Страница:
Александр Мазин
Паника-upgrade. Кровь древних
Голос флейты остёр и тонок.
Кудри бога в смоле.
«Помолись за меня, Мадонна!
Страсть мою пожалей!»
Голос флейты упруг и резок.
Щеки бога в пыли…
«Потрудись за меня, Железо,
Если мало молитв!» [1]
Отчего ты все дуешь в трубу, молодой человек?
Не прилечь тебе лучше в гробу, молодой человек? [2]
Часть первая Кровь Древних
Глава первая Черная удача Олега Саянова
Удача возникла у ворот Олега Саянова славным апрельским утром. Удача прибыла на кроваво-красном «порше».
Удача была двусмысленной, как улыбка сутенера. Тот сорт удачи, который не часто еще встречался в жизни Олега Саянова с тех пор, как он имел глупость поселиться на Рублевке.
Зачем понадобилось Олегу Рублевское шоссе, он и сам не знал. Серьезный и успешный ученый, Олег Саянов был далек от дешевого тщеславия и примитивных понтов. Возможно, это был жест, призванный доказать старшему брату, что он, Олег, тоже кое-чего добился в этой жизни.
У Саянова-старшего дома на Рублевском шоссе не было. У него был пентхауз в центре Москвы. Брата звали Тенгиз Тенгизович. Но несмотря на экзотическое имя-отчество Саянов-старший был русским. Просто в их семье старшим сыновьям всегда давали имя Тенгиз. То есть на самом деле настоящим именем было не Тенгиз, а Тенгус, но настоящее родовое имя Саяновых не следовало знать всем подряд. Почему?
А Бог знает… Фамильная традиция. Поэтому – Тенгиз. Их отца тоже звали Тенгизом Тенгизовичем. А деда – Тенгизом Ивановичем. Потому что прадед был не первым, а вторым сыном. Прадед Иван Саянов приехал в Москву откуда-то из Сибири. Может – с Алтая. Иван Саянов не любил об этом говорить. Что-то нехорошее случилось с ним и его родными в суровые годы Гражданской войны. Такое, что он, Иван Саянов, остался последним в роду. И умер очень рано. Но сына родить успел. Тенгиза Ивановича Саянова, Олегова деда.
Кроме родового имени, в семье из поколения в поколение передавалась невероятно гибкая сабля в сафьяновых ножнах, которую можно было при желании использовать вместо пояса, и «семейное» искусство рукопашного и сабельного боя. Искусство «наследовалось» всеми сыновьями, сабля, естественно, старшим.
Так что Олегу заполучить семейную реликвию не светило. Но своя сабля у него тоже была. Превосходный клинок, очень похожий на фамильный раритет. Саблю подарил дед. Внуку на пятнадцатилетие – к ужасу невестки и жгучей зависти одноклассников.
Но отнять у Олега грозное оружие никто не посмел. С дедом в их семье не спорили, ибо дед был – глыба. Орел-полковник, объездивший полмира (это в советские-то времена!), с кучей всевозможных наград, которые никогда не носил. Он-то и обучал Олега семейному воинскому искусству. Вполне успешно обучал.
Олег вообще был способным парнем. Веселым и жизнерадостным, походя овладевавшим всевозможными вершинами. Лет до семнадцати он считал себя воином, с восемнадцати до двадцати двух – поэтом и прожигателем жизни, а на последнем курсе университета всерьез увлекся наукой, которая и стала его профессией.
Дед умер три года назад. В Африке. Подхватил там какую-то злую инфекцию. Тело привез брат Олега. В закрытом гробу. Похоронили полковника рядом с женой, которая умерла намного раньше. На похоронах было очень много народу. Родственники, друзья семьи, коллеги… Олег обратил внимание на группу немолодых неприметных мужчин, которых никогда прежде не видел. На их венке было написано: «Другу и наставнику». Однако в ресторане, который арендовал брат для поминок, их уже не было.
Смерть деда была горем для всех Саяновых. Отец неделю на работу не ходил, брат был чернее тучи…
Олегу перенести утрату помогла работа. В лаборатории он забывал обо всем.
Вообще, к удивлению родственников, ученый из Олега Саянова получился вполне преуспевающий. Он читал лекции в дюжине университетов, написал больше двухсот статей и стал счастливым обладателем тринадцати патентов, двенадцать из которых интересовали исключительно коллег доктора Саянова, зато тринадцатый после трехмесячного аукциона был куплен корпорацией «Кемикл Индастри» за девять с половиной миллионов евро.
Внезапно разбогатевший Олег Саянов сказал как-то своему брату, что желает вложить пару-тройку миллионов европейских дензнаков в кусок земли на берегу какого-нибудь теплого моря. И вот – пожалуйста.
– Давай, – одобрил братец. – Цены растут. Вкладывай, пока все не профукал.
То есть братец Олега использовал куда более циничное словцо. Тенгиз Саянов не был деликатным человеком. Зато он был очень богат. А с тех пор, как стал президентом какой-то нефтяной корпорации в одной Богом забытой африканской стране, так и вовсе превратился в финансового магната. К младшему брату он всегда относился свысока. Как и положено старшему и очень богатому брату относиться к младшему и бедному. Сравнительно бедному.
Надо отметить, что к моменту, когда у ворот саяновского особнячка остановился упомянутый «порше», большая часть заработанных миллионов уже уплыла со счета Саянова-младшего.
Не то чтобы он их прокутил… Изрядная часть все-таки была потрачена не впустую. Например, на этот особнячок. Но Саянов-старший привык обращаться с деньгами иначе. Деньги должны приносить деньги, считал он. И предложил младшему инвестировать денежки в одно из своих предприятий. Нет, наживаться на брате он не собирался. Просто полагал, что тот с такимиденьгами обращаться не умеет. Надо помочь. Впрочем, когда Олег отказался, брат не настаивал. А когда потребовалось – помог. Конкретно.
Удача на красном «порше» прибыла к Олегу Саянову именно с подачи брата.
Удача была черной. Но не полностью. Зубы у удачи были белые. И костюм тоже. Белый костюм – пусть и не эксклюзив от известного кутюрье, но очень хорошего покроя. Звали удачу Винченцо Винченца. По-русски он говорил с французким акцентом, а по-английски – с калифорнийским. То есть произношение у элегантного мусью было хреновое. Зато его предложение показалось Олегу весьма неплохим.
– Мсье, – сказал темнокожий парень в белом костюме, улыбаясь во все тридцать два зуба, – не хотите ли купить остров, мсье?
