Страница:
…может быть, нам не пришлось бы отдавать эти 60 000, если бы там были специалисты, если бы была регулярная армия…»[143]
Во главе Первой Конной армии
Гражданская война на Украине отличалась особой ожесточенностью и сложностью, и Ворошилову не довелось спокойно работать в Советском правительстве Украины. Он участвовал в боях с отрядами мятежного атамана Григорьева, Махно, затем во главе 14-й армии оборонял Екатеринослав, командовал внутренним Украинским фронтом. Под напором войск генерала Деникина Красной Армии пришлось оставить большую часть Украины. После образования Первой Конной Ворошилов назначается членом РВС этой армии. Буденный, Ворошилов и Щаденко стояли во главе Первой Конной осенью 1919 года, когда она вела ожесточенные бои с кавалерийскими дивизиями белых в Центральной России, а затем преследовала отступающего Деникина. Большую роль сыграла Первая Конная в боях на Северном Кавказе. Бои в Таврии и в Крыму против войск генерала Врангеля, а затем против отрядов Махно и Петлюры завершили боевой путь Первой Конной. От партийной организации этой армии Ворошилова направили на X съезд партии. Он был избран в президиум съезда и председательствовал на некоторых его заседаниях. Вместе с группой делегатов съезда участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа весной 1921 года. За эту военную операцию Ворошилова награждают вторым орденом Красного Знамени. С двумя орденами на груди он появился на очередном заседании съезда партии, за что и удостоился саркастического замечания Ленина. Для членов партии считалось тогда дурным тоном демонстрировать на деловых собраниях или даже на съездах свои награды. На следующее заседание Ворошилов пришел уже в вышитой украинской рубахе и без орденов. На X съезде партии Ворошилов был избран членом ЦК РКП (б). В состав ЦК в 1921 году входило всего 25 членов и 15 кандидатов.
К сожалению, уже в годы гражданской войны и как военачальник, и как политработник Ворошилов отличился не только на полях сражений. Он, Щаденко и Буденный были причастны к аресту, суду и расстрелу знаменитого в то время героя гражданской войны, организатора первых конных частей Красной Армии, «первой шашки Республики» Б. М. Думенко. Сохранившиеся в деле Думенко ложные и даже нелепые показания Ворошилова, Щаденко, Буденного дали основание вынести поспешный и несправедливый приговор. Вот, например, что говорил Щаденко, имея в виду себя и Ворошилова: «…Мы старались Буденного навести на мысль, что, может быть, он не понял Думенко и что Думенко затевает авантюру против Советской власти, говоря о „черных тучах“, то после этого Буденный решил, что, видимо, так оно и есть…» На письменных показаниях Буденного о том, что «со стороны Думенко наблюдались некоторые недовольства к политработникам… Приказы исполнялись Думенко не всегда аккуратно…», Ворошилов поставил «резолюцию»: «Сам он (Думенко. – Р. М.) ничтожество»[144]. Орджоникидзе и Тухачевский просили поспешно созванный Ревтрибунал воздержаться от ареста или от сурового приговора. Однако организаторы фальсифицированного «дела Думенко» торопились, и сразу же после вынесения приговора он был расстрелян.
Обнаружились в Ворошилове склонности и к изрядному преувеличению своих достижений и к присвоению чужих успехов. Например, докладывая о борьбе с мятежом Григорьева, он писал: «Под моим личным руководством банды были разбиты…» Одновременно им утверждалось: «Наши части никуда не годятся, а командный состав следует перевешать до единого».
В действительности же очень существенный вклад в разгром григорьевщины внесли командующие направлениями П. В. Егоров и П. Е. Дыбенко. Командующий Украинским фронтом В. А. Антонов-Овсеенко, которому было поручено командование всеми вооруженными силами Украины, отвергая притязания Ворошилова, писал: «Ворошилов был командующим на определенном участке внутреннего фронта. Имел на нем вначале большие неудачи, поправленные удачами на других участках, где командовал не он… Приписывать себе одному успех борьбы с Григорьевым он может лишь по большому недоразумению. Затем – донесения его штаба о разгроме Григорьева под Александрией оказались ложными…
Утверждения Ворошилова как в области его собственных успехов, так и относительно поведения наших частей постыдно преувеличены»[145].
Воглавевоенных округов
Хотя Ворошилов не был профессиональным военным, его оставили после окончания гражданской войны на военной работе. В 1921–1924 годах он командует крупным Северо-Кавказским военным округом. Партийным руководителем Северо-Кавказского края был в эти годы Микоян, с которым у Ворошилова установились дружеские отношения. Вместе с Орджоникидзе Ворошилов был введен в 1924 году в РВС СССР. Вскоре он стал членом Президиума РВС. Эти назначения явно преследовали цель ограничить влияние в РВС Троцкого и его ближайших сторонников. В мае 1924 года Ворошилова также назначают вместо Н. И. Муралова командующим Moсковским военным округом. Муралов был одним из героев гражданской войны. Он отличился на Восточном фронте в боях против Колчака. Но он был политическим союзником и личным другом Троцкого, и Сталин хотел удалить его из московского гарнизона. Поэтому Муралов сменил Ворошилова на посту командующего Северо-Кавказским военным округом. В январе 1925 года ЦК партии принял отставку Троцкого. На пост наркома по военным и морским делам и Председателя РВС СССР был назначен М. В. Фрунзе. Оставаясь командующим Московским военным округом, Ворошилов стал также заместителем Фрунзе.
Ворошилов – народный комиссар обороны
Фрунзе возглавлял Красную Армию всего около года. Он умер в конце 1925 года во время неумело и халатно проведенной медицинской операции. Советский Союз располагал тогда хорошими кадрами боевых командиров, комиссаров и военных специалистов. Многие из них командовали в годы гражданской войны не только отдельными армиями и дивизиями, но и фронтами, участвуя в планировании и проведении крупномасштабных военных операций. По военному опыту Ворошилов уступал многим. Он был далеко не первым среди равных. Однако некоторые из наиболее выдающихся полководцев гражданской войны, как, например, Тухачевский, были новичками в большевистской партии и не занимали видного места в партийной иерархии. Некоторые из старых большевиков, отличившихся в годы гражданской войны, как, например, М. М. Лашевич, хотя и были членами ЦК ВКП(б), но принимали участие в той или иной оппозиции. Поэтому кандидатура Ворошилова на пост наркома по военным и морским делам не вызвала возражений в Политбюро, хотя это назначение и комментировалось весьма критически в кругах новой оппозиции.
