Михаил Александрович Энгельгардт
Николай Коперник. Его жизнь и научная деятельность

   Биографический очерк М. А. Энгельгардта
   С портретом Коперника, гравированным в Лейпциге Геданом

 
 

Глава I. Детство и молодость Коперника (1473—1497)

   Родина Коперника. Его происхождение. – Его отец. – Семейство Коперника. – Ватцельроде. – Окружающая среда. – Коперник в Краковском университете. – Гуманисты и схоластики. – Брудзевский. – Возвращение в Торн. – Неудачная попытка получить духовное звание. – Отъезд в Италию.
   Николай Коперник, основатель современной астрономии, родился в городе Торн (теперь Торунь), в «земле Холмской», составлявшей часть Пруссии или «Боруссии», издавна населенной славянским племенем пруссов. Долгое время пруссы пользовались независимостью и дружили со своими соседями и родичами поляками; но с распространением в Польше христианства начались нелады: язычники-пруссы стали обижать христиан-поляков. Дошло до того, что в XIII столетии один из польских князей, Конрад Мазовецкий, не зная, как отделаться от беспокойных соседей, подарил принадлежавшую им Холмскую землю гроссмейстеру тевтонского ордена, Герману Зальце. Гроссмейстер принял подарок с благодарностью, заодно уж выпросил у германского императора остальную Пруссию (она вовсе не принадлежала императору, и потому он охотно согласился на просьбу гроссмейстера) и, явившись в Холмскую землю со своими рыцарями, принялся насаждать христианство среди славян по наиболее употребительному в то время способу: огнем и мечом. С помощью этих аргументов орден мало-помалу обратил язычников и вступил во владение «подарком»: к середине XIV столетия побережье Немецкого и Балтийского морей, от Вислы до Немана, находилось под властью рыцарей и пользовалось благодатью христианской веры.
   В завоеванной земле рыцари построили много городов, в том числе и Торн. Основанный в 1232 году, он заселился выходцами из нижнегерманских областей и вскоре сделался важным торговым пунктом, одним из выдающихся членов знаменитой Ганзы.
 
 
   Общий вид Торуня – гравюра Мериана, середина XVII в.
 