– Хоть целый архипелаг! – откликнулся Саянов.
Но гость не шутил. Да, он действительно предлагает господину Саянову остров. И цена этого острова просто смехотворна.
– Почему же тогда остров еще не продан? – поинтересовался Олег.
Потому что, согласно завещанию покойного владельца, покупатель должен быть обязательно русским, неженатым, бездетным, ростом не менее шести футов, не младше тридцати семи лет… Воспроизведение всего перечня заняло у черно-белого Винченцы минуты четыре. Отбарабанено было без запинки. Олег запомнил примерно треть. Но и этой трети было достаточно, чтобы понять: мсье Винченце пришлось повозиться, прежде чем он отыскал подходящую кандидатуру. Сначала, впрочем, кандидатом в покупатели был Олегов братец. Но Винценца не знал, что у братца имеется сынишка двадцати двух лет. Правда, рожденный вне брака. Тем не менее Саянов-старший из списка кандидатов выпал. А вот его младший брат вписался в перечень идеально.
– Вы подходите превосходно! – сверкнул белыми зубами мсье Винченца.
– Допустим, – не стал спорил Олег. – Вопрос: подойдет ли мне цена?
– О! Цена подойдет непременно! – обрадовался Винченца.
Цена действительно оказалась смешной.
Настолько смешной, что Олег мгновенно заподозрил розыгрыш.
– И где же он расположен, этот остров? – поинтересовался он.
Винченца распахнул тонкий, как картонная папка, ноутбук и продемонстрировал Саянову рекламный ролик.
С первой же минуты Олегу стало ясно, почему Винченца вышел на старшего братца. Заветный остров располагался в девяноста милях от побережья той самой богатой пустынями и нефтью африканской страны, в жизни которой Тенгиз Саянов принимал живейшее участие.
Но продаваемый остров казался настоящим раем. По крайней мере – на видео. Два пресных источника, тропическая зелень, великолепный риф…
Однако Олег знал, как делаются такие фильмы. При известном навыке три чахлых дерева можно превратить в настоящие джунгли.
Посредник угадал его мысли:
– Не желаете ли взглянуть собственными глазами?
– Желаю! – ответил Саянов.
– Когда вам будет удобно? – осведомился Винченца.
– Немедленно!
К удовольствию Олега, такая реакция ничуть не смутила посредника.
– Превосходно, – кивнул он. – Я могу позаботиться о билетах.
– Действуйте.
Олег Саянов был легок на подъем.
Через двадцать шесть часов Олег глядел из иллюминатора гидроплана на крохотное зеленое пятнышко в бесконечной сини.
– Он не так мал, как кажется сверху! – заметил Винченца. – Две с половиной мили в поперечнике, триста футов над высшей точкой прилива, благоустроенный дом, прекрасно оборудованный причал…
– Довольно! – поднял руку Олег. – Думаю, что он мне подходит. Если только… «Это не шутка!» – добавил он мысленно.
– Если – что? – Посредник являл собой внимание и терпение.
– Ничего, – сказал Саянов. – Нельзя ли взглянуть поближе?
– Разумеется. Мы сейчас приводнимся. Остров называется Козий Танец. Но вы, мсье, вправе дать ему другое имя.
«Конечно я дам ему другое имя, – подумал Олег. „Козий Танец“ слишком отдает трагедией! [3]»
Олег Саянов был не только ученым, но и эрудитом.
Через полтора месяца все документы были оформлены, и Олег Саянов стал официальным владельцем десяти квадратных километров тропического рая.
Но посетить свое приобретение Олегу удалось только через полгода. Дела.
Удача была двусмысленной, как улыбка сутенера. Тот сорт удачи, который не часто еще встречался в жизни Олега Саянова с тех пор, как он имел глупость поселиться на Рублевке.
Зачем понадобилось Олегу Рублевское шоссе, он и сам не знал. Серьезный и успешный ученый, Олег Саянов был далек от дешевого тщеславия и примитивных понтов. Возможно, это был жест, призванный доказать старшему брату, что он, Олег, тоже кое-чего добился в этой жизни.
У Саянова-старшего дома на Рублевском шоссе не было. У него был пентхауз в центре Москвы. Брата звали Тенгиз Тенгизович. Но несмотря на экзотическое имя-отчество Саянов-старший был русским. Просто в их семье старшим сыновьям всегда давали имя Тенгиз. То есть на самом деле настоящим именем было не Тенгиз, а Тенгус, но настоящее родовое имя Саяновых не следовало знать всем подряд. Почему?
А Бог знает… Фамильная традиция. Поэтому – Тенгиз. Их отца тоже звали Тенгизом Тенгизовичем. А деда – Тенгизом Ивановичем. Потому что прадед был не первым, а вторым сыном. Прадед Иван Саянов приехал в Москву откуда-то из Сибири. Может – с Алтая. Иван Саянов не любил об этом говорить. Что-то нехорошее случилось с ним и его родными в суровые годы Гражданской войны. Такое, что он, Иван Саянов, остался последним в роду. И умер очень рано. Но сына родить успел. Тенгиза Ивановича Саянова, Олегова деда.
Кроме родового имени, в семье из поколения в поколение передавалась невероятно гибкая сабля в сафьяновых ножнах, которую можно было при желании использовать вместо пояса, и «семейное» искусство рукопашного и сабельного боя. Искусство «наследовалось» всеми сыновьями, сабля, естественно, старшим.
Так что Олегу заполучить семейную реликвию не светило. Но своя сабля у него тоже была. Превосходный клинок, очень похожий на фамильный раритет. Саблю подарил дед. Внуку на пятнадцатилетие – к ужасу невестки и жгучей зависти одноклассников.
Но отнять у Олега грозное оружие никто не посмел. С дедом в их семье не спорили, ибо дед был – глыба. Орел-полковник, объездивший полмира (это в советские-то времена!), с кучей всевозможных наград, которые никогда не носил. Он-то и обучал Олега семейному воинскому искусству. Вполне успешно обучал.
Олег вообще был способным парнем. Веселым и жизнерадостным, походя овладевавшим всевозможными вершинами. Лет до семнадцати он считал себя воином, с восемнадцати до двадцати двух – поэтом и прожигателем жизни, а на последнем курсе университета всерьез увлекся наукой, которая и стала его профессией.
Дед умер три года назад. В Африке. Подхватил там какую-то злую инфекцию. Тело привез брат Олега. В закрытом гробу. Похоронили полковника рядом с женой, которая умерла намного раньше. На похоронах было очень много народу. Родственники, друзья семьи, коллеги… Олег обратил внимание на группу немолодых неприметных мужчин, которых никогда прежде не видел. На их венке было написано: «Другу и наставнику». Однако в ресторане, который арендовал брат для поминок, их уже не было.
