— Лена, что-то не так? — встревоженно спросил он.
— Все не так! — Девушка застегнула последнюю пуговицу, швырнула ему джинсы и рубашку и, не решаясь посмотреть прямо в глаза, приказала:
— Убирайся, да поживее!
И этот крепкий, красивый, такой уверенный в себе мужчина растерялся. Он привык доставлять женщинам удовольствие и принимать от них как должное проявление ответного восторга, но с такой неприкрытой агрессивностью, завершившей их умопомрачительное соединение, столкнулся впервые. В душе он признавал, что ни от себя, ни от нее не ожидал такого взрыва эмоций. Совершенно чужие друг другу, а он любил ее с неожиданным, небывалым для него восторгом и догадывался, что и девушка не притворялась, она испытала то же самое.
Алексею нестерпимо захотелось вновь сжать ее в объятиях. Но Лена отошла к окну, нервно теребила в руках край шторы. Дождавшись, когда он более-менее приведет себя в порядок, опять же не глядя в глаза, зло отчеканила:
— Вы здесь в последний раз, и надеюсь в дальнейшем с вами нигде и ни при каких обстоятельствах не встречаться.
Ошеломленно глядя на нее, Алексей попробовал все-таки ее обнять, попытаться что-то объяснить, успокоить, но она, вырвавшись, закричала с гневом и слезами в голосе:
— Воспользовался, негодяй, что я здесь одна.
Убирайся, я тебе сказала, пока Рогдая не позвала!
— Простите, мадам. — Напоминание о Рогдае окончательно отрезвило Алексея. — По-моему, вы этого хотели не меньше моего?
Звонкая пощечина не дала ему довести мысль до конца, и, криво усмехнувшись, Алексей покачал головой и вышел на улицу.
До прихода «уазика» с биостанции он так ни разу и не прилег. Нервно ходил по комнате, много курил и, чертыхнувшись, вновь и вновь бросал взгляд в сторону дома соседки.
Там, за темными окнами, тоже не спали. Сбив простыни в комок, скинув ночную рубашку, Лена металась по постели в каком-то странном полусне-полуяви, в котором невообразимо синие глаза, приблизившись вплотную, смотрели на нее с немым укором, будто спрашивали: «Что же ты наделала, Лена?»
Глава 6
— Все не так! — Девушка застегнула последнюю пуговицу, швырнула ему джинсы и рубашку и, не решаясь посмотреть прямо в глаза, приказала:
— Убирайся, да поживее!
И этот крепкий, красивый, такой уверенный в себе мужчина растерялся. Он привык доставлять женщинам удовольствие и принимать от них как должное проявление ответного восторга, но с такой неприкрытой агрессивностью, завершившей их умопомрачительное соединение, столкнулся впервые. В душе он признавал, что ни от себя, ни от нее не ожидал такого взрыва эмоций. Совершенно чужие друг другу, а он любил ее с неожиданным, небывалым для него восторгом и догадывался, что и девушка не притворялась, она испытала то же самое.
Алексею нестерпимо захотелось вновь сжать ее в объятиях. Но Лена отошла к окну, нервно теребила в руках край шторы. Дождавшись, когда он более-менее приведет себя в порядок, опять же не глядя в глаза, зло отчеканила:
— Вы здесь в последний раз, и надеюсь в дальнейшем с вами нигде и ни при каких обстоятельствах не встречаться.
Ошеломленно глядя на нее, Алексей попробовал все-таки ее обнять, попытаться что-то объяснить, успокоить, но она, вырвавшись, закричала с гневом и слезами в голосе:
— Воспользовался, негодяй, что я здесь одна.
Убирайся, я тебе сказала, пока Рогдая не позвала!
— Простите, мадам. — Напоминание о Рогдае окончательно отрезвило Алексея. — По-моему, вы этого хотели не меньше моего?
Звонкая пощечина не дала ему довести мысль до конца, и, криво усмехнувшись, Алексей покачал головой и вышел на улицу.
До прихода «уазика» с биостанции он так ни разу и не прилег. Нервно ходил по комнате, много курил и, чертыхнувшись, вновь и вновь бросал взгляд в сторону дома соседки.
Там, за темными окнами, тоже не спали. Сбив простыни в комок, скинув ночную рубашку, Лена металась по постели в каком-то странном полусне-полуяви, в котором невообразимо синие глаза, приблизившись вплотную, смотрели на нее с немым укором, будто спрашивали: «Что же ты наделала, Лена?»
