Медейрос Тереза. Соблазненная дьяволом

   Джейми замешкался на мгновение, потом еще крепче обнял Эмму, прижимая к себе. От испытанного облегчения у нее немного затуманилось сознание, но даже в этом состоянии она услышала, что его сердце колотится в таком же неистовом ритме, как и ее собственное.
   – Ладно, ладно, девочка, – бормотал Джейми, гладя ее по спутанным волосам. – Все хорошо, теперь ты в безопасности.
   Какая-то предательская часть души твердила Эмме, что она в полной безопасности в теплом кольце его рук. Она уперлась ладонями в его грудь и оттолкнулась от него, решительно настроившись встать на ноги.
   Джейми осторожно наблюдал за ней, пока Эмма стряхивала куски грязи с изодранных грязных лохмотьев, в которые превратилось ее свадебное платье. Сквозь разодранный шелк виднелась бледная, покрытая веснушками кожа, и это не могло укрыться от взгляда Джейми.
   – Когда я предупреждал тебя о попытке бегства, мне и в голову не могло прийти, что ты вобьешь в свою маленькую головку эту глупую идею, чтобы сбежать среди ночи и свалиться со скалы.
   – Что вам нужно от меня теперь? – с вызовом спросила Эмма. – Чтобы я извинилась за попытку бегства или за то, что так бестолково провалила ее?
   – Наверно, вопрос должен звучать несколько иначе. Что вам от меня нужно, мисс Марлоу? – Джейми сложил руки на груди. – Вы хотите, чтобы я доказал, что я последний негодяй, каким вы меня считаете? Вы намеренно пытаетесь спровоцировать меня поднять на вас руку? Подчинить вас своей воле?
   – Что мне нужно, сэр? Я хочу поехать домой! – Когда эти слова сорвались с ее губ, Эмма была потрясена не меньше, чем Джейми. Она, казалось, целую вечность душила их в себе.
   Джейми оцепенел. Тепло, которым лучились его глаза, растаяло, они вновь стали холодными и непроницаемыми, как изумруды.
   – Я обещал, что верну тебя жениху сразу, как только смогу. Уверен, ты станешь очень хорошей хозяйкой в его замке. И в его постели.
   Беспомощно качая головой, Эмма попятилась назад. Она опустилась на пень и подперла рукой подбородок, не в состоянии смотреть на него, боясь, что слезы, душившие ее, в конце концов брызнут из глаз.
   – Замок Хепберна – это не мой дом. Мой дом – ветхое развалившееся поместье в Ланкашире, которое более двух веков принадлежит семье моей матери. Крыша течет, как сито, половицы скрипят от каждого шага, а под полом в кухне живет мышиная семья, которая каждую ночь выбирается из своего укрытия, чтобы стащить крошки с обеденного стола. Большинство ставней покосились и плохо закрываются, и когда идет снег, задувает так сильно, что даже на внутренней стороне окон образуется тонкий слой льда. Дымоход камина в гостиной чаще неисправен, чем находится в рабочем состоянии, поэтому, когда разжигаешь огонь, никогда не знаешь, чем все закончится. Возможно, из-за клубов дыма придется бежать из комнаты.
   Она бросила недоверчивый взгляд на Джейми и отметила еще большее безразличие, написанное на его лице.
   – Я всегда знаю, когда приходит весна, потому что веселая пара малиновок строит гнездо на падубе, растущем прямо перед окном моей спальни. Когда появляются птенцы, их чириканье будит меня на рассвете каждое утро. Дерево на краю сада вот-вот упадет, потому что его полностью опутали заросли дикой розы, – не сдержала мечтательной улыбки Эмма. – А осенью, когда в саду начинают падать яблоки, воздух наполняется таким терпким и сладким ароматом, от которого можно опьянеть.
   – Ты так рассказываешь об этом месте, словно это рай на земле. А как же все то богатство, которое Хепберн может тебе дать? Украшения? Меха? Земли? Золото?
   Эмма бросила на него взгляд, полный отчаяния:
   – Я бы обменяла все это на возможность собрать ежевику в живой изгороди прекрасным летним утром.
   – Но если ты так любишь свой дом, тогда почему согласилась выйти замуж за графа?
