Страница:
Нетрудно догадаться, что "Эрф Ром" - это анаграмма фамилии "Ефремов". Своей теории автор придаёт очень большое значение: "произведения Эрф Рома помогли построению нового мира на переходе к эре Мирового Воссоединения". Эрф Ром даже именуется "мудрецом". Нечасто можно встретить такое самовосхваление!
Подходить всерьёз к этим "идеям" было бы поистине странно. Мы можем узнать от Ефремова, что гунны брали Рим, что знаменитые слова о "прыжке из царства необходимости в царство свободы" принадлежат Марксу. Неужто трудно было заглянуть в учебник Машкина или открыть двадцатый том сочинений Маркса и Энгельса?
Интересно, что Ефремов глубоко убеждён в неизбежности атомной войны (мы уже видели это): "Великое сражение Запада и Востока началось в год огненной курицы семнадцатого круга и продолжалось до года красного тигра". Итак, дата войны: 2017-2046 годы. Война была столь разрушительна, что исторические документы сохранились только в буддийском монастыре в Каракоруме, именно поэтому потомки и пользуются тибетской хронологией (сочинения Эрфа Рома, вероятно, тоже сохранили буддийские монахи). Это тягостное ожидание неизбежной войны хорошо воплощает тот социальный пессимизм, памятником которого стал "Час Быка".
Всеми читателями планета Торманс воспринималась отнюдь не как карикатура на маоистский Китай, многие этого и не заметили, зато все увидели в Тормансе образ хорошо знакомого мира. Ефремов придал роману необходимый хэппи-энд: прилёт земной экспедиции показал тормансианам ужас их положения, и они сами "поднялись из инферно". Но этот конец ни художественно, ни даже сюжетно не оправдан. Никто из читателей его всерьёз и не принимал.
"Час Быка" был крахом тех иллюзий, которые пыталась воплотить "Туманность Андромеды". В принципе, это не может быть отрицательным явлением. Но Ефремов принял торможение общественного развития в конце 60-х годов за обязательный образец будущего. Он не был одинок - грех был всеобщим. Так что и в этом Ефремов не поднимается над средним уровнем массового сознания. В этом повторяющемся факте - социальная суть творчества Ефремова.
Мы рассмотрели в общих чертах взгляды Ефремова, относящиеся к будущему. Но, поскольку у него будущее представлено исторически, надо рассмотреть и его собственно исторические взгляды. Начнём с очень популярного романа "Лезвие бритвы" (1963). Главная историческая тема в этом романе - тайны Индии и тайные знания древних. Опять проявляется та же черта: он берёт массовые мнения и строит на них книгу, которая, разумеется, привлекает непритязательного читателя. Суеверие о "тайных знаниях древних" всегда было популярно в Европе. В конце XIX века из него выросло одно из отвратительнейших явлений нашего времени - оккультизм. В советское время это суеверие сначала притаилось, а в 60-е годы вновь выплыло вместе с телепатией, телекинезом, летающими тарелками, бермудским треугольником и прочими темами обывательских разговоров. До сих пор в определённой среде передают из рук в руки книжку Горбовского "Четырнадцать тысячелетий назад", где собрана аналогичная чепуха, но на темы истории. Но Горбовский выступил после Ефремова! "Лезвие бритвы" было одним из факторов, подтолкнувших общественное сознание к тому взлёту мистики и слухов, который случился впервые в конце 60-х и (с перерывами) не угасает до сих пор.
Как отмечают издатели, характерная черта "Лезвия бритвы" - "невероятная насыщенность научными материалами". Главная черта этого "научного материала" - лысенковщина. По мнению Ефремова, красота - это инстинктивно воспринимаемая целесообразность, "закреплённая в наследственной, подсознательной памяти поколений". В типично лысенковском духе считается понятным, что такое "наследственная память поколений". Вопрос о её механизме не возникает у героев Ефремова. Как не вспомнить знаменитую реплику на памятной сессии ВАСХНИЛ: "Механизмов нет!". Антинаучность и реакционность лысенковщины в доказательствах не нуждается. Но нам сейчас важно другое: лысенковщина была половодьем обывательщины, дорвавшейся до власти. В этой струе и следует Ефремов. Не забудем, что роман вышел в 1963 г., то есть до ликвидации лысенковщины. Но падение шарлатана никак не отразилось ни на романе, ни на его популярности, ни, как мы только что видели, на оценке его издателями (том собрания сочинений издан в 1975).
