Страница:
Через несколько минут прибежал запыхавшийся Петр и передал Олегу синюю папку, а сам опять куда-то убежал, пообещав вернуться сразу после эфира, проводить его и договориться о следующей встрече. Олег хотел уйти, но не успел, эфир должен был начаться через несколько минут, двери студии плотно закрыли.
Никита нервничал. Его усадили в большое кресло, которое было единственным в студии. А значит, Никите предстояло стать центральным героем передачи, хотя он надеялся быть консультантом, высказать пару раз официальную точку зрения церкви, похлопать всем присутствующим и удалиться восвояси. Ситуация менялась прямо на глазах, список вопросов, который ему выдали в гримерной, был странным. Вопросы никак не были связаны между собой, они показались ему слишком поверхностными. Но деваться было уже некуда, поэтому Никита решил просто успокоиться. Через какое-то время в студии началось активное движение, без паники, но все начали ходить, что-то обсуждать. Перед ним из ниоткуда появился молодой человек в хорошем костюме. Никита крайне редко смотрел телевизор, но не узнать известного телеведущего он не мог.
– Добрый вечер, отец Никита, как вы себя чувствуете?
– Немного волнуюсь, – поежился в кресле Никита.
– Так всегда бывает, не переживайте, все пройдет хорошо, – улыбнулся Кирилл, начнем через несколько минут.
Кирилл удалился так же неожиданно, как и возник. Дальнейшее Никита помнил очень смутно. Воспоминания обрывались сразу после слов ведущего: «Добрый вечер, друзья, в эфире программа…».
– Отец Никита, – начал Кирилл мягким тоном, – а вы сами верите в Бога?
– Разумеется.
– Можете доказать нам существование Бога? – начал с места в карьер Кирилл.
– Доказательств не нужно, нужно просто верить. Как верят дети родителям, чистой верой.
– Тогда почему почти любая религия клеймит и осуждает людей, которые верят другим верам?
– Кому другим? Разным богомерзким религиям и разным сектам? – Никита позволил себе гневный тон.
Кирилл ехидно ухмыльнулся.
– Почему все секты вы огульно называете богомерзкими? Когда-то и сам Иисус подвергался гонениям официальной церкви как безумный сектант.
– Ну разве вы не понимаете, что секты просто обманывают людей, чтобы выманить у них деньги.
– А разве современная церковь не то же самое делает? И делает это в огромных масштабах, используя богомерзкую науку. – Кирилл включил огромный монитор на программе. – Обратите внимание на бегущую строку внизу. Там перечисляются банки и все основные валюты, которые принимает церковь. И так круглые сутки! Проповедуют народу то, во что сами не верят и не понимают, а пожертвования тратят не на бедных и сирот, а на немыслимую роскошь! Мало того, в 90-е годы, пользуясь акцизными льготами, церковь ввозила в страну алкоголь и сигареты. И их не смущало, что эти так называемые предметы общего потребления являются самыми главными источниками болезней и смертей.
На большом экране побежала череда картинок, красочно демонстрируя жертв алкоголизма и больных, генетически изуродованных детей. Финальной фотографией был мордастый улыбающейся поп с большим золотым крестом, садящийся в огромный джип БМВ. По залу прокатилась волна негодующего ропота. Кирилл, молча, многозначительно прошелся по студии. Потом запрокинул голову и обращаясь то ли к Богу, то ли сам к себе:
– Во все века, служители всех религий вещали: НЕ ВОЗЖЕЛАЙ. И сами желали. НЕ УБЕЙ. И убивали… Скажите, отец Никита, – голос Кирилла был жестким, провокационным, – какой автомобиль у вас?
Это был успех известного телеведущего, он прижал своего гостя к стене и смог «завести» зрителей.
– У меня нет автомобиля, – выдавил из себя Никита.
– Наша съемочная группа простояла несколько часов около храма, где вы служите, сплошь дорогие иномарки. Я бы даже сказал: не просто дорогие, а очень дорогие. Машину стоимостью выше 100 тысяч долларов трудно назвать народной. Так скажите нам – откуда? Или точнее: на какие заработки? Неужели так выгодно продавать свечки?
– Я сам не раз обращал внимание на этот постыдный факт. Но нужно понимать, что священнослужитель – такой же человек, как и вы, как те, кто сидит здесь или у экрана телевизора.
– Ну, если вы простые люди, то кто же вам дал право судить? Отпускать грехи, тем более от имени Бога? Вы сначала очиститесь от таких субъектов, которых нужно самих судить! И не дожидаясь суда небесного.
Публика одобрительно загудела и захлопала. Кирилл расхаживал по студии, как прокурор перед подсудимым.
– Да! – продолжил Кирилл. – Может быть, в старые времена и можно было просто верить, потому, что люди ничего не знали. Гремит гром, сверкает молния, но кто же, кроме Бога, может сотворить такое! Но сегодня, – ведущий развел руками, – когда наука шагнула далеко вперед и может показать нам такие чудеса, что не снились и Иисусу…
– Я понимаю, что вы хотите сказать, Кирилл, – Никита поерзал в кресле, он догадывался, что ведущий собрал много информации, к которой он сейчас был не совсем готов, – в мире есть множество доказательств существования Бога.
– Например? – настаивал Кирилл.
– Например, главное так называемое недостающее звено в эволюции человека, – научных аргументов у Никиты было не так много, скорее философские, да и то только те, которым уж несколько сотен лет. – Вы же знаете, что в теории эволюции есть провал, когда человекоподобные обезьяны вдруг стали людьми, объем мозга резко увеличился, причем сразу. Вопрос, почему это произошло? Сами подумайте, почти все обезьяны создают орудия труда, но кто-то вмешался в процесс эволюции, и теперь мы с вами обсуждаем вопрос веры в Бога.
– А почему Бог? – не сдавался Кирилл. – Может, это инопланетяне. Уфологи всего мира верят в эту возможность.