Глава 6
В пять утра Лена была уже на ногах. Во времена своей недолгой журналистской карьеры ей пришлось научиться просыпаться быстро, без раскачивания, в любое время суток после самого короткого сна. Приготовив лыжи, она упаковала в рюкзак термос с чаем и несколькими бутербродами. По прошлому опыту она знала, с каким размахом готовились к подобным мероприятиям Мухины — Шнайдеры, и ее бутерброды были просто данью привычке.
Шум мотора за окном всполошил Рогдая. Пес завизжал и запрыгал, скребясь лапами о калитку. За воротами у незнакомого микроавтобуса с «галстуком» — синей милицейской полоской — ее поджидала Верка, грызя большое зеленое яблоко. Саша хмуро посматривал через полуопущенное стекло салона. Незнакомый мужчина открыл ей дверцу и, поздоровавшись, помог загрузить в салон лыжи и рюкзак. Верка, отшвырнув в сторону огрызок, негодующе фыркнула:
— Мой-то с утра словно с левой ноги встал: хмурый, злой, и вроде вчера не много выпил.
Мужчина, помогавший Лене, вышел из салона и подошел к ним.
— Ты меня представишь, в конце концов, Елене Максимовне, или мне самому проявить инициативу?
— Конечно, смотри, Лена, и запоминай, иначе при следующей встрече лет через пяток и не узнаешь. Это мой драгоценный старший братец Герман Семенович, гроза бандитов и покоритель женских сердец в строго отведенные для этого часы. Мужчина он у нас неглупый, местами даже красивый, но…
Герман ухватил Верку за нос и потянул вниз.
— Ну и балаболка же мне в сестры досталась, проси пощады!
Наблюдая за затеявшими веселую потасовку братом и сестрой, Лена заметила, что они похожи как две капли воды. Герман, правда, выглядел несколько старше своих тридцати четырех. Небольшие залысины в густых темно-русых волосах, карие, почти черные глаза, крупный, красивой формы нос, жесткая линия губ и более твердый, чем у сестры, подбородок говорили о многом: владелец их был человеком с характером, привык отдавать приказы и не любил, если их не выполняли. Но веселые чертики в глазах указывали и на некоторую бесшабашность — от наследственности не избавишься, — при случае Герман, видно, был не прочь посмеяться и подурачиться. Обняв сестру за плечи, он подтолкнул ее к машине, подал руку Лене и помог зайти в салон.
В автобусе они сели рядом на одно сиденье. Вера устроилась напротив, а Саша растянулся на заднем, решив дотянуть свою обычную норму сна. Место водителя занял парень в спортивном костюме.
Путь их лежал за сто километров от Привольного, в знаменитое Белогорье. Сюда в летнее время съезжалось множество горнолыжников чуть ли не со всей Сибири, а порой даже из Москвы и Санкт-Петербурга. Чудесное это было место! Высокие горные пики, переходящие в доступные для лыжного спуска склоны, покрывал не тающий все лето снег. Цепь озер, которая осталась на месте растаявшего многие тысячи лет назад ледника, драгоценным ожерельем легла в ложе долины, заросшей вековым пихтарником.
Неописуемой красоты горы, волшебная синева озер, великолепие лугов настолько очаровывали побывавших здесь хоть раз людей, что они надолго заболевали этими местами. Их не пугало отсутствие самых элементарных удобств. Наоборот, очереди у примитивных подъемников, жизнь в палаточном городке или тесной избушке, ночные бдения у костра настолько сближали людей, что большинство приезжало сюда много лет подряд, сначала с детьми, а потом уже и с внуками. Лена радовалась любому случаю побывать в Белогорье. Яркие костюмы лыжников, улыбки на черных от горного загара лицах, ультрамарин неба и изумрудная, сверкающая на солнце зелень, множество горных ручьев и речушек, торжествующе пляшущих на перекатах и разбивающихся на миллиарды брызг в крутую радугу над водопадами. Именно в таких местах человек получает особый энергетический заряд, который очищает душу от вредных наслоений цивилизации. Окружающая природа обостряет в человеке чувства любви, милосердия и самоотдачи. Возвращаясь из этих мест домой, Лена чувствовала себя не просто отдохнувшей: каждая клеточка ее тела была словно промыта некоей живительной водой, от которой втрое прибавляется сил, а мир вокруг вновь становится чудесным и привлекательным.