   Достигнув вершины своего могущества, орден начал ослабевать, а его соседка Польша, объединившись под властью хитроумных Ягеллонов, превратилась в могущественное государство и принялась пощипывать владения рыцарей. Ганзейские города, недовольные управлением ордена, его поборами и властолюбием, держали сторону польских королей, и вся эта история кончилась тем, что в середине XV столетия значительная часть Пруссии, в том числе и город Торн, присоединилась к Польше.
   Таким образом, в эпоху рождения Коперника Торн является польским городом со смешанным населением: низшие классы – славяне, буржуазия, к которой принадлежал и Коперник, – большею частью немцы, управлявшиеся немецким (Магдебургским) правом и сохранившие, по крайней мере в официальных бумагах и актах, немецкий язык.. Такова родина Коперника.
   Но он не был исконным жителем Торна. Отец его переселился в Пруссию из Кракова, тогдашней польской столицы, представлявшей по составу населения тот же характер, что и Торн.
   Между этими городами существовали оживленные сношения; в обоих мы встречаем фамилию Коперник с середины XIV века. Впервые она является в Кракове в 1367 году, более чем за сто лет до рождения астронома. Затем, под разными годами, упоминаются в торуньских и краковских городских книгах сторож, медник, банщик, каменотес, оружейник, носившие эту фамилию.
   Находились ли все эти лица в родстве между собою – трудно сказать, потому что фамилия Коперник есть, собственно, название местности. Под этим именем известны были два-три местечка в Силезии, славившиеся медными рудниками (Kopper – Kupfer, медь). В XIV и XV веках многие из уроженцев Силезии переселялись в Польшу; среди них были выходцы из означенных местечек, сохранявшие обыкновенно название родной деревни в виде фамилии. Есть указание, благодаря которому мы можем точнее определить родину торнских Коперников, если только все они происходили из одной местности: под 1422 г. упоминается в торуньской городской книге Петр Коперник из Франкенштейна (город в Силезии).
   Во всяком случае, с полною достоверностью можно резюмировать все вышесказанное в следующем заключении: Николай Коперник, реформатор астрономии, происходил из немецкой земли, но его отец – а может быть, также и дед – и он сам жили в Польше и назывались поляками, хотя сословие, к которому они принадлежали, состояло главным образом из немцев, сохранивших родной язык.
   Словом, открытие Коперника является на рубеже старой и новой Европы, его родина – на границе двух племен, славянского и германского, и сам он не то поляк, не то немец. Тут по крайней мере есть известная гармония.
   Из предков великого астронома мы знаем только его отца, о котором прежние биографы пустили в оборот множество небылиц. По одним сведениям, он был земледелец, «хлоп»; по другим – чуть ли не княжеского происхождения; ему же приписывалось звание хирурга, булочника, пивовара, каменщика. На самом деле он был купец, богатый и влиятельный; жил в Кракове; ездил в прусские города по торговым делам, а около 1458 года переселился в Торн на постоянное жительство. Тут он получил важную должность в городском суде, был назначен «братом терциарием» доминиканского ордена (почетное звание, дававшееся светским лицам),– вообще, играл видную роль среди местного гражданства.
   В 1464 году он женился на Варваре Ватцельроде, дочери богатого торнского патриция. От этого брака родилось четверо детей: Андрей, Николай, Варвара и Катерина. Николай, младший из всех четырех, увидел свет 2 февраля 1473 года.
   До сих пор сохранился дом, где родился реформатор астрономии. Правда, он перестроен, но стены остались те же. Когда после раздела Польши в конце прошлого столетия патриотическое чувство нации, не находя утешения в настоящем, обратилось к прошлому, и национальные святыни всякого рода обрели в глазах поляков особенное значение, началось усиленное паломничество на родину Коперника. Ездили, смотрели, брали на память кирпичи и штукатурку дома Коперника; в 1810 году один такой кирпич был вынут генералом Войжинским в присутствии магистрата и за его удостоверением отправлен в Польшу, в музей Чарторыйских.
   Коперник воспитывался дома, под присмотром отца и матери. Отец, впрочем, умер, когда мальчику не исполнилось еще 10 лет. Место его занял дядя, брат матери, Лука Ватцельроде, впоследствии епископ Эрмеландский, – человек сурового нрава, но умный, дельный и образованный: магистр Краковского и доктор канонического права Болонского университета. Избрав карьеру духовного, он должен был дать обет безбрачия, что, впрочем, не помешало ему иметь детей. Человек богатый, принадлежавший к одной из знатнейших прусских фамилий, энергичный и деятельный, он играл важную роль в политической жизни страны. Вольные ганзейские города – Данциг, Эльбилонг, Торн, – гордые своим богатством и значением, присоединившись к Польше, отнюдь не желали расстаться со своими привилегиями и ревниво защищали их от покушений со стороны короля. В этой борьбе Ватцельроде принимал деятельное участие, ратовал за городские вольности и так досаждал королю Казимиру IV, что тот называл его «чертом» и всеми силами противодействовал избранию Ватцельроде в епископы.
   Влияние такого человека – умного, образованного и, как видно, не отличавшегося пуританской узостью взглядов, – без сомнения, было полезно для ребенка, тем более, что попадало на благодарную почву.
   Да и в других отношениях среда, в которой развивался Коперник, могла назваться благоприятной. Он принадлежал к наиболее образованному, энергичному, трудолюбивому сословию того времени – городской буржуазии. Семья его обладала материальным достатком и большими связями в различных слоях общества; отец вел обширную торговлю с Данцигом, Краковом и другими городами; дядья – Лука Ватцельроде и Тильман фон Аллен – были видные политические деятели; мальчику приходилось сталкиваться с самыми разнообразными людьми, много видеть, много слышать. В отношении культуры Торн занимал не последнее место среди прусских городов: школа св. Яна, в которой учился Коперник, привлекала учеников с разных концов Пруссии и Польши. Привыкнув к политической независимости, буржуазия переносила дух вольности и в другие сферы, о чем свидетельствует быстрое распространение протестантства в ганзейских городах в начале XVI века. Этот «вольный дух», наклонность к критике и скептицизму представляли хорошую атмосферу для развития будущего разрушителя древних доктрин.
   Окончив курс в школе св. Яна, Коперник отправился вместе с братом Андреем в Краков для поступления в тамошний университет.
 