Смерть деда была горем для всех Саяновых. Отец неделю на работу не ходил, брат был чернее тучи…
Олегу перенести утрату помогла работа. В лаборатории он забывал обо всем.
Вообще, к удивлению родственников, ученый из Олега Саянова получился вполне преуспевающий. Он читал лекции в дюжине университетов, написал больше двухсот статей и стал счастливым обладателем тринадцати патентов, двенадцать из которых интересовали исключительно коллег доктора Саянова, зато тринадцатый после трехмесячного аукциона был куплен корпорацией «Кемикл Индастри» за девять с половиной миллионов евро.
Внезапно разбогатевший Олег Саянов сказал как-то своему брату, что желает вложить пару-тройку миллионов европейских дензнаков в кусок земли на берегу какого-нибудь теплого моря. И вот – пожалуйста.
– Давай, – одобрил братец. – Цены растут. Вкладывай, пока все не профукал.
То есть братец Олега использовал куда более циничное словцо. Тенгиз Саянов не был деликатным человеком. Зато он был очень богат. А с тех пор, как стал президентом какой-то нефтяной корпорации в одной Богом забытой африканской стране, так и вовсе превратился в финансового магната. К младшему брату он всегда относился свысока. Как и положено старшему и очень богатому брату относиться к младшему и бедному. Сравнительно бедному.
Надо отметить, что к моменту, когда у ворот саяновского особнячка остановился упомянутый «порше», большая часть заработанных миллионов уже уплыла со счета Саянова-младшего.
Не то чтобы он их прокутил… Изрядная часть все-таки была потрачена не впустую. Например, на этот особнячок. Но Саянов-старший привык обращаться с деньгами иначе. Деньги должны приносить деньги, считал он. И предложил младшему инвестировать денежки в одно из своих предприятий. Нет, наживаться на брате он не собирался. Просто полагал, что тот с такимиденьгами обращаться не умеет. Надо помочь. Впрочем, когда Олег отказался, брат не настаивал. А когда потребовалось – помог. Конкретно.
Удача на красном «порше» прибыла к Олегу Саянову именно с подачи брата.
Удача была черной. Но не полностью. Зубы у удачи были белые. И костюм тоже. Белый костюм – пусть и не эксклюзив от известного кутюрье, но очень хорошего покроя. Звали удачу Винченцо Винченца. По-русски он говорил с французким акцентом, а по-английски – с калифорнийским. То есть произношение у элегантного мусью было хреновое. Зато его предложение показалось Олегу весьма неплохим.
– Мсье, – сказал темнокожий парень в белом костюме, улыбаясь во все тридцать два зуба, – не хотите ли купить остров, мсье?
– Хоть целый архипелаг! – откликнулся Саянов.
Но гость не шутил. Да, он действительно предлагает господину Саянову остров. И цена этого острова просто смехотворна.
– Почему же тогда остров еще не продан? – поинтересовался Олег.
Потому что, согласно завещанию покойного владельца, покупатель должен быть обязательно русским, неженатым, бездетным, ростом не менее шести футов, не младше тридцати семи лет… Воспроизведение всего перечня заняло у черно-белого Винченцы минуты четыре. Отбарабанено было без запинки. Олег запомнил примерно треть. Но и этой трети было достаточно, чтобы понять: мсье Винченце пришлось повозиться, прежде чем он отыскал подходящую кандидатуру. Сначала, впрочем, кандидатом в покупатели был Олегов братец. Но Винценца не знал, что у братца имеется сынишка двадцати двух лет. Правда, рожденный вне брака. Тем не менее Саянов-старший из списка кандидатов выпал. А вот его младший брат вписался в перечень идеально.
– Вы подходите превосходно! – сверкнул белыми зубами мсье Винченца.
– Допустим, – не стал спорил Олег. – Вопрос: подойдет ли мне цена?
– О! Цена подойдет непременно! – обрадовался Винченца.
Цена действительно оказалась смешной.
Настолько смешной, что Олег мгновенно заподозрил розыгрыш.
– И где же он расположен, этот остров? – поинтересовался он.
Винченца распахнул тонкий, как картонная папка, ноутбук и продемонстрировал Саянову рекламный ролик.
С первой же минуты Олегу стало ясно, почему Винченца вышел на старшего братца. Заветный остров располагался в девяноста милях от побережья той самой богатой пустынями и нефтью африканской страны, в жизни которой Тенгиз Саянов принимал живейшее участие.
Но продаваемый остров казался настоящим раем. По крайней мере – на видео. Два пресных источника, тропическая зелень, великолепный риф…
Однако Олег знал, как делаются такие фильмы. При известном навыке три чахлых дерева можно превратить в настоящие джунгли.
Посредник угадал его мысли:
– Не желаете ли взглянуть собственными глазами?
– Желаю! – ответил Саянов.
– Когда вам будет удобно? – осведомился Винченца.
– Немедленно!
К удовольствию Олега, такая реакция ничуть не смутила посредника.
– Превосходно, – кивнул он. – Я могу позаботиться о билетах.
– Действуйте.
Олег Саянов был легок на подъем.
Через двадцать шесть часов Олег глядел из иллюминатора гидроплана на крохотное зеленое пятнышко в бесконечной сини.
– Он не так мал, как кажется сверху! – заметил Винченца. – Две с половиной мили в поперечнике, триста футов над высшей точкой прилива, благоустроенный дом, прекрасно оборудованный причал…
– Довольно! – поднял руку Олег. – Думаю, что он мне подходит. Если только… «Это не шутка!» – добавил он мысленно.
– Если – что? – Посредник являл собой внимание и терпение.
– Ничего, – сказал Саянов. – Нельзя ли взглянуть поближе?
– Разумеется. Мы сейчас приводнимся. Остров называется Козий Танец. Но вы, мсье, вправе дать ему другое имя.
«Конечно я дам ему другое имя, – подумал Олег. „Козий Танец“ слишком отдает трагедией! [3]»
Олег Саянов был не только ученым, но и эрудитом.
Через полтора месяца все документы были оформлены, и Олег Саянов стал официальным владельцем десяти квадратных километров тропического рая.
Но посетить свое приобретение Олегу удалось только через полгода. Дела.
Глава вторая Суровые шутки в тропическом раю
Сине-белый, смахивающий на дирижабль катер Винченцы совершил красивый разворот, взревел двигателем и понесся прочь, подпрыгивая на длинных волнах.