Микроавтобус шел по асфальту почти бесшумно и, только свернув на старую лежневку, изредка вздрагивал на неровностях, отчего успевшие задремать пассажиры открывали глаза и сонно таращились по сторонам. В одно из таких пробуждений Лена, к собственному стыду, поняла, что голова ее покоится на груди у Германа, а он сосредоточенно рассматривает ее лицо.
— Простите. — Лена подняла голову, уселась удобнее, подтянула «конский хвост», в который собрала волосы. — Простите, — повторила она, — не заметила, как задремала…
— Ничего страшного, мои родственники спят вовсю, даже всхрапывают. Намаялись ночью, бедняжки!
Лена покраснела, поняв, какой смысл вложил Герман в свои слова, и тут же вспомнила, почему сама не выспалась. Низ живота пронзила сладостная боль, груди напряглись. Тело опять не подчинялось ей, хотя без чувства досады и стыда о прошедшей ночи она не могла вспоминать. Отодвинувшись от соседа подальше, чтобы он не заметил ее смущения, Лена спросила:
— Вы надолго в Привольный? По делам или в отпуск?
— И по делам, и отдохнуть немного. Я ведь здесь, почитай, лет пять не был. Даже на свадьбе у сестренки не смог присутствовать — в больнице провалялся.
Лена знала о тяжелом ранении, которое получил Герман незадолго до ее приезда в Привольный, а так бы они могли познакомиться еще на свадьбе. Веркин брат ей понравился. От него веяло спокойствием и уверенностью, чего так не хватало сейчас ей самой.
Герман взял ее за руку и принялся задумчиво перебирать пальцы.
— Не сочтите за комплимент, но в действительности вы оказались даже лучше. Верка мне все уши про вас прожужжала в письмах, а вчера вечером особенно, фотографии показывала, так что морально я к встрече подготовлен.
— Герман, — Лена отняла руку, — не надо так, с ходу. Вы приятный человек, брат Веры, я рада знакомству с вами, но только не нужно сразу на абордаж…
— Вы меня не правильно поняли, Лена, я не собираюсь навязывать свои ухаживания. — Герман огорченно вздохнул. — Очевидно, вас уже достали комплиментами, намеками… Я совсем не то имел в виду. За свою жизнь я встречался со многими женщинами и научился по их лицам считывать всю информацию. Со стопроцентной гарантией, не хвастаюсь, — он усмехнулся, — могу определить, насколько женщина умна, образованна, интеллигентна, наконец. Я говорю о женщинах вашего круга, не имея в виду своих клиенток.
— А что вы читаете на их лицах?
— Тоже хватает чем заняться. Патологическая лживость, истеричность, зачастую дурной вкус, но при этом, как ни странно, высокий уровень интеллекта и полное отсутствие интеллигентности даже при наличии высшего образования.
— Вот вы как хитро все закрутили.
— Результат многолетних наблюдений и выводов, я уже говорил об этом. Да и сейчас многому переучиваться надо. Современные бандиты по старинке с кистенем на большую дорогу не ходят, а передовой опыт гораздо быстрее нас усваивают и перенимают.
— Не такая уж я дремучая. «Человек и закон» периодически смотрю, да и детективы о Льве Гурове с удовольствием читаю, — улыбнулась Лена.
— Значит, вы человек подкованный и за себя, как сеструха давеча уверяла, постоять умеете?
Лена смутилась:
— Неужели надо было бежать по улице и голосить на весь белый свет? Эти подонки просто не ожидали сопротивления. Привыкли, что при виде их рож все цепенеют, а они от безнаказанности наглеют.
— Лена, я понял, вы человек смелый, но все до поры до времени. Люди эти, если их можно так назвать, существа беспринципные: они и лежащего до смерти ногами забивают, и старика и ребенка при случае не пожалеют. Походя над женщиной надругаются, да еще похваляться этим станут.
Верка открыла глаза, сладко потянулась.
— Ты, конечно, за старое, братик. — Она выглянула в окно. — Заканчивай политинформацию. Слава богу, приехали!