Мы не собираемся здесь рассказывать о длительной и многообразной деятельности Ворошилова как руководителя Наркомата по военным и морским делам. Строительству современной Красной Армии и Военно-Морского Флота в нашей стране в условиях капиталистического окружения придавалось не меньшее значение, чем созданию современной промышленности или развитию культуры. У Ворошилова как у наркома обороны было много дел и обязанностей. Однако он выполнял главным образом представительские функции и функции политического руководителя армии, мало занимаясь вопросами военной науки и изучением проблем военной стратегии. Этим он отличался от таких видных военных деятелей, как Б. М. Шапошников, который изучал проблемы деятельности армейских штабов (книга «Мозг армии»), как М. Н. Тухачевский, который считался знатоком стратегии (книга «Вопросы современной стратегии»), как К. Б. Калиновский, который изучал роль танковых соединений (книга «Танки»), и других. В сущности, Ворошилов так и не стал профессиональным военным, и ему не раз не хватало как общего, так и специального военного образования. Возможно, и сам он ощущал свое далеко не полное соответствие занимаемому посту и тем
обязанностям, который тот налагал на него. Он писал: «Если бы я обладал такими качествами, какие имелись у товарища Фрунзе, мне легко было бы выполнить свои партийные обязанности на той работе, которой я руковожу»[146].
Казалось бы, такая критическая самооценка должна была побудить Ворошилова к энергичной учебе. Но, увы, даже в ноябре 1927 года, беседуя с французской делегацией, он не без гордости говорил: «Я – рабочий, слесарь по профессии, и не имею специальной военной подготов-ки. Я не служил в старой, царской армии. Моя военная „карьера“ началась с того, что в 1906–1907 гг. я перевозил нелегально оружие из Финляндии в Донецкий бассейн и там строил вместе со всей нашей организацией большевистские военные рабочие дружины. Работал я в то время на заводе, а затем сидел, как полагается всякому приличному большевику, в тюрьмах, был в ссылке (с 1907 до 1914 г. я пробыл с маленькими промежутками в тюрьме и ссылке). С 1914 г. работал в Царицыне, затем в Ленинграде до апреля 1917 г. С апреля пошел на профессиональную партийную работу. В Красной Армии работаю с марта 1918 г., но уже с ноября 1917 г. я был на военной работе в качестве революционного „градоначальника“ Ленинграда»[147].
Эти слова без дополнительных комментариев дают представление о том, кто был поставлен во главе военного ведомства. Однако в целом кадры Наркомата обороны в 1926–1936 годах отличались очень высоким профессиональным уровнем. Для своего времени, может быть, это были лучшие в мире кадры военных руководителей.
В 1926 году Ворошилов был избран в члены Политбюро. Едва ли можно было сомневаться в том, что в борьбе с «левой» оппозицией, в которой приняло участие очень много военных и военно-политических работников, Ворошилов неизменно находился на стороне Сталина и большинства ЦК. Например, в 1927 году он адресовал июльско-августовскому Пленуму ЦК и ЦКК ВКП(б) свое заявление, направленное против Л. Д. Троцкого, в котором заодно отразилась и застарелая неприязнть Ворошилова к военным специалистам. В заявлении, в частности, говорилось: «Достаточно пробежать хотя бы один том его „сочинений“ „Как вооружалась революция“, чтобы понять эту несложную механику, с помощью которой с исторической сцены исчезают партия, тысячи славных рабочих-коммунаров, сам Ленин и остается „сказочный герой“ Троцкий, который совместно с несколькими меньшего масштаба „героями“, большей частью специалистами, вооружал революцию»[148].
Ворошилов отличился в годы гражданской войны. Но среди ее участников было немало людей, которые имели заслуги более весомые, чем он. Среди военачальников гражданской войны некоторые пользовались большей популярностью и славой, чем Ворошилов. «Отставал» он и по числу боевых наград. У В. К. Блюхера, первого в республике награжденного орденом Красного Знамени, к концу 20-х годов было четыре ордена Красного Знамени, как у Я. Ф. Фабрициуса и И. Ф. Федько, не говоря уже о тех, кто был награжден трижды. Ворошилов был тщеславен, и Сталин использовал этот недостаток. Стала создаваться легенда о Ворошилове, особый культ «рабочего-полководца». Уже через год после назначения Ворошилова наркомом по военным и морским делам начали появляться первые его биографии и рассказы о его подвигах (см.: Ефимов В., Гай Е. С нами Ворошилов. М.; Л., 1926; Вардин И. Ворошилов – рабочий вождь Красной Армии. М., 1926 и др.). Поэт и писатель К. Алтайский написал не только сборник рассказов, но и поэму о Bopoшилове, там есть такие строки:
Ворошилов не остался в долгу. В конце 1929 года была опубликована большая статья «Сталин и Красная Армия», положившая начало легенде о Сталине как наиболее крупном полководце гражданской войны и организаторе главных побед Красной Армии. Ворошилов писал:
«В период 1918–1920 гг. т. Сталин являлся, пожалуй, единственным человеком, которого Центральный Комитет бросал с одного боевого фронта на другой, выбирая наиболее опасные, наиболее страшные для революции места. Там, где было относительно спокойно и благополучно, где мы имели успехи, – там не было видно Сталина. Но там, где… трещали красные армии, где контрреволюционные силы… грозили самому существованию Советской власти… – там появлялся т. Сталин»[149].
