- Вы расслабьтесь, - тихо сказала Настенька.- Взрослые всегда так. Погладить им хочется, обнять. Думают, что главное обнять. А Вы с самого утра сегодня всё нервничаете. Пойдёмте с нами на полянку, мы вам об Анастасии расскажем. Я знаю, в каком она сейчас пространстве.
Когда мы пришли на полянку, кинооператор, присоединившийся к нам, попросил меня:
- Давай попробуем взять ещё интервью у девочек. Отличные кадры должны получиться, смотри, какой прекрасный пейзаж, и никто не мешает.
- Может, не надо? Наверное, замучили их уже расспросами всякими.
- Но с тобой они всё равно с удовольствием будут говорить. Посетителей, журналистов в эту школу не с удовольствием пускают. А нам такая уникальная возможность представилась. Жалко упускать. Пойми меня как профессионала.
Я взял в руки микрофон и говорю девочкам:
- Интервью у вас взять надо. Я сейчас вам вопросы задавать буду, а вы отвечать на них, не возражаете?
- Если вам нужно, задавайте вопросы, - ответила Лена, а Настенька добавила: - Конечно, конечно, мы будем отвечать.
Девочки встали рядышком, поправили свои длинные русые косы и стали внимательно смотреть мне в глаза в ожидании вопроса.
После двух банальных вопросов я замолчал, вдруг осознав, что подобные банальные, стандартные вопросы им задают все приезжающие взрослые, и члены всевозможных комиссий, и журналисты, а они способны ответить на вопросы по такой теме, о которой не каждому, жизнь прожившему, взрослому человеку доводилось думать. Прав оказался казачий атаман, сказав:
- Мой сын всего три месяца в этой школе проучился, а я уже чувствую, что самому срочно что-то познавать нужно, иначе глупым рядом с ним буду выглядеть.
Да и вообще, все мы не унижаем ли детей своих глупыми вопросами, заведомо внушая тем самым детям своим, что они на большее не способны? Я стоял перед девочками с микрофоном и молчал, и видел по их лицам, что они переживали за меня видя, что растерялся и не знаю, о чём говорить с ними. Тогда и признался им честно:
- Не знаю я, о чём говорить с вами, какой вопрос задать.
И тут сложилась совсем уж комичная ситуация. Стоим мы с кинооператором, два взрослых мужика, а перед нами две малышки, энергично поддерживая друг друга, не задумавшись даже на секунду, быстро объясняют нам, как надо брать интервью, как разговаривать с другим человеком:
- Вы расслабьтесь, надо уметь расслабляться. Главное, искренне говорить. Говорить о том нужно, что волнует вас.
- О нас не думайте. О другом человеке нужно думать, когда с ним разговариваешь, но вы не думайте о нас, раз трудно вам. Расслабьтесь.
- Вы свои вопросы сердцем нам задайте, ответить сможем мы, не думайте о нас.
- Пока не можете, давайте сами мы вам что-нибудь расскажем...
Они шли по полянке, улыбаясь, трогали травинки и говорили. Глубина их познаний мирозданья, исходящая от Души чистота, добротой светящиеся глаза погружали в состояние покоя и уверенности. Кинооператор снимал издалека, не мельтеша сменой планов. Впоследствии не раз просматривал я подаренную Натальей Сергеевной видеокассету. Смотрел, как идут по полянке маленькие русокосые белые магини. Они подрастут! Их в этой школе триста.
Я пишу об этой школе не для того, чтобы кому-то что-то доказывать, а для того, чтобы порадовать сердца тех, кто читал, почувствовал и понял Анастасию.
Если кого-то раздражает, что и как я излагаю, так вы не читайте. Критики я получил уже предостаточно, и за стиль изложения, и за грамматические ошибки, и за якобы меркантильный вымысел. Но всё равно сейчас следующую книжку пишу, лучше постарайтесь её не читать, события в ней покруче, чем в предыдущих книжках, и стиль изложения ненамного улучшается. Совсем вы можете разнервничаться.
АКАДЕМИК ЩЕТИНИН
Кто он? Мы привыкли характеризовать человека, излагая его биографию, послужной список, звания. Но в данном случае всё это делать бессмысленно. В Библии сказано: "...по плодам их узнаете их". Плоды Академика Щетинина счастьем светящиеся детские лица и лица родителей детей, обучающихся в его школе. Так кто он тогда? Наталья Сергеевна Бондарчук не только заслуженная артистка России, она и член правления Международного центра Рерихов (неправительственной организации ООН), сказала:
- Я общалась со многими известными проповедниками и учителями разных стран мира, но нигде не была поражена до такой степени, как здесь. Возможно, здесь мы соприкоснулись с великим Ведуном. Ведуном не потому, что он знает древние Веды, ему известно то, что многим из нас неведомо.
Я тоже хотел бы высказать своё впечатление от встреч с Михаилом Петровичем Щетининым, но я не специалист в области образования и мои определения будут неверны, потому и постараюсь без искажений передать то, что говорил он сам.
Наталья Сергеевна, её кинооператор, Михаил Петрович и я шли по коридору школы. В холле, не отделённом от коридора стеной, вокруг расставленных столов сидели дети разных возрастов, все они были увлечены каким-то непонятным делом, ни мы, ни камера кинооператора их не отвлекли. Некоторые из сидящих за столами детей иногда вставали, куда-то выходили, возвращались снова. Иногда подходили к висящим на стене стендам с цифрами или просто могли задумчиво прохаживаться по комнате, некоторые разговаривали между собой, что-то доказывали, поясняли друг другу.
- Михаил Петрович, что здесь происходит? - спросила Наталья Сергеевна.
- Здесь вы видите в основном попытку встретиться. Если встреча произойдёт, дети смогут освоить курс математики десятилетней школы не более чем за год. Такая стоит задача. Это случится с теми, кто сможет встретиться с владеющими подобными знаниями, насколько их отношения будут открытыми. Их полевые структуры смогут считывать информацию друг друга. Известное наблюдение в народе - любовь с первого взгляда, когда любящие понимают друг друга с полуслова. Ты ещё не сказал, а он уж понял. Вы видите, что здесь делается всё, чтобы дети были вольны, свободны. Здесь они смогут спокойно задавать любые вопросы, подниматься, входить. Важно сохранить отношения.
Очень важно, чтоб ребёнок работал на отношения. И тот, кто организует процесс, - также. Потому мы снимаем тормоза, как видите, мы не акцентируем внимания на возраст. Здесь рядом с пятнадцатилетним Иваном Александровичем сидит десятилетняя Маша. Также здесь находится студент университета Сергей Александрович, правда, в этом году он заканчивает университет.
