Страница:
внимание -- любой книги, любого письма, любой устной речи как раз и
состоят из сочетаний звуков. Это понятно? Вы с этим согласны?
-- Ну в общем, да, согласен. Действительно, тексты всех книг
состоят из сочетаний...
-- Видите, как все просто? И на этой простоте ленящиеся логически
мыслить споткнулись.
-- Возможно... Но ведь она сказала, что нашла и собрала из
просторов Вселенной лучшие сочетания и они будут оказывать благотворное
влияние на читающих.
-- Но и в этом нет абсолютно ничего мистического. Судите сами.
Когда вы читаете ту или иную книгу, газетную или журнальную статью, разве
она не оказывает на вас влияние? Текст может оставить вас равнодушным,
вызвать раздражение, удовлетворение, злость или радость. Так? Понятно?
Согласны?
-- Да.
-- Вот и хорошо. А что касается благотворного влияния текстов
Анастасии, то оно доказано тем, как реагируют читатели на прочитанное. Речь
идет не о рецензиях, которые могут быть и заказными. Факт благотворного
влияния подтверждает творческий порыв. А о нем свидетельствует множество
стихов и песен, написанных вашими читателями. Я ведь купил пять
аудиосборников с песнями, посвященными Анастасии. Их написали простые люди
или, может быть, наоборот, непростые. Я купил эти аудиокассеты, слушал их.
Сама жизнь подтвердила сказанное Анастасией. Ведь стихи родились под
воздействием от прочитанного. А вы: "Мистика". Вы не имеете права быть
цензором Анастасии.
-- Ладно. Прощайте. Спасибо за советы.
Я уже взялся за ручку двери, чтобы покинуть кабинет психолога.
-- Подождите, пожалуйста, Владимир Николаевич. Я вижу, вы обиделись
на меня. Простите, если мой тон был несколько резким. Я не хочу, чтобы таким
было наше расставание.
Александр Сергеевич стоял посредине кабинета, слегка полноватый,
пожилой человек. Он аккуратно застегнул пуговицы своего пиджака и продолжил:
-- Поймите, вы обязаны писать все, что говорит Анастасия. Пусть
что-то из сказанного будет вам непонятно, пусть мне или еще кому-то. Пусть.
Важно чтобы поняли они!
-- Кто они?
-- Молодые женщины, еще способные рожать здоровых детей. Если
поймут, обязательно все изменится... Однако как-то мало мы о вашем сыне
поговорили, а вы ведь именно за этим ко мне на прием пришли.
-- Конечно, за этим и приходил.
-- Ничего конкретного я вам посоветовать не смогу. Слишком
нестандартная ситуация. Может быть, вам какие-нибудь книжки с картинками для
него принести в тайгу. По истории, например. Одеться получше. Может быть, я
глупость сейчас говорю, но просто хочется, чтобы вы представили ему нашу
действительность не слишком жесткой.
-- А какой? Припомаженной и приукрашенной?
-- Дело не в этом. Вы ведь сами предстанете перед своим сыном
представителем нашей действительности и тем самым скомпрометируете себя
перед ребенком.
-- А почему это я должен отвечать один за все извращения нашего
общества?
-- Если вы покажете сыну свою неспособность что- либо изменить в
обществе к лучшему, то покажете свое бессилие. Скомпрометируете себя перед
сыном. Думаю, он воспитан так, что не понимает существования для человека
чего-то невозможного.
-- Похоже, вы правы, Александр Сергеевич. Спасибо за дельный совет.
Действительно, лучше приукрасить немножко нашу жизнь перед ребенком. Точно,
стоит, а то подумает...
Мы пожали друг другу руки и, как мне показалось, расстались без
неприязни.
Проделав самостоятельно весь путь от реки до полянки Анастасии, я
подходил к знакомым местам с ощущением, будто домой пришел. В этот раз меня
никто не встречал. И мне даже понравилось самостоятельно, без поводыря, по
тайге ходить.
Я не стал кричать, звать Анастасию, может, она своими делами
занимается; освободится, почувствует, что я пришел, и подойдет сама.
Увидев любимое место на берегу озера, где мы часто сидели с Анастасией,
я решил сначала переодеться, прежде чем присесть и отдохнуть после дороги.
Достал из рюкзака темно-серый немнущийся костюм, тонкий белый свитер и
новые туфли. Когда я собирался в тайгу, то хотел и рубашку белую с галстуком
взять, но потом решил, что рубашка помнется, в тайге ее не погладишь. А
костюм мне в магазине так упаковали, что он не помялся.
Я решил предстать перед сыном элегантным и торжественным, поэтому так
много времени и сил потратил на продумывание внешнего облика.
Я и бритву механическую с собой прихватил, зеркало. Пристроил зеркало к
дереву, побрился, причесался. Потом сел на небольшой пригорочек, достал
блокнот и ручку, чтобы добавить к плану встречи с сыном обдуманное по
дороге.
Моему сыну скоро пять лет исполнится. Конечно, он уже может
разговаривать. Последний раз я его видел совсем маленьким, он еще не
говорил, а сейчас уже должен многое осмысливать. Наверное, лопочет целыми
днями с Анастасией, с дедушками. Я твердо решил: как только увижусь с
Анастасией, сразу расскажу ей, как планирую встречу с сыном и что собираюсь
ему говорить.
Я пять лет тщательно изучал различные системы воспитания детей и взял,
на мой взгляд, из них все лучшее и понятное. Сделал нужные для себя выводы,
общаясь с педагогами и детскими психологами. Теперь, прежде чем встречаться
с сыном, мне бы хотелось обсудить разработанный мной план и сделанные выводы
с Анастасией. Вместе с ней все еще раз детально продумать. Пусть Анастасия
посоветует, какие первые слова сказать мне сыну, в какой позе стоять при
этом. Поза тоже важна, решил я, отец должен казаться своему ребенку
значимым. Но сначала Анастасия должна представить меня ему.
В моем блокноте первым пунктом было записано: "Представление Анастасией
меня сыну".
Пусть она представит меня простыми словами, типа: "Вот, сынок, перед
тобой стоит твой родной отец".
Но сказать она должна эти слова очень торжественно, чтобы ребенок по ее
тону сразу значимость отца своего почувствовал, прислушивался потом к нему.
Вдруг я почувствовал, что все вокруг затихло, словно насторожилось. Я
не испугался наступившей внезапно тишины. Так всегда происходило перед
встречей с Анастасией в тайге. Тайга со всеми обитателями словно замирали,
прислушиваясь, настораживаясь и оценивая: не принесет ли пришелец их хозяйке
какую-нибудь неприятность? Потом все успокоится, если почувствуется
отсутствие агрессии.
