Медведовский Леонид. Звонок на рассвете

   - Нашел я преступника, Дим Димыч! Валет это, его поганых рук дело!
   Я рассматриваю фотографию Валерия Дьякова по кличке Валет. Тяжелый удлиненный подбородок, узкие, хищно приплюснутые крылья носа, хмурые, озлобленные глаза. М-да, личность малосимпатичная. Но он ли?
   - Он, Дим Димыч, бессомненно, он. Час назад я имел беседу со знакомой дворничихой. Обрисовал ситуацию, сообщил приметы. Ну она долго не мозговала: "Валерка Дьяков - больше некому!" С Дьяковым я знаком не первый день: хорош, когда спит. Ну я к нему. Дверь открывает Сенькина Ольга Павловна - его квартирная хозяйка. Выясняется: как в субботу ушел, так с тех пор и не появлялся...
   - В котором часу ушел?
   - В двадцать два тридцать. Передача "Шире круг" кончилась в это время. Бабка спать укладывалась и слышала, как дверь бухнула... И ушел, заметь, в светлом плаще, другого у него нет.
   Неужели подтверждается моя стройная теория насчет ранее судимого? Я просматриваю карточку Дьякова. Год назад вернулся из заключения. Отбывал срок за квартирную кражу, за ношение холодного оружия... Листаю блокнот: "Сдал в мил. гр-на с хол. ор." Что, если оправдается и моя догадка о мести?
   Снимаю трубку, набираю номер нашего информационного центра.
   - Привет, Гунар, узнаешь? Послушай, мне надо срочно выяснить обстоятельства задержания Валерия Дьякова. Да, в колонии усиленного режима... Год рождения - пятьдесят второй...
   Жду с нетерпением!..
   Рябчун смотрит на меня с добродушной усмешечкой.
   - Что, Дим Димыч, сомнения одолели?
   - Да как вам сказать, Андрей Петрович? Уж очень кругленько все получается.
   - Я ведь не все еще рассказал. Похаживала к Валету одна деваха. Волосы густые, черные и по плечам раскиданы. Волосы - смерть мужчинам! Это Ольга Павловна так расписывает. "Мне бы, - говорит, - такие во младости, уж я бы собой распорядилась..."
   - По приметам похожа на ту, с которой ссорился преступник.
   - Именно! - вскакивает Рябчун. - Именно так!
   - Имя, где живет?
   - Вот этого Сенькина не знает. Один раз деваха записку Валерке оставила, подписалась "Черныш"... Между прочим, каждый раз уходила от Дьякова с какими-то пакетами...
   - Когда она была в последний раз?
   - Давненько, что-то у них вкось пошло. Сейчас к нему другая повадилась - рыженькая...
   Звонок. В трубке голос Гунара.
   - Дим Димыч, слушай, что мне выдал компьютер. Интересующий тебя Валерий Дьяков по кличке Валет был доставлен в дежурную часть таксистом Михаилом Носковым.
   Следователь Сушко оказалась молодой девушкой, правда, чуть постарше и гораздо серьезней, чем я себе представлял. С первых же минут я не без горечи понял, что на роль опекуна робкого, неоперившегося существа мне рассчитывать не приходится - у Галины Васильевны двухлетний стаж работы в должности следователя.
   - Итак, Дмитрий Дмитриевич (я даже оглянулся - настолько отвык от полного величания), подозреваемый установлен. - Голос ее звучал подчеркнуто официально, и это странным образом контрастировало с улыбчивым взглядом больших зеленовато-карих глаз, опушенных густыми черными ресницами. - Меня, как вы понимаете, интересуют потенциальные свидетели. Какие у вас основания считать, что Валерий Дьяков знаком с той девушкой?
   - Во-первых, - начал я уверенно, - потерпевший утверждает, что они ссорились, а ссориться могут только люди знакомые. Вообще слово "ссора" вызывает у меня ассоциацию с чем-то интимно-семейным...
   - Любопытно, - усмехнулась она краешком затейливо изогнутых губ. - А как вы назовете столкновение в трамвае, в магазине, на улице между совершенно незнакомыми людьми?
   - Стычка, схватка, потасовка...