Перечислять неоднократные научные ошибки в романе (вроде того, что джайнизм есть ветвь индуизма) было бы излишне. Отметим другое - пропаганду ЛСД. Это уж вовсе невероятно! Герои романа вводят "испытуемому" ЛСД-25, и в его сознании просыпается "память предков". Конечно, Ефремов не пропагандирует наркоманию - он просто хватается за модную обывательщину - в те годы ЛСД-25 была новостью, а у нас вовсе неизвестна.
Не обошлось и без расизма. Сима объясняет Гирину "как можно всегда отличить русскую женщину хорошей породы, если сказать по-научному - чистой линии". Скотоводческая терминология в приложении к человеку - это явственный признак расизма. Сказав свою поэтическую фразу, Сима вытянула вперёд загорелую ногу... Гирин поглядел с восхищением, но девушка поморщилась. По мнению Ефремова, Гирин в этот момент должен был подумать не о том, о чём думает нормальный человек, а о породистости своей собеседницы...
Полностью посвящён исторической теме последний роман Ефремова "Таис Афинская". Авторское введение к роману настраивает читателя на строгую научность и достоверность (разумеется, в тех рамках, что возможны в романе). Автор уверяет, что допущено лишь "единственное нарушение хронологии" относительно даты создания Венеры Милосской. Из этого и будем исходить.
Художественный метод, применённый Ефремовым, не нов: в отдалённую эпоху ставится человек, значительно её превосходящий, близкий по воззрениям нам, читателям. В спорах и конфликтах о остальными героями выявляется его превосходство над ними. Некогда этот приём был довольно плодотворным, но к нашему времени выродился, перейдя в бульварную литературу. Пример - Жозеф де Пейрак в пресловутой "Анжелике". Нельзя доказывать правоту каких-либо идей, заранее положив в основу их превосходство. Это игра в поддавки. У Ефремова эта игра перешла все пределы. Самый яркий пример: жрец рассказывает Таис о Библии, различая в ней Яхвиста и Элохиста и даже употребляя эти термины современной науки. Ясно, что таким способом можно доказать всё, что угодно, но разве это исторический роман, да и вообще - роман ли?
Вопреки уверениям автора, книга пестрит анахронизмами и просто историческими ошибками, причём никак художественно не оправданными - большей частью это абстрактные "исторические сведения", попутно сообщаемые читателю. Так, мы узнаём, что "за двенадцать веков до Таис родился миф о Самсоне, ослеплённом богатыре, прикованном к мельнице и осуждённом вечно вращать её колесо". Что за странная датировка - XVI век до н.э.? Даже религиозные авторы, считавшие каждое слово Библии за истину, не отодвигали Самсона в такую древность. Но Ефремов просто не понимает Библию: "вечно вращать" в отношении к Самсону - это абсурд, в Ветхом Завете "вечность" вообще отсутствует. Как можно было принять Самсона за Сизифа? Коль мы взялись за Библию, то продолжим. Ефремов пишет, что евреи считают шесть тысяч лет от сотворения мира. Даже к нашим дням по еврейскому календарю не прошло ещё шесть тысяч лет! Такова обещанная хронология!
Каббалистическую терминологию средневековья Ефремов с лёгкостью переносит во времена древних греков. Таис говорит, что у еврейских мудрецов "Сефирот-Разум, иначе Сердце-Бина - женское начало, мудрость или Хокма мужское". Вы можете понять этот набор слов? Вчитайтесь, и вы не поймёте, что такое Бина. Любопытно, что в конце книги жрец объясняет всё это снова, и кому же? Всё той же Таис! Ефремов не понимает ни термина "Сефира" (который, как родовое понятие объединяет и Бина, и Хокма), ни других. Мы читаем: "Девушки Кадешим священны...". Еврейское слово "кадешим" никогда не обозначало каких-то "девушек"! Но и этого мало. Мы узнаём, что Пифагор "предался игре чисел и знаков под влиянием мудрецов Ур-Салима", то есть Иерусалима. Неловко как-то объяснять, что было наоборот, что средневековая мистика чисел (в том числе и каббалистика) именно следовала за пифагорейцами.
