Страница:
– Очень мало. Только сотрудники Службы Солнца и еще несколько сотен во всем мире. Бить тревогу рано, да и нет никакой необходимости. Может быть, все обойдется…
– Ты вот сейчас идешь на операцию, которая должна сделать из тебя необыкновенно умного человека, Корио. Любопытно, сейчас, в данный момент, у тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу?
– Конечно, есть, – ответил он. – Но все они какие-то неуклюжие и, я бы сказал, неумные. Понимаешь, они, эти идеи, все построены на основе того, что науке сейчас хорошо известно. И если их начать реализовывать, то для этого не хватит ни людских, ни материальных ресурсов Земли. Необходимо что-то принципиально новое! Решение проблемы нужно искать в чем-то совершенно неожиданном.
– И ты думаешь, что после операции ты будешь знать, в чем нужно искать решение проблемы? – с горечью и нескрываемой иронией спросила Олла.
– Не уверен, дорогая, доктор Фавранов говорит, что, может быть, я буду знать.
Олла остановилась у парапета набережной и, не глядя на нас, с грустью промолвила:
– Доктор Фавранов… доктор Фавранов… А откуда он знает, что имеет смысл ставить такой жестокий эксперимент? Может быть, все вы, кто согласился работать над проблемой, ничего не решите. Ведь не придумаете же вы чуда, в самом деле! И какими бы вы ни стали после операции, вы все равно не сможете создать за десять дней новую науку, науку о защите Земли от излучения Солнца. А с каким риском для всех вас это связано!..
Корио возразил:
– Я не верю, что после разрыва каких-то нервных связей в мозге чувства человека, его миросозерцание, его личность изменятся.
В парке снег совсем растаял, и над обнаженными клумбами поднимался теплый пар. Здесь по-настоящему пахло весной, пели птицы, со всех сторон слышались детские голоса… Корио остановился и с грустью посмотрел на большую группу детей, которые играли «в дракона». Они ухватили друг друга за талию, и весь строй извивался на лужайке, подражая старинному японскому танцу.
– И даже если бы пришлось при этом пожертвовать самыми дорогими чувствами, разве человек, любящий других людей, это не сделал бы?
А вот и колоннада у центрального входа в институт. Мы в нерешительности остановились. Я отвернулся и увидел, как Корио и Олла посмотрели друг на друга. У сестры на глазах блестели слезы, как будто бы наступил час расставания навечно. Я побрел в сторону, охваченный странными чувствами. Операция над моим другом произойдет через пять часов. В течение этого времени его будут исследовать и готовить. Затем его введут в необычную «операционную» – зал с большим количеством измерительных и контрольных приборов и с замечательным инструментом профессора Фавранова – «ультразвуковой иглой», которая безболезненно разрывает тончайшие волокна нервной ткани на любой глубине, в любом месте.
Нервные ткани, нервные волокна… Это в их сложном и запутанном лабиринте заключена вся разумная сущность человека, его внутренний мир, его взгляд во вне, его восприятия, его анализы, его чувства и настроения. Там, в глубине человеческого мозга, всегда царит полный мрак, а он видит свет. Там – мертвая тишина, а он слышит сложную гамму звуков. Сложный термостат человеческого организма поддерживает температуру в строгих пределах, а мозг чувствует жару и холод, хотя его собственная температура при этом неизменна.
Только в последние пятьдесят лет мозг стал постигать самого себя, стал анализировать свою собственную работу, начал придирчиво изучать свои собственные функции, находя в них сильные и слабые стороны. Мозг начал критиковать себя! Он начинает восставать против своего собственного несовершенства, он начинает разрабатывать методы, как себя улучшить! Он пришел к выводу о необходимости освободить себя от пут, от бремени ненужных структур, которые возникли в процессе эволюции. Он нашел методы и средства, как это сделать. Он приказывает самому себе сделать это во что бы то ни стало!
И кто знает, может быть, в удивительном процессе самопознания и лежит главное направление самосовершенствования человеческого мозга. Может быть, раскрепощение человеческой гениальности, прыжок в совершенно новое качественное состояние как раз лежит через процесс объективного самоанализа мозга, самоизучения, которое позволяет ликвидировать слабости и усилить силу…
– Войдемте туда вместе, – вдруг сказал Корио.