Конечно, в 1929 году к историческим фальсификациям следовало подходить все же с некоторой осторожностью. В 1929 году Ворошилов вставляет в приведенный отрывок слово «пожалуй». Он говорит о Сталине как об «одном из самых выдающихся организаторов побед гражданской войны». Через 10 лет можно было отбросить эти оговорки. В 1939 году в статье «Сталин и строительство Красной Армии» Ворошилов пишет:
«О Сталине, создателе Красной Армии, ее вдохновителе и организаторе побед, авторе законов стратегии и тактики пролетарской революции, – будут написаны многие тома.
Мы, его современники и соратники, можем только дать кое-какие штрихи о его огромной и плодотворной военной работе»[150].
Вот еще один пример усердия «первого красного офицера» на этом поприще – выдержка из его выступления на собрании партактива Московского гарнизона 20 января 1938 года:
«Ленин умер… На руководство партией претендовали Троцкий, Зиновьев, Каменев и другие. К нашему счастью, в партии имелись старые большевистские кадры, которые объединились и противопоставили чужакам и оппортунистам революционную линию.
Среди этих людей был человек, доподлинный ленинец, настоящий его ученик. Товарищ Сталин стал заместителем Ленина не потому, что этого хотели те или другие отдельные товарищи или группы, а потому, что в процессе борьбы, в процессе страшных потрясений внутри партии товарищ Сталин определился как истинный партийный вождь, который не потеряется в трудных условиях, как человек, который знает, куда надо вести дело, чего надо добиваться, куда направлять рабочий класс»[151].
В конце 20-х годов Ворошилов еще сохранял черты самостоятельной личности. В 1928–1929 годах, когда Сталин развернул наступление на крестьянство, Ворошилов на заседаниях Политбюро иногда высказывал сомнения относительно такой политики. Он опасался, что недовольство крестьянства отразится на боеспособности Красной Армии, укомплектованной главным образом за счет крестьянской молодежи. Слухи о расхождениях Ворошилова со Сталиным были, однако, настолько преувеличены, что находящийся в ссылке Троцкий в некоторых из своих писем говорил о возможности восстания крестьянства против Сталина под руководством Ворошилова и Буденного.
Когда И. Бабель написал в 1926 году знаменитый цикл рассказов «Конармия», Буденный был разгневан и обвинил его в клевете. Неприязненно встретила очерки Бабеля и современная ему критика. Однако не только Л. М. Горький, но и Ворошилов встали тогда на защиту писателя.
В 30-е годы Ворошилов все более подпадает под влияние и власть Сталина. В это время он входил в самое ближайшее окружение Сталина и считался его интимным другом. Они сидели вместе в президиумах различных совещаний, стояли рядом на трибуне Мавзолея, вместе бывали на охоте, отдыхали, на юге, проводили время на даче Сталина и в его квартире в Кремле. Довольно часто Сталин и Ворошилов посещали Горького, окончательно вернувшегося в СССР. Как-то Алексей Максимович прочел им свою сказку «Девушка и смерть». На последней странице текста сказки Сталин сделал надпись: «Эта штука сильнее, чем «Фауст» Гете (любовь побеждает смерть). 11.Х.31». На следующей странице Ворошилов написал и свой отзыв: «От себя скажу, я люблю М. Горького, как моего и моего класса писателя, который духовно определил наше поступательное движение».
Несколько раз Ворошилову приходилось выезжать за границу. На устраиваемых там приемах Климент Ефремович не танцевал – не умел. Военный офицер, который не умеет танцевать, производил на Западе странное впечатление. По инициативе Ворошилова в многочисленных Домах Красной Армии, которые создавались почти во всех крупных городах, и в командирских клубах в военных городках было введено обучение командиров современным европейским танцам, столь презираемым в 20-е годы комсомольской молодежью.
Конечно, гораздо важнее, чем введение танцев в армейский быт, было интенсивное техническое перевооружение Красной Армии, начавшееся в начале 30-х годов одновременно с форсированной индустриализацией страны. Партия не скрывала, что развитие военной промышленности и максимальное техническое оснащение армии и флота – одна из главных задач первой и второй пятилеток. Еще до 1930 года Красная Армия имела главным образом то оружие, которое досталось ей со времен первой мировой и гражданской войн. В следующие четыре года Красная Армия получила большое количество новых танков, артиллерии, средств связи, химической техники. Особенно большая забота была проявлена по отношению к Военно-Воздушным Силам, включая бомбардировочную авиацию и самолеты других типов. Был увеличен и модернизирован Военно-Морской Флот. Выступая на XVII съезде партии, Ворошилов утверждал, что Красная Армия к началу 1934 года технически оснащена лучше, чем французская и американская армии, и более механизирована даже, чем английская армия, которая считалась тогда лучшей в мире по техническому оснащению.
Культ Ворошилова после XVII съезда партии еще более возрос. В это время имена «вождей» присваивались многим городам и селам. Город Луганск был переименован в Ворошиловград. Крупный город на Северном Кавказе Ставрополь, входивший тогда в Орджоникидзевский край, был переименован в Ворошиловск (прежнее название возвращено городу в 1943 году, когда на Северном Кавказе началась новая волна переименований). Еще несколько городов и поселков в разных частях страны стали носить имя Ворошилова. Появились заводы, колхозы и горные вершины имени Ворошилова. Лучшие стрелки получали почетное звание «Ворошиловский стрелок». Тяжелый советский танк «KB» был назван так в честь Ворошилова. В одной из областей деревня Остолопово и Остолоповский сельсовет были переименованы в деревню Ворошилове и Ворошиловский сельсовет.
Между тем управление и техническое оснащение Красной Армии в 30-е годы усложнялось, и Ворошилов уже не справлялся с решением сложных проблем военного строительства. В РВС часто возникали разногласия, тем более что Ворошилов и Буденный продолжали преувеличивать роль крупных кавалерийских соединений в будущей войне, тормозя мотомеханизацию армии.
