Страница:
В глазах Гришко появилось непонятное Стасу ностальгическое выражение. Самому-то Стасу было побоку что СССР, что Россия. Он ни того, ни другого не видел и знал только понаслышке, не очень понимая разницу. А полковник видел. И знал. И мог сравнивать одно с другим.
Гришко улыбнулся каким-то своим мыслям:
– Знаешь, как разрабатывали первый подземоход?
– Не-а, – мотнул головой Стас. Откуда ему было знать?
– Конструкторы проследили за одной зверюшкой и сварганили машину, которая передвигалась под землей так же, как она.
Зверюшка? Под землей? Стас задумался.
– Камнегрыз?
Полковник покачал головой:
– Тогда камнегрызов не было. За кротом наблюдали. Посадили в ящик, просветили рентгеном, изучили биомеханику движения: ну, как крот норы роет, как лапами и башкой орудует, куда землю девает. Ясно?
Стас пожал плечами. Ясно, что ж тут не ясного-то. Вот только о кротах он тоже имел весьма смутное представление. Когда в окрестностях «Аида» завелись камнегрызы, вся прочая земляная живность исчезла.
– Самую первую подземлодку испытали здесь, на Урале. Не очень удачно, правда. – Гришко вздохнул, словно эта неудача была его личным провалом. Затем продолжил: – Над субтерриной работали и в Германии. Был у немцев такой проект: «Морской лев». Фрицам нужна была машина, способная двигаться и под землей, и под водой, чтобы незаметно переплыть Ла-Манш и проникнуть на территорию Британии.
Полковник говорил интересно, но непонятно: «Германия», «Ла-Манш», «Британия», «фрицы» какие-то… Это все-таки не те слова, которые употребляются в повседневной «аидовской» жизни. Поэтому сейчас они звучали для Стаса чуждо и странно.
А Гришко не думал умолкать. Видно было, что немногословный обычно полковник оседлал любимого конька и слезать с него не собирается. Стас слушал, открыв рот. Илья тоже слушал. Молча. Улыбался, кивал и слушал.
– Другой немецкий проект, «Змей Мидгарда», – это вообще бомба! – в словах полковника послышалось восхищение. – Настоящий монстр! «Змей» тоже задумывался как подземно-подводный транспорт. Состоял из нескольких съемных секций. Точно как змея или червяк.
«Или камнегрыз», – подумал про себя Стас.
– Вооружение: мины, пулеметы, боевые и разведывательные торпеды, снаряды для разрушения прочных пород, спасательная капсула-«шлюп»… Правда, насколько мне известно, эта змеюка так никуда и не выползла. Зато… – полковник выдержал многозначительную паузу, – зато наш «Боевой крот» успел нарыть нор.
– Боевой крот? – Стас вспомнил надпись на корпусе субтеррины – «БК-7»?
Вот что она обозначала! Механический крот-переросток. Крот-мутант. Крот-махина. Боевой крот…
– «БК-7» – это уже усовершенствованная, седьмая версия, – сказал Гришко. – Счастливое число, кстати.
Наверное… Стас не придавал значения таким вещам.
– В шестидесятые по распоряжению Хрущева на Украине построили секретный завод…
Хрущев? Украина? Стасу это мало о чем говорило.
– Подземная лодка в степях Украины… – улыбающийся Илья вставил короткую реплику.
Гришко тоже чему-то улыбнулся, кивнул:
– Собирались выпускать атомные субтеррины.
– Атомные? – Стас поежился. Слово «атом» вообще-то вызывало у него негативные эмоции. Ну, как правило.
– Работающие на ядерном реакторе, – пояснил полковник.
Что ж, это как раз и было исключением из правил. «Аидовские» бункеры тоже снабжал энергией атомный реактор.
– Для советских субтеррин ставились тактические боевые задачи по уничтожению вражеских подземных бункеров, коммуникаций и ракетных шахт. – Гришко не умолкал. – Еще предполагалось, что наши подводные лодки могут доставить «кротов» к берегам Калифорнии, чтобы субтеррины смогли заложить ядерные заряды на территории потенциального противника.
Слово «Калифорния» Стас вообще слышал в первый раз. Как будто из чужого языка словечко. Иногда ему казалось, что люди, жившие до Последней Войны, и родившиеся после нее – это люди с разных планет. Из разных миров. Собственно, так ведь оно и было: миры тех и других были слишком непохожи друг на друга.
– Был выпущен опытный экземпляр «БК», – продолжал Гришко. – Испытания проводились на Дону и в Подмосковье.
«Дон», «Подмосковье» – тоже не очень понятные, потому что совершенно ненужные для «аидовской» жизни слова.
– Но и украинский завод, и оба полигона предназначались для отвода глаз и дезинформации вероятного противника, – продолжал Гришко. – Основное производство и главные испытания проводились у нас, на Урале. Тут и необходимые мощности есть, и грунты потверже.
– А где именно на Урале? – рискнул спросить Стас. Ну, раз уж с ним ведут такие разговоры.
– Я же сказал: у нас. «Аид» был частью проекта «Боевой крот».
Вот когда все открывается! У Стаса отвисла челюсть.
– На этот раз испытания оказались успешнее, чем ожидалось, – как ни в чем не бывало, рассказывал Гришко. Определенно, полковнику нравились свободные уши и изумление в глазах Стаса. Тема разговора ему нравилась тоже. – «Крот» прошел твердые горные породы быстрее, чем пешеход идет по асфальту. Бункер условного противника был уничтожен. Результат оказался настолько впечатляющим, что командование решило еще сильнее засекретить проект самым верным способом: объявив о его провале. При повторных испытаниях сымитировали аварию, во время которой субтеррина якобы погибла вместе с экипажем и десантом. Программу свернули. Опять-таки – якобы. Украинский завод закрыли. На самом деле проект «Боевой крот» развивался. Подземлодки совершенствовались и испытывались снова и снова. Иногда даже вызывали сейсмическую активность, которая списывалась на естественные землетрясения. В конце концов, появился наш красавец «БК-7». – Полковник еще раз любовно погладил перегородку отсека. – Ладно, пойду посмотрю, как там Додик. Старый еврей никак не придет в себя. До сих пор не верит, что пронесло и реактор не рванул.
Гришко вышел из отсека. Но, вспомнив о чем-то, заглянул снова:
– Да, вот еще что. После проверки систем – общий сбор в отсеке управления. Объявлю по внутренней связи. Всем быть обязательно. Тебя это тоже касается, Стас. Раз уж ты попал в нашу команду счастливчиков.
– А ведь Гришко давно задумал бегство из «Аида», верно? – спросил он.
Молчание. Холодная улыбка на лице Ильи. Внимательные глаза.
