Мазин Александр Владимирович. Спящий дракон (Дракон Конга - 1)

Мазин Александр
Спящий дракон (Дракон Конга - 1)

   Александр Мазин
   ДРАКОН КОНГА
   Летопись первая
   СПЯЩИЙ ДРАКОН
   Солдат, солдат, глотни вина
   Во славу всех богов!
   Да будет кровь твоя красна,
   Красней, чем у врагов!
   Глотни, солдат, и дай глотнуть
   И мне, солдат, - за нас!
   Сегодня топчут пыльный путь,
   А завтра топчут нас!
   Глотни, солдат, вкус у вина,
   Всегда, солдат, хорош.
   А кровь тем больше солона,
   Чем больше ее льешь.
   Чтоб ты, солдат, приятней пах,
   Ты пей, солдат, и пой!
   А девки в южных городах -
   Толпой, солдат, толпой!
   У нас, солдат, Судьба одна.
   Молись, солдат, Судьбе!
   Чтоб фляга ввек была полна,
   Чтоб руки - при тебе!
   Придут другие времена,
   А ты солдат - живой!
   Глотни, солдат, глотни вина!
   Домой, солдат, домой!
   Вино, солдат, - жена и брат:
   Глотни - и ты согрет.
   А дом, солдат...
   Придешь, солдат,
   А дома-то и нет.
   Солдат, солдат, глотни вина
   Во славу всех богов!
   Да будет кровь твоя красна,
   Красней, чем у врагов!
   Конгская песня
   Автор выражает огромную признательность Сергею Сергеевичу
   Троицкому, создателю "Мира Асты", за неоценимую помощь в
   подготовке первого издания "Потрясателя Тверди." Очень возможно,
   что без этого внимательного, доброго и знающего человека автор так
   никогда и не стал бы писателем.
   ПРОЛОГ
   Стылая вода с шипением сбегала вдоль черных бортов дракена. Северное солнце, едва привставшее над алмазными пиками Ледяных гор било прямо в глаза кормчему Мёльни, отчего глаза эти совсем спрятались в морщинах выдубленного морской солью лица. Мёльни был вагар из народа вагаров Севера. Выпрямившись во весь рост он макушкой не достал бы и до середины груди обычного человека. Но храбрость вагаров не уступала высотой Ледяным горам.
   По правому борту дракена сияли белизной Ледяные горы, слева ветер морщил седую шкуру Имирова моря. Дракен "Ловец" возвращался в Гард.
   В этот сезон удача глядела мимо желтого паруса "Ловца". Два крохотных бивня, из которых даже сносного кинжала не выточишь, да еще один, чуть побольше, застрявший в днище --из-за него Мёльни приходилось все время закладывать кормило вправо. Три месяца в море - и почти ничего. А все потому, что старший Улефсон надумал жениться и остался на берегу. А брат его всем хорош, но нет у парня магического дара чуять хармшарка за дюжину полетов стрелы.
   - Коль, - позвал Мёльни своего помощника, - забрось приманку.
   Помощник кормчего, на три четверти - вагар, на четверть - рус, а потому на голову выше Мёльни, сидел на скамье у правого борта и алмазной пастой счищал наплывы с маленького, не длиннее ладони, хармшаркова бивня. Чтобы выточить из бивня кинжал потребуется полгода упорного труда. Только алмазу уступает твердостью бивень хармшарка. Зато никакой узорный клинок, даже работы самих вагаров, не сравнится с белым клинком из бивня северной акулы.
   Коль бережно завернул поделку в кожу (из почтения, а не из предосторожности - бивень не боялся ни солнца, ни соленой воды) и поднялся.
   Выбрав из утреннего улова рыбу покрупнее, он вспорол ее ударом ножа, вложил в сетку и, раскрутив, метнул за корму через голову кормчего.
   Брызги рыбьей крови упали на щеку Мёльни.
   - Чтоб тебя крабы сожрали, Коль! - выругался кормчий.
   Его помощник захохотал. Мёльни, не выдержав, тоже усмехнулся. Эти двое подходили друг другу как левая и правая рука. А команда "Ловца", одиннадцать вагаров, собранных Мёльни едва ли не со всего побережья Имирова моря - как один большой кулак. Иначе в их промысле не бывает.