Перемены были необходимы. В 1934 году Наркомат по военным и морским делам был преобразован в Наркомат обороны. Одним из заместителей Ворошилова стал М. Н. Тухачевский. В книге Лидии Норд о Тухачевском приводится такой отзыв о Ворошилове:
«Все пойдет по-новому, – продолжал он (Тухачевский. – Р. М.) уже за столом. – Мы с Ворошиловым, Егоровым, Блюхером, Орджоникидзе и другими, вошедшими в Совет Обороны, три недели сидели, днями и ночами, за планами. Ворошилов, надо сказать, очень дубоват, но у него есть то положительное качество, что он не лезет в мудрецы и со всем охотно соглашается…»[152]
Однако переход Красной Армии к механизированным частям и соединениям надолго задержался. Даже в 1938 году Ворошилов все еще утверждал:
«Конница во всех армиях мира переживает, вернее, уже пережила кризис и во многих армиях почти что сошла на нет… Мы стоим на иной точке зрения… Мы убеждены, что наша доблестная конница еще не раз заставит о себе говорить как о мощной и победоносной Красной кавалерии… Красная кавалерия по-прежнему является победоносной и сокрушающей вооруженной силой и мо-жет и будет решать большие задачи на всех боевых фронтах»[153].
Такое упорное сопротивление давно назревшим переменам не может не удивлять. Более того, оно покажется и вовсе абсурдным, если вспомнить, что тому же Ворошилову принадлежит другое, вполне разумное высказывание:
«Современный фронт, насыщенный до крайности пулеметным огнем, вряд ли может быть пробит без помощи танка»[154].
Объяснить такую «странность» мышления можно тем, что, не обладая необходимой эрудицией и будучи не в силах поспеть за развитием военной техники и новых форм ее боевого применения, чувствуя все большее и большее свое отставание от современного ему уровня стратегического мышления, но в то же время никак не желая расстаться со своим высоким постом, Ворошилов при прямой поддержке Сталина всячески оттягивал переход РККА к новым принципам организации и управления. Это вызывало критику тех, кто верно понимал характер грядущей войны и не мог смириться с ошибочной позицией наркома обороны. Среди этих высших военачальников был и М. Н. Тухачевский, который, например, в своей статье, опубликованной в «Красной звезде» буквально накануне его ареста, писал:
«Нам пришлось столкнуться с теорией „особенной“ маневренности Красной Армии – теорией, основанной не на изучении и учете нового вооружения… а на одних лишь уроках гражданской войны… Некоторые даже утверждали, что для подготовки атаки бойца Красной Армии можно израсходовать меньше артиллерийских снарядов, чем для подготовки атаки солдата капиталистической армии, объясняя это превосходством духа красноармейца. На самом деле эта самовлюбленность могла бы повлечь напрасные кровавые потери в боях и крупнейшие неудачи»[155].
Понятно, что судьба всех несогласных с точкой зрения наркома обороны СССР Ворошилова, а значит, и с мнением самого Сталина, была предрешена…
В годы террора (1936–1938)
«Великий террор» второй половины 30-х годов с особой жестокостью обрушился на военные кадры Советского государства. Без преувеличения можно сказать, что основная и, как правило, лучшая часть руководящих кадров Красной Армии и Военно-Морского Флота была безжалостно перебита в 1936–1938 годах. Эти люди погибли не на поле боя, а в подвалах Лубянки и других тюрьмах страны, а также в «трудовых» концлагерях. Точных данных на этот счет ни у кого нет, но можно с достаточной долей уверенности сказать, что погибло от 25 до 30 тысяч кадровых командиров и военно-политических работников Красной Армии и Флота. В 1935 году в СССР ввели звание маршала. Его присвоили пяти военачальникам: Ворошилову, Буденному, Блюхеру, Тухачевскому и Егорову. Но уже в 1937–1939 годах Блюхер, Тухачевский и Егоров были расстреляны как «враги народа». Из комсостава 1935 года во время террора погибли: из 16 командармов 1-го и 2-го ранга – 15, из 67 комкоров – 60, из 199 комдивов репрессировано 136, из 397 комбригов – 221. Из четырех флагманов флота погибло четверо, из шести флагманов 1-го ранга – шестеро, из 15 флагманов 2-го ранга – девять. Погибли все 17 армейских комиссаров 1-го и 2-го ранга, а также 25 из 29 корпусных комиссаров. Из 97 дивизионных комиссаров было арестовано 79, из 36 бригадных комиссаров – 34. Была арестована третья часть военкомов полков[156].
Какова роль в этом страшном избиении военных кадров наркома Ворошилова? У нас нет данных о том, что именно он составлял проскрипционные списки для арестов и расстрелов. Но Сталину и не нужно было, чтобы Ворошилов занимался арестами. Достаточно было того, что он давал санкцию на них и подписывал большую часть списков вместе со Сталиным и Ежовым. Никто из видных военачальников не мог быть арестован без ведома и согласия наркома обороны. И Ворошилов всегда давал такое согласие. Ворошилов способствовал разжиганию шпиономании в армии и на флоте. Еще в августе 1937 года, то есть вскоре после военного суда и расстрела М. Н. Тухачевского, И. Э. Якира, И. П. Уборевича, Б. М. Фельдмана, А. И. Корка и других и самоубийства заместителя Ворошилова Я. Б. Гамарника, нарком обороны Ворошилов и нарком внутренних дел Ежов подписали совместный приказ по Вооруженным Силам СССР. В нем утверждалось, что в СССР, и особенно в Красной Армии, создана разветвленная сеть шпионов различных государств. Отсюда вытекало требование: всем, кто как-то связан со шпионами, – сознаться; а тем, кто что-то знает или подозревает о шпионской деятельности, – донести. Репрессии нанесли страшный урон боеспособности РККА, обескровили ее кадровый состав, но это не помешало Ворошилову, выступая 23 марта 1939 года перед военными – делегатами XVIII съезда ВКЩб), заявить:
Во главе Первой Конной армии
Гражданская война на Украине отличалась особой ожесточенностью и сложностью, и Ворошилову не довелось спокойно работать в Советском правительстве Украины. Он участвовал в боях с отрядами мятежного атамана Григорьева, Махно, затем во главе 14-й армии оборонял Екатеринослав, командовал внутренним Украинским фронтом. Под напором войск генерала Деникина Красной Армии пришлось оставить большую часть Украины. После образования Первой Конной Ворошилов назначается членом РВС этой армии. Буденный, Ворошилов и Щаденко стояли во главе Первой Конной осенью 1919 года, когда она вела ожесточенные бои с кавалерийскими дивизиями белых в Центральной России, а затем преследовала отступающего Деникина. Большую роль сыграла Первая Конная в боях на Северном Кавказе. Бои в Таврии и в Крыму против войск генерала Врангеля, а затем против отрядов Махно и Петлюры завершили боевой путь Первой Конной. От партийной организации этой армии Ворошилова направили на X съезд партии. Он был избран в президиум съезда и председательствовал на некоторых его заседаниях. Вместе с группой делегатов съезда участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа весной 1921 года. За эту военную операцию Ворошилова награждают вторым орденом Красного Знамени. С двумя орденами на груди он появился на очередном заседании съезда партии, за что и удостоился саркастического замечания Ленина. Для членов партии считалось тогда дурным тоном демонстрировать на деловых собраниях или даже на съездах свои награды. На следующее заседание Ворошилов пришел уже в вышитой украинской рубахе и без орденов. На X съезде партии Ворошилов был избран членом ЦК РКП (б). В состав ЦК в 1921 году входило всего 25 членов и 15 кандидатов.