   Галина Васильевна рассмеялась звонко и белозубо.
   - Ваши лингвистические изыскания, Дмитрий Дмитриевич, не лишены интереса, но давайте оставим их до более спокойных времен. Картина преступления рисуется мне совсем иначе. Парень в светлом плаще пристал на улице к незнакомой девушке, она стала отбиваться. Таксист Михаил Носков бросился на защиту девушки, дав ей тем самым возможность скрыться. И вот тогда-то преступник, взбешенный тем, что жертва ускользнула, кинулся с ножом на таксиста. Из этого следует, что...
   - Все очень логично, Галина Васильевна, - нетерпеливо перебил я, - но вы забыли важную деталь, девушка называла преступника по имени.
   Тонкие брови Сушко сомкнулись почти в прямую линию.
   - Вот как? Об этом вы мне не докладывали.
   - Имя преступника выпало из памяти таксиста. Надо проверить, может быть, вспомнил. - Я подвинул к себе телефон, набрал номер реанимационного отделения. - Здравствуйте, доктор Сеглинь, Агеев беспокоит, из угрозыска. Как состояние Носкова?.. Без изменений? Понятно... Что, что? Вы мне звонили?
   Минуты две я слушал Сеглиня не прерывая, потом положил трубку, сказал будничным голосом:
   - Потерпевший вспомнил имя преступника. Девчонка кричала: "Не надо, Валера!.."
   Мы с Рябчуном отправляемся проверять дружков Валерия Дьякова. Хоть и мало надежды, что застанем там Валета, однако проверить не мешает. Надо непременно убедиться, что его по этим адресам нет.
   По указанию Рябчуна водитель подруливает к новому пятиэтажному зданию. Здесь живет Виктор Лямин - они с Дьяковым отбывали срок в одной колонии.
   Мать Виктора - молодая еще женщина с поблекшими глазами, оплетенными густой сеткой преждевременных морщин, сообщает, что сын задержан милицией. В голосе безмерная усталость.
   - За что? - спрашивает Рябчун.
   - Склад будто обокрали на комбинате. Один бы он не пошел, это его Валерка подбил.
   - И часто Дьяков у вас бывает?
   - Да что вы, или я враг своему сыну? Я этого прощелыгу на порог не пускаю! А что толку? Валерка только свистнет под окном, мой уже бежит со всех ног. "Витя, куда ты?" - "Я, мам, скоро..." Добегался! Товарищ капитан, вы там посмотрите, может, он не очень... Второй раз под суд, как такое пережить!..
   Женщина утирает глаза концом несвежего передника, Рябчун неопределенно жмет плечами.
   - Разберемся...
   В тот день мы посетили еще несколько адресов, побывали в "злачных местах", где мог появиться Дьяков, - тщетно, Валета нигде не было.
   4
   Во вторник утром, едва я вернулся с оперативки у Бундулиса, раздался стук в дверь. На пороге вырастает могучего вида мужчина лет сорока пяти. Голова его упирается в притолоку, плечи еле умещаются в дверном проеме. Из-под локтя гиганта выглядывает уже знакомый мне Роман Фонарев.
   - Здравствуйте! - густо басит здоровяк. - Нам Бурцев нужен. Не вы?..
   Я указываю на стулья.
   - Присаживайтесь, он скоро будет. А что у вас?
   Посетитель шумно вздыхает:
   - Происшествие у нас на комбинате из ряда вон. Слышали, наверно, склад обобрали. Четыре мешка с пряжей утянули. И будто бы всему головой Витька Лямин. Вот уж этому я никогда не поверю... Вы скажете - мастер, потому и защищает. Не скрою, обидно мне, немало я с ним повозился. Но сюда я не защищать его пришел, а разобраться по справедливости. Витька в этой краже пешка, настоящего главаря вам еще искать да искать...
   С этими посетителями стоит потолковать поплотней: через Лямина можно выйти на Дьякова.
   - Вы ничего подозрительного в поведении Лямина не замечали? Хотя бы в последнее время? - спрашиваю я.
   Мастер оглядывается на Фонарева, тот недоуменно качает головой.