   - Олафсон, на мачту! - скомандовал Коль.
   Иной раз хармшарк, чуя кровь всплывает к поверхности. Острый плавник видно издалека.
   - Ульф, шест!
   Названный вагар подхватил палку с медным наконечником и поспешил на корму. Команда "Ловца" оживилась. Три месяца - почти впустую, но Морская богиня женщина. А значит капризна. И вполне способна одарить именно в двойном переходе от дома.
   О том, что "подарок" Богини для любого из них может обернуться смертью, вагары не думали.
   Коль стравил трос с приманкой, закрепил его и, выпрямившись, стянул меховую куртку.
   - Жара, - сказал он.
   От шеи вниз кожа помощника кормчего была белая как молоко. На спине огромный шрам - неровное пятно шириной в две ладони. Хармшарк погладил.
   Время шло. Бледное солнце Севера неподвижно висело над горами. Попутный ветер выгибал парус. Младший Олафсон раскачивался на мачте. Сторож Ульф время от времени бил шестом - отгонял от наживки мелких хищников. Мёльни держал кормило. Помощник Коль дремал, подставив солнцу тощий живот.
   Мёльни положил руль правее: прямо по курсу поднялась из воды рыхлая спина льдины. Достаточно далеко, чтобы успеть уклониться, но кормчему вдруг стало неспокойно. Так бывает под землей, когда тело горы грозит шевельнуться и обрушить потолок тоннеля. Большеголовый Ульф зажал под мышкой шест и посмотрел на небо. Любой вагар чует близкую опасность. Иные не выжили в горных пещерах. Слепая беспечность хуже, чем ночная слепота. Но сейчас не каменный потолок над ними, а пустой небесный свод. Ни облаков, ни живой твари. Крыланы-рыболовы держатся поближе к берегу, а драконы предпочитают моря более теплые, чем Имирово.
   Коль проснулся и поглядел назад, как раз когда зубан пристроился тяпнуть наживку.
   - Ульф! - рявкнул он. - Что сопли жуешь?
   Вагар поспешно перехватил шест и ткнул зубана в полосатый бок. Рыба метнулась в сторону, но осталась поблизости.
   - Вот нахальная тварь, - пробормотал Ульф. - Коль, влепи в него болт.
   - Угу, - усмехнулся помощник кормчего. - А жрать зубана ты будешь?
   Ульф промолчал.
   Коль щелкнул пальцами и выдохнул магический шарик. Забавлялся. Единственное колдовство, на какое он способен. Днем от шарика проку - ноль. Его и не видно почти. Зато видно, что Колю скучно. Он бы снова взялся за бивень, но вдруг - хармшарк?
   - Идет! - истошно завопил младший Олафсон и команда "Ловца" встрепенулась. Трое бросились приспускать парус, четверо - готовить кожаные лодки-кайки. Коль с двумя помощниками мигом собрали малую катапульту и установили на корме.
   Один только Мёльни не сдвинулся с места.
   - Идет! Ого-го! - орал сверху Олафсон. - Огромный!
   - Слазь! - гаркнул Коль.
   Парус соскользнул вниз. Дракен сразу сбавил ход. Спешить некуда. От хармшарка и захочешь - не уйдешь.
   Команда разобралась по местам. Все напряженно глядели назад.
   - Вижу, - вдруг сказал Коль. - Верно, малый, нам повезло. Здоровенный акулан!
   Голос его звучал напряженно. Даже небольшой хармшарк - страшный противник, а уж этот...
   Теперь плавник видели все. Черная узкая коса и белые расходящиеся усы пены. Хармшарк учуял кровь и теперь шел втрое быстрей, чем турская галера. Вшестеро быстрей, чем дракен при попутном ветре.
   Коль громко сглотнул слюну. Он боялся. Мёльни знал, что его помощник боится, но знал и то, что Коль сильнее своего страха. Три четверти вагара против человеческой четвертушки.
   Хармшарк нагонял, стремительный, как морской демон. Длинное черное тело, бивень длиной с половину весла. У самой кормы дракена он изогнулся, огромная пасть смахнула наживку - как не было. Плавник лег вправо, а сам господин Имирова моря, прошел мимо дракена. Волна звонко шлепнула в борт.