Пока мужчины разгружали вещи и отгоняли на стоянку машину, девушки прошли по лагерю горнолыжников, выбирая, где можно устроиться. К сожалению, все лучшие места оказались занятыми. По обилию палаток и вытоптанной вокруг них траве было видно, что многие живут здесь уже несколько дней.
Тут и там на камнях вдоль ручья виднелись фигурки в ярких спортивных костюмах. Люди умывались, чистили зубы, брились, весело переговаривались друг с другом. Кое-где поднимался дымок костров, слышались звяканье посуды, негромкие разговоры. Между деревьями, как сигнальные флажки на флагманском корабле, развевались на ветру развешанные для просушки лыжные брюки, комбинезоны, разноцветные полотенца. Вид у лагеря был обжитой и дружелюбный.
Здесь принимали всякого, пусть даже с грехом пополам стоящего на лыжах, но только ничем не нарушавшего спокойного течения этой жизни.
Наконец нашли свободный участок лужайки и перенесли туда вещи. Палатку решили не ставить, ограничились польским полосатым тентом и складными креслами. Дождя по всем признакам не ожидалось. День начинался чудесный! Лучи недавно пробудившегося солнца золотистым блеском залили снежные громады гор, пробрались между скученными вершинами и упали на поляну. Ночной туман закачался и стал исчезать.
Мужчины отправились узнать, в каком состоянии трасса, работают ли подъемники, а может, и знакомых встретить. Девушки принялись готовить завтрак на небольшой газовой плите, захваченной Верой из дома. Сварили кофе, приготовили побольше бутербродов с ветчиной, красной рыбой, икрой.
На свежем воздухе все поглощалось молниеносно и в большом количестве. Вернулись гонцы с известием, что любителей покататься, как никогда, много, подъемники работают все, но очереди большие, и поэтому несколько раз скатиться вряд ли удастся.
Очереди уже занимают, хотя снег не очень хорош, а трасса основательно разбита.
— Да здесь всегда так. — Вера удрученно махнула рукой. — Следить совершенно некому. Так что мы с Леной покатаемся на западном склоне, там без подъемников можно обойтись, а вы, если надо, лезьте в гору.
Позавтракали, осмотрели лыжи, проверили крепления. Лена обратила внимание, с какой ловкой уверенностью проделал это Герман не только со своими, но и с ее лыжами. Николай, водитель микроавтобуса и по совместительству коллега Германа из райотдела милиции, на лыжах кататься не стал, а, прихватив книгу, улегся на солнышке позагорать.
На западном склоне катались в основном новички и те, кто решил не тратить время на долгую очередь у подъемника, а от души покататься на простенькой трассе.
Солнце поднималось все выше. Большинство лыжников переоделись в шорты и майки с короткими рукавами, наиболее отчаянные разделись до купальников. В горах загорают быстро, и Лена с удовольствием наблюдала за кофейного цвета фигурками молодых парней и девушек, стремительно мелькавших среди пихт по склону горы. Непередаваемое ощущение соприкосновения разгоряченного обнаженного тела с обжигающе холодным снегом, когда на огромной скорости, не сумев войти в поворот, врезаешься в сугроб, а потом на пятой точке летишь вслед за лыжами, приводило в не меньший восторг лыжную братию, чем удачный спуск с горы.
Вволю накатавшись, насмеявшись, набарахтавшись в снегу, девушки вернулись в лагерь. Мужчины еще катались, только сменили шорты на джинсы и легкие свитера, в долине постоянно дул прохладный ветерок. Обед решили не готовить. У близстоящего шашлычника купили шашлыки, нарезали помидоры, огурцы, хлеб. Вера достала большой кусок окорока и жареную курицу, принесла из машины три бутылки сухого вина. Саша и Герман не заставили себя ждать. Обедали долго, после вкусной, сытной еды потянуло в сон. Мужчины пристроились под тентом, а Вера в кресле, прикрыв лицо носовым платком, чтобы не слишком загорело. Лена, захватив с собой фотоаппарат, решила пройтись вдоль ручья к подножию скал, где буйным цветом цвели жарки и крупные синие аквилегии.
Сквозь огромные, причудливо изрезанные листья аконита и борщевиков сверкали прозрачные струи.