Он был немного бледен и взволнован. Олла старалась ни на кого из нас не смотреть. Мы поднялись к двери и вошли в холл института.
У широкой лестницы стояла группа людей в белых халатах во главе с доктором Фаврановым. С ним беседовали несколько человек в темных костюмах, спокойные, неторопливые. Это ученые, которые должны пройти то же, что и Корио, но только после него.
– А-а! Вот и наш герой! – воскликнул Фавранов, приблизившись к Корио. – Вы немного опоздали. Мы вас ждем.
– Знакомьтесь, это мои друзья, – Корио представил Фавранову меня и Оллу.
Взглянув на сестру, Фавранов слегка сощурил глаза и едва заметно улыбнулся.
– Судя по вашему виду, вы пришли провожать своего друга чуть ли не в путешествие на далекую Галактику!
– Напрасно вы так думаете, – слабо улыбаясь, сказала Олла. – Мы хорошо понимаем, что так надо.
– Да, милая девушка. Вы правы. Так надо.
Фавранов крепко пожал руку Олле.
– Скажите, а операция займет много времени?
– Пустяки. Всего минуты три-четыре. Больше занимает подготовка к операции. Но после Корио все будет значительно быстрее.
Фавранов хлопнул в ладоши и громко произнес:
– Итак, друзья, прошу внимания. Сейчас пожмите руку нашему дорогому товарищу Корио. Мы его забираем.
Далее он обратился к ученым – геофизику Лейкерту, астрофизику Малиновскому, химику Портеллову, математику Гримзо.
– Вам расходиться не следует. Доктор Косторский проведет вас в аналитическую лабораторию. После работы с Корио мы пригласим вас к себе. А вы, девушка, не волнуйтесь. Просто не думайте об этом, – ласково обратился он к Олле. – Если же вам будет очень тяжело, приходите ко мне. Мы вам поможем…
«Тоже на операцию?» – подумал я и, взяв сестру за руку, буквально вытащил ее наружу.
В январе бушевала яростная, неистовая, зловещая весна.
5
– Ты вот сейчас идешь на операцию, которая должна сделать из тебя необыкновенно умного человека, Корио. Любопытно, сейчас, в данный момент, у тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу?
– Конечно, есть, – ответил он. – Но все они какие-то неуклюжие и, я бы сказал, неумные. Понимаешь, они, эти идеи, все построены на основе того, что науке сейчас хорошо известно. И если их начать реализовывать, то для этого не хватит ни людских, ни материальных ресурсов Земли. Необходимо что-то принципиально новое! Решение проблемы нужно искать в чем-то совершенно неожиданном.
– И ты думаешь, что после операции ты будешь знать, в чем нужно искать решение проблемы? – с горечью и нескрываемой иронией спросила Олла.
– Не уверен, дорогая, доктор Фавранов говорит, что, может быть, я буду знать.
Олла остановилась у парапета набережной и, не глядя на нас, с грустью промолвила:
– Доктор Фавранов… доктор Фавранов… А откуда он знает, что имеет смысл ставить такой жестокий эксперимент? Может быть, все вы, кто согласился работать над проблемой, ничего не решите. Ведь не придумаете же вы чуда, в самом деле! И какими бы вы ни стали после операции, вы все равно не сможете создать за десять дней новую науку, науку о защите Земли от излучения Солнца. А с каким риском для всех вас это связано!..
Корио возразил:
– Я не верю, что после разрыва каких-то нервных связей в мозге чувства человека, его миросозерцание, его личность изменятся.
В парке снег совсем растаял, и над обнаженными клумбами поднимался теплый пар. Здесь по-настоящему пахло весной, пели птицы, со всех сторон слышались детские голоса… Корио остановился и с грустью посмотрел на большую группу детей, которые играли «в дракона». Они ухватили друг друга за талию, и весь строй извивался на лужайке, подражая старинному японскому танцу.
– И даже если бы пришлось при этом пожертвовать самыми дорогими чувствами, разве человек, любящий других людей, это не сделал бы?