Собственный катер Олега выглядел скромнее, однако в его мореходных качествах Саянов не сомневался. Стоит завести мотор – и через три часа он на континенте.
Но это случится не скоро. Не раньше чем через пару недель.
Эх, хорошо!
От избытка чувств Олег пронзительно свистнул.
Птичья мелочь в зарослях, обступивших лагуну, ответила возмущенным бедламом.
Молодая сука-ньюфаундленд, которую Олег приобрел шесть месяцев назад, поглядела на хозяина укоризненно. Ее розовый в черных пятнах язык свешивался из пасти на добрых полметра: жарко!
У псицы было роскошное имя Лунгфрида, но Олег звал ее запросто – Лушкой. Псица откликалась.
Зеленый курчавый склон полого поднимался вверх за белой полосой пляжа. Снизу было хорошо видно место, где заросли прорезала козья тропа.
Олег потрепал собаку по черной голове, скомандовал:
– Лушка! Вперед! Марш!
Псина команду проигнорировала.
– Ну как хочешь, – не стал настаивать Саянов и зашагал к деревьям.
Лушка фыркнула, вскочила и, обогнав хозяина, затрусила впереди. Лохматый хвост ее, победно задранный вверх, почему-то вызвал в памяти Олега слово «тотем».
Подъем занял минут пятнадцать. Просторное бунгало обосновалось на каменном фундаменте точнехонько на макушке острова. Ее верхушку украшала тарелка ТВ и антенна спутниковой связи. Олег не планировал радикального уединения. Он намеревался чередовать отдых с работой, а работа требовала доступа в Интернет и профессионального общения. Кроме того, Саянов был уверен, что очень скоро ему потребуется женское общество, а чтобы приглашать в гости, нужно иметь возможность отправить приглашение.
С трех сторон дом окружал буйный тропический лес. С четвертой деревья были вырублены – и можно было увидеть сверкающую в лучах утреннего солнца поверхность океана.
«Я должен видеть восход!» – заявил Саянов посреднику.
Теперь с востока тропическое солнце било прямо в стеклянную стену бунгало.
«Возможно, я был неправ, – подумал Олег. – Впрочем, здесь все растет быстро».
Бунгало было со всеми удобствами. Водопровод, электричество, кондиционер. Электричество, в основном, бесплатное – от солнечных батарей и заряжаемых ими аккумуляторов. При необходимости можно было запустить дизель. Сейчас он был выключен. Для питания электроники и морозильных камер хватало энергии тропического солнца.
Ящики с имуществом громоздились в холле. Едва взглянув на них, Олег понял, что у него нет ни малейшего желания заниматься разборкой.
– Почему бы вам не подождать до вечера? – сказал им Саянов.
Деревья подступали к самому дому. Стены недавно чистили от растительности, но упрямые ползуны уже карабкались обратно. На дверях и окнах не было москитных сеток. Винченца утверждал: ни ядовитых змей, ни кусачих насекомых. Рай, одним словом!
Шесть троп расходились от вершины вниз. Возможно, их было больше, но одну или две скрыла мешанина поваленных деревьев.
Ни ядовитых змей, ни хищников. Самые крупные животные – козы. Говорят, они размножаются как саранча… Похоже, прежний владелец не давал им особенно расплодиться: до сих пор Саянов не встретил ни одной. Но следы попадались. Так что винтовку Олег прихватил не зря.
– Пошли, подруга, – сказал Саянов вертящейся вокруг псице и, прихватив из забитого под завязку холодильника пару банок пива, двинул к западному берегу острова.
Через полмили он подумал: зря не взял мачете. Вокруг – сплошные заросли. Однако тропка была вполне проходима, и возвращаться Олег не стал.
Прямо на тропу перед ним с дерева слетел попугай. В точности такой, какой жил у прошлогодней подруги Саянова Ленки. Тот попугай умел изощренно материться, а выпущенный из клетки, прицельно гадил на головы гостям.
– Привет, ублюдок! – сказал ему Олег. – Давно не виделись.
Попугай изучил человека поочередно сначала правым, потом левым глазом, пробормотал что-то невежливое и с шумом взлетел.
Олег поглядел на Лушку, разрывавшуюся между врожденной благовоспитанностью и желанием сцапать нахальную птицу, и расхохотался.
– Можно, – сказал он, трепля ее по холке. – Здесь всё можно.
Западный берег острова ниспадал к океану двумя отвесными террасами. Широкий пляж был совершенно открыт безжалостному солнцу. Голубая, пронизанная белым огнем толща воды откатывалась, густея, к затуманенному горизонту. Линия прибоя изгибалась подобием натянутого лука. Метрах в двухстах от песчаного пляжа, разрывая стеклянную пленку и гася инерцию океанских валов, скалились каменные зубцы – белые клыки утонувшего чудовища.
Тропа упиралась прямо в край обрыва. До плоского, поросшего травой карниза было метра два с половиной.
«Назад?» – мелькнула мысль.
Но Саянов не поддался и смело сиганул с откоса.
Лушка наверху жалобно заскулила.
– Марш, марш, малышка! – крикнул снизу Олег.
И собака, решившись, неуклюже соскочила вниз. Саянов стиснул ее слюнявую морду и поцеловал черный нос. Трава под ногами была мягкая, как ковер. Олег снял сандалии. Лушка, вспахивая носом сухие теплые стебли, трусила впереди. Солнце слепило Олегу глаза даже сквозь темные очки.
Вдруг сука оглушительно залаяла. Саянов увидел, как она прыжками мчится назад.
– Ну, тихо, тихо, – проворчал он, когда псина заплясала вокруг, захлебываясь от возбуждения.
Саянов насторожился. Поднимать шум – совсем не в характере воспитанной Лушки.
Собака прихватила зубами кисть хозяина, потянула за собой.
Через минуту Саянов обнаружил причину ее беспокойства. В белой стене обрыва, полуприкрытая его тенью, зияла огромная дыра.
Пещера.
Лушка остановилась и истерически залаяла прямо в черный зев. «Черт возьми! – подумал Олег. – Да она поджала хвост!»
– Лушка, успокойся! – ласково проговорил Саянов. – Вот уж не думал, что у тебя клауст…
И тут Саянов увидел, как шерсть на загривке собаки встает дыбом, а глаза загораются рубиновым огнем.
– О черт! – пробормотал Саянов, непроизвольно напрягаясь. – Кого ты учуяла, девочка?
