Мэри Уайн. Похищение невесты

   «Как жаль…»
   Ее щеки стали совершенно алыми.
   – Надо признать, что мне понравилось класть тебя в постель, милая. Надеюсь, что смогу часто это делать.
   Она ахнула, сердито взглянула на него и попыталась сползти с кровати, но платье по-прежнему мешало ей нормально двигаться.
   – И почему женщины одеваются так глупо?
   Джемма невольно выразила свое возмущение столь нелепым замечанием, но в ответ Гордон снова засмеялся. На этот раз его смех был хрипловатым и ласковым, став новой угрозой для ее и без того ненадежного самообладания.
   – Ну, милая, я готов признать, что с удовольствием посмотрел бы на тебя в килте. – На его лице отразилось чувственное предвкушение, и Джемма с новым изумлением поняла, насколько внимательно следит за выражением его эмоций. – Но тогда твои ляжки окажутся на всеобщем обозрении, а уж это мне совершенно не нравится.
   Он чуть приподнял край шерстяной ткани в оранжевую и охряную клетку, служившей ему килтом, демон стрируя ей собственную мускулистую ногу выше колена. Ее взгляд невольно задержался там до тех пор, пока он не отпустил материю, снова закрыв свое тело.
   – Тебе в этой комнате никто не помешает. Ула постучится.
   – Вы хотите сказать, что я могу чувствовать себя спокойно? Вы не станете меня домогаться?
   Он пожал плечами:
   – Я, конечно, мог бы остаться и постараться помочь тебе устроиться. Похоже, у нас все время есть о чем поговорить. – Он чуть сузил глаза и добавил: – И чем себя занять.
   – Я устала. Спасибо вам за вашу доброту, но у меня есть все необходимое, – поспешно ответила она. – Не смею отвлекать вас от более важных дел.
   Он негромко рассмеялся, а потом его губы сложились в высокомерную ухмылку.
   – Хорошо, милая. Хотя должен признаться, что чуточку разочарован твоим выбором.
   Он одарил ее еще одним пристальным взглядом, а потом повернулся и ушел. Джемма позволила себе расслабиться, усевшись в середине кровати. Ее юбки складками упали вокруг нее. Сердце у нее колотилось так сильно, словно после быстрого бега. Ночной воздух приятным холодком обвевал ее тело, потому что ей было жарко, словно в летний солнечный день. Корсет казался неестественно тугим, а соски по-прежнему оставались похожи на налившиеся соком почки. Теперь, когда он наконец ушел, она чувствовала себя опустошенной. Похоже было, что она наконец вернулась к своему привычному состоянию – и только теперь поняла, какими слабыми и блеклыми были ее ощущения в повседневной жизни.
   Джемма ахнула, снова почувствовав страх, и прижала ладонь к задрожавшим губам. За столь короткий период она успела узнать ужас, мучительную боль и влечение. Потрясение оказалось настолько сильным, что она могла только беспомощно застыть на месте, заново переживая все события этого вечера. Она содрогнулась, вспомнив, как близка была к гибели, однако вскоре все тело ее уже дрожало при воспоминании о поцелуе, который Гордон Дуайр запечатлел на ее губах. Окружавшая ее темнота внезапно из врага превратилась в друга, окутав ее и скрыв трепет и жаркий румянец. Несмотря на все свои усилия, она не могла изгнать Гордона из своих мыслей.
   С ней остались эта ночь и мужчина, который поцеловал ее под бархатным покровом темноты.
 