– Это называется эвакуация, – наконец ответил Колдун.
Ничего при этом не ответив.
– Давно? – снова спросил Стас.
– Да, – на этот раз Илья все же внес некоторую ясность. – «Боевого крота» готовили к подземному походу много лет.
– Расскажешь?
Колдун задумался на секунду. Потом пожал плечами. Наверное, решил, что можно. В самом деле: сейчас-то уже все равно.
– По большому счету «БК-7» – это передвижной бункер со своим «офисом» и системой жизнеобеспечения. В нем можно зарыться под землю, чтобы потом начать жизнь заново.
– В «Аиде»? – спросил Стас.
Стоит ли возвращаться туда после атаки камнегрызов? Вообще-то у Стаса имелись на этот счет большие сомнения. Помнится, сектор «Д», подвергшийся нападению мутантов, обжить заново так и не удалось.
Илья покачал головой:
– Лучше основать новую колонию. Если экипаж состоит из специально отобранных людей, это реально.
«Специально отобранных» – вот в чем фишка!
И Гришко выбрал тех, кто достоин спасения?
– Кто пригодится, если удастся спастись. Кто поможет выжить всей группе. Количество мест и запасов в «кроте» ограничено, поэтому – да, пришлось выбирать. Полковник собрал в своем «офисе» лучших и держал их при себе.
«А что, – подумал Стас. – Наверное, это очень удобно, когда эвакуационная команда всегда под рукой».
– Лучший и самый верный солдат «Аида» Киря, – начал перечислять Колдун, загибая пальцы. – Лучший сталкер-разведчик Лёня. Единственный, а потому – наш самый лучший атомщик Додик. То же самое можно сказать о Михеиче, который на «ты» с любой электроникой и техникой. Лучший акустик Катя. Лучший медик Таня. Лучший связист Вера…
Ага, лучший связист, и к тому же женщина Гришко. Удачное такое совпаденьице.
– А ты-то как затесался в эту отборную компанию?
– Видимо, я тоже в чем-то лучший, – улыбка на лице Колдуна стала шире.
«В чем, интересно?» – подумал Стас.
– Наверное, полковник ценит меня за то, что я хорошо разбираюсь в людях, – ответил Илья на незаданный вопрос.
Ну да, конечно. Психолог. Да еще и колдун.
– Значит, Гришко со своим «офисом» давно собирался свалить… то есть эвакуироваться. Но когда? И куда?
– Это ты спроси у него, если хочешь.
Стас невесело усмехнулся. Вряд ли он когда-нибудь решится задавать Гришко подобные вопросы.
– В любом случае камнегрызы не оставили нам выбора, – закончил Илья. – Поэтому будем считать, что нам просто повезло.
Стас вздохнул. Повезло. Особенно ему. Повезло занять место погибшего Лёни на борту машины, где с местами вообще-то напряженка. Куда брали только лучших «аидовцев». И никак не из сектора «Г».
– Чего вздыхаешь, Станислав? Ты, кажется, хотел попасть к «ашникам». Вот и попал.
– Я попал, – согласился Стас с Колдуном.
И шагнул к выходу.
– Ты куда?
– Прогуляюсь немного, – ответил Стас. – Хочу посмотреть, куда я попал.
На самом деле ему просто хотелось побыть одному. Слишком многое надо было обдумать. И желательно – не при Колдуне, который видит людей насквозь.
– А-а-а, ну давай-давай. – Илья не возражал. – Корма – туда, нос – туда. Отсек управления – в носовой части. Когда Гришко позовет – не заблудишься.
Одна дорога и только два направления: вперед и назад.
В таких условиях побыть одному долго не удастся. Но по закону подлости одиночество Стаса «скрасило» появление Кири.
Начохр с лязгом открыл как раз ту переборчатую дверь, к которой протянул руку Стас. Киря удивился: видимо, не ожидал его здесь увидеть. Но удивление в злых глазках было мимолетным. Доля секунды – и оно растворилось без следа. В глазах Кири осталась только злость.
Стас отступил. Начохр перешагнул через порог перегородки. Захлопнул за собой дверь.
Коридорный проход на «БК-7», конечно, тесноватый, но при желании два человека все же могут в нем разминуться.
При желании…
Литое плечо начальника «аидовской» охраны толкнуло неожиданно и сильно. Удар пришелся в грудь. Стаса отбросило к стене. Голова – и без того уже изрядно пострадавшая – больно ударилась о крепеж, удерживавший связку толстых – в руку Кири – кабелей.
А руки у начохра – ого-го! Через грязный камуфляж отчетливо проступала рельефная мускулатура.
Одна такая рука – р-раз! – обхватила кабели справа от Стаса, другая – хвать! – слева. Стас почувствовал себя зверем в клетке.
– Как дела, Хвостопад? – презрительно-насмешливый голос. Нависшее сверху лицо с выпяченным квадратным подбородком, которым можно штамповать формы для кирпичей.
Сейчас они были одни. Но не такого одиночества искал Стас.
– Я спрашиваю, как ТВОИ дела на НАШЕЙ субтеррине, Хвостопад?
Воздух, выбитый из легких плечом Кири, никак не желал входить туда снова. Стас глотал неподатливый воздух ртом и не мог ни отдышаться, ни ответить. По черепу растекались пульсирующие волны боли, и казалось, что многострадальный затылок раскалывается пополам.
Но начохра это не особенно волновало.
– Я к тебе обращаюсь!
Руки Кири справа и слева держат, как прутья решетки. На губах – издевательская ухмылка.
Не вырваться.
А если и вырваться… Что дальше? Куцый отрезок тесного коридора между двух закрытых дверей. А в коридоре – только он, Стас, и этот вояка – ловкий, быстрый, сильный. А за дверьми – ограниченное пространство машины, зарывшейся глубоко в землю. И куда он денется с подземной лодки?
– А, Хвостопад?
Но все равно. Он не Хвостопад. У него есть имя.
– Я не… – попытался выдавить Стас.
Не дали.
Пальцы Кири вцепились в ворот. Прижали к перегородке.
– Ты Хвостопад! – зло прошипел ему в лицо начохр. Он больше не ухмылялся, не насмехался, не издевался. Глаза Кири налились кровью, изо рта брызгала слюна. – Хвостопад, понял?! Тебя сюда никто не звал. Ты приперся сам.
Вообще-то это было не совсем так.
– Отпусти! – потребовал Стас.
Как будто его требование кто-то будет выполнять.
– Есть люди полезные, а есть бесполезные, – продолжал Киря, не реагируя на его трепыхание. – Ты точно не из первых.
– И не из вторых.