- А сколько же лет студенту, заканчивающему университет?
- Сергею Александровичу в этом году будет восемнадцать.
- И он оканчивает университет в семнадцать лет?
- Семнадцать ему в этом колене, мы, вообще, понятие возраста стремимся не употреблять. Это очень важно. Обратите внимание, здесь учителя как бы сливаются с учениками. Правда, это группа особая. Находятся здесь те, кто не смог принимать участия в строительстве дома. И перед ними стоит задача освоить курс математики десятилетней школы, чтобы потом передать свои знания работающим сейчас на строительстве. И это произойдёт. Потому что у них зарождается система взаимосогласованных элементов интеграции.
Нашей родовой памяти известно устройство космоса и способы жизни в космическом пространстве. Поэтому очень важно не допустить мысли, что они что-то не знают. Если кто-то из объясняющих допустит себе такую мысль, его ученики и будут не знать. Основное для объясняющего - вступить с учеником в отношение по решению задач, тогда обучение пойдёт само собой. Чтобы не сконцентрировать внимания на обучении, на запоминании. Не допускать мысли, что кто-то учит. Сотрудничая, они перестают чувствовать, кто из них ученик, кто учитель.
В процессе решения задач обретаются необходимые знания, а фактически воспоминание о забытом. Это рефлекторная дуга, помните, у Павлова - стимул реакции. Если есть необходимость - я решаю.
Очень важно, чтобы то, что делают они, имело непосредственное отношение к окружающим людям. И они сейчас учатся не для себя, это очень важно. Они сейчас озадачены тем, чтобы передать освоенное другим. Не оценка для них важна. Они понимают, что через несколько дней должны будут всё объяснить другим.
Им поручено начало учебного процесса. У каждого определена группа. Он наблюдает, как работают на стройке те, кому он должен передать свои знания, и беспокоится о том, чтобы его группа не отстала от других. Большое значение имеет мотив - служение другому. И если они чему-то учатся, то это понимать Душу, стремления, мысли другого человека. Не математика здесь важна, а человек, постигающий математику. Не математика ради самой себя, а математика ради движения к Истине. И чем масштабней мотив - "ради чего", - тем успешнее процесс продвижения в область знаний.
Важно быть в атмосфере искренности, не должно быть обид, раздражений. Слово "не так" вообще отсутствует. В древнерусском языке нет остановки движения, нет плохих слов. Древние люди любых народов не обозначают плохим словом никакое явление. Оно не существует - на нём не надо фиксироваться. Нехорошего не существует. Если Вы зашли в тупик, то слова по поводу выхода из тупика обозначают: направо повернуться, налево, подняться вверх, как бы подсказка, куда идти, а не фиксация - "стоишь неправильно". Сегодня кощунствуют русофобы, говоря: "высказаться по-русски", подразумевая под этим нецензурные выражения, - это нерусское. У Кобзева очень точное выражение этой мысли:
У наших предков, у славян,
меж дел великого значенья
всегда к реченьям и словам
было особое почтенье.
Это точно. Потому у тех, кто работает с ними, словесный ряд должен быть глубоким, исключающим случайные слова, отвлекающие Мысль. Большое значение имеют слова, согретые чувством.
Истина, наследие - это духовное. Необходимо ребёнка вписать в естественный космический процесс - вечного самовоспроизводства. Тогда ты подарил ребёнку вечность, радость жизни, действительное существование. Не мнимые формы: вот я, мол, сын, купил тебе рубашку, брюки, туфли... - теперь я могу умереть. А что же ты дал своему сыну? Ведь твои подарки всего лишь на один сезон! Если бы ты отдал сыну своё достойное имя, свою честь, своё дело, друзей своих, народ процветающий. Когда ты ему дал понимание Истины существования и мудрой жизни, вот тогда ты можешь сказать: "Сын, я дал тебе самое главное, ты будешь счастлив. Ты будешь покупать рубашки и строить дома, ты теперь знаешь, как это делается".
Слушая высказывания академика Щетинина, наблюдая его взаимоотношения с детьми, я отмечал, что они схожи с тем, что говорила о детях Анастасия, и удивлялся: "Каким образом могут так одинаково или почти одинаково мыслить одинокая отшельница сибирской тайги и этот седой академик? Почему он вообще со мной разговаривает? Почему принял так тепло, стол накрыл, накормил? По школе водит, всё показывает. Почему? Кто я такой для педагогики? Никто. Бывший троечник. Ну, конечно же, снова она как-то постаралась".
Конечно же, я попал в школу академика Щетинина благодаря только Анастасии. Но о ней мы со Щетининым не разговаривали. Говорили на разные житейские темы, в каждый мой приезд ходили смотреть, как продвигается строительство необыкновенного дома-храма. О книжке он сказал коротко: "Это очень точная книга" - и всё.
А через несколько дней после того как побывал я в школе с группой приехавших на конференцию людей, показывал им Настеньку и просил, чтобы она своим взглядом обогрела всех, произошло следующее. Мы шли с Михаилом Петровичем по коридору школы, я искал её глазами. Искал, как все интуитивно ищут то, что источает Свет.
- Потухла Настенька, - вдруг произнёс Щетинин, - пытаюсь теперь восстановить её силы. Получается, но с трудом. Время потребуется на восстановление.
- Как потухла? Почему? Она же сильная. Что произошло?
- Да, она сильная. Но и выплеск эмоциональный с её стороны был очень сильным.
Я стоял в кабинете Щетинина злой и раздосадованный на самого себя. Ну, зачем?! Кому или чему в угоду стал доказывать? Доказывать, несмотря на слова Анастасии: "Ни плоть моя, ни чудеса, на публику творимы, в неверящих свет веры не вольют... они лишь раздражение увеличат в тех, кому не нравится не их мировоззренье".
"Всё! Хватит, - думал я,- доказывать не буду больше и писать не буду. Хватит. Дописался". Я думал про себя, но вдруг сказал Щетинин:
- Писать не нужно прекращать, Владимир. - Потом он подошёл ко мне, положил руку на плечо и, глядя в глаза, стал голосом вдруг выводить мелодию. Седой академик брал высокие ноты, но более удивительным было то, что он выводил мелодию, похожую на ту, которую пела в тайге Анастасия.