– Зачем вам нужны какие-то доказательства? Вы христианин? Лично вы верите в Бога? – Больше всего Никите хотел встать и уйти, но проигрывать эту схватку он не мог.
– Лично я верю, – сказал Кирилл, – но ваши слова скорее отдаляют меня от Бога, а лично вы, как мне кажется, сами сомневаетесь в том, что говорите.
Когда эфир закончился, Олег быстро направился к выходу, ему во что бы то ни стало нужно было переговорить с Никитой, пока со священника снимали микрофон и вытирали салфеткой, Олег ждал его около выхода из студии.
– И в заключении хочу привести цитату из Библии, обращение Бога к Моисею:
«Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их – служить тебе; ибо во гневе Моем Я поражал тебя, но в благоволении Моем буду милостив к тебе.
И будут всегда отверсты врата твои, не будут затворяться ни днем ни ночью, чтобы приносимо было к тебе достояние народов и приводимы были цари их.
Ибо народ и царства, которые не захотят служить тебе, – погибнут, и такие народы совершенно истребятся».
По-моему БОГ, тот Бог, которого мы все имеем в виду и верим, не мог так сказать! Всем удачи.
– Никита, – окликнул Олег священника, – можно с вами поговорить?
– Сейчас не самое лучшее время, – буркнул Никита, стараясь обойти инвалидную коляску, но Олег не давал ему этого сделать.
– Я ненадолго, может, вас нужно куда-то подвезти? Я на машине.
– Нет, спасибо, сам доберусь… – Никита явно был раздражен.
– Хорошо, – сдался Олег, – я понимаю, что вам сейчас не до этого, но пожалуйста, прочитайте как-нибудь на досуге, – Олег протянул ему папку, – там есть мой телефон, если что позвоните, если нет, то нет.
– Что нет? – не понял Никита.
– Ну если содержимое не найдет отклик в вашем сердце, – улыбнулся Олег.
– Хорошо, – согласился Никита и взял папку.
Никита шел по длинному коридору, все, чего ему хотелось сейчас, это поскорее оказаться на улице и постараться забыть эту передачу. Больше всего его раздражал обман. Никита уже почти отвык от подобного поведения людей. В прошлой его жизни это было нормой, но сейчас все его общение с людьми ограничивалось только «раздачей советов» прихожанам, где в большинстве случаев люди ищут поддержки и понимания.
– Отец Никита, – окликнули его сзади, – подождите минуточку.
Никита остановился, поворачиваться не хотелось, а еще больше хотелось сжать кулак и…
– Я хотел извиниться, – сказал Кирилл, когда подошел, – может быть, это было не совсем этично, но руководство потребовало в последний момент поменять тему передачи, поэтому так все получилось.
– А мне кажется, вы опять лжете, – не смог сдержать своего раздражения Никита.
– Отец Никита, – улыбнулся Кирилл, – не пристало так говорить священнику. Ладно, – выдохнул ведущий, – если получится, то простите.
Никита шел до дома пешком. Что делать теперь, после того, как передача прошла в прямом эфире по всей стране, он не знал. Доверия окружающих добиться и так сложно, а после такого позора просто невозможно. Никита отлично понимал, что войти в церковь теперь он сможет только как мирянин.
– Отличный эфир, – Кирилл хлопнул по плечу приятеля.
– Он был как уж на сковородке, видел его глаза? – смеясь, спросил Степа. – Рейтинг обеспечен.
– Жалко, конечно, но, похоже, мы лишили отца Никиту работы, – Кирилл засмеялся.
В редакции царила воодушевленная атмосфера, телефоны разрывались, звонили возмущенные телезрители.
– Ну что, поедем, отметим наш успех? – спросил Степа.
– Поехали! – согласился Кирилл.
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Никита нервничал. Его усадили в большое кресло, которое было единственным в студии. А значит, Никите предстояло стать центральным героем передачи, хотя он надеялся быть консультантом, высказать пару раз официальную точку зрения церкви, похлопать всем присутствующим и удалиться восвояси. Ситуация менялась прямо на глазах, список вопросов, который ему выдали в гримерной, был странным. Вопросы никак не были связаны между собой, они показались ему слишком поверхностными. Но деваться было уже некуда, поэтому Никита решил просто успокоиться. Через какое-то время в студии началось активное движение, без паники, но все начали ходить, что-то обсуждать. Перед ним из ниоткуда появился молодой человек в хорошем костюме. Никита крайне редко смотрел телевизор, но не узнать известного телеведущего он не мог.
– Добрый вечер, отец Никита, как вы себя чувствуете?
– Немного волнуюсь, – поежился в кресле Никита.
– Так всегда бывает, не переживайте, все пройдет хорошо, – улыбнулся Кирилл, начнем через несколько минут.
Кирилл удалился так же неожиданно, как и возник. Дальнейшее Никита помнил очень смутно. Воспоминания обрывались сразу после слов ведущего: «Добрый вечер, друзья, в эфире программа…».
– Отец Никита, – начал Кирилл мягким тоном, – а вы сами верите в Бога?
– Разумеется.
– Можете доказать нам существование Бога? – начал с места в карьер Кирилл.
– Доказательств не нужно, нужно просто верить. Как верят дети родителям, чистой верой.
– Тогда почему почти любая религия клеймит и осуждает людей, которые верят другим верам?
– Кому другим? Разным богомерзким религиям и разным сектам? – Никита позволил себе гневный тон.
Кирилл ехидно ухмыльнулся.
– Почему все секты вы огульно называете богомерзкими? Когда-то и сам Иисус подвергался гонениям официальной церкви как безумный сектант.
– Ну разве вы не понимаете, что секты просто обманывают людей, чтобы выманить у них деньги.
– А разве современная церковь не то же самое делает? И делает это в огромных масштабах, используя богомерзкую науку. – Кирилл включил огромный монитор на программе. – Обратите внимание на бегущую строку внизу. Там перечисляются банки и все основные валюты, которые принимает церковь. И так круглые сутки! Проповедуют народу то, во что сами не верят и не понимают, а пожертвования тратят не на бедных и сирот, а на немыслимую роскошь! Мало того, в 90-е годы, пользуясь акцизными льготами, церковь ввозила в страну алкоголь и сигареты. И их не смущало, что эти так называемые предметы общего потребления являются самыми главными источниками болезней и смертей.