– Брехня! Из них из самых! Мутант долбаный! Ублюдочный Хвостопад!
– Я не хво… – Стас вцепился в руку Кири и попытался ее оттолкнуть. Дохлый номер! Все равно, что гнуть лом.
Его встряхнули так, что затылок снова ударился о крепление кабелей. В голове заискрило. «Точно, будет еще одна шишка, – подумал Стас, когда снова обрел способность соображать. – Или открытая черепно-мозговая».
А Киря все говорил. Что-то. О чем-то. Стас сконцентрировался на выпадающих изо рта начохра словах.
– …а Лёня мужик был. Настоящий. Сталкер. Вот он полезен. Он и спину прикроет, и обстановку на поверхности разведает. А что умеешь ты, Хвостопад? Ничего! Ты здесь – балласт. Говно из сектора «Г». Ты занял чужое место. Только не удержишься на нем. Я лично постараюсь, чтобы ты вылетел отсюда поскорее. Все понял?
Стасу вдруг стало обидно до слез. Обида и злость поглотили и растворили все – и страх, и осторожность, и элементарное чувство самосохранения.
– Да пошел ты! – процедил Стас.
За такие слова Киря мог бы и убить. Запросто. А и пофиг! Пусть убивает. Все лучше, чем дрожать и молчать. Быть балластом и хвостопадом Стасу не хотелось. Так пошел он, этот начохр…
– Чё?! – Киря придвинулся ближе. Глаза прищурены, на скулах играют желваки. – Чё ты мяукнул? Да я ж тебя, сука…
Лязгнула дверь.
Стас не смог сдержать вздоха облегчения.
Все, теперь они были не одни. А в присутствии свидетелей Киря вряд ли решится на что-то большее, чем угрозы.
Начохр оглянулся на звук. Раздраженно фыркнул. Изобразил на губах кривую ухмылку.
Стас, зажатый в стенную нишу между трубами и кабелями, не мог видеть, кто вошел в коридорный пролет. Но кто бы это ни был, возможно, сегодня он спас ему жизнь.
– Ладно, Хвостопад, в другой раз договорим.
Руки, удерживавшие Стаса в закутке, разжались. Киря отошел. Буркнул что-то кому-то. С кем-то разминулся, не дождавшись ответа. Хлопнул переборчатой дверью.
«Надо держаться на людях», – подумал Стас. Пока это работает. Хотя, честно говоря, особого желания находиться в чьей-либо компании у него не было.
Стас отлип от стены, в которую его впечатал Киря.
И снова захотел влипнуть обратно.
За спиной Кати – дверь-люк, за которой скрылся начохр.
Скверно, до чего же скверно все вышло! Мало того, что она стала свидетелем его позора (тот факт, что Киря едва не придушил его, как крысенка, – разве не позор?), так еще и смотрит. Так смотрит…
А ведь им теперь придется часто встречаться. Подземлодка тесная. Коридор – один. Не разойдешься, не спрячешься.
Стас вздохнул. Может, лучше было бы остаться с Кирей, чем вот так, с Катериной?
И все же он заставил себя сделать шаг ей навстречу. Один шаг. Больше не смог: взгляд Кати останавливал надежнее, чем очередь из АК в упор.
Выдавить вымученную улыбку не получилось. Стас стоял и не знал, куда деть глаза и руки. Она просто стояла напротив. Просто смотрела. Холодно и безжалостно.
Секунда неловкого молчания. Две. Три.
О чем сейчас говорить? И надо ли вообще говорить о чем-то?
– Катя… насчет Леонида… – запинаясь, начал Стас. – Мне жаль.
– Мне тоже, – голос тусклый и жесткий одновременно.
Она ответила на удивление спокойно, но при этом выплеснула такую волну неприязни, что у Стаса возникло желание выбраться из субтеррины и оказаться где-нибудь снаружи, в изрыхленной породе.
Вот Киря бы обрадовался. Да и Катя, наверное.
– Мне тоже очень жаль, – устало повторила она, не отводя глаз.
– Если бы я мог… – Стас не закончил фразы, потому что не знал, как закончить. Что он мог бы? Что он сделал бы?
– Если бы ты остался вместо Лёни там, в «Аиде», мне бы жалко не было, – зато Катя знала, что и как говорить. – Зря ты занял его место здесь. Оно не твое.
Вот так. Все предельно четко и ясно. И ничего домысливать не нужно. Об этом же говорил и Киря. И хотя Катя не назвала его, Стаса, хвостопадом, смысл – тот же. Он здесь лишний, ненужный человек на чужом месте. На месте человека нелишнего и нужного. И этого ему не простят. Есть те, кто не простит. Катя – из их числа. Вот что самое ужасное.
– Ты должен был заменить Лёню не здесь, а там, в «Аиде». Ты должен был сдохнуть, а не он!
Глаза девушки повлажнели. Голос дрогнул.
– Почему? – прохрипел Стас. – Почему сдохнуть должен был я?
– Потому что он нужен здесь. Потому что он нужен мне. Он нужен всем нам. А кому здесь нужен ты? Какой от тебя прок?
Стас не ответил, но Катя и не ждала ответа. Она прошла мимо, как призрак. Даже нет, не так: она прошла словно мимо призрака, которого не замечают. Это было еще обиднее.
Стас снова шагнул в закуток, куда его недавно впихнул начохр. Прислонился лбом к крепежу, о который ему чуть не разбили череп. Хотелось спрятаться от всего и от всех. Металл холодил кожу, но не мог успокоить мысли.
Интересно, кто-нибудь вообще хоть немного рад его появлению в команде? Да нет, конечно же никто. Опытный сталкер «Аида» из сектора «А» и рядовой «гэшник» – слишком неравноценный обмен получается.
В лучшем случае к нему будут относиться снисходительно-нейтрально. В худшем – как Киря. Хотя нет, Киря – это еще не самый худший вариант. Самый худший – это все-таки то, как на него смотрит Катя. Вернее, как она на него не смотрит. Или как смотрит, будто не смотрит. Не видит будто.
Даже расположение Ильи нельзя назвать дружеским. Психолог по прозвищу Колдун всего лишь наблюдает за любопытным экземпляром с уникальными характеристиками, попавшим в чужеродную среду. Приступы – вот в чем его, Стаса, уникальность, приступы и приглючившийся недавно Двойник.
А если Колдуну наскучит за ним наблюдать? Если от уникальности не будет пользы?
– Катя? – удивленно уставилась на нее медик. Верхняя пуговица на застиранном халате Тани была расстегнута. – Что-то случилось?