По наступившей тишине я и понял, что тихонько сзади подошла ко мне
Анастасия. Ее нетрудно было почувствовать еще и потому, что сзади словно
что-то стало обогревать мою спину. А смотреть согревающим взглядом может
только Анастасия. Я не повернулся сразу на ее взгляд. Некоторое время
продолжал сидеть, ощущая приятное и радостное тепло. Потом повернулся и
увидел...
Передо мной твердо стоял на траве босыми ножками мой маленький сын. Он
подрос. Его русые волосы уже ниспадали кудряшками до плеч. Одет он был в
короткую, связанную из крапивных волокон рубашку без ворота. Похож на
Анастасию, может, на меня чуть-чуть, но сразу этого не разберешь. Я как
повернулся, опершись руками о землю, так и смотрел на него, застыв на
четвереньках и обо всем на свете позабыв. И он молча смотрел на меня
взглядом Анастасии. Может быть, долго я ничего не мог бы сказать от
неожиданности, но он заговорил первым:
-- Здравствия светлым мыслям твоим, мой папа! -- Да? И тебе,
конечно, здравствия, -- ответил я. -- Ты прости меня, папа.
-- За что простить?
-- За то, что прервал я размышления твои важные. Сначала подальше
от тебя стоял, не мешая, но подойти и рядом побыть захотелось. Позволь мне,
папа, рядом посидеть тихонько, пока размышления твои не завершатся.
-- Да? Ладно. Конечно, посиди.
Он быстро подошел, сел в полуметре от меня и замер. Я продолжал в
растерянности стоять на четвереньках, но, пока он усаживался, успел
подумать: "Надо принять глубокомысленную позу, чтобы, пока, как он считает,
завершаются мои важные размышления, определиться, как вести себя дальше".
Я принял достойную позу, и некоторое время мы сидели рядом и молчали.
Потом я повернулся к тихо сидевшему рядом своему маленькому сыну и спросил
его:
-- Ну как дела тут твои идут?
Он радостно встрепенулся, услышав мой голос, повернулся и стал смотреть
мне прямо в глаза. По его взгляду чувствовалось: он напрягался, но не знал,
как ответить на мой простой вопрос. Потом все же заговорил:
-- Я, папа, не могу ответить на твой вопрос. Я не знаю, как идут
дела. Здесь, папа, жизнь идет. Она хорошая -- жизнь.
"Надо как-то продолжать разговор, -- подумал я, -- нельзя
упускать инициативу". И задал еще один стандартный вопрос:
-- Ну а как ты тут? Маму слушаешь? На этот раз он ответил сразу:
-- Всегда с радостью слушаю, когда мама говорит. И дедушки когда
говорят, мне интересно слушать. Я им тоже говорю, и они меня слушают. А мама
Анастасия считает, что я много говорю, надо больше думать, говорит мама
Анастасия. Но у меня быстро думается и говорить хочется по-разному.
-- Как это, по-разному?
-- Как дедушки, слова складывать друг за другом, как мама, как ты,
папа.
-- А откуда тебе известно, как я слова складываю?
-- Мама мне показала. Твоими словами мама, когда начинает говорить,
мне очень интересно становится.
-- Да? Надо же... Ну а кем ты хочешь быть?
Он снова не понял этого самого обычного вопроса, который не раз задают
взрослые детям, и ответил, выдержав небольшую паузу:
-- Так я уже есть, папа.
-- Понятно, что есть, но я имею в виду, кем ты хочешь стать. Когда
повзрослеешь, что делать будешь?
-- Я буду тобой, папа, когда вырасту. Доделывать буду то, что ты
сейчас делаешь.
-- Откуда тебе известно, что я делаю? -- Мама Анастасия мне
рассказала.
-- И что же она тебе обо мне рассказывает?
-- Многое. Мама Анастасия рассказывает, какой ты... Как это
слово... да, вспомнил, какой ты герой, мой папа.
-- Герой?
-- Да. Тебе трудно. Мама хочет, чтобы легче тебе было. Чтобы
отдохнул ты в человеческих условиях, но ты уходишь туда, где очень трудно
живется многим людям. Потому уходишь, чтобы и там было хорошо. Мне очень
горестно было узнать, что есть люди, у которых нет своей полянки и их всегда
пугают, заставляют жить не так, как они сами хотят. Они не могут сами пишу
взять. Им нужно... да, работать, так это называется. Они должны делать не
так, как сами хотят, а так, как кто-то им скажет. И за это им дают бумажки
-- деньги, потом они эти деньги меняют на еду. Они просто немножко
забыли, как по-другому можно жить и как можно радоваться жизни. И ты, папа,
уходишь туда, где трудно людям, чтобы сделать там хорошее.
-- Да? Ухожу вот... Надо чтобы везде было хорошо. Но как ты
планируешь доделывать хорошее, как готовишься к этому сейчас? Надо же
учиться.
-- Я учусь, папа. Мне очень нравится учиться, и я стараюсь.
-- Чему же ты учишься, какому предмету?
Он снова не сразу понял вопрос, но потом ответил:
-- Всему предмету учусь. Как только разгоню ее до скорости, как у
мамы Анастасии, сразу пойму весь предмет или все предметы. Да, правильнее
будет сказать, все предметы.
-- Кого разгонишь до скорости как у мамы?
-- Мысль свою. Но пока она не разгоняется так же быстро. Скорость
маминой мысли быстрее. Она быстрее, чем у дедушек и лучика солнышка. Она
такая быстрая, что только у Него быстрее.
-- У кого, у него?
-- У Бога -- Отца нашего.
-- Да. Конечно. Ну так ты старайся. Да, надо стараться, сынок.
-- Хорошо, папа, я буду старательнее стараться. Чтобы продолжить
разговор об учебе, но сказать что-нибудь умное и значимое, я наугад достал
из рюкзака одну из принесенных мною книг, ею оказался учебник для пятого
класса "История Древнего мира", и сказал сыну:
-- Вот видишь, Володя, это одна из множества книг, которые пишутся
современными людьми. В этой книге рассказывается детям о том, как зародилась
жизнь на Земле, как развивался человек, общество. Здесь много цветных
картинок и текст печатный есть. В этой книге изложена история человечества.
Ученые -- это такие мудрые люди, ну умнее других, как бы, описали в этой
книге жизнь первобытных людей на Земле. Когда ты научишься читать, то
сможешь узнать из книг много интересного.
-- Я могу читать, папа.
-- Да... Как? Тебя мама учит читать?
-- Мама Анастасия однажды на песочке начертила мне буквы и голосом
изобразила их название.
-- И ты что же сразу запомнил все буквы?
-- Запомнил. Их очень мало. Мне очень грустно стало, когда узнал,
как их мало.
Я вначале не придал значения сказанному о количестве букв. Хотелось
послушать, сможет ли мой сын действительно прочитать печатный текст. Раскрыв
книгу на первой странице, я протянул ему ее и предложил:
-- Вот, попробуй прочитать.