Но Лушка так же неожиданно успокоилась, подняла морду к Саянову, часто и шумно дыша.
– Не пойдем! – пообещал ей Олег. – Во всяком случае, без фонаря и карабина.
Он сделал шаг – и оказался в тени. Из пещеры пахло прохладой, камнем и, совсем слабо, каким-то животным… Нет, даже не животным, а непонятно чем. Саянов шагнул еще раз – и оказался под сводом. Он мог стоять выпрямившись, и оставалось еще около полуметра свободного пространства над головой. После ослепительного дня глубина пещеры была кромешным мраком.
Саянову не хотелосьидти дальше!
Он попятился. И ощутил облегчение, когда оказался снаружи.
Трава перед входом была вытоптана, и Саянов с удивлением признал в следах отпечатки козьих копыт. Пещерные козы? Ха! Отличная шутка!
Океан лежал внизу, гладкий, как шелковая простыня.
«Мой бассейн!» – подумал Олег, глядя на цепь скал. И риф! Здесь должен быть потрясающий дайвинг.
Винченца сказал: акулы сюда никогда не заплывают.
Не то чтобы Олег боялся акул, но мысль о том, что где-то рядом плавает нечто, способное отхватить тебе яйца вместе с ногами, была неприятна.
Еще через сотню шагов они с Лушкой наткнулись на вполне приличный спуск. Саянову пришлось снова надеть сандалии: песок был раскаленный.
Олег искупался, потом, устроившись в тени, выпил банку пива – и улегся на живот, глядя на собаку, прыгающую на мелководье. Брызги взлетали фонтанами: Лушка охотилась за рыбой.
«Завтра распакую акваланг и компрессор, – подумал Олег. – А сегодня можно понырять просто так, с маской и трубкой».
Возвратились они часа через три. Олег вскрыл для собаки банку тушенки, а сам удовольствовался холодной пиццей и пивом. Потом отправился в ванную – смыть соль.
Для такого бунгало ванна была просто роскошная. Вот только вода из бака на крыше – слишком теплая.
«Надо будет включить дизель и накачать холодной», – подумал Олег, вытираясь.
Прямо напротив в стену было встроено зеркало. Оно отражало загорелого мускулистого мужчину, выглядящего моложе своих тридцати пяти. Олег Саянов старался быть в форме и беспощадно боролся с то и дело нарождающимся «ученым» брюшком. Так что весил он всего восемьдесят килограммов. Совсем неплохо для его сложения и роста.
На соседней стене, над раковиной, висело еще одно зеркало, поменьше. Саянов брился, одновременно изучая собственную физиономию. Многие находили ее привлекательной. Хотя унаследованный от бабушки-ингерманландки курносый нос, на взгляд Олега, слегка подпортил его мужественную физиономию.
Впрочем, для мужчины внешность – не главное. Главное – что?.. Неправильно! Главное – интеллект!
Олег ухмыльнулся сам себе и поправил не совсем ровно висевшее зеркало.
Из-под зеркала в раковину слетел лист бумаги. Саянов поднял его, стряхнув капли воды.
На листе жирными красными чернилами было написано единственное слово:
В отличном настроении Олег вернулся в гостиную. Однако веселость его тут же развеялась: Олег вспомнил, что сейчас придется разбирать ящики.
Начал он с бытовых вещей, и спустя пару часов комнаты бунгало приобрели вполне жилой вид. Саянов даже не поленился развесить фотографии: деда, родителей, брата, свои собственные – в разных местах и обществах. В окружении знакомых лиц Олег чувствовал себя веселее.
После предметов быта Олег занялся книгами. И провозился с ними до темноты.
Когда стемнело, Саянов запустил дизель и зажег свет. Компьютер и прочую электронику он решил пока не трогать. Дело долгое. Утром, еще с материка, Саянов послал брату сообщение, что у него все в порядке. Тот, соответственно, передаст родителям. А больше об Олеге беспокоиться некому.
Саянов бродил по дому в старых вылинявших шортах и перекладывал с места на место вынутые из ящиков вещи. Лушка валялась на просторном диване и внимательно следила за хозяином. Иногда она вскакивала и лезла помогать. Птицы за окнами перестали горланить, и за дело принялись ночные насекомые. Впрочем, шум этот был приятнее, чем визг разгулявшихся гостей на вечеринке у соседа.
Стало прохладнее, и Олег закрыл окна в спальне, кроме выходящего на крышу, включил музыку и растянулся на кровати с коленкоровым томом римской истории Гиббона. Повышать, так сказать, свой культурный уровень.
Однако читать Саянов не смог. Потому что вдруг в полной мере ощутил себя единственным человеком на сотни километров вокруг.
Это будоражило.
Саянов прошелся по дому, выключил свет везде, кроме ванной, и встал у окна. Там была тьма…
Захлебывающийся собачий лай вышиб Олега из задумчивости. Он вздрогнул, мгновенно обернулся… Но Лушка уже выскочила из комнаты. В холле раздался треск, лай сменился таким свирепым рычанием, какого Саянов еще не слышал у своей собаки. Потом – звук удара. Визг. Снова удар… Саянов стряхнул с себя оцепенение, схватил первое, что попалось под руку, и бросился в холл. Больше всего он боялся услышать выстрел!
Выстрела не было. Гулко хлопнула дверь. Саянов щелкнул выключателем.
Лушка лежала на боку. Глаза ее были закрыты, голова окровавлена. В холле было пусто. Входная дверь, поскрипывая, раскачивалась на петлях. В стекле ее отражался прыгающий электрический свет.
Отбросив то, что сжимал в руке (прут для раздвигания штор), Олег опустился рядом с собакой. И с радостью обнаружил, что она жива.
Олег раздвинул окровавленную шерсть. Лушка вздрогнула и заскулила. Рана была своеобразная: с головы собаки был сорван кожаный лоскут длиной сантиметров пять. Но череп остался цел.
Олегу никогда прежде не приходилось лечить собачьи раны, но он предположил, что человеческое лечение вполне подойдет.
Лушка стойко перенесла обработку. Теперь можно было заняться остальным. Первым делом Саянов запер дверь: стекла – не слишком надежная защита, но преодоление их создает много шума. Так-так… Значит, на своемострове Саянов не одинок. Губы Олега искривила усмешка. Это егоостров! И Саянов вправе сурово наказать всякого, кто вторгается без спросу на его землю! Незваный гость очень пожалеет, что покалечил Лушку.
Ящик с оружием стоял тут же, в холле. Саянов днем не успел до него добраться.
