Я коснулся двух-трех черточек военного быта. О многом, вы понимаете, говорить нельзя. В начале войны, когда бесславно гибнул флот, разбросанный, врученный неопытным вождям, составилось определенное убеждение: флот плох. Теперь, через год отступлений, когда даже жестокие удары не научили нас спешить и действовать, чувствуется страшная истина: армия плоха. Это не укор ей, ибо она и мы - одно, - это сострадание и если хотите - страх за ее будущее, за наше общее будущее... Перерождение сердца обыкновенно оканчивается параличом.
   ГДЕ СТРОИТЬ ФЛОТ?
   Август 1905 г.
   На восстановление флота ассигновано более полумиллиарда. Идет четвертый месяц, как кораблестроительная программа выработана, однако до сих пор не решено, где строить и что. Поистине прав Н. Л. Кладо, доказывающий, 11 что Россия в опасности потерять и новые полмиллиарда, и столь же бесславно, как те, что похоронены вместе с разбитыми и сдавшимися кораблями. Опасность огромная в том, что за хорошие деньги опять мы выстроим скверный флот и колоссальное ассигнование позолотит лишь кое-какие частные бюджеты.
   Прежде всего, нужен ли нам флот? Мы все еще колеблемся, все еще не решили этого. Как только нужно предпринять что-нибудь серьезное, снова поднимают этот злосчастный вопрос. Зачем, говорят, России флот? У нас нет того, для чего держатся военные флоты: нет заморских колоний и нет сколько-нибудь значительного торгового мореплавания. России пока нечего защищать на морях, для берегов же, стоящих защиты, достаточно минной обороны и крепостей. До сих пор, за эти двести лет, флот наш потребовал тяжелых жертв, но не оказал ни одной существенной услуги. Даже великая война за устье Невы была решена в сухопутной битве за полторы тысячи верст от берега. Ни в Семилетней войне, ни в турецких воинах, ни в Отечественной войне флот не играл сколько-нибудь заметной роли. Несколько удачных кампаний в Балтике и южных морях имели вид скорее морской охоты, чем войны. Все наши войны неизменно решались на суше, и до такой степени, что в Крымскую и в восточную войны бессильному флоту нашему приходилось либо прятаться за крепости, либо топить себя без боя. Последняя война не начинает, а увенчивает ничтожество нашей морской истории. С неуклонной верностью преданиям наш флот всегда оказывался неготовым, устарелым, плохой постройки и почти всегда с плохим личным составом. Как в старину, он и нынче прятался за береговые батареи, садился на мель, тонул, и обе попытки - 28 июля и 15 мая - вступить в открытый бой - завершились плачевным разгромом. В конце концов, как турецкий флот, наш кончил нравственным разложением - бегством одной эскадры и позорной сдачей другой - вместе с капудан-пашами, которые на них командовали. Спрашивается, зачем держать флот до такой степени бесполезный? И если в течение двух столетий не удалось наладить столь важного государственного дела, то нет ли в самой идее его ошибки? Петр приобрел берега, чтобы иметь флот, а флот строил, чтобы защищать берега. Ни того, ни другого мы толком не добились. Нужно ли вопреки опыту веков продолжать эти попытки дальше? Петр сравнивал флот с левою рукою, но если эта рука была искусственная, то есть ли какая-нибудь надежда, что она станет живою? Великий флот вырастает органически у наций, окруженных морями и государственная территория которых рассеяна по океанам. Мы же страна навеки континентальная, и усилия сделаться морскою ничего, кроме бесчестья, нам не принесли. Не воюем ли мы с самой природой? Не странно ли искать выходов в океан, когда выходить нечему, когда приходится строить флот, чтобы гавани не стояли пустыми? Новые 525 миллионов предположены лишь как начало ассигнований. Отстроенный на эти деньги флот будет гораздо слабее японского на Востоке и германского в Балтике. За полмиллиардом расхода потянутся другие миллиарды, не считая постоянного содержания. Неужели у столь разоренной страны нет более производительных задач? Затратьте полмиллиарда на выкуп земли у дворян или на народное образование - и каждая из этих реформ в одно десятилетие удвоит силы России. Если бы вместо стоившего триста миллионов флота на Дальний Восток мы послали бы вовремя стотысячную армию, войны не было бы. Флот не только не предотвратил войны, по именно он ее и вызвал. Как черноморская эскадра после Синопа, наша дальневосточная эскадра оказалась достаточной для того, чтобы встревожить Японию, и слишком слабой, чтобы отстоять Россию. Не будь флота, нам не нужен был бы футляр его - Порт-Артур. А из-за этого футляра мы пережили позор, в истории нашей небывалый. Не будь флота, мы серьезнее взглянули бы на армию, имели бы средства обстроиться крепостями. Раз мы не имеем колоний, флот обречен стоять у берега или невесть зачем слоняться по заграничным портам. Но стоять у берега умеют и береговые батареи, а для представительства послов достаточно полдюжины яхт. Прежде чем рыть в воду народное золото, следует подумать крепко, нужно ли это. Нужен ли нам флот?