   Его плоть была налита неутоленным желанием.
   Гордон прошел по коридору, с трудом заставляя ноги уносить его от женщины, пробудившей его страсть. Ее поцелуй был сладким – таким сладким, что голова кружилась.
   – Я слышала, как ты приехал.
   Эньон стояла, прислонившись к стене и приподняв подол, выставив напоказ стройную ногу. Фигура у нее была красивая, и она прекрасно умела пользоваться всем тем, чем ее одарила природа.
   И умела дарить наслаждение. Она бросила на него чувственный взгляд из-под опущенных ресниц и провела рукой по бедру. Обычно этого неспешного движения оказывалось достаточно, чтобы завладеть его вниманием. Она подняла ресницы, и в ее ярких глазах ясно отразилось приглашение. Ее груди соблазнительно выглядывали из выреза лифа, который, как обычно, был глубже, чем у остальных женщин, прислуживавших в замке. И он никогда на этот факт не жаловался.
   Однако сегодня ей не удалось пробудить в нем интерес. Вместо этого он впервые обратил внимание на хитрый блеск ее глаз и хорошо отработанную улыбку.
   Ей почти удавалось казаться скромницей.
   – Почему ты так долго не появлялся, мой возлюбленный? Или мне надо самой прийти к тебе, словно обитательнице восточного гарема?
   Ее подол упал, закрыв ее ногу, и, призывно покачивая бедрами, она направилась к нему. Обольстительница не спешила, прекрасно умея тянуть время, чтобы разжечь страсть сильнее.
   – Не сегодня, Эньон.
   Она затрепетала ресницами и бесцеремонно провела рукой по передней части его килта. Поглаживание было легким, но, ощутив его напряженную плоть, она тихо вздохнула.
   – Если ты устал, то я помогу тебе расслабиться перед тем, как лечь спать.
   Ее рука нырнула ему под килт, и кончики ее пальцев скользнули по голой ляжке. И в ту же секунду он ощутил такое отвращение, что резко отстранился. На ее лице мелькнула обида, в глазах отразилось недоумение.
   – Ты хочешь ту англичанку, которую привез с собой! – В ее голосе звучала обида. Поджав губы, она отступила назад. – Она не сможет удовлетворить тебя так, как умею я. Будет жаловаться, что ты наставишь ей синяков. Англичанки слишком изнеженные, чтобы хорошо порезвиться в постели. – Эньон протянула к нему руки. – Иди ко мне, мой возлюбленный. Я дам тебе то, чего ты жаждешь, как давала и раньше.
   – Я это знаю, но сегодня ты мне не нужна, Эньон. Мне жаль, что приходится тебе это повторять.
   Его слова были негромкими. Она быстро заморгала, словно пытаясь справиться со слезами, а потом ее лицо потемнело от гнева.
   – Ну хорошо же! Посмотрим, как тебе будет спаться наедине со вставшим членом!
   – Эньон…
   Она не стала задерживаться, так что он не успел попытаться хоть как-то ее утешить. Взвихрив юбки в стремительном повороте, она исчезла в глубине коридора. Ночь поглотила ее, словно ее здесь и не было.
   Гордон Дуайр выругался.
   Негромко, четко и с немалым чувством.

Глава 4

   Джемма уснула только ранним утром. Ее тело протестовало против столь неожиданно возникших в этот вечер желаний и победило, отвоевав несколько часов столь необходимого ему отдыха. Постель оказалась мягкой и удобной, убаюкивая ее тело, а в ее снах присутствовал Гордон Дуайр. Можно ли считать его хозяином дома, принимающим ее у себя в гостях? Как посмотреть. Она не была вполне в этом уверена, но точно знала, что не хочет называть его своим тюремщиком, опасаясь, что это окажется правдой. Именно эти сомнения терзали ее почти всю ночь, заставляя беспокойно метаться в кровати. Кто их знает – этих мужчин.
   Заря тронула розовыми пальцами горизонт – и Джемма тут же проснулась, чутко отреагировав на изменение освещения. Протирая горящие от недосыпа глаза, она посмотрела в сторону окна – и громко ахнула. Поспешно вскочив, она прошла через комнату, изумленно рассматривая застекленные рамы. Такая роскошь была ей непривычна. Подобное можно было увидеть в каком-нибудь дворце, в спальнях принцев или герцогов! Протянув руку, она провела пальцем по полоскам свинца, скреплявшим небольшие кусочки стекла, которые заполняли весь оконный проем.
   – Торговля с твоим братом принесла на землю Бэррасов много хорошего.
   Эти слова произнесла Ула. Она говорила, чуть понизив голос, учитывая, что час был еще очень ранний. Джемма стала поворачиваться к ней, но отвлеклась на то, чтобы рассмотреть всю комнату, где провела ночь. Стены были завешаны гобеленами, каждый из которых представлял собой настоящее произведение искусства: разноцветные нитки создавали картинки из сказаний и библейских преданий. Два огромных гобелена, размером восемь на десять футов, были закреплены на массивных деревянных балках. На одном изображался младенец Моисей, которого его мать опускает в воды реки. На втором яркие краски создавали картину осеннего урожая: большие тыквы и другие овощи красовались на растениях, а два паренька что-то пробовали вместо того, чтобы наполнять свои корзины.