И, наконец, самое невероятное: всем известный царь Соломон почему-то стал "комагенским царём". Тут остаётся лишь развести руками. Неужели Ефремов не знает, что такое Коммагена и где она находилась?
Но нет, есть вещи ещё более у диви тельные. Коня, которого Птолемей дарит Таис, зовут "Боанергос" (Дитя Грома). На каком это языке? Читатель, вероятно, думает, что по-гречески. Ничего подобного! Слово это заимствовано из Евангелия! Евангелист Марк пишет, что двух апостолов - Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, Христос нарёк "Воанергес, то есть "сыны громовы"" (Мк. 3:17). Обратите внимание: перевод дан в самом греческом оригинале, так что слово это грекам не было понятно. Оно представляет собой, вероятно, искажение еврейского "бней регеш" - "сыны шума, грохота". Причём тут Птолемей и конь - остаётся загадкой.
На пути из Египта в Месопотамию Таис, естественно, проезжает Палестину. На её пути - "Армагеддон, один из колесничных городов древнего царя Соломона". Птолемей рассказывает Таис о "древнем пророчестве еврейских мудрецов", то есть пересказывает христианский (!) апокалиптический миф, возникший четыреста лет спустя! Но самое странное - это уверенность Ефремова, что существует город Армагеддон. Современные исследователи в самом деле связывают это мифическое название с городом Мегиддо, где в XX веке были найдены остатки древних конюшен. Есть предположение, что это конюшни царя Соломона, но это лишь гипотеза, известный археолог И. Ядин, например, её отрицает. Зачем же современные научные споры ссужать Птолемею Лагу? Но и это не всё. Таис соединяет в уме "еврейское пророчество с индийским пророчеством о дате этой битвы". В результате она определила, что битва у Армагеддона произойдёт "через двадцать три с половиной века после года её рождения". Но если дата уже была дана, то всё умственное усилие Таис сводилось к операции вычитания двух чисел. Но это в шутку. Ефремов ещё раз напоминает о своём убеждении в неизбежности мировой войны в конце XX века.
Подобные "ошибки" встречаются не только в отношении к библейской истории. Ефремов сообщает нам в подстрочном примечании (!), что Изократ это "эллинский полководец, мечтавший о реванше персам". С каких это пор оратор и публицист Исократ стал полководцем? Герои романа видят жертвенник Антэросу, хотя эта абстракция (!) относится к позднеэллинистическому времени. Священных быков египтяне хоронят в "Серапейоне" - очевидно, Ефремов не знает, что культ Сераписа возник только при Птолемеях.
Я думаю, достаточно - столько ляпсусов и анахронизмов после торжественного заверения в строгой научности и объективности!
А теперь - об идеях, хотя какие идеи могут быть на таком фоне? Ефремов считает, что время Александра Македонского - это перелом истории от национализма к первым проявлениям общечеловеческой морали. В такой трактовке Ефремов неоригинален, однако он скрывает от читателя, что историки подвергли эту идею резкой критике. Впрочем, ни роман, ни эта статья - не место для дискуссий на эту тему. В конце концов, каждый сам выбирает близкие ему идеи: Ефремов считает, что "завоеватель мира" был носителем общечеловеческой морали...
Одна из характернейших черт книги - превознесение "тайных знаний древних" (мы уже говорили об этом в отношении к "Лезвию бритвы"). Из "Таис" мы можем узнать, что древние греки знали о "тёмных звёздах", о множестве обитаемых миров, фазах Венеры, что у вавилонян был телескоп, и они открыли спутники Юпитера и планету Уран, что индийцы умели прививать оспу и т.д. Критиковать это нет необходимости.
Подобно всем тем, кто верит в миф о "тайных знаниях древних", Ефремов склоняется к оккультизму. Он сам пишет, что только оккультисты прежде понимали страшную суть наименования "инферно", так что именно оккультизм он называет предшественником своей "теории Эрфа Рома" (правда, у него оккультисты существовали прежде Данте, но нас и это не удивит). В "Таис" огромное место занимает описание тайных мистических обрядов, посвящение в которые рассматривается как великая честь. Подлинную суть этой тёмной стороны античности Ефремов полностью игнорирует.