Все еще усмехаясь, Олег сорвал пломбы и, открыв замок, откинул крышку.
Улыбка сползла с его лица.
Олег тупо глядел внутрь на завернутые в вощеную бумагу железные прутья. Оружия не было. Не было карабина и дробовика. Не было обоих пистолетов. И мачете. Отсутствовало даже пневматическое ружье для подводной охоты. Патронов, разумеется, тоже не было.
Чертов Винченца! Наверняка без него не обошлось.
Саянова охватила ярость. И тут он вспомнил, что так и не смог отыскать среди кухонной утвари большого ножа.
О черт! Он гол, как червяк. Тот, кто это устроил, неплохо потрудился.
Саянов ударил кулаком в стену так, что ушиб костяшки. Боль потушила ярость.
Олег вернулся в спальню, сел на кровать и задумался.
Какие могли быть варианты?
Самый простой: его попросту ограбили. Винченца или кто-нибудь еще…
Тогда это – проблема чисто финансовая. Завтра он свяжется с поставщиком и закажет все заново. Или съездит на материк и купит сам. Да, так даже лучше. И еще имеет смысл позвонить брату. Пусть подключит кого надо, чтобы у здешней полиции не возникало дурацких вопросов.
Еще один вариант: кое-кто хочет от него избавиться… Нет, маловероятно. Если бы Саянова хотели убить, то это можно было бы запросто сделать, пока он валялся на пляже…
Тут Олег вспомнил о бумажке в ванной.
Третий вариант. Кто-то решил над ним подшутить. И изъял оружие, чтобы Саянов не пристрелил шутника. И теперь этот шутник болтается по острову и думает, что бы еще такое отмочить. Кстати, этот вариант вполне в стиле его старшего братца. Нанял кого-нибудь – и пошутил. С его возможностями не так уж сложно изъять из ящика оружие. Хотя бы в здешнем аэропорту. А Олег проявил беспечность и не проверил сразу.
Ну да, на братца похоже. Олег представил важную физиономию Тенгиза.
«Проверка бдительности, братишка. Которую ты не прошел. Надо серьезнее относиться к собственной безопасности, Олежек. Помни, чей ты брат. Ударят в меня, а попадут по тебе».
Сам Тенгиз даже в сортир не ходит без пары охранников.
Точно. Нанял какого-нибудь шутника и теперь прикалывается.
Ладно. Олег тоже любит шутки. Завтра он встанет пораньше, возьмет Лушку, выследит шутника и выяснит, откуда у этой шутки растут ноги.
Собственный катер Олега выглядел скромнее, однако в его мореходных качествах Саянов не сомневался. Стоит завести мотор – и через три часа он на континенте.
Но это случится не скоро. Не раньше чем через пару недель.
Эх, хорошо!
От избытка чувств Олег пронзительно свистнул.
Птичья мелочь в зарослях, обступивших лагуну, ответила возмущенным бедламом.
Молодая сука-ньюфаундленд, которую Олег приобрел шесть месяцев назад, поглядела на хозяина укоризненно. Ее розовый в черных пятнах язык свешивался из пасти на добрых полметра: жарко!
У псицы было роскошное имя Лунгфрида, но Олег звал ее запросто – Лушкой. Псица откликалась.
Зеленый курчавый склон полого поднимался вверх за белой полосой пляжа. Снизу было хорошо видно место, где заросли прорезала козья тропа.
Олег потрепал собаку по черной голове, скомандовал:
– Лушка! Вперед! Марш!
Псина команду проигнорировала.
– Ну как хочешь, – не стал настаивать Саянов и зашагал к деревьям.
Лушка фыркнула, вскочила и, обогнав хозяина, затрусила впереди. Лохматый хвост ее, победно задранный вверх, почему-то вызвал в памяти Олега слово «тотем».
Подъем занял минут пятнадцать. Просторное бунгало обосновалось на каменном фундаменте точнехонько на макушке острова. Ее верхушку украшала тарелка ТВ и антенна спутниковой связи. Олег не планировал радикального уединения. Он намеревался чередовать отдых с работой, а работа требовала доступа в Интернет и профессионального общения. Кроме того, Саянов был уверен, что очень скоро ему потребуется женское общество, а чтобы приглашать в гости, нужно иметь возможность отправить приглашение.
С трех сторон дом окружал буйный тропический лес. С четвертой деревья были вырублены – и можно было увидеть сверкающую в лучах утреннего солнца поверхность океана.
«Я должен видеть восход!» – заявил Саянов посреднику.
Теперь с востока тропическое солнце било прямо в стеклянную стену бунгало.
«Возможно, я был неправ, – подумал Олег. – Впрочем, здесь все растет быстро».
Бунгало было со всеми удобствами. Водопровод, электричество, кондиционер. Электричество, в основном, бесплатное – от солнечных батарей и заряжаемых ими аккумуляторов. При необходимости можно было запустить дизель. Сейчас он был выключен. Для питания электроники и морозильных камер хватало энергии тропического солнца.
Ящики с имуществом громоздились в холле. Едва взглянув на них, Олег понял, что у него нет ни малейшего желания заниматься разборкой.
– Почему бы вам не подождать до вечера? – сказал им Саянов.
Деревья подступали к самому дому. Стены недавно чистили от растительности, но упрямые ползуны уже карабкались обратно. На дверях и окнах не было москитных сеток. Винченца утверждал: ни ядовитых змей, ни кусачих насекомых. Рай, одним словом!
Шесть троп расходились от вершины вниз. Возможно, их было больше, но одну или две скрыла мешанина поваленных деревьев.
Ни ядовитых змей, ни хищников. Самые крупные животные – козы. Говорят, они размножаются как саранча… Похоже, прежний владелец не давал им особенно расплодиться: до сих пор Саянов не встретил ни одной. Но следы попадались. Так что винтовку Олег прихватил не зря.
– Пошли, подруга, – сказал Саянов вертящейся вокруг псице и, прихватив из забитого под завязку холодильника пару банок пива, двинул к западному берегу острова.
Через полмили он подумал: зря не взял мачете. Вокруг – сплошные заросли. Однако тропка была вполне проходима, и возвращаться Олег не стал.
Прямо на тропу перед ним с дерева слетел попугай. В точности такой, какой жил у прошлогодней подруги Саянова Ленки. Тот попугай умел изощренно материться, а выпущенный из клетки, прицельно гадил на головы гостям.
– Привет, ублюдок! – сказал ему Олег. – Давно не виделись.
Попугай изучил человека поочередно сначала правым, потом левым глазом, пробормотал что-то невежливое и с шумом взлетел.