   Так говорят противники самой идеи флота. Защитники могут ответить просто: плохой флот нам действительно не нужен. Бесспорно, лучше совсем ничего не строить, чем строить дрянь. Что флот не оказал до сих пор России серьезных услуг - это верно, но именно потому, что это был плохой флот. Имей мы хорошую эскадру при Петре, не понадобилась бы и Полтавская битва. Мы не допустили бы высадки под Нарвой, и вместо двадцатилетней войны с ее неисчислимыми жертвами решили бы дело в два часа. Имей мы хороший флот, не было бы следующей шведской войны, как и двух-трех турецких. И Швеция и Турция окончательно смирились, лишь укрощенные на море. Парусному флоту Нахимова что же оставалось делать, как не потопить себя, но будь у нас такой же величины паровой флот, - не было бы севастопольского десанта, не было бы самой войны. Тоже в кампанию 1877-1878 гг. флот был только потому бесполезен, что его не было вовсе. Имей мы вместо поповок в Черном море хорошую броненосную эскадру, мы могли бы высадить армию у самого Босфора, и Константинополь был бы взят. Правда, и в этом случае, будь у нас эскадра, не было бы, вероятно, и самой войны. Наконец, в последнюю, проклятой памяти, Маньчжурскую кампанию, конечно, лучше бы вовсе не иметь флота, чем иметь плохой. Даже и плохой сослужил некоторую службу, дав время нашей сухопутной армии собраться. Но допустите, что броненосцы наши не уступали бы японским ни в величине, ни в толщине брони, ни в ходе, ни в артиллерии, - допустите, что мы имели бы на месте состав, обученный не только веселой жизни, и адмиралов, приспособленных не только к получению огромных окладов. Картина получилась бы совсем иная. В первом же нападении на Порт-Артур японский флот был бы разбит, и мы в самом деле могли заключить мир в Токио. Почему нет? А вернее, и на этот раз к общему благополучию самой злополучной войны не было бы.
   Как видите, все посылки противников флота совершенно верны, но поставьте вместо "плохой" флот - "хороший" флот, и вывод получается обратный. Между плохим и хорошим во всех вещах непереходимая пропасть. Возьмите свежее мясо и гнилое: многое ли отделяет здоровую пищу от яда. Флот старого стиля, патриархальный, безнадзорный, конечно, России не нужен. Мало сказать, что он бесполезен: как трижды подтверждено за последние полвека, такой флот составляет наше национальное несчастье. Именно флот подвел Россию под предательство, которому нет имени. Именно с флотом уплыла в океан наша государственная репутация и лежит на дне. Отрекаясь, как при крещении, от нечистого призрака, обрекая его на вечное осуждение, мы не имеем права дурное прошлое возводить в закон, обязательный для будущего. Если правда, что хороший флот предупреждает войны, то эта роль государственного громоотвода не такова, чтобы от нее отказаться с легким сердцем. Несомненно, не будь застарелого хищения во флоте, наши ассигновки были бы достаточны, чтобы иметь хороший флот. Но и в будущем полезнее затратить миллиард, чтобы предупредить войну, чем затратить треть миллиарда, и в случае поражения прибавить к ним три. Как мы ни подавлены теперь и ни разгромлены, мы не имеем право терять мужество, мы не смеем оставлять страну беззащитной. Флота нет, но он должен быть создан, ибо, что значит не иметь флота, - мы теперь отлично знаем.