Искаженное представление истории
Он взял раскрытую книгу, почему-то левой рукой, некоторое время молча
смотрел на печатный текст, потом начал читать: "Древнейшие люди жили в
жарких странах, где не было морозов и холодных зим. Жили люди не в одиночку,
а группами, которые ученые называют человеческими стадами. Все в стаде, от
мала до велика, занимались собирательством. Целыми днями искали съедобные
коренья, дикорастущие плоды и ягоды, яйца птиц".
Прочитав этот текст, он поднял головку от книги и стал смотреть мне
прямо в глаза как-то вопросительно. Я молчал, не понимая вопроса. Володя
заговорил несколько обеспокоенно:
-- Во мне, папа, представления не происходит. -- Какого
представления?
-- Никакого представления не происходит. Или оно сломалось, или оно
не может представить написанное в этой книжке. Когда мама Анастасия или
дедушки говорят, все ясно представляется. Когда читаю Его книгу, еще яснее
все представляется. Но от того, о чем написано в этой книге, представление
какое-то исковерканное. Или оно во мне сломалось.
-- А зачем тебе представлять? Зачем время тратить на представления?
-- Так представления же сами происходят, когда правда... но сейчас
не происходит, значит... Я сейчас, я попробую проверить. Может, у них, у
людей, о которых в книжке написано, как они целый день искали себе пищу,
глазок не было? Почему они целыми днями искали себе пишу, если она всегда
рядом с ними находилась?
Дальше с ребенком стало происходить что-то непонятное. Он вдруг
зажмурился и стал ощупывать одной рукой вокруг себя траву. Что-то нашел,
сорвал и съел. Потом встал на ножки, не открывая глаз, произнес: "Может,
носика тоже не было". Зажал пальцами ноздри и пошел в сторону от меня.
Пройдя метров пятнадцать, не отпуская руки от носа, лег на траву и издал
звук, похожий на "а-а".
И тут же все вокруг словно пришло в движение. С деревьев вниз к земле
прыгнуло сразу несколько белок. Они прыгали на траву, растопырив лапки и
распушив хвосты, словно парашюты, подбегали к лежащему на траве ребенку,
что-то клали рядом с его головкой, прыгали по траве к деревьям, взбирались
на них и вновь парашютировали к земле.
Три волка, стоявшие поодаль, тоже подбежали к лежавшему на траве
ребенку и стали как-то беспокойно топтаться рядом с ним.
Послышался хруст веток, и из кустов, торопливо ковыляя, появился
молодой медведь, потом второй, поменьше, но более шустрый.
Первый медведь обнюхал головку ребенка и лизнул его руку, по-прежнему
зажимавшую нос. Из кустов продолжали появляться разные, большие и маленькие,
таежные звери. Все они так же беспокойно топтались вокруг лежавшего на траве
маленького человека, совершенно не обращая внимания друг на друга. Они явно
не понимали, что происходит с ним.
Я тоже сначала не мог понять странные действия сына. Потом догадался.
Он изображал беспомощного человека, лишенного зрения и обоняния.
Произносимый время от времени звук "а-а" сообщал окружающим, что он хочет
есть.
Белки по-прежнему подбегали и убегали, принося и складывая рядом с
лежащим на траве ребенком кедровые шишки, сухие грибы, еще что-то.
Одна белка встала на задние лапки, держа в передних кедровую шишку, и
быстро начала зубками доставать из нее орехи. Еще одна белка раскусывала
орехи и складывала в кучку очищенные от скорлупы ядра.
Но человек не брал пишу. Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами,
зажатым рукой носом, все требовательнее издавал звук "а-а".
Из кустов стремительно выбежал соболь. Красивый пушистый зверек с
переливающимся мехом. Он сделал два круга вокруг лежащего на траве ребенка.
Он бегал, не обращая внимания на сбежавшихся зверей. И звери, чье внимание
было полностью поглощено только необычным поведением ребенка, словно не
замечали соболя. Но когда он вдруг резко остановился у кучки очищенных
белками кедровых орешков и стал есть их, звери отреагировали на это. Первыми
оскалились и вздыбили шерсть волки. Медведь, переминающийся на месте с лапы
на лапу, сначала замер, уставившись на едока, потом шлепнул его лапой по
боку. Соболь отлетел в сторону, перевернулся, но тут же вскочил, шустро
подбежал к лежавшему ребенку, встал передними лапками ему на грудь. Как
только малыш попытался произнести свое очередное требовательное "а-а",
соболь тут же приблизил мордочку к открытому рту человека и явно вложил в
него пережеванную пишу.
Наконец Володя сел на траву, открыл глаза и разжал нос. Он обвел
взглядом все еще возбужденных зверей, встал на ножки и начал их успокаивать.
Звери, по какой-то известной только им иерархии, по очереди подходили к
малышу. Каждый получал свое вознаграждение. Волки -- похлопывание по
холке, одного медведя Володя потрепал двумя руками по морде, второго
почему-то рукой потер по носу. Соболя, вертящегося у его ног, слегка прижал
ногой к земле, а когда тот перевернулся на спину, почесал ему грудь.
Каждый зверек, получив свою награду, тут же тактично удалялся.
Володя взял с травы горсть очищенных кедровых орехов и сделал белкам
какой-то знак, по всей видимости означавший, что пора прекратить свои
подношения. Хотя ребенок и успокаивал зверей, до этого они продолжали
кормить его, а тут сразу же прекратили.
Мой маленький сын подошел ко мне, протянул горсть орехов и сказал:
-- В представлении, которое во мне происходит, папа, первым людям,
начавшим жить на Земле, не нужно было целыми днями заниматься
собирательством и искать себе пишу. Они о еде вообще не думали. Ты извини,
папа, мое представление, оно не такое, как написали умные ученые в книжке,
которую ты принес.
-- Да. Понял, оно совсем не такое.
Я снова сел на пригорок, и Володя, тут же устроившись рядом, спросил:
-- Но почему они разные -- мое представление и то, что
возникает из написанного в книжке?
Наверное, и моя мысль заработала как никогда прежде, ускоренно.
Действительно, почему в книге, в учебнике для детей написана такая
абракадабра? Даже взрослому человеку, не очень знакомому с дикой природой,
понятно, что в теплом климате, а тем более тропическом, полным-полно
всевозможной пищи. Ее столько, что даже огромные животные -- мамонты,
слоны -- свободно находили себе пропитание. Не голодали и мелкие
животные. А человек среди них, самое развитое в интеллектуальном смысле
существо, находил себе пропитание с трудом. Такое действительно просто
невозможно представить. Выходит, большинство изучающих историю людей
просто-напросто не думает над смыслом написанного в исторических книжках. Не
сопоставляет прочитанное с самой элементарной логикой, а воспринимает
историческое прошлое таким, каким его преподносят.