Олег поглядел на Лушку, разрывавшуюся между врожденной благовоспитанностью и желанием сцапать нахальную птицу, и расхохотался.
– Можно, – сказал он, трепля ее по холке. – Здесь всё можно.
Западный берег острова ниспадал к океану двумя отвесными террасами. Широкий пляж был совершенно открыт безжалостному солнцу. Голубая, пронизанная белым огнем толща воды откатывалась, густея, к затуманенному горизонту. Линия прибоя изгибалась подобием натянутого лука. Метрах в двухстах от песчаного пляжа, разрывая стеклянную пленку и гася инерцию океанских валов, скалились каменные зубцы – белые клыки утонувшего чудовища.
Тропа упиралась прямо в край обрыва. До плоского, поросшего травой карниза было метра два с половиной.
«Назад?» – мелькнула мысль.
Но Саянов не поддался и смело сиганул с откоса.
Лушка наверху жалобно заскулила.
– Марш, марш, малышка! – крикнул снизу Олег.
И собака, решившись, неуклюже соскочила вниз. Саянов стиснул ее слюнявую морду и поцеловал черный нос. Трава под ногами была мягкая, как ковер. Олег снял сандалии. Лушка, вспахивая носом сухие теплые стебли, трусила впереди. Солнце слепило Олегу глаза даже сквозь темные очки.
Вдруг сука оглушительно залаяла. Саянов увидел, как она прыжками мчится назад.
– Ну, тихо, тихо, – проворчал он, когда псина заплясала вокруг, захлебываясь от возбуждения.
Саянов насторожился. Поднимать шум – совсем не в характере воспитанной Лушки.
Собака прихватила зубами кисть хозяина, потянула за собой.
Через минуту Саянов обнаружил причину ее беспокойства. В белой стене обрыва, полуприкрытая его тенью, зияла огромная дыра.
Пещера.
Лушка остановилась и истерически залаяла прямо в черный зев. «Черт возьми! – подумал Олег. – Да она поджала хвост!»
– Лушка, успокойся! – ласково проговорил Саянов. – Вот уж не думал, что у тебя клауст…
И тут Саянов увидел, как шерсть на загривке собаки встает дыбом, а глаза загораются рубиновым огнем.
– О черт! – пробормотал Саянов, непроизвольно напрягаясь. – Кого ты учуяла, девочка?
Но Лушка так же неожиданно успокоилась, подняла морду к Саянову, часто и шумно дыша.
– Не пойдем! – пообещал ей Олег. – Во всяком случае, без фонаря и карабина.
Он сделал шаг – и оказался в тени. Из пещеры пахло прохладой, камнем и, совсем слабо, каким-то животным… Нет, даже не животным, а непонятно чем. Саянов шагнул еще раз – и оказался под сводом. Он мог стоять выпрямившись, и оставалось еще около полуметра свободного пространства над головой. После ослепительного дня глубина пещеры была кромешным мраком.
Саянову не хотелосьидти дальше!
Он попятился. И ощутил облегчение, когда оказался снаружи.
Трава перед входом была вытоптана, и Саянов с удивлением признал в следах отпечатки козьих копыт. Пещерные козы? Ха! Отличная шутка!
Океан лежал внизу, гладкий, как шелковая простыня.
«Мой бассейн!» – подумал Олег, глядя на цепь скал. И риф! Здесь должен быть потрясающий дайвинг.
Винченца сказал: акулы сюда никогда не заплывают.
Не то чтобы Олег боялся акул, но мысль о том, что где-то рядом плавает нечто, способное отхватить тебе яйца вместе с ногами, была неприятна.
Еще через сотню шагов они с Лушкой наткнулись на вполне приличный спуск. Саянову пришлось снова надеть сандалии: песок был раскаленный.
Олег искупался, потом, устроившись в тени, выпил банку пива – и улегся на живот, глядя на собаку, прыгающую на мелководье. Брызги взлетали фонтанами: Лушка охотилась за рыбой.
«Завтра распакую акваланг и компрессор, – подумал Олег. – А сегодня можно понырять просто так, с маской и трубкой».
Возвратились они часа через три. Олег вскрыл для собаки банку тушенки, а сам удовольствовался холодной пиццей и пивом. Потом отправился в ванную – смыть соль.
Для такого бунгало ванна была просто роскошная. Вот только вода из бака на крыше – слишком теплая.
«Надо будет включить дизель и накачать холодной», – подумал Олег, вытираясь.
Прямо напротив в стену было встроено зеркало. Оно отражало загорелого мускулистого мужчину, выглядящего моложе своих тридцати пяти. Олег Саянов старался быть в форме и беспощадно боролся с то и дело нарождающимся «ученым» брюшком. Так что весил он всего восемьдесят килограммов. Совсем неплохо для его сложения и роста.
На соседней стене, над раковиной, висело еще одно зеркало, поменьше. Саянов брился, одновременно изучая собственную физиономию. Многие находили ее привлекательной. Хотя унаследованный от бабушки-ингерманландки курносый нос, на взгляд Олега, слегка подпортил его мужественную физиономию.
Впрочем, для мужчины внешность – не главное. Главное – что?.. Неправильно! Главное – интеллект!
Олег ухмыльнулся сам себе и поправил не совсем ровно висевшее зеркало.
Из-под зеркала в раковину слетел лист бумаги. Саянов поднял его, стряхнув капли воды.
На листе жирными красными чернилами было написано единственное слово:
БЕРЕГИСЬСаянов засмеялся. Он любил шутки. Поэтому засунул бумагу обратно и вернул зеркало в первоначальное состояние. Маленький сюрприз для гостей.
В отличном настроении Олег вернулся в гостиную. Однако веселость его тут же развеялась: Олег вспомнил, что сейчас придется разбирать ящики.
Начал он с бытовых вещей, и спустя пару часов комнаты бунгало приобрели вполне жилой вид. Саянов даже не поленился развесить фотографии: деда, родителей, брата, свои собственные – в разных местах и обществах. В окружении знакомых лиц Олег чувствовал себя веселее.
После предметов быта Олег занялся книгами. И провозился с ними до темноты.
Когда стемнело, Саянов запустил дизель и зажег свет. Компьютер и прочую электронику он решил пока не трогать. Дело долгое. Утром, еще с материка, Саянов послал брату сообщение, что у него все в порядке. Тот, соответственно, передаст родителям. А больше об Олеге беспокоиться некому.