   У нас нет колоний, нет коммерческого флота - да, но, может быть, только потому их нет, что нет могущества на морях. Если бы по замыслу Петра Великого мы развили серьезную морскую силу, если бы вместе с западными державами приняли участие в дележе земли, то у нас были бы свои экзотические колонии, а с ними явилось бы что возить, явился бы и коммерческий флот. Петр снаряжал же экспедиции на Мадагаскар и в Тихий океан. К сожалению, он умер слишком рано, чтобы выполнить свои планы. Теперь действительно у нас заморских колоний нет, но наши далекие берега те же колонии, и давно ли четырьмя морями и двумя океанами было короче доехать к Владивостоку, чем по суше. Какие ни на есть берега, но мм их имеем, и в каждой точке их возможна высадка. Нельзя превратить всю линию берега в сплошную крепость; дешевле иметь эскадру железных крепостей, способную защитить любую точку. Это до такой степени элементарно, что даже маленькие державы имеют военный флот. Если он хорош, то предупреждает маленькие войны и настолько дешевле их, насколько палка, взятая в дорогу, дешевле отнятого кошелька. Флот в триста миллионов (считая без утечки) сберег бы нам не только половину Сахалина, оцениваемую в десять миллиардов, но и неисчислимые ценности в Маньчжурии и на Квантуне. Флот в полмиллиарда сбережет нам, быть может, Балтийское море и Малороссию, на которые, будьте уверены, найдутся охотники. Армия действительно решает участь войны, по флот делает часто не нужным самое это решение. Как стрела на далеком расстоянии предупреждает меч, - хороший флот предупреждает самую возможность войн в тех случаях, когда вторжение идет с моря.
   Государственная язва
   Вопрос, нужен ли России флот, заставляет вспомнить слова Попа: "Человек совершеннейшее создание Божие, по лишь порядочный человек". Флот безусловно нужен, но хороший флот. Откуда взять его, как добыть?
   Есть три способа. Из них самый скверный тот, который практиковался у нас, ибо он увенчан гибелью всего флота и всей воины. Самое печальное и безнадежное, если строить флот начнем мы сами, собственными плохими строителями, на плохо оборудованных верфях, при крайне плохом надзоре, при установившемся почти стихийном отвращении к восьмой заповеди. Невежество и недобросовестность будут соперничать между собою, побивая такой рекорд, как напр. деревянные заклепки вместо стальных. Подобно постройке наших знаменитых храмов, сооружение кораблей затянется на долгие годы. Спускать их будем не раньше, чем они устареют и потребуют переделки, что обставлено будет новыми ассигновками, и т.п. "По примеру прежних лет" все станут сваливать и работу, и ответственность друг на друга, все будут уставать от несносной возни, "махать рукой" на все, заканчивать не начиная или начинать и не оканчивать. Знакомая картина! В результате опять заведем плавучую бутафорию и роде эскадры Рожественского, тот чудный флот, что казался еще до войны разбитым. Хромой, увечный, требующий постоянных новинок и переделок, причем всегда оставалось что-нибудь недоделанным, - флот выходил из постройки и ремонта, как из серьезных аварий. Задолго до встречи с неприятелем он нес последствия тихого поражения на своих верфях и в своих портах...