   - Вроде бы нет... Безотказный был малый: что ни скажешь - сделает, куда ни пошлешь - пойдет. Беспрекословно! И работал подходяще. В передовиках, верно, не числился, но и лодырем не назовешь. Вполне крепкий был середнячок. И зарабатывал прилично... Прямо не верится... Что его заставило, чего не хватало?..
   - А вы что скажете? - обращаюсь я к молчаливому Фонареву. - Вы ведь вместе с Ляминым работали?
   - Их верстаки рядом стоят, - уточняет мастер. - Я потому и взял его с собой, может, подметил что-нибудь важное.
   Фонарев конфузливо ерошит аккуратно причесанные волосы.
   - Неловко как-то, Иван Николаевич. Вроде я пришел клепать на товарища...
   На впалых щеках мастера взбухают крутые желваки.
   - Выбыл Лямин из нашего товарищества, Рома. По собственной глупости и слабодушию. Рассказывай смело все, что знаешь.
   Фонарев смотрит на окно, забранное прочной металлической решеткой, потом переводит взгляд на меня.
   - По правде говоря, ничего особенного вспомнить не могу... Разве вот что... любил Витька хвастануть своим уголовным прошлым. Может, этим все и объясняется...
   Мастер несогласно качает головой:
   - Нет, Рома, это не разгадка. Носились мы с ним как с сырым яйцом и все же что-то проглядели. Я в первую очередь.
   - Ой, да ни в чем вы не виноваты, - заскороговорил Фонарев. - Просто молодые много хотят и мало имеют. В отличие от старых, которые все имеют, но уже ничего не хотят. Вот Витька и решил исправить эту несправедливость.
   Иван Николаевич усмехнулся:
   - Работать, значит, мальчики, а есть мужички? Смотри ты, какую базу подвел! Гниленькая, но база.
   Фонарев увел глаза в сторону.
   - Это у нас в курилке ребята тарахтели. Я, конечно, этих мыслей не разделяю...
   - Вспомните, - обратился я к нему, - с кем дружил Виктор Лямин?
   Фонарев теребит уже порядком взлохмаченные волосы.
   - У комбината его часто ждал один парень... небольшого роста... мускулистый... Я заметил - он все время сплевывал через плечо. То ли ему действительно хотелось плеваться, то ли он таким способом незаметно оглядывался.
   Я кладу перед Фонаревым несколько фотографий.
   - Посмотрите внимательно, нет ли здесь того парня?
   Роман быстро растасовывает снимки и показывает на фото Дьякова:
   - Похоже, что этот... - И вдруг вскакивает со стула. - Стойте, я же видел его в кафе "Пингвин"! Он сидел с Витькой за дальним столиком... они, черти, глушили коньяк из фужеров.
   - Когда это было?
   Фонарев поднял глаза к потолку, зашевелил пухлыми губами:
   - Сегодня вторник... воскресенье... суббота... в субботу мы работали... Пожалуй, в пятницу... Точно, в пятницу это было! Я зашел купить сигарет, а они дули коньяк. Целая бутылка на столе стояла! Вы думаете, они в тот вечер договаривались о краже?
   Я промолчал. Каждый должен заниматься своим делом, самодеятельность может только повредить. Строить догадки и умозаключения позвольте уж нам, профессионалам, ваш, свидетельский, долг - сообщать факты. Со всеми подробностями и без искажений.
   Пока я беседовал с Фонаревым, зоркий глаз мастера углядел в раскрытой папке название уголовного дела. В меня упирается его строгий, требовательный взгляд.
   - Нашли того подонка, что моего сына поранил?
   - Ищем, Иван Николаевич. Найдем - сразу сообщим.
   Мастер тяжело поднимается, грузно ступая, идет к двери. На пороге оглядывается:
   - Не дождусь я, видно, вашего коллегу, зайду в другой раз. Ты, Роман, тут тоже не рассиживайся, работа ждет. Слышишь, Рома, тебе ведь говорю!
   Фонарев вздрагивает, выведенный из глубокой задумчивости.
   - Хорошо, Иван Николаевич, я скоро...