Делосский философ говорит Таис: "у нас нет морали... но есть другие народы". Мысль хороша, но если она справедлива, то откуда Таис знает, что такое мораль, ведь собеседник этого не объясняет? Так кто же создал мораль: стоики и Зенон или эти самые народы?
Разумеется, не обошлось без лысенковщины и открытого презрения к целым народам (не забудем, что роман появился в 70-е годы!). От матери-критянки Таис унаследовала умение превосходно плавать: "в ней возродились её предки". Да ведь мы уже читали это в "Туманности Андромеды"! А такой пассаж: "В малых народах жизнь людей неверна и быстротечна (?), нет ничего постоянного, и не успевает установиться прочная вера и философия. - Я прибавлю к этому сходство с обезьянами, - сказал старший жрец". Голос знаком - мы уже слышали от Ефремова, что китайцы похожи на обезьян, но китайцев вряд ли можно отнести к "малым народам" (но я, кажется, сбиваюсь на критику, а критиковать ТАКОЕ нельзя). Мы можем узнать от Ефремова, что евреи - "мудрый народ", а на следующей странице узнать, что у них - "нелепая вера". Речь идёт не о противоречиях, важен сам подход: "мудрый народ", "нелепая вера", "великолепный народ". И уж, конечно, Таис отличается "чистотой происхождения по обеим линиям - отца и матери". Ефремов верен себе.
Популярность книг Ефремова - это явление из известного ряда массовой культуры. В массовом, обывательском сознании никогда не исчезают ни национализм, ни лысенковщина (миф о "кобыле Мортона"), ни тяга к "древним тайнам", ни псевдоинтеллектуализм. Отметим последнее. В предисловии к "Таис" автор писал, что чтение его книги может быть затруднительным из-за обилия терминов и греческих слов. Ничего подобного! Всё это составляло только видимость умственной работы, как и "догадки", что "Тёмные Века" есть средние века, что "Ур-Салим" - это Иерусалим, а "Сокол Русский" - это Андрей Соколов. Игра в поддавки с читателем - вот секрет популярности "Таис" и "Лезвия бритвы". Ефремов сам выбрал эту прискорбную социальную позицию.
Подходить всерьёз к этим "идеям" было бы поистине странно. Мы можем узнать от Ефремова, что гунны брали Рим, что знаменитые слова о "прыжке из царства необходимости в царство свободы" принадлежат Марксу. Неужто трудно было заглянуть в учебник Машкина или открыть двадцатый том сочинений Маркса и Энгельса?
Интересно, что Ефремов глубоко убеждён в неизбежности атомной войны (мы уже видели это): "Великое сражение Запада и Востока началось в год огненной курицы семнадцатого круга и продолжалось до года красного тигра". Итак, дата войны: 2017-2046 годы. Война была столь разрушительна, что исторические документы сохранились только в буддийском монастыре в Каракоруме, именно поэтому потомки и пользуются тибетской хронологией (сочинения Эрфа Рома, вероятно, тоже сохранили буддийские монахи). Это тягостное ожидание неизбежной войны хорошо воплощает тот социальный пессимизм, памятником которого стал "Час Быка".
Всеми читателями планета Торманс воспринималась отнюдь не как карикатура на маоистский Китай, многие этого и не заметили, зато все увидели в Тормансе образ хорошо знакомого мира. Ефремов придал роману необходимый хэппи-энд: прилёт земной экспедиции показал тормансианам ужас их положения, и они сами "поднялись из инферно". Но этот конец ни художественно, ни даже сюжетно не оправдан. Никто из читателей его всерьёз и не принимал.
"Час Быка" был крахом тех иллюзий, которые пыталась воплотить "Туманность Андромеды". В принципе, это не может быть отрицательным явлением. Но Ефремов принял торможение общественного развития в конце 60-х годов за обязательный образец будущего. Он не был одинок - грех был всеобщим. Так что и в этом Ефремов не поднимается над средним уровнем массового сознания. В этом повторяющемся факте - социальная суть творчества Ефремова.