   Не правда ли, такое строительство нам не нужно? Довольно России позора! Если вы подумаете, что я речь веду о корпусе корабельных инженеров, то вы ошибаетесь. Вина плохого строительства лежит не на них. Что такое наши корабельные инженеры - в публике мало знают. Позвольте привести отрывок из очень длинного письма, присланного мне одним выдающимся корабельным инженером:
   "Я хочу поговорить о нас, корабельных инженерах, строителях военных судов, о той жалкой роли, какую играем мы в морском министерстве, об угнетенном, тяжелом нашем положении... Это один из корней того великого зла, невольной частью которого являемся мы. Зло это, этот страшный паразит, сосущий драгоценные соки родины, - это наши порты и адмиралтейства. Это гнилые болота, где гибнет все, попавшее в них, где сотни миллионов рублей, с таким трудом добытых народом, бросаются в воду нелепо, бессмысленно... Как не болеть душе человека, чувствующего, что и он тоже часть этого паразита - и увы, не на деле, правда, но по смыслу - главная его часть. Он бы должен был быть головой этого тела, управлять им и заставлять его честно выполнять свой долг перед родиной. А теперь голова эта, бессильная, обездоленная, погрязла где-то в разложившемся теле... Теперь, когда все чаще доносится глухой ропот на наш флот, слышишь тяжелое обвинение: "Вы, строители кораблей, ответьте родине, где миллионы, затраченные на флот? Почему у нас нет флота? Почему у нас не суда, а калеки, смешная пародия на флот - защитник государства? В ваши, строители, руки пошли эти миллионы, и что же вы с ними сделали? Где честь у вас и совесть?" Так думает каждый. А мы, строители, забитые, забытые, униженные, оплеванные, лежим на дне гнилого болота, не смея поднять головы, сказать своего слова".
   Это лишь маленький отрывок письма, занимающего целую тетрадь. Не правда ли, вопль чего-то нестерпимого из среды, которую все считают с обеспеченной карьерой? Оказывается, никакой карьеры нет, есть плохое инженерное училище, куда попадают, как в ловушку, чтобы потом, по окончании курса в этом высшем заведении, получать от 68 р. до 100 рублей в течение лет пятнадцати. К этому окладу даются погоны квартального надзирателя или классного фельдшера и требуется десяти- или (при экстре) 12-часовой труд, труд черный, безответный, без всякой инициативы, без возможности не только пополнять знания, но и сохранить в памяти то, что дала школа... Главная инициатива в кораблестроении принадлежит не инженерам, а некоторым штабам, комитетам, комиссиям, советам, где вершат не кораблестроители: последние даже на верхах "знают свой шесток". Но о морских инженерах поговорим как-нибудь особо. Мне хотелось только сказать, что первый способ восстановления флота - строить его, как встарь, дома и домашними людьми, значит просто бросать миллиарды в "гнилое болото".
   Второй возможный способ постройки флота - заказать его за границей целиком. Возьмут, правда, дорого, но сделают хорошо. Этот способ неизбежен в военное время, но к нему охотно прибегают у нас и в мирное. Дело в том, что без больших хлопот лица, прикосновенные к заказам, получают от 10 до 15% с суммы заказа. C'est simple, commt bonjour, 12 и всем известно, но в доказательство позвольте привести отрывок из письма ко мне одного известного адмирала (еще в начале войны):
   "...Мы можем строить дома все, и суда, и машины, и орудия, - и деньги останутся, и постройки будут лучше и дешевле. А самое главное, мы избавимся от иностранной зависимости и приобретем самостоятельность. Все начинается в России: подводная лодка была предложена Горном - военным инженером. Дыхание в подводной лодке обеспечено Петрушевским - артиллеристом. Им давали на опыты гроши. Применение жидкого топлива было предложено у нас же, и морское министерство отпустило на опыты 350 рублей, потом 500 руб., и когда получились удовлетворительные результаты, в дальнейших средствах отказало.
   Спросите - почему? Да потому, что заграничные заказы дают 10-12% дохода со стоимости заказа, а у себя дома не возьмешь ни гроша. Впрочем, и наши заводчики начинают практиковать этот способ получения заказов, но еще не отчисляют более 3-4% со стоимости заказа. Я прослужил во флоте 36 лет, а теперь 18-й год ревизую морскую отчетность в государственном контроле и знаю, как покрываются многие вопиющие злоупотребления морского министерства".
   Итак, если верить весьма сведущему адмиралу, заграничные заказы дают 10-12% "дохода". Заказали, например, броненосец в 15 млн. рублей - и сразу получаете полтора или два миллиона в карман. Недурно? Ну-с, а если целую эскадру заказать - сочтите-ка "доход". В общем, за несколько лет составится та отсутствующая эскадра, которой нам недоставало в начале войны и которая могла бы уравнять наши силы с японскими.