На большом экране побежала череда картинок, красочно демонстрируя жертв алкоголизма и больных, генетически изуродованных детей. Финальной фотографией был мордастый улыбающейся поп с большим золотым крестом, садящийся в огромный джип БМВ. По залу прокатилась волна негодующего ропота. Кирилл, молча, многозначительно прошелся по студии. Потом запрокинул голову и обращаясь то ли к Богу, то ли сам к себе:
– Во все века, служители всех религий вещали: НЕ ВОЗЖЕЛАЙ. И сами желали. НЕ УБЕЙ. И убивали… Скажите, отец Никита, – голос Кирилла был жестким, провокационным, – какой автомобиль у вас?
Это был успех известного телеведущего, он прижал своего гостя к стене и смог «завести» зрителей.
– У меня нет автомобиля, – выдавил из себя Никита.
– Наша съемочная группа простояла несколько часов около храма, где вы служите, сплошь дорогие иномарки. Я бы даже сказал: не просто дорогие, а очень дорогие. Машину стоимостью выше 100 тысяч долларов трудно назвать народной. Так скажите нам – откуда? Или точнее: на какие заработки? Неужели так выгодно продавать свечки?
– Я сам не раз обращал внимание на этот постыдный факт. Но нужно понимать, что священнослужитель – такой же человек, как и вы, как те, кто сидит здесь или у экрана телевизора.
– Ну, если вы простые люди, то кто же вам дал право судить? Отпускать грехи, тем более от имени Бога? Вы сначала очиститесь от таких субъектов, которых нужно самих судить! И не дожидаясь суда небесного.
Публика одобрительно загудела и захлопала. Кирилл расхаживал по студии, как прокурор перед подсудимым.
– Да! – продолжил Кирилл. – Может быть, в старые времена и можно было просто верить, потому, что люди ничего не знали. Гремит гром, сверкает молния, но кто же, кроме Бога, может сотворить такое! Но сегодня, – ведущий развел руками, – когда наука шагнула далеко вперед и может показать нам такие чудеса, что не снились и Иисусу…
– Я понимаю, что вы хотите сказать, Кирилл, – Никита поерзал в кресле, он догадывался, что ведущий собрал много информации, к которой он сейчас был не совсем готов, – в мире есть множество доказательств существования Бога.
– Например? – настаивал Кирилл.
– Например, главное так называемое недостающее звено в эволюции человека, – научных аргументов у Никиты было не так много, скорее философские, да и то только те, которым уж несколько сотен лет. – Вы же знаете, что в теории эволюции есть провал, когда человекоподобные обезьяны вдруг стали людьми, объем мозга резко увеличился, причем сразу. Вопрос, почему это произошло? Сами подумайте, почти все обезьяны создают орудия труда, но кто-то вмешался в процесс эволюции, и теперь мы с вами обсуждаем вопрос веры в Бога.
– А почему Бог? – не сдавался Кирилл. – Может, это инопланетяне. Уфологи всего мира верят в эту возможность.
– Зачем вам нужны какие-то доказательства? Вы христианин? Лично вы верите в Бога? – Больше всего Никите хотел встать и уйти, но проигрывать эту схватку он не мог.
– Лично я верю, – сказал Кирилл, – но ваши слова скорее отдаляют меня от Бога, а лично вы, как мне кажется, сами сомневаетесь в том, что говорите.
Когда эфир закончился, Олег быстро направился к выходу, ему во что бы то ни стало нужно было переговорить с Никитой, пока со священника снимали микрофон и вытирали салфеткой, Олег ждал его около выхода из студии.
– И в заключении хочу привести цитату из Библии, обращение Бога к Моисею:
«Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их – служить тебе; ибо во гневе Моем Я поражал тебя, но в благоволении Моем буду милостив к тебе.
И будут всегда отверсты врата твои, не будут затворяться ни днем ни ночью, чтобы приносимо было к тебе достояние народов и приводимы были цари их.
Ибо народ и царства, которые не захотят служить тебе, – погибнут, и такие народы совершенно истребятся».
По-моему БОГ, тот Бог, которого мы все имеем в виду и верим, не мог так сказать! Всем удачи.
– Никита, – окликнул Олег священника, – можно с вами поговорить?
– Сейчас не самое лучшее время, – буркнул Никита, стараясь обойти инвалидную коляску, но Олег не давал ему этого сделать.
– Я ненадолго, может, вас нужно куда-то подвезти? Я на машине.
– Нет, спасибо, сам доберусь… – Никита явно был раздражен.
– Хорошо, – сдался Олег, – я понимаю, что вам сейчас не до этого, но пожалуйста, прочитайте как-нибудь на досуге, – Олег протянул ему папку, – там есть мой телефон, если что позвоните, если нет, то нет.
– Что нет? – не понял Никита.
– Ну если содержимое не найдет отклик в вашем сердце, – улыбнулся Олег.
– Хорошо, – согласился Никита и взял папку.
Никита шел по длинному коридору, все, чего ему хотелось сейчас, это поскорее оказаться на улице и постараться забыть эту передачу. Больше всего его раздражал обман. Никита уже почти отвык от подобного поведения людей. В прошлой его жизни это было нормой, но сейчас все его общение с людьми ограничивалось только «раздачей советов» прихожанам, где в большинстве случаев люди ищут поддержки и понимания.
– Отец Никита, – окликнули его сзади, – подождите минуточку.
Никита остановился, поворачиваться не хотелось, а еще больше хотелось сжать кулак и…
– Я хотел извиниться, – сказал Кирилл, когда подошел, – может быть, это было не совсем этично, но руководство потребовало в последний момент поменять тему передачи, поэтому так все получилось.