Мы рассмотрели в общих чертах взгляды Ефремова, относящиеся к будущему. Но, поскольку у него будущее представлено исторически, надо рассмотреть и его собственно исторические взгляды. Начнём с очень популярного романа "Лезвие бритвы" (1963). Главная историческая тема в этом романе - тайны Индии и тайные знания древних. Опять проявляется та же черта: он берёт массовые мнения и строит на них книгу, которая, разумеется, привлекает непритязательного читателя. Суеверие о "тайных знаниях древних" всегда было популярно в Европе. В конце XIX века из него выросло одно из отвратительнейших явлений нашего времени - оккультизм. В советское время это суеверие сначала притаилось, а в 60-е годы вновь выплыло вместе с телепатией, телекинезом, летающими тарелками, бермудским треугольником и прочими темами обывательских разговоров. До сих пор в определённой среде передают из рук в руки книжку Горбовского "Четырнадцать тысячелетий назад", где собрана аналогичная чепуха, но на темы истории. Но Горбовский выступил после Ефремова! "Лезвие бритвы" было одним из факторов, подтолкнувших общественное сознание к тому взлёту мистики и слухов, который случился впервые в конце 60-х и (с перерывами) не угасает до сих пор.
Как отмечают издатели, характерная черта "Лезвия бритвы" - "невероятная насыщенность научными материалами". Главная черта этого "научного материала" - лысенковщина. По мнению Ефремова, красота - это инстинктивно воспринимаемая целесообразность, "закреплённая в наследственной, подсознательной памяти поколений". В типично лысенковском духе считается понятным, что такое "наследственная память поколений". Вопрос о её механизме не возникает у героев Ефремова. Как не вспомнить знаменитую реплику на памятной сессии ВАСХНИЛ: "Механизмов нет!". Антинаучность и реакционность лысенковщины в доказательствах не нуждается. Но нам сейчас важно другое: лысенковщина была половодьем обывательщины, дорвавшейся до власти. В этой струе и следует Ефремов. Не забудем, что роман вышел в 1963 г., то есть до ликвидации лысенковщины. Но падение шарлатана никак не отразилось ни на романе, ни на его популярности, ни, как мы только что видели, на оценке его издателями (том собрания сочинений издан в 1975).
Перечислять неоднократные научные ошибки в романе (вроде того, что джайнизм есть ветвь индуизма) было бы излишне. Отметим другое - пропаганду ЛСД. Это уж вовсе невероятно! Герои романа вводят "испытуемому" ЛСД-25, и в его сознании просыпается "память предков". Конечно, Ефремов не пропагандирует наркоманию - он просто хватается за модную обывательщину - в те годы ЛСД-25 была новостью, а у нас вовсе неизвестна.
Не обошлось и без расизма. Сима объясняет Гирину "как можно всегда отличить русскую женщину хорошей породы, если сказать по-научному - чистой линии". Скотоводческая терминология в приложении к человеку - это явственный признак расизма. Сказав свою поэтическую фразу, Сима вытянула вперёд загорелую ногу... Гирин поглядел с восхищением, но девушка поморщилась. По мнению Ефремова, Гирин в этот момент должен был подумать не о том, о чём думает нормальный человек, а о породистости своей собеседницы...
Полностью посвящён исторической теме последний роман Ефремова "Таис Афинская". Авторское введение к роману настраивает читателя на строгую научность и достоверность (разумеется, в тех рамках, что возможны в романе). Автор уверяет, что допущено лишь "единственное нарушение хронологии" относительно даты создания Венеры Милосской. Из этого и будем исходить.
Художественный метод, применённый Ефремовым, не нов: в отдалённую эпоху ставится человек, значительно её превосходящий, близкий по воззрениям нам, читателям. В спорах и конфликтах о остальными героями выявляется его превосходство над ними. Некогда этот приём был довольно плодотворным, но к нашему времени выродился, перейдя в бульварную литературу. Пример - Жозеф де Пейрак в пресловутой "Анжелике". Нельзя доказывать правоту каких-либо идей, заранее положив в основу их превосходство. Это игра в поддавки. У Ефремова эта игра перешла все пределы. Самый яркий пример: жрец рассказывает Таис о Библии, различая в ней Яхвиста и Элохиста и даже употребляя эти термины современной науки. Ясно, что таким способом можно доказать всё, что угодно, но разве это исторический роман, да и вообще - роман ли?