   - Бонг! - спущенная катапульта метнула тяжелую стрелу.
   Все услышали, как наконечник ударил в толстую шкуру хармшарка.
   - Там! - удовлетворенно произнес Коль. - В самую...
   Громовой удар заглушил его слова. В полусотне локтей от дракена хармшарк в ярости выметнулся из воды. Брюхо у него было белое, в продольных складках.
   - Пловцы! - скомандовал Мёльни.
   Вагары подхватили легкие лодочки: в каждой уже сидел, сжимая двойное весло, пловец, - и швырнули их через борта дракена. Пловцы, мгновенно восстановив равновесие, прянули навстречу развернувшемуся хармшарку. Раненый хищник крушит все, что попадается на пути. Дракену от его не увернуться, маленькой кайке - легче.
   Хармшарк неистовствовал. Бивень его, вырываясь из воды, рассекал воздух, словно гигантский меч, изогнутый хвостовой плавник рвал воду. Господин Имирова моря был втрое длинней кайков. И вдесятеро быстрей. Но пловцы вертелись совсем близко и, когда хармшарк бросался на одного - другие тут же оказывались рядом, едва не касаясь бортами черной усеянной крохотными шипами шкуры северной акулы.
   Серповидный хвост хармшарка задел один из кайков и лодочку подбросило на несколько локтей вверх.
   Коль выругался. Пловец упал боком. Два других тут же возникли на пути акулы. Отвлекли.
   - Поднялся, - помощник кормчего облегченно вздохнул.
   Потопить кайк трудно. Кожаный, затянутый вокруг пояса пловца фартук не пропускает воду. Но если пловец теряет сознание, то кайк переворачивается.
   Коль разворачивал катапульту вслед за рыскающим хармшарком, выжидая. Дракен, направляемый умелой рукой Мёльни, обходил акулу по большой дуге.
   - Банг!
   Улучив момент Коль выпустил вторую стрелу. С добрых сорока локтей он ухитрился попасть в голову мечущегося хармшарка.
   Семеро вагаров одобрительно прищелкнули языками.
   Но до конца смертельной охоты еще далеко. Двумя стрелами такую громадину не убьешь.
   От новой боли хармшарк выметнулся из воды - и падая, задел одну из лодок. Кайк перевернуло и бросило прямо под удар бивня.
   Клочья разорванной кожи, изогнувшееся человеческое тело - совсем маленькое рядом с господином Имирова моря, - изогнутый хвост вспахивает воду, черный плавник ложится вправо - и пловца больше нет.
   - Прими его, Морская богиня, - шепчет Мёльни.
   - Банг! - третья стрела входит в спину хармшарка у самого плавника. Коль свирепо щерится. Его ярость - ярость человека, а не вагара. Но стреляет он как вагар. С раскачивающегося на волнах дракена за сотню локтей человек и в мертвого хармшарка не попадет.
   Крохотные лодочки пляшут вокруг северной акулы. Гибель пловца - обычное дело.
   Коль раздувает ноздри. Четвертая стрела наготове. На отполированном наконечнике из белого бивня (мертвый хармшарк -- против живого), блестят капли воды. Коль знает, куда пошлет четвертую стрелу. И знает, как трудно будет попасть. Но он попадет. Если Коль промахнется, хищник возьмет жизнь еще одного пловца. Затем, - намного быстрей, - двух оставшихся. И настанет очередь дракена.
   Вдруг хармшарк исчез. Серая вода, клочья пены и три приплясывающих кайка. Команда "Ловца" замерла в напряжении. Хармшарк нырнул. Но северная акула никогда не отказывается от мести.
   Вагары сдерживают дыхание: в любой миг дракен может содрогнуться от страшного удара, пропитанные смолой толстые доски днища лопнут с оглушительным треском, палубный настил вспухнет, как нарыв, прорвется и из дыры выпрыгнет белый сверкающий бивень. А потом, брошенный набок чудовищной силой господина Имирова моря, дракен "Ловец" канет в ледяные объятья великого Имира...