– А мне кажется, вы опять лжете, – не смог сдержать своего раздражения Никита.
– Отец Никита, – улыбнулся Кирилл, – не пристало так говорить священнику. Ладно, – выдохнул ведущий, – если получится, то простите.
Никита шел до дома пешком. Что делать теперь, после того, как передача прошла в прямом эфире по всей стране, он не знал. Доверия окружающих добиться и так сложно, а после такого позора просто невозможно. Никита отлично понимал, что войти в церковь теперь он сможет только как мирянин.
– Отличный эфир, – Кирилл хлопнул по плечу приятеля.
– Он был как уж на сковородке, видел его глаза? – смеясь, спросил Степа. – Рейтинг обеспечен.
– Жалко, конечно, но, похоже, мы лишили отца Никиту работы, – Кирилл засмеялся.
В редакции царила воодушевленная атмосфера, телефоны разрывались, звонили возмущенные телезрители.
– Ну что, поедем, отметим наш успех? – спросил Степа.
– Поехали! – согласился Кирилл.
Глава 14
Маша ждала Кирилла, сына она решила забрать утром, сегодня должен быть их вечер. Вечером она приехала домой, посмотрела эфир. Каждый раз, видя мужа на экране, она радовалась, как ребенок. Маша понимала, что сегодня должен быть особенный вечер, программа явно удалась. После передачи Маша ждала звонка, но телефон молчал, она пробовала сама набрать мужу, но трубку никто не брал.
Маша прождала час, через два она начала паниковать, через три она поняла, что он опять забыл о ней, теперь мобильный был банально недоступен. Через четыре часа Маша окончательно убедилась в том, что он не приедет. Открыла подаренную еще на свадьбу бутылку дорогущего вина, через час она ее допила и стала немного пьяной, но алкоголь сделал свое злое дело. Маша пришла в ярость. Все, что она делала дальше, она воспринимала как развлечение.
Ей стало ужасно скучно, она хотела срочно что-то предпринять, что-то сделать, как-то избавиться от того негатива, в который ее в очередной раз принудительно погрузили. Маша взяла ключи и вышла на улицу. Пока она спускалась на лифте, у нее возникла идея покататься по ночной Москве. Маша открыла дверцу своего авто и села за руль.
Она гнала, нога все сильнее и сильнее жала на педаль газа, ей было все равно куда ехать, но цель все же была нужна, она решила вернуться на дачу. Придумав, наконец, цель своей поездки, она поехала еще быстрее. Ночью на Кутузовском проспекте машин почти не было, настроение у Маши начало подниматься, ей больше не было так грустно, как дома, она прибавила газу, наклонилась немного вперед, чтобы включить музыку, руль скользнул в руке или это ее немного повело… Машина на огромной скорости в мгновение ока пересекла две сплошные.
Рука Маши так и осталась на кнопке магнитолы, а стрелка спидометра замерла на отместке сто шестьдесят километров.
Маша прождала час, через два она начала паниковать, через три она поняла, что он опять забыл о ней, теперь мобильный был банально недоступен. Через четыре часа Маша окончательно убедилась в том, что он не приедет. Открыла подаренную еще на свадьбу бутылку дорогущего вина, через час она ее допила и стала немного пьяной, но алкоголь сделал свое злое дело. Маша пришла в ярость. Все, что она делала дальше, она воспринимала как развлечение.
Ей стало ужасно скучно, она хотела срочно что-то предпринять, что-то сделать, как-то избавиться от того негатива, в который ее в очередной раз принудительно погрузили. Маша взяла ключи и вышла на улицу. Пока она спускалась на лифте, у нее возникла идея покататься по ночной Москве. Маша открыла дверцу своего авто и села за руль.
Она гнала, нога все сильнее и сильнее жала на педаль газа, ей было все равно куда ехать, но цель все же была нужна, она решила вернуться на дачу. Придумав, наконец, цель своей поездки, она поехала еще быстрее. Ночью на Кутузовском проспекте машин почти не было, настроение у Маши начало подниматься, ей больше не было так грустно, как дома, она прибавила газу, наклонилась немного вперед, чтобы включить музыку, руль скользнул в руке или это ее немного повело… Машина на огромной скорости в мгновение ока пересекла две сплошные.
Рука Маши так и осталась на кнопке магнитолы, а стрелка спидометра замерла на отместке сто шестьдесят километров.
Глава 15
Кирилл вышел из ночного клуба под утро. Пьяный, веселый, прижимающий к себе за узкую талию прекрасную незнакомку. Чтобы в голове не возникало путаницы, телеведущий предпочитал не спрашивать имен и не задавать лишних вопросов. Он подошел к машине, открыл дверцу, сел. Лежащий на пассажирском месте телефон был почему-то выключен. Кирилл попытался его включить, но спать хотелось куда больше, чем возиться с разряженным телефоном.
– А где Степа? – спросил он незнакомку, которая пыталась сеть в его машину.
– Кто такой Степа? – переспросила она пьяным голосом.
– Куда тебе отвезти? – опять спросил Кирилл.
– Где ты живешь? – переспросила она.
Диалог был прерван Степаном, который подбежал к машине и забарабанил по двери руками. Кирилл открыл окно.
– Ты что с ума сошел, ты что делаешь?
Все, чего сейчас хотел Кирилл больше всего на свете, – это спать, любое препятствие к этой славной цели его только раздражало.
– Выходи из машины, – сказал Степа трагическим шепотом.
– Что? – удивился Кирилл.
– Выходи из машины! – заорал Степан.
Кирилл возмутился, но спорить с приятелем не стал.
– В чем дело?
Телеведущий вышел из машины. Клуб, где друзья праздновали удачный эфир, располагался в самом центре города. Лишь в предрассветный час в Москве, наконец, замирала жизнь, минимальное количество машин, людей, углеводорода в воздухе.
– Маша разбилась два часа назад, – тихо сказал Степан.