Катя заставила себя отвести взгляд от смятой простыни. Ну да, начохр ведь шел по коридору отсюда. Судя по всему, парочка времени даром не теряла. Воспользовавшись остановкой субтеррины и отсутствием опасности, Киря и Таня устроили скоротечное, но бурное свидание. Отметили, так сказать, удачное бегство из «Аида». Что ж, они могли себе это позволить.
– Нет, ничего не случилось, Тань, просто заглянула. Извини, если не вовремя.
– Да нет, почему не вовремя? Заходи. Все нормально.
«Это у вас с Кирей все нормально» – с обидой и раздражением подумала Катя.
– Есть что-нибудь успокаивающее? – ляпнула Катя, чтобы хоть что-то сказать и опасаясь, что Таня прочтет по глазам все, что она думает.
– Гришко запретил выдавать медикаменты без его ведома, – отвела глаза медик. – Связаться с ним?
– Нет, не надо. – Катя покачала головой. Еще полковника вызывать не хватало! – Обойдусь.
– Какая-то ты… совсем никакая, – вздохнула Таня. – Из-за Лёни, да? Ужасно все это. Я сочувствую… Правда… И все понимаю…
«Да что ты понимаешь?! Что ты можешь понимать после того, как резвилась на медицинской кушетке со своим самцом?!» Катя постаралась взять себя в руки и не злиться. Танька-то ни в чем не виновата.
– Но знаешь, что я тебе скажу, Кать…
Она запнулась. По лицу медика было видно: Таня судорожно соображает, что вообще можно сказать в такой ситуации и какие слова будут уместны.
– Не надо ничего говорить, – избавила ее от мук Катя.
– Хорошо, не буду. – Таня охотно согласилась. – Но ты… – она смотрела в глаза. – Ты в порядке?
«Нет, конечно!»
– Я только что встретила «гэшника», – поморщилась Катя.
– Урода этого? Хвостопада? – Таня всплеснула руками. – Как его… Стаса? Катюха, не бери в голову. Не думай даже о нем. Он Кире тоже не понравился. Киря его укатает и вышвырнет отсюда на раз-два. Да мы все его вышвырнем. Ему здесь не место.
«Его, может, и вышвырнем, но кто вернет мне Лёню? – подумала Катя. – И кто меня вот так же… как тебя на кушетке?»
Таня еще что-то говорила, размахивая руками и мотая рыжей головой. Катя не слушала. Они не были близкими подругами, но часто болтали ни о чем. Вот и сейчас Таня вела себя так, будто речь идет о чем-то неважном и несущественном. Она просто произносила какие-то слова, чтобы заполнить паузу. А Катя не понимала, зачем вообще сюда пришла. Просто для того, чтобы уйти от Стаса? Взгляд Кати нет-нет, да и соскальзывал на мятую простыню. Повезло Танюхе. А вот ей такое не светит…
Наверное, Таня поймала ее взгляд, наверное, о чем-то догадалась. Оборвала фразу на полуслове. Быстро сдернула простыню с кушетки, посерьезнела, заглянула в лицо:
– Кать, ты чего? Завидуешь, что ли?
Если называть вещи своими именами, то да. Но называть их так не хотелось, во всяком случае вслух.
– Катя?
– Что? – сдерживаться становилось все труднее. На глаза наворачивались слезы. – Что ты хочешь от меня услышать, Тань? Что тебе сказать? Что у тебя есть то, чего нет у меня? Нет и не было никогда!
Такого, как у вас с Кирей, – точно ведь не было. Такого бурного, страстного, что простыня – в кучу! А может, именно сейчас это особенно нужно. А может, сейчас это нужнее, чем когда-либо!
– Катя… – Таня старалась смотреть на нее и не могла. Она знала. И про них с Лёней. И про нее без Лёни.
– Тань, прости. Я пойду, ладно?
Катя отвернулась.
– Подожди! – голос Тани зазвенел то ли от обиды, то ли от гнева. – Думаешь, тебе одной плохо? Мне, может быть, тоже паршиво. Ты, может, даже не представляешь, как мне паршиво. Может, Киря меня утешить приходил.
– Да-да-да, конечно, – кивала Катя, чуть не плача. Ее утешить было некому.
– Экипажу субтеррины собраться в отсеке управления, – где-то на потолке прохрипел голосом Гришко динамик внутренней связи. – Повторяю: всему экипажу собраться в отсеке управления. Жду через десять минут.
Глава 6
Гришко улыбнулся каким-то своим мыслям:
– Знаешь, как разрабатывали первый подземоход?
– Не-а, – мотнул головой Стас. Откуда ему было знать?
– Конструкторы проследили за одной зверюшкой и сварганили машину, которая передвигалась под землей так же, как она.
Зверюшка? Под землей? Стас задумался.
– Камнегрыз?
Полковник покачал головой:
– Тогда камнегрызов не было. За кротом наблюдали. Посадили в ящик, просветили рентгеном, изучили биомеханику движения: ну, как крот норы роет, как лапами и башкой орудует, куда землю девает. Ясно?
Стас пожал плечами. Ясно, что ж тут не ясного-то. Вот только о кротах он тоже имел весьма смутное представление. Когда в окрестностях «Аида» завелись камнегрызы, вся прочая земляная живность исчезла.
– Самую первую подземлодку испытали здесь, на Урале. Не очень удачно, правда. – Гришко вздохнул, словно эта неудача была его личным провалом. Затем продолжил: – Над субтерриной работали и в Германии. Был у немцев такой проект: «Морской лев». Фрицам нужна была машина, способная двигаться и под землей, и под водой, чтобы незаметно переплыть Ла-Манш и проникнуть на территорию Британии.
Полковник говорил интересно, но непонятно: «Германия», «Ла-Манш», «Британия», «фрицы» какие-то… Это все-таки не те слова, которые употребляются в повседневной «аидовской» жизни. Поэтому сейчас они звучали для Стаса чуждо и странно.
А Гришко не думал умолкать. Видно было, что немногословный обычно полковник оседлал любимого конька и слезать с него не собирается. Стас слушал, открыв рот. Илья тоже слушал. Молча. Улыбался, кивал и слушал.
– Другой немецкий проект, «Змей Мидгарда», – это вообще бомба! – в словах полковника послышалось восхищение. – Настоящий монстр! «Змей» тоже задумывался как подземно-подводный транспорт. Состоял из нескольких съемных секций. Точно как змея или червяк.
«Или камнегрыз», – подумал про себя Стас.
– Вооружение: мины, пулеметы, боевые и разведывательные торпеды, снаряды для разрушения прочных пород, спасательная капсула-«шлюп»… Правда, насколько мне известно, эта змеюка так никуда и не выползла. Зато… – полковник выдержал многозначительную паузу, – зато наш «Боевой крот» успел нарыть нор.