Скажите, например, дачнику, имеющему участок всего в шесть соток, что
его сосед целый день ходит среди еды, растущей на нем, и никак не может
найти себе пищу. Дачник подумает о соседе, как о человеке, который, мягко
говоря, заболел.
И ребенок, выросший в тайге, испробовав разных растений и плодов, не
смог себе представить, почему нужно их искать, если они всегда рядом
находятся? К тому же, окружающие его животные готовы в любой момент служить
ему, избавляя от необходимости лазать на дерево за орехами или даже очищать
их от скорлупы.
Ранее я наблюдал еще один феномен. Все самки зверей, живущих на
территории семьи Анастасии, воспринимают рожденного ею младенца и как
собственного. Этот феномен описан не только мной. Известно много случаев,
когда животные выкармливали человеческого детеныша. Так же, наверняка,
многие наблюдали, как собака выкармливала котенка. Кошка -- щенка
собаки. Но к человеку у животных особое отношение.
Звери в тайге всегда метят свою территорию. На помеченной ими
территории живет семья Анастасии, и поэтому к ней тоже особое отношение.
Почему все звери так тянутся к человеку и готовы с огромным трепетным
желанием ему служить? Почему каждому из них необходима ласка человека? Как в
доме, например, в современной квартире, живут разные животные: кошка,
собака, попугайчик -- и каждый стремится получить от человека хоть
какое-то внимание и как высшую награду -- ласку. И даже ревнуют, когда
человек кому-то из домашних животных оказывает больше внимания, чем другим.
Нам это кажется обыденным и привычным. Здесь, в тайге, это выглядит немножко
необычно, а фактически является тем же самым уникальным явлением -- все
животные стремятся получить благодатный, идущий от человека невидимый свет,
или чувства, или еще какое-то излучение. Неважно, как назвать этот
неоспоримый факт. Важно другое: в природе он существует, и надо точно знать
для чего. Было ли это изначально или человек веками приручал животных?
Возможно, он приручил абсолютно всех. Ведь и сегодня на всех континентах
множество разных животных и птиц служат человеку. Знают своего хозяина. В
Индии -- слоны, обезьяны, в Средней Азии -- верблюды, ослы. Почти
повсеместно -- собаки, кошки, коровы, лошади, куры, гуси, соколы,
дельфины. Всех трудно перечислить. Главное в другом -- они служат, этот
феномен известен чуть ли не каждому. Но когда это началось: три тысячи лет
назад, пять, десять? Или, может, это было сразу так задумано Создателем, еще
при сотворении природы? Скорее всего, сразу. Вот и в Библии сказано:
"Определить предназначение каждой твари". А если это было задумано и
осуществлено сразу, то у человека действительно не могло существовать
проблем с добычей пищи.
Но почему же тогда в книгах по истории для детей и взрослых пишется
совершенно обратное? И это ведь не только у нас, в нашей стране, по всему
миру внушается людям такой абсурд. Ошибка? Скорее нет! Что-то стоит за этим
более значимое, чем простая ошибка. Умысел! И он кому-то очень необходим.
Кому? Зачем? А если написать по-другому? Если написать правду? И по всему
миру написать в учебниках вот так, например: "Первые люди, жившие на нашей
Земле, не испытывали никаких проблем с питанием. Их окружало великое
многообразие первоклассной и полезной для здоровой жизни пищи". Но тогда...
Тогда во множестве человеческих голов возникнет вопрос: "Куда же подевалось
это многообразие и избыток? Почему сегодня человек как раб должен на кого-то
работать за кусок хлеба?". И самое главное, может возникнуть следующий
вопрос: "Насколько безупречен нынешний путь развития человеческого
сообщества?".
Как теперь ответить сыну, зачем в "умной" книге -- учебнике --
написан такой абсурд? Люди в тропиках целыми днями занимались поиском пищи?
Он, живущий в тайге среди преданных ему зверей, написанное "умными людьми"
не может себе представить.
Я вспомнил слова Анастасии: "Действительность воспринимать нужно только
собой". И, попытавшись выпутаться из положения, сказал сыну:
-- Эта книжка непростая. Ты должен своим представлением проверить
все, что здесь написано. Зачем писать то, что тебе и так ясно
представляется? Вот и пишут наоборот. Чтоб ты мог своими представлениями
проверить, где правда, а где -- наоборот. Надо внимательнее быть.
Володя, ты понимаешь меня?
-- Я, папа, постараюсь понять, зачем пишут неправду. А пока не
понимаю. Некоторые звери следы свои заметают хвостиком. Другие ложные норки
строят, а
есть и такие, что ловушки делают. Только людям зачем уловки всякие?
-- Говорю же тебе, чтобы развиваться.
-- А разве правдой нельзя развиваться?
-- И правдой можно... Но не так.
-- Там, где ты живешь, папа, правдой развиваются или неправдой?
-- По-всякому, и правдой, и неправдой эффективности в развитии
пытаются достигнуть. А ты, Володя, часто книжки читаешь?
-- Каждый день.
-- Какие? Кто тебе их дает?
-- Мама Анастасия дала мне прочитать все книжки, которые ты, папа,
написал. Я их очень быстро прочел. Но каждый день я читаю другие книжки. Те,
у которых буквы веселые и разные.
Поначалу я даже внимания не обратил на его слова о каких-то странных
книгах с веселыми и разными буквами.
Маму ты полюбил, но любви не узнал
В сознании пронеслась страшная догадка: "Если сын прочитал все мои
книги, то он прекрасно осведомлен о моем отношении к Анастасии в первые дни
знакомства с ней. Знает о том, как я обзывал ее и даже палкой хотел побить.
А какой ребенок, любящий свою мать, может простить такое хамское отношение к
ней? Несомненно, каждый раз вспоминая прочитанное, мой сын будет
неприязненно думать обо мне. Зачем она дала ему прочитать мной написанные
книжки? Да лучше бы он вообще читать не умел. Или, может, она догадалась
вырвать из книг страницы, в которых говорится о моем неблаговидном
поведении? Ухватившись за эту надежду, я осторожно спросил у Володи:
-- Ты, значит, Володя, все книжки, мной написанные, прочитал?
-- Да, папа, прочитал.
-- И все, что написано в них, понял?
-- Не все понял, но мама Анастасия мне объяснила, как понимать
непонятное, и я понял.
-- Что она тебе объяснила? Хоть один пример из непонятого тобой ты
можешь привести?
-- Могу. Я не сразу понял, почему ты сердился на маму Анастасию,
ударить ее хотел. Она очень хорошая, добрая и красивая. Она любит тебя. А ты
ее совсем не любил, раз ругался на нее. Но потом мама мне все рассказала.
состоят из сочетаний звуков. Это понятно? Вы с этим согласны?
-- Ну в общем, да, согласен. Действительно, тексты всех книг
состоят из сочетаний...
-- Видите, как все просто? И на этой простоте ленящиеся логически
мыслить споткнулись.
-- Возможно... Но ведь она сказала, что нашла и собрала из
просторов Вселенной лучшие сочетания и они будут оказывать благотворное
влияние на читающих.
-- Но и в этом нет абсолютно ничего мистического. Судите сами.
Когда вы читаете ту или иную книгу, газетную или журнальную статью, разве
она не оказывает на вас влияние? Текст может оставить вас равнодушным,
вызвать раздражение, удовлетворение, злость или радость. Так? Понятно?
Согласны?
-- Да.
-- Вот и хорошо. А что касается благотворного влияния текстов
Анастасии, то оно доказано тем, как реагируют читатели на прочитанное. Речь
идет не о рецензиях, которые могут быть и заказными. Факт благотворного
влияния подтверждает творческий порыв. А о нем свидетельствует множество
стихов и песен, написанных вашими читателями. Я ведь купил пять
аудиосборников с песнями, посвященными Анастасии. Их написали простые люди
или, может быть, наоборот, непростые. Я купил эти аудиокассеты, слушал их.
Сама жизнь подтвердила сказанное Анастасией. Ведь стихи родились под
воздействием от прочитанного. А вы: "Мистика". Вы не имеете права быть
цензором Анастасии.
-- Ладно. Прощайте. Спасибо за советы.
Я уже взялся за ручку двери, чтобы покинуть кабинет психолога.
-- Подождите, пожалуйста, Владимир Николаевич. Я вижу, вы обиделись
на меня. Простите, если мой тон был несколько резким. Я не хочу, чтобы таким
было наше расставание.
Александр Сергеевич стоял посредине кабинета, слегка полноватый,
пожилой человек. Он аккуратно застегнул пуговицы своего пиджака и продолжил:
-- Поймите, вы обязаны писать все, что говорит Анастасия. Пусть
что-то из сказанного будет вам непонятно, пусть мне или еще кому-то. Пусть.
Важно чтобы поняли они!
-- Кто они?
-- Молодые женщины, еще способные рожать здоровых детей. Если
поймут, обязательно все изменится... Однако как-то мало мы о вашем сыне
поговорили, а вы ведь именно за этим ко мне на прием пришли.
-- Конечно, за этим и приходил.
-- Ничего конкретного я вам посоветовать не смогу. Слишком
нестандартная ситуация. Может быть, вам какие-нибудь книжки с картинками для
него принести в тайгу. По истории, например. Одеться получше. Может быть, я
глупость сейчас говорю, но просто хочется, чтобы вы представили ему нашу
действительность не слишком жесткой.
-- А какой? Припомаженной и приукрашенной?
-- Дело не в этом. Вы ведь сами предстанете перед своим сыном
представителем нашей действительности и тем самым скомпрометируете себя
перед ребенком.
-- А почему это я должен отвечать один за все извращения нашего
общества?
-- Если вы покажете сыну свою неспособность что- либо изменить в
обществе к лучшему, то покажете свое бессилие. Скомпрометируете себя перед
сыном. Думаю, он воспитан так, что не понимает существования для человека
чего-то невозможного.
-- Похоже, вы правы, Александр Сергеевич. Спасибо за дельный совет.
Действительно, лучше приукрасить немножко нашу жизнь перед ребенком. Точно,
стоит, а то подумает...
Мы пожали друг другу руки и, как мне показалось, расстались без
неприязни.
Проделав самостоятельно весь путь от реки до полянки Анастасии, я
подходил к знакомым местам с ощущением, будто домой пришел. В этот раз меня
никто не встречал. И мне даже понравилось самостоятельно, без поводыря, по
тайге ходить.
Я не стал кричать, звать Анастасию, может, она своими делами
занимается; освободится, почувствует, что я пришел, и подойдет сама.
Увидев любимое место на берегу озера, где мы часто сидели с Анастасией,
я решил сначала переодеться, прежде чем присесть и отдохнуть после дороги.
Достал из рюкзака темно-серый немнущийся костюм, тонкий белый свитер и
новые туфли. Когда я собирался в тайгу, то хотел и рубашку белую с галстуком
взять, но потом решил, что рубашка помнется, в тайге ее не погладишь. А
костюм мне в магазине так упаковали, что он не помялся.
Я решил предстать перед сыном элегантным и торжественным, поэтому так
много времени и сил потратил на продумывание внешнего облика.
Я и бритву механическую с собой прихватил, зеркало. Пристроил зеркало к
дереву, побрился, причесался. Потом сел на небольшой пригорочек, достал
блокнот и ручку, чтобы добавить к плану встречи с сыном обдуманное по
дороге.
Моему сыну скоро пять лет исполнится. Конечно, он уже может
разговаривать. Последний раз я его видел совсем маленьким, он еще не
говорил, а сейчас уже должен многое осмысливать. Наверное, лопочет целыми
днями с Анастасией, с дедушками. Я твердо решил: как только увижусь с
Анастасией, сразу расскажу ей, как планирую встречу с сыном и что собираюсь
ему говорить.
Я пять лет тщательно изучал различные системы воспитания детей и взял,
на мой взгляд, из них все лучшее и понятное. Сделал нужные для себя выводы,
общаясь с педагогами и детскими психологами. Теперь, прежде чем встречаться
с сыном, мне бы хотелось обсудить разработанный мной план и сделанные выводы
с Анастасией. Вместе с ней все еще раз детально продумать. Пусть Анастасия
посоветует, какие первые слова сказать мне сыну, в какой позе стоять при
этом. Поза тоже важна, решил я, отец должен казаться своему ребенку
значимым. Но сначала Анастасия должна представить меня ему.
В моем блокноте первым пунктом было записано: "Представление Анастасией
меня сыну".
Пусть она представит меня простыми словами, типа: "Вот, сынок, перед
тобой стоит твой родной отец".
Но сказать она должна эти слова очень торжественно, чтобы ребенок по ее
тону сразу значимость отца своего почувствовал, прислушивался потом к нему.
Вдруг я почувствовал, что все вокруг затихло, словно насторожилось. Я
не испугался наступившей внезапно тишины. Так всегда происходило перед
встречей с Анастасией в тайге. Тайга со всеми обитателями словно замирали,
прислушиваясь, настораживаясь и оценивая: не принесет ли пришелец их хозяйке
какую-нибудь неприятность? Потом все успокоится, если почувствуется
отсутствие агрессии.
По наступившей тишине я и понял, что тихонько сзади подошла ко мне
Анастасия. Ее нетрудно было почувствовать еще и потому, что сзади словно
что-то стало обогревать мою спину. А смотреть согревающим взглядом может
только Анастасия. Я не повернулся сразу на ее взгляд. Некоторое время
продолжал сидеть, ощущая приятное и радостное тепло. Потом повернулся и
увидел...
Передо мной твердо стоял на траве босыми ножками мой маленький сын. Он
подрос. Его русые волосы уже ниспадали кудряшками до плеч. Одет он был в
короткую, связанную из крапивных волокон рубашку без ворота. Похож на
Анастасию, может, на меня чуть-чуть, но сразу этого не разберешь. Я как
повернулся, опершись руками о землю, так и смотрел на него, застыв на
четвереньках и обо всем на свете позабыв. И он молча смотрел на меня
взглядом Анастасии. Может быть, долго я ничего не мог бы сказать от
неожиданности, но он заговорил первым:
-- Здравствия светлым мыслям твоим, мой папа! -- Да? И тебе,
конечно, здравствия, -- ответил я. -- Ты прости меня, папа.
-- За что простить?
-- За то, что прервал я размышления твои важные. Сначала подальше
от тебя стоял, не мешая, но подойти и рядом побыть захотелось. Позволь мне,
папа, рядом посидеть тихонько, пока размышления твои не завершатся.
-- Да? Ладно. Конечно, посиди.
Он быстро подошел, сел в полуметре от меня и замер. Я продолжал в
растерянности стоять на четвереньках, но, пока он усаживался, успел
подумать: "Надо принять глубокомысленную позу, чтобы, пока, как он считает,
завершаются мои важные размышления, определиться, как вести себя дальше".
Я принял достойную позу, и некоторое время мы сидели рядом и молчали.
Потом я повернулся к тихо сидевшему рядом своему маленькому сыну и спросил
его:
-- Ну как дела тут твои идут?
Он радостно встрепенулся, услышав мой голос, повернулся и стал смотреть
мне прямо в глаза. По его взгляду чувствовалось: он напрягался, но не знал,
как ответить на мой простой вопрос. Потом все же заговорил:
-- Я, папа, не могу ответить на твой вопрос. Я не знаю, как идут
дела. Здесь, папа, жизнь идет. Она хорошая -- жизнь.
"Надо как-то продолжать разговор, -- подумал я, -- нельзя
упускать инициативу". И задал еще один стандартный вопрос:
-- Ну а как ты тут? Маму слушаешь? На этот раз он ответил сразу:
-- Всегда с радостью слушаю, когда мама говорит. И дедушки когда
говорят, мне интересно слушать. Я им тоже говорю, и они меня слушают. А мама
Анастасия считает, что я много говорю, надо больше думать, говорит мама
Анастасия. Но у меня быстро думается и говорить хочется по-разному.
-- Как это, по-разному?
-- Как дедушки, слова складывать друг за другом, как мама, как ты,
папа.
-- А откуда тебе известно, как я слова складываю?
-- Мама мне показала. Твоими словами мама, когда начинает говорить,
мне очень интересно становится.
-- Да? Надо же... Ну а кем ты хочешь быть?
Он снова не понял этого самого обычного вопроса, который не раз задают
взрослые детям, и ответил, выдержав небольшую паузу:
-- Так я уже есть, папа.
-- Понятно, что есть, но я имею в виду, кем ты хочешь стать. Когда
повзрослеешь, что делать будешь?
-- Я буду тобой, папа, когда вырасту. Доделывать буду то, что ты
сейчас делаешь.
-- Откуда тебе известно, что я делаю? -- Мама Анастасия мне
рассказала.
-- И что же она тебе обо мне рассказывает?
-- Многое. Мама Анастасия рассказывает, какой ты... Как это
слово... да, вспомнил, какой ты герой, мой папа.
-- Герой?
-- Да. Тебе трудно. Мама хочет, чтобы легче тебе было. Чтобы
отдохнул ты в человеческих условиях, но ты уходишь туда, где очень трудно
живется многим людям. Потому уходишь, чтобы и там было хорошо. Мне очень
горестно было узнать, что есть люди, у которых нет своей полянки и их всегда
пугают, заставляют жить не так, как они сами хотят. Они не могут сами пишу
взять. Им нужно... да, работать, так это называется. Они должны делать не
так, как сами хотят, а так, как кто-то им скажет. И за это им дают бумажки
-- деньги, потом они эти деньги меняют на еду. Они просто немножко
забыли, как по-другому можно жить и как можно радоваться жизни. И ты, папа,
уходишь туда, где трудно людям, чтобы сделать там хорошее.
-- Да? Ухожу вот... Надо чтобы везде было хорошо. Но как ты
планируешь доделывать хорошее, как готовишься к этому сейчас? Надо же
учиться.
-- Я учусь, папа. Мне очень нравится учиться, и я стараюсь.
-- Чему же ты учишься, какому предмету?
Он снова не сразу понял вопрос, но потом ответил:
-- Всему предмету учусь. Как только разгоню ее до скорости, как у
мамы Анастасии, сразу пойму весь предмет или все предметы. Да, правильнее
будет сказать, все предметы.
-- Кого разгонишь до скорости как у мамы?
-- Мысль свою. Но пока она не разгоняется так же быстро. Скорость
маминой мысли быстрее. Она быстрее, чем у дедушек и лучика солнышка. Она
такая быстрая, что только у Него быстрее.
-- У кого, у него?
-- У Бога -- Отца нашего.
-- Да. Конечно. Ну так ты старайся. Да, надо стараться, сынок.
-- Хорошо, папа, я буду старательнее стараться. Чтобы продолжить
разговор об учебе, но сказать что-нибудь умное и значимое, я наугад достал
из рюкзака одну из принесенных мною книг, ею оказался учебник для пятого
класса "История Древнего мира", и сказал сыну:
-- Вот видишь, Володя, это одна из множества книг, которые пишутся
современными людьми. В этой книге рассказывается детям о том, как зародилась
жизнь на Земле, как развивался человек, общество. Здесь много цветных
картинок и текст печатный есть. В этой книге изложена история человечества.
Ученые -- это такие мудрые люди, ну умнее других, как бы, описали в этой
книге жизнь первобытных людей на Земле. Когда ты научишься читать, то
сможешь узнать из книг много интересного.
-- Я могу читать, папа.
-- Да... Как? Тебя мама учит читать?
-- Мама Анастасия однажды на песочке начертила мне буквы и голосом
изобразила их название.
-- И ты что же сразу запомнил все буквы?
-- Запомнил. Их очень мало. Мне очень грустно стало, когда узнал,
как их мало.
Я вначале не придал значения сказанному о количестве букв. Хотелось
послушать, сможет ли мой сын действительно прочитать печатный текст. Раскрыв
книгу на первой странице, я протянул ему ее и предложил:
-- Вот, попробуй прочитать.