– Кто? – Кирилл не то что не понимал, о чем говорит друг, где-то внутри он сразу понял, что случилось, он тут же протрезвел, вспомнил о свидании с женой, которое сам же назначил. Он сразу ясно представил, когда видел ее последний раз, как она была одета, что говорила. Образы в голове понеслись метеорами…
– Маша.
– Где? – автоматически спросил Кирилл.
Время остановилось для Кирилла, ему показалось, что в городе вообще нет людей, немного подогнулись колени, выступил пот на лбу, затряслись руки. Степа рассказывал какие-то детали, но Кирилл их не слышал.
– …Глеб был у бабушки…
Кирилл услышал для себя самую главную фразу. На долю секунды сердце облилось радостью и тут же снова ухнуло в пропасть. Кирилл стоял на дороге, слабо освещенной фонарями, фоном был небольшой ветер и монотонный, скорбный гул слов Степана. Такие моменты врезаются в память, как надпись «Кирилл + Маша» на старой березе, которую сделал Кирилл через неделю после знакомства со своей будущей женой. С годами надпись темнеет, становиться не такой заметной, но эти порезы навсегда останутся на теле дерева, их всегда сможет увидеть наблюдательный человек.
– Это я во всем виноват, – тихо сказал Кирилл.
– Глупости, – прошептал Степа и попытался обнять друга.
Глаза Кирилла наполнялись слезами.
– Я вчера звонил ей на дачу, – пребывая в отстраненном состоянии, Кирилл просто хотел что-то говорить, – я сказал, что соскучился, предложил сходить в ресторан. Она, видимо, приехала сюда, ждала меня…
Кирилл проваливался куда-то, мысли в голове пылали огнем, с каждым новым ударом сердца мысль о том, что это он убил свою жену, становилась сильнее.
– Ну что, мы едем к тебе или ко мне? – раздался некстати голос девушки из автомобиля. – Меня уже достало тут сидеть.
– А где Степа? – спросил он незнакомку, которая пыталась сеть в его машину.
– Кто такой Степа? – переспросила она пьяным голосом.
– Куда тебе отвезти? – опять спросил Кирилл.
– Где ты живешь? – переспросила она.
Диалог был прерван Степаном, который подбежал к машине и забарабанил по двери руками. Кирилл открыл окно.
– Ты что с ума сошел, ты что делаешь?
Все, чего сейчас хотел Кирилл больше всего на свете, – это спать, любое препятствие к этой славной цели его только раздражало.
– Выходи из машины, – сказал Степа трагическим шепотом.
– Что? – удивился Кирилл.
– Выходи из машины! – заорал Степан.
Кирилл возмутился, но спорить с приятелем не стал.
– В чем дело?
Телеведущий вышел из машины. Клуб, где друзья праздновали удачный эфир, располагался в самом центре города. Лишь в предрассветный час в Москве, наконец, замирала жизнь, минимальное количество машин, людей, углеводорода в воздухе.
– Маша разбилась два часа назад, – тихо сказал Степан.
– Кто? – Кирилл не то что не понимал, о чем говорит друг, где-то внутри он сразу понял, что случилось, он тут же протрезвел, вспомнил о свидании с женой, которое сам же назначил. Он сразу ясно представил, когда видел ее последний раз, как она была одета, что говорила. Образы в голове понеслись метеорами…
– Маша.
– Где? – автоматически спросил Кирилл.
Время остановилось для Кирилла, ему показалось, что в городе вообще нет людей, немного подогнулись колени, выступил пот на лбу, затряслись руки. Степа рассказывал какие-то детали, но Кирилл их не слышал.
– …Глеб был у бабушки…
Кирилл услышал для себя самую главную фразу. На долю секунды сердце облилось радостью и тут же снова ухнуло в пропасть. Кирилл стоял на дороге, слабо освещенной фонарями, фоном был небольшой ветер и монотонный, скорбный гул слов Степана. Такие моменты врезаются в память, как надпись «Кирилл + Маша» на старой березе, которую сделал Кирилл через неделю после знакомства со своей будущей женой. С годами надпись темнеет, становиться не такой заметной, но эти порезы навсегда останутся на теле дерева, их всегда сможет увидеть наблюдательный человек.
– Это я во всем виноват, – тихо сказал Кирилл.
– Глупости, – прошептал Степа и попытался обнять друга.
Глаза Кирилла наполнялись слезами.
– Я вчера звонил ей на дачу, – пребывая в отстраненном состоянии, Кирилл просто хотел что-то говорить, – я сказал, что соскучился, предложил сходить в ресторан. Она, видимо, приехала сюда, ждала меня…
Кирилл проваливался куда-то, мысли в голове пылали огнем, с каждым новым ударом сердца мысль о том, что это он убил свою жену, становилась сильнее.
– Ну что, мы едем к тебе или ко мне? – раздался некстати голос девушки из автомобиля. – Меня уже достало тут сидеть.
Глава 16
Никита сидел перед телевизором, прошло уже несколько дней, как ему настоятельно рекомендовали больше не приходить на службу. Его судьба вершилась кем-то наверху, но в принципе он и так все понимал. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться, какое решение будет вынесено по его делу. В церкви все удивлялись, как вообще он на это пошел, почему согласился принять участие в этой злосчастной передаче. Некоторые верили, но большая часть людей все же косилась на него с подозрением. Он всколыхнул всю систему, большой общественный резонанс сделал свое дело, и он стал той самой заплаткой, которой попытаются прикрыть брешь в толстой церковкой броне, которую пробила рейтинговая телепрограмма. Никита понимал, что сам бы выгнал такого священника, даже не для успокоения общественного мнения, а просто потому, что прихожане больше ему не верят. Он отчетливо осознавал, что ему обязательно нужно чем-то заняться, необходимо найти себя в новом деле. В конце концов, телеведущий прав, современное, высоко информированное общество требует открытости и ясности. Именно этих двух вещей так не хватало Никите в его служении в церкви.
В дверь позвонили, на пороге стоял отец Гавриил.