   Маленький кайк взмыл вверх, вспоротый, насаженный на исполинский живой меч, а следом из вскипевшей воды вырвалось длинное черное блестящее тело.
   Выбросилось целиком, выше мачты дракена, повисло на мгновение и с грохотом рухнуло вниз.
   Первая волна отшвырнула дракен на две дюжины локтей (только мастерство Мёльни не позволило судну опрокинуться), вторая, намного слабей, лишь встряхнула и укатилась дальше. Вагары, мокрые с ног до головы, вцепились в борта, переводя дух.
   Два уцелевших пловца вертелись вокруг гиганта. Их учили слетать вниз по яростным горным рекам, учили оставаться в живых, падая вместе с ревущей водой между каменных клыков, почти так же опасных, как белый бивень северной акулы. Двое были в порядке, третий - жив. Бивень не задел его и теперь он вплавь спешил к дракену. Две сотни ударов спокойного сердца - и любого, вагара или человека, скрутит и утянет вниз ледяная вода.
   Мёльни переложил руль, разворачивая дракен навстречу плывущему. приближаться к хармшарку опасно, но двое оставшихся пловцов - не защита.
   "С близкого расстояния Коль ударит вернее," - подумал кормчий.
   И эхом отозвавшись на его мысль, Коль крикнул:
   --Тоди, стрелу с линем!
   Кормчий быстро взглянул на своего помощника и тот, поймав взгляд, ухмыльнулся.
   Дракен поравнялся с пловцом и руки перевесившихся через борт вагаров выдернули товарища из воды.
   Коль выстрелил в тот миг, когда пронзенный кайк взлетел вверх. Огромное тело акулы стремительно вздымалось над водой, но стрела летела быстрее. И попала именно туда, куда послал ее стрелок. Только вагар способен на такое.
   Дракен шел прямо на бьющегося хармшарка, но хищник больше не нападал. Черное тело выгнулось и Мёльни заметил стрелу, пробившую насквозь тонкий, не шире туловища вагара, стебель хвоста. И засмеялся.
   Дракен подошел вплотную к умирающему хармшарку и тот из последних сил попытался нанести удар. Но уже не смог. Коль выстрелил в упор. Стрела ( на этот раз со стальным зазубренным наконечником) на три ладони вошла в черную спину. Господин Имирова моря начал медленно погружаться. Мертвый хармшарк тонет, уходит вниз, чтобы служить своему богу. Если вагар не позаботиться о своей добыче.
   Два моряка спрыгнули за борт, в ледяную воду, быстро подвели петлю под брюхо акулы и еще быстрее взобрались обратно на дракен.
   - Коль, - громко произнес Мёльни. - Я утраиваю твою долю!
   Команда "Ловца" поддержала его дружным рыком.
   - Младший, - сказал кормчий Олафсону. - Доставай бочонок. Мы заработали!
   Мертвый хармшарк, принайтованный к борту, покачивался на волнах. Теперь он был уже не живая смерть, а добыча. А каждый из моряков стал богаче на шесть полных горстей золота. Если не больше. О Снайги Эйриксоне, отошедшем в Нижний мир, не вспоминали. О нем вспомнят на берегу, когда будут делить добычу. Семье Снайги отойдет двойная доля и Мёльни лично вручит золото вдове. Таков обычай.
   -----------------------------------------------
   До Гарда "Ловец" добирался полных четверо суток. Из-за привязанного к борту хармшарка. Не будь дракен так близко от дома, Мёльни пристал бы к берегу и разделал тушу, взяв драгоценный бивень и шкуру, которая тоже стоит немалых денег. Но какое искушение показать гиганта-хармшарка целиком! Да еще со стрелой в хвостовом стебле! Об этом впору песнь сложить.
   Скалы раздвинулись, открыв синее горло фиорда. Мёльни отобрал кормило у Ульфа, сел сам. Не то, чтоб Ульф был способен посадить дракен на скалу (фарватер любой из моряков знал отлично), но именно кормчему подобает ввести судно в порт.