Ручей погромыхивал на перекатах, тихо скатываясь и замирая в глубоких промоинах, образованных мощными потоками талых вод. По более яркому цвету растительности Лена научилась определять неприятные ловушки — мелкие болотца и бочажки с ледяной водой, но все равно скоро промочила ноги, а джинсы до колен покрылись липкой рыжей глиной.
Но вот тропа пошла вверх, и сразу стало суше.
Подножия скал были завалены крупными обломками, скатившимися сюда с откосов, и сплошь затянуты мясистыми листьями бадана, местами уже выбросившего лилово-розовые цветы. Корни приземистых кедров присосались к камням, расползлись по щелям, образуя сплошную сетку узора. Везде, словно маленькие копья, ощетинилась черемша. Это неприхотливое растение с резким чесночным запахом, которое так любят в Сибири в свежем, соленом, маринованном виде, Лене приходилось встречать и на дне долин, и на очень крутых склонах гор. Не успеет растаять снег, а черная земля тут же покроется зеленым частоколом.
Поднявшись на скальную террасу, поросшую карликовой березкой и на редкость красивой, с бархатистыми листьями, ивой, Лена оглянулась вокруг. Под ногами соткала ковер из упругих, с жесткими листьями веток кашкара. Кое-где среди нагромождения камней проглядывали ее нежно-желтые, словно восковые, цветы. Березки росли отдельно от ив, плотно прижавшись друг к другу, как бы понимая, что так, обнявшись, сообща, легче удержаться на отвесной скале.
Сразу за террасой крутизна смягчалась. До поляны оставалось метров пятьдесят сравнительно доступного подъема. Быстро преодолев его, Лена застыла от восторга. Будто споря между собой, незабудки, жарки, водосборы, ветреницы тянулись к солнцу. Широко раскинув листья, старались вобрать как можно больше тепла и света. Кусты смородины, малины, бузины покрылись ярко-зеленой листвой. Черемуха и рябина разносили далеко вокруг аромат своих соцветий. Поползни, овсянки, дрозды шныряли по кустам в поисках пищи, суетились, обустраивали гнездышки.
Певчие птицы без умолку свиристели, повторяя бессчетное количество раз один и тот же мотив. На небольшом снежнике Лена обнаружила, к своему удивлению, множество паутов — эти огромные мухи настоящий бич маралов и особенно северных оленей, которые их панически боятся. Пауты были при последнем издыхании и еле-еле ползали по снегу. Эти злющие порождения дьявола совсем не переносят холода, и такие вот поляны у подножия гольцов — настоящее спасение для оленей от подлинного бедствия тайги — надоедливого гнуса.
Шум мотора за окном всполошил Рогдая. Пес завизжал и запрыгал, скребясь лапами о калитку. За воротами у незнакомого микроавтобуса с «галстуком» — синей милицейской полоской — ее поджидала Верка, грызя большое зеленое яблоко. Саша хмуро посматривал через полуопущенное стекло салона. Незнакомый мужчина открыл ей дверцу и, поздоровавшись, помог загрузить в салон лыжи и рюкзак. Верка, отшвырнув в сторону огрызок, негодующе фыркнула:
— Мой-то с утра словно с левой ноги встал: хмурый, злой, и вроде вчера не много выпил.
Мужчина, помогавший Лене, вышел из салона и подошел к ним.
— Ты меня представишь, в конце концов, Елене Максимовне, или мне самому проявить инициативу?
— Конечно, смотри, Лена, и запоминай, иначе при следующей встрече лет через пяток и не узнаешь. Это мой драгоценный старший братец Герман Семенович, гроза бандитов и покоритель женских сердец в строго отведенные для этого часы. Мужчина он у нас неглупый, местами даже красивый, но…
Герман ухватил Верку за нос и потянул вниз.
— Ну и балаболка же мне в сестры досталась, проси пощады!
Наблюдая за затеявшими веселую потасовку братом и сестрой, Лена заметила, что они похожи как две капли воды. Герман, правда, выглядел несколько старше своих тридцати четырех. Небольшие залысины в густых темно-русых волосах, карие, почти черные глаза, крупный, красивой формы нос, жесткая линия губ и более твердый, чем у сестры, подбородок говорили о многом: владелец их был человеком с характером, привык отдавать приказы и не любил, если их не выполняли. Но веселые чертики в глазах указывали и на некоторую бесшабашность — от наследственности не избавишься, — при случае Герман, видно, был не прочь посмеяться и подурачиться. Обняв сестру за плечи, он подтолкнул ее к машине, подал руку Лене и помог зайти в салон.
