего она вдруг вспылила и почему вдруг убежала из кухни, даже не допив чай. В последнее время с ней вообще творилось что-то странное. Иногда Лиза могла прямо-таки выйти из себя и начать кричать, ругаться, топать ногами, могла «сказать всё» и уйти, хлопнув дверью. Ленкина мама, тётя Зоя, говорила, что это у неё скоро пройдёт, когда закончится подростковый возраст. Ленка тоже уверяла подругу, что с годами та станет гармонично развитой личностью, которую ни за что нельзя будет вывести из себя. А пока ей, наверное, просто приходилось страдать от неожиданно проявлявшегося темперамента подруги.
Да и Лизе иногда приходилось страдать из-за Лены. Ведь Давыдова со всеми своими рыцарями и драконами жила совсем не в этом мире. В любой момент она могла отрешиться от действительности и вообще перестать замечать что-либо вокруг. Ей, казалось, вдруг становилось наплевать на людей. Включая и её лучшую подругу. Лиза могла биться в истерике, рыдать, бить посуду, мылить верёвку – Лена оставалась равнодушной. Просто ничего не замечала. И тогда Лиза чувствовала себя брошенной и не нужной. В Пряже это было не так страшно, потому что дома всегда были мама и старшая сестра Галя. А потом Галя вдруг неожиданно собралась замуж и уехала из посёлка. А теперь вот и она, Лиза, оказалась далеко от мамы – с Леной, которая постоянно уходила в какие-то свои мечты.
Причём Лизе казалось, что Лена тоже была такой не всегда, не с детства. Что в детстве они были гораздо более похожи, и похожи ну совершенно во всём. Были они одного роста, одинакового телосложения, со светло-русыми волосами. Были одинаково мечтательны, впечатлительны и ранимы. А теперь даже внешне они стали разными. За время учёбы в девятом классе Лиза вдруг неожиданно выросла – стала сначала на два-три, а теперь уже на добрых восемь сантиметров выше подруги. А у Ленки изменился цвет волос – они вдруг неожиданно начали темнеть. Нет, в брюнетку она, конечно, не превратилась, но подружек уже больше, как это было раньше, не путали – ни вблизи, ни издалека.
А по поводу их внутренних отличий Ленка однажды выразилась примерно так:
– И вовсе я не поменялась. Мы и раньше с тобой были разные. Просто не замечали этих отличий. Видели друг в друге только те черты, которыми мы похожи. А как быть с теми чертами, которые у нас отличаются, мы просто не знали. А сейчас мы выросли и стали их замечать. И как будто заново начали учиться общаться друг с другом.
Лиза тогда ничего не сказала, но задумалась. Наверное, Лена была права, и они действительно не видели друг в друге никаких отличий, потому что не хотели их видеть. Но тогда это были только слова и мысли. А на деле столкнуться с отличиями подружкам пришлось, оказавшись в одной квартире.
Ленка, например, к ужасу Лизы, вовсе не любила порядок и уют. Ей просто на это было наплевать. Она могла часами рассуждать о колесе Сансары и о том, кем она была в прошлой жизни, серьёзно задумываться о существовании инопланетян, мечтать хоть одним глазком увидеть ангелов или хотя бы домового, в существовании которого именно в этой городской квартире на улице Чкалова она не сомневалась. И сидеть при этом за грязным кухонным столом, рядом с горой немытой посуды и следами дневного приготовления еды, оставшимися на линолеуме. Ленка просто не видела этого беспорядка. А потому, прочитав лекцию об истории психологии в России, она могла запросто пихнуть свою грязную кружку поверх огромной горы грязной посуды в мойке и с чувством полного удовлетворения отправиться учить историю.
Лиза от этого жестоко страдала. Но больше всего от полной бесхозяйственности Ленки страдала Катя. Та самая Катя, которую подружки так боялись, но жить вместе с которой им всё-таки пришлось.
