Мэй Сандра. Сказки на ночь

   Марк Боумен собирался хладнокровно описать историю ее любовных неудач и унижений? Что ж, вместо этого он сидит напротив нее и ничего не пишет. Его щеки окрасил легкий румянец, он смущен, он рассержен – и все это сделала с ним она, Джилл Сойер, скромная официантка из фешенебельного – но тем не менее пивного бара в центре Чикаго!
   Если разобраться, победа очень небольшая и не слишком значительная.
   Но все-таки – победа.
 
   Марк подавил паническое желание зажмуриться, просто прикрыл глаза и начал считать до… до скольких придется! Спокойно! Он же профессионал. Он должен сконцентрироваться и продолжить брать интервью, а не думать о том, что эта потрясающая кукла Барби напротив него испытывает оргазм при чтении, например, журнала «Космо»…
   Все идет не так, проклятье! Почему он не владеет ситуацией, более того, почему он не владеет собой самим? В последний раз так бурно его тело реагировало на женщину… вполне возможно, что и все лет двадцать назад! С тех пор ему как-то удавалось держать свои эмоции в узде.
   Туман в голове слегка рассеялся, и Марк осторожно посмотрел на свою визави. Белокурая Джилл сидела напротив и по-прежнему изучала его. Эффект от ее взгляда был потрясающий. Марк сердито тряхнул головой. Вообще-то подобное было ему не в новинку – женщины и раньше соблазняли его, вернее пытались это сделать с разной степенью успешности… В таких случаях Марк применял жесткую, но действенную тактику – превращался на время в этакого бессердечного подонка, который рассматривает женщину исключительно в качестве секс-игрушки. Репутацию это создавало соответствующую, зато проблемы уходили. Вместе с женщинами.
   Неужели эта златокудрая дива тоже задумала поиграть с ним в опасные игры?
   Марк криво улыбнулся, приподнял бокал.
   – Что ж, выпьем. За запретные наслаждения, за сильные эмоции… за оргазм в конце-то концов!
   Ее голубые глаза смеялись, но сама она была чертовски серьезна.
   – Мне не следовало быть столь откровенной. Вероятно, погубило тщеславие. Захотелось покрасоваться на обложке.
   – Ну, про оргазм вы сообщили не для статьи?
   – А для чего?
   – Для кого. Для меня. Как нынче говорят, персональный месседж.
   – Вовсе нет. Я просто много болтаю. Иногда лишнее.
   – Вы, голубушка, не болтаете. Вы меня соблазняете. А это уже совершенно другое дело.
   Джилл резко наклонилась вперед.
   – И у меня получается?..

3

   Внутри у нее все кипело от ярости. Вот свинья самоуверенная! Этот Боумен убежден, что все женщины вокруг него только и мечтают очутиться в его постели!
   Да, она тоже об этом мечтает, но сейчас речь не об этом.
   Интересно, а целуется он так же здорово, как берет интервью? Вероятно, да.
   Серые глаза больше не смотрят смятенно и встревоженно. Теперь в них горит вызов – ну же, девочка, сделай меня до конца! Что ж, она не против…
   – Вернемся к нашим проблемам, мистер Боумен?
   – Если вы настаиваете, мисс Сойер.
   – Еще как настаиваю. Вы-то для статьи уже почти все получили, но я еще ничего, кроме обещаний, не слышала.
   – И что же…
   – Вы гарантировали мне потрясающие свидания в ближайшее же время. Давайте прикинем портрет того мачо, которого вам предстоит соблазнить…
   – Мисс Сойер!
   – …своими завораживающими словами от моего имени. Вы же профессионал?
   – А… ну да…
   – Итак. Мой мачо должен быть красив…
   – Ага! Внешность все-таки имеет значение!
   – …интеллигентен. Чувственен. Хорошо воспитан.
   – Вот я и говорю, ваше резюме написано бездарно. Вместо всех этих «ищу доброго и симпатичного»… нужно ломать стереотипы. «Ты одинок? Поговори со мной…» Такая форма обращения нетипична, она сразу привлекает внимание, располагает к доверительному разговору и показывает, что вы – не любительница клише.