Направляясь к выходу из школы, я всё же увидел в холле, где сновали дети, сидящую на стуле Настеньку и подошёл к ней. Она встала, подняла голову и чуть усталые глаза через мгновение заполыхали, даря Свет и тепло. Я понимал сейчас: она отдаёт свою энергию и тепло и отдаст всё, без остатка отдаст, чтобы помочь той, другой, сибирской Анастасии, её мечте. Ставшей теперь их общей мечтой. Да что же это творится такое? В чём сила той мечты? Зачем они?.. С полной самоотдачей... И этот детский взгляд... Хватит ли одной жизни, чтобы стать, хоть частично, достойным такого взгляда? Вслух ей сказал:
- Ну, здравствуй, Настенька. - А про себя: "Не надо, Настенька. Спасибо. Прости меня..."
- Я провожу вас. Мы с Леной проводим вас до машины.
Пока машина не свернула на повороте, я смотрел на маленькие и всё уменьшающиеся фигурки, стоящие в начале дороги у дома-терема под фонарём. Они не махали руками, прощаясь. Каждая держала одну руку поднятой вверх, ладонь - направленной в сторону удаляющейся машины. Я знал, мне Щетинин ещё раньше пояснил. Этот жест обозначает: "Мы направляем тебе свои Лучики добра, пусть они будут с тобой, где бы ты ни был". И снова всё обжигающая мысль: "Что нужно сотворить, как стать таким, чтоб быть ваших Лучей достойным?"
С ЧЕМ СОГЛАШАТЬСЯ, ЧЕМУ ВЕРИТЬ?
Встреча с академиком Михаилом Петровичем Щетининым, знакомство с его удивительной школой произошли после второго визита к Анастасии. После посещения этой школы у меня почти не осталось сомнений относительно высказываний Анастасии по воспитанию детей, относительно её действий по общению с сыном. Но тогда в тайге во мне всё бунтовало против неё. Не хотелось ей верить. По крайней мере, не всему хотелось верить.
Пишу эти строки и представляю, как многие читающие их скажут, кто вслух, кто про себя: "Сколько же можно не верить? Ведь множество раз ему приходилось убеждаться в её правоте, и все равно он, как дебил, не может воспринять новое явление".
Дочь Полина видеокассету прислала с читательской конференции, я посмотрел, как учёный из Новосибирска, Сперанский его фамилия, прямо со сцены сказал: " То, что говорит Анастасия, Мегре осмыслить до конца не может. Ему нечем такое осмыслить".
Я не в обиде на него, напротив, он очень интересно всё говорил, зал слушал, затаив дыхание, и я благодаря ему смог осознать: Анастасия Сущность, самодовлеющая субстанция.
Что про меня тут говорить, другим всё время делом занимался, но что же те, кто увлекался наукой о Земле, о детях и молчал иль тихо говорил, словно пищал? И даже дети пишут в своих письмах мне, чтобы я внимательнее относился к тому, что говорит и делает Анастасия.
Но, уверяю вас, уважаемые читатели, я теперь намного внимательнее к ней отношусь, однако не могу не спорить с ней, не сомневаться. Потому не могу, что не хочется ощущать себя и всё наше общество полными идиотами. Не хочется верить в то, что мы идём путём дегенератов.
Вот и стремлюсь найти хоть какое-то оправдание нашим действиям. Или неприемлемость для нашей современности её мировоззрения. И буду стремиться к этому, насколько хватит сил. Ведь если этого не делать, придётся признать не просто её правоту, а ужасающую ситуацию, в которой мы с вами сегодня находимся. И если говорить о существовании ада, то мы сами и строим в ад дорогу. Давайте возьмём хотя бы ситуацию с воспитанием детей. Я о себе скажу, но и про всех, подобных мне, и, думаю, немало их.
Учился я посредственно, отец наказывал меня за каждую двойку. Наказывал, не только лишая возможности погулять на улице с ребятишками, покупкой очередной игрушки, но и покруче. И был страх. Страх больший, чем удар ремня. Чего-то большего боялся я всё время. И шёл к доске, словно на эшафот. И вырывал из дневника страницы.
Школьные годы чудесные,
С книжкой, тетрадкою, песнею,
Как они быстро летят,
Их не воротишь назад.
Разве они пролетят без следа?
Нет. Не забудет никто никогда
Школьные годы.
Помните слова песни, внушающие нам, как прекрасны школьные годы? Внушают, внушают. Но давайте вспомним, особенно мы, троечники, а ведь нас большинство, с какой радостью зашвыривали подальше мы ненавистный портфель, когда начинались каникулы.
Как могут быть чудесными школьные годы для ребёнка, которому физиологически необходимы движения, а от него требуют целых сорок пять минут сидеть почти без движения, в строго определённой позе, положив, как все, обе ручки на парту. Кто-то флегматичный, медлительный это выдерживает, а тот, который от природы подвижный, темпераментный, импульсивный, ему каково? Но ведь всех под одну гребёнку, словно роботов, без разбора - сиди, иначе...
И сидит, старается выдержать сорок пять минут маленький человек, а через десятиминутный перерыв - новые сорок пять, так месяц, год, десять лет, выход один - смириться. А главное, смириться вообще с тем, что всю жизнь с чем-то должен смиряться. Жить, как заведено, жениться, как заведено, на войну идти, раз такая дана установка. Верить непременно в то, во что скажут.
Согласившимися смириться легко управлять. Вот только хорошо, если бы они были здоровыми физически, для работ разных. А они пить начинают, наркотики употреблять. Но не потому ли человек пьёт и наркоманом становится, что вырваться, хоть на мгновение, но вырваться стремится из клетки всеподчинённости чему-то непонятному его Душе и сердцу. Да не летят они быстро, школьные годы, тянутся они каждые сорок пять минут пытками.
Наши прапрадеды, деды и отцы считали и теперь мы считаем, что так надо, что ребёнок не понимает. И насилие над ним нужно для его же блага. Вот теперь, сегодня наши дети, Ванечки, Коли, Саши и Машеньки, тоже идут в школы, и мы сегодня, как века назад наши предки, тоже считаем, что направляем их во имя их же блага, за знанием и Истиной идут они. Вот тут-то - стоп! Давайте поразмыслим.
Период наш дореволюционный. За партами наши прадедушки сидят, тогда ещё не выросшие дети. Закон Божий им преподают, историю и как кто должен жить учат. Тех, кто не вызубрил и кто как следует воспринимать не хочет представленное мировоззрение, линейкой по башке и по рукам учитель строгий бьёт для их же блага.