В автобусе они сели рядом на одно сиденье. Вера устроилась напротив, а Саша растянулся на заднем, решив дотянуть свою обычную норму сна. Место водителя занял парень в спортивном костюме.
Путь их лежал за сто километров от Привольного, в знаменитое Белогорье. Сюда в летнее время съезжалось множество горнолыжников чуть ли не со всей Сибири, а порой даже из Москвы и Санкт-Петербурга. Чудесное это было место! Высокие горные пики, переходящие в доступные для лыжного спуска склоны, покрывал не тающий все лето снег. Цепь озер, которая осталась на месте растаявшего многие тысячи лет назад ледника, драгоценным ожерельем легла в ложе долины, заросшей вековым пихтарником.
Неописуемой красоты горы, волшебная синева озер, великолепие лугов настолько очаровывали побывавших здесь хоть раз людей, что они надолго заболевали этими местами. Их не пугало отсутствие самых элементарных удобств. Наоборот, очереди у примитивных подъемников, жизнь в палаточном городке или тесной избушке, ночные бдения у костра настолько сближали людей, что большинство приезжало сюда много лет подряд, сначала с детьми, а потом уже и с внуками. Лена радовалась любому случаю побывать в Белогорье. Яркие костюмы лыжников, улыбки на черных от горного загара лицах, ультрамарин неба и изумрудная, сверкающая на солнце зелень, множество горных ручьев и речушек, торжествующе пляшущих на перекатах и разбивающихся на миллиарды брызг в крутую радугу над водопадами. Именно в таких местах человек получает особый энергетический заряд, который очищает душу от вредных наслоений цивилизации. Окружающая природа обостряет в человеке чувства любви, милосердия и самоотдачи. Возвращаясь из этих мест домой, Лена чувствовала себя не просто отдохнувшей: каждая клеточка ее тела была словно промыта некоей живительной водой, от которой втрое прибавляется сил, а мир вокруг вновь становится чудесным и привлекательным.
Микроавтобус шел по асфальту почти бесшумно и, только свернув на старую лежневку, изредка вздрагивал на неровностях, отчего успевшие задремать пассажиры открывали глаза и сонно таращились по сторонам. В одно из таких пробуждений Лена, к собственному стыду, поняла, что голова ее покоится на груди у Германа, а он сосредоточенно рассматривает ее лицо.
— Простите. — Лена подняла голову, уселась удобнее, подтянула «конский хвост», в который собрала волосы. — Простите, — повторила она, — не заметила, как задремала…
— Ничего страшного, мои родственники спят вовсю, даже всхрапывают. Намаялись ночью, бедняжки!
Лена покраснела, поняв, какой смысл вложил Герман в свои слова, и тут же вспомнила, почему сама не выспалась. Низ живота пронзила сладостная боль, груди напряглись. Тело опять не подчинялось ей, хотя без чувства досады и стыда о прошедшей ночи она не могла вспоминать. Отодвинувшись от соседа подальше, чтобы он не заметил ее смущения, Лена спросила:
— Вы надолго в Привольный? По делам или в отпуск?
— И по делам, и отдохнуть немного. Я ведь здесь, почитай, лет пять не был. Даже на свадьбе у сестренки не смог присутствовать — в больнице провалялся.
Лена знала о тяжелом ранении, которое получил Герман незадолго до ее приезда в Привольный, а так бы они могли познакомиться еще на свадьбе. Веркин брат ей понравился. От него веяло спокойствием и уверенностью, чего так не хватало сейчас ей самой.
Герман взял ее за руку и принялся задумчиво перебирать пальцы.
— Не сочтите за комплимент, но в действительности вы оказались даже лучше. Верка мне все уши про вас прожужжала в письмах, а вчера вечером особенно, фотографии показывала, так что морально я к встрече подготовлен.
— Герман, — Лена отняла руку, — не надо так, с ходу. Вы приятный человек, брат Веры, я рада знакомству с вами, но только не нужно сразу на абордаж…
— Вы меня не правильно поняли, Лена, я не собираюсь навязывать свои ухаживания. — Герман огорченно вздохнул. — Очевидно, вас уже достали комплиментами, намеками… Я совсем не то имел в виду. За свою жизнь я встречался со многими женщинами и научился по их лицам считывать всю информацию. Со стопроцентной гарантией, не хвастаюсь, — он усмехнулся, — могу определить, насколько женщина умна, образованна, интеллигентна, наконец. Я говорю о женщинах вашего круга, не имея в виду своих клиенток.