Искаженное представление истории
Он взял раскрытую книгу, почему-то левой рукой, некоторое время молча
смотрел на печатный текст, потом начал читать: "Древнейшие люди жили в
жарких странах, где не было морозов и холодных зим. Жили люди не в одиночку,
а группами, которые ученые называют человеческими стадами. Все в стаде, от
мала до велика, занимались собирательством. Целыми днями искали съедобные
коренья, дикорастущие плоды и ягоды, яйца птиц".
Прочитав этот текст, он поднял головку от книги и стал смотреть мне
прямо в глаза как-то вопросительно. Я молчал, не понимая вопроса. Володя
заговорил несколько обеспокоенно:
-- Во мне, папа, представления не происходит. -- Какого
представления?
-- Никакого представления не происходит. Или оно сломалось, или оно
не может представить написанное в этой книжке. Когда мама Анастасия или
дедушки говорят, все ясно представляется. Когда читаю Его книгу, еще яснее
все представляется. Но от того, о чем написано в этой книге, представление
какое-то исковерканное. Или оно во мне сломалось.
-- А зачем тебе представлять? Зачем время тратить на представления?
-- Так представления же сами происходят, когда правда... но сейчас
не происходит, значит... Я сейчас, я попробую проверить. Может, у них, у
людей, о которых в книжке написано, как они целый день искали себе пищу,
глазок не было? Почему они целыми днями искали себе пишу, если она всегда
рядом с ними находилась?
Дальше с ребенком стало происходить что-то непонятное. Он вдруг
зажмурился и стал ощупывать одной рукой вокруг себя траву. Что-то нашел,
сорвал и съел. Потом встал на ножки, не открывая глаз, произнес: "Может,
носика тоже не было". Зажал пальцами ноздри и пошел в сторону от меня.
Пройдя метров пятнадцать, не отпуская руки от носа, лег на траву и издал
звук, похожий на "а-а".
И тут же все вокруг словно пришло в движение. С деревьев вниз к земле
прыгнуло сразу несколько белок. Они прыгали на траву, растопырив лапки и
распушив хвосты, словно парашюты, подбегали к лежащему на траве ребенку,
что-то клали рядом с его головкой, прыгали по траве к деревьям, взбирались
на них и вновь парашютировали к земле.
Три волка, стоявшие поодаль, тоже подбежали к лежавшему на траве
ребенку и стали как-то беспокойно топтаться рядом с ним.
Послышался хруст веток, и из кустов, торопливо ковыляя, появился
молодой медведь, потом второй, поменьше, но более шустрый.
Первый медведь обнюхал головку ребенка и лизнул его руку, по-прежнему
зажимавшую нос. Из кустов продолжали появляться разные, большие и маленькие,
таежные звери. Все они так же беспокойно топтались вокруг лежавшего на траве
маленького человека, совершенно не обращая внимания друг на друга. Они явно
не понимали, что происходит с ним.
Я тоже сначала не мог понять странные действия сына. Потом догадался.
Он изображал беспомощного человека, лишенного зрения и обоняния.
Произносимый время от времени звук "а-а" сообщал окружающим, что он хочет
есть.
Белки по-прежнему подбегали и убегали, принося и складывая рядом с
лежащим на траве ребенком кедровые шишки, сухие грибы, еще что-то.
Одна белка встала на задние лапки, держа в передних кедровую шишку, и
быстро начала зубками доставать из нее орехи. Еще одна белка раскусывала
орехи и складывала в кучку очищенные от скорлупы ядра.
Но человек не брал пишу. Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами,
зажатым рукой носом, все требовательнее издавал звук "а-а".
Из кустов стремительно выбежал соболь. Красивый пушистый зверек с
переливающимся мехом. Он сделал два круга вокруг лежащего на траве ребенка.
Он бегал, не обращая внимания на сбежавшихся зверей. И звери, чье внимание
было полностью поглощено только необычным поведением ребенка, словно не
замечали соболя. Но когда он вдруг резко остановился у кучки очищенных
белками кедровых орешков и стал есть их, звери отреагировали на это. Первыми
оскалились и вздыбили шерсть волки. Медведь, переминающийся на месте с лапы
на лапу, сначала замер, уставившись на едока, потом шлепнул его лапой по
боку. Соболь отлетел в сторону, перевернулся, но тут же вскочил, шустро
подбежал к лежавшему ребенку, встал передними лапками ему на грудь. Как
только малыш попытался произнести свое очередное требовательное "а-а",
соболь тут же приблизил мордочку к открытому рту человека и явно вложил в
него пережеванную пишу.
Наконец Володя сел на траву, открыл глаза и разжал нос. Он обвел
взглядом все еще возбужденных зверей, встал на ножки и начал их успокаивать.
Звери, по какой-то известной только им иерархии, по очереди подходили к
малышу. Каждый получал свое вознаграждение. Волки -- похлопывание по
холке, одного медведя Володя потрепал двумя руками по морде, второго
почему-то рукой потер по носу. Соболя, вертящегося у его ног, слегка прижал
ногой к земле, а когда тот перевернулся на спину, почесал ему грудь.
Каждый зверек, получив свою награду, тут же тактично удалялся.
Володя взял с травы горсть очищенных кедровых орехов и сделал белкам
какой-то знак, по всей видимости означавший, что пора прекратить свои
подношения. Хотя ребенок и успокаивал зверей, до этого они продолжали
кормить его, а тут сразу же прекратили.
Мой маленький сын подошел ко мне, протянул горсть орехов и сказал:
-- В представлении, которое во мне происходит, папа, первым людям,
начавшим жить на Земле, не нужно было целыми днями заниматься
собирательством и искать себе пишу. Они о еде вообще не думали. Ты извини,
папа, мое представление, оно не такое, как написали умные ученые в книжке,
которую ты принес.
-- Да. Понял, оно совсем не такое.
Я снова сел на пригорок, и Володя, тут же устроившись рядом, спросил:
-- Но почему они разные -- мое представление и то, что
возникает из написанного в книжке?
Наверное, и моя мысль заработала как никогда прежде, ускоренно.
Действительно, почему в книге, в учебнике для детей написана такая
абракадабра? Даже взрослому человеку, не очень знакомому с дикой природой,
понятно, что в теплом климате, а тем более тропическом, полным-полно
всевозможной пищи. Ее столько, что даже огромные животные -- мамонты,
слоны -- свободно находили себе пропитание. Не голодали и мелкие
животные. А человек среди них, самое развитое в интеллектуальном смысле
существо, находил себе пропитание с трудом. Такое действительно просто
невозможно представить. Выходит, большинство изучающих историю людей
просто-напросто не думает над смыслом написанного в исторических книжках. Не
сопоставляет прочитанное с самой элементарной логикой, а воспринимает
историческое прошлое таким, каким его преподносят.