Но вот свершилась революция, и враз признали взрослые, что в школах детям внушали ахинею. Из классов старое всё - вон, и новое внушается детишкам: законы Божьи - ерунда сплошная. От обезьяны развивался человек. Наденьте красный галстук, в линеечку постройтесь, стихи читайте, славьте, славьте коммунизм. И славили, читали, надрываясь, и отдавали взрослым пионеры честь. "За детство счастливое наше спасибо, родная страна". И снова тех, кто не слишком постарался, лишали, били, публично осуждали.
Но вдруг, и в нашем же веке, на наших глазах, новые вдруг установки. Забросить галстуки. Чума красная постигла нас. А коммунизм - террор сплошной и лицемерие. Человек от обезьяны? Да это бред сплошной. Мы от другого чего-то родились. Рынок! Демократия! Вот Истина!
Где Истина, где догма лживая - ещё неясно до конца. Но дети вновь за партами сидят не шевелясь. А у доски - учитель строгий...
Веками длится над детьми садизм духовный. Как будто лютый зверь, невидимый и страшный, стремится каждого рожденного вновь поскорее вогнать в какую-то невиданную клетку. У зверя - верные сподвижники, солдаты, кто они? Кто издевается духовно над детьми? Над каждым в этот мир пришедшим человеком? Как имя их? Профессия какая? И что ж, поверить просто так, что имя их - учитель школьный или родитель? Образованный родитель? Так сразу не могу поверить, а как вы?
Сегодня учителям не платят вовремя зарплату. Учителя бастуют: "Мы детей учить не будем". Скажите, плохо или хорошо, когда зарплату не платят человеку? Конечно плохо. Жить ведь человеку на что-то нужно. Но если среди бастующих действительно духовные садисты есть? Скажите, плохо или хорошо, что деньги не дают тому, кто над ребёнком вашим издевается?
Вообще, забастовки учителей навели меня на интересные размышления. Сейчас в крупных городах есть платные школы, организаторы этих школ подбирают наиболее одарённых учителей и платят им неплохую зарплату примерно раза в два больше, чем в обычных. Отдать ребёнка в такую школу не каждому родителю удаётся, даже если он имеет возможность оплачивать обучение. Потому что школ таких не хватает. А почему не хватает? Причина проста - потому, что не хватает учителей хороших. Организаторы не могут их найти.
Ещё вопрос. Учителей не могут найти даже на хорошую зарплату, а кто тогда бастует - вот вопрос? Только поверьте, пожалуйста, я никоим образом не хочу выделить из всего среза нашего общества именно учителей одних. Я, говоря о них, себя в виду имею тоже. Ведь это я средь них. Ведь я родитель и дочь свою учить заставлял то, что преподавали в школе ей, а потом, в начале перестройки, спрашивал: "Как по истории, учитель, что сейчас вам говорит?" - в ответ услышал: "Учитель говорит, но будто бы молчит". А что на это дочери сказать? Вот и сказал: "Ну, ты не мудрствуй. Ты, давай учись".
Теперь вот забастовки, но только ли учителей? Врачи бастуют, шахтёры, учёные. Бастующие пишут на своих плакатах: "В отставку правительство, в отставку президента!" Логично всё, считают, кто бастует. Раз нет зарплаты, значит, не справляется с обязанностями власть.
Сегодня всё в требованиях подобных кажется логичным, а вот завтра что? Опять вопрос. Быть может, выяснится завтра, что правительство и президент на светлой стороне стояли, от посягателей, вампиров Землю всю спасали. Невольно, может быть, и сами не подозревая, под градом недоброжелателей, рискуя власть терять, но денег не давали садистам, разрушителям и Душ людских, и плоти, и Земли. А те в истериках пред всеми мучениками представали.
Сегодня мучениками. С сегодняшних позиций, постулатов, но завтра новые постулаты придут, и кем предстанет кто - ещё не ясно. Анастасия говорит:
- Неверный путь сам каждый выбирает. Всегда расплата не потом, а в этой жизни наступает. Но каждым новым днём, с восходом солнца каждым дано для каждого осмыслить Истинность его пути, и выбор дан тебе! Ты волен, выбирай, куда идти. Ты человек! Осмысли суть свою. Ты - человек, рождённый быть в Раю.
Я спрашиваю:
- Где же он? Рай? Кто нас завел в какое-то болото? А она в ответ:
- Сам для себя творит всё человек.
Вы только поймите, что она ещё говорит. Она ведь утверждает, что сейчас настало время ускорения каких-то процессов вселенских. И те, чей образ жизни не соответствует естественным законам бытия, будут подвержены испытаниям сначала самым обычным способом, понятным и явным, и эти испытания для них как добрый знак к осмысливанию своих поступков, своего пути. У тех, которые осмыслить не сумеют, ещё невзгоды будут, а потом они из жизни должны будут уйти, чтоб здоровыми возродиться лишь через девять тысяч лет.
И получается, что, по её словам, шахтёры, рвущие жилы Земли, врачи современной медицины, вторгшиеся в генную инженерию, учёные, наизобретавшие смертоносные производства, уже получили первый знак в виде отторжения их обществом и материальной неудовлетворённости. Те из них, кто имеет материальные блага сегодня, ещё больше страдают от моральных неудовлетворённостей, подсознательно осознавая, что их деятельность вредна и никакого блага не приносит никому. Я возражать пытался, объясняя, что уголь нужен для заводов, а она:
- Каких заводов, что дымят, сжигают воздух, для дыхания человека предназначенный, и льют металл, чтоб сделать автомат и пули?
Другими словами, она утверждает, что созданная нами система искусственного жизнеобеспечения столь несовершенна, что все её достижения сейчас будут оборачиваться катаклизмами.
Изрытая под большими городами Земля, где заменили естественные подземные ручейки и бьющие из недр чистые ключи системой труб, кранами, не может самовосстанавливаться и гниёт, а гниль свою с водой в краны для каждого несёт. Ещё Анастасия говорит:
- Наступит время, человечество поймёт. Учёный самый крупный к бабушке на огород придёт. Изголодавшийся, попросит он помидор себе на пропитание. Учёный и его творения мнимые той бабушке сегодня не нужны. Она про них не знает, да и знать не хочет. Она спокойно без учёного живёт. А он не может без неё прожить. Он - в мире иллюзорном, бесплодном, в никуда ведущем. Она с Землёй естественной и с Вселенной всей. Она нужна Вселенной, он не нужен.
Я возразить пытался тем, что если мы не будем производить оружия, а только Землёй заниматься, то станем слабыми, нас легко могут завоевать технически развитые державы, имеющие оружие.
- У них проблема настаёт, как бы себя сберечь от собственных оружий! И порождённых ими социальных катаклизмов.