   Я записываю показания Фонарева и напряженно вспоминаю, откуда мне так знакомо его лицо. Пухлые губы, то ли детские, то ли чувственные, круглый, картофелинкой, нос, маленький безвольный подбородок... Определенно я его где-то видел. В воскресенье на квартире у Ксении Борисовны? Нет, раньше. Гораздо раньше...
   - А ведь мы с вами в одной школе учились, - словно угадав мои мысли, говорит Фонарев. - Я в восьмом учился, а вы тогда уже десятый кончали. Вы меня, конечно, не помните, но вас-то все знали - ваша мать преподавала у нас математику. Как здоровье Анны Викентьевны? Еще учительствует или уже на пенсии? Передавайте привет, мы все ее очень любили...
   Ответить я не успеваю, в кабинет стремительно входит Бурцев, бодрый и деятельный.
   - Дим Димыч, сейчас приведут одного субчика... У тебя посетитель? Извини, подожду...
   - Это к тебе, Игорь Константинович. Насчет Виктора Лямина.
   - Даже так? Очень, очень кстати. Подсаживайтесь поближе, сейчас мы с вами побеседуем.
   Бурцев пересаживает Фонарева к своему столу, придвигает стопку бумаги. Я к их разговору не прислушиваюсь, я малюю на бумаге унылую рожицу: страдальческая складка поперек лба, уголки губ пессимистически опущены. Уж не автопортрет ли я нарисовал? А что, момент очень даже подходящий. Если верить словам Фонарева, Валет замешан в краже шерсти на комбинате. И он же нанес ножевое ранение таксисту. Два преступления подряд... Возможно ли это?
   Показания Фонарева зафиксированы. Он прощается с Бурцевым, протягивает руку мне:
   - До свиданья, Дима! Не забудьте передать привет Анне Викентьевне.
   Я не сентиментален, но мне приятно, что маму любят и помнят.
   - Непременно, Рома, передам. Надеюсь, ты был ее любимым учеником?
   Фонарев смешливо морщит свой далеко не римский нос.
   - Ну, может быть, не самым любимым. Но все равно она меня вспомнит.
   - Друг детства? - спрашивает Бурцев после его ухода.
   - В одной школе учились.
   - Ничего парень, смышленый, кой-чего рассказал. - Бурцев набирает номер, говорит в трубку: - Доставьте задержанного в семнадцатую комнату. Сейчас, Дим Димыч, приведут Лямина. Посиди, может быть, и для тебя что-нибудь найдется. Он, оказывается, был тесно связан с Валерием Дьяковым.
   Стук в дверь, милиционер вводит угловатого, нескладного юнца. Он нервно передергивается и все время пытается спрятать руки в рукава. Я присматриваюсь - на левом запястье лиловая наколка: "В тюрьме мое сердце".
   - Очень трогательное изречение, - язвит по этому же поводу Бурцев. Неужто так понравилось, что опять потянуло?
   - Кореша накололи, - неохотно цедит Лямин. - Я не хотел, заставили...
   - А в склад тебя тоже заставили лезть? Или сам проявил здоровую инициативу?
   - Ни в какой склад я не лез, - угрюмо нагибает голову Лямин.
   - Э, дружище, так мы с тобой ни до чего путного не дотолкуемся, огорчается Бурцев. - Я-то думал, что как человек бывалый... Ну-ка покажи руку.
   - Зачем? - набычивается Лямин.
   - Видишь ли, Витя, - опять меняет тон Бурцев, - совершенно случайно в столе кладовщика оказался мешочек с трудносмываемой краской. И тебя, Витя, погубила природная любознательность. Тебе захотелось непременно узнать: а что там звякает, в этом мешочке, не деньги ли? Потом ты два часа просидел в ванной, но пятна так и не отмылись. Показывай руку!
   Лямин медленно и неохотно выпростал из рукава правую ладонь. На тыльной стороне светилось ярко-оранжевое пятно. Так вот что он так старательно скрывал от наших нескромных взоров!
   - Надеюсь, теперь, Лямин, взаимопонимание достигнуто? Кто был с тобой и где похищенная шерсть?
   - Никто, я один все сделал.
   На губах Бурцева змеится ехидная усмешка.
   - Знавал я одного кладовщика. Так тот таскал каждый день, но понемножку - боялся надорваться. А ты? Совсем не бережешь своего здоровья, Витя, нехорошо...