 
   Вид Кракова конца XV века – «Хроника» Шеделя.
 
 
   Краков в конце XV века. Гравюра Г. Зюсса из книги Конрада Цельтиса «Quattuor libri amorum», Нюрнберг, 1502.
 
   Краковский университет, основанный в 1400 году Владиславом Ягеллоном, пользовался в то время большой известностью. Сюда приезжали учиться из Богемии, Германии, Швеции, даже из Италии, своей культурой превосходившей остальные европейские государства.
   Преподавание в нем имело средневековый характер: богословие и каноническое право, как главные предметы; «семь свободных искусств»: trivium (грамматика, логика, риторика) и quadrivium (музыка, арифметика, геометрия, астрономия); древние авторы в переделке схоластиков. Но сказывались уже и новые веяния. В то время европейская образованность переживала кризис: повсюду пробуждался дух свободного исследования. Важную роль при этом играли гуманисты – ученые комментаторы и переводчики классических авторов, которых они изучали в подлиннике, а не в арабской или схоластической переделке. Поклоняясь древности, они критически относились к современным порядкам и доктринам. Притом же самое раболепное преклонение перед умом, знанием, гением древности было куда благотворнее средневекового угара. Схоластика и мистицизм напустили такого чаду, что потребовалось около трех столетий, чтобы проветрить Европу. Эту роль и взяли на себя гуманисты. Они расчистили почву для самостоятельной европейской науки и литературы.
   Новое направление охватило и Краковский университет. В середине XIV века итальянский ученый и вольнодумец Филипп Буонакорси, раздразнив духовенство и возбудив гнев самого папы, бежал в Краков, ко двору Казимира IV. Тут он читал лекции, переводил и комментировал Вергилия, Цицерона и других латинских авторов.
   Еще большей известностью пользовался Конрад Цельтес, тоже гуманист, свободный мыслитель и поклонник классической древности, в течение нескольких лет читавший лекции в Краковском университете.
   Коперник поступил на факультет свободных искусств и в течение трех семестров (1491—1494) изучал математику, астрономию, астрологию, физику, теорию музыки, поэтику, риторику и классиков – Аристотеля, Сенеку, Цицерона и других. Краковский университет, хотя и считался лучшим по эту сторону Альп, оставался далеко не идеальным. Так, например, Аристотеля читали в латинском переводе; греческого языка не преподавали за неимением специалиста. Зато можно было основательно изучить латинских классиков, толково преподавались математика и астрономия, а при тогдашнем убожестве и то был хлеб! Большинство университетов пребывали в гораздо худшем состоянии, о котором может дать понятие жалоба Конрада Цельтеса, относящаяся к Кёльнскому университету: «Никто здесь не преподает латинской грамматики и не объясняет древних авторов; математика совершенно неизвестна, никто не исследует движения звезд». А этими предметами, в сущности, исчерпывалась наука XV века; остальные представляли жалкий суррогат знания, скопище призраков и фикций, осужденных на гибель при столкновении с положительной наукой.
   Студенты должны были жить в общежитиях или бурсах и подчиняться строгому уставу, который, впрочем, строго не соблюдался. «Вольный дух», занесенный в Краков Цельтесом и Буонакорси, породил в университете борьбу партий: староверы ополчились на еретиков; схоластики доказывали, что изучение древних авторов поведет к восстановлению язычества, что нельзя служить разом Христу и Юпитеру. В этих распрях приняли участие и студенты, причем венгры стояли за схоластиков; «мазовиты» (поляки) и немцы – за гуманистов. Вражда доходила до рукопашного боя: схоластика и гуманизм сходились на Братской улице и разбивали друг другу носы. Мы не знаем, принимал ли Коперник участие в этих битвах; если принимал, то, без сомнения, на стороне гуманистов, так как был поклонником древних авторов.
   Как видит читатель, среда, в которой ему приходилось жить, не отличалась деликатностью нравов; но, во всяком случае, это была живая, одушевленная, полная брожения среда, будившая мысль и благотворно влиявшая на скептический, пытливый ум юноши.