А вот и колоннада у центрального входа в институт. Мы в нерешительности остановились. Я отвернулся и увидел, как Корио и Олла посмотрели друг на друга. У сестры на глазах блестели слезы, как будто бы наступил час расставания навечно. Я побрел в сторону, охваченный странными чувствами. Операция над моим другом произойдет через пять часов. В течение этого времени его будут исследовать и готовить. Затем его введут в необычную «операционную» – зал с большим количеством измерительных и контрольных приборов и с замечательным инструментом профессора Фавранова – «ультразвуковой иглой», которая безболезненно разрывает тончайшие волокна нервной ткани на любой глубине, в любом месте.
Нервные ткани, нервные волокна… Это в их сложном и запутанном лабиринте заключена вся разумная сущность человека, его внутренний мир, его взгляд во вне, его восприятия, его анализы, его чувства и настроения. Там, в глубине человеческого мозга, всегда царит полный мрак, а он видит свет. Там – мертвая тишина, а он слышит сложную гамму звуков. Сложный термостат человеческого организма поддерживает температуру в строгих пределах, а мозг чувствует жару и холод, хотя его собственная температура при этом неизменна.
Только в последние пятьдесят лет мозг стал постигать самого себя, стал анализировать свою собственную работу, начал придирчиво изучать свои собственные функции, находя в них сильные и слабые стороны. Мозг начал критиковать себя! Он начинает восставать против своего собственного несовершенства, он начинает разрабатывать методы, как себя улучшить! Он пришел к выводу о необходимости освободить себя от пут, от бремени ненужных структур, которые возникли в процессе эволюции. Он нашел методы и средства, как это сделать. Он приказывает самому себе сделать это во что бы то ни стало!
И кто знает, может быть, в удивительном процессе самопознания и лежит главное направление самосовершенствования человеческого мозга. Может быть, раскрепощение человеческой гениальности, прыжок в совершенно новое качественное состояние как раз лежит через процесс объективного самоанализа мозга, самоизучения, которое позволяет ликвидировать слабости и усилить силу…
– Войдемте туда вместе, – вдруг сказал Корио.
Он был немного бледен и взволнован. Олла старалась ни на кого из нас не смотреть. Мы поднялись к двери и вошли в холл института.
У широкой лестницы стояла группа людей в белых халатах во главе с доктором Фаврановым. С ним беседовали несколько человек в темных костюмах, спокойные, неторопливые. Это ученые, которые должны пройти то же, что и Корио, но только после него.
– А-а! Вот и наш герой! – воскликнул Фавранов, приблизившись к Корио. – Вы немного опоздали. Мы вас ждем.
– Знакомьтесь, это мои друзья, – Корио представил Фавранову меня и Оллу.
Взглянув на сестру, Фавранов слегка сощурил глаза и едва заметно улыбнулся.
– Судя по вашему виду, вы пришли провожать своего друга чуть ли не в путешествие на далекую Галактику!
– Напрасно вы так думаете, – слабо улыбаясь, сказала Олла. – Мы хорошо понимаем, что так надо.
– Да, милая девушка. Вы правы. Так надо.
Фавранов крепко пожал руку Олле.
– Скажите, а операция займет много времени?
– Пустяки. Всего минуты три-четыре. Больше занимает подготовка к операции. Но после Корио все будет значительно быстрее.
Фавранов хлопнул в ладоши и громко произнес:
– Итак, друзья, прошу внимания. Сейчас пожмите руку нашему дорогому товарищу Корио. Мы его забираем.
Далее он обратился к ученым – геофизику Лейкерту, астрофизику Малиновскому, химику Портеллову, математику Гримзо.
– Вам расходиться не следует. Доктор Косторский проведет вас в аналитическую лабораторию. После работы с Корио мы пригласим вас к себе. А вы, девушка, не волнуйтесь. Просто не думайте об этом, – ласково обратился он к Олле. – Если же вам будет очень тяжело, приходите ко мне. Мы вам поможем…
«Тоже на операцию?» – подумал я и, взяв сестру за руку, буквально вытащил ее наружу.
В январе бушевала яростная, неистовая, зловещая весна.
5
Через два дня, после того как мы проводили Корио, я встретил Онкса Филитова. Несмотря на свой преклонный возраст, он шагал по улице бодро и стремительно. Он заметил меня первый.
– О, Авро, добрый день!
– Здравствуй, старик.
– Как погодка? – спросил он, лукаво кивнув на солнце.
– Будь она проклята, – процедил я.
– О мой дорогой, нехорошо, нехорошо. Ты сквернослов. Это запрещено.
– Послушай, Онкс. Честное слово, мне сейчас не до твоих критических замечаний. Сейчас я тороплюсь вытащить сестру из лаборатории. Она работает как исступленная. А по ночам совершенно не спит…
– Переутомление?
– Да.
– Хочешь, я помогу твоей сестре? – шепотом произнес Онкс.
– С каких это пор ты стал специалистом по человеческим душам?
– С сегодняшнего заседания критического Совета Нейтрального промышленного управления. Авро, ты даже не представляешь, что случилось!
Я с удивлением смотрел на Онкса, стараясь понять, что могло так изменить человека, превратить старого скептика в восторженного юнца. Он же, взяв меня за руку и отведя в сторону, доверительно прошептал:
– Найден гениальный способ приостановить все это…
Он показал на солнце.
– Найден?
– Да. И притом самый выдающийся, самый невероятный, самый…
Я схватил Онкса за плечи и тряхнул его изо всех сил.
– Кто нашел и что нашел?
– Ага! Совсем другие эмоции. Я уверен, что и твоя Олла поправится, как только узнает, что произошло.
– Рассказывай же, старик, скорее!
– Проблема решена физиком-теоретиком Корио, который стоит во главе группы…
– Корио! – прокричал я вне себя от радости.
– Да. И ты знаешь, что он предложил?
– Что?
– Выбрасывать на ракетах на высоту пятьсот километров над поверхностью Земли обыкновенную воду!
Я нахмурил лоб, усиленно соображая, что может дать такая операция.
– Только что закончилась дискуссия по проблеме, и решение принято. Через час или два первые тысячи тонн воды будут на орбите.
– Я ничего не понимаю, – пробормотал я.
Онкс расхохотался.
– Никто ничего не понимал. Все были загипнотизированы тысячами старых проектов. Предлагали выбрасывать порошкообразные вещества, металлы, графит, металлизированные пленки и еще черт знает что. Каждое предложение немедленно оценивалось с точки зрения промышленного и материального потенциала Земли, и все это пришлось отвергнуть. Не хватало либо требуемых материалов, либо производственных мощностей. Представляешь, сколько нужно выбросить в космос обыкновенного мела, чтобы уменьшить радиационный поток хотя бы вдвое? Миллион тонн! А сколько нужно ракет! И каждая ракета будет создавать лишь ничтожное облачко, а из них нужно составить колоссальное покрывало для Земли. Кроме того, когда Солнце вернется к прежней активности, совершенно не ясно, как все это убрать с орбиты. И вот Корио предложил воду, обыкновенную воду!
Я все еще ничего не понимал.
– Он подошел к проблеме совершенно с неожиданной стороны. Он рассуждал так. Закрыть Землю нужно плотно, надежно и самыми дешевыми средствами, а главное – только на определенное время. Конечно, вода – самый дешевый на Земле материал. Но что с ней будет в космосе? Вся гениальность решения заключена в выяснении механизма поведения воды там, над первым радиационным поясом. Оказывается, и он это неопровержимо доказал, вода сама будет растекаться по огромным пространствам, как растекаются поверхностно-активные вещества по поверхности твердого тела. Тонна воды образует за несколько часов тончайшую пленку с фантастической площадью. А далее молекулы воды этой пленки под действием солнечной радиации будут диссоциировать на водород и кислород, которые, в свою очередь, подвергнутся ионизации, создавая области с повышенной концентрацией водородно-кислородной плазмы. Корио и его товарищи вычислили работу, которая будет затрачиваться на эти процессы, и пришли к выводу, что она может по желанию составить до семидесяти процентов излучаемой Солнцем энергии. Представляешь!
Онкс хлопнул меня по плечу и, убегая, крикнул:
– Пойди и расскажи обо всем своей сестре. В Промышленном управлении все знают, что она любит Корио, а он ее!
«А он ее… Любит ли?»
Мой взволнованный рассказ произвел на Оллу удивительное впечатление. Она улыбнулась и тихо сказала:
– Я знала, что Корио предложит что-нибудь необычное!
– Мы спасены, все люди Земли спасены, ты это понимаешь! – кричал я.
Олла смотрела на меня и улыбалась.
Окна нашей квартиры внезапно вздрогнули, потом еще и еще.
– Началось! – прошептал я. – Корабли с водой пошли в космос. Проект Корио осуществляется!
Окна продолжали вздрагивать до самого вечера и в течение всей ночи. Впервые за долгое время Олла, наконец, уснула, а я включил радио. За последними известиями последовала сводка погоды, Я слушал ее с замиранием сердца. Да, рост температуры прекратился. В заключение диктор сказал:
– В ближайшие сутки ожидается резкое понижение температуры до двух-трех градусов мороза, а затем до десяти-пятнадцати…
Они даже и это рассчитали!
Рано утром я тихонько оделся и вышел на улицу. С севера потянул непривычный холодный ветерок. За ночь в парке комья сырой земли затвердели, лужи покрылись тонкой корочкой льда. Утреннее небо было безоблачным, черно-фиолетовым. Воздух внезапно вздрогнул от последовательных взрывов, и я заметил, как минут через пять высоко в небе появились тонкие яркие штрихи, как от метеоров.
Со всех концов Земли в космос выбрасывали воду. Я неуверенно открыл дверь Института структурной нейрокибернетики и вошел в пустой полутемный холл.
– Вам что? – спросил молодой человек, быстро поднявшись с кресла.
– Вы дежурный?
– Да. Что вам нужно?
– Мне нужно узнать, как обстоит дело с моим другом, с Корио.
– Его тревожить нельзя. Он работает. Он и его товарищи.
– Как прошла операция?
– Очень успешно. Мы сами этого не ожидали. Такой прилив творческой энергии! Невероятно!
Глаза у молодого человека блестели.
– Гениальный ход! Теперь мы знаем, как выпустить человеческий гений на волю! А что будет на Земле, когда все люди станут такими, как Корио!
Я кивнул головой и вышел. Уже совсем рассвело. Я посмотрел на верхние этажи здания института и заметил, что электрический свет продолжает гореть в трех окнах. Наверное, за одним из них работает мой друг. Он совсем рядом со мной, но, может быть, теперь очень и очень далеко. Я поймал себя на том, что сейчас, когда проблема, касающаяся всей Земли, решена, я начал думать о себе, о судьбе сестры. А как же иначе? Человеческое счастье дедуктивно. От общего к частному…
К институту подъехала машина, из нее вышел доктор Фавранов.
– Как ваша сестра? – спросил он, крепко пожав мне руку.
– Она очень боится.
– Я тоже, – сказал Фавранов. – Но ничего не поделаешь. Ей придется пережить этот кризис. Откровенно говоря, я не знаю, что произошло с эмоциональным миром Корио.
Фавранов несколько секунд помолчал и затем добавил:
– По моим наблюдениям, между интеллектуальными способностями людей и их эмоциональным миром прямой корреляции нет. Очень часто умные люди совершенно бесчувственны.
– Когда Олла сможет увидеть Корио?
– Сегодня вечером. Сейчас он заканчивает разработку программы запуска ракет на период до первого мая. После он будет отдыхать. Вечером я выгоню его на прогулку.
Днем пошел снег. Вначале это были огромные сырые хлопья. Они таяли, едва коснувшись земли. Подул колючий северный ветер, и снег стал мелким и частым. В три часа дня по радио объявили, что предсказанное утром резкое понижение температуры наступит значительно раньше. В три часа снег внезапно прекратился, тяжелая свинцовая туча проплыла над городом, обнажив оранжевое небо. Крыши засияли пурпурными красками.
– Так должно быть, – шептал я, с восхищением глядя на настоящую январскую зиму, как будто бы я никогда не видел ничего подобного.
Я пошел в институт, где работала Олла.
– Пойдем гулять. Смотри, какая красота.
Она посмотрела на меня и догадалась обо всем.
– Мне страшно.
– Пойдем. Корио совершил подвиг. Неужели ты не способна разделить хотя бы его частичку?
– А что, если он меня не узнает?
– Через это нужно пройти, понимаешь?
– Да. Пошли…
Солнце было настоящим зимним солнцем. Оно висело низко над горизонтом, и на оранжевой пелене вытянулись синие тени. На ветвях деревьев качались комья пышного снега. В парке сновали ребятишки, появились первые снежные горки, юные лыжники барахтались в сугробах. И никто ничего не подозревал. Мы подошли к институту и остановились перед его центральным входом.
Внезапно дверь отворилась, и из нее не вышел, а вылетел Корио. Сзади него громко хохотал человек в белом халате. Это был доктор Фавранов. Корио схватил ком снега и, смеясь, бросил им в доктора.
– Со мной-то вам легко справиться, – сказал громко старик. – А вот попробуйте с ними.
Он повернул Корио в нашу сторону и скрылся за дверью. Сердце у меня стучало как молот. Корио несколько секунд стоял, глядя на нас. На нем был лыжный костюм, голова с пышными светлыми волосами ничем не покрыта. Как бы спохватившись, он быстро сбежал по ступеням вниз и стал прямо перед нами. Мне казалось, что я вот-вот сойду с ума. Я не верил, что лицо Корио может иметь такое выражение. Я никогда не представлял, что человеческое лицо может быть таким одухотворенным, вдохновенным, радостным.
– Корио, это ты? – задыхаясь, прошептала Олла.
Корио бросился к ней, оторвал ее от меня и, подхватив на руки, побежал как сумасшедший.
– Корио, Корио! – кричал я, едва поспевая за ними.
Он остановился и весело посмотрел на меня.
– Ну и смешной же ты, Авро! Только люди, потерявшие здравый смысл, пытаются догнать влюбленных!
Я остановился, взял ком снега и начал тщательно растирать им лоб.
Я пошел вперед прямо по снегу, туда, где парк переходил в лес. Я вдыхал упругий морозный воздух и смотрел на покрытые снегом елки, которые обрели свой вечно сказочный вид. Лес кончился, а я все шел и шел через снежное поле в зимние сумерки. Моя тень вытягивалась передо мной, и я шаг за шагом наступал на нее. Но вот меня нагнали еще две тени, и я пошел медленнее, чтобы увидеть их. Они шли вместе и жили одной жизнью. Тогда я круто свернул в сторону, чтобы уступить им дорогу.
– О, Авро, добрый день!
– Здравствуй, старик.
– Как погодка? – спросил он, лукаво кивнув на солнце.
– Будь она проклята, – процедил я.
– О мой дорогой, нехорошо, нехорошо. Ты сквернослов. Это запрещено.
– Послушай, Онкс. Честное слово, мне сейчас не до твоих критических замечаний. Сейчас я тороплюсь вытащить сестру из лаборатории. Она работает как исступленная. А по ночам совершенно не спит…
– Переутомление?
– Да.
– Хочешь, я помогу твоей сестре? – шепотом произнес Онкс.
– С каких это пор ты стал специалистом по человеческим душам?
– С сегодняшнего заседания критического Совета Нейтрального промышленного управления. Авро, ты даже не представляешь, что случилось!
Я с удивлением смотрел на Онкса, стараясь понять, что могло так изменить человека, превратить старого скептика в восторженного юнца. Он же, взяв меня за руку и отведя в сторону, доверительно прошептал:
– Найден гениальный способ приостановить все это…
Он показал на солнце.
– Найден?
– Да. И притом самый выдающийся, самый невероятный, самый…
Я схватил Онкса за плечи и тряхнул его изо всех сил.
– Кто нашел и что нашел?
– Ага! Совсем другие эмоции. Я уверен, что и твоя Олла поправится, как только узнает, что произошло.
– Рассказывай же, старик, скорее!
– Проблема решена физиком-теоретиком Корио, который стоит во главе группы…
– Корио! – прокричал я вне себя от радости.
– Да. И ты знаешь, что он предложил?
– Что?
– Выбрасывать на ракетах на высоту пятьсот километров над поверхностью Земли обыкновенную воду!
Я нахмурил лоб, усиленно соображая, что может дать такая операция.
– Только что закончилась дискуссия по проблеме, и решение принято. Через час или два первые тысячи тонн воды будут на орбите.
– Я ничего не понимаю, – пробормотал я.
Онкс расхохотался.
– Никто ничего не понимал. Все были загипнотизированы тысячами старых проектов. Предлагали выбрасывать порошкообразные вещества, металлы, графит, металлизированные пленки и еще черт знает что. Каждое предложение немедленно оценивалось с точки зрения промышленного и материального потенциала Земли, и все это пришлось отвергнуть. Не хватало либо требуемых материалов, либо производственных мощностей. Представляешь, сколько нужно выбросить в космос обыкновенного мела, чтобы уменьшить радиационный поток хотя бы вдвое? Миллион тонн! А сколько нужно ракет! И каждая ракета будет создавать лишь ничтожное облачко, а из них нужно составить колоссальное покрывало для Земли. Кроме того, когда Солнце вернется к прежней активности, совершенно не ясно, как все это убрать с орбиты. И вот Корио предложил воду, обыкновенную воду!
Я все еще ничего не понимал.
– Он подошел к проблеме совершенно с неожиданной стороны. Он рассуждал так. Закрыть Землю нужно плотно, надежно и самыми дешевыми средствами, а главное – только на определенное время. Конечно, вода – самый дешевый на Земле материал. Но что с ней будет в космосе? Вся гениальность решения заключена в выяснении механизма поведения воды там, над первым радиационным поясом. Оказывается, и он это неопровержимо доказал, вода сама будет растекаться по огромным пространствам, как растекаются поверхностно-активные вещества по поверхности твердого тела. Тонна воды образует за несколько часов тончайшую пленку с фантастической площадью. А далее молекулы воды этой пленки под действием солнечной радиации будут диссоциировать на водород и кислород, которые, в свою очередь, подвергнутся ионизации, создавая области с повышенной концентрацией водородно-кислородной плазмы. Корио и его товарищи вычислили работу, которая будет затрачиваться на эти процессы, и пришли к выводу, что она может по желанию составить до семидесяти процентов излучаемой Солнцем энергии. Представляешь!
Онкс хлопнул меня по плечу и, убегая, крикнул:
– Пойди и расскажи обо всем своей сестре. В Промышленном управлении все знают, что она любит Корио, а он ее!
«А он ее… Любит ли?»
Мой взволнованный рассказ произвел на Оллу удивительное впечатление. Она улыбнулась и тихо сказала:
– Я знала, что Корио предложит что-нибудь необычное!
– Мы спасены, все люди Земли спасены, ты это понимаешь! – кричал я.
Олла смотрела на меня и улыбалась.
Окна нашей квартиры внезапно вздрогнули, потом еще и еще.
– Началось! – прошептал я. – Корабли с водой пошли в космос. Проект Корио осуществляется!
Окна продолжали вздрагивать до самого вечера и в течение всей ночи. Впервые за долгое время Олла, наконец, уснула, а я включил радио. За последними известиями последовала сводка погоды, Я слушал ее с замиранием сердца. Да, рост температуры прекратился. В заключение диктор сказал:
– В ближайшие сутки ожидается резкое понижение температуры до двух-трех градусов мороза, а затем до десяти-пятнадцати…
Они даже и это рассчитали!
Рано утром я тихонько оделся и вышел на улицу. С севера потянул непривычный холодный ветерок. За ночь в парке комья сырой земли затвердели, лужи покрылись тонкой корочкой льда. Утреннее небо было безоблачным, черно-фиолетовым. Воздух внезапно вздрогнул от последовательных взрывов, и я заметил, как минут через пять высоко в небе появились тонкие яркие штрихи, как от метеоров.
Со всех концов Земли в космос выбрасывали воду. Я неуверенно открыл дверь Института структурной нейрокибернетики и вошел в пустой полутемный холл.
– Вам что? – спросил молодой человек, быстро поднявшись с кресла.
– Вы дежурный?
– Да. Что вам нужно?
– Мне нужно узнать, как обстоит дело с моим другом, с Корио.
– Его тревожить нельзя. Он работает. Он и его товарищи.
– Как прошла операция?
– Очень успешно. Мы сами этого не ожидали. Такой прилив творческой энергии! Невероятно!
Глаза у молодого человека блестели.
– Гениальный ход! Теперь мы знаем, как выпустить человеческий гений на волю! А что будет на Земле, когда все люди станут такими, как Корио!
Я кивнул головой и вышел. Уже совсем рассвело. Я посмотрел на верхние этажи здания института и заметил, что электрический свет продолжает гореть в трех окнах. Наверное, за одним из них работает мой друг. Он совсем рядом со мной, но, может быть, теперь очень и очень далеко. Я поймал себя на том, что сейчас, когда проблема, касающаяся всей Земли, решена, я начал думать о себе, о судьбе сестры. А как же иначе? Человеческое счастье дедуктивно. От общего к частному…
К институту подъехала машина, из нее вышел доктор Фавранов.
– Как ваша сестра? – спросил он, крепко пожав мне руку.
– Она очень боится.
– Я тоже, – сказал Фавранов. – Но ничего не поделаешь. Ей придется пережить этот кризис. Откровенно говоря, я не знаю, что произошло с эмоциональным миром Корио.
Фавранов несколько секунд помолчал и затем добавил:
– По моим наблюдениям, между интеллектуальными способностями людей и их эмоциональным миром прямой корреляции нет. Очень часто умные люди совершенно бесчувственны.
– Когда Олла сможет увидеть Корио?
– Сегодня вечером. Сейчас он заканчивает разработку программы запуска ракет на период до первого мая. После он будет отдыхать. Вечером я выгоню его на прогулку.
Днем пошел снег. Вначале это были огромные сырые хлопья. Они таяли, едва коснувшись земли. Подул колючий северный ветер, и снег стал мелким и частым. В три часа дня по радио объявили, что предсказанное утром резкое понижение температуры наступит значительно раньше. В три часа снег внезапно прекратился, тяжелая свинцовая туча проплыла над городом, обнажив оранжевое небо. Крыши засияли пурпурными красками.
– Так должно быть, – шептал я, с восхищением глядя на настоящую январскую зиму, как будто бы я никогда не видел ничего подобного.
Я пошел в институт, где работала Олла.
– Пойдем гулять. Смотри, какая красота.
Она посмотрела на меня и догадалась обо всем.
– Мне страшно.
– Пойдем. Корио совершил подвиг. Неужели ты не способна разделить хотя бы его частичку?
– А что, если он меня не узнает?
– Через это нужно пройти, понимаешь?
– Да. Пошли…
Солнце было настоящим зимним солнцем. Оно висело низко над горизонтом, и на оранжевой пелене вытянулись синие тени. На ветвях деревьев качались комья пышного снега. В парке сновали ребятишки, появились первые снежные горки, юные лыжники барахтались в сугробах. И никто ничего не подозревал. Мы подошли к институту и остановились перед его центральным входом.
Внезапно дверь отворилась, и из нее не вышел, а вылетел Корио. Сзади него громко хохотал человек в белом халате. Это был доктор Фавранов. Корио схватил ком снега и, смеясь, бросил им в доктора.
– Со мной-то вам легко справиться, – сказал громко старик. – А вот попробуйте с ними.
Он повернул Корио в нашу сторону и скрылся за дверью. Сердце у меня стучало как молот. Корио несколько секунд стоял, глядя на нас. На нем был лыжный костюм, голова с пышными светлыми волосами ничем не покрыта. Как бы спохватившись, он быстро сбежал по ступеням вниз и стал прямо перед нами. Мне казалось, что я вот-вот сойду с ума. Я не верил, что лицо Корио может иметь такое выражение. Я никогда не представлял, что человеческое лицо может быть таким одухотворенным, вдохновенным, радостным.
– Корио, это ты? – задыхаясь, прошептала Олла.
Корио бросился к ней, оторвал ее от меня и, подхватив на руки, побежал как сумасшедший.
– Корио, Корио! – кричал я, едва поспевая за ними.
Он остановился и весело посмотрел на меня.
– Ну и смешной же ты, Авро! Только люди, потерявшие здравый смысл, пытаются догнать влюбленных!
Я остановился, взял ком снега и начал тщательно растирать им лоб.
Я пошел вперед прямо по снегу, туда, где парк переходил в лес. Я вдыхал упругий морозный воздух и смотрел на покрытые снегом елки, которые обрели свой вечно сказочный вид. Лес кончился, а я все шел и шел через снежное поле в зимние сумерки. Моя тень вытягивалась передо мной, и я шаг за шагом наступал на нее. Но вот меня нагнали еще две тени, и я пошел медленнее, чтобы увидеть их. Они шли вместе и жили одной жизнью. Тогда я круто свернул в сторону, чтобы уступить им дорогу.