   – До того как отец отправил меня на начало светского сезона в Лондоне, – взгляд Эммы устремился в темноту, – мы получили уведомление, что наш дом конфискован кредиторами и что у нас есть три месяца, чтобы его освободить. Предложение графа стало настоящим спасением. Он не стал требовать приданого, а вместо этого щедро заплатил отцу в обмен за мою руку. Сумма слишком большая, чтобы даже мой отец проиграл или пропил ее. Матери на всю оставшуюся жизнь будет гарантирована крыша над головой. А я в качестве новой графини буду обладать всеми необходимыми средствами и влиянием для первого выезда в Лондон своих сестер. Я смогу найти им хороших мужей и дома.
   – Покинув свой дом и оставив надежду на счастье? – покачал головой Джейми. От гнева у него покраснели скулы. – Если твой отец пропил и проиграл все деньги семьи до последнего шиллинга, почему именно ты должна из-за этого страдать?
   Эмма встала и посмотрела Джейми прямо в лицо:
   – Потому что это я довела его до этого.

Глава 7

   Три долгих года никто в ее семье не осмеливался произнести эти слова. Но теперь она стояла здесь и признавалась во всем едва знакомому и к тому же опасному человеку. Сказав эти слова вслух, Эмма почувствовала такое облегчение, что даже не сразу заметила недоверчивую улыбку на губах Джейми. Такую улыбку вызывает заговаривающийся беглец из сумасшедшего дома, который объявляет себя Ричардом Львиное Сердце или ванильным бланманже.
   – Ты? Ты довела своего отца до бутылки и до игрового стола? – Улыбка Джейми переросла в недоверчивый смех. – Какой же тяжкий проступок ты совершила, маленькая озорная девчонка? Забыла выпустить кошку или разбила любимое блюдце матери из китайского фарфора?
   – Я разбила сердце мужчины, – вздернула подбородок Эмма.
   Эмма никак не ожидала от него новой вспышки хохота, вызванной тем, что он представил ее в роли соблазнительницы. Но когда она продолжила свой рассказ, его улыбка медленно погасла.
   – Когда мне исполнилось семнадцать лет, я приехала в Лондон на свой первый светский сезон и остановилась у своей тетушки Берди и кузины Клары. Все прошло в точности так, как спланировали родители, и я смогла получить предложение от приятного молодого викария с отличными перспективами на скромную жизнь в Шропшире. После того как он получил сердечное благословение моего отца, были подписаны все документы о помолвке. Но меньше чем за месяц до вступления в брак я решила, что у меня нет другого выбора, как разорвать нашу помолвку.
   – Почему?
   Эмма отвернулась от него, закусила губу и покраснела, по-прежнему испытывая стыд за свой поступок.
   – Я поняла, что люблю другого человека. Лисандр, второй сын маркиза, всякий раз льстил мне своим вниманием, когда мы встречались на балу или на прогулке в парке. Он умышленно искал моей компании и так ласково подтрунивал, что вскоре я поняла, что думаю о нем каждое мгновение, когда его нет рядом. После того как я съездила к жениху и разорвала помолвку, я разыскала Лисандра, чтобы сообщить ему об этом. Думала, он будет в восторге.
   Джейми поморщился, как будто уже предвкушая неизбежный конец ее дешевого рассказика.
   – Он был в ужасе. – На губах Эммы появилась насмешливая улыбка, она смеялась сама над собой. – Оказалось, что он уже был готов объявить о своей помолвке с молодой американской наследницей, очень красивой и очень богатой. Он совершенно четко дал понять, что с симпатичной дочкой баронета из Ланкашира у него никогда ничего не может быть, кроме флирта, умеренного к тому же. – Эмма пожала плечами, стряхивая незабываемую боль и унижение, от которой ее хрупкое молодое сердце выпрыгивало из груди. – Он был настолько щедр, что предложил мне стать его любовницей через некоторое время после свадьбы.
   – Настоящий джентльмен! – провозгласил Джейми скорее с кровожадным, чем с восхищенным взглядом.
   – Когда я отказалась, – опустила голову Эмма, – он с нежностью похлопал меня по руке и настаивал, чтобы я поскорее отыскала своего жениха и умоляла его о прощении, пока еще не поздно.
   – Но ты не стала этого делать, – сделал вывод Джейми.