   То, что заграничные фирмы дают столь колоссальные пур-буары, 13 конечно, бросает некоторую тень на них. Но я не думаю, чтобы крупная взятка слишком вредно отражалась на качестве постройки. Взятку, собственно, даст не фирма, а русская казна, на которую фирма наложит ее при расчете. А раз фирма ничего не теряет, ей нет резона делать слишком дурно. Солидные фирмы дорожат своей репутацией; выпустить плохое судно для них так же неприятно, как у нас выпустить хорошее. Крамп, Армстронг, Вулкан имеют всемирную известность - не то что гг. комиссионеры, темные имена которых нельзя скомпрометировать ничем. Но, само собою, миллионные взятки не могут улучшать постройки. Несомненно, фирмы имеют кое-какие льготы в сроке работы в точности чертежу, а может быть, и в материале. Вместо превосходного поставят только хороший сорт, и даже добросовестные приемщики при их невежестве ничего не заметят. Таким образом, суда, строящиеся за границей, все-таки недурны. Они были бы, может быть, совсем порядочными, если бы не беспрерывное вмешательство в постройку из Петербурга, если бы не требование постоянных изменений и переделок. Каждая переделка пахнет сверхсметой, командировочными, комиссионными и тому подобной прелестью. В силу этого измученная фирма спешит наконец отделаться от заказа, сдать судно, как его требуют, хотя бы кое-как. Это ущерб, но не единственный и далеко не главный для казны. Посчитайте, сколько Россия теряет оттого, что такое колоссальное производство, как постройка флота, идет за границей, из чужого материала, чужими рабочими и мастерами. Вместо того, чтобы дать хлеб собственным десяткам тысяч населения - мы даем его американцам и немцам. Вместо того, чтобы поддержать свою железную и лесную промышленность, мы даем развитие чужой, нам враждебной. Заказывая за границей, мы обрекаем себя на государственную кабалу у тамошних фирм. Если свои верфи разорены, если нет ни мастеров, ни подготовленных рабочих - и захотели бы строить дома, да нельзя будет. Такое дело налаживается не сразу. Нужна продолжительная школа, нужны предания, нужны сословия техников и рабочих, воспитавшихся на постройках. Вот этот ущерб России - отказ от собственного судостроительства - прямо неисчислим. Представьте - война. Объявлена блокада, и уже сделанный заказ не получите. Целые золотые займы наши, как показала эта война, остаются за границей, орошают собою не нашу промышленность, не наш народный труд.
   Динамо-люди
   Есть третий способ восстановления флота, но он потому не приемлем, что вполне хорош. Этот способ представляет сочетание условий в высшей степени выгодных, но, увы, только для государства. При этом способе невозможны "процентики", а стало быть, он никуда не годится, и до такой степени, что нет надежды, чтобы он был принят. Способ этот-пригласить иностранных техников и поручить им постройку флота у нас, на наших верфях.
   Казалось бы, чего проще: брать лучшее там, где оно лежит. За границей превосходные строители, честные, знающие, энергические, у нас невежественные и корыстные. Казалось бы, можно ли колебаться в выборе? Ведь сколько бы ни запросили заграничные техники, они обойдутся неизмеримо дешевле, чем будущий погром флота и потеря новых 33 тысяч квадратных верст. Что касается материала и рабочих, то железо и лес у нас лучшие в мире, а рабочие руки - самые дешевые, какие существуют. Правда, они плохи, но лишь в плохих руках. Те же рабочие, если к ним относиться по-человечески, не наваливать на двухсот человек работу, записанную на трехсот, если действительно учить их и следить за ними, те же рабочие делаются выше всякой похвалы.
   Месяц назад в статье "Заказ людей" я настаивал, что вся беда наша в людях, что кроме всесветного скандала ровно ничего не выйдет, если великие реформы останутся в слабых руках. В частности я доказывал, что полмиллиарда, отпущенные на флот, требуют непременно новых людей, иначе со старыми мы неизбежно заведем прежний флот, никуда не годный, и это с непреодолимостью законов природы. Я утверждал, что если нам нужен флот, то только превосходный, а построить его могут только западные мастера. Пригласимте западных мастеров и пошлем своих учиться на Запад. Прежде чем заказывать флот, закажемте людей, которые могли бы построить флот и управлять им.