К сожалению, уже в годы гражданской войны и как военачальник, и как политработник Ворошилов отличился не только на полях сражений. Он, Щаденко и Буденный были причастны к аресту, суду и расстрелу знаменитого в то время героя гражданской войны, организатора первых конных частей Красной Армии, «первой шашки Республики» Б. М. Думенко. Сохранившиеся в деле Думенко ложные и даже нелепые показания Ворошилова, Щаденко, Буденного дали основание вынести поспешный и несправедливый приговор. Вот, например, что говорил Щаденко, имея в виду себя и Ворошилова: «…Мы старались Буденного навести на мысль, что, может быть, он не понял Думенко и что Думенко затевает авантюру против Советской власти, говоря о „черных тучах“, то после этого Буденный решил, что, видимо, так оно и есть…» На письменных показаниях Буденного о том, что «со стороны Думенко наблюдались некоторые недовольства к политработникам… Приказы исполнялись Думенко не всегда аккуратно…», Ворошилов поставил «резолюцию»: «Сам он (Думенко. – Р. М.) ничтожество»[144]. Орджоникидзе и Тухачевский просили поспешно созванный Ревтрибунал воздержаться от ареста или от сурового приговора. Однако организаторы фальсифицированного «дела Думенко» торопились, и сразу же после вынесения приговора он был расстрелян.
Обнаружились в Ворошилове склонности и к изрядному преувеличению своих достижений и к присвоению чужих успехов. Например, докладывая о борьбе с мятежом Григорьева, он писал: «Под моим личным руководством банды были разбиты…» Одновременно им утверждалось: «Наши части никуда не годятся, а командный состав следует перевешать до единого».
В действительности же очень существенный вклад в разгром григорьевщины внесли командующие направлениями П. В. Егоров и П. Е. Дыбенко. Командующий Украинским фронтом В. А. Антонов-Овсеенко, которому было поручено командование всеми вооруженными силами Украины, отвергая притязания Ворошилова, писал: «Ворошилов был командующим на определенном участке внутреннего фронта. Имел на нем вначале большие неудачи, поправленные удачами на других участках, где командовал не он… Приписывать себе одному успех борьбы с Григорьевым он может лишь по большому недоразумению. Затем – донесения его штаба о разгроме Григорьева под Александрией оказались ложными…
Утверждения Ворошилова как в области его собственных успехов, так и относительно поведения наших частей постыдно преувеличены»[145].
Воглавевоенных округов
Хотя Ворошилов не был профессиональным военным, его оставили после окончания гражданской войны на военной работе. В 1921–1924 годах он командует крупным Северо-Кавказским военным округом. Партийным руководителем Северо-Кавказского края был в эти годы Микоян, с которым у Ворошилова установились дружеские отношения. Вместе с Орджоникидзе Ворошилов был введен в 1924 году в РВС СССР. Вскоре он стал членом Президиума РВС. Эти назначения явно преследовали цель ограничить влияние в РВС Троцкого и его ближайших сторонников. В мае 1924 года Ворошилова также назначают вместо Н. И. Муралова командующим Moсковским военным округом. Муралов был одним из героев гражданской войны. Он отличился на Восточном фронте в боях против Колчака. Но он был политическим союзником и личным другом Троцкого, и Сталин хотел удалить его из московского гарнизона. Поэтому Муралов сменил Ворошилова на посту командующего Северо-Кавказским военным округом. В январе 1925 года ЦК партии принял отставку Троцкого. На пост наркома по военным и морским делам и Председателя РВС СССР был назначен М. В. Фрунзе. Оставаясь командующим Московским военным округом, Ворошилов стал также заместителем Фрунзе.
Ворошилов – народный комиссар обороны
Фрунзе возглавлял Красную Армию всего около года. Он умер в конце 1925 года во время неумело и халатно проведенной медицинской операции. Советский Союз располагал тогда хорошими кадрами боевых командиров, комиссаров и военных специалистов. Многие из них командовали в годы гражданской войны не только отдельными армиями и дивизиями, но и фронтами, участвуя в планировании и проведении крупномасштабных военных операций. По военному опыту Ворошилов уступал многим. Он был далеко не первым среди равных. Однако некоторые из наиболее выдающихся полководцев гражданской войны, как, например, Тухачевский, были новичками в большевистской партии и не занимали видного места в партийной иерархии. Некоторые из старых большевиков, отличившихся в годы гражданской войны, как, например, М. М. Лашевич, хотя и были членами ЦК ВКП(б), но принимали участие в той или иной оппозиции. Поэтому кандидатура Ворошилова на пост наркома по военным и морским делам не вызвала возражений в Политбюро, хотя это назначение и комментировалось весьма критически в кругах новой оппозиции.