   Я приглядываюсь к Лямину - с его утлым телосложением четыре мешка не унести. Такой груз по плечу двоим, если не троим.
   - Кто был с вами третьим? - задаю я вопрос Виктору.
   - А второго вы уже знаете? - оборачивается Лямин и, поняв, что проговорился, кричит визгливо и отчаянно: - Никого со мной не было, я один, один, один!
   - Вторым был Валет, - тихо как бы про себя говорю я и вижу, как заюлили, заметались раскосые глаза задержанного...
   Тот, кого мы искали, тем временем приближался к своему дому. И Рябчун и я не надеялись, что Дьяков вернется домой. Однако он все-таки пришел как позже выяснилось, ему надо было забрать из тайника пистолет.
   К дому Валет подкрался огородами и долго стоял за кряжистым ясенем, настороженно всматриваясь и вслушиваясь. Тишина. Безлюдье. Только в песочнице под навесом одиноко ползал белобрысый Колька - сын соседки с первого этажа.
   Валет поднял с земли камешек и бросил в свое окно. Кажется, никого. Стараясь держаться ближе к стене, он пробрался к входной двери, скользнул в подъезд. Поднявшись на второй этаж, хотел открыть дверь своим ключом, но передумал. Нажал кнопку звонка и сбежал на марш ниже.
   Вышла Сенькина - его квартирная хозяйка, осуждающе покачала головой: "Уж эти мне озорники!" Повернулась уходить, и тут показался Валет.
   - Валерка, ты?.. - В голосе старушки звучал откровенный испуг.
   Валет изысканным жестом приподнял берет:
   - Ольга Павловна, хозяюшка дорогая, мой вам молочнодиетический привет! Извините, если причинил беспокойство своим долгим отсутствием. Ответственная командировка, пришлось немного задержаться. У меня без меня кто-нибудь был?
   - Из твоих приятелей - никого.
   - А из не приятелей?
   - Кое-кто наведывался, - многозначительно сказала Сенькина, пропуская Валета в квартиру. - Да ты и сам, поди, знаешь?
   - Догадываюсь, хозяюшка, догадываюсь. Передавайте приветик при случае.
   Валет стремительно прошел в свою комнату, закрылся. Ольга Павловна прислушалась: заскрипели дверцы шкафа.
   "Никак в дорогу навострился постоялец... А кто за квартиру будет платить? За свет, за газ, за электричество? Полгода не плачено. Ну уж не-ет..."
   Оставив дверь открытой, Сенькина потихонечку вышла из квартиры и заспешила через улицу к телефону-автомату...
   Допрос Виктора Лямина продолжается.
   - ...Зря, Витя, упираешься, - увещевает Бурцев, - от фактов все равно не скроешься. Итак, кто с тобой был еще?
   - Один я там был, больше никого, - упорствует Лямин.
   Бурцев с трудом скрывает досаду, говорит:
   - Благородно, Лямин, но непрактично. Ваших подельников мы все равно возьмем, но скидки за чистосердечное признание уже не жди. Вот так, Витя, может, одумаешься, пока не поздно?..
   Лямин в ответ сердито сопит. Затянувшееся молчание прерывает телефонный звонок: Валетова хозяйка сообщает о возвращении Дьякова.
   Я прикрываю трубку рукой, говорю быстро:
   - Ольга Павловна, слушайте меня внимательно. В квартиру больше не возвращайтесь, это опасно. Ждите нас возле дома, мы выезжаем немедленно.
   Ольга Павловна меня не послушалась, и это едва не кончилось трагедией. А было так...
   Позвонив в райотдел, она вышла из телефонной будки, постояла у ворот. Небо заволокло окончательно, из облачной серости сочился нудный, нескончаемый дождь. Сенькина знобко передернула плечами. "Шаль бы накинуть, выбежала как оглашенная. Прошмыгну, авось не заметит. А и заметит, что за беда? Скажу - за хлебом ходила".
   Сенькина бесшумно вошла в квартиру и... машинально захлопнула дверь. Из комнаты тотчас выскочил Валет, в руке у него холодно поблескивал пистолет.