- Да, бросят всё они и с пулемётом побегут на огороды, к нашим бабкам, дачникам твоим, а пулемётов нет у бабок, чтобы отбиться.
Когда мы пришли на полянку, кинооператор, присоединившийся к нам, попросил меня:
- Давай попробуем взять ещё интервью у девочек. Отличные кадры должны получиться, смотри, какой прекрасный пейзаж, и никто не мешает.
- Может, не надо? Наверное, замучили их уже расспросами всякими.
- Но с тобой они всё равно с удовольствием будут говорить. Посетителей, журналистов в эту школу не с удовольствием пускают. А нам такая уникальная возможность представилась. Жалко упускать. Пойми меня как профессионала.
Я взял в руки микрофон и говорю девочкам:
- Интервью у вас взять надо. Я сейчас вам вопросы задавать буду, а вы отвечать на них, не возражаете?
- Если вам нужно, задавайте вопросы, - ответила Лена, а Настенька добавила: - Конечно, конечно, мы будем отвечать.
Девочки встали рядышком, поправили свои длинные русые косы и стали внимательно смотреть мне в глаза в ожидании вопроса.
После двух банальных вопросов я замолчал, вдруг осознав, что подобные банальные, стандартные вопросы им задают все приезжающие взрослые, и члены всевозможных комиссий, и журналисты, а они способны ответить на вопросы по такой теме, о которой не каждому, жизнь прожившему, взрослому человеку доводилось думать. Прав оказался казачий атаман, сказав:
- Мой сын всего три месяца в этой школе проучился, а я уже чувствую, что самому срочно что-то познавать нужно, иначе глупым рядом с ним буду выглядеть.
Да и вообще, все мы не унижаем ли детей своих глупыми вопросами, заведомо внушая тем самым детям своим, что они на большее не способны? Я стоял перед девочками с микрофоном и молчал, и видел по их лицам, что они переживали за меня видя, что растерялся и не знаю, о чём говорить с ними. Тогда и признался им честно:
- Не знаю я, о чём говорить с вами, какой вопрос задать.
И тут сложилась совсем уж комичная ситуация. Стоим мы с кинооператором, два взрослых мужика, а перед нами две малышки, энергично поддерживая друг друга, не задумавшись даже на секунду, быстро объясняют нам, как надо брать интервью, как разговаривать с другим человеком:
- Вы расслабьтесь, надо уметь расслабляться. Главное, искренне говорить. Говорить о том нужно, что волнует вас.
- О нас не думайте. О другом человеке нужно думать, когда с ним разговариваешь, но вы не думайте о нас, раз трудно вам. Расслабьтесь.
- Вы свои вопросы сердцем нам задайте, ответить сможем мы, не думайте о нас.
- Пока не можете, давайте сами мы вам что-нибудь расскажем...
Они шли по полянке, улыбаясь, трогали травинки и говорили. Глубина их познаний мирозданья, исходящая от Души чистота, добротой светящиеся глаза погружали в состояние покоя и уверенности. Кинооператор снимал издалека, не мельтеша сменой планов. Впоследствии не раз просматривал я подаренную Натальей Сергеевной видеокассету. Смотрел, как идут по полянке маленькие русокосые белые магини. Они подрастут! Их в этой школе триста.
Я пишу об этой школе не для того, чтобы кому-то что-то доказывать, а для того, чтобы порадовать сердца тех, кто читал, почувствовал и понял Анастасию.
Если кого-то раздражает, что и как я излагаю, так вы не читайте. Критики я получил уже предостаточно, и за стиль изложения, и за грамматические ошибки, и за якобы меркантильный вымысел. Но всё равно сейчас следующую книжку пишу, лучше постарайтесь её не читать, события в ней покруче, чем в предыдущих книжках, и стиль изложения ненамного улучшается. Совсем вы можете разнервничаться.
АКАДЕМИК ЩЕТИНИН
Кто он? Мы привыкли характеризовать человека, излагая его биографию, послужной список, звания. Но в данном случае всё это делать бессмысленно. В Библии сказано: "...по плодам их узнаете их". Плоды Академика Щетинина счастьем светящиеся детские лица и лица родителей детей, обучающихся в его школе. Так кто он тогда? Наталья Сергеевна Бондарчук не только заслуженная артистка России, она и член правления Международного центра Рерихов (неправительственной организации ООН), сказала:
- Я общалась со многими известными проповедниками и учителями разных стран мира, но нигде не была поражена до такой степени, как здесь. Возможно, здесь мы соприкоснулись с великим Ведуном. Ведуном не потому, что он знает древние Веды, ему известно то, что многим из нас неведомо.
Я тоже хотел бы высказать своё впечатление от встреч с Михаилом Петровичем Щетининым, но я не специалист в области образования и мои определения будут неверны, потому и постараюсь без искажений передать то, что говорил он сам.
Наталья Сергеевна, её кинооператор, Михаил Петрович и я шли по коридору школы. В холле, не отделённом от коридора стеной, вокруг расставленных столов сидели дети разных возрастов, все они были увлечены каким-то непонятным делом, ни мы, ни камера кинооператора их не отвлекли. Некоторые из сидящих за столами детей иногда вставали, куда-то выходили, возвращались снова. Иногда подходили к висящим на стене стендам с цифрами или просто могли задумчиво прохаживаться по комнате, некоторые разговаривали между собой, что-то доказывали, поясняли друг другу.
- Михаил Петрович, что здесь происходит? - спросила Наталья Сергеевна.
- Здесь вы видите в основном попытку встретиться. Если встреча произойдёт, дети смогут освоить курс математики десятилетней школы не более чем за год. Такая стоит задача. Это случится с теми, кто сможет встретиться с владеющими подобными знаниями, насколько их отношения будут открытыми. Их полевые структуры смогут считывать информацию друг друга. Известное наблюдение в народе - любовь с первого взгляда, когда любящие понимают друг друга с полуслова. Ты ещё не сказал, а он уж понял. Вы видите, что здесь делается всё, чтобы дети были вольны, свободны. Здесь они смогут спокойно задавать любые вопросы, подниматься, входить. Важно сохранить отношения.
Очень важно, чтоб ребёнок работал на отношения. И тот, кто организует процесс, - также. Потому мы снимаем тормоза, как видите, мы не акцентируем внимания на возраст. Здесь рядом с пятнадцатилетним Иваном Александровичем сидит десятилетняя Маша. Также здесь находится студент университета Сергей Александрович, правда, в этом году он заканчивает университет.
- А сколько же лет студенту, заканчивающему университет?