Саянов бродил по дому в старых вылинявших шортах и перекладывал с места на место вынутые из ящиков вещи. Лушка валялась на просторном диване и внимательно следила за хозяином. Иногда она вскакивала и лезла помогать. Птицы за окнами перестали горланить, и за дело принялись ночные насекомые. Впрочем, шум этот был приятнее, чем визг разгулявшихся гостей на вечеринке у соседа.
Стало прохладнее, и Олег закрыл окна в спальне, кроме выходящего на крышу, включил музыку и растянулся на кровати с коленкоровым томом римской истории Гиббона. Повышать, так сказать, свой культурный уровень.
Однако читать Саянов не смог. Потому что вдруг в полной мере ощутил себя единственным человеком на сотни километров вокруг.
Это будоражило.
Саянов прошелся по дому, выключил свет везде, кроме ванной, и встал у окна. Там была тьма…
Захлебывающийся собачий лай вышиб Олега из задумчивости. Он вздрогнул, мгновенно обернулся… Но Лушка уже выскочила из комнаты. В холле раздался треск, лай сменился таким свирепым рычанием, какого Саянов еще не слышал у своей собаки. Потом – звук удара. Визг. Снова удар… Саянов стряхнул с себя оцепенение, схватил первое, что попалось под руку, и бросился в холл. Больше всего он боялся услышать выстрел!
Выстрела не было. Гулко хлопнула дверь. Саянов щелкнул выключателем.
Лушка лежала на боку. Глаза ее были закрыты, голова окровавлена. В холле было пусто. Входная дверь, поскрипывая, раскачивалась на петлях. В стекле ее отражался прыгающий электрический свет.
Отбросив то, что сжимал в руке (прут для раздвигания штор), Олег опустился рядом с собакой. И с радостью обнаружил, что она жива.
Олег раздвинул окровавленную шерсть. Лушка вздрогнула и заскулила. Рана была своеобразная: с головы собаки был сорван кожаный лоскут длиной сантиметров пять. Но череп остался цел.
Олегу никогда прежде не приходилось лечить собачьи раны, но он предположил, что человеческое лечение вполне подойдет.
Лушка стойко перенесла обработку. Теперь можно было заняться остальным. Первым делом Саянов запер дверь: стекла – не слишком надежная защита, но преодоление их создает много шума. Так-так… Значит, на своемострове Саянов не одинок. Губы Олега искривила усмешка. Это егоостров! И Саянов вправе сурово наказать всякого, кто вторгается без спросу на его землю! Незваный гость очень пожалеет, что покалечил Лушку.
Ящик с оружием стоял тут же, в холле. Саянов днем не успел до него добраться.
Все еще усмехаясь, Олег сорвал пломбы и, открыв замок, откинул крышку.
Улыбка сползла с его лица.
Олег тупо глядел внутрь на завернутые в вощеную бумагу железные прутья. Оружия не было. Не было карабина и дробовика. Не было обоих пистолетов. И мачете. Отсутствовало даже пневматическое ружье для подводной охоты. Патронов, разумеется, тоже не было.
Чертов Винченца! Наверняка без него не обошлось.
Саянова охватила ярость. И тут он вспомнил, что так и не смог отыскать среди кухонной утвари большого ножа.
О черт! Он гол, как червяк. Тот, кто это устроил, неплохо потрудился.
Саянов ударил кулаком в стену так, что ушиб костяшки. Боль потушила ярость.
Олег вернулся в спальню, сел на кровать и задумался.
Какие могли быть варианты?
Самый простой: его попросту ограбили. Винченца или кто-нибудь еще…
Тогда это – проблема чисто финансовая. Завтра он свяжется с поставщиком и закажет все заново. Или съездит на материк и купит сам. Да, так даже лучше. И еще имеет смысл позвонить брату. Пусть подключит кого надо, чтобы у здешней полиции не возникало дурацких вопросов.
Еще один вариант: кое-кто хочет от него избавиться… Нет, маловероятно. Если бы Саянова хотели убить, то это можно было бы запросто сделать, пока он валялся на пляже…
Тут Олег вспомнил о бумажке в ванной.
Третий вариант. Кто-то решил над ним подшутить. И изъял оружие, чтобы Саянов не пристрелил шутника. И теперь этот шутник болтается по острову и думает, что бы еще такое отмочить. Кстати, этот вариант вполне в стиле его старшего братца. Нанял кого-нибудь – и пошутил. С его возможностями не так уж сложно изъять из ящика оружие. Хотя бы в здешнем аэропорту. А Олег проявил беспечность и не проверил сразу.
Ну да, на братца похоже. Олег представил важную физиономию Тенгиза.
«Проверка бдительности, братишка. Которую ты не прошел. Надо серьезнее относиться к собственной безопасности, Олежек. Помни, чей ты брат. Ударят в меня, а попадут по тебе».
Сам Тенгиз даже в сортир не ходит без пары охранников.
Точно. Нанял какого-нибудь шутника и теперь прикалывается.
Ладно. Олег тоже любит шутки. Завтра он встанет пораньше, возьмет Лушку, выследит шутника и выяснит, откуда у этой шутки растут ноги.
Глава третья Мертвая птица
Саянов проснулся от звона разбитого стекла.
В комнату вбежала Лушка. Ткнулась мокрой мордой в лицо.
Саянов поднялся. Зажег лампу.
Лушка с глухим рычанием обнюхивала что-то, лежавшее среди длинных сверкающих осколков.
Олег сунул ноги в сандалии (у него не было ни малейшего желания ходить по стеклу босиком) и подошел к собаке. Лушка звонко гавкнула.
На полу лежала мертвая птица. Побольше голубя. Яркий комок окровавленных перьев. Головка серая, с черным хохолком и красным изогнутым клювом. Крохотный черный глаз подернут мутной пленкой.
«Козы живут в пещерах, а дневные птицы летают по ночам, – подумал Олег. – И разбивают окна».
В комнату вбежала Лушка. Ткнулась мокрой мордой в лицо.
Саянов поднялся. Зажег лампу.
Лушка с глухим рычанием обнюхивала что-то, лежавшее среди длинных сверкающих осколков.
Олег сунул ноги в сандалии (у него не было ни малейшего желания ходить по стеклу босиком) и подошел к собаке. Лушка звонко гавкнула.
На полу лежала мертвая птица. Побольше голубя. Яркий комок окровавленных перьев. Головка серая, с черным хохолком и красным изогнутым клювом. Крохотный черный глаз подернут мутной пленкой.
«Козы живут в пещерах, а дневные птицы летают по ночам, – подумал Олег. – И разбивают окна».