   – Пожалуй, и хорошо, – печально покачала головой Эмма, – потому что оказалось, что уже слишком поздно. Во всяком случае, я узнала, что под добродетельной внешностью моего жениха скрывалась мстительная натура. Он нанял солиситора и подал на отца в суд за нарушение обещания. Разрешение этого неприятного момента едва не подвело нас всех к долговой тюрьме, а разразившийся скандал разрушил все надежды, которые у меня были, на обретение достойного жениха и бросил тень на перспективы моих сестер. Никто из мужчин не хочет рисковать и оказаться публично униженным, как я унизила бедного Джорджа. К сожалению, язык Джорджа оказался почти таким же злобным, как и его характер. Он не ограничился денежной компенсацией и стал распространять слухи, что моя дружба с Лисандром носила более интимный характер, чем это было на самом деле. Вряд ли ему удалось подорвать мою репутацию, но заронить тень сомнения точно удалось. И эти сомнения отбили охоту даже у самых страстных кавалеров. И поскольку никого больше не было…
   – Несчастный ублюдок, – пробормотал Джейми. – Мне кажется, ты не сердце ему разбила, ты задела его гордость.
   – Боюсь, результат от этого не изменился, – пожала плечами Эмма. – Отец стал больше пить и чаще играть. Он редко появлялся дома раньше рассвета, если вообще появлялся. – Она на мгновение закрыла глаза, вспомнив приглушенный стук шагов отца на лестнице, повышенные голоса, раздававшиеся из родительской спальни. – У отца всегда было пристрастие к картам, но мне кажется, он обманывал себя, веря, что сможет за игровым столом вернуть семейное благосостояние. На самом деле все оказалось с точностью до наоборот. Он промотал все до последней копейки, оставив нас на милость собственных кредиторов.
   – И оставив собственную дочь на милость похотливого старого козла, – еще больше нахмурил брови Джейми.
   Эмма с расстроенным видом повернулась к нему, с удивлением почувствовав гневную дрожь в теле. Такого она себе давно не позволяла.
   – У вас нет никакого права судить моего отца! Особенно теперь, когда вы сами просто горите желанием обменивать женщин на золото.
   – Одно я знаю точно. Я никогда не позволю своей дочери расплачиваться с моими долгами в постели такого человека, как граф!
   – Не важно, что вы там думаете, но моего отца нельзя назвать плохим человеком, он просто слабый, – заявила Эмма, повторяя слова, которые тысячу раз слышала от матери еще будучи ребенком. – Его нельзя ни в чем винить. Это моя неосмотрительность разрушила благосостояние семьи и погубила ее доброе имя.
   – Неосмотрительность? Значит вот как это называет англичанка, когда мужчина подмигивает ей через переполненный бальный зал? Или когда он осмеливается коснуться ее руки в перчатке, помогая ей сесть в экипаж? Всем известно, что по жилам англичан бежит чуть теплый чай, а не горячая, страстная кровь. Могу поспорить, что этот твой сладкоречивый молодой поклонник даже не осмелился увлечь тебя в залитый лунным светом сад, чтобы сорвать поцелуй! – Взгляд Джейми упал на губы Эммы и задержался там. У нее возникло ощущение, что они загорелись от этого взгляда.
   – Уж будьте уверены, он сорвал поцелуй! – сообщила Эмма, удерживаясь от желания немного охладить горящие губы, облизнув их кончиком языка. – Только не в саду, а в алькове городского дома леди Эриксон. Когда никто не видел, он в возмутительно дерзкой манере прижался губами к моему запястью.
   – Несомненно, навсегда погубив твою репутацию для любого другого мужчины, – с насмешливыми нотками в голосе, которые усиливали его шотландское произношение, парировал Джейми.
   – Это только я все разрушила, – непримиримо заявила Эмма. – Только я погубила нашу семью.
   – И теперь ты решила искупить свою вину тем, что отказалась выйти замуж за человека, которого не любила, выйдя замуж за того, кого вскоре станешь презирать. Да ты просто ребенок! – В зеленых глазах Джейми вспыхнул гнев. – Наивная семнадцатилетняя девочка, принявшая за любовь мужскую страсть и дорого за это заплатившая.
   – Это была ошибка, которую я не намерена больше повторять, – спокойно сказала Эмма, подавив эмоции, как делала с недавних пор.
   Как будто этими словами она бросила ему вызов, потому что Джейми придвинулся к ней опасно близко. Он возвышался над ней в лунном свете, но угроза исходила не от его роста или необыкновенной силы. Опасной оказалась дразнящая нежность его ласки, когда он протянул руку и убрал ей за ухо выбившийся завиток волос, коснувшись при этом подушечкой большого пальца шелковой кожи щеки.
   – Как только ты выйдешь замуж за графа, тебе не придется беспокоиться об этом. У тебя не будет ни любви, ни страсти.
   Невозможно было отрицать правду, прозвучавшую в его словах. Стоит ей стать женой графа, как она больше никогда не почувствует учащенного сердцебиения при появлении мужчины в комнате. Никогда не почувствует, как румянец заливает ее щеки при простом упоминании его имени. Никогда не ощутит болезненного страстного томления, терзающего ее лоно в предвкушении его прикосновений.
   Такого томления, какое она ощущала прямо сейчас, глядя в затаенный холод глаз Джейми Синклера.
   Не успела Эмма понять, что у нее в ушах отдается стук собственного сердца, как губы Джейми прижались к ее губам и стали ласкать их с обольстительной нежностью. Возможно, он выглядел и вел себя как шотландский дикарь, но целовался он, как принц. Его губы мягко порхали по губам Эммы, точно зная, как к ним прижаться, чтобы заставить их раскрыться ему навстречу, потерять бдительность и дать его языку возможность проскользнуть внутрь.
   Раньше Эмма содрогалась от мысли, что в первом настоящем поцелуе к ее губам прижмутся сухие, потрескавшиеся губы графа. Но сейчас, когда она позволила языку этого незнакомца глубоко проникнуть в свой рот, ее сотрясала совсем иная дрожь. Ей бы и в голову никогда не пришло позволять такие вольности Лисандру, даже несмотря на то что еще совсем недавно, просыпаясь, она только и делала, что думала о нем и о своем будущем с ним. И это будущее было наполнено невинными поцелуями и долгими прогулками по залитым солнцем лугам, во время которых они будут обсуждать полюбившиеся им обоим книги.
   Этот поцелуй невинным не назовешь. Когда коварный язык Джейми проник внутрь ее рта, руки Эммы еще раз уперлись в рельефные планки мышц его гладкой твердой груди, а дрожащие пальцы коснулись плоских сосков. По-видимому, убежала она недостаточно далеко и недостаточно быстро. Тени, которые, как ей казалось, все это время гнались за ней, в конце концов настигли ее. Когда ее окутала их соблазнительная темнота, желание бежать пропало. Эмма не устояла перед восхитительной истомой, разлившейся по всему телу, от которой делать что-то другое, кроме как мягко окунуться в объятия этого человека, стало невозможно.
   Ей казалось, что она опять оказалась на том узком выступе скалы и вот-вот упадет, и от этого падения переломает не только кости, но и разобьет сердце.
   Возможно, она нашла бы в себе силы уцепиться за жалкие остатки чувства собственного достоинства, если бы Джейми первым не оторвался от ее губ. Или если бы ей не пришлось бороться с ужасным желанием притянуть его к себе опять, чтобы еще раз насладиться его восхитительным поцелуем.
   Он смотрел на нее с высоты собственного роста, и его пушистые черные ресницы почти так же, как и ее собственные, скрывали глаза. Если он хотел показать ей, чего она лишится, если выйдет замуж за графа, то у него это здорово получилось. А если этот поцелуй – своеобразный способ наказать ее за непослушание, тогда она его недооценила. Дьявольского и опасного в нем было намного больше, чем она предполагала.
   С губ Эммы слетел прерывистый вздох. Она заставила себя выдержать его взгляд, остро осознавая, что ее руки по-прежнему касаются его груди.
   – Это мое наказание за побег? – прошептала она.
   – Нет. – Жесткая линия подбородка придавала ему еще более суровый вид. – Это – мое наказание за глупость, которую я совершил, отправившись за тобой.
   Эмма попыталась понять смысл сказанных им слов, но он уже схватил ее за запястье и потащил подальше от обрыва.
   – Вы что, забыли свои цепи или веревку? – поинтересовалась Эмма, чувствуя, что на смену замешательству пришло чувство гнева. – Уверена, что в свое время вы наворовали домашнего скота. Странно, что вы не пытаетесь поставить на меня клеймо Синклера, как на какую-нибудь телку или овцу, слишком далеко отбившуюся от пастбища.
   – Не искушай меня, – прорычал Джейми.
   – Вы хоть на секунду задумались о тех страданиях, которые причиняете моей семье? Мать с сестрами уже, наверно, извелись все от тревоги за меня! А отец? Что, если случившееся толкнет его прямо к бутылке?
   – Твоя любящая семья не возражала, чтобы продать тебя графу. Мне кажется, они не станут возражать, если я позаимствую тебя на несколько дней.
   – Если вы меня не отпустите, – Эмма чувствовала, как нарастает разочарование и раздражительность, – я просто опять убегу. Я не позволю какой-то глупой наследственной вражде шотландского горца разрушить свою семью!
   Джейми остановился так резко, что она едва не влетела в его спину, и со свирепым выражением лица повернулся к Эмме. На короткое мгновение ей показалось, что он собирается снова поцеловать ее или сделать что-нибудь похуже. Но он всего лишь наклонился к ней так близко, что едва не коснулся своим носом ее носа.
   – Ты ничего не знаешь о горцах и их вражде, девочка. Можешь считать, что сбежать – это твой долг перед семьей, но остановить тебя я считаю своим долгом перед кланом. Долго и хорошо подумай, перед тем как опять бежать в неизвестность. – Джейми посмотрел на нее с наглой фамильярностью, и этот взгляд заставил Эмму снова вздрогнуть. – Потому что если ты опять попытаешься сбежать, я просто могу решить, что твоя невинность представляет большую ценность для меня, чем для графа.
   По-прежнему удерживая Эмму за запястье, Джейми возобновил свой решительный шаг, и у нее не осталось другого выбора, кроме как, спотыкаясь, успевать за ним. Иначе он просто волоком потащит ее за собой. Свои намерения он изложил довольно четко. Линия фронта прочерчена. Если Эмма решит ее нарушить, она сделает это только на свой страх и риск.

* * *

   Джейми решительно шагал вперед, пытаясь не замечать мучивших его угрызений совести. Эмма не оставила ему ни малейшего выбора, пришлось угрожать самым ужасным способом. Это просто чудо, что он смог вытащить ее с этого выступа раньше, чем тот обрушился в пропасть. Если она предпримет новую попытку бегства, он может не успеть прийти на помощь и спасти ее от неуклюжего падения в ущелье или от нападения голодной рыси. Джейми похолодел от ужаса, представив, какая картина могла его ждать, если бы он добрался до скалы на несколько минут позже.
   Он нетерпеливо потянул Эмму за руку. Если она не ускорит шаг, вскоре ему придется тащить ее в гору на себе, и тогда рухнут все его надежды вернуться в лагерь и урвать до рассвета несколько часов драгоценного сна.
   Когда Эмма наткнулась на его спину и едва не сбила их обоих с ног, Джейми с раздражением, грозившим перерасти в ярость, обернулся:
   – Черт возьми, женщина, если ты не ускоришь свой шаг…
   Но одного только взгляда на Эмму Джейми оказалось достаточно, чтобы понять, что она не специально замедляет их движение. Прикрыв глаза, она шаталась от бессилия. Джейми вдруг увидел, что у нее подгибаются колени.
   Проклиная собственную тупоголовость, он бросился к ней и успел подхватить, как ребенка, на руки, не дав упасть. В ответ раздались невнятные возражения, и Джейми понял, что она на самом деле выбилась из сил, а вовсе не пытается разозлить его. Глаза Эммы были закрыты, на бледных щеках еще ярче проступили веснушки. Было понятно, что дальше двигаться она не сможет, ни на своих ногах, ни у него на руках. Другого выбора нет, надо устраиваться на ночлег.
   С величайшей осторожностью он опустил Эмму на землю и прислонил к поваленному дереву, а сам принялся собирать дрова, чтобы разжечь костер. На этих низких склонах горы не было никакого укрытия, кроме густых зарослей осин и вечнозеленых деревьев. Здесь не было даже заброшенного сарая или хижины скотовода. Джейми воспользовался стальным трутом, который всегда носил с собой, чтобы поджечь ворох валежника, и повернулся к Эмме. Она по-прежнему сидела с закрытыми глазами, привалившись к поваленному дереву, замерзшая, несчастная и выбившаяся из сил. Красивое платье превратилось в лохмотья и напоминало паутину; подошвы туфель местами протерлись до дыр, и стройные ноги были истерты в кровь и покрыты синяками и ссадинами.
   Вряд ли какая-то женщина заслуживает такой день бракосочетания или такую брачную ночь. Она была совершенно неподвижна. И это тревожило Джейми намного больше, чем если бы она безудержно дрожала всем телом. На губах появился легкий оттенок синевы. Это были те самые губы, которые еще совсем недавно горели и трепетали от его поцелуя, приглашая исследовать влажные глубины ее рта.
   Тело Джейми пронзила волна предательского желания, и он провел рукой по волосам, ненавидя себя за собственную беспомощность. Он привык присматривать за своими людьми, но то была выносливая команда, закаленная, как стадо горных баранов. Они не столько нуждались в защите или уходе, сколько в том, чтобы объединиться вместе.
   Он отправился в погоню за ней, не прихватив ни куртки, ни накидки. Чтобы согреть ее, в его распоряжении был только костер и тепло собственного тела. Но после той глупости, которую он совершил, поцеловал Эмму, ему меньше всего хотелось – или нужно было – ночевать вместе с невестой Хепберна.

Глава 8

   Эмма очнулась от сна, ощущая себя так, словно она окутана очаровательным коконом тепла. Она привыкла просыпаться и чувствовать прижавшиеся к ее ногам холодные ноги Эрнестины или уткнувшийся ей в ребра маленький локоток Эдвины. Сейчас ей казалось, что в снежный зимний день она лежит рядом с камином, укутанная в свое любимое стеганое одеяло.
   Если это был сон, то у нее не было желания просыпаться. Эмма зевнула и поерзала на месте, еще ближе прижимаясь к источнику этого соблазнительного тепла.
   В опасной близости с собственным ухом она услышала обиженное ворчание. Что-то твердое и невероятно настойчивое прижалось к ее мягкому месту, вытолкнув Эмму из ее дремотного состояния.
   Она распахнула глаза. Сердце неуверенно стучало в груди. Оказалось, что у нее под головой не подушка, а мужская рука, мускулистая и немного загоревшая на солнце. Стараясь не двигаться и не дышать, Эмма медленно перевела взгляд вниз. Вторая рука на правах собственника обнимала ее за талию.
   Ее сон мгновенно превратился в ночной кошмар, и Эмма вскочила и набрала в легкие воздуха, чтобы завизжать. Чья-то рука закрыла ей рот раньше, чем она успела крикнуть, а рука, обнимавшая за талию, вернула Эмму назад.
   Он, наверно, давно проснулся и просто ждал этого мгновения.
   По телу Эммы пробежала беспомощная дрожь, когда в ее ухо, словно капля теплого виски, полился хриплый шепот Джейми Синклера:
   – Тихо, девочка, я не собираюсь причинять тебе боль.
   Эмма лежала неподвижно, как доска.
   – Или насиловать, – добавил Джейми невероятно низким голосом.
   Эмма зажмурилась, чувствуя, как загорелись щеки. Ни от одного мужчины она не слышала такого отвратительного слова. Там, откуда она приехала, женщин не насилуют. Их компрометируют. Или губят их репутацию. Иногда они бывают настолько глупы, что позволяют джентльменам слишком много вольностей или довольно беспечны и сворачивают не на ту тропинку тенистой аллеи. Какая бы жестокая судьба не выпадала на их долю, так или иначе всегда подразумевается, что они сами приложили руку к собственной несчастливой судьбе.
   Эмма, не шелохнувшись, лежала в его объятиях, и Джейми осознал, что данное им обещание не заслуживает доверия, поскольку напряженная плоть по-прежнему упирается ей в ягодицы.
   – Я понимаю, тебе мало что известно о мужчинах и их физиологии, но по утрам они часто просыпаются в таком состоянии. – Тревожное дыхание Джейми шевелило крошечные волоски за ухом Эммы. – Это никак не связано с тобой.
   Но даже он не был до конца убежден в этом. Странно, но именно напряженная нотка в его голосе позволила Эмме поверить ему. Она понемногу расслабилась, окутанная теплом его тела, и Джейми убрал руку, зажимавшую ее рот.
   Он был прав. Эмма росла с матерью, тремя сестрами и отцом, которого в последние несколько лет чаще всего не было дома. Ей мало что было известно о мужчинах и особенностях их организма, а то, что она действительно знала, все больше ставило ее в тупик.
   Повисла неловкая тишина.
   – Это больно? – наконец прошептала Эмма, когда любопытство все-таки побороло страх.
   – Сейчас, мне кажется, я бы предпочел пулю в лоб, – немного подумав, тихо ответил Джейми.
   – Если вы отдадите мне свой пистолет, это можно исполнить.
   Эмма была готова поклясться, что услышала тихий смешок. Она осторожно пошевелилась, чтобы заглянуть в его лицо, и в этот момент его рука соскользнула с ее талии и остановилась на бедре, словно ей и полагалось там быть. В пасмурном утреннем свете Эмма пристально смотрела в лицо Джейми. За ночь на подбородке появилась щетина, придававшая ему суровый пиратский вид.
   Он действительно был невероятно красивым мужчиной. Для обычного бандита. Пытаясь пресечь непредсказуемый ход мыслей, Эмма поймала себя на том, что ей интересно, как это каждое утро просыпаться в объятиях такого мужчины.