- Сергею Александровичу в этом году будет восемнадцать.
- И он оканчивает университет в семнадцать лет?
- Семнадцать ему в этом колене, мы, вообще, понятие возраста стремимся не употреблять. Это очень важно. Обратите внимание, здесь учителя как бы сливаются с учениками. Правда, это группа особая. Находятся здесь те, кто не смог принимать участия в строительстве дома. И перед ними стоит задача освоить курс математики десятилетней школы, чтобы потом передать свои знания работающим сейчас на строительстве. И это произойдёт. Потому что у них зарождается система взаимосогласованных элементов интеграции.
Нашей родовой памяти известно устройство космоса и способы жизни в космическом пространстве. Поэтому очень важно не допустить мысли, что они что-то не знают. Если кто-то из объясняющих допустит себе такую мысль, его ученики и будут не знать. Основное для объясняющего - вступить с учеником в отношение по решению задач, тогда обучение пойдёт само собой. Чтобы не сконцентрировать внимания на обучении, на запоминании. Не допускать мысли, что кто-то учит. Сотрудничая, они перестают чувствовать, кто из них ученик, кто учитель.
В процессе решения задач обретаются необходимые знания, а фактически воспоминание о забытом. Это рефлекторная дуга, помните, у Павлова - стимул реакции. Если есть необходимость - я решаю.
Очень важно, чтобы то, что делают они, имело непосредственное отношение к окружающим людям. И они сейчас учатся не для себя, это очень важно. Они сейчас озадачены тем, чтобы передать освоенное другим. Не оценка для них важна. Они понимают, что через несколько дней должны будут всё объяснить другим.
Им поручено начало учебного процесса. У каждого определена группа. Он наблюдает, как работают на стройке те, кому он должен передать свои знания, и беспокоится о том, чтобы его группа не отстала от других. Большое значение имеет мотив - служение другому. И если они чему-то учатся, то это понимать Душу, стремления, мысли другого человека. Не математика здесь важна, а человек, постигающий математику. Не математика ради самой себя, а математика ради движения к Истине. И чем масштабней мотив - "ради чего", - тем успешнее процесс продвижения в область знаний.
Важно быть в атмосфере искренности, не должно быть обид, раздражений. Слово "не так" вообще отсутствует. В древнерусском языке нет остановки движения, нет плохих слов. Древние люди любых народов не обозначают плохим словом никакое явление. Оно не существует - на нём не надо фиксироваться. Нехорошего не существует. Если Вы зашли в тупик, то слова по поводу выхода из тупика обозначают: направо повернуться, налево, подняться вверх, как бы подсказка, куда идти, а не фиксация - "стоишь неправильно". Сегодня кощунствуют русофобы, говоря: "высказаться по-русски", подразумевая под этим нецензурные выражения, - это нерусское. У Кобзева очень точное выражение этой мысли:
У наших предков, у славян,
меж дел великого значенья
всегда к реченьям и словам
было особое почтенье.
Это точно. Потому у тех, кто работает с ними, словесный ряд должен быть глубоким, исключающим случайные слова, отвлекающие Мысль. Большое значение имеют слова, согретые чувством.
Истина, наследие - это духовное. Необходимо ребёнка вписать в естественный космический процесс - вечного самовоспроизводства. Тогда ты подарил ребёнку вечность, радость жизни, действительное существование. Не мнимые формы: вот я, мол, сын, купил тебе рубашку, брюки, туфли... - теперь я могу умереть. А что же ты дал своему сыну? Ведь твои подарки всего лишь на один сезон! Если бы ты отдал сыну своё достойное имя, свою честь, своё дело, друзей своих, народ процветающий. Когда ты ему дал понимание Истины существования и мудрой жизни, вот тогда ты можешь сказать: "Сын, я дал тебе самое главное, ты будешь счастлив. Ты будешь покупать рубашки и строить дома, ты теперь знаешь, как это делается".
Слушая высказывания академика Щетинина, наблюдая его взаимоотношения с детьми, я отмечал, что они схожи с тем, что говорила о детях Анастасия, и удивлялся: "Каким образом могут так одинаково или почти одинаково мыслить одинокая отшельница сибирской тайги и этот седой академик? Почему он вообще со мной разговаривает? Почему принял так тепло, стол накрыл, накормил? По школе водит, всё показывает. Почему? Кто я такой для педагогики? Никто. Бывший троечник. Ну, конечно же, снова она как-то постаралась".
Конечно же, я попал в школу академика Щетинина благодаря только Анастасии. Но о ней мы со Щетининым не разговаривали. Говорили на разные житейские темы, в каждый мой приезд ходили смотреть, как продвигается строительство необыкновенного дома-храма. О книжке он сказал коротко: "Это очень точная книга" - и всё.
А через несколько дней после того как побывал я в школе с группой приехавших на конференцию людей, показывал им Настеньку и просил, чтобы она своим взглядом обогрела всех, произошло следующее. Мы шли с Михаилом Петровичем по коридору школы, я искал её глазами. Искал, как все интуитивно ищут то, что источает Свет.
- Потухла Настенька, - вдруг произнёс Щетинин, - пытаюсь теперь восстановить её силы. Получается, но с трудом. Время потребуется на восстановление.
- Как потухла? Почему? Она же сильная. Что произошло?
- Да, она сильная. Но и выплеск эмоциональный с её стороны был очень сильным.
Я стоял в кабинете Щетинина злой и раздосадованный на самого себя. Ну, зачем?! Кому или чему в угоду стал доказывать? Доказывать, несмотря на слова Анастасии: "Ни плоть моя, ни чудеса, на публику творимы, в неверящих свет веры не вольют... они лишь раздражение увеличат в тех, кому не нравится не их мировоззренье".
"Всё! Хватит, - думал я,- доказывать не буду больше и писать не буду. Хватит. Дописался". Я думал про себя, но вдруг сказал Щетинин:
- Писать не нужно прекращать, Владимир. - Потом он подошёл ко мне, положил руку на плечо и, глядя в глаза, стал голосом вдруг выводить мелодию. Седой академик брал высокие ноты, но более удивительным было то, что он выводил мелодию, похожую на ту, которую пела в тайге Анастасия.