Вопреки уверениям автора, книга пестрит анахронизмами и просто историческими ошибками, причём никак художественно не оправданными - большей частью это абстрактные "исторические сведения", попутно сообщаемые читателю. Так, мы узнаём, что "за двенадцать веков до Таис родился миф о Самсоне, ослеплённом богатыре, прикованном к мельнице и осуждённом вечно вращать её колесо". Что за странная датировка - XVI век до н.э.? Даже религиозные авторы, считавшие каждое слово Библии за истину, не отодвигали Самсона в такую древность. Но Ефремов просто не понимает Библию: "вечно вращать" в отношении к Самсону - это абсурд, в Ветхом Завете "вечность" вообще отсутствует. Как можно было принять Самсона за Сизифа? Коль мы взялись за Библию, то продолжим. Ефремов пишет, что евреи считают шесть тысяч лет от сотворения мира. Даже к нашим дням по еврейскому календарю не прошло ещё шесть тысяч лет! Такова обещанная хронология!
Каббалистическую терминологию средневековья Ефремов с лёгкостью переносит во времена древних греков. Таис говорит, что у еврейских мудрецов "Сефирот-Разум, иначе Сердце-Бина - женское начало, мудрость или Хокма мужское". Вы можете понять этот набор слов? Вчитайтесь, и вы не поймёте, что такое Бина. Любопытно, что в конце книги жрец объясняет всё это снова, и кому же? Всё той же Таис! Ефремов не понимает ни термина "Сефира" (который, как родовое понятие объединяет и Бина, и Хокма), ни других. Мы читаем: "Девушки Кадешим священны...". Еврейское слово "кадешим" никогда не обозначало каких-то "девушек"! Но и этого мало. Мы узнаём, что Пифагор "предался игре чисел и знаков под влиянием мудрецов Ур-Салима", то есть Иерусалима. Неловко как-то объяснять, что было наоборот, что средневековая мистика чисел (в том числе и каббалистика) именно следовала за пифагорейцами.
И, наконец, самое невероятное: всем известный царь Соломон почему-то стал "комагенским царём". Тут остаётся лишь развести руками. Неужели Ефремов не знает, что такое Коммагена и где она находилась?
Но нет, есть вещи ещё более у диви тельные. Коня, которого Птолемей дарит Таис, зовут "Боанергос" (Дитя Грома). На каком это языке? Читатель, вероятно, думает, что по-гречески. Ничего подобного! Слово это заимствовано из Евангелия! Евангелист Марк пишет, что двух апостолов - Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, Христос нарёк "Воанергес, то есть "сыны громовы"" (Мк. 3:17). Обратите внимание: перевод дан в самом греческом оригинале, так что слово это грекам не было понятно. Оно представляет собой, вероятно, искажение еврейского "бней регеш" - "сыны шума, грохота". Причём тут Птолемей и конь - остаётся загадкой.
На пути из Египта в Месопотамию Таис, естественно, проезжает Палестину. На её пути - "Армагеддон, один из колесничных городов древнего царя Соломона". Птолемей рассказывает Таис о "древнем пророчестве еврейских мудрецов", то есть пересказывает христианский (!) апокалиптический миф, возникший четыреста лет спустя! Но самое странное - это уверенность Ефремова, что существует город Армагеддон. Современные исследователи в самом деле связывают это мифическое название с городом Мегиддо, где в XX веке были найдены остатки древних конюшен. Есть предположение, что это конюшни царя Соломона, но это лишь гипотеза, известный археолог И. Ядин, например, её отрицает. Зачем же современные научные споры ссужать Птолемею Лагу? Но и это не всё. Таис соединяет в уме "еврейское пророчество с индийским пророчеством о дате этой битвы". В результате она определила, что битва у Армагеддона произойдёт "через двадцать три с половиной века после года её рождения". Но если дата уже была дана, то всё умственное усилие Таис сводилось к операции вычитания двух чисел. Но это в шутку. Ефремов ещё раз напоминает о своём убеждении в неизбежности мировой войны в конце XX века.