   - Куда это вы отлучались, любезная хозяюшка? - Валет был как сжатая пружина, в голосе звучала скрытая угроза.
   - За хлебом я ходила, за хлебом, - растерянно бормотала старушка, не сводя завороженного взгляда с оружия.
   - И что ж с пустыми руками? - Валет все больше мрачнел. - Очередь, что ли, велика или не завезли вашего любимого?
   - Не завезли, не завезли, - обрадованно закивала Сенькина, бочком продвигаясь к своей комнате. - И очередь опять же...
   - Врешь, старая карга! - Валет подскочил к ней, занес над головой пистолет. - Убью, если продала!
   Слабо охнув, Ольга Павловна повалилась на пол в глубоком обмороке. В дверях раздался звонок. Валет подошел на цыпочках, прислушался. Осторожно, стараясь не звякнуть, навесил цепочку. Пробежал в свою комнату, встал сбоку от окна, выглянул наружу - у стены стоял, поглядывая наверх, молодой парень в спортивной куртке.
   "Обязанности распределили четко. Только фигушки, меня так просто не возьмете..."
   Вспомнив, что окно хозяйки выходит на другую сторону. Валет выбежал в коридор.
   Я стою, вжавшись в холодную кирпичную стену, и напряженно прислушиваюсь к тому, что делается наверху, в комнате Валета. Но там все тихо. Створки окна распахнуты настежь, отчетливо слышны протяжные звонки в дверь - это Рябчун.
   "Неужели успел сбежать через окно?" - мелькает тревожная мысль. Но тогда на земле остались бы вмятины. Нет, нет, он там, наверху, просто затаился...
   Внезапно за углом дома слышится глухой удар о землю. Ах, мудрец, пробрался в комнату хозяйки и спрыгнул из ее окна!
   Низкорослый коренастый парень приземляется с пистолетом в руке и теперь прячет его в карман. Меня он пока не видит, я стою за его спиной.
   - Не ушибся, парашютист? - В моем голосе торжествующая насмешка.
   Спина Валета вздрогнула, рука судорожно дернулась к карману.
   - Не двигаться! Руки за голову!
   Валет медленно поднял руки вверх и вдруг рванулся вперед, к песочнице, где "выпекал" куличи белобрысый мальчоныш лет трех-четырех.
   - Стой! - кричу я. - Стой, стрелять буду!
   Но Валет не останавливается. Расчет преступника безошибочен: он знает, что стрелять я не стану - там ребенок. Сейчас главное для него выиграть время - во дворе полно сараев, за которыми легко укрыться, сразу за сараями - садовые участки.
   Где же Рябчун? Даю предупредительный выстрел вверх. Валета не видно, успел спрятаться за дровяником. Пригибаясь, бежит вдоль стены Рябчун. Как всегда в тревожную минуту, усы его топорщатся особенно воинственно и грозно...
   - Осторожно, у него пистолет! - предупреждаю я.
   Рябчун что-то прикидывает в уме, говорит:
   - В лоб его брать опасно, может открыть стрельбу. Мы вот что сделаем. Ты, Дим Димыч, особо не высовывайся, но следуй за ним неотступно. А мы с Геной в обход, я знаю примерно, где он выйдет.
   Не успевает он это сказать, как из-за угла, завывая сиреной, выскакивает юркий милицейский "козлик" - прибыл кинолог с собакой. След совсем свежий, овчарка, возбужденно поскуливая, рвется вперед. Кинолог Ромуальд, высокий плечистый парень с густой шапкой пшеничных волос, держа собаку на поводке, еле поспевает за ней. Мы - Рябчун, Гена и я - тоже стараемся не отставать.
   След приводит к недостроенному зданию, пустые глазницы окон угрожающе молчат. Собака, нетерпеливо повизгивая, рвется внутрь. Кинолог вопросительно смотрит на меня - пускать?
   - Пускай! Преступник вооружен, входить опасно.
   Ромуальд отстегивает поводок, шепчет последнее напутствие:
   - Не горячись, Кора, бери его с умом...
   Овчарка устремляется в дверной проем, слышно, как цокают по лестнице коготки ее лап. Внезапно цокот стихает, и через секунду мы слышим хлопок выстрела, яростное собачье рычанье и отчаянный вой.