Мы не собираемся здесь рассказывать о длительной и многообразной деятельности Ворошилова как руководителя Наркомата по военным и морским делам. Строительству современной Красной Армии и Военно-Морского Флота в нашей стране в условиях капиталистического окружения придавалось не меньшее значение, чем созданию современной промышленности или развитию культуры. У Ворошилова как у наркома обороны было много дел и обязанностей. Однако он выполнял главным образом представительские функции и функции политического руководителя армии, мало занимаясь вопросами военной науки и изучением проблем военной стратегии. Этим он отличался от таких видных военных деятелей, как Б. М. Шапошников, который изучал проблемы деятельности армейских штабов (книга «Мозг армии»), как М. Н. Тухачевский, который считался знатоком стратегии (книга «Вопросы современной стратегии»), как К. Б. Калиновский, который изучал роль танковых соединений (книга «Танки»), и других. В сущности, Ворошилов так и не стал профессиональным военным, и ему не раз не хватало как общего, так и специального военного образования. Возможно, и сам он ощущал свое далеко не полное соответствие занимаемому посту и тем
обязанностям, который тот налагал на него. Он писал: «Если бы я обладал такими качествами, какие имелись у товарища Фрунзе, мне легко было бы выполнить свои партийные обязанности на той работе, которой я руковожу»[146].
Казалось бы, такая критическая самооценка должна была побудить Ворошилова к энергичной учебе. Но, увы, даже в ноябре 1927 года, беседуя с французской делегацией, он не без гордости говорил: «Я – рабочий, слесарь по профессии, и не имею специальной военной подготов-ки. Я не служил в старой, царской армии. Моя военная „карьера“ началась с того, что в 1906–1907 гг. я перевозил нелегально оружие из Финляндии в Донецкий бассейн и там строил вместе со всей нашей организацией большевистские военные рабочие дружины. Работал я в то время на заводе, а затем сидел, как полагается всякому приличному большевику, в тюрьмах, был в ссылке (с 1907 до 1914 г. я пробыл с маленькими промежутками в тюрьме и ссылке). С 1914 г. работал в Царицыне, затем в Ленинграде до апреля 1917 г. С апреля пошел на профессиональную партийную работу. В Красной Армии работаю с марта 1918 г., но уже с ноября 1917 г. я был на военной работе в качестве революционного „градоначальника“ Ленинграда»[147].
Эти слова без дополнительных комментариев дают представление о том, кто был поставлен во главе военного ведомства. Однако в целом кадры Наркомата обороны в 1926–1936 годах отличались очень высоким профессиональным уровнем. Для своего времени, может быть, это были лучшие в мире кадры военных руководителей.
В 1926 году Ворошилов был избран в члены Политбюро. Едва ли можно было сомневаться в том, что в борьбе с «левой» оппозицией, в которой приняло участие очень много военных и военно-политических работников, Ворошилов неизменно находился на стороне Сталина и большинства ЦК. Например, в 1927 году он адресовал июльско-августовскому Пленуму ЦК и ЦКК ВКП(б) свое заявление, направленное против Л. Д. Троцкого, в котором заодно отразилась и застарелая неприязнть Ворошилова к военным специалистам. В заявлении, в частности, говорилось: «Достаточно пробежать хотя бы один том его „сочинений“ „Как вооружалась революция“, чтобы понять эту несложную механику, с помощью которой с исторической сцены исчезают партия, тысячи славных рабочих-коммунаров, сам Ленин и остается „сказочный герой“ Троцкий, который совместно с несколькими меньшего масштаба „героями“, большей частью специалистами, вооружал революцию»[148].
Ворошилов отличился в годы гражданской войны. Но среди ее участников было немало людей, которые имели заслуги более весомые, чем он. Среди военачальников гражданской войны некоторые пользовались большей популярностью и славой, чем Ворошилов. «Отставал» он и по числу боевых наград. У В. К. Блюхера, первого в республике награжденного орденом Красного Знамени, к концу 20-х годов было четыре ордена Красного Знамени, как у Я. Ф. Фабрициуса и И. Ф. Федько, не говоря уже о тех, кто был награжден трижды. Ворошилов был тщеславен, и Сталин использовал этот недостаток. Стала создаваться легенда о Ворошилове, особый культ «рабочего-полководца». Уже через год после назначения Ворошилова наркомом по военным и морским делам начали появляться первые его биографии и рассказы о его подвигах (см.: Ефимов В., Гай Е. С нами Ворошилов. М.; Л., 1926; Вардин И. Ворошилов – рабочий вождь Красной Армии. М., 1926 и др.). Поэт и писатель К. Алтайский написал не только сборник рассказов, но и поэму о Bopoшилове, там есть такие строки:
Еще одну поэму о Ворошилове сочинил и 90-летний казахский акын Джамбул. «На тех, кто границы нарушить посмел, обрушишь войска ты, прекрасен и смел, батыр Ворошилов…»
…Поэт Владимир Маяковский
Зарисовал нам Ильича…
Поэт-партиец Безыменский
Дзержинского нарисовал…
Мы от эпохи поотстали,
Нас мелочи берут в полон.
Еще не зарисован Сталин,
Калинин песней обойден…
Большая тема нас пленила,
Звонка, как бой,
Остра, как штык.
Климент Ефремыч Ворошилов,
Боец, нарком и большевик.
Ворошилов не остался в долгу. В конце 1929 года была опубликована большая статья «Сталин и Красная Армия», положившая начало легенде о Сталине как наиболее крупном полководце гражданской войны и организаторе главных побед Красной Армии. Ворошилов писал:
«В период 1918–1920 гг. т. Сталин являлся, пожалуй, единственным человеком, которого Центральный Комитет бросал с одного боевого фронта на другой, выбирая наиболее опасные, наиболее страшные для революции места. Там, где было относительно спокойно и благополучно, где мы имели успехи, – там не было видно Сталина. Но там, где… трещали красные армии, где контрреволюционные силы… грозили самому существованию Советской власти… – там появлялся т. Сталин»[149].