   – «Ищу доброго и симпатичного» – не клише!
   – Самое клишированное из всех клишированных клише.
   Джилл из последних сил сдержалась и не вылила воду из стакана на голову упрямцу.
   – Давайте продолжим.
   – С восторгом. «Любить романтические прогулки» – это значит, что вы толстая.
   – Что?
   – Подсознательно это создает ассоциативный ряд: прогулки рекомендуют людям, страдающим полнотой, значит, она толстая.
   – Я не толстая!
   – Вы не толстая, но мужчина, читающий эти строки, читает и между строк. Ага, думает он, она гуляет, чтобы согнать жир, она и сексом хочет заниматься, потому что это сжигает калории…
   Джилл внезапно подумала, что отлично понимает, почему с ним развелась жена. Даже странно, что так долго терпела, бедняжка…
   – Так, насчет «хорошего вина» – неплохо…
   – О, благодарю вас за доброту!
   – …но лучше было бы упомянуть мартини или традиционные коктейли. Это предполагает, что вы в достаточной степени социализированы. Вино – это чаще всего латентный алкоголизм, и уж упаси господь упоминать пиво…
   – Почему?
   – Пиво означает, что вы толстая.
   – Я ненавижу пиво.
   Марк бросил на нее быстрый взгляд.
   – Это заметно. А я вот люблю.
   Джилл нахмурилась, пребывая мыслями в собственном резюме.
   – Старые фильмы… По вашей логике я должна была написать – боевики и триллеры?
   – О нет. Среднестатистический одинокий мужчина за тридцать читает про «старые фильмы» и представляет себе, как вы вместе смотрите их на диване в гостиной… далее можно с этого дивана никуда и не уходить, а хорошо известное содержание фильма не позволит вам отвлечься от занятий сексом, что могло бы случиться, смотри вы новый захватывающий боевик с закрученным сюжетом… Старые фильмы – неплохой афродизиак.
   Джилл с внезапным интересом посмотрела на Боумена.
   – А вы лично тоже так считаете, насчет афродизиака?
   Он нахмурился и промедлил с ответом – интересно почему?
   – Нет. Не считаю.
   Джилл захлопала ресницами и улыбнулась невиннейшей из улыбок.
   – О да, вы ведь не являетесь среднестатистическим одиноким мужчиной за тридцать. Как это я…
   – Бог миловал. Не являюсь.
   – Вы не одиноки? Вам за сорок? Или за пятьдесят?
   Боумен с возмущением посмотрел на белокурую нахалку.
   – Вообще-то я полагал, что выбиваюсь из потока среднестатистических мужчин… Заказать вам десерт?
   – Что вы! Я растолстею. Так как же будет выглядеть мое резюме?
   Марк Боумен задумчиво посмотрел на Джилл Сойер. Потом перевел абсолютно прозрачный взгляд на засмущавшегося официанта. На люстру. На листок бумаги перед собой.
   – Ты одинок? Не знаешь, чем занять вечера? Сексуальная блондинка, обожающая каберне урожая тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, разделит с тобой одиночество. Жизнь коротка, прекрасна и проста. Мне понравится тот, кто по достоинству ценит старые фильмы и возможность совсем ничего не делать в субботний вечер…
   Джилл склонила голову на плечо. Вот ничего не скажешь – хорошо. Интересно, а Боумен на самом деле считает ее сексуальной? Не то чтобы ее это волновало, просто любопытно. В любом случае с этим напыщенным занудой она на свидание не собирается. Джилл вздохнула и протянула Боумену руку.
   – Что ж, мистер Боумен, похоже, вы свою часть соглашения выполнили.
 
   «Сексуальная Блондинка ищет Мистера Прямо Сейчас. Это случайно не ты? Мне срочно нужен кто-то с чувством юмора. Сможешь меня рассмешить?»