– Добрый день, – улыбнулся духовник, – как вы себя чувствуете?
– Не очень, – честно признался Никита, и впустил гостя в квартиру.
Отец Гавриил, высокий крупный человек, вошел, неловко потоптался в миниатюрной прихожей «хрущевки», разулся, приподняв рясу, влез в тапки, выданные Никитой, и прошел в комнату.
– А вам идут джинсы, – улыбнулся он, – согласитесь, намного удобнее, чем в рясе? Вы ведь всегда ощущали себя в ней некомфортно?
– Было немного, – сконфузился Никита, – но все же без нее я ощущаю себя голым.
Отец Гавриил вздохнул.
– Может быть, чашечку чая? – предложил Никита.
– Я бы не отказался от чашечки кофе с коньячком, – с улыбкой ответил духовник.
– К сожалению, у меня нет в доме коньяка, да и кофе тоже закончился, – признался Никита.
– Тогда спасибо, не нужно, – отец Гавриил присел на старый, еще советских времен диван.
– Никита, можно я буду обращаться к вам по-светски? Вы же понимаете, что ваше служение было просто попыткой спрятаться от себя самого?
– Разве не этим всегда занимались монахи? – удивился Никита.
– Ну, монашество, это немного другое. Почему вы не стали монахом? Почему просто не уехали в монастырь? Вы же могли отказаться от мирской жизни и посвятить себя служению Богу, но вы выбрали себе другой путь, так, может быть, этот путь просто не ваш?
– Ну и как же можно найти этот путь, – Никита злился, – методом перебора? Пробовать и это и то, и тогда, возможно, – он поднял указательный палец и показал им вверх, – может быть к концу жизни я найду свое место, и Он мне это позволит.
– Не гневите Бога, Никита, – лицо отца Гавриила выражало полное спокойствие и миролюбие, – вы попробовали, у вас не получилось. Я думал, вы с самого начала понимали, что долго так продолжаться не может. Вы ищете ответы, а это противоречит канонам церкви, и поэтому надеюсь, что вы поняли, что наши дороги отныне расходятся.
Духовик встал, медленно прошелся по комнате к двери. Никита остался один в пустой квартире, с еще большим количеством вопросов.
В дверь позвонили, на пороге стоял отец Гавриил.
– Добрый день, – улыбнулся духовник, – как вы себя чувствуете?
– Не очень, – честно признался Никита, и впустил гостя в квартиру.
Отец Гавриил, высокий крупный человек, вошел, неловко потоптался в миниатюрной прихожей «хрущевки», разулся, приподняв рясу, влез в тапки, выданные Никитой, и прошел в комнату.
– А вам идут джинсы, – улыбнулся он, – согласитесь, намного удобнее, чем в рясе? Вы ведь всегда ощущали себя в ней некомфортно?
– Было немного, – сконфузился Никита, – но все же без нее я ощущаю себя голым.
Отец Гавриил вздохнул.
– Может быть, чашечку чая? – предложил Никита.
– Я бы не отказался от чашечки кофе с коньячком, – с улыбкой ответил духовник.
– К сожалению, у меня нет в доме коньяка, да и кофе тоже закончился, – признался Никита.
– Тогда спасибо, не нужно, – отец Гавриил присел на старый, еще советских времен диван.
– Никита, можно я буду обращаться к вам по-светски? Вы же понимаете, что ваше служение было просто попыткой спрятаться от себя самого?
– Разве не этим всегда занимались монахи? – удивился Никита.
– Ну, монашество, это немного другое. Почему вы не стали монахом? Почему просто не уехали в монастырь? Вы же могли отказаться от мирской жизни и посвятить себя служению Богу, но вы выбрали себе другой путь, так, может быть, этот путь просто не ваш?
– Ну и как же можно найти этот путь, – Никита злился, – методом перебора? Пробовать и это и то, и тогда, возможно, – он поднял указательный палец и показал им вверх, – может быть к концу жизни я найду свое место, и Он мне это позволит.
– Не гневите Бога, Никита, – лицо отца Гавриила выражало полное спокойствие и миролюбие, – вы попробовали, у вас не получилось. Я думал, вы с самого начала понимали, что долго так продолжаться не может. Вы ищете ответы, а это противоречит канонам церкви, и поэтому надеюсь, что вы поняли, что наши дороги отныне расходятся.
Духовик встал, медленно прошелся по комнате к двери. Никита остался один в пустой квартире, с еще большим количеством вопросов.
Глава 17
Кирилл проснулся рано утром с четким намерением забрать сына от тещи. Он разговаривал несколько раз с Глебом по телефону, на похороны мальчика не взяли. Мать Маши недвусмысленно дала понять, что не собирается отдавать ребенка отцу, она вообще держалась от него на расстоянии и похоже, винила его в смерти дочери. Кирилл и сам лез на стену, когда он, наконец, включил телефон через несколько дней, кроме кучи пропущенных вызовов нашел в нем несколько непринятых от Маши, если бы телефон не выключился, если бы он взял его с собой, если бы, если бы, если бы…
Дождавшись одиннадцати утра, Кирилл набрал хорошо знакомый номер телефона.
– Ольга Александрова, здравствуйте, – сухо сказал он.
– Здравствуй, Кирилл, – так же холодно ответила теща.
– Я заеду за Глебом через три часа, соберите его.
– Хорошо, – неожиданно для Кирилла согласилась Ольга Александровна, – дед попытался рассказать ему, но он, кажется, ничего не понял или делает вид, что не понял. В общем, наверное, ты действительно ему нужен, ты все же отец, хоть и такой… – Она прикусила язык.
…Глеб молчал почти всю дорогу, он все время смотрел в окно, выглядел угрюмым и задумчивым.
– Пап, – вдруг отозвался он, – дед сказал, что мама на небе, а я вот смотрю все время в небо, оно такое большое.
– Большое, – вздохнул Кирилл и к горлу подкатил комок.
– А где она там? – не поворачивая головы, спросил сын.