   - Скорей туда! - приказываю кинологу. - Она его загрызет!
   Ромуальд, перепрыгивая через три ступеньки, мчится на звук выстрела. Подбегаем и видим распростертого на полу Валета, тщетно пытающегося выбраться из-под навалившейся на него овчарки. Над преступником с пистолетом в руке стоит Ромуальд.
   - Он убил мою Кору!.. - Губы кинолога дрожат от горя и ненависти. Мерзавец, какую собаку сгубил!
   Присев на корточки, Ромуальд все гладит и гладит лобастую голову овчарки, стараясь не смотреть на кровавую рану в шее. Кора осталась верна служебному долгу до конца: смертельно раненная, она все же успела повалить преступника и не дала ему выстрелить еще раз - пистолет валяется в стороне.
   Рябчун надевает на левую руку Валета наручник, пристегивает цепочку к своей правой руке, говорит глухо:
   - Пошли!
   Мы направляемся к машине. Позади, сгибаясь под тяжестью взваленной на плечи Коры, идет Ромуальд. Желто-коричневые глаза овчарки уже помутнели.
   5
   Когда, вернувшись в райотдел, я поднялся к себе, Бурцев все еще допрашивал Лямина. На мой безмолвный вопрос он кисло усмехнулся:
   - Темнит наш Витя. Уперся на первоначальных показаниях, и ни с места...
   Лямина надо разговорить во что бы то ни стало, только тогда можно будет подступиться к Дьякову. По дороге я детально продумал план допроса Лямина, теперь предстояло его осуществить. Надеюсь, у Бурцева хватит ума и такта, чтобы предоставить мне на время инициативу.
   - Виктор, - говорю я, - только что задержан Валерий Дьяков. Теперь все зависит от того, кто первый начнет говорить правду. Вы-то знаете Валета лучше нас: для своего спасения он никого не пощадит, утопит вас, как кутенка. Кстати, почему вы не предупредили, что Дьяков вооружен?
   - Я не знал, не знал про пистолет, - зачастил вдруг Лямин. - Он говорил, что у него есть "пушка", грозил, запугивал, но никогда не показывал. Я думал, он арапа заправляет, а оказалось...
   - А оказался, Витя, целый букет. Хищение государственной собственности, ножевое ранение таксиста, сопротивление работникам милиции. Прямо скажу, неуютно тебе будет сидеть с Дьяковым на одной скамье. Отблеск его "подвигов" падает и на тебя - его ближайшего друга и помощника.
   - Это все он, он! - закричал, зажестикулировал Лямин. - Он уговорил устроиться на комбинат, он навел на склад. Он мною помыкал как хотел, я у него в "шестерках" бегал...
   Бурцев писал протокол, я продолжал допрос:
   - Кто был с вами третьим?
   - Не знаю, - захлебывался словами Лямин. - Мое дело было пролезть на склад и перекинуть мешки с шерстью через забор. На той стороне ждал Валет и еще кто-то, а кто, я не видел. Они унесли шерсть без меня, Валет обещал потом выделить мою долю...
   - Во сколько это было? - перебиваю я Лямина.
   - Без пятнадцати двенадцать. Так Валет приказал.
   Меня начинает терзать неприятная догадка, в которой я боюсь себе признаться.
   - Вы уверены, Лямин, что там, за оградой, стоял именно Валерий Дьяков? - спрашиваю я.
   - А кому ж там еще быть? - искренне удивился допрашиваемый.
   - Он что-нибудь вам сказал, вы слышали его голос?
   - Разговаривать, даже шепотом, Валет запретил. Когда мешки были переброшены, он дал один длинный свисток...
   - Понятно. Продолжайте...
   Через полчаса Лямина уводят, Бурцев достает новый бланк.
   - Дим Димыч, как будем Валета допрашивать, вместе или...
   Зауважал меня Бурцев, определенно признал мои незаурядные аналитические способности. Для полного триумфа не хватает сущей безделицы: уверенности, что Валет тот, кто мне нужен. Одно из двух: или Дьяков причастен к нападению на таксиста, или... если верить Виктору Лямину...