Направляясь к выходу из школы, я всё же увидел в холле, где сновали дети, сидящую на стуле Настеньку и подошёл к ней. Она встала, подняла голову и чуть усталые глаза через мгновение заполыхали, даря Свет и тепло. Я понимал сейчас: она отдаёт свою энергию и тепло и отдаст всё, без остатка отдаст, чтобы помочь той, другой, сибирской Анастасии, её мечте. Ставшей теперь их общей мечтой. Да что же это творится такое? В чём сила той мечты? Зачем они?.. С полной самоотдачей... И этот детский взгляд... Хватит ли одной жизни, чтобы стать, хоть частично, достойным такого взгляда? Вслух ей сказал:
- Ну, здравствуй, Настенька. - А про себя: "Не надо, Настенька. Спасибо. Прости меня..."
- Я провожу вас. Мы с Леной проводим вас до машины.
Пока машина не свернула на повороте, я смотрел на маленькие и всё уменьшающиеся фигурки, стоящие в начале дороги у дома-терема под фонарём. Они не махали руками, прощаясь. Каждая держала одну руку поднятой вверх, ладонь - направленной в сторону удаляющейся машины. Я знал, мне Щетинин ещё раньше пояснил. Этот жест обозначает: "Мы направляем тебе свои Лучики добра, пусть они будут с тобой, где бы ты ни был". И снова всё обжигающая мысль: "Что нужно сотворить, как стать таким, чтоб быть ваших Лучей достойным?"
С ЧЕМ СОГЛАШАТЬСЯ, ЧЕМУ ВЕРИТЬ?
Встреча с академиком Михаилом Петровичем Щетининым, знакомство с его удивительной школой произошли после второго визита к Анастасии. После посещения этой школы у меня почти не осталось сомнений относительно высказываний Анастасии по воспитанию детей, относительно её действий по общению с сыном. Но тогда в тайге во мне всё бунтовало против неё. Не хотелось ей верить. По крайней мере, не всему хотелось верить.
Пишу эти строки и представляю, как многие читающие их скажут, кто вслух, кто про себя: "Сколько же можно не верить? Ведь множество раз ему приходилось убеждаться в её правоте, и все равно он, как дебил, не может воспринять новое явление".
Дочь Полина видеокассету прислала с читательской конференции, я посмотрел, как учёный из Новосибирска, Сперанский его фамилия, прямо со сцены сказал: " То, что говорит Анастасия, Мегре осмыслить до конца не может. Ему нечем такое осмыслить".
Я не в обиде на него, напротив, он очень интересно всё говорил, зал слушал, затаив дыхание, и я благодаря ему смог осознать: Анастасия Сущность, самодовлеющая субстанция.
Что про меня тут говорить, другим всё время делом занимался, но что же те, кто увлекался наукой о Земле, о детях и молчал иль тихо говорил, словно пищал? И даже дети пишут в своих письмах мне, чтобы я внимательнее относился к тому, что говорит и делает Анастасия.
Но, уверяю вас, уважаемые читатели, я теперь намного внимательнее к ней отношусь, однако не могу не спорить с ней, не сомневаться. Потому не могу, что не хочется ощущать себя и всё наше общество полными идиотами. Не хочется верить в то, что мы идём путём дегенератов.
Вот и стремлюсь найти хоть какое-то оправдание нашим действиям. Или неприемлемость для нашей современности её мировоззрения. И буду стремиться к этому, насколько хватит сил. Ведь если этого не делать, придётся признать не просто её правоту, а ужасающую ситуацию, в которой мы с вами сегодня находимся. И если говорить о существовании ада, то мы сами и строим в ад дорогу. Давайте возьмём хотя бы ситуацию с воспитанием детей. Я о себе скажу, но и про всех, подобных мне, и, думаю, немало их.
Учился я посредственно, отец наказывал меня за каждую двойку. Наказывал, не только лишая возможности погулять на улице с ребятишками, покупкой очередной игрушки, но и покруче. И был страх. Страх больший, чем удар ремня. Чего-то большего боялся я всё время. И шёл к доске, словно на эшафот. И вырывал из дневника страницы.
Школьные годы чудесные,
С книжкой, тетрадкою, песнею,
Как они быстро летят,
Их не воротишь назад.
Разве они пролетят без следа?
Нет. Не забудет никто никогда
Школьные годы.
Помните слова песни, внушающие нам, как прекрасны школьные годы? Внушают, внушают. Но давайте вспомним, особенно мы, троечники, а ведь нас большинство, с какой радостью зашвыривали подальше мы ненавистный портфель, когда начинались каникулы.
Как могут быть чудесными школьные годы для ребёнка, которому физиологически необходимы движения, а от него требуют целых сорок пять минут сидеть почти без движения, в строго определённой позе, положив, как все, обе ручки на парту. Кто-то флегматичный, медлительный это выдерживает, а тот, который от природы подвижный, темпераментный, импульсивный, ему каково? Но ведь всех под одну гребёнку, словно роботов, без разбора - сиди, иначе...
И сидит, старается выдержать сорок пять минут маленький человек, а через десятиминутный перерыв - новые сорок пять, так месяц, год, десять лет, выход один - смириться. А главное, смириться вообще с тем, что всю жизнь с чем-то должен смиряться. Жить, как заведено, жениться, как заведено, на войну идти, раз такая дана установка. Верить непременно в то, во что скажут.
Согласившимися смириться легко управлять. Вот только хорошо, если бы они были здоровыми физически, для работ разных. А они пить начинают, наркотики употреблять. Но не потому ли человек пьёт и наркоманом становится, что вырваться, хоть на мгновение, но вырваться стремится из клетки всеподчинённости чему-то непонятному его Душе и сердцу. Да не летят они быстро, школьные годы, тянутся они каждые сорок пять минут пытками.
Наши прапрадеды, деды и отцы считали и теперь мы считаем, что так надо, что ребёнок не понимает. И насилие над ним нужно для его же блага. Вот теперь, сегодня наши дети, Ванечки, Коли, Саши и Машеньки, тоже идут в школы, и мы сегодня, как века назад наши предки, тоже считаем, что направляем их во имя их же блага, за знанием и Истиной идут они. Вот тут-то - стоп! Давайте поразмыслим.
Период наш дореволюционный. За партами наши прадедушки сидят, тогда ещё не выросшие дети. Закон Божий им преподают, историю и как кто должен жить учат. Тех, кто не вызубрил и кто как следует воспринимать не хочет представленное мировоззрение, линейкой по башке и по рукам учитель строгий бьёт для их же блага.
Но вот свершилась революция, и враз признали взрослые, что в школах детям внушали ахинею. Из классов старое всё - вон, и новое внушается детишкам: законы Божьи - ерунда сплошная. От обезьяны развивался человек. Наденьте красный галстук, в линеечку постройтесь, стихи читайте, славьте, славьте коммунизм. И славили, читали, надрываясь, и отдавали взрослым пионеры честь. "За детство счастливое наше спасибо, родная страна". И снова тех, кто не слишком постарался, лишали, били, публично осуждали.