– Днем, наверное, она спит, а по вечерам зажигает звезды. – Кирилл в голове десятки раз прокручивал этот диалог, каждый раз придумывал разные сценарии, хорошо понимая, что ребенок все равно задаст такой вопрос, ответ на который найти он не сможет. Знакомые советовали не лгать, а говорить правду, знакомый психолог сказал, что дети возраста Глеба до конца не имеют понятия о смерти, поэтому ему будет проще принять тот факт, что мама умерла.
– Пап, – снова спросил Глеб, – как же она может зажигать звезды, если они сами собой становятся видны в темноте?
– Кто-то же должен их контролировать, – соврал Кирилл, – она, сынок в раю.
– Что такое рай? – оживился Глеб.
– Рай – это такое место, где человеку всегда хорошо, – ответил Кирилл.
– Мне дома хорошо, а когда вы оба дома, мне всегда хорошо, – Глеб выглядел потерянным, – почему она не может приехать домой? Неужели дома ей было плохо?
Кирилл не нашелся, что ответить.
Дома отец и бабушка постарались окружить Глеба любовью. Кирилл договорился с тещей, что та приедет на следующий день. Сам он никак не мог избавиться от мыслей, которые мучили его вот уже неделю.
Когда Глеб уснул, Кирилл быстро собрался и вышел на улицу. Он ехал в храм, который они сегодня проезжали. Что он хотел там найти, какие ответы услышать, он не знал. Кирилл хотел поставить свечку и заказать молебен. Раньше ему этого делать не приходилось, он всегда считал традиционные обряды пустой формальностью, да и сейчас не особо верил, что они принесут ему хоть какой-то покой. И, тем не менее, ехал в храм.
Он вошел в церковь, перекрестился. Прошелся туда, сюда, купил дюжину свечей, но не знал, куда их поставить. Спрашивать у монашек, которых тут было множество, не стал, подсмотрел к каким иконам люди чаще подходят. Он хотел поговорить с настоятелем, но в последний момент передумал.
Когда Кирилл вышел из церкви, он не ощутил ни легкости, ни понимания происходящего, гнетущее его чувство стало только сильнее. Впервые за последнюю неделю он вспомнил отца Никиту. На Кирилла нахлынуло чувство стыда и одновременно ему показалось, что именно отец Никита может выслушать его, а может быть даже понять и дать совет, как же ему простить самого себя.
Дождавшись одиннадцати утра, Кирилл набрал хорошо знакомый номер телефона.
– Ольга Александрова, здравствуйте, – сухо сказал он.
– Здравствуй, Кирилл, – так же холодно ответила теща.
– Я заеду за Глебом через три часа, соберите его.
– Хорошо, – неожиданно для Кирилла согласилась Ольга Александровна, – дед попытался рассказать ему, но он, кажется, ничего не понял или делает вид, что не понял. В общем, наверное, ты действительно ему нужен, ты все же отец, хоть и такой… – Она прикусила язык.
…Глеб молчал почти всю дорогу, он все время смотрел в окно, выглядел угрюмым и задумчивым.
– Пап, – вдруг отозвался он, – дед сказал, что мама на небе, а я вот смотрю все время в небо, оно такое большое.
– Большое, – вздохнул Кирилл и к горлу подкатил комок.
– А где она там? – не поворачивая головы, спросил сын.
– Днем, наверное, она спит, а по вечерам зажигает звезды. – Кирилл в голове десятки раз прокручивал этот диалог, каждый раз придумывал разные сценарии, хорошо понимая, что ребенок все равно задаст такой вопрос, ответ на который найти он не сможет. Знакомые советовали не лгать, а говорить правду, знакомый психолог сказал, что дети возраста Глеба до конца не имеют понятия о смерти, поэтому ему будет проще принять тот факт, что мама умерла.
– Пап, – снова спросил Глеб, – как же она может зажигать звезды, если они сами собой становятся видны в темноте?
– Кто-то же должен их контролировать, – соврал Кирилл, – она, сынок в раю.
– Что такое рай? – оживился Глеб.
– Рай – это такое место, где человеку всегда хорошо, – ответил Кирилл.
– Мне дома хорошо, а когда вы оба дома, мне всегда хорошо, – Глеб выглядел потерянным, – почему она не может приехать домой? Неужели дома ей было плохо?
Кирилл не нашелся, что ответить.
Дома отец и бабушка постарались окружить Глеба любовью. Кирилл договорился с тещей, что та приедет на следующий день. Сам он никак не мог избавиться от мыслей, которые мучили его вот уже неделю.
Когда Глеб уснул, Кирилл быстро собрался и вышел на улицу. Он ехал в храм, который они сегодня проезжали. Что он хотел там найти, какие ответы услышать, он не знал. Кирилл хотел поставить свечку и заказать молебен. Раньше ему этого делать не приходилось, он всегда считал традиционные обряды пустой формальностью, да и сейчас не особо верил, что они принесут ему хоть какой-то покой. И, тем не менее, ехал в храм.
Он вошел в церковь, перекрестился. Прошелся туда, сюда, купил дюжину свечей, но не знал, куда их поставить. Спрашивать у монашек, которых тут было множество, не стал, подсмотрел к каким иконам люди чаще подходят. Он хотел поговорить с настоятелем, но в последний момент передумал.
Когда Кирилл вышел из церкви, он не ощутил ни легкости, ни понимания происходящего, гнетущее его чувство стало только сильнее. Впервые за последнюю неделю он вспомнил отца Никиту. На Кирилла нахлынуло чувство стыда и одновременно ему показалось, что именно отец Никита может выслушать его, а может быть даже понять и дать совет, как же ему простить самого себя.
Глава 18
Марина шла по длинному светлому коридору. Она не часто приезжала в больницу к своему бывшему сокурснику Саше, но время от времени все же наведывалась, да и не могла она не приезжать, общение с бывшими сокурсниками, общие медицинские интересы, бурное студенческое прошлое. Марине требовалось, как говорится, проветриться, она никак не могла придумать себе достойное занятие на длинные, одинокие выходные дни, поэтому частые, обычно вечерние визиты к друзьям стали для нее в последнее время привычным делом.
Она встретилась с Сашей в его кабинете.
– Как дела, Мариш? – спросил он приветливо и вышел из-за стола встретить ее. Они обнялись и дружески чмокнули друг друга.
– Кручусь, – кивнула она, – как сам?
– Все спокойно, по нашим временам это самое главное.
– Давно хотела тебя спросить, – начала Марина, набрав воздуха, – тебе нравится оперировать? Я в том смысле, что ты чувствуешь, спасая людей?
– Нравится, не нравится, – вздохнул Саша, – сначала был драйв, очень хотелось разобраться со всем, ну, а теперь… – Он вдохнул. – Это просто работа и отношение такое же. Нельзя всех спасти, не всех и спасаем, ты же понимаешь. Но я все равно считаю, что зря ты отказалась от хирургии, тебе бы точно понравилось, с твоей тягой к исследованиям.
– Да, у вас, конечно, больше возможностей, – согласилась Марина.
– Но бывают и вот такие ситуации, – сказал Саша, и, резко изменившись в лице, открыл ящик стола, вытащил оттуда папку и передал ее Марине.
Девушка открыла карту больного, вчитываться в мелкий, характерно мужской подчерк она не стала, сразу пролистав несколько страниц, стала изучать снимки МРТ. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что опухоль в теле больного занимает такие размеры, что спасти его уже невозможно.
– Совсем ничего нельзя сделать? – спросила она инертно и потому, что не могла не спросить.
– Теперь совсем, – пожал плечами Саша, – слишком поздно. Хотя умрет он по собственной глупости! Из-за простой мелкой опухоли, которую мог удалить сельский врач, он вырастил в себе смерть.
– Как это? – удивленно вскинула глаза Марина.
– Он из очень набожной семьи. Где считают, что все от Бога. И болезни тоже. А значит, и вмешиваться, тем более делать операцию ни в коем случаи нельзя. Дикость! Но и это еще не все, я тут узнал, что в этой семье недавно умер трехлетний ребенок от простуды, потому что мать не допустила «скорую», которую вызвали соседи. Ребенок так и сгорел от высокой температуры.
Марина поежилась в кресле, – потому что была очень впечатлительна. Они недолго помолчали.
– Давай о хорошем, – улыбнулся приятель, – хочешь, угощу тебя на редкость отличными пирожками, у нас в столовой пекут, больным не дают, а врачи охотно покупают.
– А я пока чай заварю, – улыбнулась Марина, отлично понимая, что от их совместной грусти больному лучше не станет, ей очень захотелось поговорить о чем-нибудь приятном. – Где тут у тебя чайник?
Саша рассказал, где взять чайник и удалился за угощеньем. Девушка и не заметила, как в дверь сначала робко постучали, а потом вошли.
– Добрый день! – раздалось у врача за спиной. Марина вздрогнула от неожиданности.
– Здравствуйте! Александр Петрович вышел, зайдите через десять минут.
Она встретилась с Сашей в его кабинете.
– Как дела, Мариш? – спросил он приветливо и вышел из-за стола встретить ее. Они обнялись и дружески чмокнули друг друга.
– Кручусь, – кивнула она, – как сам?
– Все спокойно, по нашим временам это самое главное.
– Давно хотела тебя спросить, – начала Марина, набрав воздуха, – тебе нравится оперировать? Я в том смысле, что ты чувствуешь, спасая людей?
– Нравится, не нравится, – вздохнул Саша, – сначала был драйв, очень хотелось разобраться со всем, ну, а теперь… – Он вдохнул. – Это просто работа и отношение такое же. Нельзя всех спасти, не всех и спасаем, ты же понимаешь. Но я все равно считаю, что зря ты отказалась от хирургии, тебе бы точно понравилось, с твоей тягой к исследованиям.
– Да, у вас, конечно, больше возможностей, – согласилась Марина.
– Но бывают и вот такие ситуации, – сказал Саша, и, резко изменившись в лице, открыл ящик стола, вытащил оттуда папку и передал ее Марине.
Девушка открыла карту больного, вчитываться в мелкий, характерно мужской подчерк она не стала, сразу пролистав несколько страниц, стала изучать снимки МРТ. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что опухоль в теле больного занимает такие размеры, что спасти его уже невозможно.
– Совсем ничего нельзя сделать? – спросила она инертно и потому, что не могла не спросить.
– Теперь совсем, – пожал плечами Саша, – слишком поздно. Хотя умрет он по собственной глупости! Из-за простой мелкой опухоли, которую мог удалить сельский врач, он вырастил в себе смерть.
– Как это? – удивленно вскинула глаза Марина.
– Он из очень набожной семьи. Где считают, что все от Бога. И болезни тоже. А значит, и вмешиваться, тем более делать операцию ни в коем случаи нельзя. Дикость! Но и это еще не все, я тут узнал, что в этой семье недавно умер трехлетний ребенок от простуды, потому что мать не допустила «скорую», которую вызвали соседи. Ребенок так и сгорел от высокой температуры.
Марина поежилась в кресле, – потому что была очень впечатлительна. Они недолго помолчали.
– Давай о хорошем, – улыбнулся приятель, – хочешь, угощу тебя на редкость отличными пирожками, у нас в столовой пекут, больным не дают, а врачи охотно покупают.
– А я пока чай заварю, – улыбнулась Марина, отлично понимая, что от их совместной грусти больному лучше не станет, ей очень захотелось поговорить о чем-нибудь приятном. – Где тут у тебя чайник?
Саша рассказал, где взять чайник и удалился за угощеньем. Девушка и не заметила, как в дверь сначала робко постучали, а потом вошли.
– Добрый день! – раздалось у врача за спиной. Марина вздрогнула от неожиданности.
– Здравствуйте! Александр Петрович вышел, зайдите через десять минут.