Кате Зайцевой, Ленкиной троюродной сестре из Сегежи, в отличие от Лизы с Леной, уже исполнилось шестнадцать, но училась она с ними вместе, в десятом «Г». Вкупе с высоким ростом – выше метра семидесяти – и, мягко говоря, нехрупким телосложением, – а веса в Кате было килограмм под девяносто, – она выглядела гораздо старше подружек. И действительно, как и предрекала тётя Зоя, она была девчонкой серьёзной.
В комнате у Зайцевой всегда был идеальный порядок. Она всегда знала, что у неё где лежит. Она никогда не просыпала, всегда вставала заранее и делала зарядку. В быту она обходилась минимумом вещей, в одежде тоже – каждый день ходила в одних и тех же джинсах и кенгурухе, разве что футболки меняла. В отношениях с людьми Катя также любила порядок: чтобы всё было ясно, понятно и по правилам.
При первом же знакомстве со своими соседками Катя подробно рассказала подружкам, кто она, где училась, куда собирается поступать, что она любит и чего не любит, а также – как она планирует с ними общаться, и вообще, сосуществовать на одной территории. Из этого рассказа Лиза узнала, что Катя любит историю, собирается поступать на исторический факультет, мечтает быть археологом, любит читать книги, слушать фолк-музыку, а с ней самой и с Ленкой она собирается быть «равноправным партнёром по квартире».
Именно благодаря Кате в коридоре немедленно появились графики поочерёдного мытья кухни, коридора, ванной и туалета, а также санкции, которые будут применяться к той, кто свою очередь пропустит. В холодильнике были строго разделены полки, чтобы никто из них, не дай бог, случайно не положил свой продукт на чужую территорию или, также не дай бог, не съел чужое. В прихожей были определены места для обуви, в ванной – для ванных принадлежностей, и так далее. Лизу поначалу это всё немного ставило в тупик, но потом она привыкла и даже признала, что так действительно удобнее. Ленка же похихикала над этой Катькиной особенностью – всё и вся распределять по местам, – а потом моментально забыла все правила. То есть ставила свои туфли на место Лизиных и периодически съедала йогурты Зайцевой.
Лиза, положа руку на сердце, тоже не особенно-то любила мыть посуду и полы. Но ведь жить в грязной квартире решительно невозможно. Она была готова наводить порядок, но только в соответствии со строгой очерёдностью. Для неё вообще была важна справедливость. В этом она была полностью солидарна с Катей: в своей комнате Давыдова могла делать всё, что угодно, но в местах общего пользования – в кухне, коридоре, прихожей, а также в ванной комнате с туалетом она должна была вкалывать не больше, но и не меньше остальных.
Это – в теории. На практике же пока выходило всегда одинаково: Катя, отчаявшись добиться чего-либо от Лены, высказывала всё Лизе, а та долго ходила за Давыдовой, пытаясь заставить её помыть за собой пол, кастрюлю или ванну, потом делала всё сама, чувствовала себя служанкой при госпоже, обижалась и дулась. До тех пор, пока Ленка этого не замечала. Заметив же, Давыдова едва ли не падала на колени перед подругой, извинялась, клялась и божилась, что в следующий раз сама всё за собой вымоет. Лиза её, конечно же, прощала. И всё начиналось по новой.
В общем, весь сентябрь Лиза переживала крайне смешанную гамму чувств. Это была и радость оттого, что она, наконец, живет самостоятельно, без постоянного вмешательства мамы. И оттого, что она теперь – городская жительница и учится в одной из лучших школ города. Были у неё и самые разнообразные страхи по поводу новых учителей и новых одноклассников: а примут ли ребята их с Леной, а получится ли у них так же хорошо учиться в лицее, как в старой своей школе? Были обиды и злость на Ленку за то, что она оказалась такой непрактичной и бесхозяйственной в быту.
И вот теперь ещё и Вася Рябов…