   Уже здесь он пристрастился к астрономии, которую изучал под руководством профессора Брудзевского. Альберт Брудзевский считался крупнейшей звездой Краковского университета. Его сочинение «Полезнейшие комментарии на теорию планет» употреблялось в качестве руководства даже в итальянских школах. «Все, что было создано остроумием Евклида и Птолемея, сумел он претворить в свою духовную собственность, – говорит о нем один из современников, – все, что глубоко сокрыто от взора непосвященных, становилось в его изложении ясным, как солнце». Самостоятельных открытий за ним не числится; в своем сочинении он является безусловным сторонником Птолемея, так что вряд ли мог внушить Копернику сомнение в правильности тогдашних астрономических воззрений. Надо, однако, заметить и то, что восставать против господствовавших мнений было тогда не совсем безопасно, и профессора в частных беседах с учениками высказывались гораздо откровеннее, чем в печатных сочинениях. Во всяком случае, Брудзевский был приятелем Цельтеса, сторонником гуманистов, знатоком и поклонником латинских авторов – стало быть, не чуждался критического направления эпохи.
   Под его руководством Коперник основательно изучил астрономию. Некоторые из его товарищей тоже интересовались этой наукой и составили кружок, сохранивший связь и после университета: впоследствии Коперник переписывался с ними на астрономические темы.
   В 1494 году он оставил Краковский университет, не получив никакой ученой степени. Надо заметить, что в 1493—94 годах схоластическое направление одержало верх над гуманизмом: изучение классиков было заброшено, Брудзевский уехал из Кракова, и университет начал быстро клониться к упадку. Может быть, это и заставило Коперника бросить свои занятия.
   После возвращения в Торн предстояло решить вопрос о дальнейшей карьере. На семейном совете решено было избрать поприще духовного, а для завершения образования ехать в Италию. Духовное звание облюбовали ради связанных с ним материальных выгод. Дядя и покровитель Коперника Лука Ватцельроде незадолго перед тем получил сан епископа Эрмеландского; под его крылышком племянник мог устроиться удобно и спокойно.
   Эрмеланд, или Вармия – главная епархия Пруссии – представляла собой как бы особое княжество. Зависимость ее от Тевтонского ордена и польского короля была почти номинальной, и епископ Эрмеландский пользовался таким же значением, как любая владетельная особа.
   При соборе в Фрауенбурге состоял капитул духовных лиц – каноников и прелатов. Им принадлежали обширные имения, земельные угодья, права охоты и рыбной ловли. Доходы получали изрядные и делили между членами капитула.
   Обязанности каноников были несложными: служба в соборе, панихиды и тому подобные; затем различные дела по управлению епархией. Собственно религиозная часть была не в чести; церковную службу запустили до безобразия; случалось, что в капитуле не оказывалось никого, кто мог бы отслужить литургию. Деятельность капитула сводилась, в сущности, к управлению имениями, получению и дележу доходов.
   Понятно, что на такие хлебные, питательные места являлось много охотников. Без сомнения, и Коперник избрал духовное поприще не ради служения Господу, а соблазнившись теплым местечком. Материальная обеспеченность и обилие досуга – что еще можно желать для человека, мечтавшего о научных занятиях! Притом ему пришлось бы жить и вращаться в обществе, которое могло оценить его труды. Наука пользовалась большим почетом в Эрмеландском капитуле; члены его были народом не только образованным, но и ученым; почти все имели дипломы Парижского или итальянских университетов, и ко времени Коперника вошло в обычай, чтобы каждый вновь поступающий каноник – если у него не было ученой степени – отправлялся в какой-нибудь заграничный университет доучиваться.
   Первая попытка Коперника поступить в Эрмеландский капитул кончилась неудачей. На открывшуюся за смертью одного из каноников вакансию явилось столько претендентов, что, несмотря на влияние епископа, место ускользнуло от его племянника и досталось другому лицу.
   Эта неудача была, пожалуй, и к лучшему, так как ускорила отъезд Коперника в Италию.

Глава II. Коперник в Италии (1497—1506)

   Коперник в Болонском университете. – Доминик Мария. – Урцей. – Избрание Коперника в Эрмеландский капитул. – Коперник в Риме. – Лекции математики. – Мысль о реформе астрономии. – Культура Италии в эпоху Коперника. – Поездка в Пруссию и возвращение в Италию. – Коперник в Падуанском университете. – Коперник – доктор канонического права. – Занятия медициной. – Широта интересов и разносторонность образования Коперника. – Его отвращение к схоластике и равнодушие ко внешним отличиям. – Возвращение на родину.
 
 
   «Сферы мира» Джованни де Сакробоско.
 
   По приезде в Италию Коперник поступил в Болонский университет, славившийся как лучшая в Европе школа правоведения. Студенты разделялись по национальностям: каждая составляла особую корпорацию, со своим уставом, привилегиями, кассой, под управлением выборного лица – «прокуратора». Коперник поступил в «Natio germanorum» («Германская нация»).
   Изучая право, он не бросил астрономии, а занимался ею под руководством или, вернее, в сотрудничестве с болонским профессором Домиником Мария ди Навара, о котором стоит сказать несколько слов. Его постигла довольно горькая участь: почти все оставленные им рукописи погибли. Как назло, сохранилось лишь несколько «прогностик», т. е. календарей или, вернее, оракулов, которые он составлял по долгу службы. В этих прогностиках наряду с лунными фазами и положением планет указывались счастливые и несчастные дни, определялись судьбы государств и т. п. Доминик Мария славился глубоким знанием астрологии. Он был мастер составлять оракулы и гороскопы и получал много заказов по этой части. Надпись на могиле прославляет его как «редкого мастера астрологии, который служил посредником между небом и землей, изъясняя правдивыми устами тайны будущего по священным звездам».
   По всей вероятности он не верил в астрологию, а занимался этим искусством ради денег: это видно из сохранившихся о нем, хотя и скудных, сведений. На самом деле он был замечательный ученый, смелый и скептический провозвестник реформы в науке. Современники отзываются о нем в самых лестных выражениях: «муж, одаренный божественным разумом, человек со свободным умом и духом, побуждавший других к преобразованию астрономии словами и примером».
   Правда, он не додумался до гелиоцентрической системы; но, во всяком случае, не считал птолемеевское учение незыблемым и неприкосновенным, как большинство тогдашних астрономов. Он решался указывать ошибки «Альмагеста» (астрономия Птолемея), противоречить ему, если не в основных принципах, то хоть в частностях; сочинил свою теорию движений Луны, заслужившую впоследствии похвалы со стороны Кеплера. На основании своих наблюдений он высказал мысль, что земная ось изменила направление со времени Птолемея. Наблюдения его были неточны, и представление о перемещении земной оси неправильно, однако в нем заключался зародыш великого открытия: впоследствии было доказано, что земная ось действительно перемещается, описывая круг по отношению к полюсу эклиптики.
   Словом, это был не только хороший наблюдатель, но и оригинальный мыслитель, и, конечно, контакты с ним были очень полезны для Коперника, может быть, даже заронили в него семена реформаторских замыслов.
   Они вместе занимались астрономическими наблюдениями; между прочим, наблюдали закрытие Альдебарана Луною, о чем Коперник упоминает в своей книге.
   Из других болонских профессоров заслуживают упоминания Сципион даль Ферро, замечательный математик, открывший решение уравнений третьей степени, и Антоний Урцей, известный гуманист и свободный мыслитель, преподававший грамматику, риторику, поэтику и греческий язык. Последнему обучился и Коперник, так что мог читать Платона и других авторов в подлиннике.
   После приезда в Италию он был избран заочно каноником в Эрмеландский капитул, но остался в Болонье доучиваться. Андрей Коперник, тоже получивший место каноника, оставался вместе с братом. Каноники, находившиеся в отлучке, получали свою часть доходов; тем не менее, братья нуждались в деньгах, влезали в долги и, случалось, попадали в затруднительное положение, из которого выручал их дядя, епископ Эрмеландский. Заграничная жизнь, видно, стоила недешево, особенно в Италии, где высшие классы отличались склонностью к развеселому житью, празднествам и развлечениям. Правда, оба Коперника были духовными лицами, но в те времена служители церкви отнюдь не чуждались мирских утех, даже подавали в этом отношении пример мирянам.
   Проведя три семестра в Болонском университете и не получив никакого диплома, Коперник переселился в Рим (в 1500 г.). Здесь он читал лекции математики, занимался астрономическими наблюдениями и начал обдумывать план своего будущего труда. Птолемеевская система не удовлетворяла его; он решился подвергнуть пересмотру здание древней астрономии, в надежде отыскать и устранить источник смущавших его противоречий и неясностей.
 
 
   Вид Рима конца XV века – «Хроника» Шеделя.
 
   Приходилось, однако, подумать о возвращении домой: три года уже состоял он членом Эрмеландского капитула, получал доходы и жил в свое удовольствие; пора было и честь знать. А возвращаться не хотелось: очень уж хорошо было в Италии поклоннику наук и искусств… В Италии начался период Возрождения, и долгое время она была главным очагом брожения, обновившего Европу. В эпоху Коперника оно было в полном разгаре. Самостоятельной европейской науки и философии еще не было – их создало поколение Коперника, – но в искусстве, в литературе европейский гений уже пробудился. Дух критики и скептицизма все сильнее и сильнее сказывался в направлении гуманистов, источником и центром которого тоже была Италия. Поклонение древности доходило до экстаза, о котором может дать понятие следующий дифирамб Антония Урцея: «Я докажу, что в божественных стихах мудрейшего Гомера изъяснено или подразумевается все, о чем толкует Энциклопедия. Если вы будете читать и изучать Гомера – вы изучите все науки, все искусства, все отрасли знания!»
   Но у того же Урцея мы встречаем сардонические замечания о современных порядках, выходки против религиозных догматов, доходившие до отрицания бессмертия души, насмешки над духовенством и тому подобное.
   Коперник уже в Кракове увлекался классиками и еще более пристрастился к ним в Италии. Понятно, что его привлекала родина Альда Мануция, Анджело Полициано, Пико делла Мирандолы – лучших знатоков классической древности в ту эпоху. Притом в Италию съезжались выдающиеся люди всех наций. В Риме, в доме Горица из Люксембурга, Коперник повстречался с известнейшими гуманистами, поэтами, художниками, учеными. Все это общество кипело жизнью, критиковало современность, восхищалось древностью, разбирало вновь открываемые произведения греческих и римских авторов. Предчувствие великих реформ во всех сферах духовной жизни носилось в воздухе; каким-то почти лихорадочным характером отмечено настроение тогдашнего общества. В эпоху Коперника в Италии происходило сильное движение в области философской мысли: новинкой была философия Платона, увлекавшая многих гуманистов; возникла борьба платоников с приверженцами Аристотеля. Коперник был на стороне первых.
   Он интересовался также искусством; учился живописи, и не без успеха, так что мог рисовать ландшафты и портреты. А в Риме действовали Микеланджело и Браманте; искусство достигало своего расцвета; папы, духовные и светские князья не жалели издержек на приобретение художественных произведений – понятно, какой приманкой являлась Италия тех времен для человека с художественным вкусом!
   Правда, этот расцвет литературы и искусства, эта кипучая духовная жизнь соединялась в Италии с крайним упадком нравов. Средние века оставили ей дурное наследство: политическую неурядицу и нравственное разложение, достигшие апогея в эпоху Коперника. В 1500 году, когда он приехал в Рим, на папском престоле восседал Александр VI (Борджиа) – виртуоз по части разврата и тайных убийств, уступавший в этом отношении только своим детям – Чезаре и Лукреции. Довольно назвать эти имена, чтобы дать понятие о глубоком падении тогдашнего общества. Что тут творилось – этого ни в сказке сказать, ни пером описать. Сладострастие самое утонченное, коварство самое изысканное, глубокое презрение к человеческой жизни – вот главные черты итальянского общества эпохи Возрождения. Правда, и в Италии проснулось стремление к нравственному обновлению; в конце XV века явился Савонарола, но за два года до приезда Коперника в Рим флорентийский проповедник был сожжен, и вызванное им движение как-то быстро сошло на нет.