Скажите, например, дачнику, имеющему участок всего в шесть соток, что
его сосед целый день ходит среди еды, растущей на нем, и никак не может
найти себе пищу. Дачник подумает о соседе, как о человеке, который, мягко
говоря, заболел.
И ребенок, выросший в тайге, испробовав разных растений и плодов, не
смог себе представить, почему нужно их искать, если они всегда рядом
находятся? К тому же, окружающие его животные готовы в любой момент служить
ему, избавляя от необходимости лазать на дерево за орехами или даже очищать
их от скорлупы.
Ранее я наблюдал еще один феномен. Все самки зверей, живущих на
территории семьи Анастасии, воспринимают рожденного ею младенца и как
собственного. Этот феномен описан не только мной. Известно много случаев,
когда животные выкармливали человеческого детеныша. Так же, наверняка,
многие наблюдали, как собака выкармливала котенка. Кошка -- щенка
собаки. Но к человеку у животных особое отношение.
Звери в тайге всегда метят свою территорию. На помеченной ими
территории живет семья Анастасии, и поэтому к ней тоже особое отношение.
Почему все звери так тянутся к человеку и готовы с огромным трепетным
желанием ему служить? Почему каждому из них необходима ласка человека? Как в
доме, например, в современной квартире, живут разные животные: кошка,
собака, попугайчик -- и каждый стремится получить от человека хоть
какое-то внимание и как высшую награду -- ласку. И даже ревнуют, когда
человек кому-то из домашних животных оказывает больше внимания, чем другим.
Нам это кажется обыденным и привычным. Здесь, в тайге, это выглядит немножко
необычно, а фактически является тем же самым уникальным явлением -- все
животные стремятся получить благодатный, идущий от человека невидимый свет,
или чувства, или еще какое-то излучение. Неважно, как назвать этот
неоспоримый факт. Важно другое: в природе он существует, и надо точно знать
для чего. Было ли это изначально или человек веками приручал животных?
Возможно, он приручил абсолютно всех. Ведь и сегодня на всех континентах
множество разных животных и птиц служат человеку. Знают своего хозяина. В
Индии -- слоны, обезьяны, в Средней Азии -- верблюды, ослы. Почти
повсеместно -- собаки, кошки, коровы, лошади, куры, гуси, соколы,
дельфины. Всех трудно перечислить. Главное в другом -- они служат, этот
феномен известен чуть ли не каждому. Но когда это началось: три тысячи лет
назад, пять, десять? Или, может, это было сразу так задумано Создателем, еще
при сотворении природы? Скорее всего, сразу. Вот и в Библии сказано:
"Определить предназначение каждой твари". А если это было задумано и
осуществлено сразу, то у человека действительно не могло существовать
проблем с добычей пищи.
Но почему же тогда в книгах по истории для детей и взрослых пишется
совершенно обратное? И это ведь не только у нас, в нашей стране, по всему
миру внушается людям такой абсурд. Ошибка? Скорее нет! Что-то стоит за этим
более значимое, чем простая ошибка. Умысел! И он кому-то очень необходим.
Кому? Зачем? А если написать по-другому? Если написать правду? И по всему
миру написать в учебниках вот так, например: "Первые люди, жившие на нашей
Земле, не испытывали никаких проблем с питанием. Их окружало великое
многообразие первоклассной и полезной для здоровой жизни пищи". Но тогда...
Тогда во множестве человеческих голов возникнет вопрос: "Куда же подевалось
это многообразие и избыток? Почему сегодня человек как раб должен на кого-то
работать за кусок хлеба?". И самое главное, может возникнуть следующий
вопрос: "Насколько безупречен нынешний путь развития человеческого
сообщества?".
Как теперь ответить сыну, зачем в "умной" книге -- учебнике --
написан такой абсурд? Люди в тропиках целыми днями занимались поиском пищи?
Он, живущий в тайге среди преданных ему зверей, написанное "умными людьми"
не может себе представить.
Я вспомнил слова Анастасии: "Действительность воспринимать нужно только
собой". И, попытавшись выпутаться из положения, сказал сыну:
-- Эта книжка непростая. Ты должен своим представлением проверить
все, что здесь написано. Зачем писать то, что тебе и так ясно
представляется? Вот и пишут наоборот. Чтоб ты мог своими представлениями
проверить, где правда, а где -- наоборот. Надо внимательнее быть.
Володя, ты понимаешь меня?
-- Я, папа, постараюсь понять, зачем пишут неправду. А пока не
понимаю. Некоторые звери следы свои заметают хвостиком. Другие ложные норки
строят, а
есть и такие, что ловушки делают. Только людям зачем уловки всякие?
-- Говорю же тебе, чтобы развиваться.
-- А разве правдой нельзя развиваться?
-- И правдой можно... Но не так.
-- Там, где ты живешь, папа, правдой развиваются или неправдой?
-- По-всякому, и правдой, и неправдой эффективности в развитии
пытаются достигнуть. А ты, Володя, часто книжки читаешь?
-- Каждый день.
-- Какие? Кто тебе их дает?
-- Мама Анастасия дала мне прочитать все книжки, которые ты, папа,
написал. Я их очень быстро прочел. Но каждый день я читаю другие книжки. Те,
у которых буквы веселые и разные.
Поначалу я даже внимания не обратил на его слова о каких-то странных
книгах с веселыми и разными буквами.
Маму ты полюбил, но любви не узнал
В сознании пронеслась страшная догадка: "Если сын прочитал все мои
книги, то он прекрасно осведомлен о моем отношении к Анастасии в первые дни
знакомства с ней. Знает о том, как я обзывал ее и даже палкой хотел побить.
А какой ребенок, любящий свою мать, может простить такое хамское отношение к
ней? Несомненно, каждый раз вспоминая прочитанное, мой сын будет
неприязненно думать обо мне. Зачем она дала ему прочитать мной написанные
книжки? Да лучше бы он вообще читать не умел. Или, может, она догадалась
вырвать из книг страницы, в которых говорится о моем неблаговидном
поведении? Ухватившись за эту надежду, я осторожно спросил у Володи:
-- Ты, значит, Володя, все книжки, мной написанные, прочитал?
-- Да, папа, прочитал.
-- И все, что написано в них, понял?
-- Не все понял, но мама Анастасия мне объяснила, как понимать
непонятное, и я понял.
-- Что она тебе объяснила? Хоть один пример из непонятого тобой ты
можешь привести?
-- Могу. Я не сразу понял, почему ты сердился на маму Анастасию,
ударить ее хотел. Она очень хорошая, добрая и красивая. Она любит тебя. А ты
ее совсем не любил, раз ругался на нее. Но потом мама мне все рассказала.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента