Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
---------------------------------
выпуск 10
Перевод Е. Туевой
Издательский центр "Гермес" 1994
OCR Сергей Васильченко
---------------------------------
Бобби Джек Биллингс лег спать с твердым намерением пересмотреть свое
отношение к выпивке. Собственно говоря, он не боялся стать алкоголиком: у
любителей пива никогда таких проблем не возникает, он сам читал об этом в
"Хиллз газетт" или где-то еще. Любители пива не валяются под забором, не
сбивают на дороге школьников, им не приходится обманывать и воровать, чтобы
предаваться своему пороку. Нет, на такое способны лишь любители виски. Бобби
Джек потреблял только пиво, поэтому подобные вещи его не касались.
Столь утешительные размышления давали все основания спокойно уснуть,
так что он допил остатки и бросил пустую банку из-под пива на пол возле
кровати. Засыпая, он тщательно продумал расписание приема пива на завтрашний
день. Перед завтраком - ни глотка! Более того, он не станет пить пива до
самого ленча. Разве что после работы, во второй половине дня парочку да одну
или две порции за ужином. Да еще поздно ночью, чтобы снять напряжение дня.
Вот и все.
Когда он проснулся, в голове пульсировала боль. Во рту как кошки
переночевали, по горлу будто прошлись наждаком. К тому же он долго не мог
отыскать свои очки.
Плеснув в лицо водой, он попытался открыть глаза. Все уже не казалось
таким мрачным, но головная боль но проходила. Он припомнил, что накануне
вечером, лежа в постели, принял какое-то важное решение, но в свинцовом
свете утра не мог понять, какое именно. Возможно, удастся что-нибудь
вспомнить после баночки пивка.
Прямо босиком он прошлепал в кухню - человек с дряблым телом и
невыразительным лицом - и полез в холодильник. Вынутая банка в его руках
моментально вспотела - слишком велика была разница между температурой в
кухне на жарком американском юге и в холодильнике, установленном на
максимальный холод. Это гибельно сказывалось на промерзшем насквозь зеленом
салате - его водянистый стебель наполнялся ледяными кристаллами, и,
оттаивая, салат превращался в жалкое месиво. Однако Бобби Джек любил ледяное
пиво, салата же потреблял гораздо меньше, так что это была небольшая потеря.
С треском открыв банку, он порезал указательный палец правой руки и
полил ранку пивом. Еще одно преимущество пива - прекрасный естественный
антисептик.
Он осушил банку в два глотка. Правда, так и не удалось вспомнить, о чем
же он думал накануне, но зато, слава Богу, головная боль начала проходить, и
может быть, еще одна доза того же лекарства...
Вторую банку он пил медленнее. Ровно на половине головная боль
окончательно прошла, и он вспомнил, что как раз собирался завязать...
Неплохая идея, решил он, но сегодня уже поздно. Он начнет ограничивать себя
с завтрашнего дня.
Покончив со второй банкой, он направился в ванную. Теперь глаза стали
видеть лучше; изучив свое лицо в зеркале, он пришел к выводу, что бриться
необязательно. Он уже вчера брился, а природа наградила всех мужчин их
семейства светлой бородой. Никто даже не заметит щетины. Его отец порой не
брился по три-четыре дня, и ничего, никто не жаловался. Бобби Джек запустил
руку в свои светлые волосы и зачесал их назад, убрав с круглого лица; потом,
наклонившись к правой подмышке и вдохнув запах, решил, что сегодня обойдется
и без душа. По крайней мере, в первой половине дня. Вероятно, он примет душ
днем, но сейчас об этом можно не думать.
Опорожнив мочевой пузырь, он вспомнил, как однажды сказал репортерам,
что пиво не покупают, а берут напрокат, и они, все как один, напечатали эти
слова - никто, похоже, не заметил, что он позаимствовал их у Арчи Банкера с
телевидения. Впрочем, это было давно, пока репортеры еще не начали
привязываться к нему по каждому поводу. Да и чего еще можно ожидать от банды
еврейских либералов? Тысячи репортеров, все либералы, все евреи, и ни один
не пьет пива. Они пьют бренди, чтобы громче кричать. Или херес. Педики
чертовы. Жидо-масонский заговор педерастов.
Вернувшись в кухню, он взял еще пива и взглянул, нет ли чего поесть,
для разнообразия.
Нашлась копченая колбаска "Слим Джим" в целлофановой упаковке и яйцо.
Отлично. Крутое яйцо и колбаска. Завтрак настоящего мужчины.
Он разбил яйцо о стол - липкий желток и сопливый белок растеклись по
поверхности.
- Черт побери! - прошипел Бобби Джек. Ему пришлось отскочить, чтобы
яйцо не потекло на ноги. Он-то думал, что оно вареное. Бобби Джек отчетливо
помнил, как день или два назад варил несколько яиц. Или с тех пор прошла
целая неделя?
В руке он продолжал сжимать "Слим Джим". Ладно, придется съесть
колбаску завтра - ведь нельзя же ее есть без яйца, а в доме больше не
оставалось яиц.
Достав очередную банку пива, он пересчитал оставшиеся - всего-то
дюжина. Надо заказать еще. Захлопнув холодильник, он откупорил банку и
сделал глоток. Потом решил выбросить крышку в помойное ведро и случайно
наступил в яичное месиво, которое к этому времени успело стечь со стола.
- Черт побери! - снова выругался он. Кажется, день опять не задался.
С банкой в руке он направился к входной двери - там уже лежал свежий
выпуск "Нью-Йорк таймс". Бобби Джек знал, что надо бы его прочитать. По
крайней мере, первую полосу. Хотя кому какое дело? Заранее известно, что там
написано. Ругают его, ругают арабов, ругают его зятя, поют дифирамбы евреям,
требуют легализации абортов и отмены смертной казни, - честно говоря,
"Нью-Йорк таймс" становится просто невыносимой. А чего еще можно ожидать от
газеты, которая является инструментом в руках мирового сионистского
заговора?
Он пнул газету, потом вытер об нее испачканную в яйце ногу, открыл
дверь и вышел на крыльцо. Там, как обычно, сидели двое в штатском.
- Здорово, ребята, - бросил он. - Пивка не хотите? - Он махнул банкой в
их сторону, но они только покачали головами.
На грязной аллее, ведущей к крыльцу, стояли трое - с блокнотами и
шариковыми ручками. Один из них крикнул:
- Мистер Биллингс, вчера вечером Национальный еврейский союз
проголосовал за то, чтобы осудить вас за ваши высказывания. Что вы думаете
по этому поводу?
- Они могут поцеловать меня в зад! - крикнул в ответ Бобби Джек. Что
еще за Национальный еврейский союз, черт подери? - Он бы, пожалуй, прибавил
еще пару крепких слов, но тут со своих мест поднялись агенты и встали прямо
перед ним.
- В чем дело? - поинтересовался он.
- Бобби Джек, - сказал тот, что постарше, - вы бы лучше надели штаны,
прежде чем устраивать тут пресс-конференцию.
Бобби Джек Биллингс посмотрел вниз - на нем были лишь трусы да грязная
майка. Хихикнув, он сделал глоток из заветной банки.
- Допустим, ты прав, парень, - заметил он. - Но разве нельзя родному
шурину президента продефилировать по улицам в хорошем нижнем белье?
- Нет, сэр, - ответил агент.
Он даже не улыбался. Они никогда не улыбаются. Это-то Бобби Джек больше
всего ненавидел в агентах спецслужб. Они никогда не улыбались. И никогда не
стали бы пить с ним пиво, что странно, поскольку они явно не похожи на
участников мирового либерального заговора евреев-педерастов.
Он сел со вздохом на кровать, поднял с пола джинсы и принялся
натягивать их на себя.
Что, черт побери, этот репортер сказал о Национальном еврейском союзе?
Осудили его? За что? Он ничего такого не сделал. А, понятно: через него они
пытаются добраться до президента! Будь Бобби Джек президентом, а не шурином
президента, он бы разобрался и с Национальным еврейским союзом, и с "Нью
Йорк таймс", и с тем парнем, что печатается на первой полосе и имеет зуб на
Бобби Джека. Им бы все это так просто не сошло. Вот почему ему никогда не
удастся преуспеть в политике - он не станет лизать кому-то задницу только за
то, что этот кто-то контролирует банки, радио, телевидение и газеты, и в
придачу половину Сената США. Но настанет день, и они все узнают правду! Он
выскажет им все, что накопилось на душе!
Ему наконец удалось натянуть джинсы, но теперь куда-то запропастился
ремень. Впрочем, какая разница, решил он. Он не очень то жаловал ремни - они
ограничивали свободное существование его живота. Мокасины он натянул прямо
на босу ногу. Рубашка и вовсе была лишней: он решил, что майку можно носить
еще как минимум день.
По дороге назад Бобби Джек задержался возле кухни - выбросил пустую
банку в помойное ведро. Из ведра поднялся рой мух, но тут же вернулся на
место, чтобы обследовать новое поступление. Бобби Джек достал из
холодильника очередную банку, а потом еще одну и запихнул ее в задний
карман. Никогда не знаешь, когда запас может подойти к концу.
Репортеры поджидали его. Агенты в штатском выказали намерение запихнуть
Бобби Джека в машину и увезти, но сам Бобби Джек желал поговорить с
репортерами. Сейчас он им задаст! У него это здорово получалось, когда его
зять был кандидатом в президенты. Тогда репортеры относились к нему как к
симпатичному деревенскому простачку. С тех пор он совсем не изменился, но
почему же изменилось их отношение к нему?
Газетчики желали говорить о Национальном еврейском союзе.
- Что вы имеете в виду под осуждением? - обратился он к тощей брюнетке
с большим бюстом. - А я-то думал, что срок дают только судьи. - Он подмигнул
ей и отпил из банки, чувствуя рядом присутствие секретных агентов. Газетчики
стояли прямо перед ним.
- НЕС заявил, что вы позорите Америку своими расистскими взглядами. Они
назвали вас грязным антисемитом и обратились к президенту с просьбой
публично отмежеваться от ваших заявлений. Что вы можете сказать по этому
поводу?
- Видите ли, - небрежно протянул Бобби Джек, - евреи вечно всем
недовольны. Почему это должно нас волновать? Кстати, а не рассказывал ли я
вам шутку о двух черномазых в ООН?
Он сделал паузу, ожидая ответа. Это была шутка с запланированным
эффектом. Во время президентской кампании она неизменно вызывала смешок
газетчиков, хотя они никогда ее не цитировали. Впрочем, этих репортеров
шутка, похоже, не интересовала.
Биллингс бросил пустую банку на дорогу. Нестерпимо ныл мочевой пузырь -
надо снова бежать в туалет.
Проходивший мимо сосед помахал ему рукой.
- Привет, Бобби Джек!
- Здорово, Люк! Как живешь?
- Регулярно.
- Продолжай в том же духе, Люк! - Он улыбнулся вслед уходящему соседу.
Мочевой пузырь был настолько полон, что даже улыбка причиняла боль. -
Подождите меня, - бросил он репортерам. Агенты собрались последовать за ним.
- Оставайтесь здесь, - приказал Бобби Джек. - Никто не имеет права
следить за мной, когда я писаю.
Однако он не стал входить внутрь, а прошел вдоль дома и помочился на
стену. Молнию он застегивал уже по пути к репортерам. Тощая брюнетка
выглядела так, словно только что проглотила лимон вместе с кожурой и всем
остальным.
Это ее трудности, решил Бобби Джек. Или она думала, что мужчины вообще
никогда не писают? А может, те, кто ее окружают, действительно лишены этого
неудобства?
Он достал из заднего кармана банку с пивом и резким движением открыл
ее. От рывка пиво брызнуло фонтанчиком. Бобби Джек быстро закрыл дырочку
большим пальцем и направил струю на журналистов. Пенистая струя попала на
полногрудую даму и осела на ее завитой, покрытой лаком прическе, словно
капли росы на паутине.
Она стряхнула с волос капли пива - лицо ее исказилось от негодования.
- Ничтожество! - крикнула она.
- Либералка, парировал Бобби Джек.
- Ублюдок, - настаивала дама.
- Еврейка, - послышалось в ответ.
- Кретин, - использовала она последний аргумент.
- Сама подстилка для черномазого.
Она повернулась и пошла прочь, а он оценивающе посмотрел ей вслед и
обратился к двум оставшимся журналистам, все еще вытиравшим пиво с лица.
- Ничего себе задница, - прокомментировал Бобби Джек, показывая пальцем
на женщину. - Хотели бы такую заполучить?
Репортеры посмотрели друг на друга и тоже пошли прочь.
Бобби Джек проводил их взглядом и сказал, обращаясь к охранникам:
- Какое счастье, что эти придурки ушли! У меня работы непочатый край.
На грязном и пыльном вокзале, куда агенты доставили Бобби Джека в его
черном пикапе марки "шевроле", репортеров не было. Этот автомобиль Бобби
Джека раздражал: все в Вашингтоне ездили на "кадиллаках", так почему же он
должен довольствоваться обычным "шевроле"? Однажды он высказал свои
претензии зятю: именно тот посоветовал ему в свое время купить этот
автомобиль, - и потребовал ответа.
- Имидж, - ответил тогда президент. - Имидж экономности.
- Почему каждый раз, когда я чего-нибудь прошу, ты заливаешь мне насчет
экономии? - возмутился Бобби Джек. - Когда дело касается черномазых, об
экономии речи не идет.
- Не смей произносить это слово! - возмутился президент.
- Ну, хорошо. Цветных, - поправился Бобби Джек. - Почему экономия
относится только ко мне?
- Потому что ты не умеешь себя вести, - объяснил президент. - В прошлый
раз ты хотел заполучить личный президентский самолет, чтобы летать по
выходным на утиную охоту. Да меня за такое с потрохами сожрут. Потом тебе
понадобился президентский вертолет - отправиться в лес выпить пива с
дружками и устроить там нудистское представление. Но я не Господь Бог. Я
всего лишь президент.
- Ага. Потому что это я помог тебе стать президентом, хотя ты, похоже,
все чаще об этом забываешь. Но, доложу тебе, это не лучший способ обращения
с родней...
- ...жены, - добавил президент.
Бобби Джек уселся на кран платформы запасного пути и посмотрел на часы.
10.00. Он прикончил последнюю банку пива и решил, что дает этим чертовым
арабам еще пять минут, а потом уходит пополнить запас.
Ему даром не нужны эти арабы, все в них было ему противно: и внешний
вид, и стиль одежды, и их запах, и манера говорить. И их деньги тоже были
ему не нужны. У него хватало своих. Дела на обувной фабрике шли как нельзя
лучше, но были источники дохода и помимо нее.
В 10.04, когда он уже собрался уходить, вдалеке послышался шум поезда.
Бобби Джек посмотрел вдоль путей и увидел тепловоз с одним вагоном. Поезд
преодолел небольшой подъем и начал спускаться вниз, направляясь к маленькому
сельскому городку под названием Хиллз, скрипя тормозами и по мере торможения
со свистом выпуская пар. Где-то внутри здания, служившего одновременно залом
ожидания и диспетчерской, нажали какую-то кнопку и перевели стрелку, чтобы
поезд перешел на запасный путь. Подъехав к перрону, состав вздрогнул и
остановился.
Бобби Джек продолжал сидеть на платформе. Прошло несколько минут, в
дверях вагона появились трое в арабских одеждах и, увидев его, стали
спускаться вниз. Осторожно перейдя через два ряда рельсов, они приблизились
к Бобби Джеку.
- Я Мустафа Каффир, - сказал один, высокий темнокожий человек с орлиным
носом. - А это...
- Не утруждайте себя, - перебил Бобби Джек, продолжая сидеть. - Я
вообще плохо запоминаю имена, а арабские и вовсе похожи друг на друга как
две капли воды.
Слегка кашлянув, Каффир продолжал:
- Они также являются представителями Свободного народного правительства
Ливии.
- Ну, и отлично, - откликнулся Бобби Джек.
- Где мы можем поговорить? - спросил Каффир, так и зыркая по сторонам
глубоко посаженными глазами. Его тонкие губы были плотно сжаты, словно
маленький южный поселок Хиллз вызывал у него отвращение.
- А чем здесь плохо? - поинтересовался Бобби Джек, но проследив за
взглядом Каффира, понял, что тот смотрит на охранников, прислонившихся к
стене здания вокзала.
- Эй, вы, - крикнул Бобби Джек, - сделайте так, чтоб я вас искал! Мне
тут надо перекинуться парой слов с моими арабскими друзьями.
- Мы будем с той стороны, - сказал тот, что повыше.
- Отлично. Ждите меня там. Когда я закончу свои дела, мне нужно будет
где-нибудь выпить.
Он проводил их взглядом, пока они не скрылись из вида, потом снова
посмотрел на Каффира. Ливиец вспотел, хотя было не выше 90ь по Фаренгейту -
достаточно прохладно для летнего дня в Хиллз. Вот интересно, ему и в голову
не приходило, что арабы могут потеть. Но если уж они в Америке потеют, то
каково же им приходится у себя в Арабии или где они там живут. Ну и запашок
же там, наверное...
- Все в порядке, - сказал Бобби Джек вслух. - Они ушли. Так что вас
беспокоит?
- А вы знаете, чего мы добиваемся? - ответил Каффир вопросом на вопрос.
Двое его спутников стояли рядом и как-то странно выгибали плечи, словно
боялись запачкать о пыльную платформу подолы своих длинных, ниспадающих
одежд.
- Догадываюсь, но надеюсь, что вы мне объясните поточнее.
- Свободное народное правительство Ливии намеревается покупать у вашего
правительства плутоний.
- А я тут при чем?
- Политика вашего правительства направлена на то, чтобы не допустить
продажу плутония Ливии. Но мы решили, что вы можете способствовать изменению
этой политики, поскольку мы собираемся использовать его в мирных целях - на
атомных электростанциях, что даст нам возможность существенно повысить
жизненный уровень миллионов людей во всем арабском мире. Это ложь, будто мы
хотим создать ядерное оружие и напасть на Израиль. Мы никогда не станем
нападать на Израиль, а будем только обороняться.
Биллингс кивнул.
- Если вы даже на них нападете, это меня особенно не огорчит.
- Да что вы говорите! - произнес Каффир.
- Представьте себе. А когда вышвырнете их из Тель-Авива, можете
перенести свою деятельность в Нью-Йорк.
Мустафа Каффир улыбнулся тихой, грустной улыбкой, словно он всю жизнь
только об этом и мечтал. Его спутники энергично закивали.
- Это не мое дело, сэр, - сказал Каффир. - Я здесь лишь для того, чтобы
закупить плутоний для мирных целей.
- И вы хотите, чтобы я попросил зятя разрешить эту сделку? - уточнил
Бобби Джек.
- Вот именно, поскольку нам известно, что вы имеете влияние на
президента.
- Да, - согласился Биллингс. - Мы с сестрой. Только нас он и слушает. -
Он помолчал. - А я-то что с этого буду иметь?
- В подобных международных сделках комиссионные обычно выплачиваются
тому, кто все устроил, - объяснил Каффир.
- Сколько?
- Это совершенно законно, - продолжал Каффир.
- Сколько?
- Конечно же, комиссионные должны составить...
- Короче, сколько?! - не выдержал Бобби Джек.
- Миллион долларов, - коротко ответил Каффир.
- Хорошее дело, - согласился Бобби Джек. - В общем, гони двести кусков.
- Простите...
- Двести тысяч наличными. Вперед. Без возврата. Неизвестно, получится
или нет, но я должен как-то компенсировать затраченные усилия, даже если мне
не удастся получить добро.
Каффир на мгновение задумался, его черные глаза внимательно изучали
открытое лицо Бобби Джека Биллингса.
Биллингс поднялся со своего места.
- Вы пока все обсудите, а мне надо отлить.
Он пошел в конец платформы. Можно было не сомневаться: они на это
пойдут. Всего-то две сотни кусков, зато не облагаемые налогом, не проходящие
ни по какой ведомости. Он уже четыре раза проделывал подобное. Во-первых,
пообещал родезийским коммунистам, что обеспечит их признание со стороны США,
во-вторых, пообещал делегации из Красного Китая, что Америка вернет Тайвань.
В-третьих, обещал иранским фундаменталистам, что Америка не предпримет
шагов, направленных на сохранение шаха у власти. Единственное, чего ему не
удалось, это уговорить президента послать войска в Уганду, чтобы поддержать
прогнивший режим Иди Амина.
Но три удачи из четырех не так уж и плохо, тем более что это ему ничего
не стоило, подумал он. В подобных делах он всегда действовал одинаково: брал
деньги и тут же забывал о сделке. В большинстве случаев все складывалось
хорошо, поскольку внешняя политика его зятя, похоже, разрабатывалась на
заднем сиденье личной машины Фиделя Кастро.
Конечно же, тем, с кем он имел дело, не суждено было об этом узнать, да
они бы все равно не поверили, даже если бы Бобби Джек сам честно во всем
признался. Они были уверены: все сложилось благополучно только потому, что у
них есть высокопоставленный друг, Бобби Джек, замолвивший за них словечко
президенту.
Дойдя до края платформы, Биллингс оглянулся и увидел, что все три
ливийца смотрят на него. Он расстегнул ширинку.
- Только орошу вон ту стенку и вернусь, - произнес он.
Мустафа Каффир кивнул. Биллингс спрыгнул с платформы прямо в пыль,
толстым слоем лежавшую вокруг здания вокзала, а Каффир со своими спутниками
принялся что-то оживленно обсуждать по-арабски.
Арабы сошлись на том, что надо соглашаться на условия Бобби Джека, В
конце концов, двести тысяч не так уж много за компоненты для ядерной бомбы,
способной стереть Израиль с лица Земли. Хотя надо сделать вид, что эта сумма
кажется им слишком большой: если они будут слишком сговорчивы, Биллингс
может потребовать еще. Но он назвал точную цену. А ведь в свое время ему
удалось заставить президента воздержаться от признания свободно избранного
правительства Родезии и поставить на повстанцев, которых поддерживали
коммунисты. И именно он убедил президента игнорировать договоры,
существовавшие между Америкой и Тайванем. А разве не он уговорил президента
сохранять спокойствие, когда самый надежный союзник Соединенных Штатов на
Ближнем Востоке, шахиншах Ирана, был свергнут разбушевавшейся толпой
ненавидящих Америку фанатиков? Пусть от него воняет потом и сам он
распоследний болван, зато он знает, как нажимать тайные пружины в
американских коридорах власти, думал Каффир. В этом смысле он добился
непревзойденных успехов. Всего двести тысяч долларов наличными - да это
просто даром!
Каффир и его спутники ждали возвращения Бобби Джека. Через пять минут
один из них вызвался отправиться на поиски.
- Он только собирался помочиться, так что уж должен вернуться, - сказал
он. Это был ливийский министр финансов.
- Да нет, - отозвался другой, оказавшийся министром культуры. - Может,
ему понадобилось сделать кое-что еще.
Министр финансов хихикнул.
- Молчать, - по-арабски приказал Каффир.
Они подождали еще минут десять.
- Может, он забыл о нас? - высказал предположение министр культуры.
- Тот, кто так одевается и писает на стены, не может забыть про двести
тысяч наличными, - заметил Каффир. - Ждите меня здесь.
Он отправился в дальний конец платформы и остановился на углу здания.
- Мистер Биллингс, - позвал он. - Вы здесь?
Ответа не последовало. Тогда Мустафа Каффир заглянул за угол, окинув
взглядом красную деревянную стену старого каркасного здания.
Но Бобби Джека Биллингса там не было.
На песчаной почве виднелось мокрое пятно, указывающее точное место, где
он стоял, но сам он исчез. Мустафа Каффир огляделся. Он увидел
железнодорожное полотно, степь и редкие домишки в нескольких сотнях ярдов,
но Бобби Джека Биллингса словцо след простыл.
Каффир позвал спутников. Все вместе они обошли здание вокруг и вышли к
фасаду. Там никого не было. Только двое охранников сидели в черном
"шевроле", в котором на всю мощность работал кондиционер.
Когда ливийцы приблизились к ним, охранники вылезли наружу.
- Что угодно, сэр? - спросил тот, что постарше.
- Где мистер Биллингс?
Охранник, казалось, встревожился.
- Я же оставил его с вами.
- Верно. Но он ушел и не вернулся, - сказал Каффир.
- Вот черт! - выругался охранник.
Его напарник тем временем полез за рацией.
- Ну что, выходить на связь? - спросил он.
- Погоди. Давай сначала поищем. Может, оп просто пошел пописать или
решил раздобыть себе пива?..
Мустафа Каффир показал охранникам, где стоял Бобби Джек Биллингс, когда
пошел помочиться.
Охранник повыше, стоя на коленях, обследовал почву. Там, где, судя по
всему, стоял Бобби Джек, пыль была примята. Охранник поковырял пальцем землю
и нащупал что-то металлическое. Счистив грязь, оп обнаружил две
металлические бляхи: маленькую золоченую звезду Давида и такую же маленькую
железную свастику.
- Что это значит, черт возьми? - воскликнул он и, завернув находки в
носовой платок, убрал их в карман.
Когда подошел второй охранник, он взглянул на него и покачал головой.
- Они провели меня по всему поезду, - сказал подошедший. - Его там нет.
- Черт возьми! - выругался тот, что постарше. - Теперь зови на помощь.
- Ты же знаешь, он хотел зайти в какой-нибудь салун.
- Это конечно, но все равно надо звонить. Смотри, чтобы арабы ждали
здесь, а я пойду свяжусь со штабом.
В полевом штабе спецслужб в Атланте, штат Джорджия, немедленно сняли
трубку.
- На связи Гавон, - произнес охранник кратко, сухим и усталым голосом,
которым часто пользуются пилоты, когда их самолет норовит врезаться носом
прямо в океанскую гладь. - У нас тут небольшая проблема.
- Что случилось? - отозвался такой же сухой голос.
- Кажется, утрачено звено.
- Посмотрите под крыльцом. Скорее всего, он улегся проспаться.
- Мы посмотрели. Его нигде нет. Пришлите подмогу.
- Вы это серьезно?
- Серьезнее некуда. И поскорее, хорошо?
- Черт! - выругались в Атланте. - Утрачено звено. Этого нам только не
хватало.
Его звали Римо, и он собирался кое-что выяснить насчет загрязнения
окружающей среды.
Стоя на холме, он смотрел вниз, на три уходящие в небо высоченные
трубы, - из них тянулись тонкие струйки белого дыма. Римо знал, что это дым
от сжигания угля, но он очищен и профильтрован, поэтому стал чище, чем дым
от сжигания нефти. С вводом в строй очистных сооружений расходы на уголь так
возросли, что стало выгоднее использовать арабскую нефть Америке оставалось
лишь выбирать между дорогой нефтью и таким же дорогим углем. Атомная
энергетика была окончательно похоронена. Было достаточно небольшой аварии, в
выпуск 10
Перевод Е. Туевой
Издательский центр "Гермес" 1994
OCR Сергей Васильченко
---------------------------------
Бобби Джек Биллингс лег спать с твердым намерением пересмотреть свое
отношение к выпивке. Собственно говоря, он не боялся стать алкоголиком: у
любителей пива никогда таких проблем не возникает, он сам читал об этом в
"Хиллз газетт" или где-то еще. Любители пива не валяются под забором, не
сбивают на дороге школьников, им не приходится обманывать и воровать, чтобы
предаваться своему пороку. Нет, на такое способны лишь любители виски. Бобби
Джек потреблял только пиво, поэтому подобные вещи его не касались.
Столь утешительные размышления давали все основания спокойно уснуть,
так что он допил остатки и бросил пустую банку из-под пива на пол возле
кровати. Засыпая, он тщательно продумал расписание приема пива на завтрашний
день. Перед завтраком - ни глотка! Более того, он не станет пить пива до
самого ленча. Разве что после работы, во второй половине дня парочку да одну
или две порции за ужином. Да еще поздно ночью, чтобы снять напряжение дня.
Вот и все.
Когда он проснулся, в голове пульсировала боль. Во рту как кошки
переночевали, по горлу будто прошлись наждаком. К тому же он долго не мог
отыскать свои очки.
Плеснув в лицо водой, он попытался открыть глаза. Все уже не казалось
таким мрачным, но головная боль но проходила. Он припомнил, что накануне
вечером, лежа в постели, принял какое-то важное решение, но в свинцовом
свете утра не мог понять, какое именно. Возможно, удастся что-нибудь
вспомнить после баночки пивка.
Прямо босиком он прошлепал в кухню - человек с дряблым телом и
невыразительным лицом - и полез в холодильник. Вынутая банка в его руках
моментально вспотела - слишком велика была разница между температурой в
кухне на жарком американском юге и в холодильнике, установленном на
максимальный холод. Это гибельно сказывалось на промерзшем насквозь зеленом
салате - его водянистый стебель наполнялся ледяными кристаллами, и,
оттаивая, салат превращался в жалкое месиво. Однако Бобби Джек любил ледяное
пиво, салата же потреблял гораздо меньше, так что это была небольшая потеря.
С треском открыв банку, он порезал указательный палец правой руки и
полил ранку пивом. Еще одно преимущество пива - прекрасный естественный
антисептик.
Он осушил банку в два глотка. Правда, так и не удалось вспомнить, о чем
же он думал накануне, но зато, слава Богу, головная боль начала проходить, и
может быть, еще одна доза того же лекарства...
Вторую банку он пил медленнее. Ровно на половине головная боль
окончательно прошла, и он вспомнил, что как раз собирался завязать...
Неплохая идея, решил он, но сегодня уже поздно. Он начнет ограничивать себя
с завтрашнего дня.
Покончив со второй банкой, он направился в ванную. Теперь глаза стали
видеть лучше; изучив свое лицо в зеркале, он пришел к выводу, что бриться
необязательно. Он уже вчера брился, а природа наградила всех мужчин их
семейства светлой бородой. Никто даже не заметит щетины. Его отец порой не
брился по три-четыре дня, и ничего, никто не жаловался. Бобби Джек запустил
руку в свои светлые волосы и зачесал их назад, убрав с круглого лица; потом,
наклонившись к правой подмышке и вдохнув запах, решил, что сегодня обойдется
и без душа. По крайней мере, в первой половине дня. Вероятно, он примет душ
днем, но сейчас об этом можно не думать.
Опорожнив мочевой пузырь, он вспомнил, как однажды сказал репортерам,
что пиво не покупают, а берут напрокат, и они, все как один, напечатали эти
слова - никто, похоже, не заметил, что он позаимствовал их у Арчи Банкера с
телевидения. Впрочем, это было давно, пока репортеры еще не начали
привязываться к нему по каждому поводу. Да и чего еще можно ожидать от банды
еврейских либералов? Тысячи репортеров, все либералы, все евреи, и ни один
не пьет пива. Они пьют бренди, чтобы громче кричать. Или херес. Педики
чертовы. Жидо-масонский заговор педерастов.
Вернувшись в кухню, он взял еще пива и взглянул, нет ли чего поесть,
для разнообразия.
Нашлась копченая колбаска "Слим Джим" в целлофановой упаковке и яйцо.
Отлично. Крутое яйцо и колбаска. Завтрак настоящего мужчины.
Он разбил яйцо о стол - липкий желток и сопливый белок растеклись по
поверхности.
- Черт побери! - прошипел Бобби Джек. Ему пришлось отскочить, чтобы
яйцо не потекло на ноги. Он-то думал, что оно вареное. Бобби Джек отчетливо
помнил, как день или два назад варил несколько яиц. Или с тех пор прошла
целая неделя?
В руке он продолжал сжимать "Слим Джим". Ладно, придется съесть
колбаску завтра - ведь нельзя же ее есть без яйца, а в доме больше не
оставалось яиц.
Достав очередную банку пива, он пересчитал оставшиеся - всего-то
дюжина. Надо заказать еще. Захлопнув холодильник, он откупорил банку и
сделал глоток. Потом решил выбросить крышку в помойное ведро и случайно
наступил в яичное месиво, которое к этому времени успело стечь со стола.
- Черт побери! - снова выругался он. Кажется, день опять не задался.
С банкой в руке он направился к входной двери - там уже лежал свежий
выпуск "Нью-Йорк таймс". Бобби Джек знал, что надо бы его прочитать. По
крайней мере, первую полосу. Хотя кому какое дело? Заранее известно, что там
написано. Ругают его, ругают арабов, ругают его зятя, поют дифирамбы евреям,
требуют легализации абортов и отмены смертной казни, - честно говоря,
"Нью-Йорк таймс" становится просто невыносимой. А чего еще можно ожидать от
газеты, которая является инструментом в руках мирового сионистского
заговора?
Он пнул газету, потом вытер об нее испачканную в яйце ногу, открыл
дверь и вышел на крыльцо. Там, как обычно, сидели двое в штатском.
- Здорово, ребята, - бросил он. - Пивка не хотите? - Он махнул банкой в
их сторону, но они только покачали головами.
На грязной аллее, ведущей к крыльцу, стояли трое - с блокнотами и
шариковыми ручками. Один из них крикнул:
- Мистер Биллингс, вчера вечером Национальный еврейский союз
проголосовал за то, чтобы осудить вас за ваши высказывания. Что вы думаете
по этому поводу?
- Они могут поцеловать меня в зад! - крикнул в ответ Бобби Джек. Что
еще за Национальный еврейский союз, черт подери? - Он бы, пожалуй, прибавил
еще пару крепких слов, но тут со своих мест поднялись агенты и встали прямо
перед ним.
- В чем дело? - поинтересовался он.
- Бобби Джек, - сказал тот, что постарше, - вы бы лучше надели штаны,
прежде чем устраивать тут пресс-конференцию.
Бобби Джек Биллингс посмотрел вниз - на нем были лишь трусы да грязная
майка. Хихикнув, он сделал глоток из заветной банки.
- Допустим, ты прав, парень, - заметил он. - Но разве нельзя родному
шурину президента продефилировать по улицам в хорошем нижнем белье?
- Нет, сэр, - ответил агент.
Он даже не улыбался. Они никогда не улыбаются. Это-то Бобби Джек больше
всего ненавидел в агентах спецслужб. Они никогда не улыбались. И никогда не
стали бы пить с ним пиво, что странно, поскольку они явно не похожи на
участников мирового либерального заговора евреев-педерастов.
Он сел со вздохом на кровать, поднял с пола джинсы и принялся
натягивать их на себя.
Что, черт побери, этот репортер сказал о Национальном еврейском союзе?
Осудили его? За что? Он ничего такого не сделал. А, понятно: через него они
пытаются добраться до президента! Будь Бобби Джек президентом, а не шурином
президента, он бы разобрался и с Национальным еврейским союзом, и с "Нью
Йорк таймс", и с тем парнем, что печатается на первой полосе и имеет зуб на
Бобби Джека. Им бы все это так просто не сошло. Вот почему ему никогда не
удастся преуспеть в политике - он не станет лизать кому-то задницу только за
то, что этот кто-то контролирует банки, радио, телевидение и газеты, и в
придачу половину Сената США. Но настанет день, и они все узнают правду! Он
выскажет им все, что накопилось на душе!
Ему наконец удалось натянуть джинсы, но теперь куда-то запропастился
ремень. Впрочем, какая разница, решил он. Он не очень то жаловал ремни - они
ограничивали свободное существование его живота. Мокасины он натянул прямо
на босу ногу. Рубашка и вовсе была лишней: он решил, что майку можно носить
еще как минимум день.
По дороге назад Бобби Джек задержался возле кухни - выбросил пустую
банку в помойное ведро. Из ведра поднялся рой мух, но тут же вернулся на
место, чтобы обследовать новое поступление. Бобби Джек достал из
холодильника очередную банку, а потом еще одну и запихнул ее в задний
карман. Никогда не знаешь, когда запас может подойти к концу.
Репортеры поджидали его. Агенты в штатском выказали намерение запихнуть
Бобби Джека в машину и увезти, но сам Бобби Джек желал поговорить с
репортерами. Сейчас он им задаст! У него это здорово получалось, когда его
зять был кандидатом в президенты. Тогда репортеры относились к нему как к
симпатичному деревенскому простачку. С тех пор он совсем не изменился, но
почему же изменилось их отношение к нему?
Газетчики желали говорить о Национальном еврейском союзе.
- Что вы имеете в виду под осуждением? - обратился он к тощей брюнетке
с большим бюстом. - А я-то думал, что срок дают только судьи. - Он подмигнул
ей и отпил из банки, чувствуя рядом присутствие секретных агентов. Газетчики
стояли прямо перед ним.
- НЕС заявил, что вы позорите Америку своими расистскими взглядами. Они
назвали вас грязным антисемитом и обратились к президенту с просьбой
публично отмежеваться от ваших заявлений. Что вы можете сказать по этому
поводу?
- Видите ли, - небрежно протянул Бобби Джек, - евреи вечно всем
недовольны. Почему это должно нас волновать? Кстати, а не рассказывал ли я
вам шутку о двух черномазых в ООН?
Он сделал паузу, ожидая ответа. Это была шутка с запланированным
эффектом. Во время президентской кампании она неизменно вызывала смешок
газетчиков, хотя они никогда ее не цитировали. Впрочем, этих репортеров
шутка, похоже, не интересовала.
Биллингс бросил пустую банку на дорогу. Нестерпимо ныл мочевой пузырь -
надо снова бежать в туалет.
Проходивший мимо сосед помахал ему рукой.
- Привет, Бобби Джек!
- Здорово, Люк! Как живешь?
- Регулярно.
- Продолжай в том же духе, Люк! - Он улыбнулся вслед уходящему соседу.
Мочевой пузырь был настолько полон, что даже улыбка причиняла боль. -
Подождите меня, - бросил он репортерам. Агенты собрались последовать за ним.
- Оставайтесь здесь, - приказал Бобби Джек. - Никто не имеет права
следить за мной, когда я писаю.
Однако он не стал входить внутрь, а прошел вдоль дома и помочился на
стену. Молнию он застегивал уже по пути к репортерам. Тощая брюнетка
выглядела так, словно только что проглотила лимон вместе с кожурой и всем
остальным.
Это ее трудности, решил Бобби Джек. Или она думала, что мужчины вообще
никогда не писают? А может, те, кто ее окружают, действительно лишены этого
неудобства?
Он достал из заднего кармана банку с пивом и резким движением открыл
ее. От рывка пиво брызнуло фонтанчиком. Бобби Джек быстро закрыл дырочку
большим пальцем и направил струю на журналистов. Пенистая струя попала на
полногрудую даму и осела на ее завитой, покрытой лаком прическе, словно
капли росы на паутине.
Она стряхнула с волос капли пива - лицо ее исказилось от негодования.
- Ничтожество! - крикнула она.
- Либералка, парировал Бобби Джек.
- Ублюдок, - настаивала дама.
- Еврейка, - послышалось в ответ.
- Кретин, - использовала она последний аргумент.
- Сама подстилка для черномазого.
Она повернулась и пошла прочь, а он оценивающе посмотрел ей вслед и
обратился к двум оставшимся журналистам, все еще вытиравшим пиво с лица.
- Ничего себе задница, - прокомментировал Бобби Джек, показывая пальцем
на женщину. - Хотели бы такую заполучить?
Репортеры посмотрели друг на друга и тоже пошли прочь.
Бобби Джек проводил их взглядом и сказал, обращаясь к охранникам:
- Какое счастье, что эти придурки ушли! У меня работы непочатый край.
На грязном и пыльном вокзале, куда агенты доставили Бобби Джека в его
черном пикапе марки "шевроле", репортеров не было. Этот автомобиль Бобби
Джека раздражал: все в Вашингтоне ездили на "кадиллаках", так почему же он
должен довольствоваться обычным "шевроле"? Однажды он высказал свои
претензии зятю: именно тот посоветовал ему в свое время купить этот
автомобиль, - и потребовал ответа.
- Имидж, - ответил тогда президент. - Имидж экономности.
- Почему каждый раз, когда я чего-нибудь прошу, ты заливаешь мне насчет
экономии? - возмутился Бобби Джек. - Когда дело касается черномазых, об
экономии речи не идет.
- Не смей произносить это слово! - возмутился президент.
- Ну, хорошо. Цветных, - поправился Бобби Джек. - Почему экономия
относится только ко мне?
- Потому что ты не умеешь себя вести, - объяснил президент. - В прошлый
раз ты хотел заполучить личный президентский самолет, чтобы летать по
выходным на утиную охоту. Да меня за такое с потрохами сожрут. Потом тебе
понадобился президентский вертолет - отправиться в лес выпить пива с
дружками и устроить там нудистское представление. Но я не Господь Бог. Я
всего лишь президент.
- Ага. Потому что это я помог тебе стать президентом, хотя ты, похоже,
все чаще об этом забываешь. Но, доложу тебе, это не лучший способ обращения
с родней...
- ...жены, - добавил президент.
Бобби Джек уселся на кран платформы запасного пути и посмотрел на часы.
10.00. Он прикончил последнюю банку пива и решил, что дает этим чертовым
арабам еще пять минут, а потом уходит пополнить запас.
Ему даром не нужны эти арабы, все в них было ему противно: и внешний
вид, и стиль одежды, и их запах, и манера говорить. И их деньги тоже были
ему не нужны. У него хватало своих. Дела на обувной фабрике шли как нельзя
лучше, но были источники дохода и помимо нее.
В 10.04, когда он уже собрался уходить, вдалеке послышался шум поезда.
Бобби Джек посмотрел вдоль путей и увидел тепловоз с одним вагоном. Поезд
преодолел небольшой подъем и начал спускаться вниз, направляясь к маленькому
сельскому городку под названием Хиллз, скрипя тормозами и по мере торможения
со свистом выпуская пар. Где-то внутри здания, служившего одновременно залом
ожидания и диспетчерской, нажали какую-то кнопку и перевели стрелку, чтобы
поезд перешел на запасный путь. Подъехав к перрону, состав вздрогнул и
остановился.
Бобби Джек продолжал сидеть на платформе. Прошло несколько минут, в
дверях вагона появились трое в арабских одеждах и, увидев его, стали
спускаться вниз. Осторожно перейдя через два ряда рельсов, они приблизились
к Бобби Джеку.
- Я Мустафа Каффир, - сказал один, высокий темнокожий человек с орлиным
носом. - А это...
- Не утруждайте себя, - перебил Бобби Джек, продолжая сидеть. - Я
вообще плохо запоминаю имена, а арабские и вовсе похожи друг на друга как
две капли воды.
Слегка кашлянув, Каффир продолжал:
- Они также являются представителями Свободного народного правительства
Ливии.
- Ну, и отлично, - откликнулся Бобби Джек.
- Где мы можем поговорить? - спросил Каффир, так и зыркая по сторонам
глубоко посаженными глазами. Его тонкие губы были плотно сжаты, словно
маленький южный поселок Хиллз вызывал у него отвращение.
- А чем здесь плохо? - поинтересовался Бобби Джек, но проследив за
взглядом Каффира, понял, что тот смотрит на охранников, прислонившихся к
стене здания вокзала.
- Эй, вы, - крикнул Бобби Джек, - сделайте так, чтоб я вас искал! Мне
тут надо перекинуться парой слов с моими арабскими друзьями.
- Мы будем с той стороны, - сказал тот, что повыше.
- Отлично. Ждите меня там. Когда я закончу свои дела, мне нужно будет
где-нибудь выпить.
Он проводил их взглядом, пока они не скрылись из вида, потом снова
посмотрел на Каффира. Ливиец вспотел, хотя было не выше 90ь по Фаренгейту -
достаточно прохладно для летнего дня в Хиллз. Вот интересно, ему и в голову
не приходило, что арабы могут потеть. Но если уж они в Америке потеют, то
каково же им приходится у себя в Арабии или где они там живут. Ну и запашок
же там, наверное...
- Все в порядке, - сказал Бобби Джек вслух. - Они ушли. Так что вас
беспокоит?
- А вы знаете, чего мы добиваемся? - ответил Каффир вопросом на вопрос.
Двое его спутников стояли рядом и как-то странно выгибали плечи, словно
боялись запачкать о пыльную платформу подолы своих длинных, ниспадающих
одежд.
- Догадываюсь, но надеюсь, что вы мне объясните поточнее.
- Свободное народное правительство Ливии намеревается покупать у вашего
правительства плутоний.
- А я тут при чем?
- Политика вашего правительства направлена на то, чтобы не допустить
продажу плутония Ливии. Но мы решили, что вы можете способствовать изменению
этой политики, поскольку мы собираемся использовать его в мирных целях - на
атомных электростанциях, что даст нам возможность существенно повысить
жизненный уровень миллионов людей во всем арабском мире. Это ложь, будто мы
хотим создать ядерное оружие и напасть на Израиль. Мы никогда не станем
нападать на Израиль, а будем только обороняться.
Биллингс кивнул.
- Если вы даже на них нападете, это меня особенно не огорчит.
- Да что вы говорите! - произнес Каффир.
- Представьте себе. А когда вышвырнете их из Тель-Авива, можете
перенести свою деятельность в Нью-Йорк.
Мустафа Каффир улыбнулся тихой, грустной улыбкой, словно он всю жизнь
только об этом и мечтал. Его спутники энергично закивали.
- Это не мое дело, сэр, - сказал Каффир. - Я здесь лишь для того, чтобы
закупить плутоний для мирных целей.
- И вы хотите, чтобы я попросил зятя разрешить эту сделку? - уточнил
Бобби Джек.
- Вот именно, поскольку нам известно, что вы имеете влияние на
президента.
- Да, - согласился Биллингс. - Мы с сестрой. Только нас он и слушает. -
Он помолчал. - А я-то что с этого буду иметь?
- В подобных международных сделках комиссионные обычно выплачиваются
тому, кто все устроил, - объяснил Каффир.
- Сколько?
- Это совершенно законно, - продолжал Каффир.
- Сколько?
- Конечно же, комиссионные должны составить...
- Короче, сколько?! - не выдержал Бобби Джек.
- Миллион долларов, - коротко ответил Каффир.
- Хорошее дело, - согласился Бобби Джек. - В общем, гони двести кусков.
- Простите...
- Двести тысяч наличными. Вперед. Без возврата. Неизвестно, получится
или нет, но я должен как-то компенсировать затраченные усилия, даже если мне
не удастся получить добро.
Каффир на мгновение задумался, его черные глаза внимательно изучали
открытое лицо Бобби Джека Биллингса.
Биллингс поднялся со своего места.
- Вы пока все обсудите, а мне надо отлить.
Он пошел в конец платформы. Можно было не сомневаться: они на это
пойдут. Всего-то две сотни кусков, зато не облагаемые налогом, не проходящие
ни по какой ведомости. Он уже четыре раза проделывал подобное. Во-первых,
пообещал родезийским коммунистам, что обеспечит их признание со стороны США,
во-вторых, пообещал делегации из Красного Китая, что Америка вернет Тайвань.