 
   Марк Боумен скомкал исписанный лист и с чувством шваркнул его об стенку. Уже целый час он пытался сконцентрироваться и написать хоть что-то – ничего не получалось. Да еще и чертов пылесос в коридоре…
   Вообще-то миссис Чимни приходила всегда в одно и то же время – и сегодня не отступила от расписания ни на шаг. И пылесос у него был почти бесшумный, новейшей модели. Дело не в пылесосе и не в миссис Чимни, а в том, что Марк Боумен почему-то находится в состоянии перманентной истерики…
   Нет, это невозможно! Пылесос, вероятно, сломался и стал из бесшумного – ревущим…
   – МИССИС ЧИМНИ!!!
   Слава богу, жужжание – будем честными, это было просто тихое жужжание – стихло, а через минуту на пороге появилась миссис Чимни, она же женщина по имени Изадора, что Марк Боумен признавать отказывался.
   Изадора Чимни душой навеки осталась в восьмидесятых, когда ей было слегка за тридцать. Именно с тех самых пор Изадора Чимни тяготела к флюоресцентным цветам, облегающим лосинам и развевающимся кофтам-распашонкам. Все бы ничего, но Изадора Чимни, давно проводив свою пятьдесят девятую весну, была, так сказать, девушкой весомых достоинств, и потому лосины обтягивали то, что лучше бы скрыть под летящими складками…
   – Звали, мистер Марк?
   – Звал. Миссис Чимни, не могли бы вы приглушить этот проклятый пылесос? Мне надо работать.
   Пышная грудь миссис Чимни, украшенная серебристой надписью «Звезда диско», угрожающе колыхнулась.
   – Это страшно интересно, мистер Марк! Вы мне платите за то, чтобы я убиралась, не так ли? С двух до четырех я пыхчу и хлопочу, вычищая вашу холостяцкую берлогу – но тут вы зовете меня и говорите, что я мешаю вам работать. Что ж, тогда я сейчас выключу этот чертов пылесос и сяду тихонечко в гостиной. Телевизор посмотрю, благо есть наушники. Ровно до четырех.
   – Миссис Чимни, знаете что!
   – Что?
   Когда-нибудь он возьмет себя в руки. Когда-нибудь он наймет нормальных уборщиц из нормальной фирмы бытовых услуг. Маленьких невидимых эльфов, которые будут мыть – и исчезать, не произнося ни слова и не производя лишнего шума. Когда-нибудь, когда-нибудь…
   Марк с шумом выдохнул воздух и прорычал:
   – Идите и пылесосьте, знойная женщина! Пылесосьте до тех пор, пока мои полы и ковры не станут достойны того, чтобы вы ступали по ним своими босыми ножками.
   Миссис Чимни ухмыльнулась и подмигнула своему работодателю.
   – Сдается мне, вы со мной флиртуете, босс?
   Марк сделал вид, что рычит, Изадора Чимни сделала вид, что боится. Они привыкли друг к другу, иногда он без нее скучал и страшно ее ревновал – это когда к Изадоре приезжали внуки из Техаса и она две недели к нему не ходила.
 
   После разговора с Изадорой вдохновение снизошло и позволило поработать аж до семи – работал бы и дольше, но в животе урчало и гудело Великое Ничто, напоминая о том, что Марк Боумен пропустил и обед, и ужин. Обычно он всегда обедал и ужинал в одно и то же время…
   С самого утра он занимался мазохизмом – снова и снова слушал пленку с записью интервью Джилл Сойер. Исписанные и уничтоженные листы унесли с собой в корзину попытки превратить это интервью в блистательную статью.
   Ничего со статьей у него не получалось. Едва раздавался голос Джилл, Марк немедленно отключался, расплывался в идиотской улыбке и представлял себе ее лицо – нежное, кукольное личико, коралловые губки, огромные голубые очи, опушенные длинными ресницами… О, Джилл Сойер сделала бы честь любому конкурсу блондинок, однако только полный идиот мог считать ее дурочкой. Нет. Увы, Марк Боумен понял это отнюдь не сразу.
   Вероятно, как и многие его предшественники, он купился на кукольную внешность. Начал разговаривать с Джилл, будто с умственно отсталой, и сам не заметил, как стал отвечать на ЕЕ вопросы…
   Марк потер глаза и взъерошил волосы. Так оно и бывает. Сначала вы очарованы ее голосом. Потом вы представляете ее улыбку. Потом приглашаете ее на свидание и дарите ей цветы. Потом – ресторан. Потом – кольцо. Не успеваете опомниться – и вот вы уже в суде, на собственном бракоразводном процессе, с удивлением выслушиваете постановление суда о том, что вам предстоит в течение пятнадцати лет выплачивать бывшей жене содержание и не приближаться при этом к ней ближе, чем на пятьдесят ярдов…
   Не-е-ет, сперва замерзнет ад – а потом Марк Боумен повторит собственную ошибку. Сексуальная Блондинка может ждать Мистера Прямо Сейчас хоть до скончания веков, а может быть – уже дождалась его, но это – не Марк Боумен. Марк Боумен не желает думать о блондинках, коралловых губках и клубничном вкусе ее поцелуя, он знать ничего не хочет о сексе – он вообще идет на кухню, чтобы сыграть с самим собой в игру «А что у нас сегодня на обед?».
   Останки жареной курицы (вчерашней) и остатки пиццы (с понедельника) его не соблазнили, а в морозилке имелись замороженная лазанья и замороженная… пицца. После недолгого раздумья победа была присуждена лазанье. Марк сунул ледяной кирпич в микроволновку и старательно выставил нужный режим.
   Звонок в дверь раздался одновременно с бурчанием вконец разбушевавшегося желудка. Марк сердито ткнул самого себя в живот и отправился в прихожую.
   У него редко бывали гости. Точнее сказать, совсем никто не бывал, особенно без предварительного звонка. Педант и зануда Марк Боумен ясно дал понять всем своим друзьям – нельзя ходить в гости, не предупредив об этом. В результате Марк даже и не помнил, когда в последний раз принимал гостей…
   Звонок разлился трелью – требовательной, настойчивой. Марк загремел цепочками, искренне надеясь, что к нему явились адвентисты седьмого дня, продавцы супернасосов или еще какой-нибудь дребедени, то есть люди, которых он с чистой совестью сможет спустить с лестницы.
   Человека, который обнаружился за дверью, Марк в принципе тоже мог спустить с лестницы, но это вряд ли помогло бы от него отделаться…

4

   Сэм Пардис никогда не участвовал в конкурсах красоты, но если бы участвовал – никогда бы ничего не выиграл. Природа забыла его наградить: высоким ростом, жгучими очами, роскошной фигурой, хорошими зубами, хрипловатым и томным баритоном и прочими атрибутами покорителя женских сердец, оставив при этом только должность спортивного обозревателя того же глянцевого журнала, в котором работал Марк Боумен. И все же Марк не уставал удивляться тому, какое убийственное впечатление лысеющий коротышка Сэм производил на женщин. Счет разбитым сердцам сотрудниц давно был потерян, а уж скольких Сэм Пардис погубил на стороне…
   И еще Сэм Пардис был другом Марка Боумена. Пожалуй, лучшим. Ах да, еще он спал с его бывшей женой…
   Сэм бодрым шариком вкатился в квартиру, забежал на кухню, выхватил из холодильника упаковку пива и через мгновение был уже в гостиной, где завалился с ногами на диван и жизнерадостно провозгласил:
   – Я взял три билета на завтрашнюю игру. «Чикаго буллс» – мы победим! «Чикаго буллс» – мы впереди…
   – Сними хоть обувь, мерзавец.
   – Места в центральном секторе. Я буду с цыпочкой, ты ее не знаешь.
   – С чего вдруг такой приступ человеколюбия? Как это ты обо мне вспомнил? Не хватает сил на вторую цыпочку?
   – У кого – У МЕНЯ? Просто я всегда помню о друге, в отличие от друга. Думаю – что ж это мой друг Марк будет сидеть дома в такой, можно сказать, знаменательный вечер…
   – У меня все равно другие планы.
   – Ой! Уже боюсь. Знаю я твои планы. Небось опять завалишься в «Фесту»?
   Все правильно. Вечера пятницы Марк Боумен уже второй год проводил в полном одиночестве за столиком чопорного и в высшей степени респектабельного ресторана «Феста», где подавали блюда греческой и итальянской кухни, но главное – там не было случайных посетителей…
   Сэм покачал головой.
   – Не нравится мне эта нездоровая тяга к одиночеству. Сколько ты уже туда ходишь? Два года? С самого развода, верно? Учти, следующим шагом будет кошка.
   – Что? Какая еще кошка?
   – Отрада старых дев и молодых импотентов. Заведешь кошечку, станешь с ней разговаривать по вечерам. Будешь жить ее жизнью, ревновать к соседским котам… Потом она сожрет что-нибудь на помойке, сдохнет в страшных мучениях от гастроэнтерита, а ты покончишь с собой от горя.
   Марк неожиданно разозлился.
   – Иди к дьяволу, Сэм Пардис! Никаких кошек, а также собак, хомяков и рыбок я не заведу, потому что не заведу никогда, а что до моего одиночества – так это не твое дело, понял?
   – Я твой друг!
   – Но не мой сексопатолог. Я обойдусь без твоей опеки и заботы, а уж тем паче – без твоих цыпочек, которых ты мне подсовываешь с периодичностью раз в месяц!
   – Заметь, совершенно бескорыстно! И совесть моя чиста, я хоть что-то делаю. А вот ты, с таким отношением к женщинам, никогда не найдешь себе подружку. Сара выбила тебя из седла, парень.
   – Я уже давно в седле, придурок, вернее могу туда вернуться, как только захочу. И не поминай про Сару – с меня хватит ее счетов. Да, и выметайся. У меня… у меня сегодня свидание!!!
   Сэм Пардис, черствая душа, расхохотался с присущим ему цинизмом.
   – Свидание? Не может быть! С миссис Чимни?
   – Нет.
   – С племянницей дантиста твоей мамочки?
   – Нет.
   – С одной из подружек Сары, которая все еще не теряет надежды?
   – Нет. Перестань напоминать мне о Саре, это бестактно. В конце концов, ты спишь с ней в общей сложности дольше, чем я.
   – Я выждал четыре месяца после вашего развода. Я – воплощение тактичности. Или тебя это все еще ранит? Хочешь поговорить об этом?
   – Иди к черту.
   Марк повалился в кресло и со вздохом открыл банку пива.
   – Сэм… почему ты не женишься на Саре?
   Им двигал отнюдь не праздный интерес. По решению суда он должен был выплачивать алименты в течение пятнадцати лет, разумеется, если за это время Сара не выйдет замуж повторно. Марк понятия не имел, зачем это понадобилось Саре – ее папенька мог на карманные деньги купить дочке тысячу новых Марков Боуменов – но платил исправно, по полторы штуки в месяц. Когда Сэм Пардис, смущаясь и краснея, сообщил, что у него с Сарой роман, Марк воспрянул духом – и все зря.
   Сэм почесал нос и задумчиво посмотрел в потолок.
   – Вообще-то я пытался. Что-то вроде затмения и на меня тоже нашло. Она была такая… хрупкая и беспомощная, так хлопала ресницами… В любом случае, она сказала «нет», и тогда я понял, что ее желание отомстить тебе сильнее любви ко мне, что разбило мое сердце, но одновременно сохранило мне свободу. Как ты ухитряешься доводить своих женщин до белого каления, Марк?
   В этот момент зазвонил телефон, и Марк погрозил Сэму кулаком.
   – Это, наверное, она. Скажешь хоть слово – убью! И вообще, выметайся. Алло!
   У него перехватило дыхание, и краска бросилась в лицо. Марк Боумен ощущал себя пятнадцатилетним школьником, которому взяла да и позвонила королева красоты.
   У Джилл Сойер был удивительный голос, похожий на перезвон колокольчиков. Или льдинок в бокале с шампанским…
   – Здравствуйте, Марк. Это Джилл Сойер.
   – Здравствуйте. Я… я очень рад вас слышать. Я надеялся, что вы позвоните. ПШЕЛ ВОН ОТСЮДА!.. Ой, это я не вам!
   – Я боялась, что вы заняты. Вы представляете, мне пришло уже четыре… ах нет, уже пять ответов! И все звучат в высшей степени интригующе!
   – Я очень рад. Подождите минуточку, ладно? – Марк закрыл мембрану ладонью и страшно оскалил зубы на Сэма. – Выматывайся!
   – Ухожу-ухожу-ухожу! Нет, ну надо же! Свидание! Не врет! Ушел!
   Марк дождался, когда Сэм захлопнет за собой дверь, перевел дух и вернулся к разговору с Джилл:
   – Это снова я. Простите, у меня тут был друг. Так на чем мы остановились?
   – Вы велели позвонить перед первым свиданием. Вот я и звоню.
   – Очень хорошо. Как его зовут?
   – Говард Рассел.
   – Когда же вы встречаетесь со своим… избранником?
   – Завтра мы идем в театр. Экспериментальная постановка. Русская драма.
   – Когда освободитесь?
   Смешок в трубке.
   – Это свидание, мистер Боумен, а не деловая встреча.
   – Вы правы. В любом случае нам надо повидаться. В час дня пойдет? Есть одна симпатичная кофейня…
   – Вы полагаете, что я поставлю под угрозу свое Потрясающее Свидание ради сомнительного удовольствия выслушивать ваши нотации?
   Марк неожиданно для самого себя рассердился и хлопнул ладонью по столешнице, больно ушиб руку и зашипел.
   Джилл хихикнула.
   – Это вы выражаете недовольство?
   – Нет, это я стукнулся… Послушайте, Джилл, мне кажется, перед таким важным свиданием было бы нелишне обговорить кое-какие детали… Это для моей статьи…
   – Марк, чувства не следует вносить в повестку дня. Им нужно отдаваться, если они есть. Так уж и быть, завтра мы можем попытаться созвониться и договориться на воскресенье. Суббота – моя.
   – Тогда воскресенье – за мной. Я заеду за вами прямо с утра. Диктуйте адрес.
   Она не кокетничала и не выпендривалась, просто назвала адрес. Смешно – они были практически соседями. Два квартала к югу. Вот вам ирония судьбы – преуспевающий журналист живет в одном районе с официанткой. Снобизм здесь ни при чем, просто…
   Внутри Марка разгоралось темное пламя ярости, и он все еще не мог понять, откуда оно взялось.
   Чертова Сара, чертов Сэм! Почему он не смог уговорить ее выйти за него?
   Только через полчаса после разговора с Джилл, расколотив третью чашку в раковине, Марк Боумен осознал, что банально ревнует к неведомому Говарду Расселу.
 
   Повесив трубку, Джилл немного послонялась по квартире, потом поняла, что не в силах переживать свой триумф в одиночестве. Разумеется, лучше всех ее поняла бы Одри Ван Занд, но Одри Ван Занд в данный момент пребывает в самом начале своего медового месяца и вряд ли расположена слушать истерические соображения подруги по поводу очередного виртуального принца на белом виртуальном коне. Оставалась Лора – на звонок Кейт в Европу у Джилл просто не было денег на сотовом.
   Лора взяла трубку почти сразу. Голос у нее был вялый, немного сонный.
   – Да?
   – Лора? Слушай, у меня потрясающие новости, и я умираю от желания выговориться. Когда ты освободишься сегодня?
   – Я свободна, как ветер средь горных вершин. Не могу сказать, что я в восторге от перспективы слушать твой восторженный лепет, но – валяй.
   – А почему это ты свободна? Сегодня же вечер пятницы…
   – У меня сегодня такое настроение. Вернее его отсутствие. Хочется побыть одной.
   – А как же твой, как его, Джимми Бенедетти?
   В голосе Лоры послышался сарказм:
   – И знать не хочу, тем более что, скорее всего, не узнаю никогда.
   – Неужели сбежал?
   – Почему? Просто не звонит.
   – Вот увидишь, Лори, он вернется с цветами, и окажется, что он просто готовил тебе потрясающий сюрприз. – Сегодня Джилл была настроена как никогда оптимистично и романтично.
   – Я тоже подготовлю ему сюрприз. Я уже купила новую сковородку. Чистый чугун. Хватит щебетать. Рассказывай что хотела. Ты куда-то намылилась?
   – Нет, чищу перышки. Лора, у меня завтра свидание с потрясающим мужиком!