Подобные "ошибки" встречаются не только в отношении к библейской истории. Ефремов сообщает нам в подстрочном примечании (!), что Изократ это "эллинский полководец, мечтавший о реванше персам". С каких это пор оратор и публицист Исократ стал полководцем? Герои романа видят жертвенник Антэросу, хотя эта абстракция (!) относится к позднеэллинистическому времени. Священных быков египтяне хоронят в "Серапейоне" - очевидно, Ефремов не знает, что культ Сераписа возник только при Птолемеях.
Я думаю, достаточно - столько ляпсусов и анахронизмов после торжественного заверения в строгой научности и объективности!
А теперь - об идеях, хотя какие идеи могут быть на таком фоне? Ефремов считает, что время Александра Македонского - это перелом истории от национализма к первым проявлениям общечеловеческой морали. В такой трактовке Ефремов неоригинален, однако он скрывает от читателя, что историки подвергли эту идею резкой критике. Впрочем, ни роман, ни эта статья - не место для дискуссий на эту тему. В конце концов, каждый сам выбирает близкие ему идеи: Ефремов считает, что "завоеватель мира" был носителем общечеловеческой морали...
Одна из характернейших черт книги - превознесение "тайных знаний древних" (мы уже говорили об этом в отношении к "Лезвию бритвы"). Из "Таис" мы можем узнать, что древние греки знали о "тёмных звёздах", о множестве обитаемых миров, фазах Венеры, что у вавилонян был телескоп, и они открыли спутники Юпитера и планету Уран, что индийцы умели прививать оспу и т.д. Критиковать это нет необходимости.
Подобно всем тем, кто верит в миф о "тайных знаниях древних", Ефремов склоняется к оккультизму. Он сам пишет, что только оккультисты прежде понимали страшную суть наименования "инферно", так что именно оккультизм он называет предшественником своей "теории Эрфа Рома" (правда, у него оккультисты существовали прежде Данте, но нас и это не удивит). В "Таис" огромное место занимает описание тайных мистических обрядов, посвящение в которые рассматривается как великая честь. Подлинную суть этой тёмной стороны античности Ефремов полностью игнорирует.
Делосский философ говорит Таис: "у нас нет морали... но есть другие народы". Мысль хороша, но если она справедлива, то откуда Таис знает, что такое мораль, ведь собеседник этого не объясняет? Так кто же создал мораль: стоики и Зенон или эти самые народы?
Разумеется, не обошлось без лысенковщины и открытого презрения к целым народам (не забудем, что роман появился в 70-е годы!). От матери-критянки Таис унаследовала умение превосходно плавать: "в ней возродились её предки". Да ведь мы уже читали это в "Туманности Андромеды"! А такой пассаж: "В малых народах жизнь людей неверна и быстротечна (?), нет ничего постоянного, и не успевает установиться прочная вера и философия. - Я прибавлю к этому сходство с обезьянами, - сказал старший жрец". Голос знаком - мы уже слышали от Ефремова, что китайцы похожи на обезьян, но китайцев вряд ли можно отнести к "малым народам" (но я, кажется, сбиваюсь на критику, а критиковать ТАКОЕ нельзя). Мы можем узнать от Ефремова, что евреи - "мудрый народ", а на следующей странице узнать, что у них - "нелепая вера". Речь идёт не о противоречиях, важен сам подход: "мудрый народ", "нелепая вера", "великолепный народ". И уж, конечно, Таис отличается "чистотой происхождения по обеим линиям - отца и матери". Ефремов верен себе.
Популярность книг Ефремова - это явление из известного ряда массовой культуры. В массовом, обывательском сознании никогда не исчезают ни национализм, ни лысенковщина (миф о "кобыле Мортона"), ни тяга к "древним тайнам", ни псевдоинтеллектуализм. Отметим последнее. В предисловии к "Таис" автор писал, что чтение его книги может быть затруднительным из-за обилия терминов и греческих слов. Ничего подобного! Всё это составляло только видимость умственной работы, как и "догадки", что "Тёмные Века" есть средние века, что "Ур-Салим" - это Иерусалим, а "Сокол Русский" - это Андрей Соколов. Игра в поддавки с читателем - вот секрет популярности "Таис" и "Лезвия бритвы". Ефремов сам выбрал эту прискорбную социальную позицию.