– Боевой крот? – Стас вспомнил надпись на корпусе субтеррины – «БК-7»?
Вот что она обозначала! Механический крот-переросток. Крот-мутант. Крот-махина. Боевой крот…
– «БК-7» – это уже усовершенствованная, седьмая версия, – сказал Гришко. – Счастливое число, кстати.
Наверное… Стас не придавал значения таким вещам.
– В шестидесятые по распоряжению Хрущева на Украине построили секретный завод…
Хрущев? Украина? Стасу это мало о чем говорило.
– Подземная лодка в степях Украины… – улыбающийся Илья вставил короткую реплику.
Гришко тоже чему-то улыбнулся, кивнул:
– Собирались выпускать атомные субтеррины.
– Атомные? – Стас поежился. Слово «атом» вообще-то вызывало у него негативные эмоции. Ну, как правило.
– Работающие на ядерном реакторе, – пояснил полковник.
Что ж, это как раз и было исключением из правил. «Аидовские» бункеры тоже снабжал энергией атомный реактор.
– Для советских субтеррин ставились тактические боевые задачи по уничтожению вражеских подземных бункеров, коммуникаций и ракетных шахт. – Гришко не умолкал. – Еще предполагалось, что наши подводные лодки могут доставить «кротов» к берегам Калифорнии, чтобы субтеррины смогли заложить ядерные заряды на территории потенциального противника.
Слово «Калифорния» Стас вообще слышал в первый раз. Как будто из чужого языка словечко. Иногда ему казалось, что люди, жившие до Последней Войны, и родившиеся после нее – это люди с разных планет. Из разных миров. Собственно, так ведь оно и было: миры тех и других были слишком непохожи друг на друга.
– Был выпущен опытный экземпляр «БК», – продолжал Гришко. – Испытания проводились на Дону и в Подмосковье.
«Дон», «Подмосковье» – тоже не очень понятные, потому что совершенно ненужные для «аидовской» жизни слова.
– Но и украинский завод, и оба полигона предназначались для отвода глаз и дезинформации вероятного противника, – продолжал Гришко. – Основное производство и главные испытания проводились у нас, на Урале. Тут и необходимые мощности есть, и грунты потверже.
– А где именно на Урале? – рискнул спросить Стас. Ну, раз уж с ним ведут такие разговоры.
– Я же сказал: у нас. «Аид» был частью проекта «Боевой крот».
Вот когда все открывается! У Стаса отвисла челюсть.
– На этот раз испытания оказались успешнее, чем ожидалось, – как ни в чем не бывало, рассказывал Гришко. Определенно, полковнику нравились свободные уши и изумление в глазах Стаса. Тема разговора ему нравилась тоже. – «Крот» прошел твердые горные породы быстрее, чем пешеход идет по асфальту. Бункер условного противника был уничтожен. Результат оказался настолько впечатляющим, что командование решило еще сильнее засекретить проект самым верным способом: объявив о его провале. При повторных испытаниях сымитировали аварию, во время которой субтеррина якобы погибла вместе с экипажем и десантом. Программу свернули. Опять-таки – якобы. Украинский завод закрыли. На самом деле проект «Боевой крот» развивался. Подземлодки совершенствовались и испытывались снова и снова. Иногда даже вызывали сейсмическую активность, которая списывалась на естественные землетрясения. В конце концов, появился наш красавец «БК-7». – Полковник еще раз любовно погладил перегородку отсека. – Ладно, пойду посмотрю, как там Додик. Старый еврей никак не придет в себя. До сих пор не верит, что пронесло и реактор не рванул.
Гришко вышел из отсека. Но, вспомнив о чем-то, заглянул снова:
– Да, вот еще что. После проверки систем – общий сбор в отсеке управления. Объявлю по внутренней связи. Всем быть обязательно. Тебя это тоже касается, Стас. Раз уж ты попал в нашу команду счастливчиков.
* * *
«Команда счастливчиков». «Команда счастливчиков». «Команда счастливчиков»… Слова эти не выходили из головы. Особенно тон, которым они были сказаны. Когда в коридоре стихли шаги полковника, Стас повернулся к Илье:– А ведь Гришко давно задумал бегство из «Аида», верно? – спросил он.
Молчание. Холодная улыбка на лице Ильи. Внимательные глаза.
– Это называется эвакуация, – наконец ответил Колдун.
Ничего при этом не ответив.
– Давно? – снова спросил Стас.
– Да, – на этот раз Илья все же внес некоторую ясность. – «Боевого крота» готовили к подземному походу много лет.
– Расскажешь?
Колдун задумался на секунду. Потом пожал плечами. Наверное, решил, что можно. В самом деле: сейчас-то уже все равно.
– По большому счету «БК-7» – это передвижной бункер со своим «офисом» и системой жизнеобеспечения. В нем можно зарыться под землю, чтобы потом начать жизнь заново.
– В «Аиде»? – спросил Стас.
Стоит ли возвращаться туда после атаки камнегрызов? Вообще-то у Стаса имелись на этот счет большие сомнения. Помнится, сектор «Д», подвергшийся нападению мутантов, обжить заново так и не удалось.
Илья покачал головой:
– Лучше основать новую колонию. Если экипаж состоит из специально отобранных людей, это реально.
«Специально отобранных» – вот в чем фишка!
И Гришко выбрал тех, кто достоин спасения?
– Кто пригодится, если удастся спастись. Кто поможет выжить всей группе. Количество мест и запасов в «кроте» ограничено, поэтому – да, пришлось выбирать. Полковник собрал в своем «офисе» лучших и держал их при себе.
«А что, – подумал Стас. – Наверное, это очень удобно, когда эвакуационная команда всегда под рукой».
– Лучший и самый верный солдат «Аида» Киря, – начал перечислять Колдун, загибая пальцы. – Лучший сталкер-разведчик Лёня. Единственный, а потому – наш самый лучший атомщик Додик. То же самое можно сказать о Михеиче, который на «ты» с любой электроникой и техникой. Лучший акустик Катя. Лучший медик Таня. Лучший связист Вера…
Ага, лучший связист, и к тому же женщина Гришко. Удачное такое совпаденьице.
– А ты-то как затесался в эту отборную компанию?
– Видимо, я тоже в чем-то лучший, – улыбка на лице Колдуна стала шире.
«В чем, интересно?» – подумал Стас.
– Наверное, полковник ценит меня за то, что я хорошо разбираюсь в людях, – ответил Илья на незаданный вопрос.
Ну да, конечно. Психолог. Да еще и колдун.
– Значит, Гришко со своим «офисом» давно собирался свалить… то есть эвакуироваться. Но когда? И куда?