В-третьих, обещал иранским фундаменталистам, что Америка не предпримет
шагов, направленных на сохранение шаха у власти. Единственное, чего ему не
удалось, это уговорить президента послать войска в Уганду, чтобы поддержать
прогнивший режим Иди Амина.
Но три удачи из четырех не так уж и плохо, тем более что это ему ничего
не стоило, подумал он. В подобных делах он всегда действовал одинаково: брал
деньги и тут же забывал о сделке. В большинстве случаев все складывалось
хорошо, поскольку внешняя политика его зятя, похоже, разрабатывалась на
заднем сиденье личной машины Фиделя Кастро.
Конечно же, тем, с кем он имел дело, не суждено было об этом узнать, да
они бы все равно не поверили, даже если бы Бобби Джек сам честно во всем
признался. Они были уверены: все сложилось благополучно только потому, что у
них есть высокопоставленный друг, Бобби Джек, замолвивший за них словечко
президенту.
Дойдя до края платформы, Биллингс оглянулся и увидел, что все три
ливийца смотрят на него. Он расстегнул ширинку.
- Только орошу вон ту стенку и вернусь, - произнес он.
Мустафа Каффир кивнул. Биллингс спрыгнул с платформы прямо в пыль,
толстым слоем лежавшую вокруг здания вокзала, а Каффир со своими спутниками
принялся что-то оживленно обсуждать по-арабски.
Арабы сошлись на том, что надо соглашаться на условия Бобби Джека, В
конце концов, двести тысяч не так уж много за компоненты для ядерной бомбы,
способной стереть Израиль с лица Земли. Хотя надо сделать вид, что эта сумма
кажется им слишком большой: если они будут слишком сговорчивы, Биллингс
может потребовать еще. Но он назвал точную цену. А ведь в свое время ему
удалось заставить президента воздержаться от признания свободно избранного
правительства Родезии и поставить на повстанцев, которых поддерживали
коммунисты. И именно он убедил президента игнорировать договоры,
существовавшие между Америкой и Тайванем. А разве не он уговорил президента
сохранять спокойствие, когда самый надежный союзник Соединенных Штатов на
Ближнем Востоке, шахиншах Ирана, был свергнут разбушевавшейся толпой
ненавидящих Америку фанатиков? Пусть от него воняет потом и сам он
распоследний болван, зато он знает, как нажимать тайные пружины в
американских коридорах власти, думал Каффир. В этом смысле он добился
непревзойденных успехов. Всего двести тысяч долларов наличными - да это
просто даром!
Каффир и его спутники ждали возвращения Бобби Джека. Через пять минут
один из них вызвался отправиться на поиски.
- Он только собирался помочиться, так что уж должен вернуться, - сказал
он. Это был ливийский министр финансов.
- Да нет, - отозвался другой, оказавшийся министром культуры. - Может,
ему понадобилось сделать кое-что еще.
Министр финансов хихикнул.
- Молчать, - по-арабски приказал Каффир.
Они подождали еще минут десять.
- Может, он забыл о нас? - высказал предположение министр культуры.
- Тот, кто так одевается и писает на стены, не может забыть про двести
тысяч наличными, - заметил Каффир. - Ждите меня здесь.
Он отправился в дальний конец платформы и остановился на углу здания.
- Мистер Биллингс, - позвал он. - Вы здесь?
Ответа не последовало. Тогда Мустафа Каффир заглянул за угол, окинув
взглядом красную деревянную стену старого каркасного здания.
Но Бобби Джека Биллингса там не было.
На песчаной почве виднелось мокрое пятно, указывающее точное место, где
он стоял, но сам он исчез. Мустафа Каффир огляделся. Он увидел
железнодорожное полотно, степь и редкие домишки в нескольких сотнях ярдов,
но Бобби Джека Биллингса словцо след простыл.
Каффир позвал спутников. Все вместе они обошли здание вокруг и вышли к
фасаду. Там никого не было. Только двое охранников сидели в черном
"шевроле", в котором на всю мощность работал кондиционер.
Когда ливийцы приблизились к ним, охранники вылезли наружу.
- Что угодно, сэр? - спросил тот, что постарше.
- Где мистер Биллингс?
Охранник, казалось, встревожился.
- Я же оставил его с вами.
- Верно. Но он ушел и не вернулся, - сказал Каффир.
- Вот черт! - выругался охранник.
Его напарник тем временем полез за рацией.
- Ну что, выходить на связь? - спросил он.
- Погоди. Давай сначала поищем. Может, оп просто пошел пописать или
решил раздобыть себе пива?..
Мустафа Каффир показал охранникам, где стоял Бобби Джек Биллингс, когда
пошел помочиться.
Охранник повыше, стоя на коленях, обследовал почву. Там, где, судя по
всему, стоял Бобби Джек, пыль была примята. Охранник поковырял пальцем землю
и нащупал что-то металлическое. Счистив грязь, оп обнаружил две
металлические бляхи: маленькую золоченую звезду Давида и такую же маленькую
железную свастику.
- Что это значит, черт возьми? - воскликнул он и, завернув находки в
носовой платок, убрал их в карман.
Когда подошел второй охранник, он взглянул на него и покачал головой.
- Они провели меня по всему поезду, - сказал подошедший. - Его там нет.
- Черт возьми! - выругался тот, что постарше. - Теперь зови на помощь.
- Ты же знаешь, он хотел зайти в какой-нибудь салун.
- Это конечно, но все равно надо звонить. Смотри, чтобы арабы ждали
здесь, а я пойду свяжусь со штабом.
В полевом штабе спецслужб в Атланте, штат Джорджия, немедленно сняли
трубку.
- На связи Гавон, - произнес охранник кратко, сухим и усталым голосом,
которым часто пользуются пилоты, когда их самолет норовит врезаться носом
прямо в океанскую гладь. - У нас тут небольшая проблема.
- Что случилось? - отозвался такой же сухой голос.
- Кажется, утрачено звено.
- Посмотрите под крыльцом. Скорее всего, он улегся проспаться.
- Мы посмотрели. Его нигде нет. Пришлите подмогу.
- Вы это серьезно?
- Серьезнее некуда. И поскорее, хорошо?
- Черт! - выругались в Атланте. - Утрачено звено. Этого нам только не
хватало.
Его звали Римо, и он собирался кое-что выяснить насчет загрязнения
окружающей среды.
Стоя на холме, он смотрел вниз, на три уходящие в небо высоченные
трубы, - из них тянулись тонкие струйки белого дыма. Римо знал, что это дым
от сжигания угля, но он очищен и профильтрован, поэтому стал чище, чем дым
от сжигания нефти. С вводом в строй очистных сооружений расходы на уголь так
возросли, что стало выгоднее использовать арабскую нефть Америке оставалось
лишь выбирать между дорогой нефтью и таким же дорогим углем. Атомная
энергетика была окончательно похоронена. Было достаточно небольшой аварии, в