Но вдруг, и в нашем же веке, на наших глазах, новые вдруг установки. Забросить галстуки. Чума красная постигла нас. А коммунизм - террор сплошной и лицемерие. Человек от обезьяны? Да это бред сплошной. Мы от другого чего-то родились. Рынок! Демократия! Вот Истина!
Где Истина, где догма лживая - ещё неясно до конца. Но дети вновь за партами сидят не шевелясь. А у доски - учитель строгий...
Веками длится над детьми садизм духовный. Как будто лютый зверь, невидимый и страшный, стремится каждого рожденного вновь поскорее вогнать в какую-то невиданную клетку. У зверя - верные сподвижники, солдаты, кто они? Кто издевается духовно над детьми? Над каждым в этот мир пришедшим человеком? Как имя их? Профессия какая? И что ж, поверить просто так, что имя их - учитель школьный или родитель? Образованный родитель? Так сразу не могу поверить, а как вы?
Сегодня учителям не платят вовремя зарплату. Учителя бастуют: "Мы детей учить не будем". Скажите, плохо или хорошо, когда зарплату не платят человеку? Конечно плохо. Жить ведь человеку на что-то нужно. Но если среди бастующих действительно духовные садисты есть? Скажите, плохо или хорошо, что деньги не дают тому, кто над ребёнком вашим издевается?
Вообще, забастовки учителей навели меня на интересные размышления. Сейчас в крупных городах есть платные школы, организаторы этих школ подбирают наиболее одарённых учителей и платят им неплохую зарплату примерно раза в два больше, чем в обычных. Отдать ребёнка в такую школу не каждому родителю удаётся, даже если он имеет возможность оплачивать обучение. Потому что школ таких не хватает. А почему не хватает? Причина проста - потому, что не хватает учителей хороших. Организаторы не могут их найти.
Ещё вопрос. Учителей не могут найти даже на хорошую зарплату, а кто тогда бастует - вот вопрос? Только поверьте, пожалуйста, я никоим образом не хочу выделить из всего среза нашего общества именно учителей одних. Я, говоря о них, себя в виду имею тоже. Ведь это я средь них. Ведь я родитель и дочь свою учить заставлял то, что преподавали в школе ей, а потом, в начале перестройки, спрашивал: "Как по истории, учитель, что сейчас вам говорит?" - в ответ услышал: "Учитель говорит, но будто бы молчит". А что на это дочери сказать? Вот и сказал: "Ну, ты не мудрствуй. Ты, давай учись".
Теперь вот забастовки, но только ли учителей? Врачи бастуют, шахтёры, учёные. Бастующие пишут на своих плакатах: "В отставку правительство, в отставку президента!" Логично всё, считают, кто бастует. Раз нет зарплаты, значит, не справляется с обязанностями власть.
Сегодня всё в требованиях подобных кажется логичным, а вот завтра что? Опять вопрос. Быть может, выяснится завтра, что правительство и президент на светлой стороне стояли, от посягателей, вампиров Землю всю спасали. Невольно, может быть, и сами не подозревая, под градом недоброжелателей, рискуя власть терять, но денег не давали садистам, разрушителям и Душ людских, и плоти, и Земли. А те в истериках пред всеми мучениками представали.
Сегодня мучениками. С сегодняшних позиций, постулатов, но завтра новые постулаты придут, и кем предстанет кто - ещё не ясно. Анастасия говорит:
- Неверный путь сам каждый выбирает. Всегда расплата не потом, а в этой жизни наступает. Но каждым новым днём, с восходом солнца каждым дано для каждого осмыслить Истинность его пути, и выбор дан тебе! Ты волен, выбирай, куда идти. Ты человек! Осмысли суть свою. Ты - человек, рождённый быть в Раю.
Я спрашиваю:
- Где же он? Рай? Кто нас завел в какое-то болото? А она в ответ:
- Сам для себя творит всё человек.
Вы только поймите, что она ещё говорит. Она ведь утверждает, что сейчас настало время ускорения каких-то процессов вселенских. И те, чей образ жизни не соответствует естественным законам бытия, будут подвержены испытаниям сначала самым обычным способом, понятным и явным, и эти испытания для них как добрый знак к осмысливанию своих поступков, своего пути. У тех, которые осмыслить не сумеют, ещё невзгоды будут, а потом они из жизни должны будут уйти, чтоб здоровыми возродиться лишь через девять тысяч лет.
И получается, что, по её словам, шахтёры, рвущие жилы Земли, врачи современной медицины, вторгшиеся в генную инженерию, учёные, наизобретавшие смертоносные производства, уже получили первый знак в виде отторжения их обществом и материальной неудовлетворённости. Те из них, кто имеет материальные блага сегодня, ещё больше страдают от моральных неудовлетворённостей, подсознательно осознавая, что их деятельность вредна и никакого блага не приносит никому. Я возражать пытался, объясняя, что уголь нужен для заводов, а она:
- Каких заводов, что дымят, сжигают воздух, для дыхания человека предназначенный, и льют металл, чтоб сделать автомат и пули?
Другими словами, она утверждает, что созданная нами система искусственного жизнеобеспечения столь несовершенна, что все её достижения сейчас будут оборачиваться катаклизмами.
Изрытая под большими городами Земля, где заменили естественные подземные ручейки и бьющие из недр чистые ключи системой труб, кранами, не может самовосстанавливаться и гниёт, а гниль свою с водой в краны для каждого несёт. Ещё Анастасия говорит:
- Наступит время, человечество поймёт. Учёный самый крупный к бабушке на огород придёт. Изголодавшийся, попросит он помидор себе на пропитание. Учёный и его творения мнимые той бабушке сегодня не нужны. Она про них не знает, да и знать не хочет. Она спокойно без учёного живёт. А он не может без неё прожить. Он - в мире иллюзорном, бесплодном, в никуда ведущем. Она с Землёй естественной и с Вселенной всей. Она нужна Вселенной, он не нужен.
Я возразить пытался тем, что если мы не будем производить оружия, а только Землёй заниматься, то станем слабыми, нас легко могут завоевать технически развитые державы, имеющие оружие.
- У них проблема настаёт, как бы себя сберечь от собственных оружий! И порождённых ими социальных катаклизмов.
- Да, бросят всё они и с пулемётом побегут на огороды, к нашим бабкам, дачникам твоим, а пулемётов нет у бабок, чтобы отбиться.