Конечно, в 1929 году к историческим фальсификациям следовало подходить все же с некоторой осторожностью. В 1929 году Ворошилов вставляет в приведенный отрывок слово «пожалуй». Он говорит о Сталине как об «одном из самых выдающихся организаторов побед гражданской войны». Через 10 лет можно было отбросить эти оговорки. В 1939 году в статье «Сталин и строительство Красной Армии» Ворошилов пишет:
«О Сталине, создателе Красной Армии, ее вдохновителе и организаторе побед, авторе законов стратегии и тактики пролетарской революции, – будут написаны многие тома.
Мы, его современники и соратники, можем только дать кое-какие штрихи о его огромной и плодотворной военной работе»[150].
Вот еще один пример усердия «первого красного офицера» на этом поприще – выдержка из его выступления на собрании партактива Московского гарнизона 20 января 1938 года:
«Ленин умер… На руководство партией претендовали Троцкий, Зиновьев, Каменев и другие. К нашему счастью, в партии имелись старые большевистские кадры, которые объединились и противопоставили чужакам и оппортунистам революционную линию.
Среди этих людей был человек, доподлинный ленинец, настоящий его ученик. Товарищ Сталин стал заместителем Ленина не потому, что этого хотели те или другие отдельные товарищи или группы, а потому, что в процессе борьбы, в процессе страшных потрясений внутри партии товарищ Сталин определился как истинный партийный вождь, который не потеряется в трудных условиях, как человек, который знает, куда надо вести дело, чего надо добиваться, куда направлять рабочий класс»[151].
В конце 20-х годов Ворошилов еще сохранял черты самостоятельной личности. В 1928–1929 годах, когда Сталин развернул наступление на крестьянство, Ворошилов на заседаниях Политбюро иногда высказывал сомнения относительно такой политики. Он опасался, что недовольство крестьянства отразится на боеспособности Красной Армии, укомплектованной главным образом за счет крестьянской молодежи. Слухи о расхождениях Ворошилова со Сталиным были, однако, настолько преувеличены, что находящийся в ссылке Троцкий в некоторых из своих писем говорил о возможности восстания крестьянства против Сталина под руководством Ворошилова и Буденного.
Когда И. Бабель написал в 1926 году знаменитый цикл рассказов «Конармия», Буденный был разгневан и обвинил его в клевете. Неприязненно встретила очерки Бабеля и современная ему критика. Однако не только Л. М. Горький, но и Ворошилов встали тогда на защиту писателя.
В 30-е годы Ворошилов все более подпадает под влияние и власть Сталина. В это время он входил в самое ближайшее окружение Сталина и считался его интимным другом. Они сидели вместе в президиумах различных совещаний, стояли рядом на трибуне Мавзолея, вместе бывали на охоте, отдыхали, на юге, проводили время на даче Сталина и в его квартире в Кремле. Довольно часто Сталин и Ворошилов посещали Горького, окончательно вернувшегося в СССР. Как-то Алексей Максимович прочел им свою сказку «Девушка и смерть». На последней странице текста сказки Сталин сделал надпись: «Эта штука сильнее, чем «Фауст» Гете (любовь побеждает смерть). 11.Х.31». На следующей странице Ворошилов написал и свой отзыв: «От себя скажу, я люблю М. Горького, как моего и моего класса писателя, который духовно определил наше поступательное движение».
Несколько раз Ворошилову приходилось выезжать за границу. На устраиваемых там приемах Климент Ефремович не танцевал – не умел. Военный офицер, который не умеет танцевать, производил на Западе странное впечатление. По инициативе Ворошилова в многочисленных Домах Красной Армии, которые создавались почти во всех крупных городах, и в командирских клубах в военных городках было введено обучение командиров современным европейским танцам, столь презираемым в 20-е годы комсомольской молодежью.
Конечно, гораздо важнее, чем введение танцев в армейский быт, было интенсивное техническое перевооружение Красной Армии, начавшееся в начале 30-х годов одновременно с форсированной индустриализацией страны. Партия не скрывала, что развитие военной промышленности и максимальное техническое оснащение армии и флота – одна из главных задач первой и второй пятилеток. Еще до 1930 года Красная Армия имела главным образом то оружие, которое досталось ей со времен первой мировой и гражданской войн. В следующие четыре года Красная Армия получила большое количество новых танков, артиллерии, средств связи, химической техники. Особенно большая забота была проявлена по отношению к Военно-Воздушным Силам, включая бомбардировочную авиацию и самолеты других типов. Был увеличен и модернизирован Военно-Морской Флот. Выступая на XVII съезде партии, Ворошилов утверждал, что Красная Армия к началу 1934 года технически оснащена лучше, чем французская и американская армии, и более механизирована даже, чем английская армия, которая считалась тогда лучшей в мире по техническому оснащению.
Культ Ворошилова после XVII съезда партии еще более возрос. В это время имена «вождей» присваивались многим городам и селам. Город Луганск был переименован в Ворошиловград. Крупный город на Северном Кавказе Ставрополь, входивший тогда в Орджоникидзевский край, был переименован в Ворошиловск (прежнее название возвращено городу в 1943 году, когда на Северном Кавказе началась новая волна переименований). Еще несколько городов и поселков в разных частях страны стали носить имя Ворошилова. Появились заводы, колхозы и горные вершины имени Ворошилова. Лучшие стрелки получали почетное звание «Ворошиловский стрелок». Тяжелый советский танк «KB» был назван так в честь Ворошилова. В одной из областей деревня Остолопово и Остолоповский сельсовет были переименованы в деревню Ворошилове и Ворошиловский сельсовет.
Между тем управление и техническое оснащение Красной Армии в 30-е годы усложнялось, и Ворошилов уже не справлялся с решением сложных проблем военного строительства. В РВС часто возникали разногласия, тем более что Ворошилов и Буденный продолжали преувеличивать роль крупных кавалерийских соединений в будущей войне, тормозя мотомеханизацию армии.
Перемены были необходимы. В 1934 году Наркомат по военным и морским делам был преобразован в Наркомат обороны. Одним из заместителей Ворошилова стал М. Н. Тухачевский. В книге Лидии Норд о Тухачевском приводится такой отзыв о Ворошилове:
«Все пойдет по-новому, – продолжал он (Тухачевский. – Р. М.) уже за столом. – Мы с Ворошиловым, Егоровым, Блюхером, Орджоникидзе и другими, вошедшими в Совет Обороны, три недели сидели, днями и ночами, за планами. Ворошилов, надо сказать, очень дубоват, но у него есть то положительное качество, что он не лезет в мудрецы и со всем охотно соглашается…»[152]
Однако переход Красной Армии к механизированным частям и соединениям надолго задержался. Даже в 1938 году Ворошилов все еще утверждал:
«Конница во всех армиях мира переживает, вернее, уже пережила кризис и во многих армиях почти что сошла на нет… Мы стоим на иной точке зрения… Мы убеждены, что наша доблестная конница еще не раз заставит о себе говорить как о мощной и победоносной Красной кавалерии… Красная кавалерия по-прежнему является победоносной и сокрушающей вооруженной силой и мо-жет и будет решать большие задачи на всех боевых фронтах»[153].
Такое упорное сопротивление давно назревшим переменам не может не удивлять. Более того, оно покажется и вовсе абсурдным, если вспомнить, что тому же Ворошилову принадлежит другое, вполне разумное высказывание:
«Современный фронт, насыщенный до крайности пулеметным огнем, вряд ли может быть пробит без помощи танка»[154].
Объяснить такую «странность» мышления можно тем, что, не обладая необходимой эрудицией и будучи не в силах поспеть за развитием военной техники и новых форм ее боевого применения, чувствуя все большее и большее свое отставание от современного ему уровня стратегического мышления, но в то же время никак не желая расстаться со своим высоким постом, Ворошилов при прямой поддержке Сталина всячески оттягивал переход РККА к новым принципам организации и управления. Это вызывало критику тех, кто верно понимал характер грядущей войны и не мог смириться с ошибочной позицией наркома обороны. Среди этих высших военачальников был и М. Н. Тухачевский, который, например, в своей статье, опубликованной в «Красной звезде» буквально накануне его ареста, писал:
«Нам пришлось столкнуться с теорией „особенной“ маневренности Красной Армии – теорией, основанной не на изучении и учете нового вооружения… а на одних лишь уроках гражданской войны… Некоторые даже утверждали, что для подготовки атаки бойца Красной Армии можно израсходовать меньше артиллерийских снарядов, чем для подготовки атаки солдата капиталистической армии, объясняя это превосходством духа красноармейца. На самом деле эта самовлюбленность могла бы повлечь напрасные кровавые потери в боях и крупнейшие неудачи»[155].
Понятно, что судьба всех несогласных с точкой зрения наркома обороны СССР Ворошилова, а значит, и с мнением самого Сталина, была предрешена…
В годы террора (1936–1938)
«Великий террор» второй половины 30-х годов с особой жестокостью обрушился на военные кадры Советского государства. Без преувеличения можно сказать, что основная и, как правило, лучшая часть руководящих кадров Красной Армии и Военно-Морского Флота была безжалостно перебита в 1936–1938 годах. Эти люди погибли не на поле боя, а в подвалах Лубянки и других тюрьмах страны, а также в «трудовых» концлагерях. Точных данных на этот счет ни у кого нет, но можно с достаточной долей уверенности сказать, что погибло от 25 до 30 тысяч кадровых командиров и военно-политических работников Красной Армии и Флота. В 1935 году в СССР ввели звание маршала. Его присвоили пяти военачальникам: Ворошилову, Буденному, Блюхеру, Тухачевскому и Егорову. Но уже в 1937–1939 годах Блюхер, Тухачевский и Егоров были расстреляны как «враги народа». Из комсостава 1935 года во время террора погибли: из 16 командармов 1-го и 2-го ранга – 15, из 67 комкоров – 60, из 199 комдивов репрессировано 136, из 397 комбригов – 221. Из четырех флагманов флота погибло четверо, из шести флагманов 1-го ранга – шестеро, из 15 флагманов 2-го ранга – девять. Погибли все 17 армейских комиссаров 1-го и 2-го ранга, а также 25 из 29 корпусных комиссаров. Из 97 дивизионных комиссаров было арестовано 79, из 36 бригадных комиссаров – 34. Была арестована третья часть военкомов полков[156].
Какова роль в этом страшном избиении военных кадров наркома Ворошилова? У нас нет данных о том, что именно он составлял проскрипционные списки для арестов и расстрелов. Но Сталину и не нужно было, чтобы Ворошилов занимался арестами. Достаточно было того, что он давал санкцию на них и подписывал большую часть списков вместе со Сталиным и Ежовым. Никто из видных военачальников не мог быть арестован без ведома и согласия наркома обороны. И Ворошилов всегда давал такое согласие. Ворошилов способствовал разжиганию шпиономании в армии и на флоте. Еще в августе 1937 года, то есть вскоре после военного суда и расстрела М. Н. Тухачевского, И. Э. Якира, И. П. Уборевича, Б. М. Фельдмана, А. И. Корка и других и самоубийства заместителя Ворошилова Я. Б. Гамарника, нарком обороны Ворошилов и нарком внутренних дел Ежов подписали совместный приказ по Вооруженным Силам СССР. В нем утверждалось, что в СССР, и особенно в Красной Армии, создана разветвленная сеть шпионов различных государств. Отсюда вытекало требование: всем, кто как-то связан со шпионами, – сознаться; а тем, кто что-то знает или подозревает о шпионской деятельности, – донести. Репрессии нанесли страшный урон боеспособности РККА, обескровили ее кадровый состав, но это не помешало Ворошилову, выступая 23 марта 1939 года перед военными – делегатами XVIII съезда ВКЩб), заявить: