Мейлер Норман. Из пламени на Луну

   Он помнил вопросы, которые задавал в монтажно-строительном корпусе. Каким способом будет уничтожена ракета, если случится что-то непоправимое? Взрывчатые вещества расположены кольцом в "Сатурне-5" по его стенкам, точно шов на гигантской консервной банке, они и вспорют ступени, чрево ракеты раскроется, как живот роженицы при кесаревом сечении. Поток горящего топлива вырвется в небо.
   - Говорит управление запуском "Аполлона-Сатурна". До старта "Аполлона" осталось 10 минут 54 секунды.
   Водолей принялся подыскивать себе место, откуда было лучше всего наблюдать старт "Аполлона-Сатурна". Если он устроится под козырьком трибуны, то потеряет ракету из виду, как только она поднимется высоко в небо. Но внизу, на лужайке, он чувствовал себя каким-то потерянным. Наконец он занял удобное для обзора место в крыле для рядовых зрителей несколькими ступенями выше основания трибуны. Внутренне он был еще не готов к предстоящему старту. Да, человек будущего, размышлял Водолей, станет вести более здоровую жизнь, лишь изредка устраивая праздники, которые от этого станут более желанными. Возможно, он будет даже время от времени смотреть на фотографии голодающих чернокожих, дабы проникнуться их самыми сокровенными чувствами.
   Он понял теперь, почему был столь вял и раздражителен. Его просто-напросто сжигала мужская зависть. Он сам хотел полететь на космическом корабле к Луне.
   - Говорит управление запуском "Аполлона-Сатурна". Мы миновали шестиминутную отметку в обратном отсчете времени. Сейчас до старта корабля осталось 5 минут 52 секунды. Руководитель группы проверки систем космического корабля Кэп Човин только что закончил выслушивать доклады своих подчиненных о состоянии систем космического корабля. Все заявили, что корабль к полету готов. Руководитель стартовой группы Пол Доннелли докладывает о готовности к запуску. Руководитель запуска Рокко Петроун дает "добро". До старта осталось 5 минут 20 секунд, отсчет времени продолжается. Мы проверили "Орла", все системы работают исправно. Руководитель группы проверки лунного отсека сообщил, что "Орел" к запуску готов. Пока продолжается обратный отсчет времени, заправочная мачта отходит на свою заранее подготовленную позицию. Т минус 4 минуты 50 секунд, отсчет времени продолжается, Кэп Човин информирует астронавтов о том, что заправочная мачта начала отдаляться от корабля.
   Леонард ДЕРМОТТ. "Аполлон-9" поднимают на борт.
   На трибуне для прессы никто особенно не разговаривал. Все чувствовали себя так, словно они лично несут ответственность за каждую возможную неисправность в системах корабля. Кто знает, может быть, какая-то ошибка и закралась в расчеты огнедышащей машины, созданной космопромышленностью. Водолей записал эту мысль в блокнот. Горло у него пересохло от жары.
   - До старта осталось 4 минуты 30 секунд, отсчет времени продолжается; все системы корабля по-прежнему находятся в готовности. 4 минуты 15 секунд - методист проверки только что сообщил руководителю группы проверки ракеты-носителя Норму Карлсону о том, что "Сатурн-5" к старту готов. До запуска остается четыре минуты. 4 минуты, отсчет времени продолжается. Мы готовы к запуску "Аполлона-11" и перейдем на автоматический режим управления за 3 минуты 7 секунд до старта. 3 минуты 45 секунд, отсчет времени продолжается. Когда проводили последние испытания системы аварийного прекращения полета, которые совместно с астронавтами осуществляли ведущие специалисты Центра управления полетом, руководитель стартовой группы Пол Доннелли пожелал экипажу космического корабля от имени своей команды: "Бог помощь, счастливого вам пути и успешного полета".
   3 минуты 25 секунд, отсчет времени продолжается. Все системы корабля по-прежнему к полету готовы. Через 10 - 15 секунд мы задействуем автоматическую систему управления. Корабль к полету готов. Выслушав от Пола Доннелли доброе напутствие, Нил Армстронг ответил так: "Большое спасибо. Я верю, что полет пройдет удачно". Сейчас раздастся команда: включить двигатели. Мы перешли на автоматическое управление. Время приближается к трехминутной отметке. Т минус 3 минуты, отсчет времени продолжается. Т минус 3, все системы корабля к полету готовы.
   Водолей поднес бинокль к глазам. Где-то в глубине души он чувствовал себя кающимся грешником, который провел в пустыне, предаваясь молитвам, шестнадцать дней и теперь ожидал знамения свыше. Предвестником какого же открытия явится это знамение - великого или ничтожно малого?
   -...согласно нашим данным все системы корабля по-прежнему к полету готовы. До старта осталось две минуты 10 секунд, отсчет времени продолжается. Цель полета экипажа "Аполлон-11" - Луна. В момент запуска корабль будет находиться от нее на расстоянии 218 096 миль. Мы прошли двухминутную отметку в обратном отсчете времени. Т минус 1 минута 54 секунды, отсчет времени продолжается. Пульт управления показывает, что произошла герметизация баков с окислителем второй и третьей ступеней ракеты. В эту последнюю предстартовую минуту мы продолжаем повышать давление во всех трех ступенях. До запуска "Аполлона-11", с которого будет осуществлена высадка первого человека на Луну, осталась 1 минута 35 секунд. Данные, поступающие в Центр управления, свидетельствуют о готовности корабля к полету. До старта осталась минута 25 секунд, отсчет времени продолжается. Контрольный пульт показывает, что третья ступень полностью герметизировалась. До старта - 80 секунд. За 50 секунд до запуска "Аполлон-11" будет переведен на автономное управление. За 17 секунд до запуска на автономное управление переводится система наведения, после чего за 8 секунд до запуска произойдет самовоспламенение горючего в камере сгорания. Мы приближаемся к шестидесятисекундной отметке, отсчет времени продолжается. Т минус 60. Нил Армстронг только что доложил: "Отсчет времени идет точно по графику". Мы прошли 50-секундную отметку. До старта "Аполлона-11" осталось 40 секунд. Все баки второй ступени герметизированы. До старта осталось 35 секунд, отсчет времени продолжается... Все системы "Аполлона-11" к старту готовы. До старта осталось 30 секунд, отсчет времени продолжается. "Самочувствие хорошее", - доложили астронавты. Т минус 15 секунд, управление автономное, готовность 12, 11, 10, 9 секунд, происходит самовозгорание горючей смеси, готовность 6, 5, 4, 3, 2, 1, ноль секунд, работают все двигатели. ПУСК! Запуск "Аполлона-Сатурна" совершен, время час 32 минуты. Полет "Аполлона-11" начался.
   Но никто на трибуне не услышал последние слова команды. Ибо за 8 - 9 секунд до старта в камерах сгорания "Аполлона-Сатурна" оглушительно воспламенилась горючая смесь, два хвоста оранжевого пламени вырвались, точно джинны, из сопел ракеты. Водолею больше не пришлось беспокоиться о том, будет ли зрелище полета столь грандиозным, как ожидалось. Из-за того, что корабль находился далеко от трибуны, шум двигателей донесся до нее только через пятнадцать секунд после начала их работы. Несмотря на команду "пуск", "Аполлон-Сатурн" еще десять секунд неподвижно стоял на стартовой площадке, пока двигатели не набрали полную мощность. И все равно их рев долетел до журналистов лишь спустя шесть секунд после того, как ракета оторвалась от Земли. Поэтому казалось, будто корабль чудом, а не под воздействием механических сил, вознесся в небо, будто огромный "Сатурн" сам по себе плыл в воздушной тишине, и лишь потом его догнало пламя.
   Но вот по радио донесся голос Армстронга, который переговаривался с управлением запуском. Астронавт был необычайно спокоен.
   - Первая ступень отделилась от корабля, - невозмутимо сообщил он.
   Высоко-высоко в небе, на предельном для взгляда расстоянии Водолей различил полупрозрачную рыбу-ракету, которая вдруг распалась на голову и хвост - это первая, нижняя ступень "Сатурна-5" отошла от его корпуса, отошла и напоминала теперь человека в воздушном море, на удивление крохотного водолаза в океане неба. Ярко вспыхнул огонь нового взрыва двигателей, замерцало сияние вновь народившегося пламени, которое казалось издалека бледным, как пенные потоки воды. Отвалившаяся пустая ступень ракеты-носителя начала падать, она наклонилась, как легкоатлет, только что принявший эстафету, и заскользила, заскользила вниз. Затем она закувыркалась медленно, с какой-то печальной величавостью, постепенно уменьшаясь на глазах, точно тающий в воде, колеблющийся тонкий обмылок, плавно опускающийся на дно ванны. И вот за первой ступенью "Сатурна-5", некогда мощной, а теперь пустой, без капли топлива, которое полностью сгорело, разлился дымчатый след, и она, словно вздохнув на прощанье, слегка его втянула в себя перед тем, как окончательно скрыться за облаками. И ракета с "Аполлоном", и ее последние две ступени наконец исчезли из виду, продолжая свой путь к околоземной орбите. Водолей стоял вместе со всеми, прислушиваясь к переговорам между астронавтами и Центром управления полетом.
   В отрывках из книги, опубликованных в № 8, рассказывалось о старте "Аполлона-11". В предлагаемой вниманию читателей главке речь идет о первом выходе астронавтов на поверхность Луны. На фото: Н. АРМСТРОНГ, М. КОЛЛИНЗ, Э. ОЛДРИН.
   Астронавтам предстояло выйти впервые на поверхность Луны далеко за полночь. Поэтому все рассчитывали именно в это время собраться у телевизоров. Но астронавты, не удивив никого, отказались от сна, и торжественный момент был перенесен на восемь вечера. Как видите, на этот раз они нарушили установленный заранее распорядок.
   Журналисты, ожидавшие передачу с Луны в кинотеатре, испытывали странное, смешанное чувство приподнятости и раздражения. Им было как-то не по себе. Ведь они - журналисты, а не кинокритики, но сегодня вечером им предстояло комментировать события, которые они увидят на телеэкране. Наконец наступит пик изнурительнейшей репортерской работы, продолжавшейся несколько дней, однако нервная система у всех настолько привыкла к быстрой смене событий, что казалось, будто основная встряска еще впереди.
   Нелегко понять психологию журналистов, этих рыщущих всюду пеонов пера, самоуверенных, как господь бог. С годами у них вырабатывается удивительное профессиональное чутье, они знают, где их поджидает добыча. Если вокруг какого-нибудь участника пресс-конференции не вьются репортеры, это явный признак того, что плохи его дела. Посему журналисты уверовали в то, что они формируют общественное мнение, хотя в действительности они похожи на датчики в круговерти потоков маслобойной машины, на трубки Вентури, измеряющие ход событий истории. Однако человеку не дано объективно судить о себе. Даже если писатель растерял свой талант и годами плоско излагает голые факты в бойких газетных статьях, он по-прежнему высоко оценивает свое творчество: ведь от него зависит, как преподать то или иное событие. А теперь представьте себе пятьсот репортеров, собравшихся в одном зале, чтобы освещать кульминацию экспедиции на Луну, равной по своей важности тому этапу эволюции жизни на Земле, когда она из воды выплеснулась на сушу, и воздвигните силой воображения киноэкран, и спроецируйте на него одну из первых телепередач с поверхности спутника, находящегося в доброй четверти миллиона миль от кинотеатра: вы можете быть уверены, что получите весьма нечеткое изображение. Репортеры даже надевают очки, чтобы на экране ничего не пропустить, но расплывчатые картины раздражают этих и без того измученных людей.
   Они словно впали в детство. Журналисты, рассматривавшие лунный пейзаж, напоминали учащихся колледжа, которые пришли в пятницу вечером в городской кинотеатр - нельзя было предугадать заранее, что в следующую минуту вызовет их смех, они быстро и бурно реагировали на любую нелепость.
   Репортеры вели себя точно обманутые студенты, которые кричали от возмущения, ибо в колледже их учили тому, что они живут в разумно устроенном мире, которым правят интеллектуалы, а здесь они воочию убеждались, что в этом мире процветают и олухи, создавшие дрянной фильм; словом, журналисты воспринимали телепередачу с Луны как обычную кинокартину - удачные сцены им нравились, а посредственные вызывали насмешку.
   Итак, давайте начнем с самого начала. За темным экраном лишь слышались голоса астронавтов, готовящихся вести передачу, которую все напряженно ждали; изображение отсутствовало несколько минут. А может быть, трансляция сорвалась, может быть, что-нибудь не в порядке?
   Джек ПЕРЛМУТТЕР. Луна, цветы и горизонт.
   Затем кто-то узнал от начальника управления по связям с общественностью, что астронавты подключились к портативным системам жизнеобеспечения - теперь с помощью белой коробки, укрепленной за спиной, через шланг-пуповину они могли понизить температуру в скафандрах, убрать влагу из шлемофонов, удалить углекислый газ и подать кислород для дыхания. За минутами бежали минуты. Экран был по-прежнему пуст. Астронавты расходовали драгоценный кислород. Системы жизнеобеспечения были рассчитаны лишь на несколько часов работы - а вдруг их запасы значительно истощатся, если возникнут трудности, когда астронавты начнут открывать люк? В зале слышались тревожные восклицания и неясный гул. Журналисты нервничали. Всеми овладело крайнее возбуждение, которое возникает исключительно редко от ощущения то ли абсурдности, то ли возможной трагичности происходящего. А что, если на Луне случилось сейчас нечто важное, и они этого не могут увидеть, а что, если Армстронг ступит на ее поверхность и исчезнет? Что тогда будет твориться здесь, в кинотеатре? Страшно оказаться свидетелем трагического события, но в то же время журналисты заскучают, если все пойдет точно по графику.
   В 9.40 объявили о том, что люк лунного корабля открыт. Журналисты встретили сообщение радостными восклицаниями и насмешливыми шутками. Экран все еще был пуст. Одно за другим последовали длинные непонятные указания относительно стука окон и водяных клапанов, антенн с высоким коэффициентом усиления и гликолевых насосов. Наставительному голосу Армстронга вторили спокойные ответы Олдрина. Из переговоров следовало, что неуклюжий в своем скафандре Армстронг с переносной системой жизнеобеспечения на спине пытался протиснуться через открытый люк лунного корабля на маленькую металлическую площадку, которая вела к лестнице, спускавшейся на лунную поверхность. Несомненно, пробраться через люк стоило немалого труда. Разговор Армстронга с Олдрином, дававшим советы, напоминал диалог врача-акушера с роженицей накануне схваток.
   Олдрин: Твоя спина уперлась... Хорошо, теперь она задевает DSKY. Продвинься вперед, чуть вверх, вот так, теперь на меня и вниз, сейчас передохни.
   Армстронг: (помехи).
   Олдрин: Нил, сейчас ты стоишь хорошо. Немного на меня, хорошо, теперь вниз, хорошо, все в порядке.
   Армстронг: К какому краю?
   Олдрин: Вперед. Здесь чуть поверни налево. Хорошо. Теперь стоишь правильно. Ты уже на площадке. Продвинь левую ногу чуть вправо. Вот так, теперь хорошо. Повернись направо.
   Журналисты заулыбались. Клеймо лицемерия давно стояло на НАСА. Эта новая церковь возникла как высшая церковь. Она сурово повелевала своими приверженцами. Теперь два героя НАСА вели поневоле комический диалог казалось, один взрослый мужчина учил ходить другого. Журналисты посмеивались.
   Внезапно раздался голос Армстронга:
   - Все в порядке, Хьюстон. Я уже на площадке.
   Его сообщение в зале встретили аплодисментами. Они прозвучали как-то насмешливо, будто весело простучали копыта коней под всадниками, галопом спустившимися с горы.
   Прошло несколько минут. В зале разлилось нетерпение. Журналисты радостно закричали, когда на экране возникло изображение - перевернутое, слепяще контрастное и неразборчивое; вероятно, такое мелькание света и тени видит только что появившийся на свет ребенок, пока ему не промоют глаза слабым раствором нитрата серебра. Потом по экрану разбежались полосы, большое темное пятно заволновалось и превратилось в неясную фигуру, спускавшуюся по лестнице, изображение то и дело беспорядочно смещалось, затем на экране грубо отесанным камнем застыл какой-то троглодит с огромным горбом и раздались голоса Армстронга, Олдрина и кэпкома - командиру корабля давали указания, как спуститься по лестнице. Армстронг сошел с металлической площадки. Никто не расслышал, как он сказал:
   - Это небольшой шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества.
   Никто не смог разглядеть, и как он сделал этот шаг. Телеизображение на экране было ярким, но удивительно абстрактным, нечто вроде снимков голых ветвей дерева или рисунков Франца Клайна - черных лучей, разбежавшихся по белому полю. Но журналисты все равно оживились, у них возникло ощущение сопричастности великой тайне. Казалось, они внезапно стали свидетелями самопогребения и напряженно следили за человеком, который с затухающим сердцем, дюйм за дюймом комментируя каждый свой шаг, спускался в царство смерти. Все слушали в глубоком молчании. Раздражение прошло. Армстронг описывал порошкообразную пыль на поверхности Луны. "Я вижу следы своих башмаков, свои шаги на мелком песке". Каждое новое сообщение в эти несколько первых минут воспринималось как настоящее чудо. Конечно, все бы удивились, если бы Армстронг сказал, что на мягкой пыли Луны не остается отпечатков ног или что эта пыль фосфоресцирует, но не менее удивительно было и то, что лунная пыль обладала теми же свойствами, что и земная. Во всяком случае, на многие вопросы были получены ответы, и если ответ был исчерпывающим, то в необъятных кладовых пытливого человеческого ума становилось вопросом меньше. В какой-то миг взору Водолея открылось космическое пространство, разлившееся морем нерешенных вопросов. Может быть, некая могучая сила обеспечивала в этом веке триумф техники, или техника была сама той могучей силой, которая пыталась вырвать у природы ответы на бесчисленные вечные загадки.
   Изображение становилось все более четким. Армстронг удалялся от лестницы нерешительной, неуклюжей походкой, напоминавшей первые шаги только что родившегося теленка. "Продвижение осуществляю легко", - доложил он Центру управления полетом и сразу, словно испугавшись, что его самонадеянное заявление обидит гордую Луну, столь же неуклюже заковылял обратно.
   Астронавты не прекращали работу. По плану Армстронг прежде всего должен был поднять с поверхности Луны какой-нибудь камень и сунуть его в карман. Таким образом, если бы случилось нечто из ряда вон выходящее, то есть если бы из кратера выскочил чудовищный бык или снежный человек, если бы началось лунотрясение или если бы произошло еще что-то непредвиденное, отчего астронавтам пришлось бы искать спасения в лунном корабле и подобру-поздорову уносить ноги, по крайней мере они хоть с чем-то возвратились бы на Землю.
   Первый лунный камень и первая горсть лунной пыли, которые предстояло взять астронавтам, назывались "образцом на непредвиденный случай", и Армстронг должен был, особо не мешкая, выполнить задание, но он, казалось, забыл о нем. Ему ненавязчиво напомнили об упущении Олдрин и кэпком.
   - Нил, здесь Хьюстон, - опять обратился к Армстронгу кэпком, - вы взяли образец на непредвиденный случай? Перехожу на прием.
   - Вас понял, - ответил Армстронг. - Я займусь этим, как только закончу съемку.
   Олдрин, вероятно, не слышал их разговора.
   - Послушай, Нил, - сказал он, - ты не думаешь, что пора взять образец на непредвиденный случай?
   - Ладно, - буркнул Армстронг.
   Журналисты в зале дружно захохотали - человека доняли придирками и, на Луне; мы всегда смеемся, когда подмечаем проявление простых естественных чувств, которые люди привыкли скрывать. Что же тут особенного? Ворчун остается ворчуном даже на Луне.
   Телевизионное изображение улучшалось, но не намного, напоминая кадры самых ранних немых фильмов. В лунных пейзажах было что-то притягательное. Призраки на экране подзывали к себе кивком головы других призраков, поверхность Луны выглядела так, как выглядит ночью снежный склон холма с проложенной по нему лыжней. Поля слепяще-белого цвета убегали в черные каверны, и на их фоне продвигался призрак Армстронга. Порой создавалось впечатление, будто сквозь него можно смотреть, как сквозь стекло. Он казался прозрачным.
   Вслед за Армстронгом по лестнице спустился Олдрин, но он тут же повернулся и прыгнул назад, на нижнюю ступеньку лестницы, проверяя, сможет ли снова подняться в лунный корабль. Его карикатурно резкие движения вызвали хохот в зале, гомерический хохот, которым всезнающие журналисты встречают зловещий поскрип стульев в фильмах ужасов. Два привидения гордо вышагивали вокруг корабля, трусили взад-вперед, подшучивая над своими непривычными скачками и непривычной прогулкой, они передвигались быстрее, чем люди ходят обычно по Земле, и напоминали при этом детей в подбитых ватой одеждах, только что научившихся стоять на ногах, или чересчур укутанных начинающих лыжников. Порой астронавты походили на двух задорно танцующих пожилых джентльменов, порой, когда Армстронг и Олдрин в башмаках и перчатках поворачивались спиной к телекамерам и наклонялись, устанавливая оборудование, или тянулись за образцами лунных пород, они выглядели, как человекообразные обезьяны, порой фигуры астронавтов в скафандрах приобретали отталкивающий вид, становились зловещими на фоне зловещей Луны, покрытой белыми впадинами, иногда на пилотов падал солнечный свет, делая их изображение одновременно и отталкивающим, и притягательным, и контрастным, и расплывчатым, отчего два силуэта словно колебались бесплотно, как одноклеточные под микроскопом; время от времени на заднем плане появлялся корабль - какой-то странный, прокопченный, точно татарский таган, брошенный где-то на сибирской равнине. Эти картины - необычные и трогательные, величественные и смешные - вызывали в памяти очень старые фотографии, привезенные из экспедиций на Северный полюс; подвиг астронавтов не знал примера в истории, но вместе с тем они выглядели нелепо, а их рабочие переговоры на далекой Луне звучали забавно.
   - Что ты сказал, Баз?
   - Я говорю, камни довольно гладкие.
   Журналисты вновь разразились оглушительным хохотом. Все зааплодировали, когда астронавты установили американский флаг на Луне. Аплодисменты не утихали, они переросли в овацию, журналисты поднялись со своих мест и стоя приветствовали флаг. Возможно, это было своеобразное искупление вины за безудержные приступы смеха, которые, несомненно, повторятся снова, но скорее всего журналисты так горячо аплодировали потому, что само событие поражало грандиозностью. Общество, нуждающееся в исцелении, наблюдало самое целительное зрелище. Но техника передачи этого самого целительного зрелища было несовершенной. Вот почему смеялись журналисты, смеялись снова и снова. Порой Олдрина и Армстронга легко можно было принять за Лорела и Харди, переодетых в космические костюмы.
   В зале раздался голос Коллинза. Он более часа путешествовал над невидимой стороной Луны вне сферы действия радиосвязи и поэтому не знал, как протекала высадка Армстронга и Олдрина. Связь с ним прервалась гораздо. раньше, чем Армстронг ступил на поверхность Луны.
   - Как дела? - спросил Коллинз.
   Кэпком: Вас понял. ЕВА идет превосходно. По-моему, сейчас они устанавливают флаг.
   Коллинз: Отлично.
   Все рассмеялись, почувствовав твердую горошину зависти, спрятанную под двадцатью матрацами, набитыми ханжеством НАСА.
   Кэпком: Пожалуй, вы оказались среди немногих американцев, которые не видели телепередачи.
   Коллинз: Не стоит из-за этого волноваться. Все в порядке. Тут уж ничего не поделаешь.
   Журналисты вторили Коллинзу оглушительным хохотом.
   Коллинз: Как изображение?
   Кэпком: Качество прекрасное, Майк. Просто замечательное, ничего не скажешь.
   Коллинз: Вот это да! Отлично!
   Телепередача велась без перерыва, астронавты успели уже испробовать различные способы передвижения: ходьбу, бег трусцой, кенгуриные прыжки.
   Лоуэлл НЕСБИТТ. Бухта МИК (монтажно-испытательный комплекс).
   В скачках Армстронга и Олдрина было много невысказанной радости, и вместе с тем им словно передалось вдруг легкое чувство почти болезненной зависти, охватившей зрителей. Но в конце концов все поняли, что они созерцают чудо. На журналистов нахлынуло странное ощущение счастья, которое точно бродило по экрану в обличье астронавтов, напоминавших одетых по старой моде актеров, знакомых по расплывчатым кадрам давно забытых комедийных фильмов. Такое счастье приходит порой рука об руку с душевными ранами. Ведь ему сопутствует ощущение боли, ибо думать о Луне без боли нельзя - сколько недостижимых дерзновенных мечтаний поэтов связано с ней! и теперь нашу Луну завоевывали без нас астронавты, в этом таилось и счастье, и боль, ибо высадка на Луну принесла мучительные страдания каждому честолюбивому гордому сердцу. Однако мы еще не сознавали в тот час пьянящего счастья, как глубоки наши раны - излечимы они или смертельны. Перемены могут обладать живительной силой. И люди повсюду с таким же пристальным вниманием смотрели на экран, с каким они изучают свои раны, они наблюдали за передвижениями астронавтов в условиях небольшой силы тяжести скачкообразными, парящими, быстрыми. В тверди небесной что-то менялось.
   Итак, Армстронг с Олдрином установили флаг. Заговорил кэпком. Он попросил астронавтов встать напротив телекамеры и объявил, что сейчас президент США обратится к ним с краткой речью.
   Армстронг: Для нас это большая честь.
   Кэпком: Господин президент, Хьюстон на проводе. Говорите, пожалуйста.
   Было заранее известно, что президент обратится с речью к астронавтам, но либерально настроенные журналисты встретили слова кэпкома гулом неодобрения, на который истинные патриоты ответили неистовыми рукоплесканиями.
   Президент Никсон: Нил и Баз, я говорю с вами по телефону из Овального кабинета Белого дома. Несомненно, это самый знаменательный телефонный разговор в истории человечества.
   Журналисты сыпали язвительными насмешками. Это самый дорогой телефонный разговор в истории человечества, заметил кто-то. Зал разразился рукоплесканиями.
   Президент Никсон: Я просто не могу выразить словами, как мы вами гордимся. Этот день станет самым великим днем в жизни американского народа. И людей всего мира. Я уверен, что они так же, как и американцы, преклоняются перед вашим подвигом. Благодаря вам небо стало частью мира, доступного человеку. Вы говорите с нами из Моря Спокойствия, и это вдохновляет нас удвоить усилия, направленные на установление на Земле мира и спокойствия. В этот исключительно важный момент в истории человечества все люди на Земле испытывают единые чувства. Они испытывают единое чувство гордости за ваши дела. Они возносят единые молитвы о том, чтобы вы благополучно вернулись на Землю.
   В речи президента не было ни одного лишнего слова. Пожалуй, психология машин прививается быстрее в том обществе, где человек действует расчетливее машин, которые он использует.
   - Спасибо, господин президент, - ответил Армстронг дрогнувшим голосом.
   Что за сладостный миг для Ричарда Никсона, если первые слезы на Луне пролились после его речи.
   - Нам оказали высокую честь и доверие, - продолжал Нил Армстронг, быть посланцами не только Соединенных Штатов, но и всего миролюбивого человечества.
   Кончив говорить, он отдал честь. Снова послышались едкие замечания. Лицо Никсона исчезло с телеэкранов, его голос, звучавший в зале, умолк. Астронавты продолжали свою прогулку. По существу, она еще не была закончена наполовину, впрочем, возбуждение, вначале охватившее журналистов, смыла только что отшумевшая волна красноречия - теперь они размышляли над тем, не хочет ли Никсон нажить политический капитал на поддержке новой космической программы. Астронавты бродили по лунной поверхности, перелетали с места на место, перепрыгивали через впадины, проводили исследования и собирали образцы грунта; тем временем настроение журналистов изменилось. В зале сидели люди XX века, ловящие слова на лету, чуткие к малейшим изменениям моды. Астронавты уже полтора часа блуждали по Луне, и журналисты заскучали - некоторые из них предпочли улизнуть. Теперь собравшиеся чувствовали себя так, будто досматривали четвертый период бейсбольной встречи, заранее зная, какая команда победит. Телерепортаж походил на трансляцию игры новичков, которые бестолково бегали по полю в холодную погоду. Журналисты понемногу оставляли зал. Даже Водолей не досмотрел передачу до конца.