   Гардский фиорд - длинный. Пока шли - встретили четыре корабля. Военный из северной эскадры, двух купцов и вагарский дракен, такой же охотник, как "Ловец". Команда Мёльни сияла: на встречных судах у ближнего борта собиралась толпа: глазели на хармшарка. То ли еще будет, когда "Ловец" прийдет в порт.
   Тревожное чувство охватило Мёльни и он невольно взглянул вверх. Но там, естественно, было небо, а не каменный потолок. И скалы фиорда стояли незыблемо. Рядом беспокойно задвигался Ульф. Любой вагар чует гнев Потрясателя Тверди, бога Земель и Вод. Чует задолго до толчка и успевает покинуть опасное место. Но сейчас было что-то другое. И откуда грозила опасность, Мёльни определить не мог. Поэтому он просто продолжал вести дракен вглубь фиорда.
   Вряд ли Мёльни успел бы что-то сделать, даже если бы что грозит "Ловцу". Стены фиорда отвесны. Даже вагару не взобраться на них за несколько мгновений. А большего у них не было.
   Гигантская волна накатилась с моря, яростно ударила по скалистому берегу, захлестнула его, накрыв целиком отвесный клиф в четверть мили высотой - и отхлынула. Только в одном месте вода нашла брешь - и устремилась по ней со скоростью пикирующего дракона.
   Мёльни услышал чудовищный грохот, оглянулся и через мгновение увидел вздувшийся вровень со скалами водяной таран, летящий на него.
   "Все-таки Потрясатель," - успел подумать кормчий.
   И ошибся. Но это уже не имело значения.
   Книга первая
   Фаранг
   Глава первая
   " ...Однажды некий муж и сын его, недавно достигший совершеннолетия, беседовали у ступеней своего дома.
   -- Скажи, отец, -- промолвил юноша, -- зачем здесь этот колокол?
   -- Он -- мой друг, -- отвечал мужчина. -- Трижды прошли мы с ним пенное море Зур. Ему ведомо все.
   -- О! -- удивился юноша. -- Позволь, спрошу я: эй, скажи, бронзовобокий, кто дал нам жизнь?
   -- Конг! -- отвечал колокол. -- Конг!
   -- Да? Ладно. А кто даст мне то, чего я жажду?
   -- Конг! -- отвечал колокол.
   -- Любовь! Он имеет в виду любовь! -- вмешался старший. -- Назови ему имя!
   -- Конг! -- отвечал колокол.
   -- Вздор! -- воскликнул юноша. -- Разве это имя женщины? Отец, ты знаешь: ничего нет сильнее любви!
   -- За-кон! -- отвечал колокол.
   -- Ты врешь! -- вскричал юноша. -- Я -- воин! Я выбрал! Вот, я начинаю путь! Правый путь! Кто остановит меня?
   -- Конг! -- отвечал колокол.
   Засмеялся юноша:
   -- Спасибо, отец, я понял! Последний вопрос! Завтра наш корабль уходит в море Зур. Где он бросит якорь?
   -- Конг! -- отвечал колокол.
   -- Прости, отец: я смеюсь! Вот славная шутка! Что ни спроси, ответ всегда один -- слово без смысла. Конг! Конг!.. Но отчего ты не смеешься, отец?
   -- Шутка! -- сказал старший. -- Добрая шутка! Трижды прошли мы с ним море Зур. Но с тобой -- лишь однажды, сын. Конг -- твоя родина."
   ПРИТЧА О КОРАБЕЛЬНОМ КОЛОКОЛЕ.
   Начальник Гавани Шинон, прозванный Отважным, проснулся рано. Он ценил эти утренние часы, когда зной еще не растекся по улицам и площадям славного города Фаранга. Жаркое лето тысяча одиннадцатого года от по летоисчислению Империи, которым по привычке пользовались в Конге даже после отделения его от северного доминиона. Обычное жаркое лето Благословенного Конга.
   Начальник Гавани поднялся с просторного ложа, откинул шелковую кисею и вышел на террасу.
   Красавец-город раскинулся по обе стороны широкой, одетой в утреннюю дымку реки. Центр его еще спал, но на окраинах, там, где в синеве и зелени листьев теснились домики простонародья, зоркий глаз бывшего капитана уловил движение. Что ж, простолюдин и должен вставать с восходом.