– Это ты спроси у него, если хочешь.
Стас невесело усмехнулся. Вряд ли он когда-нибудь решится задавать Гришко подобные вопросы.
– В любом случае камнегрызы не оставили нам выбора, – закончил Илья. – Поэтому будем считать, что нам просто повезло.
Стас вздохнул. Повезло. Особенно ему. Повезло занять место погибшего Лёни на борту машины, где с местами вообще-то напряженка. Куда брали только лучших «аидовцев». И никак не из сектора «Г».
– Чего вздыхаешь, Станислав? Ты, кажется, хотел попасть к «ашникам». Вот и попал.
– Я попал, – согласился Стас с Колдуном.
И шагнул к выходу.
– Ты куда?
– Прогуляюсь немного, – ответил Стас. – Хочу посмотреть, куда я попал.
На самом деле ему просто хотелось побыть одному. Слишком многое надо было обдумать. И желательно – не при Колдуне, который видит людей насквозь.
– А-а-а, ну давай-давай. – Илья не возражал. – Корма – туда, нос – туда. Отсек управления – в носовой части. Когда Гришко позовет – не заблудишься.
* * *
Да, заблудиться в субтеррине было бы весьма затруднительно. От кормы до носа подземной лодки тянулся единственный коридор, разделенный перегородками с овальными герметическими дверьми-люками. Справа и слева, как почки на ветке, лепились небольшие технические закутки, но в целом коридорная кишка «Боевого крота» была унылой и однообразной: гулкое железо под ногами, а над головой и вдоль стен – трубы, провода, кабели, какие-то краны, вентили, циферблаты, выступы, ниши. И опять – трубы, провода, кабели…Одна дорога и только два направления: вперед и назад.
В таких условиях побыть одному долго не удастся. Но по закону подлости одиночество Стаса «скрасило» появление Кири.
Начохр с лязгом открыл как раз ту переборчатую дверь, к которой протянул руку Стас. Киря удивился: видимо, не ожидал его здесь увидеть. Но удивление в злых глазках было мимолетным. Доля секунды – и оно растворилось без следа. В глазах Кири осталась только злость.
Стас отступил. Начохр перешагнул через порог перегородки. Захлопнул за собой дверь.
Коридорный проход на «БК-7», конечно, тесноватый, но при желании два человека все же могут в нем разминуться.
При желании…
Литое плечо начальника «аидовской» охраны толкнуло неожиданно и сильно. Удар пришелся в грудь. Стаса отбросило к стене. Голова – и без того уже изрядно пострадавшая – больно ударилась о крепеж, удерживавший связку толстых – в руку Кири – кабелей.
А руки у начохра – ого-го! Через грязный камуфляж отчетливо проступала рельефная мускулатура.
Одна такая рука – р-раз! – обхватила кабели справа от Стаса, другая – хвать! – слева. Стас почувствовал себя зверем в клетке.
– Как дела, Хвостопад? – презрительно-насмешливый голос. Нависшее сверху лицо с выпяченным квадратным подбородком, которым можно штамповать формы для кирпичей.
Сейчас они были одни. Но не такого одиночества искал Стас.
– Я спрашиваю, как ТВОИ дела на НАШЕЙ субтеррине, Хвостопад?
Воздух, выбитый из легких плечом Кири, никак не желал входить туда снова. Стас глотал неподатливый воздух ртом и не мог ни отдышаться, ни ответить. По черепу растекались пульсирующие волны боли, и казалось, что многострадальный затылок раскалывается пополам.
Но начохра это не особенно волновало.
– Я к тебе обращаюсь!
Руки Кири справа и слева держат, как прутья решетки. На губах – издевательская ухмылка.
Не вырваться.
А если и вырваться… Что дальше? Куцый отрезок тесного коридора между двух закрытых дверей. А в коридоре – только он, Стас, и этот вояка – ловкий, быстрый, сильный. А за дверьми – ограниченное пространство машины, зарывшейся глубоко в землю. И куда он денется с подземной лодки?
– А, Хвостопад?
Но все равно. Он не Хвостопад. У него есть имя.
– Я не… – попытался выдавить Стас.
Не дали.
Пальцы Кири вцепились в ворот. Прижали к перегородке.
– Ты Хвостопад! – зло прошипел ему в лицо начохр. Он больше не ухмылялся, не насмехался, не издевался. Глаза Кири налились кровью, изо рта брызгала слюна. – Хвостопад, понял?! Тебя сюда никто не звал. Ты приперся сам.
Вообще-то это было не совсем так.
– Отпусти! – потребовал Стас.
Как будто его требование кто-то будет выполнять.
– Есть люди полезные, а есть бесполезные, – продолжал Киря, не реагируя на его трепыхание. – Ты точно не из первых.
– И не из вторых.
– Брехня! Из них из самых! Мутант долбаный! Ублюдочный Хвостопад!
– Я не хво… – Стас вцепился в руку Кири и попытался ее оттолкнуть. Дохлый номер! Все равно, что гнуть лом.
Его встряхнули так, что затылок снова ударился о крепление кабелей. В голове заискрило. «Точно, будет еще одна шишка, – подумал Стас, когда снова обрел способность соображать. – Или открытая черепно-мозговая».
А Киря все говорил. Что-то. О чем-то. Стас сконцентрировался на выпадающих изо рта начохра словах.
– …а Лёня мужик был. Настоящий. Сталкер. Вот он полезен. Он и спину прикроет, и обстановку на поверхности разведает. А что умеешь ты, Хвостопад? Ничего! Ты здесь – балласт. Говно из сектора «Г». Ты занял чужое место. Только не удержишься на нем. Я лично постараюсь, чтобы ты вылетел отсюда поскорее. Все понял?
Стасу вдруг стало обидно до слез. Обида и злость поглотили и растворили все – и страх, и осторожность, и элементарное чувство самосохранения.
– Да пошел ты! – процедил Стас.
За такие слова Киря мог бы и убить. Запросто. А и пофиг! Пусть убивает. Все лучше, чем дрожать и молчать. Быть балластом и хвостопадом Стасу не хотелось. Так пошел он, этот начохр…
– Чё?! – Киря придвинулся ближе. Глаза прищурены, на скулах играют желваки. – Чё ты мяукнул? Да я ж тебя, сука…
Лязгнула дверь.
Стас не смог сдержать вздоха облегчения.
Все, теперь они были не одни. А в присутствии свидетелей Киря вряд ли решится на что-то большее, чем угрозы.
Начохр оглянулся на звук. Раздраженно фыркнул. Изобразил на губах кривую ухмылку.
Стас, зажатый в стенную нишу между трубами и кабелями, не мог видеть, кто вошел в коридорный пролет. Но кто бы это ни был, возможно, сегодня он спас ему жизнь.
– Ладно, Хвостопад, в другой раз договорим.
Руки, удерживавшие Стаса в закутке, разжались. Киря отошел. Буркнул что-то кому-то. С кем-то разминулся, не дождавшись ответа. Хлопнул переборчатой дверью.
«Надо держаться на людях», – подумал Стас. Пока это работает. Хотя, честно говоря, особого желания находиться в чьей-либо компании у него не было.
Стас отлип от стены, в которую его впечатал Киря.
И снова захотел влипнуть обратно.
* * *
В коридоре стояла Катя. Маленькая, хрупкая. С большими глазищами – внимательными, осуждающими, неморгающими. Вроде и на него смотрит, а вроде бы – сквозь него. А взгляд такой… Будто она сожалеет, что своим появлением невольно помешала Кире.За спиной Кати – дверь-люк, за которой скрылся начохр.
Скверно, до чего же скверно все вышло! Мало того, что она стала свидетелем его позора (тот факт, что Киря едва не придушил его, как крысенка, – разве не позор?), так еще и смотрит. Так смотрит…
А ведь им теперь придется часто встречаться. Подземлодка тесная. Коридор – один. Не разойдешься, не спрячешься.
Стас вздохнул. Может, лучше было бы остаться с Кирей, чем вот так, с Катериной?
И все же он заставил себя сделать шаг ей навстречу. Один шаг. Больше не смог: взгляд Кати останавливал надежнее, чем очередь из АК в упор.
Выдавить вымученную улыбку не получилось. Стас стоял и не знал, куда деть глаза и руки. Она просто стояла напротив. Просто смотрела. Холодно и безжалостно.
Секунда неловкого молчания. Две. Три.
О чем сейчас говорить? И надо ли вообще говорить о чем-то?
– Катя… насчет Леонида… – запинаясь, начал Стас. – Мне жаль.
– Мне тоже, – голос тусклый и жесткий одновременно.
Она ответила на удивление спокойно, но при этом выплеснула такую волну неприязни, что у Стаса возникло желание выбраться из субтеррины и оказаться где-нибудь снаружи, в изрыхленной породе.
Вот Киря бы обрадовался. Да и Катя, наверное.
– Мне тоже очень жаль, – устало повторила она, не отводя глаз.
– Если бы я мог… – Стас не закончил фразы, потому что не знал, как закончить. Что он мог бы? Что он сделал бы?
– Если бы ты остался вместо Лёни там, в «Аиде», мне бы жалко не было, – зато Катя знала, что и как говорить. – Зря ты занял его место здесь. Оно не твое.
Вот так. Все предельно четко и ясно. И ничего домысливать не нужно. Об этом же говорил и Киря. И хотя Катя не назвала его, Стаса, хвостопадом, смысл – тот же. Он здесь лишний, ненужный человек на чужом месте. На месте человека нелишнего и нужного. И этого ему не простят. Есть те, кто не простит. Катя – из их числа. Вот что самое ужасное.
– Ты должен был заменить Лёню не здесь, а там, в «Аиде». Ты должен был сдохнуть, а не он!
Глаза девушки повлажнели. Голос дрогнул.
– Почему? – прохрипел Стас. – Почему сдохнуть должен был я?
– Потому что он нужен здесь. Потому что он нужен мне. Он нужен всем нам. А кому здесь нужен ты? Какой от тебя прок?
Стас не ответил, но Катя и не ждала ответа. Она прошла мимо, как призрак. Даже нет, не так: она прошла словно мимо призрака, которого не замечают. Это было еще обиднее.
Стас снова шагнул в закуток, куда его недавно впихнул начохр. Прислонился лбом к крепежу, о который ему чуть не разбили череп. Хотелось спрятаться от всего и от всех. Металл холодил кожу, но не мог успокоить мысли.
Интересно, кто-нибудь вообще хоть немного рад его появлению в команде? Да нет, конечно же никто. Опытный сталкер «Аида» из сектора «А» и рядовой «гэшник» – слишком неравноценный обмен получается.
В лучшем случае к нему будут относиться снисходительно-нейтрально. В худшем – как Киря. Хотя нет, Киря – это еще не самый худший вариант. Самый худший – это все-таки то, как на него смотрит Катя. Вернее, как она на него не смотрит. Или как смотрит, будто не смотрит. Не видит будто.
Даже расположение Ильи нельзя назвать дружеским. Психолог по прозвищу Колдун всего лишь наблюдает за любопытным экземпляром с уникальными характеристиками, попавшим в чужеродную среду. Приступы – вот в чем его, Стаса, уникальность, приступы и приглючившийся недавно Двойник.
А если Колдуну наскучит за ним наблюдать? Если от уникальности не будет пользы?
* * *
Медицинский отсек встретил Катю приглушенным светом, белыми пластиковыми панелями, ржавчиной, вылезшей из-за стыков по углам, смятой простыней на кушетке и рыжим ежиком Таниных волос.– Катя? – удивленно уставилась на нее медик. Верхняя пуговица на застиранном халате Тани была расстегнута. – Что-то случилось?
Катя заставила себя отвести взгляд от смятой простыни. Ну да, начохр ведь шел по коридору отсюда. Судя по всему, парочка времени даром не теряла. Воспользовавшись остановкой субтеррины и отсутствием опасности, Киря и Таня устроили скоротечное, но бурное свидание. Отметили, так сказать, удачное бегство из «Аида». Что ж, они могли себе это позволить.
– Нет, ничего не случилось, Тань, просто заглянула. Извини, если не вовремя.
– Да нет, почему не вовремя? Заходи. Все нормально.
«Это у вас с Кирей все нормально» – с обидой и раздражением подумала Катя.
– Есть что-нибудь успокаивающее? – ляпнула Катя, чтобы хоть что-то сказать и опасаясь, что Таня прочтет по глазам все, что она думает.
– Гришко запретил выдавать медикаменты без его ведома, – отвела глаза медик. – Связаться с ним?
– Нет, не надо. – Катя покачала головой. Еще полковника вызывать не хватало! – Обойдусь.
– Какая-то ты… совсем никакая, – вздохнула Таня. – Из-за Лёни, да? Ужасно все это. Я сочувствую… Правда… И все понимаю…
«Да что ты понимаешь?! Что ты можешь понимать после того, как резвилась на медицинской кушетке со своим самцом?!» Катя постаралась взять себя в руки и не злиться. Танька-то ни в чем не виновата.
– Но знаешь, что я тебе скажу, Кать…
Она запнулась. По лицу медика было видно: Таня судорожно соображает, что вообще можно сказать в такой ситуации и какие слова будут уместны.