   – Оглушила. Очередной лузер?
   – Считай, что я тебя не слышала. На этот раз все будет по-другому. У меня новое резюме, и я…
   – А что с тем свиданием, на которое ты умотала вчера? Джилл, ты прямо развратная женщина – так и перелетаешь из одних объятий в другие.
   – Ничего подобного. Вчера случилось… нечто судьбоносное.
   – Тебя трахнули?
   – Лори! У тебя просто дурное настроение…
   – Это к делу не относится. Я в любом настроении считаю, что секс исключительно благотворно влияет на женскую психику, особенно на такую слабую, как твоя. Так, значит, вчера опять не вышло?
   – Сейчас я не готова рассказать тебе все, но… Вчерашняя встреча все изменила, я это чувствую. Больше никаких лузеров.
   – Ха! Обожаю смотреть на ужимки оптимистов. Они такие смешные…
   – Злая, злая Лори!
   – Ладно, не обращай внимания. Позвони, когда будут новости. Я лежу дома и предаюсь меланхолии.
   – Чао!
 
   Говард Рассел оказался выше всяческих похвал. По профессии он был инженер городских коммуникаций – непонятно, но солидно и внушительно. Выглядел отлично, одет был хорошо, носом не шмыгал, глаза не отводил. Во время спектакля Джилл едва не окосела, потому что то и дело кидала на него взгляды исподтишка, проверяя, как он реагирует на происходящее на сцене. Судя по всему, Говард Рассел был очень умным парнем, потому что за действием следил внимательно и с живым интересом, даже смеялся пару раз – когда смеялись и все остальные, вернее те, кто понимал, что же происходит.
   Сама Джилл оставила попытки понять содержание пьесы на десятой минуте, когда количество персонажей с именами типа Николай, Варвара, Фемистокл и Давидофф перевалило за второй десяток. Все они страшно мучались, постоянно ссорились и ябедничали друг на друга, а за сценой кто-то равномерно бил в железный гонг, что должно было символизировать монотонную унылость жизни главных героев… В любом случае, у Джилл были дела поважнее, она оценивала своего партнера. Пару раз Говард поймал ее взгляд и улыбнулся в ответ, а в конце первого акта, во время полного затемнения, осторожно взял ее за руку. Ничего более романтического не случалось с ней за последние… минуточку… восемь месяцев!
   После спектакля Говард повел ее в ресторан, где Джилл, некстати вспомнив сентенции Марка о толстых женщинах и подсознании мужчин, заказала себе только десерт и кофе.
   Говард кивком поблагодарил официанта и перевел взгляд проникновенных синих глаз на Джилл.
   – Нам предстоит многое узнать друг о друге, но первое впечатление редко меня обманывает. Мне страшно понравилось ваше резюме, Джилл. Сразу показалось, что вы – именно та женщина, которая мне нужна.
   – Спасибо…
   Собственно, это были ее последние слова. Говард Рассел всерьез решил помочь Джилл узнать о нем буквально все и потому принялся говорить обо всем на свете. Для начала была лекция о винах – скучноватая. О политике – ужасно скучная. О текущем состоянии среднего и высшего образования – скучная до ужаса. Тут сотовый Джилл взорвался трелью, и она даже подскочила от неожиданности. Надо же, забыла выключить в театре…
   Номер на дисплее был ей незнаком, и Джилл недоуменно на него уставилась, но все же решила ответить. Вдруг что-то важное…
   – Извините меня, Говард, я быстро. Алло?
   – Джилл, это Марк Боумен.
   Она нажала отбой чисто машинально. Естественно, этот зануда мгновенно перезвонил.
   – Не бросайте трубку. Я все равно не отстану. Между прочим, вы что-то не выглядите счастливой. У вас такой вид, будто вам смертельно скучно.
   Джилл еле удержалась, чтобы не оглядеться вокруг. Этот гад где-то здесь! Вот почему у нее по спине ползали мурашки!
   – Вы где?
   – Второй столик в крайнем ряду справа от вас.
   Она бросила взгляд в указанном направлении – и Марк Боумен приветственно поднял руку. Джилл немедленно нажала отбой. Телефон тут же зазвонил снова. Говард приподнял безупречную бровь.
   – У вас какие-то проблемы?
   – Что? О нет, ровным счетом никаких. Так, недоразумение.
   – Тогда… вы могли бы просто выключить телефон?
   В голосе Говарда сквозила надежда, и Джилл уже практически нажала на кнопку отключения телефона – но тут взгляд ее снова упал на Марка Боумена, и она спасовала. Он же не отвяжется, не так ли?
   Телефон снова зазвонил.
   – Простите меня, Говард. Это быстро. Да?
   – Улыбайтесь, Джилл. Ни один мужчина в жизни не клюнет на вас, если вы будете сидеть с такой отсутствующе-кислой физиономией.
   Она изобразила на лице самую сладкую в мире улыбку и прошипела в трубку:
   – Довольны?
   В ответ Боумен нажал отбой.
 
   С Говардом они распрощались примерно через час. Нельзя сказать, что он выглядел очарованным и бесконечно влюбленным, но о втором свидании попросил, и она согласилась, в основном потому, что он, бедолага, ничем отказа не заслужил.
   Он даже поцеловал ее на прощание, средненько так, на два с половиной балла по десятибалльной Шкале Поцелуев Сойеров, а потом повернулся и ушел. Истинный джентльмен.
   В прихожей Джилл быстренько скинула надоевшие за вечер туфли и торопливо набрала номер по сотовому.
   – Какого дьявола вы за мной следили, а?
   – Уже дома? Нечто подобное я и предполагал. Ваше свидание не произвело на меня большого впечатления.
   – Скажите на милость, какое несчастье! Я, по-вашему, делала это для вашего удовольствия?
   – Не понимаю вашего раздражения. Мне нужен материал для статьи – вам нужно свидание с истинным мачо. Я просто наблюдал и позволил себе дать вам совет…
   – Я не нуждаюсь в ваших дурацких советах! У нас с Говардом и без них все прекрасно получилось!
   – Мне было важно взглянуть, куда он вас поведет, как вы станете общаться, пробежит ли между вами искра…
   – Пробежала! Вот такая здоровенная! Короткое замыкание, а не искра, ясно?
   – Не заметил.
   – Вот что, мистер Боумен. Мне глубоко плевать, что вы заметили, а что – нет. Это моя личная жизнь, и я не позволю вам в нее вмешиваться, ясно?
   – Я журналист…
   – Да хоть суперпупержурналист, мне что! Вы мне мешаете.
   – Ладно, больше не буду. Что насчет интервью? Сейчас вы как настроены?
   Джилл яростно содрала платье через голову, едва не уронив телефон.
   – Сейчас не могу. Я собираюсь отправиться в постель.
   – Так надевайте ночную рубашку, налейте себе кофе и поговорите со мной. Вы все равно не заснете в ближайшие два часа.
   Джилл посмотрела на себя в зеркало, нахмурилась – и вдруг ехидно ухмыльнулась.
   – Подождите у телефона минуту, о’кей?
   Она никуда не уходила, просто распустила волосы и разделась донага. Села перед большим зеркалом, взяла трубку и проворковала в нее хрипловатым голосом:
   – Что ж, я готова к интервью. На мне почти прозрачный шелковый пеньюар, а вместо кофе я налила рюмочку ирландского ликера. Ничего, если я буду разговаривать с вами в таком непристойном виде? Я очень устала, но одновременно и очень возбуждена… Кстати, а может, вы приедете прямо сейчас?
   – Кхм… аргх…
   – Ну, я к тому, что сама я на вас не брошусь, а от вас никаких глупостей ждать не приходится, нет? Вы же любите только смотреть…
   Марк Боумен проглотил застрявший в горле возмущенный рык и сухо заявил:
   – Полагаю, нам лучше встретиться завтра в девять и поговорить обо всем подробно. Сегодня у вас действительно был трудный день. Спокойной ночи.
   Ответом ему был короткий музыкальный смешок.

5

   Джилл заснула почти сразу и спала без всяких сновидений, зато Марк Боумен сполна испытал все муки человека, застигнутого врасплох бессонницей.