   Мягко ступая по тростниковым матам, Шинон вернулся в опочивальню и ударил в гонг. Затем вышел в соседнюю комнату, к бассейну.
   Погрузившись в теплую душистую воду, Начальник Гавани вытянулся, положил подбородок на опору лежака и задумался. Шинону приснился плохой сон. Над этим следовало поразмыслить.
   Нагая девочка-массажистка, разбуженная, может быть, минуту назад, вошла в бассейную, заплетая на ходу отливающие зеленой медью волосы. Скрепив их узлом на затылке, девочка бесшумно опустилась в воду. Тонкие пальчики принялись разминать шею Начальника Гавани.
   Шорох тростникового занавеса заставил Шинона поднять голову.
   - Прошу меня извинить, доблестный, - произнес вошедший, молодой сотник Береговой Стражи. - Гонец из Минга. Полная эскадра Северной Империи прошла сторожевые форты и входит в залив.
   Начальник Гавани охнул. Рывком поднявшись из воды, вспрыгнул на бортик бассейна. Поскользнувшись на мокрых плитках, едва не упал -- сотник успел поддержать его за локоть.
   - Великий Бык! - рявкнул Шинон. - Большая эскадра? Сколько кораблей?
   - Двадцать шесть больших боевых.
   Девочка-массажистка, открыв рот, глазела на красавца-офицера.
   - Двадцать шесть больших... полная эскадра... - пробормотал Начальник Гавани, соображая.
   Понятно, почему форты сторожевых крепостей не стали открывать огня. Боевые корабли северян, это не пиратские парусники. И как на зло большая часть Фарангской эскадры ушла на юг.
   Смуглая кожа Начальника Гавани покраснела.
   Что это? Дружеский визит? Или военный рейд? Не зря ему дурной сон привиделся!
   Начальник Гавани вышел на восточную террасу, кивком велев офицеру следовать за собой.
   Точно. Двадцать шесть больших кораблей. Двадцать пять уже встали на якоря вне досягаемости крепостных башен.
   Но один, великолепный трехмачтовик, сверкая белыми парусами, двигался к берегу. Вот он вошел в пределы досягаемости баллист левого форта. Шинон увидел, как засуетились крохотные фигурки, подтаскивая к орудиям снаряды с зажигательным зельем.
   Четыре оставшихся в Гавани боевых корабля Фарангской эскадры подняли паруса и готовились отойти от причалов. Вчетвером они управились бы с приближающимся северянином. Но остальные двадцать пять...
   Шинон прикинул: двадцать шесть больших кораблей. Это шесть-семь тысяч моряков-воинов, не считая судовых команд.
   На пирсах уже стопилась пара сотен зевак. Еще бы, не каждый день большая эскадра Империи входит в залив!
   Флагман приблизился настолько, что стало видно: порты катапульт на выпуклых бортах имперца задраены. Шинон облегченно вздохнул. Но окончательно успокоился только тогда, когда корабль северян выбросил гостевой сигнал.
   Не то, чтобы Шинон Отважный боялся драки... Но война с Северной Империей не та драка, о которой он мечтал.
   За спиной Начальника Гавани возбужденно переговаривались слуги. Шинон обернулся, нахмурился... Бассейная тут же опустела. Остались только домоправитель и молодой сотник.
   - Скорохода ко мне, кисть, бумагу! - скомандовал Шинон и домоправитель тоже исчез.
   - Иди вниз, передай: кораблям - ждать, фортам - готовность! - приказал Начальник Гавани сотнику.
   Появился домоправитель с кистью и бумагой. И заспанный скороход.
   Начальник Гавани набросал послание, прижал печать личного перстня к мягкой смоле на краю листа.
   - Во дворец, - приказал он.
   Вернулся сотник.
   - Выполнено, -- доложил он. - Вы разрешите им высадку, доблестный?
   Начальник Гавани посмотрел на него в упор и молодой воин смущенно отвел глаза: солдат не спрашивает.
   Но Начальник Гавани не рассердился.
   - Пока нет, - ответил он, усмехнувшись. - Пусть погреются на рейде. Дадим время писакам из канцелярии поменять штаны!