   Предлагая все это, я отлично знал, что вооружаю против себя могущественные аппетиты: 525 миллионов, ассигнованные на флот, не шутка! Если применить норму "дохода", сообщенную мне сведущим адмиралом, то это составит от 52 до 63 миллиончиков. Странно было бы, если бы прикосновенные сферы не постояли за себя. У нас есть жалкая печать, которая к услугам всего, что во вред России. В этой печати мою мысль о заказе людей пытались высмеять: утверждали, что я поехал за границу, что я ищу министров в Шотландии и т.п.
   Искать людей вовсе не мое дело, но что их найти нетрудно, я убедился на днях. Меня познакомили здесь же, в Петербурге, с одним из тех людей, о которых я мечтал и которые нам до зарезу нужны. Это - директор Крампа, Льюис Никсон, тот самый судостроитель, из рук которого вышли наши "Ретвизан" и "Варяг", а также лучшие суда американского флота. Зачем г. Никсон в Петербурге - я не знаю; вероятно, не без дела. Из беседы с ним и маленькой биографии, которую я разыскал в энциклопедии американских деятелей ("Who's who in America", 14 1904-1905), я убедился, что это один из тех западных людей, которые у нас так невероятны. В возрасте, когда у нас кажутся стариками, этот человек полон прямо юношеской свежести, ни одного седого волоса, лицо брызжет здоровьем. А он окончил две морские академии - у себя в Америке и в Англии, он дал проекты "Орегона", "Индианы", "Массачусетса", украшающих военный флот Соединенных Штатов. Он успел побывать главным судостроителем всемирно известного Крампа в Филадельфии, чтобы в возрасте 34 лет стать хозяином собственной огромной верфи Кресчепт. Тут за шесть лет он построил сто судов, между ними несколько военных (знаменитый "Holland"). Одновременно он работает как президент, попечитель, командор, директор длинного ряда учреждений, трестов, компаний, обществ и клубов, связанных с кораблестроением и стальной промышленностью. Одновременно он вождь (сменивший Крукера) в Тамани-Холле и вице-президент демократической партии. Прямо в глазах рябит, когда читаешь этот формуляр 45-летнего человека, запутанного в лабиринте стальных, медных, железных колоссальных предприятий - не как передаточный рычаг, а как главный двигатель. Прямо какая-то новая раса появилась в Америке, какие-то динамо-люди. Их энергия неистощима. Путем индукции она подымает себя своею же работой, она питается каким-то вихрем сил, непрерывно создавая их.
   Зачем, однако, появился в России мистер Никсон? Вопрос нескромный. Странно спрашивать западного человека, зачем он на Востоке. То make money, 15 очень просто. Архимиллионер в Америке так же страстно гоняется за не нужным ему новым миллионом, как какой-нибудь герцог в Европе - за зайцем. Это грандиозный спорт, не более. Потомство норманов, англичане и американцы, - те же "пенители морей", что и тысячу лет назад. Если не мечом, то золотом и неукротимой энергией они завоевывают себе все новые царства. Как древние варяги налаживали государственность - не для себя, ибо они быстро ассимилировались во всех странах, - нынешние англосаксы налаживают новую промышленность в глуши материков. Приедет человек с миллионами, и если не погубит их, то поставит большое и вечное дело. Оно, правда, вернет ему вдвое миллионов, но оставит стране вдесятеро, вместе с промыслом, ставшим прочно. Хорошо-с, но зачем все-таки мистер Никсон явился в Петербург? Оказывается, что он явился сначала в Севастополь, переплыв вместе с женой Черное море на водяном автомобиле собственного изобретения. Он явился по приглашению русского правительства, чтобы наладить постройку нового миноносного флота (сторожевые катера), и выполнил эту задачу блестящим образом. Правда, наши отсталые, невежественные моряки, как слышно, жалуются, что ничего не понимают, что им трудно справиться с новой затеей, но что же делать. Надо поучиться, надо потрудиться немного.