— А что вы читаете на их лицах?
— Тоже хватает чем заняться. Патологическая лживость, истеричность, зачастую дурной вкус, но при этом, как ни странно, высокий уровень интеллекта и полное отсутствие интеллигентности даже при наличии высшего образования.
— Вот вы как хитро все закрутили.
— Результат многолетних наблюдений и выводов, я уже говорил об этом. Да и сейчас многому переучиваться надо. Современные бандиты по старинке с кистенем на большую дорогу не ходят, а передовой опыт гораздо быстрее нас усваивают и перенимают.
— Не такая уж я дремучая. «Человек и закон» периодически смотрю, да и детективы о Льве Гурове с удовольствием читаю, — улыбнулась Лена.
— Значит, вы человек подкованный и за себя, как сеструха давеча уверяла, постоять умеете?
Лена смутилась:
— Неужели надо было бежать по улице и голосить на весь белый свет? Эти подонки просто не ожидали сопротивления. Привыкли, что при виде их рож все цепенеют, а они от безнаказанности наглеют.
— Лена, я понял, вы человек смелый, но все до поры до времени. Люди эти, если их можно так назвать, существа беспринципные: они и лежащего до смерти ногами забивают, и старика и ребенка при случае не пожалеют. Походя над женщиной надругаются, да еще похваляться этим станут.
Верка открыла глаза, сладко потянулась.
— Ты, конечно, за старое, братик. — Она выглянула в окно. — Заканчивай политинформацию. Слава богу, приехали!
Пока мужчины разгружали вещи и отгоняли на стоянку машину, девушки прошли по лагерю горнолыжников, выбирая, где можно устроиться. К сожалению, все лучшие места оказались занятыми. По обилию палаток и вытоптанной вокруг них траве было видно, что многие живут здесь уже несколько дней.
Тут и там на камнях вдоль ручья виднелись фигурки в ярких спортивных костюмах. Люди умывались, чистили зубы, брились, весело переговаривались друг с другом. Кое-где поднимался дымок костров, слышались звяканье посуды, негромкие разговоры. Между деревьями, как сигнальные флажки на флагманском корабле, развевались на ветру развешанные для просушки лыжные брюки, комбинезоны, разноцветные полотенца. Вид у лагеря был обжитой и дружелюбный.
Здесь принимали всякого, пусть даже с грехом пополам стоящего на лыжах, но только ничем не нарушавшего спокойного течения этой жизни.
Наконец нашли свободный участок лужайки и перенесли туда вещи. Палатку решили не ставить, ограничились польским полосатым тентом и складными креслами. Дождя по всем признакам не ожидалось. День начинался чудесный! Лучи недавно пробудившегося солнца золотистым блеском залили снежные громады гор, пробрались между скученными вершинами и упали на поляну. Ночной туман закачался и стал исчезать.
Мужчины отправились узнать, в каком состоянии трасса, работают ли подъемники, а может, и знакомых встретить. Девушки принялись готовить завтрак на небольшой газовой плите, захваченной Верой из дома. Сварили кофе, приготовили побольше бутербродов с ветчиной, красной рыбой, икрой.
На свежем воздухе все поглощалось молниеносно и в большом количестве. Вернулись гонцы с известием, что любителей покататься, как никогда, много, подъемники работают все, но очереди большие, и поэтому несколько раз скатиться вряд ли удастся.
Очереди уже занимают, хотя снег не очень хорош, а трасса основательно разбита.
— Да здесь всегда так. — Вера удрученно махнула рукой. — Следить совершенно некому. Так что мы с Леной покатаемся на западном склоне, там без подъемников можно обойтись, а вы, если надо, лезьте в гору.
Позавтракали, осмотрели лыжи, проверили крепления. Лена обратила внимание, с какой ловкой уверенностью проделал это Герман не только со своими, но и с ее лыжами. Николай, водитель микроавтобуса и по совместительству коллега Германа из райотдела милиции, на лыжах кататься не стал, а, прихватив книгу, улегся на солнышке позагорать.