   Молодой офицер засмеялся. Его отец, так же как и отец Шинона, был моряком. Когда-нибудь и у сотника в мочке уха заблеcтит золотая серьга братства Морской богини .
   Скороход неторопливо трусил по широкой улице. Вчера он здорово перебрал и теперь предпочел бы вздремнуть где-нибудь в тени, а не тащиться вверх по пыльной дороге. Но Шинон за такое шкуру спустит. К счастью, до дворца Наместника не так уж далеко.
   Спустя четверть часа посланец добрался до высоких железных ворот, над которыми горел золотом Спящий Дракон Конга.
   Стража беспрепятственно пропустила скорохода внутрь: знак профессии на лбу и печать Начальника Гавани служили пропуском. Скороход вошел в правое крыло дворца, где размещалась канцелярия. В служебной приемной недовольный чиновник с медным значком на рукаве принял у него свиток.
   - Жди тут, - приказал чиновник, прежде чем удалиться.
   Скороход только ухмыльнулся. Он знал здешние порядки. Едва сутулая спина в серой рубашке скрылась за занавесом, скороход преспокойно покинул приемную и отправился в харчевню для мелких служащих. На территории дворца можно вкусно и бесплатно позавтракать. Если сумеешь миновать стражу. По пути скороход выкупался в общем бассейне.
   Когда через полчаса он вернулся в приемную, ответа еще не было. Скороход задремал.
   Тычок в плечо разбудил его. Потный озабоченный чиновник, не тот, с медью на рукаве, а рангом повыше, вручил скороходу ответ. И даже потрудился, проводив до ворот, лично дать посланнику пинка, чтоб бежал бегом, а не тащился вразвалочку, как обычно.
   Начальник Гавани пил кофе в своем кабинете на втором этаже фарангской таможни. Отсюда он мог видеть весь порт: склады, пирсы, сотни больших и малых судов, пеструю толпу у причалов, храм Владычицы морей, и, конечно, корабли северян. Вот три "купца" без малейшей опаски миновали грозных имперцев. "Купцы" северянам доверяли. Не раз, должно быть, видели, как бросаются наутек пиратские галеры и шекки , когда сверкнет на горизонте снежный имперский парус.
   Шинон успокоился. Кто хочет развязать войну, тот не станет покорно ждать на рейде.
   Запыхавшийся скороход с поклоном вручил Начальнику Гавани опечатанный свиток. Шинон, не читая, бросил его на стол.
   - Вели сигналить: "Разрешаю!" - приказал он офицеру.
   Спустя четверть часа шестивесельная шлюпка отвалила от имперского корабля и, ловко сманеврировав между судами, причалила к пирсу. Матросы быстро и аккуратно выгрузили багаж. Последний тюк лег на доски причала раньше, чем сошел последний из пассажиров. Не теряя ни мгновения, шлюпка отошла и, так же ловко петляя между торговыми судами, вернулась обратно. Флагман имперцев поднял ее на палубу, развернулся и присоединился к эскадре. Все двадцать шесть кораблей перестроились в походный порядок и вскоре исчезли в просторах пенного моря Зур.
   * * *
   Четверо пассажиров шлюпки, сопровождаемые носильщиками, двигались сквозь толпу к зданию таможни.
   Первым шел огромный бледнокожий детина в сером трико и короткой зеленой куртке. Меч у него за спиной был в два раза шире и на четыре ладони длиннее обычного. И вполне подходил к росту в пять локтей и могучей как у тура груди. Плоское бесстрастное, с расплющенным носом, лицо великана казалось маской каменного демона.
   Шедший за бледнокожим был, напротив, изысканно красив. Герб на белоснежном камзоле свидетельствовал о принадлежности в высшей имперской аристократии. Широкополая шляпа с берилловой пряжкой-брошью. Пышные брыжи, узкие, тисненой кожи туфли с золотыми застежками контрастировали с голыми телами конгаев-носильщиков. Аристократ шествовал, не обращая внимания на толпу, раздвигаемую плечами гиганта.
   Третьей была женщина. Шелковое платье, серо-голубое, с закрывающими кисти рукавами, доходило ей до щиколоток. К огорчению зевак, лицо женщины скрывала вуаль.