– Не надо ничего говорить, – избавила ее от мук Катя.
– Хорошо, не буду. – Таня охотно согласилась. – Но ты… – она смотрела в глаза. – Ты в порядке?
«Нет, конечно!»
– Я только что встретила «гэшника», – поморщилась Катя.
– Урода этого? Хвостопада? – Таня всплеснула руками. – Как его… Стаса? Катюха, не бери в голову. Не думай даже о нем. Он Кире тоже не понравился. Киря его укатает и вышвырнет отсюда на раз-два. Да мы все его вышвырнем. Ему здесь не место.
«Его, может, и вышвырнем, но кто вернет мне Лёню? – подумала Катя. – И кто меня вот так же… как тебя на кушетке?»
Таня еще что-то говорила, размахивая руками и мотая рыжей головой. Катя не слушала. Они не были близкими подругами, но часто болтали ни о чем. Вот и сейчас Таня вела себя так, будто речь идет о чем-то неважном и несущественном. Она просто произносила какие-то слова, чтобы заполнить паузу. А Катя не понимала, зачем вообще сюда пришла. Просто для того, чтобы уйти от Стаса? Взгляд Кати нет-нет, да и соскальзывал на мятую простыню. Повезло Танюхе. А вот ей такое не светит…
Наверное, Таня поймала ее взгляд, наверное, о чем-то догадалась. Оборвала фразу на полуслове. Быстро сдернула простыню с кушетки, посерьезнела, заглянула в лицо:
– Кать, ты чего? Завидуешь, что ли?
Если называть вещи своими именами, то да. Но называть их так не хотелось, во всяком случае вслух.
– Катя?
– Что? – сдерживаться становилось все труднее. На глаза наворачивались слезы. – Что ты хочешь от меня услышать, Тань? Что тебе сказать? Что у тебя есть то, чего нет у меня? Нет и не было никогда!
Такого, как у вас с Кирей, – точно ведь не было. Такого бурного, страстного, что простыня – в кучу! А может, именно сейчас это особенно нужно. А может, сейчас это нужнее, чем когда-либо!
– Катя… – Таня старалась смотреть на нее и не могла. Она знала. И про них с Лёней. И про нее без Лёни.
– Тань, прости. Я пойду, ладно?
Катя отвернулась.
– Подожди! – голос Тани зазвенел то ли от обиды, то ли от гнева. – Думаешь, тебе одной плохо? Мне, может быть, тоже паршиво. Ты, может, даже не представляешь, как мне паршиво. Может, Киря меня утешить приходил.
– Да-да-да, конечно, – кивала Катя, чуть не плача. Ее утешить было некому.
– Экипажу субтеррины собраться в отсеке управления, – где-то на потолке прохрипел голосом Гришко динамик внутренней связи. – Повторяю: всему экипажу собраться в отсеке управления. Жду через десять минут.
Глава 6
На Москву?
Отсек управления был, наверное, самым просторным на субтеррине. И все же здесь тоже оказалось тесновато. Бо́льшую часть пространства занимали какие-то приборы непонятного Стасу предназначения и широкая панель с кнопками, лампочками, тумблерами, рычажками, дисплеями, динамиками и большим погасшим экраном. Перед панелью в кресле на вертящейся ножке и с расстегнутыми страховочными ремнями на широкой спинке сидел Гришко.
Остальным пришлось стоять: больше присесть тут было не на что. Ну, если только на холодный металлический пол.
«Ашники» молча ждали, переминаясь с ноги на ногу. Стас расположился подальше от Кири. Катя сама отошла от Стаса. Так что эти двое оказались рядом друг с другом. И еще, как выяснилось, «подальше» – это вовсе не значит «далеко». Наоборот: это ближе, чем хотелось бы. Стараясь удалиться от Кири и Кати, Стас очутился напротив них. Пришлось ловить на себе взгляды начохра и акустика и смотреть им в глаза.
Киря пялился угрожающе, нагло, в упор и глумливо ухмылялся. У Стаса хватило силы выдержать его взгляд. Но вот взгляд Кати… Глаза сами уткнулись в нехитрый рельефный узор металлического пола.
– Мы не на атомной субмарине, и кают-компании у нас нет… – начал собрание Гришко.
– А можно было бы и спроектировать, – буркнул Михеич. Брюзгливый, тучный, старый, седой, в очках, он стоял справа от Стаса. – Конструкторы, мать их! Руки бы повырывал!
– Это экспериментальная машина, – сухо сказал полковник. – К тому же изначально не предназначенная для длительных подземных операций.
– Тут, блин, даже камбуза и столовки нормальной нет! – не унимался Михеич. – Бери паек и жри на рабочем месте. Все не как у людей!
– Заткнись! – на этот раз одного слова полковника хватило, чтобы пресечь нежелательные разговорчики. – Кают-компании у нас нет, – повторил Гришко, – поэтому я собрал вас здесь. Сейчас я хочу не только слышать ваши голоса по внутренней связи, но и видеть ваши глаза.
Остальным пришлось стоять: больше присесть тут было не на что. Ну, если только на холодный металлический пол.
«Ашники» молча ждали, переминаясь с ноги на ногу. Стас расположился подальше от Кири. Катя сама отошла от Стаса. Так что эти двое оказались рядом друг с другом. И еще, как выяснилось, «подальше» – это вовсе не значит «далеко». Наоборот: это ближе, чем хотелось бы. Стараясь удалиться от Кири и Кати, Стас очутился напротив них. Пришлось ловить на себе взгляды начохра и акустика и смотреть им в глаза.
Киря пялился угрожающе, нагло, в упор и глумливо ухмылялся. У Стаса хватило силы выдержать его взгляд. Но вот взгляд Кати… Глаза сами уткнулись в нехитрый рельефный узор металлического пола.
– Мы не на атомной субмарине, и кают-компании у нас нет… – начал собрание Гришко.
– А можно было бы и спроектировать, – буркнул Михеич. Брюзгливый, тучный, старый, седой, в очках, он стоял справа от Стаса. – Конструкторы, мать их! Руки бы повырывал!
– Это экспериментальная машина, – сухо сказал полковник. – К тому же изначально не предназначенная для длительных подземных операций.
– Тут, блин, даже камбуза и столовки нормальной нет! – не унимался Михеич. – Бери паек и жри на рабочем месте. Все не как у людей!
– Заткнись! – на этот раз одного слова полковника хватило, чтобы пресечь нежелательные разговорчики. – Кают-компании у нас нет, – повторил Гришко, – поэтому я собрал вас здесь. Сейчас я хочу не только слышать ваши голоса по внутренней связи, но и видеть ваши глаза.