На западном склоне катались в основном новички и те, кто решил не тратить время на долгую очередь у подъемника, а от души покататься на простенькой трассе.
Солнце поднималось все выше. Большинство лыжников переоделись в шорты и майки с короткими рукавами, наиболее отчаянные разделись до купальников. В горах загорают быстро, и Лена с удовольствием наблюдала за кофейного цвета фигурками молодых парней и девушек, стремительно мелькавших среди пихт по склону горы. Непередаваемое ощущение соприкосновения разгоряченного обнаженного тела с обжигающе холодным снегом, когда на огромной скорости, не сумев войти в поворот, врезаешься в сугроб, а потом на пятой точке летишь вслед за лыжами, приводило в не меньший восторг лыжную братию, чем удачный спуск с горы.
Вволю накатавшись, насмеявшись, набарахтавшись в снегу, девушки вернулись в лагерь. Мужчины еще катались, только сменили шорты на джинсы и легкие свитера, в долине постоянно дул прохладный ветерок. Обед решили не готовить. У близстоящего шашлычника купили шашлыки, нарезали помидоры, огурцы, хлеб. Вера достала большой кусок окорока и жареную курицу, принесла из машины три бутылки сухого вина. Саша и Герман не заставили себя ждать. Обедали долго, после вкусной, сытной еды потянуло в сон. Мужчины пристроились под тентом, а Вера в кресле, прикрыв лицо носовым платком, чтобы не слишком загорело. Лена, захватив с собой фотоаппарат, решила пройтись вдоль ручья к подножию скал, где буйным цветом цвели жарки и крупные синие аквилегии.
Сквозь огромные, причудливо изрезанные листья аконита и борщевиков сверкали прозрачные струи.
Ручей погромыхивал на перекатах, тихо скатываясь и замирая в глубоких промоинах, образованных мощными потоками талых вод. По более яркому цвету растительности Лена научилась определять неприятные ловушки — мелкие болотца и бочажки с ледяной водой, но все равно скоро промочила ноги, а джинсы до колен покрылись липкой рыжей глиной.
Но вот тропа пошла вверх, и сразу стало суше.
Подножия скал были завалены крупными обломками, скатившимися сюда с откосов, и сплошь затянуты мясистыми листьями бадана, местами уже выбросившего лилово-розовые цветы. Корни приземистых кедров присосались к камням, расползлись по щелям, образуя сплошную сетку узора. Везде, словно маленькие копья, ощетинилась черемша. Это неприхотливое растение с резким чесночным запахом, которое так любят в Сибири в свежем, соленом, маринованном виде, Лене приходилось встречать и на дне долин, и на очень крутых склонах гор. Не успеет растаять снег, а черная земля тут же покроется зеленым частоколом.
Поднявшись на скальную террасу, поросшую карликовой березкой и на редкость красивой, с бархатистыми листьями, ивой, Лена оглянулась вокруг. Под ногами соткала ковер из упругих, с жесткими листьями веток кашкара. Кое-где среди нагромождения камней проглядывали ее нежно-желтые, словно восковые, цветы. Березки росли отдельно от ив, плотно прижавшись друг к другу, как бы понимая, что так, обнявшись, сообща, легче удержаться на отвесной скале.
Сразу за террасой крутизна смягчалась. До поляны оставалось метров пятьдесят сравнительно доступного подъема. Быстро преодолев его, Лена застыла от восторга. Будто споря между собой, незабудки, жарки, водосборы, ветреницы тянулись к солнцу. Широко раскинув листья, старались вобрать как можно больше тепла и света. Кусты смородины, малины, бузины покрылись ярко-зеленой листвой. Черемуха и рябина разносили далеко вокруг аромат своих соцветий. Поползни, овсянки, дрозды шныряли по кустам в поисках пищи, суетились, обустраивали гнездышки.
Певчие птицы без умолку свиристели, повторяя бессчетное количество раз один и тот же мотив. На небольшом снежнике Лена обнаружила, к своему удивлению, множество паутов — эти огромные мухи настоящий бич маралов и особенно северных оленей, которые их панически боятся. Пауты были при последнем издыхании и еле-еле ползали по снегу. Эти злющие порождения дьявола совсем не переносят холода, и такие вот поляны у подножия гольцов — настоящее спасение для оленей от подлинного бедствия тайги — надоедливого гнуса.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента